Текст книги "Строптивая любовь"

Кил назвал ее жесткой, агрессивной, но нет, она не была такой. В душе она все еще оставалась легкоранимым ребенком, столь нуждающимся в ласке и поощрении. Ей нужно было самоутвердиться, чтобы достичь успеха. В юности она была вынуждена быть сильной, иначе сломалась бы. А теперь, с грустью подумала она, нет необходимости притворяться – она действительно стала сильной. Будь ее родители живы, она, возможно, была бы совсем другой. Но если приходится бороться за место под солнцем, в этой борьбе нужно мириться и с кое-какими потерями. А разве гордиться своими успехами «неженственно»? Или плохо, что ты крепко стоишь на собственных ногах и выигрываешь в этой жизни? На секунду Жюстину охватила волна жалости к себе – к ней никогда не придут любящие родители, чтобы успокоить ее. И подружки не впорхнут в палату со своими шуточками и не черкнут что-нибудь веселенькое на ее гипсе. Дура, обругала она себя, неужели годы, прожитые с тетей Маргарет, так и не научили тебя, что жалеть себя просто глупо!

С отвращением к собственной слабости она отбросила горькие мысли о прошлом и сосредоточилась на настоящем. С загипсованной рукой она ничего не сможет сделать. Она усмехнулась. Это мягко сказано! Где это видано игрок в гольф в гипсе? Черт возьми, она же должна участвовать в турнире по гольфу в конце недели в Нормандии! Надо найти себе замену. Кого же? Питера? Да, Питер – лучшая кандидатура. Он может не только отыграть в турнире, но и проверить отель. И если представится возможность, можно будет включить его в сеть первоклассных отелей для любителей гольфа. Компания Жюстины была небольшой, но дела в ней, слава Богу, шли прекрасно. Все номера на этот год уже заказаны… Лорейн, ее секретарша, великолепно справлялась со своими обязанностями. Да, Питеру надо приглядеться к этой французской гостинице… Сжав губы, она вся ушла в себя, мысленно обдумывая свои дела.

– Ты еще не готова? – рассердился Кил, входя в палату.

– Что? Нет еще. Серьезно, Кил, вся эта затея – какая-то ерунда! Мадейра большой остров и…

– И из этого следует, что, чем быстрее мы отправимся, тем скорее приступим к поискам!

Откинув одеяло, она с раздражением проворчала:

– Я, кажется, всю свою жизнь только тем и занималась, что вытаскивала Дэвида из всяких передряг. Пора бы уж ему встать на ноги.

Но если Катя беременна и эти чертежи необходимо вернуть… О черт, неудобная штука – совесть. Если она не поможет в поисках бумаг и Дэвида, она навсегда останется в глазах Кила жестокой и бесчувственной. А туг еще Маргарет уехала в Австралию, именно сейчас, когда она нужна здесь. Чертова баба, наверняка сделала это специально!

Глава 2

– Ну ладно, проваливай! Не одеваться же мне при тебе!

С раздражением взглянув на нее, Кил вышел, вежливо пропустив в дверях входящую медсестру.

– Не очень-то удачная затея, – мрачно сказала ей Жюстина.

– Попросить его прийти завтра? – задиристо спросила сестра.

– Да!

– Это не сработает…

– Сама знаю! Может, надо, чтобы меня посмотрел доктор перед выпиской?

– Доктор говорит, что все в порядке…

– Ах, вот как, – сказала она с отвращением. – Но я же больна, черт побери!

Сестра, хихикнув, протянула ей две белые таблетки.

– Что это?

– Болеутоляющее. Вот, запейте их. – Она протянула Жюстине стакан воды и стала вынимать вещи из шкафчика.

С неимоверными усилиями Жюстина влезла в джинсы и свитер, в которых она была во время катастрофы. От этой процедуры она вконец обессилела. И пока сестра обувала ее, она вяло сидела на краю кровати.

– Не понимаю, почему у вас такое плохое настроение. Я, например, была бы счастлива, если бы такой парень на меня глаз положил.

– Парень? – рассмеялась Жюстина. – Да этот человек страдает манией величия, он бы тебе сразу разонравился, если бы ты услышала, что он намерен делать.

– Что же? – Глаза сестры заблестели.

– Он тащит меня на Мадейру!

– Вот счастливая!

– Я счастливая? В моем состоянии?

– С вами будет все в порядке. Похоже, он умеет ухаживать за женщинами.

– Как раз это на него абсолютно не похоже. С большей радостью он столкнул бы меня в пропасть! – Она взяла протянутую ей сумку и баночку с болеутоляющими пилюлями, обдумывая то, что она только что услышала. Умеет ухаживать за женщинами? Кил? Это, наверное, Шутка! Он не знает даже, с чего начать.

Когда Кил, все еще нахмуренный, вернулся, она постаралась взглянуть на него бесстрастно. Похож ли он на человека, умеющего ухаживать за женщинами? Нет, решила она, не похож. Он похож на жесткого, нетерпеливого, надменного властелина.

– Готова?

– Нет. – Обдав его сладким взглядом, она поднялась с кровати и, фыркнув, последовала за ним. В регистратуре ей дали синюю карточку, где был обозначен день ее следующего визита к врачу.

– Приходите через две недели для проверки гипса. Если почувствуете головокружение или тошноту, придите раньше или обратитесь к своему доктору. Машину водить вам нельзя… о, извините, вы ведь еще не в состоянии управлять автомобилем, не правда ли? – спросила сестра, глядя на ее загипсованную руку. Улыбка, которой она одарила Кила, была намного теплее той, что предназначалась Жюстине.

Фыркнув еще раз, Жюстина прошла с Килом к его машине. Она с неприязнью оглядела спортивную модель, длинную, элегантную, в зеленых тонах (наверняка под цвет глаз подобрана, цинично подумалось ей). Жюстина села с ним рядом. Отказавшись от его помощи, она пристегнула ремни и откинулась на сиденье. Ну и дела… Она, видимо, окончательно спятила. Взявшись за ключ зажигания, он ровным голосом обратился к ней:

– Все можно сделать легко и просто, а можно и наоборот. В борьбе характеров я для тебя хороший соперник: могу отвечать на оскорбление оскорблением – и выйду победителем. Мне нужна твоя помощь, и ты можешь оказать мне ее либо неохотно, либо от чистого сердца. Не сделай ошибки, Жюстина, и в том, и в другом случае я добьюсь своего. – И, не дожидаясь ответа, он включил зажигание.

Подонок, внутренне взбунтовалась она. Помогала бы ему, будь он мягче, сердечнее. Но его ни разу не заинтересовало, что происходит у нее в душе. Впрочем, в одном он прав: он выйдет победителем. Он всегда был им, и если на каждом шагу устраивать ему сцены, то ей уготована роль усталой неудачницы с пошатнувшимися нервами. Но как же ненавистна ей была сама мысль, что он возьмет верх над нею!

Уже через несколько минут они были в ее квартире. Жюстина прошла на кухню и в замешательстве замерла. Она была абсолютно уверена, что найдет там беспорядок, оставшийся после прерванного приготовления обеда. Но кухня была безупречно чистой. Нахмурившись, она отправилась в гостиную. – В чем дело? – коротко спросил он.

Она повернулась к нему и неуверенно произнесла:

– Почему же я помню, только как готовила обед? Если я после этого прибралась – что, видимо, и сделала, – должно же это остаться у меня в памяти?

– Откуда мне знать? Я не врач. Может, наконец начнешь собираться? И не забудь свой паспорт.

Она прошла в спальню, не слушая его и все еще удивляясь тому идеальному порядку, который царил в квартире. Достав из шкафа небольшой чемодан, она побросала в него кое-какие вещи и вернулась в гостиную.

– Хорошо. Газ отключила? А электричество?

– Что?.. Нет, сейчас все сделаю. Кстати, мне надо кое-кому позвонить.

– Позвонишь из моего дома.

– Да нет, мне надо позвонить прямо сейчас. – Она плюхнулась в кресло рядом с телефоном, схватила трубку и, не обращая внимания на нетерпеливые вздохи Кила, удостоверилась, что есть соединение, и стала набирать номер Питера.

У Питера был большой старый дом с огромным количеством комнат, одну из которых сделали офисом. Питер, слава Богу, все необходимое схватывал на лету.

– Могу я оставить все это на тебя? Да, вернусь через несколько дней, подробности в деле. Отлично, спасибо, увидимся на следующей неделе, я буду с тобой в контакте. Отлично, пока.

Положив трубку, она посмотрела на Кила отсутствующим взглядом, перебирая в памяти все мелочи, которые могла упустить.

– Ну, теперь-то ты готова? – с сарказмом спросил он.

Глубоко вздохнув, она кивнула:

– По всей видимости, да.

Ей было очень не по себе. Чувство разлада и с Килом, и со всем миром не покидало ее все время, пока они ехали к нему. Она отчаянно напрягала память, тщетно стараясь восстановить события, предшествовавшие аварии. Потом она переключилась на воспоминания о Мадейре, но и они были в тумане. Как ей найти эту виллу на острове, сплошь усеянном подобными же домами? Ей на самом деле не следует ехать туда. Она не может позволить ему командовать собой. Зачем же тогда она едет с ним? Из чувства вины? Кил, конечно, был не прав, обвиняя ее в том, что она разрушила «дело» Кати, но она же и не помогла ей ни в чем. А ведь могла помочь, да хотя бы проявить сочувствие. Может быть, она так упорно доказывала свою правоту потому, что в его словах была доля истины? Вся беда в том, что Катя и Дэвид вызывали в ней чувство досады: они всегда на полшага отставали от жизни! Вечно сидели и ждали подсказок, как им поступить, – для нее это было абсолютно чуждо, так же как для Кила. Так почему же он винил именно ее? Из чувства собственной вины? Она обернулась и взглянула на его чеканный профиль. Нет, глубоко вздохнула она, угрызения совести его мучить не будут, он уже выбрал мишень для них – ее, Жюстину.

Желая покрасоваться, он резко затормозил, так что гравий брызнул из-под колес. Жюстина посмотрела на него с презрением, но тут же отвернулась, встретив его холодный взгляд. Вылезая с его помощью из машины, она увидела перед собой забавный миниатюрный домик и не удержалась от смешка. Вот так штука! – подумала она. Кил – один из самых крупных мужчин, каких она знала, а его дом – такой маленький. Но тем не менее это не какая-то подделка, а настоящий дом, в стиле «Тюдор», наверное. Очень похоже на Кила – обладать, может быть, единственным в мире подлинником. Казалось, дом чуть-чуть накренился, и у нее слегка закружилась голова. Дверь распахнулась, и на пороге возникла средних лет женщина, круглая как мяч, с наскоро убранными в пучок седыми волосами. Пусть все идет своим чередом, решила Жюстина. У нее не было больше сил ни спорить, ни возражать.

– Как раз к обеду поспели! – воскликнула толстуха довольным голосом. С участием взглянув на Жюстину, она взяла у Кила чемодан и провела их в дом. Чтобы войти в дверь, Килу пришлось нагнуться. Жюстина вновь удивилась тому, как человек такого роста может жить в таком крохотном домике. Она, как смогла, привела себя в порядок в небольшой туалетной комнате и вошла в столовую, где ее уже ожидал Кил. Положив загипсованную руку на стол, она выпила бульон. Затем изо всех сил попыталась воздать должное воздушному омлету, последовавшему за бульоном, но, проглотив несколько кусочков, отложила вилку.

– Наелась? – ровным голосом спросил Кил.

Она кивнула и поморщилась от нахлынувшей волны боли.

– Голова болит?

– Угу, и в глазах двоится, и рука разболелась. И вообще, я себя чувствую беспомощной, все меня раздражает. Я просто устала.

– Бедняжка Жюстина, – поддразнивая ее, с серьезным лицом проговорил он. – Мелли! – позвал он экономку и, когда та вкатилась в комнату, произнес: – Проводи Жюстину в ее комнату, хорошо? Она устала.

– Уж конечно, устала! – Реакция Мелли была бурной. – У нее же сотрясение мозга!

Ее слова удивили обоих, они переглянулись, и Жюстина могла бы поклясться, что на мгновение губы Кила дрогнули в улыбке.

– Пошли, милая, не обращайте на него внимания. Если бы у него самого была сломанная рука и сотрясение мозга, мы бы только и слышали, что его стоны.

– Иногда помощь приходит оттуда, откуда ее не ждешь, – тихо обронил Кил.

Жюстина кисло улыбнулась. Похоже, у него все-таки есть чувство юмора. Неловко выбравшись из-за стола, она последовала за Мелли по витой лесенке. Она была слишком утомлена, чтобы оценить обстановку и причудливость архитектуры дома. В глазах у нее двоилось, и с радостью и облегчением она вошла – наконец-то! – в спальню и без сил рухнула на кровать.

– Управитесь сами, дорогая?

– Да, благодарю вас. Я уже начала постигать искусство управляться одной рукой. – Это было не совсем верно, но проще сказать так, чем просить Мелли о помощи.

После того как добрая Мелли достала из чемодана ее ночную сорочку и халат и убралась восвояси, Жюстина еще некоторое время посидела, невидяще уставившись в стену, и только потом собралась с силами, чтобы раздеться. Ну и денек!

Она скинула туфли, кое-как вылезла из джинсов, бросила их на спинку стула. Самые большие трудности начались, когда дело дошло до свитера. Она никак не могла протащить через рукав свой гипс.

Ну, давай же, Жюстина! Сумела надеть, сумей и снять! И она повалилась на кровать, оставив свитер свисать с руки. А стоит ли снимать лифчик, трусики и этот чертов свитер? Но лифчик больно давил на синяки и кровоподтеки, не дававшие о себе знать, когда она одевалась в больнице. Может, снять только его? В голове у нее все смешалось, разумно мыслить она была уже не в состоянии. Расстегнув наконец лифчик, она с досадой швырнула его на пол. Потом залезла под одеяло и почти мгновенно уснула. Жюстина не сразу поняла, что именно ее разбудило: то ли легкий шум, то ли ощущение, что кто-то смотрит на нее. Так или иначе, она с неохотой приоткрыла глаза и увидела рядом с собой Кила.

– Это вместо любимой игрушки? – почти приятным тоном спросил он.

– Что? – непонимающе нахмурилась она, и он кивнул головой на свитер, который она прижимала к груди. Взглянув на него, она усмехнулась: – Нет, я просто не смогла его снять.

Он протянул руку, и Жюстина неохотно села на кровати. Прикрывая наготу пуховым одеялом и свитером, она выставила вперед свою загипсованную руку.

С лукавинкой в глазах, отчего ей сразу захотелось ударить его, он легко освободил ее от свитера.

– Спасибо, – холодно сказала она.

– Не за что. Я пришел спросить, не хочешь ли ты позавтракать. Вчера за обедом ты почти ничего не ела.

– Да, спасибо. Я сейчас спущусь вниз, – пробормотала она. По какой-то необъяснимой причине она его стыдилась, и это раздражало ее. Она никогда в жизни никого не стыдилась. Это, наверное, потому, что он находился в ее спальне, а она была практически голой.

– Сможешь сама справиться? – мягко спросил он, и ей почудилось, что он изо всех сил старается сдержать смех.

Она с подозрением посмотрела на него и кивнула:

– Да, спасибо.

– Отлично. Я скажу Мелли, что ты скоро спустишься к завтраку.

Он ушел, и Жюстина, проводив его глазами, задумалась. Что это нашло на него ни с того ни с сего? Он никогда раньше не предлагал ей помощь; за все три года, что она его знала, он даже не пытался быть с ней элементарно вежливым. Что же произошло теперь? Не находя ответа, она вылезла из кровати и направилась в ванную комнату.

С трудом умывшись и почистив зубы, она столкнулась с новой серьезной проблемой. Одной рукой она не могла ни заколоть свои волосы, ни завязать их сзади. От гипса были свободны только кончики пальцев, но даже при большом старании манипулировать ими было невозможно. Она не любила ходить с распущенными волосами, ей казалось, что они выглядят неопрятно, при малейшем движении разлетаясь в стороны, поскольку были довольно тонкими. Ей было совершенно невдомек, какой почти нестерпимый соблазн испытывали мужчины, которым выпадало счастье лицезреть ее волосы во всем их сияющем великолепии. Так везло, впрочем, немногим – обычно она безжалостно собирала их в пучок, плотно прижатый шпильками к затылку. Вздохнув недовольно, она вернулась в спальню, и сразу же перед ней встала очередная проблема. Если расстегнуть лифчик одной рукой было сравнительно легко, то застегнуть его оказалось совершенно невозможно. В сердцах она запихнула его в чемодан и достала оттуда свободный свитер. Затем неуклюже влезла в джинсы, обулась в мягкие кожаные мокасины и стала спускаться вниз по витой лестнице. Она провела рукой по шероховатой оштукатуренной стене. Интересно, подумалось ей, сколько поколений живших здесь людей делали то же самое? Может быть, ее рука сейчас касается того самого места, которое трогала рука какой-нибудь дамы или джентльмена эпохи Тюдоров. Она слегка улыбнулась своей сентиментальности, столь ей несвойственной. Обыкновенно она была практичной, чуть приземленной девушкой, очень редко дающей волю своему воображению. Она вошла в холл и улыбнулась Мелли, которая с кофейником в руках шла, видимо, из кухни.

– Доброе утро, милая. Выспались? – И, не дожидаясь ответа, Мелли продолжила: – Слышала, как вы спускались. Как вы сегодня себя чувствуете?

– Спасибо, Мелли, неплохо, – ответила Жюстина с извиняющейся улыбкой, – простите, если вчера я была невежлива.

– Господь с вами! – воскликнула Мелли. – Вам ведь было достаточно мерзко, так ведь? А с меня, между прочим, все как с гуся вода. По сравнению с хозяином все остальные просто ангелы.

– Благодарю за рекомендацию, – снисходительно изрек Кил, появляясь из столовой. – Как бы то ни было, Жюстину напрасно предостерегать – она уже имеет собственное мнение о том, что я собой представляю.

Нахально ухмыльнувшись, Мелли помахала перед его носом кофейником.

– Если вы хотите кофе, вот он перед вами.

– Он нужен мне вовсе не здесь, – раздельно, чуть ли не по слогам произнес он. Когда Мелли, скорчив гримасу, понесла кофейник в столовую, он обратился к Жюстине: – Как ты себя чувствуешь?

– Я в полном отчаянии, – сообщила она. – Только что выяснилось, что я не могу надеть почти ничего из того, что привезла. – Он вопросительно поднял брови, и она пояснила: – Не могу одной рукой управляться со всеми этими пуговицами, крючками и молниями.

– Ясно. – Он перевел взгляд с ее великолепных волос на грудь и усмехнулся, догадавшись, что на Жюстине нет лифчика. – Я мог бы предложить себя в качестве прислуги, только…

– Вот именно, – поспешно вымолвила она. Он и так выбил ее из колеи своим взглядом, а тут еще подобные шуточки! Это было уже выше ее сил. Она бочком обошла его с неопределенной улыбкой на губах.

– Мне надо ненадолго уйти, – сказал Кил. – Чувствуй себя как дома.

Тебе нужно что-нибудь?

Не в силах удержаться, она улыбнулась ему и пошутила:

– Болиголов разве что? – (Он рассмеялся.) – Нет, спасибо, ничего не надо, – покачала она головой.

Медли поставила перед ней тарелку с яичницей и беконом, нарезанными на маленькие кусочки, как для ребенка. И Жюстина с жадностью набросилась на еду, при этом благодарно улыбаясь экономке. Покончив с яичницей, она налила себе кофе и, откинувшись на стуле, вернулась мыслями к Килу. Что он имел в виду, когда сказал, что у нее уже сложилось собственное мнение о нем? В словах его, казалось, был намек, что мнение это ошибочное. Задумчиво нахмурившись, она стала перебирать в памяти все, что знала о нем, а знала она очень мало, но что касается его высокомерия и властности – в этом сомневаться не приходилось. Хота властность не такой уж и порок, решила она, если, конечно, не доходить до крайностей. Она и сама иногда любила бывать властной. Наверное, он, так же как и она, терпеть не мог дураков. И если уж быть до конца честной, сегодня утром он с ней был довольно любезен. Но на его любезности она должна отвечать тем же, а она вовсе не была уверена, что ей этого хочется. Да еще простить ему все оскорбления, нанесенные ей в больнице…

С другой стороны… Криво улыбнувшись, она бросила сахар в кофе. Они ведь даже могли стать друзьями, не начнись их знакомство на вечеринке в честь помолвки Дэвида и Кати так плохо. Да, с самого начала отношения между ними складывались отвратительно. С первых же минут тогда, на автостоянке за рестораном, они стали в ярости орать друг на друга. Его машина задом врезалась в ее автомобиль, и она вспылила, не ожидая объяснений, не дав ему сказать ни единого слова. Только потом она узнала от кого-то, что с холма без всякого присмотра катился на велосипеде ребенок и, если бы Кил не развернулся на полной скорости, ребенок бы погиб. Но тогда за своими воплями она ничего не поняла. Жюстина печально улыбнулась и отхлебнула кофе – вот с тех самых пор у них и началась вражда. Он считает ее бесчувственной эгоисткой, а она его – грубияном. Он даже не позволил ей извиниться, когда она узнала о ребенке, просто испепелил ее взглядом и отошел в сторону.

Она допила свой кофе и прошла в гостиную. Там она уселась у двустворчатого окна, выходящего в сад, и огляделась. Ее внимание привлекли картины, развешанные по стенам. В основном старинные эстампы со сценками из жизни времен Тюдоров. Портреты людей с красивыми строгими лицами; их глаза светились мудростью иного времени, иной эпохи.

Жюстина улыбнулась вошедшей Мелли и сказала, указывая на картины:

– Какие они красивые!

– Конечно, красивые. Вечно ищет, где бы их купить. Рыскает по лавкам старьевщиков, по антикварам да по распродажам.

Жюстина попыталась представить себе предприимчивого Кила, копающегося в лавках старьевщиков, но так и не смогла.

– Это его хобби, – продолжала Мелли. – Прямо фанатик. Только услышит о какой-нибудь картине, так его и видали! – Разговаривая, Мелли взбила диванные подушки и переставила цветы на каминной доске, видимо считая грехом оставаться без дела. Потом оправила кретоновое покрывало на софе и приглашающе похлопала по нему. – Ну-ка, дайте чуть-чуть отдохнуть своим ножкам. Насколько я знаю Кила, вам они еще пригодятся. Развеселившись, Жюстина приняла приглашение и легла.

– Хотите совет? – Медли остановилась в ногах софы.

– Судя по вашему тону, вы все равно его мне дадите, хочу я этого или нет, – ответила Жюстина с иронией.

– Уж конечно, – усмехнулась Медли. – Если хотите быть в целости и сохранности, не выводите его из себя. Иначе можете разбудить в нем тигра. И смотрите, не влюбитесь в него. Из этого все равно ничего хорошего не выйдет.

– Спасибо, Медли, – сухо сказала Жюстина. Улыбка сошла с ее лица. Постараюсь запомнить.

– Вы, наверное, думаете, что я шучу, да? А вот и не шучу. – Она отошла и начала поправлять и без того безупречно висевшие картины. Проведя пальцем по полированным рамам, чтобы убедиться в отсутствии пыли на них, она добавила, тоном, прозвучавшим в высшей степени подозрительно: – Перевидала я их тут, знаете, и молодых девушек, виснувших на его шее, и женщин постарше, и простушек, и красавиц…

– Ну-ну, времени даром он не теряет, не так ли? – насмешливо воскликнула Жюстина, но под проницательным взглядом Медли быстро сменила выражение лица.

– Можете смеяться, сколько хотите, но уж после мне не жалуйтесь.

– Не буду, – пообещала она, решив для себя, что обещание это ей будет легко сдержать. Перспектива, что она может влюбиться в Кила Линдстрема, представлялась ей маловероятной, а мысль обо всех этих женщинах, штабелями падающих у его ног, лишь развеселила ее.

– Смотрите, я вас предупредила, потом не жалуйтесь, – пророческим тоном поставила точку Медли и вышла из комнаты.

– Жаловаться не буду, – прошептала Жюстина.

Предостережения Мелли навели ее на размышления. Расслабившись на софе, она представила, какой была бы реакция Кила, вздумай она вдруг объясниться ему в безумной любви. Пришел бы в ужас, был бы потрясен или только позабавился бы? Улыбнувшись, она стала раздумывать над тем, что ему может нравиться в женщинах. До сих пор ни одной не удалось завоевать это суровое сердце. А хотел ли он сам быть завоеванным? В больнице невозможно было даже заподозрить в нем способность к проявлению каких-либо человеческих чувств. Здесь же, в домашней обстановке, он как-то расслабился, стал более мягким…

– Вспоминаешь что-нибудь забавное? – спросил объект ее мыслей, входя в комнату.

– Что? А, привет. Так, ничего особенного. Просто думала. А это что? спросила она, взглянув на сверток, который Кил бросил ей на колени.

– Разверни, и увидишь, – мягко сказал он, опускаясь на валик софы.

Она развернула сверток и удивленно уставилась на содержимое. Дорогой вязаный хлопчатобумажный спортивный костюм бледно-лилового цвета. Она разложила его на коленях.

– Под цвет твоих глаз, – заметил он и удовлетворенно улыбнулся.

– Но почему? – в замешательстве спросила она.

– Потому что в нем нет всех этих молний, пуговиц и крючков, – терпеливо пояснил он, как будто это было самой простой вещью на свете, которую она, идиотка, никак не могла взять в толк.

– Но я не могу это принять.

– Почему?

– Да потому, – не совсем убедительно объяснила она.

– О, потрясающее объяснение, – насмешливо протянул Кил. – Рассматривай это как плату за оказанную мне помощь.

– Но я еще ничем не помогла, – призналась она откровенно. В глазах ее мелькнула тревога. – И крайне сомнительно, что я смогу это сделать. Ты все еще надеешься, что я вспомню, как только окажусь на Мадейре? А я ведь могу и не вспомнить.

– Ты обязательно вспомнишь.

– Но могу и не вспомнить! – с отчаянием вскрикнула Жюстина. – И почему ты такой упрямый? С тех пор как я была там, прошло десять лет… Пожав плечами, Кил лениво поднялся.

– Десять лет не такой большой срок.

– Может, и не большой, – беспомощно защищалась она, – если бы за это время я ничем больше не занималась. А у меня была масса дел. С тех пор я покаталась по свету. А о Мадейре у меня в памяти ничего не осталось, так, мешанина из каких-то образов и впечатлений.

Он пересел ближе к ней на софу и взял ее за руку. Какая она до смешного маленькая, подумалось Жюстине, в его огромной руке, такой теплой и, как ни странно, такой надежной.

– Ты моя последняя надежда, Жюстина. Я понимаю, что требую многого, но тот заказ на яхту нам просто необходим. Я тебя прошу только попытаться мне помочь.

Плечи ее устало опустились. Она кивнула в знак согласия. Честно говоря, уверенности, что из этой затеи что-то выйдет, у нее не было.

– Минут через десять поедем. Мельчи упакует твой чемодан, а ты пока отдохни. – Он взял спортивный костюм с ее колен, поднялся и вышел из комнаты.

Оставшись наедине со своими мыслями, она постаралась сосредоточиться. Из глубины памяти всплыли банановые плантации и потухший вулкан, но это было практически все, если не считать того, что местность кругом была довольно гористой. Помнила она и столицу острова – Фуншал, но та вилла находилась где-то в другом месте. Она удрученно вздохнула и вновь вытянулась на подушках. Она слышала, как Кил переговаривается на кухне с Медли, слов она не разбирала. Все-таки странный он человек. То готов ей в глотку вцепиться, то делает подарки.

В дверь позвонили, и она с любопытством повернула голову, обрадовавшись, что ее отвлекли от тревожных мыслей. Она услышала, как Кил с каким-то отчаянием повысил голос, а потом узнала и Катины плаксивые нотки. О Господи, ей только Катиных рыданий не хватало! Хотя не очень-то милосердно с ее стороны так думать. Да, Жюстина, тот удар по темечку, полученный в автокатастрофе, ни на йоту не изменил твой характер.

Дверь открылась, на мгновение Жюстина напряглась, но сразу же снова расслабилась. Споры с Катей ни к чему хорошему не приведут, только голова разболится.

Осторожно взглянув на невысокую темноволосую молодую женщину, она поздоровалась с ней:

– Привет, Катя.

Кил стоял позади сестры, положив свою большую руку ей на плечо. Губы Кати были недовольно надуты, глаза блестели от гнева и от слез.

– Что ты сделала с Дэвидом? – без обиняков приступила она к вопросам.

– Где он?

– Я не знаю, – устало ответила Жюстина. – Поверь, Катя, я бы тебе сказала, если б знала.

– Уж конечно, так бы ты и сказала! – огрызнулась та. Сбросив с плеча руку Кила, она вошла в комнату. – Он так и говорил: не стоит спрашивать Жюстину, она все равно ничего не скажет.

Какого черта Дэвиду понадобилось говорить такое? – мрачно подумала Жюстина. Это на него похоже – сам попал в переплет да еще и ее втягивает.

– Я ничего не говорю, потому что не знаю, – пояснила она как можно более терпеливо. – Я ничего не помню.

– Ты и так ничего бы не сказала. Ладно, я тоже поеду на Мадейру…

– Нет, ты этого не сделаешь, – поспешно вставил Кил. – Ты останешься здесь.

– Нет! – завопила она, поворачиваясь к нему всем телом. – Он мой. Ты думаешь, он будет жить с ней и это сойдет ей с рук? Нет уж. Он мой, и этой… этой женщине он не достанется. Он тебе никогда не нравился, ты всегда не одобрял, что я вышла за него замуж…

– Это неправда…

– Нет! Это правда. Он тебе не нравится. Ты считаешь его ленивым, глупым…

– Я никогда этого не говорил! – Схватив Катю за плечи. Кил решительно вывел ее из комнаты. Жюстина слышала ее слезливые упреки и его рубленые ответы, долетавшие из кухни.

Когда он вернулся в гостиную, лицо его было таким жестким, как тогда в больнице, когда он допрашивал ее. Жюстина вздохнула. И это называется улучшением в их отношениях.

– Она не права, – тихо произнесла она. – Я по-родственному привязана к Дэвиду, но не более. Не могу понять, почему он представляет все в ином свете. – Она внимательно посмотрела на Кила и, заметив, что выражение его лица нисколько не смягчилось, вздохнула в отчаянии. Он глядел на нее так, будто изучал под микроскопом, и это ее задевало.

– Едем, – резко бросил он. – Медли уже отнесла вещи в машину. Паспорт у тебя с собой?

– Да. – Она встала и вслед за ним направилась к автомобилю.

До аэропорта Хитроу они доехали в полном молчании. Жюстине не хотелось разговаривать, а уж Кил и подавно не собирался вести светские беседы. Он поставил машину на стоянку для длительной парковки, достал оба чемодана и огромными шагами пошел к зданию аэропорта. Ей оставалось только догонять его. Она поправила сумочку на плече, положила сверху паспорт и поспешила за ним, стараясь не терять из виду его высокую фигуру. Он ни разу не оглянулся на нее, и она скорчила гримасу. Какие мы самоуверенные, уж потом-то, когда мы найдем Дэвида – если, конечно, это нам удастся – и разберемся во всей этой путанице, тебе, мой дорогой, еще придется извиниться передо мной.

Они вошли в зал отправления. Тут как раз объявили их рейс, и только тогда, словно вспомнив вдруг о ее существовании, он остановился. Взглянув в ее застывшее лицо, он протяжно вздохнул.

– Ну, соберись, – ободрил он ее усталым голосом. – Ты сама виновата.

Надо было оставить Дэвида в покое.

– Да не трогала я его! Сколько раз повторять одно и то же? Если бы я захотела завести роман, то для этой цели выбрала бы кого-нибудь другого, но только не собственного двоюродного брата!

Не обращая внимания на ее тираду, он подтолкнул ее к трапу. Жюстина улыбнулась стюардессе и села в кресло у окна. Он устроился рядом, и Жюстина устремила в окно невидящий взор. Она почувствовала себя несчастной и обиженной. Присутствие этого могучего человека действовало на нее. Его руки спокойно лежали на коленях, находившихся чересчур близко от ее собственных. Она демонстративно убрала ноги подальше от него и вздохнула. И с какой стати жизнь ее так осложнилась? Когда он наклонился над ней, она отпрянула.