Текст книги "Оскорбленный взор. Политическое иконоборчество после Французской революции"

Во всех трех главах с особенным вниманием будут рассмотрены действия в контексте. Речи и оправдания иконоборцев, в тех случаях, когда они сохранились, будут сопоставлены с теми интерпретациями, которые давали их поступкам современники. Иначе говоря, мы будем не только описывать события, но и давать слово действующим лицам: только так можно пробиться к утраченным смыслам, не подменяя их нашими собственными прочтениями. В результате мы предложим общую грамматику политического иконоборчества в XIX веке.

Глава первая.
ВЛАСТЬ ЗНАКОВ И ИЗОБРАЖЕНИЙ

Поскольку людская власть утверждает себя с помощью внешних знаков, от них же она и гибнет.

Луи Блан. История десяти лет. 1830–18403636
  Blanc L. Histoire de dix ans. T. 1. P. 216. Речь идет о событиях 28 июля 1830 года, когда восставшие парижане срывали с лавок вывески с королевскими лилиями.


[Закрыть].

В конце XVIII века революционное «обновление», сенсуалистское по своей природе, широко распространяло визуальные знаки нового порядка в повседневном быту3737
  Hunt L. Politics, Culture and Class in the French Revolution. Los Angeles: University of California Press, 1984. См. также: Bianchi S. La Révolution et la première République au village. Paris: CTHS, 2003.


[Закрыть]. Более или менее общее приятие предметов, ритуалов и телесных практик создавало условия для гипотетической «культурной революции»3838
  Auslander L. Des révolutions culturelles; Wrigley R. The Politics of Appearances. Represantations of Dress in Revolutionary France. Oxford; New York: Berg, 2002. P. 229–257.


[Закрыть]. Хотя новые революционные визуальные знаки рождались стремительно, они все-таки отставали от реальности, изменявшейся еще быстрее3939
  Jourdan A. Les monuments de la Révolution. 1770–1804. Une histoire de représentation. Paris: Honoré Champion, 1997; Taws R. The Politics of the Provisional.


[Закрыть]. Параллельно развивалась «роялистская контркультура»4040
  Martin J.‐C. Contre-Révolution, Révolution et nation en France, 1789–1799. Paris: Seuil, 1998. P. 164–165.


[Закрыть], воплощавшаяся в частности в религиозных знаках – прежде всего в Святейшем Сердце Иисуса Христа. Диалектический конфликт между революцией и контрреволюцией вылился в непримиримую борьбу знаков и эскалацию иконоборчества.

Многие черты этой визуальной культуры: широкое распространение политических знаков и изображений, их внедрение в повседневный быт, изменчивость их значений, а равно их способность возбуждать конфликты и страсти, – сохранились и усовершенствовались в XIX веке. Однако сенсуализм в XIX веке вышел из моды, не шло больше речи и о полном преобразовании пространства и времени. Поэтому изменился и набор знаков, подлежащих трансформации. Знаки социальных отличий или показные свидетельства роскоши больше не находятся в центре споров; иконоборческие страсти разгораются вокруг изображений чисто политических, прежде всего знаков власти. Если же в определенные периоды (в 1830–1831 и 1870 годах) религиозные знаки вновь подвергаются осквернению, то объясняется это не дехристианизацией, как во время Революции, а другими причинами.

Зато очень многие люди продолжают по-прежнему верить в основополагающую силу знаков, в первую очередь знаков политических. Ни одна смена режима, ни один исторический слом, ни один переход власти в другие руки не происходит без насилия над визуальными знаками. В этот период всякий, кто занимается политикой, обречен уничтожать изображения другого.

Именно этому влиянию знаков на политику посвящена нижеследующая глава. Прежде всего ее задача – определить систему политических знаков и изображений, характерную для XIX столетия, по аналогии с «системой вещей», описанной Жаном Бодрийяром применительно к обществу потребления 1960‐х годов4141
  Baudrillard J. Le système des objets. Paris: Gallimard, 1968; рус. пер.: Бодрийяр Ж. Система вещей / Вступ. ст. и пер. с фр. С. Н. Зенкина. М.: Рудомино, 1995, 2001.


[Закрыть]. В самом деле, за грудой символических предметов, подвергавшихся уничтожению в ходе революций и контрреволюций XIX века, вырисовывается мир знаков, образующий систему. Три операции превращают эти предметы в участников политического процесса: предмет должен олицетворять суверенную власть, предмет должен маркировать гражданскую доблесть, предмет должен демонстрировать личные убеждения человека. Каждая из этих операций порождает конфликты и развязывает войну знаков. Различные способы активировать эти визуальные знаки, рассеивать их в пространстве, наделять противоположными значениями и окрашивать противоположными эмоциями, сакрализовать или лишать сакрального смысла, поклоняться им или их ненавидеть создают почву для диффузного иконоборчества.

1. Визуальный образ власти

Основные символические конфликты XIX века разворачиваются вокруг предметов и знаков, главная функция которых – обозначить, кому принадлежит власть, в этом столетии, кажется, особенно часто переходящая из рук в руки. Знаки эти возникают на тысяче разных уровней и – в эпоху технической воспроизводимости – транслируются на бесконечном числе носителей; тут и живописные или скульптурные портреты монархов, и «национальные» цвета (которые вплоть до начала Третьей республики воспринимались в первую очередь как цвета политические, цвета власти), и династические эмблемы, рассеянные в городском пространстве (орлы, лилии, монограммы и т. д.), и недолговечные декорации государственных празднеств (триумфальные арки, транспаранты, скверные гипсовые статуи и т. д.), а также печати, марки и монеты, вывески нотариусов и королевских поставщиков и многое другое. Все они размечают публичное пространство коммун Франции, сельских и городских, с разной интенсивностью и на разных условиях в разные периоды времени. Как бы ни были эклектичны эти знаки власти, они составляют систему. Их цель – принуждение людей к покорности, которая при смене власти ослабевает. В их основании лежит принцип монополии на легитимность. Всякое соперничество с действующей властью, даже символическое, карается очень строго: конкуренция знаков, например имперского орла и королевских лилий, не просто выражает плюрализм мнений или напоминает об ушедшем прошлом, она ставит под угрозу неделимость власти. Власть нуждается в единообразии и гегемонии. В этом смысле сфера власти противостоит сфере публичной дискуссии, которая, напротив, допускает конкуренцию речей и мнений. По всей вероятности, именно напряжение между этими двумя сферами и отличает XIX век (до начала Третьей республики) и придает такую страстность борьбе за уничтожение или сохранение политических знаков.

Изображение государя – это, без сомнения, самый конкретный и самый внятный отпечаток политической власти в публичном пространстве. Оно притягивает к себе взгляды и возбуждает страсти, поэтому именно на него обращают внимание, именно его в первую очередь атакуют иконоборцы. Портрет короля или императора продолжает в XIX веке исполнять три традиционные функции, впрочем, с разной интенсивностью: репрезентация и презентификация4242
  Презентификация – зд. представление прошедшего или отсутствующего как присутствующего в настоящем времени (présent). – Примеч. пер.


[Закрыть] монарха, легитимация его власти и демонстрация его физического и морального всемогущества4343
  Pinelli A., Sabatier G., Stollberg-Rilinger B, Tauber Ch., Bodart D. Le portrait du roi: entre art, histoire, anthropologie et sémiologie // Perspective. 2012. № 1 (https://perspective.revues.org/423).


[Закрыть]. Из этих трех функций больше всего ослабевает с течением времени, конечно, последняя. При Июльской монархии, а затем при Второй империи легитимация власти и ее оформление совершаются с помощью договора или аккламации4444
  См., например: Marrinan M. Painting Politics for Louis-Philippe: Art and Ideology in Orleanist France, 1830–1848. New Haven: Yale University Press, 1988; Franconie G. Le lys et la cocarde.


[Закрыть]. В этих условиях государь по большей части перестает представляться как величественный герой, сакральное существо не от мира сего. Коды репрезентации монархов становятся более гибкими, и государь приближается к подданным, предстает чувствительным покровителем, отцом семейства и филантропом, мещанином или спасителем нации. Если этот образный фонд известен очень хорошо, о реальном распространении изображений государя в пространстве мы знаем гораздо меньше. Между тем именно от степени распространенности этих изображений зависит вся история их разглядывания, а равно и вся история покушений на них.

В XIX веке модель королевской площади, в центре которой возвышается конная статуя правящего монарха, выходит из употребления. В эпоху Реставрации на королевской площади воздвигают только статуи государей умерших, тем самым отчасти ослабляя эмоции смотрящих на них граждан. Вслед за Людовиком XVIII и Карлом Х Луи-Филипп тоже не приказывает увековечивать себя в статуях на городских площадях4545
  Зато после гибели его сына, Фердинанда Орлеанского, память покойного была увековечена в нескольких конных статуях.


[Закрыть]. Правда, при Второй империи происходит точечное возвращение к этой традиции4646
  Например, в Бордо, где конная статуя Наполеона III была открыта в 1858 году на эспланаде Турни. Наполеон III, сколько можно судить, даже противился этой инициативе. «Вообще, – пишет он в 1860 году, – конные статуи воздвигают только государям после их смерти. В самом деле, надобно, чтобы этот знак народного почтения не имел вида преходящей лести и выражал вечную благодарность. <…> Если в Бордо удалось два года назад воздвигнуть конную статую, то лишь потому, что мне ничего не было об этом известно и все совершилось без моего разрешения» (цит. по: Journal de Bordeaux. 1870. 5 septembre).


[Закрыть], однако статуи Наполеона III встречаются на площадях несравненно реже, чем памятники основателю династии, Наполеону I, принадлежащему далекой истории4747
  В 1852–1870 годах статуи Наполеона I были установлены в Аяччо, Бастии, Гренобле, Лилле, Лионе, Наполеоне-Вандее (ныне Ла-Рош-сюр-Йон), Осонне, Руане, Шербуре и проч., причем всякий раз в самом центре города.


[Закрыть].

Тем не менее изображение живого правителя продолжает занимать центральное – и даже, пожалуй, более значительное, чем прежде, – место в публичном пространстве; однако формы его, локализации и цели изменились4848
  О сравнении этой ситуации с положением дел при Старом порядке см.: Sabatier G. Le portrait de César.


[Закрыть]. Расширение сферы действия политической и административной власти порождает необходимость демонстрировать изображение правящего государя внутри многочисленных гражданских зданий, возведенных заново или перестроенных4949
  О гражданской архитектуре XIX века см. обобщающий труд: Andrieux J.‐Y. L’architecture de la République. Les lieux du pouvoir dans l’espace public en France, 1792–1981. Paris: CNDP, 2009.


[Закрыть]. Менее заметные, чем на городских площадях, а равно и менее величественные, изображения государей множатся в официальных учреждениях разного уровня, постепенно покрывая публичное пространство, но в то же время и вызывая сопротивление.

Не стоит даже упоминать в этой связи парижские здания от дворца Тюильри до Ратуши, от Бурбонского дворца до дворца Люксембургского5050
  В Бурбонском дворце заседала палата депутатов, в Люксембургском – палата пэров. – Примеч. пер.


[Закрыть]: все они были буквально набиты скульптурными или живописными изображениями царствующего монарха и его эмблемами, а потому навлекали на себя в критические моменты нападки иконоборцев. Не стоит говорить и о более или менее «официальных» портретах, которые специальное жюри отбирало для демонстрации в ежегодных Салонах живописи и скульптуры, где они и представали взорам публики. Гораздо более показательным представляется нам тот факт, что изображения короля или императора становятся непременным атрибутом других гражданских зданий, особенно в провинции. Всякая резиденция префекта и супрефекта, равно как и мэрии в крупных коммунах (центрах округов)5151
  Например, в округе Сент-Ирье (департамент Верхняя Вьенна) только в мэрии Сент-Ирье имелся бюст Наполеона из белого мрамора, уничтоженный в 1816 году (Archives départementales de la Haute-Vienne, 1M129).


[Закрыть], была обязана иметь как минимум один бюст государя, по возможности из мрамора или бронзы, и/или его живописный портрет. Резиденции префектов, особенно при Второй империи, отличаются роскошным декором, призванным возвеличивать роль тех, кто стоит во главе департамента, но содержат также зримые напоминания о том, чьей властью префекты поставлены на свои должности. В марсельской префектуре, выстроенной по приказу префекта Мопá в 1860‐е годы, помимо нескольких бюстов Наполеона III имелась его конная статуя, украшавшая центральный фасад (разрушена в 1870 году), а внутри, не сразу бросающиеся в глаза широкой публике, – плафоны, изображающие путешествие императорской четы по югу Франции, отплытие в Крым, оказание помощи жертвам наводнения 1856 года и, last but not least5252
  Последнее, но не менее важное (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть], аллегория Франции в облике императрицы Евгении5353
  Pingeot A., Jasmin D. Un échec de la centralisation ou de la décentralisation? Le Napoléon III d’Eugène Guillaume (1822–1905) pour la préfecture de Marseille // Revue du Louvre. 1993. Avril. № 2. Р. 58–63.


[Закрыть]…

В мэриях изображение государя украшает обычно залу заседаний муниципального совета. В мэрии большого города бюст дорогой, из бронзы или мрамора5454
  Бюсты Людовика XVIII стоили, в зависимости от размера, от 500 до 2500 франков (AD Rhône. 1M200).


[Закрыть]. В тех же больших городах помимо бюста обычно имеется живописный портрет – в полный рост или поясной. Для мэрий городов поменьше скульпторы изготовляют по заказу префектуры более дешевые гипсовые бюсты5555
  Так, в Бордо супрефект в 1814 году рекомендует мэрам своего округа заказывать – при необходимости по подписке – бюсты Людовика XVIII ценою в 20 франков (AD Gironde. 1M763).


[Закрыть]. При Июльской монархии в коммуне Сент-Мену (3900 жителей) два гипсовых бюста Луи-Филиппа украшают кордегардию национальной гвардии и ратушу, а в дополнение к ним имеется живописный портрет короля-гражданина5656
  Précis de la cérémonie qui a eu lieu à Sainte-Menehould, le 20 mars 1831, à l’occasion de l’inauguration du buste de Louis-Philippe I^er, Roi des Français. Sainte-Menehould: Imprimerie de Poignée Darnauld, 1831.


[Закрыть]. Однако самые скромные сельские коммуны в первой половине XIX века обходятся без портретов официальных лиц. Возможно, этому способствовало весьма сдержанное отношение к центральной власти, но главная причина – отсутствие в таких коммунах муниципального дома, в эпоху Реставрации еще довольно частое5757
  Agulhon M. La Mairie. Liberté, Égalité, Fraternité // Les Lieux de Mémoires / P. Nora dir. T. 1. La République. Paris: Gallimard, 1984. P. 181. Закон, предписывавший муниципалитетам оплачивать содержание муниципального дома в том случае, если он имеется в данном населенном пункте, был принят 18 июля 1837 года.
  Муниципальный дом (maison commune) – устаревшее название ратуши. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Порой бюст государя, за неимением мэрии, устанавливали в деревенской церкви. Во второй половине века муниципальные учреждения даже в сельской местности начинают выглядеть чуть более богато, однако так происходит не везде. Обследование департамента Иль и Вилен, проведенное префектурой в 1860 году, показало, что в этом департаменте – по правде говоря, питавшем не слишком горячие симпатии к бонапартизму, – бюст императора имелся самое большее в трети коммун5858
  Bouju P. Architecture et lieux de pouvoir. Annexe 11.


[Закрыть].

Бюст монарха и/или его живописный и гравированный портрет украшают множество гражданских и военных учреждений и, шире, городских построек, как то: конторы по сбору налогов и ввозной пошлины, университеты, лицеи, некоторые начальные школы и приюты, дворцы правосудия, коммерческие палаты, военные казармы, кордегардии национальной гвардии, полицейские комиссариаты, музеи, академии, кружки, городские заставы, рынки, общественные фонтаны5959
  См., например, фонтан в коммуне Сен-Реми-де-Прованс, который был украшен бюстом Людовика XVIII (Villeneuve Ch. de. Statistique des Bouches-du-Rhône. 1824. T. 2. P. 1141).


[Закрыть] и т. д. Изображение государя присутствует в залах заседаний судов разной инстанции6060
  Мировые суды, окружные суды, суды присяжных, суды апелляционные, коммерческие, промышленные (conseils de prudhommes).


[Закрыть], являя публике зримый образ того, кем «поставлены» судьи6161
  Discours prononcé à la rentrée du tribunal de la première instance des Andelys (Eure) et à l’occasion de l’inauguration du buste de S. M. Louis XVIII, dans la Salle des Audiences. 1816. P. 11–12 (AN F21 496A).


[Закрыть] и именем кого они выносят свои приговоры6262
  Аллегорически портрет или бюст государя, соседствующий с другими предметами мирскими (меч, весы и кодексы) и религиозными (распятия скульптурные и живописные, которые присутствовали практически во всех судах вплоть до их полной секуляризации в конце XIX века), выражает сакральность правосудия разом и милосердного, и неумолимого. Об истории архитектуры и декора дворцов правосудия см.: Association française pour l’histoire de la Justice. La Justice en ses temples. Regards sur l’architecture judiciaire en France. Poitiers: Brissaud, 1992.


[Закрыть].

В кордегардиях, неуютных и неудобных, изображение государя – как правило, гипсовый бюст – не производит столь устрашающего впечатления. Расположенный в непосредственной доступности, гипсовый государь сопровождает гвардейцев в тяготах службы; под его взором они проводят часть ночи, а порой и целые дни, томятся скукой, играют, пьют, иногда развлекаются с девками6363
  Larrère M. L’urne et le fusil: la garde nationale de Paris de 1830 à 1848. Paris: PUF, 2016. P. 138–139.


[Закрыть]. Это беспорядочное времяпрепровождение бросает тень на портрет августейшей особы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что над бюстами короля в кордегардиях довольно часто насмехаются; их пачкают, а порой даже разбивают.

Изображение государя присутствует также (или, во всяком случае, должно присутствовать) в школах, которые в первой половине века часто располагаются под одной крышей с мэрией, в муниципальных домах. После принятия закона Гизо 1833 года6464
  Принятый по инициативе Ф. Гизо, в этот период министра народного просвещения, закон о реформе начального образования, согласно которому каждая коммуна, где проживало больше 300 жителей, была обязана открыть начальную школу. – Примеч. пер.


[Закрыть] Министерство народного просвещения разработало планы, согласно которым над креслом учителя на специальной консоли следовало установить бюст короля с надписью, достойной книги Мишеля Фуко «Надзирать и наказывать»: «Каждой вещи – свое место, каждая вещь – на своем месте!»6565
  Bouillon A. De la construction des maisons d’école primaire. Paris: Hachette, 1834. P. 42.


[Закрыть]. Впрочем, разумеется, реальной школе, во всяком случае в самых мелких коммунах, было очень далеко до школы идеальной. При Второй империи педагоги получают четко сформулированный приказ «запечатлевать образ Императора в умах детей»6666
  Отрывок из журнала прений в муниципалитете коммуны Вильмуассон (департамент Сена-и-Уаза) 18 ноября 1854 года.


[Закрыть], однако исполнение его зависит в первую очередь от муниципальных бюджетов6767
  В 1859 году инспектор департамента Верхняя Вьенна жалуется на скудность оформления сельских школ: «Нет ни книг для неимущих, ни таблиц метрической системы, ни возвышения для учительского кресла, ни колокольчика, ни распятия, ни бюста императора» (цит. по: Corbin A. Archaïsme et modernité en Limousin. P. 351).


[Закрыть]. Напротив, в имперских лицеях, превратившихся в королевские коллежи, а равно и в университетах, изображения государей начиная с эпохи Реставрации и кончая Второй империей были распространены чрезвычайно широко. Впрочем, нередко приходилось мастерить правителей из подручного материала: так, в шалонской Школе художеств и ремесел накануне приезда Луи-Филиппа в 1831 году обнаружили, что нужного бюста не найти, и наскоро сотворили нового короля из старого, прибавив недавно свергнутому Карлу Х кок и бакенбарды!6868
  AD Marne. 181M.


[Закрыть]

«Официальные» портреты изготовлялись либо по заказам на местном уровне (чаще всего местными же художниками), либо на уровне национальном – живописцами из Бюро изящных искусств6969
  При конституционных монархиях оно подчинялось Министерству внутренних дел, а при Второй империи – Министерству императорского двора.


[Закрыть], чьи творения затем отправлялись в префектуры и супрефектуры, генеральные советы, мэрии, гражданские суды, музеи и т. д. По количеству портретов государя Вторая империя оставила далеко позади предшествующие режимы (таблица 1): имперская власть легитимирует себя посредством роскоши7070
  Mauduit X. Le ministère du faste. La Maison de l’Empereur Napoléon III. Paris: Fayard, 2016.


[Закрыть], отсюда производство парадных портретов, поставленное на поток.

Таблица 1. Число заказов на «официальные» портреты государей для гражданских учреждений (источник: AN, sous-série F21, база данных Arcade)

Повсеместное иконическое присутствие государя, характерное для XIX века, не тождественно механизмам пресуществления монарха, отличавшим Старый порядок7171
  Marin L. Le portrait du roi. Paris: Éditions de Minuit, 1981.


[Закрыть]. Речь больше не идет о том, чтобы, сообщив зримый облик величию государя, обеспечить телесное единение подданных и короля. Изображение государя больше не стремится демонстрировать ни «фантастический образ абсолютного господства»7272
  Ibid. P. 12. См. также: Sabatier G. Le portrait de César.


[Закрыть], ни «холодное бесстрастие „короля-машины“»7373
  Lignereux Y. Le visage du roi, de François I^er à Louis XIV // Revue d’histoire moderne et contemporaine. 2010. № 4. P. 30–50. См. также: Apostolidès J.‐M. Le Roi-Machine. Spectacle et politique au temps de Louis XIV. Paris: Éditions de Minuit, 1981.


[Закрыть]. Теперь задача гораздо скромнее: позволить власти, легитимность которой находится под вопросом, «отметиться» в пространстве. Повсеместное присутствие образа государя призвано заставить подданных забыть о непрочности и преходящем характере власти. Изображение короля или императора, которое при всякой смене режима убирают с глаз долой или, реже, уничтожают, делает зримой власть хрупкую, но теоретически неотчуждаемую, и это ощущение призван укрепить официальный герб режима или его эмблемы: лилии, петухи или орлы. Кроме того, повсеместное присутствие портрета короля (или императора) делает зримым усиление полномочий административного государства. Важно, что гражданин в XIX веке физически сталкивается с изображением государя и ловит его взгляд во время своих контактов с государством – когда он учится, голосует, участвует в судебных процессах, платит налоги, тянет жребий, чтобы узнать, призовут ли его армию, а если его призвали, проходит проверку пригодности к военной службе (которая нередко осуществляется в зале заседаний мэрии7474
  На карикатуре Домье, которая так и называется «Проверка пригодности к военной службе» (Caricature. 3^e série. № 34. 1842. 21 août), полуголым призывникам измеряют рост под портретом Луи-Филиппа.


[Закрыть]), дежурит в национальной гвардии и т. д. «Исполнение законов» и «поддержание общественного порядка» совершаются в присутствии государева портрета и под его надзором7575
  «Портрет Луи-Филиппа I, короля французов. Собственность коммуны» (AD Nord. M137/1).


[Закрыть].

Итак, хотя постреволюционная власть, проникнутая идеей демократии, становится «пустым местом»7676
  См. знаменитый анализ Клода Лефора: Lefort C. La question de la démocratie // Lefort C. Essai sur le politique. XIX^e–XX^e siècle. Paris: Seuil, 2001. P. 28.


[Закрыть], государство в отношениях с гражданами по-прежнему нуждается в воплощении. Мишель Фуко полагал, что вместе с Революцией исчезает «теологическое и политическое чудо, олицетворение королевства, материальный храм власти, драгоценная кровь, очаг, источающий сияние могущества, – тело короля. Его место занимает толпа политических фигур»7777
  Foucault M. Les têtes de la politique // Wiaz. En attendant le grand soir. Paris: Denoël, 1976. P. 7–12.


[Закрыть]. Это исчезновение (относительное) теолого-политического аспекта не означает, что политические фигуры приравниваются к монарху; речь идет о том, что изображение государя становится мирским воплощением государства. Воплощение перестало быть таинством (впрочем, тут с разными монархами дело обстоит по-разному), однако сам принцип никуда не делся. Именно это делает возможным политическое иконоборчество, хотя мотивы его усложняются: те, кто покушается на изображение государя, могут целить в административное государство или в легитимность режима, в средоточие власти или в ее сакральность.

Кроме того, благодаря воспроизводимости изображений во всех возможных формах (скульптура, живопись, литография, фотография) значительно увеличивается доступность портретов государя для обозрения как в публичном, так и в частном пространстве. Как известно, XIX век стал эпохой технической воспроизводимости изображений, а это привело не только к увеличению их числа, но и к их распространению на множестве новых носителей более или менее секулярного характера (литографии, фотографии, иллюстрированная пресса и книги с иллюстрациями), а также, благодаря декалькомании, на самых разных «иконофорах» – предметах, украшенных картинками, как то: печатные ткани, тарелки с сюжетными сценами, табакерки, безделушки и т. д.

Вдобавок процветает старая, но достигшая невиданного прежде размаха практика копирования «официальных» портретов. Она развивается независимо от механического воспроизведения, но порождается сходным желанием привести изображения государя, распространяемые в публичном пространстве, к единообразию. С целого ряда живописных портретов государей, сменявших один другого на французском престоле, было изготовлено огромное число копий для гражданских и военных заведений. Начиная с 1830‐х годов степень официальности портрета начинает, таким образом, измеряться числом его копий7878
  Поэтому, например, газета «Артист» пишет в 1839 году по поводу портретов Луи-Филиппа работы Жерара и Винтерхальтера: «Под официальным портретом разумеется тот, с которого изготовляют копии по 800 франков за штуку» (L’Artiste. Journal de la littérature et des beaux-arts. 1839. T. 2. P. 65).


[Закрыть]. Практика изготовления копий дает работу целой когорте художников, мало встроенных в государственную систему, например женщинам7979
  См.: Duro P. The Demoiselles à copier in the Second Empire // Woman’s Art Journal. 1987. Vol. 7. № 1. P. 1–7. Оплата зависела от размеров картины; при Второй империи за поясной портрет платили 600 франков, за ростовой – 1200.


[Закрыть]. Это порождает скептицизм по отношению к королевскому изображению как эстетическому объекту в глазах искушенных ценителей8080
  «Что же касается официальных портретов короля и королевы и других власть имущих нашего времени, мы, разумеется, причисляем их все без исключения к тому, что называется хламом; это дело мэрий и префектур, для которых все подобные творения и изготовляются» (L’Artiste. Journal de la littérature et des beaux-arts. 1835. 1^e série. T. 9. P. 108).


[Закрыть]. Впрочем, маловероятно, чтобы обычный зритель, менее чувствительный к эстетическим тонкостям, разделял подобные суждения.

Государственный заказ преследует и другую, не менее важную цель: повсеместное насаждение нормативного, стереотипного образа государя. Для изготовления живописных (и зачастую неточных) копий и гравюр выбирались только некоторые парадные портреты, выполненные известными художниками, как правило выставляющимися в Салоне. Для современников эти портреты сделались политическими «иконами», в том смысле, что именно они сформировали влиятельный, пусть даже не разделяемый повсеместно, образный фонд эпохи. К числу таких «икон» принадлежат, в частности, написанный Франсуа Жераром около 1814 года портрет Людовика XVIII на троне8181
  А вовсе не портрет работы того же художника, выполненный несколькими годами позже и изображающий «современного» государя в его рабочем кабинете в Тюильри.


[Закрыть], исполненный Винтерхальтером в 1839 году портрет Луи-Филиппа в мундире национальной гвардии рядом с Хартией и регалиями (знаками королевской власти), а позже знаменитейший портрет Наполеона III в мундире, горностаевой мантии и с регалиями, принадлежащий тому же Винтерхальтеру (1855). Все эти портреты, впрочем, транслируют весьма традиционный, чтобы не сказать анахронический образ власти, выдвигающий на первый план ее атрибуты. Этот намеренный анахронизм легко объясняет ироническое и неуважительное отношение к таким портретам, а порой и переходы к иконоборческим действиям.

Что же касается бюстов, их тиражировали в виде гипсовых слепков с мраморных оригиналов. Кроме того, в 1837 году был запатентован новый способ механического копирования скульптур в уменьшенном масштабе, так называемый способ Коллá. Эта механизация вкупе с распространением рекламных каталогов открыла для скульптуры эру торгового, серийного, промышленного производства, главным деятелем которого был литейщик Барбедьен, работавший с бронзой8282
  Rionnet F. Les bronzes Barbedienne. L’œuvre d’une dynastie de fondeurs. Paris: Arthena, 2017.


[Закрыть]. Дублирование изображений достигает невиданных размеров при Второй империи; этому способствовали как индустриализация самого процесса, так и ярко выраженное желание распространить как можно больше портретов государя. Заказы на копирование бюстов принца-президента, а затем императора и императрицы, изготовленных в высшей степени официальным скульптором графом де Ньёверкерке, и тем более на копии с вышеупомянутого полотна Винтерхальтера поступали бесперебойно8383
  Известно 1560 копий портрета, написанного Винтерхальтером, ростовых или поясных; портрет императрицы Евгении, работы того же Винтерхальтера, был скопирован больше 1250 раз (согласно базе данных Национального архива Arcade).


[Закрыть].

С живописных портретов в очень большом количестве делались гравюры, а некоторые из этих гравюр потом распространялись в виде фотографий8484
  См.: Des photographes pour l’empereur. P. 36.


[Закрыть] – впрочем, гораздо чаще, напротив, гравюры изготовлялись по фотографиям. Таким образом, портрет государя переходит с одного носителя на другой, и его повсеместное насаждение воспринимается как условие, без которого власть не может получить всеобщую поддержку. Рекомендуя правительству в 1858 году распространять в сельских коммунах гравированные портреты Наполеона III и Евгении, префект департамента Иль и Вилен не случайно берет на себя смелость утверждать: «Полагаю, что распространение литографированных портретов Их Императорских Величеств в большом числе мелких коммун будет крайне полезно <…> уверен, что с точки зрения политической может оно принести значительные выгоды»8585
  Письмо префекта департамента Иль и Вилен от 25 ноября 1858 года; цит. по: Bouju P. Architecture et lieux de pouvoir. P. 223.


[Закрыть].

Переносы изображения с одного носителя на другой существовали, разумеется, и до изобретения фотографии, причем, взрывая изнутри иерархию жанров и носителей, они одновременно изменяли статус как изображения, так и того предмета, на который его переносили. Так, в 1814 году рабочие марсельской мыловаренной фабрики на полном серьезе поднесли графу д’Артуа кусок мыла с портретом его брата, короля Людовика XVIII, и с поразительной надписью, в которой политические мотивы (искупление прошлых грехов) смешались с гигиеническими: «Смывает все пятна»!8686
  Revue de Marseille et de Provence. 1866. T. 12. P. 425.


[Закрыть] Производство мыла с изображениями монархов или политиков продолжалось в течение всего XIX века8787
  Назовем, например, мыло с изображением Республики или Адольфа Тьера («Мыло согласия, в честь г-на Тьера») в 1870‐е годы.


[Закрыть]. Сходным образом, когда простые граждане преподносят подарки государям (практика, имевшая широкое хождение в романтическую эпоху), они также пренебрегают нормами вкуса, выдвигая на первое место особенности референта и субъективную эмоцию. Странные сентиментальные драгоценности, украшенные прядями волос или каплями крови, соседствуют с самодеятельными вещицами, на которые нанесены изображения, знаки или слова поддержки8888
  См. серии О3 и О4 в Национальном архиве.


[Закрыть].

Так обстояло дело до изобретения фотографии, когда же она вошла в обиход, это бесспорно увеличило доступность политических изображений вообще и изображений государя в частности. Главное новшество состояло в том, что фотографии служили для тиражирования портретов не только императора, но также императрицы и наследного принца. Луи-Наполеон Бонапарт очень рано ощутил политические перспективы этой техники. В 1852 году он заказал Гюставу Ле Гре первый официальный фотопортрет, а затем целый ряд фотографических альбомов, демонстрировавших императора за работой (например, в Шалонском лагере) или в семейном кругу (в Компьене, Фонтенбло или Сен-Клу)8989
  Des photographes pour l’empereur.


[Закрыть]. Другой известный фотограф этой эпохи, Шарль Негр, сделал фоторепортаж из Имперского приюта в Венсенне. Кроме того, император милостиво согласился на тиражирование своего изображения в промышленных масштабах на фотокарточках – дешевых фотографиях в формате визитных карточек. Серийный нарциссизм, порождение новой эпохи, не обошел стороной и императора9090
  Dong O. Un miroir pour Narcisse? L’individu dans l’avènement du portrait photographique en France, de 1839 aux années 1860. Mémoire de master 2 sous la direction d’E. Fureix. Université Paris-Est Créteil, 2015.


[Закрыть]. Он не побоялся предстать в каталогах фотоателье в одном ряду с «новейшими знаменитостями»: литераторами, актерами и дамами полусвета – представителями нового Пантеона торговой культуры9191
  Lilti A. Figures publiques. P. 344–348; Лилти А. Публичные фигуры. С. 400–405.


[Закрыть]… Он позировал, чаще всего в партикулярном платье, в фешенебельной студии Дисдери на бульваре Итальянцев или в ателье братьев Майер, и фотокарточки, запечатлевшие его лицо, печатались тиражом в сотни тысяч экземпляров9292
  McCauley E. A. Industrial Madness. Commercial Photography in Paris, 1848–1871. New Haven; London: Yale University Press. P. 301–304.


[Закрыть]. Другие фотографы печатали контрафактные портреты императора, а мастера литографского дела воспроизводили их в виде литографий.

Какой вывод можно сделать из существования всей этой многочисленной серийной и торговой продукции? Происходит ли таким образом десакрализация портрета государя, который предстает достойным в лучшем случае места в модной «галерее знаменитостей»? Становится ли изображение государя более уязвимым и оттого подверженным всевозможным «профанациям», если оно сделалось общедоступным и вульгарным? Теряет ли оно, как думал Вальтер Беньямин, свою ауру, подобно всем произведениям искусства в эпоху их технической воспроизводимости?9393
  Benjamin W. L’œuvre d’art à l’époque de sa reproductibilité technique. Paris: Payot, 2013 [1935]; рус. пер.: Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости / Пер. с нем. С. Ромашко. М.: Медиум, 1996.


[Закрыть] В реальности механизм тут более сложный: следует учитывать ту сеть отношений, в которую включены изображения, их социальное и, главное, ритуальное использование. Больше, чем уникальность произведения или эстетическое качество его воспроизведения, значит его экспозиционная ценность, а равно и ценность ритуальная – две категории, также предложенные Вальтером Беньямином. Постоянное зримое присутствие изображения государя в публичном пространстве, а также его сильная ритуализация – например, многократное использование бюста Наполеона III в процессиях – превращают это изображение в излюбленную цель иконоборцев, каков бы ни был его эстетический статус. Политическая аура, усиливаемая ритуалом – в частности, ритуалом торжественного открытия, – в революционном контексте притягивает к изображению внимание иконоборцев. Не случайно в сентябре 1870 года были разбиты или изуродованы многие серийные бюсты императора. Зато гравированные или фотографические портреты государя, хранившиеся в частных домах, по большей части уцелели9494
  Во всяком случае не подверглись нападкам извне. О том, как распорядились этими портретами их владельцы, сведений нет.


[Закрыть]. Иначе говоря, усиление или ослабление иконоборчества зависит не от числа изображений, но от их социального и ритуального использования, а также от порождаемых ими интеракций.

Демонстрация всеобщей поддержки – главный источник политической легитимации в XIX веке – кардинально меняет условия экспонирования портрета государя в цензитарных монархиях, а равно и при Второй империи. Единодушная аккламация, выражение энтузиазма или как минимум заверения в преданности делаются необходимыми при каждой смене политического режима; они находят выражение в целом потоке политических клятв и похвальных слов государю9595
  Corbin A. L’impossible présence du roi. P. 77–116; Legoy C. L’enthousiasme désenchanté. Éloge du pouvoir sous la Restauration. Paris: Éditions de la Société des études robespierristes, 2010; Glikman J. La monarchie impériale; Dalisson R. Les trois couleurs; Hazareesingh S. La Saint-Napoléon. Об аккламации см.: Ihl O. Une autre représentation.


[Закрыть]. Но выражаются они также в покупке и выставлении напоказ портрета государя (гипсового бюста или гравюры), в торжественном открытии этого портрета, в его демонстрации во время ритуальных процессий и т. д. Речи, произносимые при открытии памятника новому государю, чаще всего выражают поддержку его персоне, причем говорящий обращается к скульптуре так, как если бы она была живым существом. Каждое установление нового режима, от Реставрации до Второй империи, сопровождается такой иконической аккламацией. Наиболее интенсивно этот процесс происходил сразу после плебисцита в декабре 1851 года: все коммуны бросились заказывать бюсты или портреты принца-президента9696
  Dalisson R. Les trois couleurs. P. 192. Для сравнения о ситуации в Италии см.: Brice C. La monumentalité des rois d’Italie: il plebiscito di marmo de 1861 à 1918 // La République en représentations. Autour de l’œuvre de Maurice Agulhon / Études réunies par M. Agulhon, A. Becker, É. Cohen. Paris: Publications de la Sorbonne, 2006. P. 325–344.


[Закрыть]. Некоторые приурочили открытие бюста Луи-Наполеона к празднованию результатов плебисцита, состоявшемуся в январе 1852 года9797
  Dalisson R. Les trois couleurs.


[Закрыть]. При Второй империи французы ежегодно отмечали 15 августа День святого Наполеона, и в центре этого национального праздника всегда находилось изображение государя9898
  Hazareesingh S. La Saint-Napoléon. Р. 78–81.


[Закрыть]. Бюст императора выставляют на всеобщее обозрение на центральной площади, в окне мэрии или на вершине возведенной по такому случаю эфемерной триумфальной арки. По ритуалу, собравшиеся приветствуют бюст, как это, например, происходит на церемонии в Имперском приюте в Венсенне, запечатленной на фотографии Шарля Негра (ил. 1); порой до него дотрагиваются, его обнимают, еще чаще проносят по улицам в торжественной процессии. Он «освящает» своим присутствием мирские развлечения, публичные балы и патриотические банкеты. Его огненное изображение участвует во впечатляющих пиротехнических представлениях, как правило в сопровождении коронованного орла.

Ил. 1. Шарль Негр. Приветствие Императора (деталь). 15 августа 1859 года

Присутствие королевского или императорского изображения в пространствах общения, по определению чуждых политике, свидетельствует об интериоризации социального и политического конформизма. Изображение государя украшает некоторые театры и оперные залы, муниципальные библиотеки и музеи, кружки, кабинеты для чтения, залы заседаний ученых и сельскохозяйственных обществ, рестораны и банкетные залы, кафе, кабаре и постоялые дворы. Никакой закон не обязывает владельцев автоматически обзаводиться августейшим портретом, но такова обыкновенная, более или менее формализованная практика демонстрации лояльности. Жест преследует сразу множество целей. Он может выражать полное приятие власти за пределами придворных кругов. Поэтому установка королевского бюста прочитывается некоторыми наблюдателями как клятва верности трону и наполняет изображение сильным эмоциональным зарядом, положительным или отрицательным в зависимости от убеждений зрителя:

Не только во всех коммунах Франции, но и во всех местных администрациях, во всех ассоциациях устанавливают бюст короля. Посредством этого истинно национального поступка все французы клянутся друг другу защищать престол, служащий им самой верной и самой естественной опорой, единственным хранителем всего, чем они владеют, единственным залогом их существования как нации, их благоденствия как граждан; они обещают друг другу не допускать на этот престол никого, кроме потомков того Генриха, что сумел покрыть свое отечество столь любезной славой9999
  Journal politique et littéraire de Toulouse. 1816. 5 septembre.


[Закрыть].

Очень похожим образом дело обстоит с дворянскими портретами в эпоху Реставрации: на них рядом с портретируемым в знак верности и преданности часто стоит бюст короля или принца100100
  Waresquiel E. de. Portraits du roi et de ses élites sous la Restauration et la monarchie de Juillet. Une contribution à l’étude des représentations du pouvoir // Versalia. 2006. № 9. Р. 178–194.


[Закрыть]. Соседство портрета частного лица с изображением короля указывает на обновленную легитимность дворянства, зиждущуюся на служении государству. Не случайно частные лица, и отнюдь не только из числа придворных, хранят у себя дома гравированное или, реже, скульптурное изображение государя. Порой они выставляют его напоказ в дни королевских праздников или в том случае, если члены королевской фамилии прибывают в их департамент.