Текст книги "Герои. 30 известных актеров и режиссеров рассказывают о своих путешествиях"

Дельфинья любовь: бразильская романтика

Дана Дилейни

Дона Дилейни пять раз номинировалась на «Эмми» и получила две статуэтки за главную роль в сериале «Чайна-Бич». Она также снималась в фильмах «Тумстоун: Легенда Дикого Запада», «Чуткий сон» и «30 Маршрут», телесериалах «Отчаянные домохозяйки», «Пасадена», «Настоящие женщины» и «Дикие пальмы» и играла в спектаклях «Ужин с друзьями» и «Переводы». Ее также можно увидеть в сериале «Следствие по телу» телеканала АВС и фильме «Фрилансеры» с 5 °Cent. Ее страсть – актерская игра, искусство и путешествия. Отправьте ей билет первого класса, и она встретится с вами где угодно.

В 1985 году я только что переехала в Лос-Анджелес, чтобы поучаствовать в одной постановке в крошечном театре в Санта-Монике. Я уже сыграла в этом спектакле в экспериментальном театре в Нью-Йорке, и драматург, Ник Казан, любезно попросил меня принять участие в лос-анджелесской версии. Я подумала: почему бы нет? По сути, я попаду в Голливуд, уже имея работу.

И все сложилось еще удачнее. Несколько человек, занимавшихся кастингом, пришли посмотреть пьесу, и после череды проб я получила роль в кино. И не просто в каком-то фильме, а в фильме, который снимался в Бразилии. Я с детства любила путешествовать. И до сих пор чувствую приятное волнение, подъезжая к любому аэропорту. Наплевать на службу безопасности, на очереди, на людей в тренировочных штанах. Я куда-то еду! Да здравствуют романтика и приключения.

Кинокартина называлась «Там, где река становится черной». В основе сюжета лежала бразильская легенда о маленьком мальчике, ребенке красивой молодой женщины и амазонского дельфина. Мальчик рос в диких условиях у реки Амазонки и умел плавать, как дельфин. Я должна была играть монахиню в сиротском приюте, куда забрали мальчика.

Полет в Бразилию на самолете авиакомпании Varig был верхом роскоши. А я чувствовала себя героиней фильма «Полет в Рио». Это было все, о чем я только могла мечтать: кино, экзотические места, первый класс! Потом мы пересели в маленький самолет до Белена, столицы штата Пара, который находится в устье Амазонки. Когда я вышла из самолета и пошла через посадочную полосу, я почувствовала нечто, что повторилось годом позже во время моей следующей работы в Бразилии, с Полом Мазурски. «Когда ты выходишь из самолета, жар от земли поднимается тебе до пояса», – сказала я ему.

Я слышала, что с тех пор Белен пережил строительный бум и стал довольно современным мегаполисом. Но в 1985 году он все еще был сонным колониальным городком с красивыми манговыми деревьями и бросающейся в глаза нищетой. Несмотря на то, что я жила в Нью-Йорке, я никогда не сталкивалась с таким количеством попрошаек на улицах. Энергия Белена била через край. А еще это довольно целомудренный город. Из-за влажного климата местные жители носили минимум одежды, но то, что было на них надето, было ярким и почти детским. И повсюду были дети. Это был городок, полный семей. Я видела, как матери отводили малышей к краю тротуара, чтобы те пописали на улице. И никого это не беспокоило. Это было удивительно, и я чувствовала себя особенно свободной.

Актеры жили в American Hilton — оазисе с кондиционерами, стоящем прямо на Амазонке. На такой жаре невозможно было находиться больше часа. Отель также располагал полутемным баром и бассейном. Выяснилось, что на протяжении месяца я буду совсем мало занята в съемках, поэтому у меня было свободное время, что меня более чем устраивало. Мне повезло работать с Чарльзом Дёрнингом (игравшим священника), считавшимся танцором мирового класса. После Второй мировой войны он преподавал бальные танцы в Нью-Йорке. Он часто выходил прогуляться, поесть фейжоаду и выпить кайпиринью, а потом танцевал. Я никогда не встречала человека, который так изящно исполнял самбу.

Днем я гуляла по морскому порту, где на пристани выкладывали свежие, только что выгруженные из лодок морепродукты. Как-то в выходные я отправилась на Маражо, небольшой остров, расположенный в том самом месте, где Амазонка встречается с Атлантическим океаном. Я с удовольствием загорала обнаженной на белом как сахар песке, когда вдруг услышала стремительно приближающийся шум. С Атлантического океана надвигалась приливная волна, которая запросто могла меня смыть. Я чудом догребла по-собачьи к более высокому берегу, держа одежду над головой.

Но самое романтичное ждало меня впереди. Я проводила достаточно много времени у бассейна в «Хилтоне» в ожидании новостей, буду ли я работать в этот день. Я лежала на солнце (напоминаю, на экваторе) в своем слитном купальнике с леопардовым рисунком от Нормы Камали, готовая быстро натянуть монашеские одеяния. Еще никогда в жизни я не была такой бронзовой, да и с тех пор я больше так сильно не загорала. О чем я думала? Наверное, о Рио. Или о Белене.

Как-то днем я подняла взгляд от книги и увидела греческого бога со встрепанными золотистыми волосами. Он вышел из бассейна и лег на шезлонг. Я вернулась к чтению. Потом бог встал и опять пошел в бассейн, а я никак не могла найти себе места. Я заметила, что вместе с полотенцем он оставил на шезлонге открытую книгу. И я как ни в чем не бывало встала, чтобы посмотреть, на каком языке он читает. На английском, это был «Улисс» Джеймса Джойса. Кто вообще будет читать такое у бассейна? Он вышел из воды, и я удрала на свой шезлонг. Когда неизвестный красавец собирал перед уходом свои вещи, я решила, что если он пойдет в мою сторону, я буду считать это хорошим знаком и что-нибудь скажу.

С сожалением должна признать, что моя фраза для начала знакомства была слабоватой:

– Вы откуда?

– Из Ирландии.

– Правда? Вы говорите не как ирландец.

– Вам стоило бы послушать меня после пары пинт «Гиннесса».

– Ха-ха-ха!

Не могу вспомнить, кто из нас предложил позже выпить в баре. Надеюсь, что он.

Освежившись в душе, я пришла в назначенное место и увидела его издалека, он стоял у бара в синей хлопчатобумажной рубашке – ослепительно великолепный. Я почувствовала себя Хаббеллом (из фильма «Какими мы были»). Мы заказали напитки и начали расспрашивать друг друга. Выяснилось, что он в одиночку путешествовал вдоль Амазонки на мотоцикле.

Белен был его последней остановкой, потом он должен был отправиться в Рио, а затем вернуться к учебе.

– К учебе? – спросила я. – Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

– О господи!

– Ну, а тебе сколько лет?

– Двадцать девять.

– Что? Я думал, шестнадцать. А ты дерзкая девчонка!

Так и начались мои вечные отношения с мужчинами моложе меня.

Кэмерон отдыхал от учебы в Оксфорде и должен был вернуться к занятиям через пару недель. Он на самом деле был ирландцем, причем довольно известным – его отец был крайне преуспевающим бизнесменом. Следующие несколько дней мы провели, вместе наслаждаясь Беленом. Как я уже сказала, город отличался удивительным сочетанием целомудрия и чувственности. Мы ходили на местный карнавал и катались на колесе обозрения. Помню, как я сидела наверху, глядя на городские огни, и думала о том, что не может быть более сладкой жизни, чем эта. Или более странной.

Одной из местных достопримечательностей была придорожная закусочная, куда субботними вечерами приходили все здешние семьи. Там стоял большой проигрыватель, и молодые девушки танцевали под хит Every Time You Go Away Пола Янга. А потом они частенько сбрасывали с себя одежду. Всю. А семьи аплодировали. Думаю, что это кафе, возможно, являлось еще и борделем.

И, конечно, мы понимали, что все это закончится, как и любая киношная романтика, и это делало наши отношения еще более пронзительными. Он отправился в Оксфорд через Рио, а я закончила сниматься очень загорелой монахиней. Именно об этом я мечтала в детстве. Экзотическое место, роман с симпатичным незнакомцем, приехавшим из джунглей на мотоцикле, и шанс сыграть с Чарльзом Дёрнингом! В то время я еще не знала о том, что большая часть моих зарубежных съемок будет проходить в Канаде. А это тоже довольно красивая страна.

P.S. Мы с Кэмероном продолжили общаться. Я провела Рождество с его семьей в Ирландии, некоторое время мы встречались. Теперь он счастливо женат, последний раз мы разговаривали прошлой весной. Бразилия до сих пор является одной из моих любимых стран, и я часто туда приезжаю.

Медовый месяц с акулами

Рик Марин

Рик Марин сначала был журналистом, а потом взялся за кино и телевидение. Он написал автобиографию-бестселлер Cod: Confessions of a Toxic Bachelor, работал в New York Times и Newsweek. Рик живет в Лос-Анджелесе с женой и соавтором своей книги Илей Розенцвайг и двумя сыновьями, Диего и Кингсли.

Ш-ш-шлеп!

Свежие брызги крови испачкали беленые стены нашего убежища в джунглях.

– Достала! – закричала Илей, стоя на плетеном кресле. Она чем-то напоминала наемного убийцу. В нижнем белье. Это была моя кровь. Ублюдок. Он заслуживал смерти.

– Убей их всех! – скомандовал я, сжавшись под одеялом, пока моя новоиспеченная жена свернула журнал Hello! взяла на прицел комара размером со слона – и… хло-о-п!

Упомянул ли я о том, что безумно боюсь комаров? Это моя комната 101 (что это такое, почитайте в романе Оруэлла «1984»). Когда я слышу над ухом их жужжание, то начинаю психовать. Их укусы оставляют огромные следы. Они жаждут моей плоти. Когда мы приехали на экокурорт, расположенный в тропическом лесу на реке Дейн-три в Австралии, дожди лили уже девять дней подряд, так что «комарики» появились в большом количестве. Как только мы прибыли, директор курорта окатил нас убойным репеллентом. Или напалмом. Или еще каким-то токсичным ядохимикатом, который здесь вовсю использовали, чтобы отогнать кровососущих вредителей, мучивших эту землю еще с тех времен, когда ее населяли аборигены.

Интересно: когда Ницше написал «Что не убивает меня, то делает меня сильнее», он имел в виду медовый месяц в Австралии? Или к тому времени он уже сошел с ума из-за сифилиса?

После трудного и эмоционального дня свадьбы большинство новобрачных удовлетворяется тем, что лежит на пляже, блаженствует, пьет коктейли с зонтиками и поглощает деликатесы.

Но не моя жена.

Мы поженились в Италии. В аббатстве XVI века недалеко от Портофино. Мы могли бы сесть на поезд и на пару недель уехать в Тоскану.

Но нет. Нам надо было пролететь через полмира ради «экстремального медового месяца», который должен был проверить на прочность не только наш брак, но и меня в роли мужчины с большой буквы.

Илен всегда была недостижимой. Такую репутацию она себе создала, и мне потребовался весь арсенал, только чтобы уговорить ее прийти на свидание. А это далеко не то же самое, что провести вместе остаток жизни. Но это сработало. И теперь она носит мое кольцо. Ну, на самом деле не носит, но это уже другая история. «Экстремальный медовый месяц» казался последней проверкой, хотя мы уже были женаты.

– Поехали, – уговаривала она, – так будет веселее.

– Ага, конечно. Веселее.

Я знал, к чему это приведет. У меня в голове уже выработался шаблон. Перчатка брошена. Каждый отель, в котором мы останавливались, каждое приключение, которое мы бронировали, я воспринимал как вызов своей мужественности. Сексуальные отношения. Противоборство сил. Гендерные роли. Могу ли я обеспечить? Могу ли я защитить? Могу ли я… соответствовать? И так будет все следующие тридцать, сорок… пятьдесят лет. Смогу ли я выдержать неизбежные испытания совместной жизни и семьи – в богатстве и бедности, в горе и радости? Или буду прятаться под несвежим одеялом при малейшем намеке на проблему?

Прибавьте к этим нервирующим проблемам тот факт, что я проводил турне в поддержку своей автобиографии, Cad: Confessions of a Toxic Bachelor. Эта книга только что вышла в Австралии. Я писал сценарий для Miramax. Я решил, что если уж мы все равно собираемся там побывать, почему бы немного не порекламировать себя? Да, сомнительная идея. Но писатель не остановится ни перед чем, чтобы продвинуть свой товар.

Итак, мы здесь, слоняемся по самому опасному континенту на планете. Моя жена, любительница острых ощущений. Я, любитель безопасности. Я вспоминаю это как горячечный бред, впрочем, временами, это он и был.

* * *

– Как идет? – спросила консьержка в «The Establishment», бутик-отеле в Сиднее.

Наша первая остановка в Австралии. Ростом женщина была около двух метров – стандартная австралийская супермодель, богиня сёрфинга.

– Отлично! – ответил я. – Как идет что?

Мне понадобилась неделя, чтобы привыкнуть к этому стандартному австралийскому приветствию. Если вы имеете в виду «Как дела?», почему, черт возьми, так и не скажете?

Но я приехал туда не для лингвистических споров. Я приехал, чтобы пройти первую проверку. Проверку гостиничным номером.

Наш был маленьким и темным, без видов. Илей сказала, что все прекрасно, но таким тоном, что я понял, что для меня же лучше будет договориться, чтобы нас переселили еще до того, как она вернется из парикмахерской. Да, я чувствовал себя немного подавленным, когда стоял в лобби The Establishment, в буквальном смысле глядя снизу вверх на ту австралийскую красотку. Я и правда не специалист по смене номеров. Я канадец. Мы говорим «спасибо» банкоматам. Но я знал, что не смогу смотреть в глаза своей жене, если вернусь в ту тесную камеру, где она меня оставила.

Я сообщил девушке на ресепшн, знойной сестре Эль Макферсон, что мы с женой приехали сюда, чтобы провести медовый месяц, и уже приготовился отправиться в стандартные каменные стены бутик-отеля. Но вместо этого она протянула мне ключ от пентхауса. «От сьюта Робби Уильямса», – подмигнув, сообщила девушка. С застенчивой улыбкой она прибавила, что певец недавно здесь останавливался.

– Наслаждайтесь!

– Спасибо, – сказал я, немного потрясенный тем, как ловко я сумел «показать зубы». – Постараемся.

Когда Илей вернулась, я проводил ее в наше похожее на лофт гнездо, где мы отдыхали, как напыщенные британские поп-звезды, все то время, что пробыли в Сиднее.

* * *

Я прошел первую проверку. Но впереди еще была «экстремальная часть» нашего приключения.

Остров Лизард – взаправду удивительное место для отдыха. Во-первых, именно там капитан Кук взобрался на самую высокую точку острова, чтобы высмотреть предательские мели, на которые могли сесть его корабли, а во-вторых, остров находится в сорока пяти минутах плавания от Большого Барьерного рифа.

Я попытался вскарабкаться на «смотровую площадку Кука», чтобы произвести впечатление на Илей, и это, черт возьми, чуть не убило меня. Мы были на полпути наверх (я ворчал, пыхтел и был готов повернуть назад), когда мимо нас пробежал, спускаясь вниз, шестидесятилетний старикан из Аделаиды, который накануне прикончил меня на теннисном корте. Вот с кем там приходится иметь дело. С идеальными экземплярами мужчин пенсионного возраста, играющими в футбол три раза в неделю и жалующимися на то, что они «стали медленней двигаться».

На следующий день мы поплыли на лодке к Большому Барьерному рифу, чтобы заняться сноркелингом. Без акваланга, с дыхательной трубкой. Я не люблю заниматься «спортом», где есть шанс заработать эмболию и умереть. Я мог бы вообще отказаться от лодочной прогулки, но чувствовал, что это еще одна проверка.

Так что я сидел на корточках в каюте, где любой здравомыслящий человек мог бы оценить высоту волн, скорость движения лодки и осознать тот факт, что капитан выпил столько, что скорее напоминает пинту «Фостере» в человеческом обличье. Ах да, ко всему прочему, я еще и забыл свой ингалятор. А вдруг среди косяка барракуд меня настигнет приступ астмы? Илей исчезла. Я огляделся и увидел ее на носу (или как там это называется) лодки, общающейся с глазу на глаз со Стефано, итальянцем-инструктором по дайвингу. Их разговор слишком напоминал сцену из «Титаника».

Мило. Во время нашего медового месяца. У меня не было выбора. Я надел спасательный жилет (лодка шла так: бух, плюх, бух, бух) и медленно пошел к своей любимой жене, вцепившись в ограждение так, что побелели костяшки пальцев.

– Неужели тебе было недостаточно псевдостильных итальяшек, пожиравших тебя глазами на свадьбе?

Она взглянула на меня, точнее, на мое перекошенное от ревности лицо, которое обдувал соленый ветер.

– Я просто говорила Стефано, чтобы он следил за тобой в воде. Кажется, ты беспокоился по поводу своего ингалятора.

Рослый итальянец ухмыльнулся. Он, ясное дело, не понял ни слова.

Моторы выключились, и наша лодка закачалась, как игрушка в ванне, на фоне непостижимых глубин Тихого океана. Я надел маску и ласты и с плеском перевалился через борт вместе с другими туристами. Стефано находился рядом, когда мы смотрели вниз на красоты рифа. Очень приятный парень. С невероятными мышцами живота. Стоило мне проникнуться к нему братской любовью, как вдруг раздался испуганный вопль:

– Акула!

Но кричал не я. Кричала Илей. Она только что заметила метровых песчаных акул, видневшихся на дне рифа. Я тоже увидел их, но решил, что они слишком маленькие, чтобы беспокоиться. Пока Стефано успокаивал Плен, я нырнул, чтобы посмотреть на них поближе. Моя жена, дрожа, уже сидела в лодке.

Не то чтобы я вел счет, но все же я заработал одно очко.

* * *

В Австралии обитают семь из десяти самых опасных змей в мире. Когда моя сводная сестра переехала сюда, она рассказывала о скорпионах на своем заднем дворе. Мы проезжали мимо многокилометровых девственных пляжей, абсолютно пустых из-за «жалящих» медуз. Размером они всего лишь с ноготь большого пальца, но могут причинить невыносимую боль. Ты не умрешь, но будешь желать своей смерти.

Догадываюсь, что именно понимание того, что тебя постоянно может что-то убить, и стало фундаментом бравады и безответственного мачизма, которым славятся австралийцы. И не только мужчины.

Мы сделали вылазку, чтобы посмотреть жабьи бега (как, вы никогда этого не видели?) в Порт-Дугласе, и нам пришлось уворачиваться от здоровенных коричневых летучих мышей, которых называют летучие лисицы. Эти чудовища резко сорвались вниз, когда Плен вступила в спор с какой-то пьяной шантрапой.

Некоторые районы Квинсленда – австралийский эквивалент Озарка[4]4
  О з а р к – крупное известняковое плато в центральной части США. В этом регионе культура местного населения во многом сохраняет традиционный сельский уклад ранних переселенцев.


[Закрыть]. Мужчины сидят в барах, где на каждой стене висят телевизоры, показывающие либо какие-то сомнительные лотереи, либо австралийский футбол (надо понимать, что там нет правил). Женщины выглядят грубыми и неухоженными в своих обтягивающих черных джинсах и не стесняются использовать крепкие словечки. Вот туда-то мы и затесались. Размышляя о чем-то своем, мы вдруг услышали фразу «американская сука». Не уверен, что местные понимали, с кем имеют дело – с девушкой-еврейкой с Лонг-Айленда. Но я почувствовал, что это плохо закончится. Я действительно должен был вмешаться, но эти бабы выглядели довольно устрашающе, и я начал ощущать себя одним из героев «Избавления». Так что я запихнул нас в такси, выслушивая обвинения этих потаскух, что мы увели у них машину, и избежал международного конфликта. Или славы на YouTube.

Я скажу это для австралийских леди. В Америке, Канаде и Великобритании многие журналистки осуждали меня за поведение «желчного холостяка», описанное в моей автобиографии. Но здесь реакция женщин, бравших у меня интервью для местных газет, радио– или телепрограмм, была такой: «А он не так плох!» В сравнении с амбалами, с которыми они привыкли иметь дело, я был слабаком. Меня даже сложно было назвать грубияном. Кроме того, единственной причиной, по которой я приехал сюда, было желание счастливо провести медовый месяц. Разве я мог быть плохим?

* * *

Нашим последним «экстремальным» приключением перед возвращением в реальность в качестве мужа и жены был спуск по веревке в Голубых горах, расположенных примерно в часе езды от Сиднея. Ты надеваешь обмундирование и спускаешься вниз по склону горы. Это тоже было идеей Илей. Как только она глянула вниз, так сразу захотела домой. Но у ребят, доставивших нас туда, был девиз: «Бойся, но все равно сделай это». Он был написан на их футболках.

Я пошел первым, чтобы показать ей, что в этом нет ничего страшного. Спуск с почти 30-метровой горы был простым, как на скалодроме. Она тоже спустилась. Потрясенная, но слишком гордая для того, чтобы отказаться от следующего этапа. Шестьдесят метров. Я снова пошел первым. Мне было страшно. Плен последовала за мной. Спустившись, она выглядела зеленоватой.

– Тебе необязательно продолжать, – сказал я.

– Нет, я хочу.

Я полетел вниз. В точности как ниндзя. Теперь была очередь Илен. Она собиралась с духом так долго, что поднялся ветер. Моя новоиспеченная жена билась об утес как тряпичная кукла. Инструкторы укрепили ее веревку и сказали ей продолжать спускаться. Они кричали. Я кричал. Потребовалось некоторое время, но она, раскрасневшаяся и дрожащая, все же сумела спуститься вниз и упала в мои объятия. После двух недель, когда я ощущал себя Квентином Криспом[5]5
  Знаменитый британский писатель-гей.


[Закрыть] в стране настоящих мужчин и мужеподобных женщин, мне было приятно выглядеть мачо в ее глазах. Быть парнем, на которого можно положиться.

Так в медовом месяце зародилась схема, по которой мы действуем постоянно. Один из нас побуждает другого сделать что-нибудь экстремальное или рискованное, то, что он или она никогда бы не решились совершить сами, и мы оба от этого только выигрываем.

Пугающие берега, опасные джунгли и наглые жители Австралии подарили нам девиз нашего брака и всей нашей жизни.

Бойся, но все равно сделай это.

Прошло семь лет, но я до сих пор храню эту футболку.