Текст книги "Герои. 30 известных актеров и режиссеров рассказывают о своих путешествиях"

Герои. 30 известных актеров и режиссеров рассказывают о своих путешествиях
Авторы-составители Дон Джордж, Эндрю МакКарти

Перевод с английского Марии Крузе

Перевод выполнен с оригинального издания «Lights, Camera… Travel! On-theRoad Tales from Screen Storytellers», вышедшего в 2011 году.

Авторы оригинального издания:

Алек Болдуин, Малкольм МакДональд, Дана Дилейни, Рик Марин, Дэни Клейн Модисетт, Джош Лукас, Андреа Мартин, Брук Шилдс, Эйлин Хейслер, Рольф де Хир, Билл Беннетт, Энтони Сэттин, Пол Кокс, Нил Лабут, Рик Стиве, Эйлис Кирван, Боб Балабан, Паулина Поризкова, Эрик Богосян, Ричард Э. Грант, Ник Рэй, Джо Каммингс, Роберт Коннолли, Аарон Педерсен, Стефани Марч, Сандра Бернхард, Брюс Бересфорд, Джим Шармен, Джон Сил, Энтони Эдвардс, Дэн Букатинский, Джейс Александр, Бретт Пэсел

Авторы-составители оригинального издания – Эндрю МакКарти и Дон Джордж

© Lights, Camera… Travel! On-theRoad Tales from Screen Storytellers

© Lonely Planet Global Limited

© Text, maps and illustrations, Lonely Planet

© Photographers as indicated

© Перевод на русский язык, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Все права защищены. Полное или частичное копирование материалов, сохранение в поисковой системе или передача в любом виде каким-либо способом – электронным, механическим, записи или иным образом, за исключением кратких извлечений с целью обзора содержания, – запрещены. Полная или частичная продажа или передача в аренду материалов возможна лишь с письменного разрешения издателя. Название Lonely Planet и логотип Lonely Planet являются фирменным знаком Lonely Planet и зарегистрированы в Патентном ведомстве США и в других странах. Lonely Planet не допускает использования своего названия и логотипа коммерческими учреждениями, такими как розничные магазины, рестораны или отели. Пожалуйста, сообщите нам о всех ставших вам известными злоупотреблениях: lonelyplanet.com/ip.

Lonely Planet Publications Pty Ltd, 90 Maribyrnong Street, Footscray, Victoria, 3011, Australia.

Предисловие

Эндрю Маккарти и Дон Джордж

Эндрю МакКарти – пишущий редактор в National Geographic Traveler. Он также работает с The Atlantic, Travel + Leisure, Men's Journal, Slate, Afar, The Wall Street Journal и многими другими печатными изданиями. В 2010 году он получил премию Лоуэлла Томаса как трэвел-журналист года. На его счету более двадцати ролей в фильмах, в том числе «Милашка в розовом», «Меньше нуля», «Уик-энд у Берни», «Клуб радости и удачи» и «Спайдервик: Хроники». Он играл на Бродвее (мюзикл Side Man), часто появлялся на телевидении (сериал «Помадные джунгли») и стал режиссером многочисленных телесериалов («Сплетница»).

Дон Джордж – бессменный редактор антологий Lonely Planet. Он также написал книгу Lonely Planet Guide to Travel Writing. Дон был редактором отдела всемирных путешествий в Lonely Planet, редактором отдела путешествий в San Francisco Examiner & Chronicle и основателем и редактором раздела Wanderlust онлайн-журнала Salon.com. В настоящее время он является пишущим редактором и ведущим колонки обзора книг в National Geographic Traveler, редактором и блоггером в Gadling.com и редактором литературного туристического онлайн-журнала Recce (www.geoex.com/recce). Дон часто появляется в телевизионных и радиопрограммах как специалист в области путешествий и организует беседы с известными писателями. Он также является соучредителем и председателем ежегодной конференции авторов книг о путешествиях и фотографов книжного магазина Book Passage.

Основная идея этого сборника проста: актеры выступали рассказчиками еще во времена древних греков. И с тех пор как Голливуд вышел за пределы павильонных съемок, эти рассказчики посещали отдаленные уголки мира, чтобы потом поведать нам свои истории.

Это «типичные представители Голливуда» – настоящие бродяги, чего от них требует работа и зачастую характер. Актеры всегда путешествуют, широко открыв глаза и навострив уши (иногда неосознанно, но чаще осмысленно). Они высматривают образы, особенности поведения или интонации речи, которые можно запомнить, сохранить на будущее, чтобы в нужное время использовать в роли. Сценаристы путешествуют, прислушиваясь к диалогам, которые помогут раскрыть тот или иной характер, а режиссеры погружаются в атмосферу с целью создать на экране особенный и правдоподобный мир. Большинство кинематографистов скажет вам, что съемки фильма в павильоне, конечно, проще, но «на колесах» – гораздо увлекательней.

Мы подумали, что было бы полезно (и занятно) попросить некоторых из этих бродяг поведать нам самые личные, вдохновляющие, забавные, досадные и добрые истории о том, что происходило с ними в пути. Результат намного превзошел наши ожидания: мы получили 33 яркие, пронзительные и очень откровенные заметки от знаменитых актеров, режиссеров и сценаристов со всего мира. И хотя эти истории происходили в самых разных уголках планеты, они отличаются настроением и сюжетами, через них красной нитью проходит одна общая тема – связь с внешним миром через путешествие может быть не только приятной, познавательной, вдохновляющей, но и вполне способна изменить жизнь.

Примерно половина этих рассказов вращается вокруг впечатлений, связанных с фильмами. Вторая половина историй не имеет отношения к кинематографу, некоторые описанные случаи произошли еще до начала карьеры рассказчика, другие – в момент затишья между триумфами или во время недолгих перерывов в работе.

Мы постарались расположить рассказы в хронологическом порядке и разбить по тематике. Мы начали с пары историй из далекого прошлого – с удивительно теплого и мечтательного воспоминания о Лос-Анджелесе Алека Болдуина и проникновенного описания эпического тура вокруг света, совершенного Малкольмом МакДональдом, когда он был юношей и путешествовал в сопровождении своей флейты и подруги по имени Флют[1]1
  Флют – от англ, flute – флейта. (Здесь и далее – примечания редактора).


[Закрыть].

Эти истории плавно переходят в более романтические воспоминания о Бразилии, Австралии и Гавайях. Далее мы представляем пять рассказов, посвященных теме возрождения – благодаря противостоянию трудностям пути.

Начиная с выразительного рассказа «В поисках могилы дельфина» Билла Беннетта, вас ждут 14 историй, связанных с кино. Они вращаются вокруг съемочной площадки, актеров, сценаристов и режиссеров, потчующих друг друга байками о «славных днях» и знаменитых провалах, нередко со свойственным публичным людям тщеславием. Наши рассказы передают эту атмосферу: некоторые касаются приключений и открытий, с которыми герои сталкивались в процессе сбора информации для написания сценария или съемок фильма. Другие поведают о трудностях съемочного процесса в отдаленных, диких местах и неожиданных богатствах и откровениях, которые могут стать результатом их изучения.

В последнем действии нашего эпоса, состоящего из нескольких частей, мы представляем блок семейных историй, заметок, затрагивающих темы выполненных и нарушенных обещаний, преодоленных препятствий, извлеченных уроков, противостояния смерти и стремления к возрождению. Последний рассказ книги, «В Индии жизнь – река» Бретт Пэсел, прекрасно иллюстрирует мысль, что путешествие может преподнести нам разнообразные дары, если мы открыты миру и доверяем тому, кого мы любим, и самим себе.

Находясь в павильоне или на краю света, работая по сценарию или импровизируя, в этих историях рассказчики показывают, что на самом деле они ничем не отличаются от нас: они такие же люди, по-своему уязвимые, страстные и привлекательные. И их, как и нас, может тронуть и преобразить путешествие в неизведанный мир.

Воспоминания о Лос-Анджелесе

Алек Болдуин

Алек Болдуин снялся в 40 с лишним фильмах. Среди его работ «Битлджус», «Деловая женщина», «Майами Блюз», «Охота за «Красным октябрем»», «Гленгарри Глен Росс», «Готова на все», «Присяжная», «Тормоз» (премия Национального совета кинокритиков США «Лучший актер второго плана»; номинация на «Оскар»), «Авиатор», «Отступники» и «Простые сложности». Кроме того, Болдуин снимался вместе с Тиной Фей в сериале «Студия 30» телеканала NBC, получившем три премии «Эмми» как «Лучший комедийный сериал» (в 2007, 2008 и 2009 годах). Болдуин получил пять премий Гильдии киноактеров США, три «Золотых глобуса», премию Ассоциации телевизионных критиков и две премии «Эмми» как «Лучший актер в комедийном сериале». В 2010 году он принял участие в постановке «Эквус» Питера Шеффера (режиссер Тони Уолтон) в культурном центре «Гилд-Холл» (Ист-Хэмптон). Он играл и в других спектаклях, в том числе в постановке пьесы Джо Ортона «Развлекая мистера Слоуна» (2006 год, режиссер Скотт Эллис), театральной компании «Roundabout», в спектакле «Краденые деньги» (Бродвей, 1986 год; Театральная премия мира), в «Больших деньгах» Кэрил Черчилль (Бродвей, 1988 год), в «Прелюдии к поцелую» (Circle Repertory Company, 1990 год; Офф-Бродвейская премия), в «Трамвае «Желание» (Бродвей, 1992 год; номинация на премию «Тони»), в «Макбете» (Нью-Йоркский шекспировский фестиваль, 1998 год) и в «Двадцатом веке» (театральная компания «Roundabout», 2004 год). Он также является автором книги «А Promise to Ourselves», вышедшей в 2009 году. В 2011 году Алек получил свою звезду на голливудской «Аллее славы».

Для меня Лос-Анджелес всегда был местом страданий.

Я могу абсолютно точно сказать, что большая часть плохого в моей жизни произошла в Лос-Анджелесе, в то время как большая часть хорошего случилась в Нью-Йорке. Стоило мне только приземлиться в Лос-Анджелесе, как я чувствовал себя подавленным.

Я слышал всевозможные объяснения. Мой дядя Чарльз говорил, что «если ты действительно один на миллион, то таких, как ты, в Нью-Йорке семь». Мой друг Кен сказал мне, что Нью-Йорк – река с собственными естественными течениями, и кажется, что они несут тебя в каком-то направлении, в то время как Лос-Анджелес – озеро. Без течений. Если ты хочешь куда-то добраться, придется грести. Еще один приятель сказал: «Лос-Анджелес подвергнет испытанию все, что ты любишь, и друзей, и интересы, потому что тебе придется слишком далеко ехать, чтобы добраться до них!» Другой друг посоветовал мне открыть в себе путешественника. Заняться дельтапланеризмом. Сходить в поход в Национальный заповедник Анджелес. Но я больше тяготею к метро.

Я слышал и другую чепуху. На самом деле Лос-Анджелес не город, а «шикарнейший пригород в мире». Меня убеждали, что в «Лос-Анджелесе есть великолепный театр». Посредственная пицца. Лучшие суши. Женщины. Кино. Я был одним из самых больших ненавистников Лос-Анджелеса всех времен. Особенно меня донимало дорожное движение. Автострада Сан-Диего, словно красная ковровая дорожка, ведущая прямиком в ад. Помню, как в 1983 году я ехал на север по шоссе 405 на своем кабриолете «Карманн-Гиа». Я направлялся на пробы в Бербанк; воздух над долиной напоминал горчичный газ, от него слезились глаза. Как-то раз я прочитал в LA Weekly, что залив Санта-Моника настолько загрязнен стоками, что у бывших пляжных спасателей развивался рак. С 1983 до конца 1985 года я постоянно жил в Венисе. Как же я хотел выбраться оттуда.

Теперь Лос-Анджелес кажется мне другим. Конечно, с возрастом я стал более терпимым. Но вот он, мой Лос-Анджелес, во всяком случае, мои воспоминания о нем. То, как я вижу его сейчас.

Моя первая квартира находилась на улице Ларраби, сразу к северу от бульвара Сансет. Мы с моим другом и соседом по комнате Таком проехали через страну в январе и отморозили задницы на пути через Техасский выступ. Квартира располагалась за углом от ресторана Spago. И от старого музыкального магазина Tower Records. Иногда по вечерам я часами стоял в Tower, размышляя, смогу ли я когда-нибудь заработать достаточно денег, чтобы купить там всю музыку, которую хочу. Я сошелся с группой сценаристов, работавших на Гарри Маршалла. Все они жили за городом. Мы частенько заходили в Orient Express Лью Митчелла, в районе «Миля чудес», и ели «китайскую еду для гурманов» задолго до того, как появились рестораны Mr. Chow[2]2
  Легендарная сеть китайских ресторанов.


[Закрыть]. Моя подруга Дана заказывала голубят в горшочках. Затем мы возвращались в квартиру на Сансет-Плаза-Драйв, допоздна пили и занимались разными противозаконными вещами. По утрам мы приходили в себя, играя в теннис у Даны. Или звонили с Таком в La Cienega Reservoir Courts и представлялись выдуманным именем, чтобы забронировать корт. «Звонит доктор Кац. Я бы хотел зарезервировать корт на одиннадцать утра». Когда мы регистрировались на входе, парень в будке ни разу даже не взглянул на нас.

Через несколько месяцев мы с Таком переехали в Венис. Поселились между улицей Сансет и скоростным шоссе. Напротив нашей квартиры была пустая неасфальтированная парковка. Автомобили постоянно застревали в песке, и водители просили нас вызвать для них эвакуатор. Ночами там постоянно устраивали вечеринки. Мы кидались в непрошеных гостей яйцами, прячась, как снайперы, за стенкой нашего балкона на втором этаже, до тех пор пока они не начинали психовать и не уезжали.

С утра по понедельникам в Венисе появлялась армада муниципальных уборочных машин. Это были огромные, просеивающие песок агрегаты, которые собирали мусор и делали пляж почти таким же ухоженным, как поле для гольфа. Еще один агрегат очищал скамейки, уделанные за выходные бог весть чем. Я ходил в «Lafayette Cafe» за лучшими уэвос-ранчерос[3]3
  Яйца под перечно-томатным соусом.


[Закрыть] в Калифорнии. Повара смотрели на посетителей с робкой улыбкой. Они знали, что готовят лучшую и самую качественную еду в вашей жизни. Они знали, что сейчас вам нужно именно это место. И вы тоже знали это. Местные жители любили повторять, что когда закроется «Лаф», старый Венис умрет. Здесь я чувствовал себя персонажем фильма «Яркие огни, большой город». Звук струи горячей воды, которой проходились по деревянным скамейкам после обеззараживающей чистки. Жужжание просеивающих песок машин. Птицы, смакующие последние кусочки объедков перед тем, как их вывезут. Запахи «Лафа» и стоическое выражение лиц поваров.

Гарри Перри на своих роликах. Кафе Figtree. Антрепренер-чудак по имени Джинглс, хорошо знакомый со всеми уличными торговцами и актерами на набережной Вениса. Сначала он был музыкантом в прикиде сержанта Пеппера. Потом массажистом. Потом хиромантом. Думаю, что он обошел своим вниманием только одну популярную халтуру в Венисе – не рисовал портреты Джонни Деппа.

Через три года я перебрался обратно в Нью-Йорк. Я вернулся и встретился со своей женой (ныне бывшей). Женился и переехал в долину Сан-Фернандо. Возненавидел ее. Потом начал любить ее за отсутствие претенциозности. Мы с моей бывшей частенько катались на выходные в Малибу. Долго ехали по зеленому шоссе Энсинал-Каньон. Останавливались в разных местах, вытянувшихся цепочкой над дорогой Кэнан-Дьюм и чем-то напоминающих ожерелье, образованное пляжами Матадор, Пескадор, Ла-Педра и Николас; это было до того, как власти заасфальтировали парковки и поставили счетчики. Мы сидели на крутом берегу, смотрели вниз на серферов на пляже Николас и читали воскресный номер New York Times. Мы заходили пообедать в Geoffrey’s. Или в старый Malibu Adobe. Или в Moonshadows.

Или в Neptune's Net, где зависали байкеры в блестящей на солнце кожаной одежде.

Даже сейчас я думаю о великолепной мексиканской еде в Tia Juana в Западном Лос-Анджелесе. О том, как смотрю старый фильм в New Beverly. О Johnston's Yogurt Farm в Беверли-Хиллз. О музее Гетти, старом и новом. Ресторанах Patrick's Roadhouse и Madeo. Садах Дескансо. Заведении Duke's. О покупке рубашек в Citron на улице Монтана. О ресторане Tommy Tang's. О Vine Street Bar and Grill. О концертном зале имени Уолта Диснея. О том, как я сижу в ноябре на берегу на пляже Зума, завернувшись в плед. Теперь, когда я еду по Тихоокеанскому шоссе, поднимаясь вверх у пляжа Лео Карилло, чтобы полюбоваться закатом, я думаю, что… я больше не испытываю к Лос-Анджелесу ненависти. Совсем не испытываю.

Я, Флют и флейта

Малкольм МакДональд

Малкольм МакДональд превратил свою давнюю страсть путешественника к новым людям и местам в профессию (к своему большому удовольствию и удивлению) – он стал кинорежиссером. Проекты приводили его во многие экзотические места, от Коста-Рики до Северной Африки и Океании, где он снимал эпизоды Family Footsteps (для Australian Broadcasting Commission). Позже он посвятил себя историческим художественно-документальным фильмам, в том числе рассказывающим о таких невероятных личностях, как Дуглас Моусон, Джон Монаш и Уильям Бакли, снятым для ABC TV. Он также выступил как второй режиссер картины Питера Уира «Хозяин морей: На краю Земли». Фильмы Малкольма демонстрировались по всему миру и завоевали многочисленные награды, например, Watch the Watch (фильм о гипнозе) и Gumshoe (о частных детективах) получили премии Австралийского института кино и АТОМ, а Mawson; Life and Death in Antarctica — премии Жюля Верна за «Лучший фильм» и «Лучшую режиссуру». Жизнь на планете меняется, и Малкольм стремится это понять и отобразить.

Когда на дворе начало 1970-х годов, ты юн и находишься в удивительных краях (Детройт, штат Мичиган), живешь у своей тети и размышляешь, как бы погостить подольше (потому что еда и проживание отличаются в лучшую сторону от того, что ты пробовал в Европе, впервые прибыв туда из Австралии), а затем, пьяный, стоишь наверху лестницы загородного клуба Grosse Pointe, где проходит чья-то свадьба, и видишь интересную девушку – итог, казалось бы, очевиден. Но нет, я не скатился по ступеням! Я лихо спланировал вниз и влюбился.

Назовем ее П. Ей оставался один семестр до получения диплома в Мичиганском университете в городе Энн-Арбор (знаменитом своей футбольной командой и Партией Людей Радуги, которую часто посещал Джон Леннон). Она жила в доме горохового цвета, обитом сайдингом, вместе с другими студентами, а я делил с ней кровать, занимающую три четверти комнаты, в которой жила еще одна девушка.

В доме обитало немало музыкантов, и пока П. была на лекциях, я решил освоить флейту, чтобы играть в их труппе. Один из парней как раз играл на саксофоне и флейте и учил меня – зима была в разгаре, и мне надо было убить шесть месяцев. Однажды днем мы с П. воспользовались тем, что ее соседка по комнате была на лекции. Наша вспышка страсти закончилась пронзительной и довольно музыкальной эмоцией восхитительной П.

Тем вечером за общим ужином одна из девушек сказала: «Парень, а ты и вправду начал неплохо играть на флейте». Я ответил, что вообще не прикасался к ней в тот день, а П. подавилась спагетти. С тех пор П. и прозвали Флют.

Когда Флют закончила университет (ее специализацией была психология – это важно), мы отправились с ней в путешествие по Европе на фургончике «Фольксваген», который мы купили в Афинах. Несколько месяцев мы жили у одной семьи на острове Скопелос, так как в то время я начал писать о своих путешествиях. Флют готовила мусаку и, бредя по узким переулкам с белеными домами, относила ее в пекарню. Когда же она возвращалась домой с готовым блюдом, ее постоянно останавливали встречные женщины, которые хотели посмотреть, потрогать и попробовать кушанье и высказать свое мнение о ее кулинарных умениях. На закате мы любили проводить время с рыбаками – где еще можно попробовать такого вкусного осьминога на гриле, как не в Греции?

Потом мы устроились на работу в Австрии, на горнолыжном курорте Санкт-Антон-ам-Арльберг. Я целый день мерз на подъемниках, а Флют работала горничной в доме, где мы жили. Но однажды ее попросили убирать за слабоумным дедулей, и тогда мы решили, что жизнь слишком коротка!

Когда мы получили голландские номера для своего фургона, то решили отправиться в Амстердам, чтобы его продать. Но стоило нам проехать всего 23 километра, как нас остановили полицейские. Они осмотрели машину и вынесли вердикт: днище слишком ржавое, так что они доставят автомобиль в ближайший город и уничтожат его! И сделали это. Мы тоже сели на поезд до Амстердама, и эта поездка мне особенно запомнилась, потому что когда мы зашли в купе к бэкпекерам, я впервые услышал Walk on the Wild Side Лу Рида.

Это было замечательное туристическое комбо из мест, людей и песен. Увы, они проигрывались снова, и снова, и снова…

Не выручив денег за фургон, мы с Флют оказались почти на мели, так что вернулись в Энн-Арбор, чтобы найти работу. Мы устроились воспитателями в реабилитационный центр для психически больных женщин. Да, нам было всего по 23 года, но в Мичигане была весьма прогрессивная политика в области помощи при психических заболеваниях. В центре одновременно находились восемь пациенток в возрасте от 17 до 60 лет, Флют и я (к слову, я был там единственным мужчиной). Некоторые из женщин пытались совершить самоубийство, другие были молоды и никому не нужны, и все это было довольно страшно. Я начал писать небольшие пьесы, разыгрывающие их ситуации, а пациентки ставили их. Мы провели там почти два года, и я многое узнал о женщинах. Правда теперь, много лет спустя, я понимаю, что многое – это далеко не все.

После этой работы, скорее напоминавшей тюремное заключение, мы с Флют решили потратить накопленные деньги на путешествие из Стамбула в Австралию и отправились в путь. Как нам повезло! Перед нами были открыты почти все двери на так называемом «маршруте хиппи»: Иран, Афганистан, Пакистан, Гиндукуш, Кашмир, Бирма – нам было доступно все, правда, кроме Вьетнама, так как там все еще шла война, но в Лаосе и Камбодже мы тоже побывали.

Я так рад, что мне удалось постоять у ног огромных каменных Бамианских статуй Будды, которые потом были взорваны «Талибаном», и почти так же доволен нашей автобусной поездкой по Лаосу. Мы ехали из Вьентьяна (в то время сонного французского колониального городка) в Луангпхабанг (еще более сонную деревню). В автобусе были только местные жители. Где-то в горах все пассажиры (я вижу только одно объяснение этому – не требующее выражения коллективное предчувствие) нагнули головы, а затем мы услышали автоматную очередь. Некоторые окна выбило, но еще до первого выстрела мы все лежали на полу. Нам сказали, что это было дело рук организации «Патет Лао». Никто не пострадал. Но для меня и по сей день является загадкой, как мы все почувствовали неладное.

В Европе я использовал флейту в качестве портативного «ледокола», помогающего снять напряжение, и с нетерпением желал присоединиться ко всем музыкальным культурам, которые встретятся нам на пути. До нашего отъезда из Энн-Арбора мой учитель Сэм рассказал, что джазовый музыкант Пол Хорн играл на флейте в Тадж-Махале, и каждая нота звучала четырнадцать секунд. «Ты должен сделать это для нас обоих», – сказал он (в тональности ми-бемоль).

Первое, что мы увидели у входа в Тадж-Махал, – табличку «ИГРАТЬ НА ФЛЕЙТЕ ЗАПРЕЩЕНО!» Уверен, что теперь там установлен специальный детектор, который реагирует на флейты, но тогда мы без труда прошли внутрь с разобранным музыкальным инструментом, части которого спрятали в складках одежды.

Я втихаря собрал флейту и начал играть второй Браденбургский концерт № 2 Баха. Я никогда не забуду те первые звуки, дополненные великолепным эхом от купола. Конечно, к нам подбежали охранники, но потом произошло нечто удивительное. Туристы стали просить их не трогать нас и даже предлагали им за это деньги; охранники взяли их и дали понять, что я могу поиграть несколько минут. К тому времени я перестал играть по нотам и просто импровизировал с эхом. Я и сейчас улыбаюсь, вспоминая те драгоценные мгновения.

Мы заметили, что многие туристы подхватывали самые различные болезни, от дизентерии до гепатита. У нас с Флют было правило: мы можем сколько угодно есть любую уличную еду, но ни в коем случае не пить воду (даже из непальских горных ручьев). В те времена после 24-часовой поездки по Афганистану мы могли раздобыть лишь теплую «Кока-Колу» или «Фанту» – бутилированной воды не было. В столовых мы использовали йодные таблетки, на вкус это было ужасно, но за все наше путешествие Флют ни разу не заболела, а я расклеился лишь однажды – меня прошиб жуткий понос во время перехода из Афганистана в Пакистан через Хайберский проход. (Вот такая вот ирония!) Нас предупредили о присутствии боевиков в том районе, но я заставил автобус остановиться и побежал за холм, чтобы облегчиться. Удобно устроившись на корточках, я посмотрел вверх и на соседнем гребне увидел мужчин, державших в руках ружья и смеявшихся до колик. Я стремглав побежал обратно к автобусу.

К сожалению, сегодня туристам недоступна и долина Сват в Пакистане. Мы с Флют передвигались на автобусах на север вдоль реки Сват. Мы не встретили там ни одного другого уроженца Запада. Дорога вилась вместе с рекой, шла через ветхие деревянные подвесные мосты, и во время этих опасных поездок мы никак не могли отделаться от мысли, что пришел и наш черед. Через несколько дней Флют сказала: «Ты обратил внимание, что чем дальше мы продвигаемся вверх по долине, тем больше в каждой деревне становится мужчин с выкрашенными хной волосами?» Со временем мы достигли верхней части долины и забрались в Гиндукуш. В последней из деревень, где мы останавливались, количество мужчин с красными головами достигло примерно 80 % от всего населения. Объяснения этому я так и не нашел.

Мы с Флют решили добраться из Сингапура до Восточной Малайзии на грузовом судне (три дня мы ели только вонючий рыбный суп), а затем поплыли на резиновой лодке вверх по реке Раджанг в штате Саравак, потому что слышали, что в огромных общинных домах на сваях живут люди племени ибан (бывшие охотники за головами), и они гостеприимно встретят нас, как только мы туда доберемся. Ночь мы провели на лодке, поспав на мягких резиновых бортах, а потом целый день шли в глубь неизведанной территории. Далеко за полдень мы наткнулись на общинный дом. Ибаны явно недоумевали, а капитан нашей резиновой лодки лишь усмехнулся, перед тем как отправиться в обратный путь вниз по реке.

Никто не знал, что делать (очевидно, нам были не так уж и рады), и мы просто стояли, чувствуя себя не в своей тарелке – возможности поговорить у нас не было: мы не знали языка. Дом был огромного размера, в нем жила вся деревня, более пятисот человек. Жилище со стенами из дерева и бамбука и соломенной крышей, казалось, было бесконечным. Флют уже немного преуспела в общении, расспрашивая местных женщин на языке жестов об их украшениях, как вдруг мы услышали тихое звучание деревянной флейты. Я достал из рюкзака футляр со своим инструментом, а когда открыл его, все так и ахнули: три серебристые части флейты засияли в тающих лучах солнца, и это привело ибанов в восторг. Я собрал инструмент и начал играть нечто похожее на то, что только что услышал. Местные были в экстазе – то, что эти серебристые палочки соединились и теперь играют музыку, было чудом, да и я сам был покорен этим волшебством. Люди сбегались отовсюду. Наконец, нас пригласили в дом.

Нам предложили очень простую еду – рыбу с рисом; общий дом был освещен свечами и лампами. После ужина в нем собрались музыканты с флейтами и разнообразными ударными инструментами, мы вместе играли, а Флют танцевала с женщинами. В золотистом свете она казалось невероятно красивой! Когда пришло время ложиться спать, нам нашли место у главного опорного столба и оставили одних.

Через некоторое время мимо прошел мужчина, он показал на верхушку столба и пошел дальше. Мы с Флют взглянули за столб и обнаружили на нем опоры для ног, затем вскарабкались наверх и уселись на поперечных балках. Оттуда мы могли видеть весь дом: семьи были отделены друг от друга занавесками из грубой ткани. Мы просидели там несколько часов, наблюдая за людьми, слушая звуки, создаваемые детьми, любовниками и храпящими. Мы чувствовали ночной пульс деревни.

Мы путешествовали почти два года, посетили 17 стран и в какой-то момент добрались до Бали.

Дома, в Мичигане, брат Флют собирался жениться, и ее мать купила ей билет на самолет из Бали. Думаю, она опасалась, что если Флют доберется до Австралии, то уже никогда не вернется домой. В те времена даже курорт Кута состоял всего лишь из нескольких лачуг, и я хочу, чтобы в моей памяти Бали остался именно таким.

А я продолжил путь в Австралию и стал режиссером.

У меня до сих пор есть флейта, но я никогда на ней не играю. В последний раз на ней играла моя племянница на похоронах своего дедушки.

А что с Флют? Ну, это уже другая история.