Текст книги "Повелители сумерек"

В той сфере деятельности, которой занималась Эви, паранойя была не просто профессиональным заболеванием.

Часто именно она становилась залогом выживания.

Эви открыла дверь и выглянула наружу. Солнце казалось холодным белым пятном, которое делало очертания людей нерезкими и размытыми. Порнотеатр тянулся бесконечной чередой желтых рекламных щитов и откровенных голографических картинок, на которых поочередно менялись одни и те же пять кадров.

По направлению к театру, вдоль Седьмой Авеню, включив мигалки и сирены на полную мощность, неслись три полицейских аэрокара.

Эви плотно захлопнула черные двери. Сирены завывали все ближе. Причем аэрокаров было явно не три. Эви сумела различить по звуку еще, как минимум, четыре.

Гейб должен был находиться в десяти минутах… Нет, значит это не снайпер.

Может быть нью-йоркская полиция тоже идет по ее следу? В планы Эви не входило торчать в этом кинотеатре для того, чтобы выяснить так ли это. Тем не менее Седьмая теперь для нее закрыта.

В поисках выхода Эви обвела взглядом стеклянные витрины с искусственными членами, вибраторами и еще какими-то уму непостижимыми приспособлениями и бесконечный ряд инфокарт. Распорядитель по-прежнему наблюдал за ней. Снаружи вой сирен раздавался все пронзительнее, а шум уличной толпы делался все громче.

Эви поняла, что ее стремительно загоняют в угол. У нее оставалось два варианта – вернуться назад в зал или же подняться наверх в холл, на балкон и, вполне возможно, в проекционную будку.

Затянутый в кожу гомик не сводил с нее пристального взгляда.

Эви бросилась вверх по ступенькам, прочь от чужих взглядов. Она надеялась, что в туалете окажется окно. Эви обогнула площадку наверху лестницы и толкнула первую попавшуюся ей на пути дверь.

В нос ей тотчас ударил букет ароматов. Пять четко различимых запахов человеческих и нечеловеческих испражнений. Эви пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не вляпаться в подзасохшую лужу чьей-то блевотины, растекшейся по проржавевшей шестиугольной плитке. Слава богу, в конце небольшого ряда кабинок располагалось крошечное, закрашенное черной краской, прямоугольное окошко. Эви бросилась к нему. Откуда-то снаружи до нее донесся треск радиопомех, словно кто-то пытался наладить громкоговоритель.

Эви подняла ногу и оперлась на радиатор, с которого посыпалась ржавчина и лохмотья высохшей белой краски. Нос Эви оказался на одной линии с выцарапанным на стене призывом «прокатиться с ветерком по голубой дорожке».

Снаружи до Эви доносился усиленный электроникой голос: «Проба, раз, два… » И снова все слилось в треск радиопомех.

Дотянувшись до крошечного окошка, Эви соскребла ногтем кусочек краски в углу стекла. Сняв очки, она прильнула одним глазом к отверстию в краске.

Снаружи громкоговоритель наконец прохрипел: «Внимание. Вам дается пять минут, чтобы освободить заложников. Бросайте оружие и выходите наружу, дерзка руки над головой».

Эви заметила в кирпичной стене еще одно окошко. До него было примерно метра три. Эви посмотрела вниз – в переулке уже столпилась целая группа полицейских.

Да, черт возьми, слишком это быстро для Нью-Йорка. Что за дьявольщина тут происходит?

И что там они несут насчет заложников?

Эви была уверена лишь в одном – какой-то из ее звонков наверняка всполошил легавых. Однако среагировали они с невиданной для нью-йоркской полиции скоростью.

Если, конечно, все их подразделения не прибыли сюда заранее и, затаившись, только и ждали, когда-же Эви даст о себе знать. Эви в полном отчаянии уселась на радиатор. И только тогда заметила ряд писсуаров. Господи, она же ворвалась в мужской туалет.

У нее на решение проблем оставалось всего пять минут.

В туалет вбежала облезлая крыса, таща с собой вместительную сумку. «Крыс» поскользнулся на рвоте, едва не упал, и нырнул в кабину, так и не заметив Эви.

Он твердил одну и ту же фразу: «Провалиться вам на месте, легавые-пинки… »

Раздался какой-то шорох, и вслед за ним крыса спустила в унитазе воду.

Снаружи из полицейского громкоговорителя доносились привычные слова: «У вас осталось четыре минуты. Выходите наружу, подняв руки над головой».

«Если мне не изменяет чувство времени, – подумала Эви, – легавые надули меня на двадцать секунд. Наверно, у них спешат часы».

Эви достала из рюкзака «Мицубиси», моля всевышнего, чтобы ей не пришлось пустить в ход оружие. Из кабинки появилась крыса, на этот раз уже без сумки. Заметив Эви, моро со стоном бросился ничком на пол.

– Только не стреляйте! Я несчастное безобидное существо. Никому не мешаю! Не стреляйте!

«Крыс» продолжал что-то бормотать себе под нос, распластавшись на заблеванном полу. Эви перешагнула через него, ощутив самую сильную концентрацию флаша, которую когда-либо встречала со дней Кливленда. Флаш, сильнейший галлюциноген, имел характерный запах гнилых вишен – такое ни с чем не спутаешь. Эви выскользнула из туалета, оставив «крыса» распростертым на полу. На мгновение ей пришла в голову мысль, что гнилые вишни – это лучший запах из тех, что можно встретить в туалете порнотеатра. И она почему-то беззвучно расхохоталась.

ГЛАВА 6

«Прекрасно, Эви. Уже то хорошо, что настоящие легавые не стреляют в людей без предупреждения», – Эви навела на вестибюль ствол своего «Мицубиси». Ни единой души. Через все здание вел коридор и на каждом его конце располагалось по лестнице. В помещении царил полумрак, делавший незаметной растрескавшуюся штукатурку потолка. Пестрый красноватый ковер был местами протоптан до дыр, вернее, до черной резиновой подкладки. Пять дверей, располагавшихся по правую руку от нее, вели к залу. Дверь в дальнем конце коридора, очевидно, была входом в женский туалет. Средняя дверь открывалась в старую проекционную будку. Боковые, по всей видимости, вели на балкон. «Зато плохо, что они предупредили именно тебя». Эви бросилась к одной из ведущих на балкон дверей и толкнув ее, прыгнула внутрь. Она пробежала вдоль прохода, то и дело спрашивая себя: «А куда теперь?»

Темнота обеспечивала ей некоторое преимущество, однако в планы Эви не входило задерживаться здесь надолго. Ей следовало скорее уносить отсюда ноги. Внизу, под балконом, разразился настоящий хаос. На экране пакистанский волкодав извергал семя прямо на зрителей, в чем ему услужливо помогали языками все та же бабища и вторая партнерша, лисица. Однако зрители уже не обращали на это действо ни малейшего внимания. Кажется, до них наконец-то дошло, что порнотеатрик со всех сторон окружен полицией. В темноте в сторону выхода из зала выбирались две человеческие фигуры. Тип, сидевший перед Эви, безуспешно пытался натянуть брюки. Рядом с ним с пола поднялась лисица-моро, как две капли похожая на рыжую потаскушку, которая в данный момент на экране слизывала сперму со шкуры волкодава. К пожарному выходу вдоль прохода устремились какие-то две девицы. Самой спокойной казалась одна лишь лисица. Ее костюм выдавал в ней уличную шлюху. Эви стало ясно, что эта особа уже не раз попадала в облаву. Совершенно неожиданно раздался звук выстрела. Какой дурак, интересно, вздумал открыть тут стрельбу? Теперь легавые в два счета обложат театрик со всех сторон – их прыти позавидуют даже мохнатые старлетки на экране. Через громкоговоритель, словно в ответ на ее мысли, раздалась команда: «Огонь!»

Эви услышала, как где-то в вестибюле, а также у нее над головой звякнуло, разбившись, стекло. Внизу в зал вбежал «кожаный» гомик, которого Эви до этого видела в вестибюле. Гомик размахивал пистолетом, матово-черной десятимиллиметровой «Валькирией». По выражению лица этого типа, Эви догадалась, что «голубой» наверняка был постоянным клиентом черного «крыса», что встретился ей в мужском туалете. Гомик во все горло орал:

– Фашистские свиньи! Только попробуйте, суньтесь сюда – кишка у вас тонка! – И снова принялся палить из своей «пушки», на этот раз по экрану.

А в это время пакистанский волкодав демонстрировал самый мощный оргазм за всю историю кинематографа. На какое-то мгновение изображение стало расплывчатым, перевернулось вверх ногами и снова вернулось на место, а затем замигало вокруг пулевого отверстия. Из экрана ударила электрическая дуга, попав в одно из кресел переднего ряда. Цвета разделились, а сам экран взорвался.

Эви слишком поздно бросилась на пол, и ей в плечо впился осколок разбитого зеркала. Она медленно поднялась на ноги, полная решимости пристрелить этого психа с «Валькирией». К сожалению, «кожаный» уже успел смыться из зала. До Эви доносились его выкрики – откуда-то из дальних закоулков здания. Гомик по-прежнему грозился разнести в клочья любого из легавых, кто осмелится подойти к нему ближе чем на три метра.

Великолепно. Экран оставался потухшим.

Эви понадобилась лишь пара секунд, чтобы привыкнуть к темноте. К этому моменту лисица уже мчалась со всех ног прочь от дымящейся стены, где только что находился экран, а ее дружок, запутавшись в штанах, никак не мог подняться на ноги. Остальные посетители уже успели выскочить из зала. Из громкоговорителя снова послышалось: «Огонь!»

До Эви снова донесся звон разбитого стекла. Постепенно она различила знакомый запах слезоточивого газа – он щекотал ей ноздри и щипал глаза. Вдобавок ко всему Эви ощутила в левом плече странное тепло. Обернувшись, она увидела, что там застрял, впившись в кожу куртки, серебристый металлический осколок размером с палец. Стиснув зубы, Эви рывком выдернула его из плеча.

Слезоточивый газ проникал во все щели. Еще несколько секунд – и легавые ворвутся в здание. У Эви не было ни малейшего желания вступать в поединок с отборной командой спецназа. В данный момент она чувствовала себя настолько паршиво, что, пожалуй, не решилась бы столкнуться даже с пятнадцатилетним подростком.

Эви порылась в рюкзаке. Там, на всякий непредвиденный случай, имелась граната со слезоточивым газом и к ней защитная маска. Один из окуляров компактной черной маски треснул (что неудивительно после всей беготни), однако сам респиратор вроде бы оставался цел. Сняв очки, Эви натянула противогаз. В запасе у нее оставалось одна-единственная граната – дымовая. При разрыве из нее выделялся газ, непрозрачный как для ультрафиолетовых, так и для инфракрасных лучей. В отличие от слезоточивого газа, Эви не сможет ничего видеть сквозь дымовую завесу. Собственно, так же, как и копы, даже если те догадались прихватить с собой приборы ночного видения. Если бросить в зал гранату, то, может быть, ей удастся выскользнуть из театрика незамеченной. Да, но куда?

Мужик со спущенными штанами, спотыкаясь, улепетывал к пожарному выходу. До Эви донеслось, как полицейский приказал бедолаге лечь на пол и положить руки на затылок. Эви обвела взглядом зал.

От голографического экрана в стене осталась одна лишь дымящаяся дыра, откуда несло обугленной изоляцией, порохом и ртутью. Стены были задрапированы тяжелым малиновым бархатом. Сквозь дыры в потолке в зал начинал просачиваться слезоточивый газ.

Потолок!

Эви запустила в зал гранатой, а сама покрепче ухватилась за малиновый бархат. Больное плечо тотчас пронзила резкая боль, но, превозмогая ее, Эви принялась карабкаться вверх по драпировке. Не время распускать нюни. Карабкаясь, она ощущала, как зал наполняется газом. Непроницаемый белый газ из ее гранаты стелился вдоль пола, напоминая клубы тумана. Одновременно из вестибюля и сквозь дыры в потолке проникал полупрозрачный слезоточивый газ и вскоре облаком окутал Эви с ног до головы. Хотя маска предохраняла Эви от полной потери видимости, газ тем не менее проникал и под нее. Ощущение было не из приятных – кожа Эви отчаянно чесалась, особенно в паху. Более того, ей казалось, будто в открытую рану в плече ей кто-то то и дело вонзал кинжал. Треснутый окуляр затруднял обзор. Газ разъедал глаза, и они слезились. Белая дымовая завеса распространилась выше, окутав Эви серым туманным облаком. Дым поглощал звуки, однако даже сквозь него она различала приглушенный шум. Вестибюль наполнялся полицией.

Эви наткнулась на что-то головой. Подняв глаза, она увидела фибергласовую акустическую плитку, выкрашенную в черный цвет. Одной рукой крепко уцепившись за драпировку, кулаком свободной руки Эви изо всех сил стукнула по плитке. Та подалась, и на Эви сверху посыпались пыль и копоть. Вдобавок ее обдало струей слезоточивого газа. Плечо ее снова, словно кинжалом, пронзила острейшая боль. Она подтянулась в образовавшееся отверстие, а затем аккуратно вернула плитки на место. Слава богу, что она не страдает избытком веса. Железная арматура, в которую Эви уперлась руками и коленями, издавала зловещие стоны. Несколько мгновений она даже не осмеливалась пошевелиться. Эви замерла, дрожа от боли и напряжения. Сколько еще это продлится?

Ей было слышно, как легавые прорвались в зал. Они хлынули внутрь буквально изо всех щелей – из всех углов, из вестибюля, пожарного выхода, с балкона. Эви заметила, что они наткнулись на ее газ – их движения стали медленными и осторожными. Ей было слышно, как они переговариваются между собой, однако дым, плитка и маска мешали ей разобрать целиком все предложения, и до ее уха долетали лишь обрывочные фразы: «… крой выходы. Погоди, пока дым не… », «… жена и чрезвычайно опасна… » И спустя полминуты: «… бюро в пять… »

ФБР? Неужели она действительно вляпалась в какое-то большое дерьмо? Эви сделала несколько дыхательных упражнений. Куда, интересно, подевался этот псих с «Валькирией?» До нее больше не донеслось ни единого выстрела. Газ постепенно рассеивался, и дышать стало чуть легче. Кожа стала меньше чесаться, однако глаза настолько распухли, что превратились в узкие щелки.

«… проверь-ка в… », «ее нигде не вид… » – голоса становились все громче. Легавые, судя по всему, находились сейчас на балконе, как раз под ней. Слезоточивый газ уже почти весь рассеялся, впрочем, как и ее дымовая завеса. К счастью, Эви сумела немного успокоиться, и теперь ее метаболизм не даст о себе знать повышенным инфракрасным излучением. Ее не смогут засечь даже усилители лучей. Эви принялась оглядываться в поисках пути к отступлению.

«… назад. Я проверил верхние этажи», пауза, а затем: «ни один из террористов не замечен при выходе из здания».

«Причем здесь террористы?»

«Да, сэр», – ответил тот же самый голос в ответ на слова, которые Эви не расслышала. «Это касается каждого. Оставайтесь на своих местах. Ждите прибытия федеральнх агентов».

Откуда-то из пяти разных мест донеслось недовольное ворчание. «Это приказ, черт вас возьми», – в голосе полицейского слышалось раздражение.

Сколько еще? Минуты четыре? Три? И как вообще можно выбраться из здания, обложенного со всех сторон полицией, да еще среди бела дня? Забудь о здании. Подумай, куда можно отсюда попасть?

Сверху на Эви посыпалась пыль вперемешку со штукатуркой, и откуда-то сверху донеслось поскрипывание половых досок. Эви подняла глаза на потолочное перекрытие кинотеатра. Не удивительно, что здесь устроили дополнительный подвесной потолок. Старые лепные украшения над ее головой в большинстве своем растрескались и обвалились. Эви внимательно изучала сетку проржавевшей армейской арматуры и полусгнивших балок. Интересно, что еще оставалось в ее рюкзаке? Не слишком много. Кое-какие «жучки» и другие устройства для слежки, набор инструментов, бинокль, оставшийся после типа в доме напротив, запасной ствол к «Мишкову», аптечка и шприц с двумя десятками запрещенных ампул и военная электродубинка. Эви вытащила из рюкзака дубинку. Она не расставалась с этой штуковиной со времен той странной истории в Кливленде, когда она раскопала логово пришельцев.

Черная дубинка имела в длину около полуметра, и была сложена вдвое. Она поражала противника таким мощным зарядом, что гора мускулов весом в сто килограммов секунд на пятнадцать превращалась в сплошной кисель.

Эви нажала на кнопку «проба», и ей в ответ мигнул зеленый огонек. Снова наверху скрипнули доски пола, и на нее опять посыпалась штукатурка. Может, стоит рискнуть? Если не выдать себя ни единым звуком, и если тот, кто сейчас наверху, не имеет радиосвязи. Если твои расчеты верны и там сейчас больше никого нет, кроме…

«Абдель, – спросила она себя, – может у тебя найдется идейка получше?»

Таковой не нашлось. Эви закинула на плечо рюкзак и медленно, предельно медленно, поднялась на корточки под скрипучими досками. Она убедилась, что ноги ее крепко упираются в одну из железных перекладин, к которым крепилась рама подвесного потолка. Эви меньше всего хотелось в конечном итоге проломить преграду в совершенно противоположном направлении. Жаль, что ей не достает чутких ушей моро. Слух Эви был достаточно острым, однако биоинженеры, создавшие ее, не осмелились снабдить свое творение ушами, которые формой отличались бы от людских. Что касается глаз, то их нетрудно было спрятать. Теперь Эви, полагаясь исключительно на свой слух, старалась определить место расположения объекта, а это было чертовски трудно.

У Эви оставался один-единственный шанс, причем весьма призрачный. Она вся напряглась и левой рукой ухватилась за торчащую балку. Ее пальцы тотчас погрузились в гнилую мякоть проложенного под полом перекрытия.

Затаив дыхание, Эви ждала, когда доска скрипнет снова. Дождалась. Вложив все свои силы в одно движение, резко распрямила правую руку с зажатой в ней дубинкой.

Округлый конец пробил перекрытие. Половая доска издала негромкий треск. Руку Эви – от плеча до кончиков пальцев – пронзила нестерпимая боль. Дубинка разорвала в клочья ковровую дорожку и двинулась дальше вверх. На какие-то мучительные полсекунды Эви испугалась, что неправильно рассчитала момент и поэтому упустила возможность нейтрализовать объект. Дубинка наткнулась на что-то. Раздался хорошо знакомый треск электрического разряда. Эви учуяла слабый запах гари и обуглившейся ткани. Над ее головой раздался глухой стук, словно кто-то упал на пол. И снова на Эви посыпалась штукатурка.

Сначала она решила подождать немного. Ей хотелось убедиться, что поблизости нет других легавых. Однако, времени у нее было в обрез, и Эви проломила в полу еще две доски. Те скрипнули слишком громко, и Эви осталась недовольна. Она кое-как пролезла в образовавшуюся в полу и ковре дыру, снова больно задев поврежденное плечо. От боли она до крови прикусила губу. Оглянувшись по сторонам, Эви обнаружила, что находится в тускло освещенном коридоре. Распластавшись на дешевом сером ковровом покрытии перед ней лежал полицейский в полном боевом снаряжении – бронежилете, противогазе и тяжелых ботинках. Удар дубинки пришелся во внутреннюю часть бедра. В этом месте образовалась круглая обугленная метка, а вокруг нее – полурасплавленная ткань брюк.

Полицейский слегка пошевелился, и Эви поторопилась извлечь из рюкзака шприц. Этот шприц представлял собой универсальную модель, позволявшую под большим давлением делать инъекции прямо через ткань. Эви это было только на руку. У нее не было времени, чтобы закатывать на легавом рукав. Кстати, тот уже пробовал сесть, поэтому Эви, недолго раздумывая, прижала шприц к прожженной отметине, и отправила копа и дальше витать в заоблачных высях. Никакого шума. Никакой погони. Неужели и впрямь никого? Заткнись, Абдель. Главное, что все сработало.

Полицейский оказался женщиной, коротко остриженной, восточного типа. Что еще лучше, она была того же роста и телосложения, что и Эви. Времени на переодевание почти не оставалось, но Эви успела натянуть поверх своего наряда брюки и бронежилет. А если прибавить сюда еще противогаз, на расстоянии ее никто не узнает. Она надеялась, что всего этого окажется достаточно. Эви облачилась в жилет и брюки, радуясь нежданной удаче. Правда, ей бросились в глаза огромные оранжевые буквы «ФБР», украшавшие спину бронежилета. Те легавые, что находились внизу, все еще дожидались появления федеральных агентов. Интересно, каким ветром занесло сюда этого типа? И что, черт возьми, он делал здесь наверху, один-одинешенек и без всякой подстраховки? В душе Эви шевельнулось дурное предчувствие. Агент оказался женщиной восточной наружности и примерно одного с ней роста…

Эви подняла одно из сомкнутых век. У женщины на глазах были линзы, и одна из них чуть съехала в сторону. Под коричневой контактной линзой оказалась темно-синяя радужная оболочка и хорошо знакомые Эви зеленоватые белки, способные отражать свет. Было видно, что зрачок представляет собой щель, даже если полностью раскрыт. Эви с самого начала было известно, что иорданцы использовали в своих лабораториях довоенную японскую технологию. Тем не менее она никак не ожидала встретить одну из своих восточных сестер. Представители ее вида были сработаны на основе общего биоматериала, и поэтому женщина-агент вполне могла приходиться ей кровной родственницей. Это было столь же очевидно, как и тот факт, что она пожаловала сюда специально для того, чтобы захватить ее, Эви. Эви не могла с уверенностью сказать, из чьей компании эта женщина – наблюдателя или снайпера, но, собственно говоря, какая ей разница. Эви подняла ее служебное удостоверение, гласившее: «А. Сукиота. Специальный агент ФБР».

«Как пить дать, работает по временному контракту», – прошептала Эви.

Ей самой приходилось сотрудничать с федералами по такому контракту. Вполне вероятно, что Сукиота числилась все-таки в штате Агентства. Эви еще раз прикинула дозу транквилизатора и всадила Сукиоте добавочный укол, чтобы та еще, по меньшей мере, часов на шесть не «появлялась в кадре». После чего с величайшей осторожностью опустила бездыханное тело в дыру в полу, стараясь при этом не издать ни единого лишнего звука, чтобы не привлечь к себе внимания легавых. Снаружи доносилось завывание полицейских сирен. Теперь это наверняка ФБР.

Эви рассчитывала, что ей на руку сыграет обычная в таких случаях неразбериха, пока стороны будут выяснять, кто же из них главный. Ведь теперь ей никак не удастся выскользнуть из здания незамеченной. Эви направилась к лестнице, обогнула угол и в следующий момент нос к носу столкнулась с агентом в полном боевом снаряжении. На мгновение их взгляды встретились. Эви молила бога, чтобы куртки с прицепленным удостоверением оказалось достаточно. А еще она надеялась, что этот легавый не был лично знаком с Сукиотой. Провалиться ей на месте, ее глаза!

Легавый таращился ей в глаза. Эви снова позабыла нацепить очки, а контактных линз, как у Сукиоты, у нее не было. Тем не менее он всего лишь таращился на стройную смазливую бабенку. Он не стал вызывать никого по радио, не потянулся за пушкой. Он просто смотрел ей в глаза. На Эви накатилось странное чувство, будто все это с ней уже было. Ей и раньше приходилось выдавать себя за агента ФБР. И хотя в тех ситуациях Эви тщательно следовала всем правилам и предписаниям, люди, которые работали с ней, все равно догадывались, кто она такая. И если Сукиота уже какое-то время сотрудничала с нью-йоркским полицейским управлением, там уже наверняка начали перешептываться о том, что она франк. Вполне возможно, легавому понадобится некоторое время, прежде чем до него дойдет, что перед ним вовсе не Сукиота. Эви надеялась, что противогаз смягчит резкость ее голоса.

– У вас проблемы, коллега?

– Нет, нет, никаких, – поспешно пробормотал тот и отвел взгляд.

Теперь он избегал отрывать взгляд от пола, словно его интересовал один лишь коридор. Что ж, дела идут все лучше и лучше. Эви торопливо направилась к лестничной клетке. Она прошла вниз три пролета и миновала еще двух полицейских, охранявших выходы. Эви притворялась, будто она одна из них, все время старалась подавить в себе панику, готовую вот-вот прорваться наружу.

Заметив Эви, легавые приветствовали ее кивком, а она благодарила бога, что ей не пришлось вступать с ними в разговор. Лестничная клетка заканчивалась выходом прямо под навесом, расположенным слева от дверей вестибюля. Эви высунулась наружу и тотчас заметила, по меньшей мере, с десяток полицейских машин, превращавших в хаос движение на Седьмой Авеню. Помимо них Эви засекла шесть снайперов, рассредоточенных на противоположной стороне улицы и тотчас подумала, а кто же у них Гейб.

Вслед за машинами нью-йоркского полицейского управления к месту происшествия спешили, вспыхивая мигалками, с полдесятка автомобилей «Додж-Хавьер». Иногда они в спешке выкатывались прямо на тротуар. Прохожие с любопытством вытягивали шеи, кое-кто залез на крыши машин, другие же плотной стеной обступили представителей дорожной полиции, которые безуспешно пытались удерживать толпу на достаточном расстоянии. Над Таймс-Сквер, словно стервятники, зависли три аэрокара ведущих нью-йоркских каналов теленовостей, отчего в воздухе возникла не меньшая транспортная неразбериха, чем на земле. Все глаза были устремлены к главному выходу из кинотеатра, и вот сейчас оттуда, словно главная героиня спектакля, появится сама Эви.

Времени на размышления у нее не оставалось. С помощью Сукиоты ей удалось выиграть несколько минут и замаскироваться, однако не успеет Эви моргнуть, как кто-нибудь обнаружит истинную Сукиоту. Она на ходу порылась в карманах брюк своей жертвы, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь стоящее, и извлекла оттуда небольшой пульт дистанционного управления с эмблемой «Дженерал Моторз». Над овальной клавишей для большого пальца расположился ряд кнопок. А где-же сама машина?

Секундочку. Эви внимательно изучила пульт. Явно от «Мадуро». Спортивную марку, наподобие этой, проглядеть довольно трудно, однако снаружи не было припарковано ни одной «Мадуро». Эви прижала клавишу большим пальцем. Если машина находится где-нибудь поблизости, то, вероятно, тотчас должна зареветь сирена. Однако снаружи не раздалось ни звука. И тогда к Эви закралось подозрение, что этот пульт принадлежит не какой-нибудь там, а той самой синей «Мадуро», что стоит сейчас вся обугленная в подземном гараже ее дома в верхнем Ист-Сайде. Эви стиснула в руке крошечный пульт так, что косточки ее пальцев побелели от напряжения. Раздался треск пластика.

Где-то поблизости раздался чей-то душераздирающий вопль. Эви выглянула наружу – перед кинотеатром возникла какая-то перепалка. Группа переодетых в штатское агентов из полицейского управления схлестнулась в споре с точно такой же группой агентов ФБР. Они стояли наполовину скрытые от Эви полицейским фургоном. Затем они все как один обернулись в сторону навеса. Полицейский из заднего ряда оцепления, сдерживавший напирающую толпу зевак, тоже повернулся в сторону начавшейся заварушки. Беднягу едва не сбила с ног толпа, которую он безуспешно пытался сдержать. В некотором роде он сам оказался один на один с группой потенциальных бунтовщиков.

Эви узнала голос «кожаного» гомика. Это он вопил что есть мочи на всю Таймс-Сквер. Снайперы открыли по навесу прицельный огонь, и в следующий момент на площади началась настоящая кутерьма. Одинокий полицейский кинулся было в возникшую толчею, но в следующее мгновение на груди у него расплылось кровавое пятно. Эви не могла с уверенностью сказать, чьих это рук дело. Поди разберись, кто тут стрелял – гомик ли с его «Валькирией» или же кто-то из собратьев-полицейских, которые теперь без оглядки, как оголтелые, палили по навесу.

Толпа дрогнула. Собравшихся охватила паника. Застреленный полицейский рухнул на тротуар, и неожиданно сотня напиравших сзади зевак, которых он до этого сдерживал, оказались предоставлены самим себе. Первые ряды подались было назад, но там стояла плотная стена таких же, как и они, любопытных зевак. Первым оказалось некуда бежать, и они ринулись вперед. Полицейского кордона как не бывало. Синие униформы поглотила напирающая толпа. «Кожаный» гомик не то спрыгнул, не то свалился в толпу.

Сейчас или никогда. Эви выскользнула из дверей и с разбега врезалась в обезумевшую толпу, оказавшись посреди бушующего моря кожаных курток, деловых костюмов и шуб. И все это время она ощущала у себя на спине оптический прицел снайпера.