Текст книги "Повелители сумерек"

ГЛАВА 4

Эви действовала с быстротой молнии. Услышав выстрелы, она кубарем скатилась вниз по ступенькам. Она по-прежнему пыталась понять, что же, собственно, предстало ее взгляду. Тип, что наблюдал за ней из окна соседнего дома, стоял в лифте, одетый в промокший от крови плащ. Когда двери лифта распахнулись, он выхватил из-за пазухи автоматический «Виндхья 10».

«Винд-авто» выпускали индусы, это был десятимиллиметровый автоматический пистолет. За две секунды из него можно было выпустить очередь в пятьдесят пуль. Никто еще не сумел придумать для этой «пушки» глушитель.

Фрей даже не успел двинуться с места. Слишком давно он не принимал участия в боевых операциях, слишком давно его перевели в высшие отделы Агентства. Он вознесся столь высоко, что отдавая распоряжения и контролируя действия нижестоящих, утратил чувство опасности. И вот теперь его реакция оказалась замедленной, слишком замедленной.

За спиной Эви захлопнулась дверь пожарного выхода, приглушая резкий треск выстрелов. Эви сконцентрировала все свои усилия на беге, вытягивая на бегу из-за пазухи свой «Мишков».

Она была уже готова стремглав броситься вниз, когда услышала чьи-то шаги на бетонных ступеньках лестницы несколькими этажами ниже. Ее нос уловил запах, по крайней мере, одного пса. Черт!

Эви бросилась вверх по лестнице, стараясь держаться ближе к стенке. Она успела пробежать пять этажей, когда услышала, как на лестничную клетку ворвался тип из лифта, крича что-то по-арабски. Следом за ней гнался пес-наемник. Только этого ей не хватало. Псы-афганы были самыми быстрыми из всех моро, в беге ее преследователь мало чем уступал Эви. Даже со здоровой ногой ей было трудно оторваться от него. Эви заметила мелькание его тени четырьмя этажами ниже.

Через десять этажей она снова посмотрела вниз. Тень пса мелькала теперь всего тремя этажами ниже. Пес неумолимо сокращал расстояние.

Черт возьми, как им удалось выйти на ее след?

Непохоже, чтобы Фрей оказался предателем. Если бы он работал на черные каски, его бы убрали его же собственные люди. Сейчас ее преследовал один только пес. Типа с биноклем нигде не было слышно. В любом случае она должна была уловить его запах. Ведь он был с головы до пят перемазан кровью. Должно быть, снова вернулся в лифт в попытке подняться выше, чтобы отрезать ей путь к отступлению. Шансы Эви с каждым мгновением становились все более призрачными. Двери, ведущие на этажи, были практически бесполезны, так как в холлах было негде укрыться. По сути дела, все двери вели в тупик. Похоже на то, что псу удастся догнать ее на лестнице.

Тип с биноклем пытался не выдавать своего присутствия, однако Эви услышала, как на тридцатом этаже, словно испустив вздох, распахнулись двери лифта. А снизу ее настигал пес.

Судя по звукам и запахам, ему оставалось проскочить всего два этажа. У Эви не осталось ни секунды, чтобы остановиться и хорошенько взвесить создавшуюся ситуацию.

Эви услышала, как убийца из лифта начал спускаться по лестнице.

Она как раз обогнула площадку двадцать восьмого этажа и оказалась с ним лицом к лицу. Судя по выражению его лица, он никак не ожидал встретить ее на такой высоте. Грохнул выстрел, гулким эхом отразившись от металлических перил. Эви целилась ему прямо в голову. Ей чертовски не хотелось, чтобы этот негодяй снова восстал из мертвых.

Эви пришлось удовлетвориться тем, что она попала ему в шею, ниже кадыка. В следующую секунду она уже неслась дальше вверх, прежде чем террорист наконец-то понял, что в него стреляли. Он тяжело повалился к стене, сжимая руками горло. Пробегая мимо, Эви зацепила его левой рукой и с силой толкнула вниз. Этим она надеялась заставить пса призадуматься. На сороковом этаже лестница заканчивалась красной пожарной дверью.

Эви надеялась, что террористы еще не успели занять позицию на крыше.

Она с разбега выбила дверь, и тотчас же во всем здании завыла пожарная сирена. Господи, как же ей осточертел этот вой!

Эви выскочила на мощеную террасу, выходящую на Центральный парк. Ей было слышно, как пес все еще гонится за ней следом, – их разделяла всего пара-другая этажей. Крыша была плоской и метров пятнадцать в ту или иную сторону на ней негде было укрыться. Пустой бассейн, теннисный корт и веранда на другом конце, но туда ей никак не успеть.

– Черт! – ругательство сорвалось с ее губ белым туманным облачком.

Это значит, что ресурс ее выносливости уже почти исчерпан. Пса следует остановить во что бы то ни стало.

Быстро пошарив левой рукой в рюкзаке, Эви извлекла вторую гранату. Выдернув чеку, метнула гранату на лестницу. Как бы ей сейчас пригодилась еще одна разрывная граната! В подобной ситуации в голову лезли желания одно призрачней другого – от мини-«пушки» до поддержки с воздуха.

Сейчас же приходится радоваться даже слезоточивому газу.

Эви накрепко захлопнула дверь, пока граната все еще находилась в свободном падении. А что теперь? Пес все равно постарается добраться до крыши. Все решали считанные секунды. Эви вытащила из набедренного кармана насадку и постаралась, насколько позволяли обстоятельства, вбить ее как клин между дверью и притолокой. Насадка упорно не желала ее слушаться, однако, в конце концов, со скрежетом уступила усилиям.

После чего Эви со всех ног бросилась к пентхаусу.

Прошло не более трех секунд, когда она услышала, как пес бьется в дверь с внутренней стороны. Дверь выдержала напор. Если Эви повезет, то она сумеет вовремя нырнуть в пентхаус и найти там какое-нибудь укрытие.

Эви обогнула конец пустого бассейна и в этот момент увидела, что за двустворчатыми дверями пентхауса движется какой-то мужчина, одетый в шикарный банный халат. На вид ему было явно за тридцать. В тот момент, когда он заметил Эви, бегущую к нему с пистолетом, одна из половинок дверей была приоткрыта. Эви добежала до нее и, сбивая мужчину с ног, нырнула в дверной проем. Одновременно у пожарной двери раздался скрежет разрываемого металла.

Эви ощутила, как ей в нос ударил микроскопический заряд слезоточивого газа.

Она обхватила мужчину руками. Тот пошатнулся, зацепившись за низкий диван, и они вдвоем повалились на пол комнаты, которая представляла собой точную копию гостиной Фрея. Как только они стукнулись о пол, пес выпустил очередь из автомата. Окна тотчас рассыпались мелкими брызгами, а диван весь затрясся, разрываемый пулями. Эви было слышно, что выстрелы с каждой минутой становились все более рассеянными. Даже после нескольких секунд воздействия газа, пес наверняка уже не в лучшей своей форме.

Эви благодарила всевышнего, что наемники-афганы имеют привычку поливать из автомата все вокруг. Она дождалась того момента, когда пес перевел дуло в сторону от дивана. Услышав, как звякнули стекла где-то слева от нее, Эви сорвала с себя солнечные очки, приподнялась и выставила из-за дивана ствол «Мишкова».

Слезоточивый газ был невидим в ультрафиолетовом спектре, и ей понадобилась одна секунда, чтобы поймать пса на мушку.

Раздалась короткая очередь. Голова пса дернулась влево и вверх, словно кто-то перебил ему хлыстом шею. Пес повалился на спину, а его «Мицубиси» все еще продолжал бесцельно плеваться огнем. Тело пса повторило движение его головы, перевернувшись влево, и рухнуло бесформенной грудой. «Мицубиси» умолк.

Эви подождала немного, не появится ли еще одна мишень, но, судя по всему, пес действовал в одиночку.

Резкий порыв ветра быстро развеял слезоточивый газ, но вместо него принес с собой завывание сирен и запахи с Ист-Ривер. Небо на востоке начинало заниматься зарей. Однако первые лучи были бессильны согреть стылый декабрьский воздух.

Было двадцать минут седьмого. Из-под Эви донесся напряженный невыразительный голос:

– Что вам здесь надо?

Эви посмотрела на мужчину и изменила свое первоначальное мнение о нем. Было ему не меньше сорока, а то и вовсе за сорок, но он хорошо сохранился. Незнакомец наверняка красил волосы, но не трогал усов, и вообще явно старался держать себя в форме. Наверно, какой-нибудь ответственный чиновник в крупной компании.

Эви без труда читала выражение его лица и могла с уверенностью утверждать, что он наверняка прошел курсы выживания в экстремальных ситуациях, которые проводились для высших чинов. А еще по запаху она определила, что самообладание его на исходе.

Эви вернула на нос очки и слезла с бедняги. Держа его на прицеле, начала отступать к двери.

– Вставайте.

Мужчина медленно поднялся на ноги. Явно давала о себе знать подготовка. Никаких резких движений, не пытается прятать руку, дожидается новых команд. Даже не сделал попытки запахнуть халат. Эви дала его поведению высокую оценку. В подобных ситуациях скромность может стоить вам жизни.

– А что теперь? – тот же самый отрешенный тон, однако Эви без труда различила тревожные нотки. Она готова была поклясться, что человек уже приготовился умереть.

– У вас здесь не найдется припаркованного аэрокара? – если он из начальства, то это вполне вероятно.

Мужчина кивнул. В комнату через разбитые окна тянуло холодом, однако он весь взмок.

– Казенный или собственный?

– Собственный. «Форд Перегрин».

Вой сирены делался все громче. Эви хотелось обыскать убитого пса, но времени у нее было в обрез, да и вряд ли там найдется что-либо новое.

– Что ж, боюсь, что я буду вынуждена просить вас подвезти меня.

«Форд» оказался роскошной игрушкой. Собственно говоря, любой аэрокар уже сам по себе роскошь. Этот же располагал широкими кожаными креслами, внутренней деревянной обшивкой и почти звуконепроницаемым салоном. Эви села сзади и сосредоточенно уперлась незнакомцу в затылок дулом. «Перегрин» нырнул в частный воздушный коридор, причем из переговорного устройства не раздалось ни единого звука. Отчего Эви сделала вывод, что ее вельможный пленник еще не натворил глупостей.

Как только они развили скорость в двести километров в час, несясь над Манхэттеном, заложник наконец раскрыл рот:

– Куда мы летим?

– У вас имеется адрес и коды для приземления, не так ли?

Мужчина кивнул.

– Служба безопасности вызовет полицию. Здесь я бессилен что-либо поделать.

Кажется, он понемногу приходил в себя. Оно и к лучшему. Эви предпочитала не впутываться в истории с жертвами среди гражданского населения.

– Просто приземляйтесь. Остальное – мои проблемы.

«Перегрин» сбавил скорость и начал заходить на посадку над Бруклином. Впервые в голосе незнакомца послышались какие-то эмоции:

– Вам хоть известно, кто я такой?

Эви покачала головой:

– Вы тот, кому срочно требуется лекарство от заносчивости.

Аэрокар резко сбросил скорость и начал спускаться вниз к синему хромированному обелиску небоскреба «Ниоги», и в тот же момент, напоминая собой гигантскую апельсиновую дольку, над горизонтом на востоке показалось солнце.

Аэрокар начал посадку, заложенную в память бортового компьютера, и приземлился тремя этажами ниже на специальной парковке. Никакой «торжественной встречи» и практически никаких других машин.

– Не глушите мотор, просто откиньте крышку и вылезайте наружу.

Заложник покинул машину, и его тотчас же охватила дрожь. Ветер нещадно трепал полы его халата. Он стоял на продуваемой со всех сторон площадке на высоте четырехсот метров, одетый в один лишь шелковый банный халат. Эви даже прониклась к нему некоторым сочувствием, но не слишком. Минут через десять все его проблемы благополучно разрешатся. У нее же возникло предчувствие, что ее собственные – только начинаются.

– Откройте капот…

– Но ведь мотор…

– Открывайте… – возможно, он бы держал себя более свободно, однако не стоит забывать, в чьих руках оружие. Как только капот был открыт, Эви знаком велела ему отойти прочь от машины, а сама вылезла с заднего сиденья. Ее искусанная доберманом нога ныла уже меньше, хотя она провела на сиденье не более десяти минут.

Эви обогнула машину. Поскольку капот был поднят, ей пришлось повысить голос, чтобы заложник услышал ее «не двигаться».

Он даже не шелохнулся.

Эви заглянула за кожух мотора и безошибочно угадала ярко-оранжевую пластиковую коробку, в которой был установлен транспондер и записывающее устройство. Взяв пистолет за дуло, Эви размахнулась и с силой ударила рукояткой по запечатанному ящичку. От удара у нее тотчас заныло правое плечо. Послышался негромкий хлопок.

Краем глаза Эви заметила, что заложник поморщился.

Наклонившись, она разглядела на крышке ящичка трещину, образовавшуюся от удара. Затем, поднапрягшись, с силой опустила рукоятку «Мишкова» на другой край ящичка.

Раздался более резкий хлопок, а вслед за тем негромкое шипение – это выравнивалось давление.

Эви вернула «Мишков» в кобуру и постаралась приподнять крышку кожуха. Как только та сдвинулась с места, ей тотчас бросилась в глаза черно-белая флюоресцентная этикетка, сообщавшая о том, что несанкционированный доступ является злостным правонарушением. Эта этикетка украшала собой крышку серой металлической коробки. Крышка крепилась четырьмя болтами, которые, в свою очередь, были запечатаны тонким слоем прозрачного пластика.

Эви взглянула на свои перчатки и пожалела, что у нее с собой нет гаечного ключа.

Бросив предостерегающий взгляд на заложника, она взялась обеими руками за болты и резко повернула их. Пластиковое покрытие издало хорошо различимый треск. Эви потребовалось не более трех минут, чтобы ослабить все четыре болта. Под крышкой располагались две панели. Красная – для записывающего устройства.

Перчатки Эви изорвались в клочья, и она сбросила их за ненадобностью. Затем засунула руку в коробочку и потянула ручку на красной панели. Та легко выскользнула наружу вместе со своей электронной начинкой. Мотор моментально заглох.

Эви швырнула транспондер на бетон соседней парковочной площадки. Панель разбилась вдребезги, оставив после себя слабый запах керамической пыли. Вслед за ней Эви разделалась с записывающим устройством. Электронная шрапнель брызнула во все стороны. Из недр изуродованной электроники Эви извлекла небольшой проводок.

Затем она снова засунула руку с проводком в ящик и нащупала розетку транспондера. В ту же секунду проскочила заветная искра и мотор заработал как ни в чем не бывало.

Эви повернулась к заложнику и произнесла:

– Идите.

Тот медленно попятился. Казалось, он никак не мог поверить, что отделался легким испугом.

– Идите и вызовите полицию, прежде чем кто-либо окликнет вас.

Кажется, пленник понял намек и бросился к лифтам.

Эви захлопнула капот и одним прыжком уселась в аэрокар. Пять минут, пока машина набирала скорость, показались ей вечностью.

Эви опустила крышку салона и включила вентиляторы. «Форд» повиновался и взмыл навстречу рассвету.

Правда, разделавшись с транспондером, Эви могла угодить в другую ловушку. Стоит только ей пересечь любую из нью-йорских рек, как радар городской воздушной полиции тотчас окажется у нее на хвосте. Эви ужасно не хотелось связываться с полицейскими, ведь уже итак, угнав аэрокар, она совершила добрый десяток правонарушений.

Белесый свет зари уже заскользил по верхушкам небоскребов.

Эви никак не могла прийти в себя после пережитых приключений. Многое до сих пор не укладывалось у нее в голове. Как в эту картину вписываются снайпер и команда наемников?

Одну минуту…

Внезапно ее осенило, и она едва не врезалась в башню ООН. Ей пришлось резко развернуться, чтобы только не вылететь за пределы Ист-Ривер.

Наемники вовсе не собирались ее убивать. Им нужно было взять ее живьем. Они ворвались к ней в дом, когда она меньше всего ожидала нападения. Вся операция имела смысл лишь в том случае, если они намеревались овладеть ею без боя. Никто из псов не стрелял в нее, стрельба велась исключительно в целях самообороны.

Парень с доберманом остановился и заговорил с ней, вместо того чтобы стрелять. А то, что он произнес, – чтобы она не поднимала лишнего шума – могло быть истолковано каким угодно образом.

Абдель напомнил ей, что снайпер действительно пытался ее пристрелить.

Эви повернула машину, облетая краны, занятые разборкой небоскреба «Крайслер». Внизу под ней промелькнули леса, а Эви пронеслась там, где когда-то находился восьмидесятый этаж.

Может, снайпер и не имеет никакого отношения к наемникам?

Два, совершенно не связанных друг с другом, нападения уж слишком неправдоподобны, если к тому же учесть Фрея, который явился откуда ни возьмись, чтобы спасти ее. Если, конечно, между ними нет какой-то скрытой связи.

«А что, если снайперы намеревались взять меня живой, но по какой-то причине те люди, что командовали снайпером, не желали допустить этого?» – задалась вопросом Эви, описывая ленивую петлю над площадью Юнион-Сквер.

Все это имело какой-то смысл, если действия снайпера определялись ходом операций наемников. Она только что вернулась из отпуска, и сегодня ее было нетрудно застать врасплох.

И все равно непонятно, откуда взялся Фрей. Однако, хватит кружить над городом. Никто за ней не гонится, и чем дольше она будет бесцельно болтаться в аэрокаре, тем скорее привлечет к себе внимание полиции. Эви начала посадку на парковочную площадку Таймс-Сквер.

Скоро она включит автопилот и отправит машину куда-нибудь в сторону океана. После чего спустится вниз в город и сама позвонит в Агентство.

ГЛАВА 5

На душе у Эви было скверно. Ей только недавно исполнилось шестнадцать и она еще ни разу в жизни не чувствовала себя такой одинокой.

Она находилась по чужую сторону фронта и вдобавок отбилась от своей бригады. И сейчас она лежала одна-одинешенька посреди пустыни, обняв выступ скалы, и менее чем в пятидесяти метрах от нее двигалась бесконечная колонна танков. Согласно разведданным, этой колонны тут просто не должно было быть. Предполагалось, что Эви со своим отрядом захватит наблюдательный пост иорданцев для нанесения воздушных ударов по небольшим пехотным подразделениям.

Теоретически на этой позиции не должно было быть никакой бронетехники стран Оси. Предполагалось, что она будет сконцентрирована гораздо севернее, в Ливане.

Что еще хуже, бронетехника двигалась маршем. Рев танковой колонны сливался в единой басовой ноте. От этого гула резонировал выступ скалы, за которым притаилась девушка, отдаваясь низким дрожанием где-то в глубине ее груди.

Эви оставалось только надеяться, что оставшаяся часть ее бригады сумела все-таки воспользоваться спутниковой связью. Разведка умудрилась проглядеть, по крайней мере, две дивизии арабской бронетехники.

Колонна замерла на месте.

Бескрайнее море песка поглотило шум. Теперь до слуха Эви доносились лишь чьи-то радиопозывные. Мужской голос вел по-арабски последний отсчет. Неизвестно почему, Эви внезапно захотелось перевести взгляд на безлунное ночное небо.

Огромный черный глайдер летел низко, беззвучно и невероятно быстро. Он был виден всего пару секунд, однако по его обтекаемым очертаниям Эви без труда определила, что это военный самолет, выполняющий секретное задание.

Отсчет дошел до ста.

Эви сказала себе, что силы противовоздушной обороны наверняка перехватят чертову штуковину.

Не проронив ни звука, пехота, двигавшаяся вслед за танками, распласталась на земле вокруг бронемашин. А сами танки наглухо задраили люки.

Истребитель держал курс на Тель-Авив, поэтому Эви не сомневалась, что противовоздушная оборона не пропустит нарушителя. Еще ни один арабский самолет на протяжении всей войны не вторгался так далеко в воздушное пространство Израиля. Счет дошел до пятидесяти.

У Эви в душе шевельнулось дурное предчувствие.

Двадцать.

Она с трудом удержалась, чтобы не обернуться вслед исчезающему самолету

Десять.

Эви ощутила тепло на щеках. «Ну, пожалуйста», – прошептала она себе.

Один.

На западе, позади нее, небо озарила ослепительная белая вспышка.

* * *

Встрепенувшись, Эви проснулась.

Вытерев щеки, обвела взглядом полумрак зрительного зала. Там мало что изменилось, за исключением картины.

Вокруг Эви царил все тот же душный, наполненный запахами плоти полумрак. В затхлом помещении ее собственное тело стало противным и липким. Эви обонянием различала три различных вида зрителей, а всего она насчитала в зале семь занятых кресел. Лишь один из посетителей – неряшливая крыса-моро, мех на которой торчал клочьями, – был здесь, когда Эви нырнула в спасительную темноту зала.

На огромном голографическом экране виднелась слегка смазанная картина, изображавшая пса-моро, щедро наделенного природой мужскими достоинствами, и не менее щедро наделенную женскими прелестями пышнотелую особу, которые самозабвенно предавались содомскому греху.

По залу раздавались звуки, сопровождающие соприкосновения обнаженного человеческого тела и собачьей шерсти.

Однако не все эти стоны и всхлипы доносились с экрана, а мускусный запах свежей спермы исходил явно не от киногероя.

Эви прищурилась, устремив взгляд на экран. По короткой коричневой шерсти пса она догадалась, что актер наверняка из пакистанских овчарок. Кончик его уха подрагивал, и Эви сумела разглядеть татуировку, которая явно была не чем иным, как значком его боевого подразделения.

Господи, каким ветром ее занесло сюда?

Она закрыла глаза и потерла виски. И вообще, кому какое дело, из какого подразделения этот пес, подрабатывающий порнухой?

Эви жалела, что не рискнула улизнуть на «Перегрине» с острова. Но к этому времени ее аэрокар уже наверняка поднялся на максимальную высоту и вдоль Седьмой Авеню несся мимо статуи Свободы дальше к океану. Туда, где ему предстояло найти свое последнее пристанище – в глубине вод, под голубыми волнами Атлантики.

Эви провела не меньше двух часов в порнографическом театрике, прежде чем уснуть. Все это время она ждала, что сюда вот-вот нагрянут легавые, однако пока что ее поймала в свои объятия одна лишь невыносимая усталость.

А это значило, что Управление полиции Нью-Йорка, черные каски и кто-либо другой из замешанных в этой истории все еще теряются в догадках, пытаясь докопаться до истины. Как и она сама.

Эви помассировала левую ногу и поморщилась. Икра начинала распухать, и у нее возникло такое ощущение, будто она только что пробежала марафонскую дистанцию. Или словно кто-то отхлестал ее тяжелым ремнем.

Пока что тем, что она оставалась жива, Эви была в большей степени обязана удаче, нежели собственным способностям. И если ей не удастся разгадать, что же все-таки творится вокруг, ее заранее можно записать в покойники.

Через два ряда впереди от нее сидел мужчина. Оттуда доносилось какое-то сопение, а его сиденье ритмично похлопывало. Кстати, именно оттуда и исходил свежий запах мускуса. Влажные звуки доносились откуда-то спереди от него, но Эви уже не могла разглядеть, что там такое.

Обратив внимание на происходящее впереди нее, Эви тотчас постаралась переключить свои мысли на более важные дела.

Предположим, здесь действуют две команды – команда снайпера и команда того типа с биноклем. Последние, возможно, пытались взять ее живьем. Значит, они сумели нанять афганов для проведения операции захвата. Автоматы «Мицубиси» и кибернетический доберман свидетельствовали о том, что они имели доступ к старым японским технологиям. К тому же тип с биноклем переговаривался с кем-то по-японски. Вполне логично предположить, что это мог быть парень с доберманом.

Больше всего Эви беспокоил кибернетический пес. Считалось, что все интерфейсные технологии были утрачены или же уничтожены, после того как китайцы подвергли Токио ядерной бомбардировке. А это случилось уже более двадцати лет назад.

Команда же снайпера хотела видеть ее труп. Именно она и подложила бомбу в ее «Порше».

Однако все это не объясняло появления Фрея. Он возник перед ней буквально ниоткуда. Кроме того, он жил подозрительно близко от ее дома. И к тому же его, казалось, совершенно не волновали эти странные совпадения.

Фрей наверняка что-то знал.

И наверняка поддерживал связь с Дэвидом Прайсом. «Прайс оказался прав», – помнится, тогда пробормотал Фрей. Прайс был одним из ее коллег по работе, и служил в Мозговом Центре. Он так же был единственным, кто не видел ничего предосудительного в том, чтобы поддерживать с Эви неформальные отношения, несмотря на то, что та не была человеком. Прайс был политологом и специализировался по теории заговоров.

А еще Фрей волновался насчет Хофштадтера, который являлся ее и Прайса непосредственным начальником. Хофштадтер, прежде всего, немец-экономист.

Эви не могла избавиться от чувства, что Фрею было прекрасно известно, что же, собственно, произошло с ней. Он явно направлялся бегом к месту действия. Но больше всего Эви встревожил тот факт, что Фрей был единственным, кто мчался по направлению к ее дому. Неужели он не мог поставить в известность кого-либо из Агентства, прежде чем бросаться ей на подмогу.

– Может в этом замешано и само Агентство? – слова эти вырвались у нее едва слышным шепотом. Их заглушили стоны и всхлипы с экрана.

Мысль эта сильно встревожила Эви.

Проверить ее можно было одним-единственным способом – телефонным звонком.

Эви надела очки, взяла с сиденья рюкзак и вышла из зала в вестибюль.

За барьерчиком восседал грузный, похожий на Будду, менеджер театрика. Смерив Эви коротким взглядом, он снова сосредоточил свое внимание на электронном считывающем устройстве, которое держал в руках.

Атмосфера в залитом желтым светом вестибюле была такой же душной и спертой, как и в зале. Общественный видеоком примостился около полки с журналами, вернее, безвкусными пестрыми этикетками. Вывеска над полкой гласила: «Здоровье и просвещение». Эви разглядела такие заглавия, как: «Животные-любовники», «Псы для утех», «Мохнатая любовь» и даже «Секс, секс, секс». Она проскользнула в нишу, в которой примостился видеоком. Судя по запаху, этот уединенный закуток использовался не только для звонков.

На экране видеокома чья-то рука начертала весьма точное, с точки зрения анатомии, изображение эрекции. Эви решила, что Агентство будет не в обиде. Она ввела в машину одну из своих фальшивых банковских карточек и набрала номер экстренного вызова.

Экран оставался потухшим даже после того, как Эви ввела номер. На нем не возникло ни «снега», ни сетки. Но даже с «мертвым экраном» Эви различила негромкий щелчок – значит, связь все-таки установилась.

– «Ангел», – раздался голос за экраном.

Голос совершенно незнакомый, какого Эви не слышала раньше. Само по себе это было не столь уж и подозрительно. Агентство постоянно меняло ответственных агентов, часто без всякого предупреждения. Вряд ли Эви была знакома с тем из них, кто сейчас выступал в роли «Ангела». Эви назвала личный пароль.

– Лысый Орел.

– Вы вышли на закрытый канал связи. Откуда вам известен этот номер?

– Говорит Лысый Орел…

– Такого пароля не существует…

«Черт, пропади они пропадом».

Сигналы явно отфильтровывались, однако Эви удалось расслышать чей-то неясный голос:

– Я записал ее видеоизображение. Отрубай связь, прежде чем кто-нибудь засечет канал. Зачем нам выставлять нашу тай…

Экран мигнул голубой фосфоресцирующей вспышкой, и связь прервалась.

«Ангел» почему-то не узнал в ней агента-оперативника. Попытка связаться с Агентством провалилась. Что за чертовщина творится здесь?

Эви выглянула из ниши в вестибюль. Внезапно все помещение показалось ей каким-то потусторонним. От картинок на полке с инфокартами отражался желтый искусственный свет. Тела на картинках, в их немыслимых позах, напоминали иероглифы. В прозрачных футлярах виднелись приборы и устройства самого непостижимого назначения и происхождения. Эви уставилась на затянутого в кожу типа, который просматривал инфокарты с телепрограммами. На ногах у него были высокие кожаные сапоги в обтяжку, доходившие ему до середины бедер.

Прямо на голое тело был надет кожаный, весь в заклепках, жилет, а в одном соске виднелось кольцо. Довершали наряд тесные кожаные плавки. В таком прикиде он напоминал пришельца с другой планеты.

«Держи себя в руках», – голос Абделя раздался, как будто внутри Эви. А что еще оставалось делать? «Прайс… » – подумала Эви.

Фрей обмолвился о нем, но сам Прайс был с ней не знаком. Эви был известен его адрес, она могла бы ему позвонить. Но будет ли он дома? Хотя сегодня канун Нового года. Где еще, скажите, ему быть? Эви набрала номер Прайса.

В ответ экран засветился и сообщил, что домашний видеоком Прайса отключен и не принимает звонков.

Эви со злости стукнула кулаком по видеокому. Будда за стойкой поднял глаза от своей электронной игрушки.

Затем Эви набрала номер Мозгового Центра, частную линию Хофштадтера. Видеоком в его офисе передаст ее звонок дальше, где бы сейчас ни находился сам Хофштадтер. Эви заведомо нарушала установленный порядок, но ведь на то и существует «Ангел», чтобы исправлять чужие огрехи.

Однако, если «Ангел» отказался принять ее…

Хофштадтер оказался у себя в офисе. Позади него виднелся еще один человек, который был ей незнаком.

– Ишем, что вы делаете на Таймс-Сквер?

Тон, которым Хофштадтер задал вопрос, заставил Эви насторожиться.

– Со мной все о'кей, но что за дьявольщина происходит…

– Ладно, мне все известно. Вы уже связались с Агентством?

– Да, но…

Лицо Хофштадтера налилось краской.

«Черт бы их всех побрал».

Незнакомец наклонился из-за спины Хофштадтера и что-то зашептал ему на ухо. «По последней сводке Гейба он должен находиться в десяти минутах от местонахождения мишени», – эта фраза не предназначалась для слуха Эви, однако люди почему-то обычно недооценивали ее таланты и способности.

Хофштадтер грубо оттолкнул напарника.

– Заткнись, Дэвидсон. Ишем, давай возвращайся к нам, в Мозговой Центр. Нам следует поговорить с тобой.

Однако, Эви уже пятилась прочь от видеокома. Неужели Хофштадтер? Фрей ведь тогда обмолвился: «Гейб, ну ты ублюдок», когда Эви упомянула снайпера. Это и был Гейб, а ее босс и этот тип Дэвидсон руководили его действиями.

– Ишем, – повторил Хофштадтер, когда Эви, пятясь, вышла из ниши.

Она уже открывала входную дверь театра, а из видеокома все еще доносился его голос: «Дэвидсон, какой же ты идиот, франк тебя услышала».

Услышав, как Хофштадтер назвал ее франком, Эви тотчас ощутила, как ее охватывает паника.

Она продолжала пятиться к двери, чувствуя, словно кто-то сжимает раскаленными тисками ей внутренности. Мир рушился вокруг нее.

Эви услышала, как Хофштадтер оборвал связь.

Она прислонилась к выкрашенным в черный цвет дверям вестибюля и заставила себя расслабиться, выполнив несколько упражнений, которым ее научил еще Абдель. Затем сделала несколько глубоких вздохов и закрыла глаза.

За ее спиной, заглушая похотливые стоны из зала, доносился шум города. От звуков, издаваемых потоком машин на Седьмой Авеню, подрагивали двери, рабочие наводили порядок перед Новым годом, а сирены…

Сирены?..

Эви открыла глаза.

Сирены были обычными звуками нью-йоркской какофонии, однако эти раздавались резче, ближе и их было несколько. Это могло означать все что угодно.