Текст книги "Ты, которому можно все"

Глава 6
Вечер предвкушения

Ник.

Проводив взглядом Михаила, удалившегося наверх с новой нижней, дерзко полуголой, Ник улыбнулся:

– Кажется, у кого-то сегодня намечается горячая ночка.

– Завидуешь? – поддела Тома, ловя губами трубочку.

Ник молча повернул голову и молча смотрел, как она пьет, пережидая вспышку гнева. Иногда он думал, что близкие отношения созданы только для того, чтобы мучить людей. Эта женщина, с которой они строили отношения чуть больше года, постоянно чего-то требовала от него. Когда они начинали встречаться, он этого не замечал, поскольку ему льстило ее внимание и то, насколько она была увлечена игрой.

Но позже, мало помалу, он заметил, как Тома постоянно пытается навязывать свои правила. И еще она требовала больше внимания, чем он был готов давать. Ник, конечно, и не думал соглашаться с тем, что не устраивало категорически, но все же это напрягало. Временами всерьез.

Он знал, что и сам – не подарок, но иногда Тома просто выводила его из себя так, что он всерьез задумывался о перерыве. А больше всего – даже не потому, что она бесила его, а потому, что он чувствовал ее усталость. Нижняя была недовольна им. И у нее были на то причины. Он сам был собой недоволен.

Скользя по своей девушке взглядом снова и снова, Ник вдруг заинтересовался деталями: как давно она затонировала волосы? Они выглядели заметно темнее, чем обычно – и это придавало ей депрессивный вид, хотя в целом нельзя было сказать, что этот оттенок ее портил. Пряди отросли, и Тома больше не заплетала их в косы, словно бунтовала против привычного образа послушной девочки. А ее грудь дерзко выглядывала из низкого декольте, только подчеркивая этот вызывающий образ.

Но еще она, кажется, похудела, и это сделало ее хрупкой. Тонкость щиколоток, запястий, осиная талия выдавали ее – она много грустила в последнее время, сидела на диете, испытывала неуверенность в себе и нуждалась в том, чтобы кто-то обнял, успокоил… защитил.

– Я планировал сегодня поиграть, – медленно сказал Ник, с трудом оторвав взгляд от прядки, которая падала прямо на мягкую оголенную округлость груди – если платье спустится на пару миллиметров ниже, то выглянет сосок.

– Правда? И ты не сорвешься и никуда не убежишь с Максом? – ровным голосом спросила она, чуть поменяв положение. Ее темные глаза все еще сердились на него, волосы разметались по плечам, скулки напряглись. Не его сладкая девочка. Мегера. Ник где-то прочитал, что мегерой называли древнегреческую злую богиню с волосами-змеями, мстившую за убийства и насилие. Интересно, она и вправду чувствовала, что он убил в ней что-то своей холодностью и трудоголизмом?

– Тома, ради бога. Ты же видела, что вчера случилось в клубе. Это была не просто моя прихоть, – попытался осадить Ник.

– Просто технический сбой. А ты пришел под утро!

Он глубоко вздохнул, глядя в сторону – возразить нечего. Он сам виноват. Он не сказал ей о настоящих проблемах, потому что знал, что она переполошится. Макс тоже не рассказывал Лизе об угрозах и полувменяемом сыне депутата, который хотел отжать их помещение. Он появился всего месяц назад, а нервов высосал уже прилично.

Но Тома ничего не знала и, конечно, имела право возмущаться. И все равно у него руки чесались поставить ей кляп и устроить публичную сцену с образцово-показательной поркой.

Видимо, Тома это поняла, потому что после длинной паузы сама вдруг пошла на мировую:

– Ладно. Давай играть. Я хочу забыть обо всем, хотя бы на этот вечер…

Прочитав немалую степень тоски в ее глазах, Ник вдруг устыдился. Она красивая, умная, сексуальная женщина, которая заслуживает внимания. И которая очень мало получала его от своего партнера в последние три-четыре месяца. У него было слишком много работы, и он не справился с планированием. В результате – секс в лучшем случае раз в неделю, полноценные и игры – того реже, и разговоры урывками.

Вдобавок ко всему, позавчера, она узнала о том, что он собирается переспать с Лизой и отдает ее Максу. Это был очень жесткий разговор. Ник высказал все, что думал, о переборе с требовательным тоном, истериками и контролирующими звонками, когда они с Максом засиживались за полночь со звонками, расчетами и далеко идущими планами по развитию клуба.

У них была куча арендаторов и куча геморроя. Пока «Сабспейс» не приносил достаточно прибыли, приходилось ограничивать БДСМ-вечеринки двумя днями в неделю и сдавать помещение под вечеринки, тренинги и бог знает что еще, от художественных выставок до дней рождения. Но теперь, благодаря их усилиям, клуб вырос достаточно, чтобы открыть пространство снова по три дня – а там, глядишь, и в четверг тоже.

Меньше суеты, меньше перестановок мебели, меньше арендаторов и больше денег – Ник чувствовал, что скоро сможет немного вздохнуть. Но он понимал, что как только эти проблемы рассосутся, они с Максом обязательно придумают себе новые. Им просто все время нужно было куда-то стремиться, доказывать себе, что они крутые, покорять новые вершины, зарабатывать больше.

Ник никогда не хотел работать по найму с девяти до шести. Он сознательно выбрал бизнес, который требовал все его время, включая время отдыха и иногда даже сна. И, когда выпадал редкий шанс отдохнуть, он хотел прийти домой и расслабиться, а не оправдываться и все время чувствовать себя виноватым. В том числе за то, что он раз в год захотел трахнуть кого-то еще.

Примерно так он и высказался в четверг перед своей нижней. Может, чуть грубовато – из-за накопленного негатива. Но неожиданно для него, Тома не стала бить посуду, собирать вещи и даже обижаться на его резкий тон и жесткие обвинения. Она даже растерялась, потом долго молчала, наконец, пожала плечами и сказала: «Хорошо. Одна ночь – так одна ночь. Спи с кем хочешь».

Ник сузил глаза, сразу уловив подтекст. Тома, возможно, вознамерилась саботировать обмен партнерами по-другому: просто отказаться играть с Максом. Но спрашивать про это Ник пока не стал – у нее неделя, пусть думает. Если понадобится, через неделю он просто поговорит с ней еще жестче.

– Знаешь, что сегодня за день? – мягко спросил Ник, указывая глазами на барную стойку, украшенную миниатюрными подставками с эротическими открытками. Они с Максом часто использовали такие, чтобы намекнуть публике о тематических вечеринках-сюрпризах.

– Мммм… нет.

Тома с любопытством взяла в руку одну из карточек, с изображением мужской руки, поглаживающей голую киску.

Краем глаза Ник заметил, как Макс ведет Лизу на сцену, обнял Тому за плечи и развернул лицом к ним.

– Сегодня день предварительных ласк, малыш, – прошептал он ей на ухо, даря ей невесомые поглаживания по плечам, чувствуя, как от кончиков пальцев по телу Томы разбегаются мурашки.

– Ого… такого еще не было, – выдохнула она, ревниво наблюдая за тем, как Макс молча начинает ласкать свою сабу на сцене. Эту ревность Ник видел в ее глазах уже несколько недель – каждый раз, когда она смотрела на Макса и Лизу. Он только не знал, ревнует ли она Макса к Лизе, или его – но знал, что это скоро станет ясно.

Макс на сцене тем временем завязал Лизе глаза, обнажил ее до пояса и вооружился баллончиком со взбитыми сливками. Нижняя вздрогнула всем телом, когда он распылил первое холодное белое облако ей на грудь, с резким звуком. В клубе становилось все тише – Ник почти физически ощущал, как все нижние затаили дыхание, наблюдая за опытными чуткими пальцами Макса, которые уже описывали круги по облакам сливок, покрывающим грудь его нижней.

Ник делал примерно то же самое с Томой, тихо постанывающей в его руках – он обнимал ее сзади, не мешая наслаждаться зрелищем, но потихоньку отвлекая ласками. Ее соски быстро стали каменными – Ник не сомневался, что Лиза на сцене возбуждена не меньше, но он не смотрел туда.

Он немножко фантазировал о нижней Макса, но лишь когда Томы не было рядом. Это был для него даже не вопрос уважения к своей девушке, а принцип, на котором строилось самоуважение. Если мужчина не в состоянии контролировать свои мысли, то что он вообще может контролировать?

Смысл предстоящего обмена партнерами, который он задумал, лишь в том, чтобы выпустить пар. Ник был уверен, что это сработает, и очень четко донес мысль до Макса: только одна ночь. Они смогут вернуться к нормальному режиму отношений, когда успокоятся, все четверо. И начнут больше доверять друг другу. Если это не сработает – им, конечно, конец. Но если они не сделают этого – то им точно конец. Они потеряют совместный бизнес и все радужные планы.

Тихо ахнув, когда его пальцы достигли низа живота и принялись ласкать там, Тома слегка пошатнулась, и Ник хмыкнул ей на ухо:

– Так хорошо, солнышко?

– Да-а-а…

– О чем ты думаешь, малыш?

– Мммм… о розгах.

– Хорошее начало, – одобрил он, лаская левой рукой ее сосок – нежно-нежно, едва касаясь.

– О порке… до криков…

– Мммм… а эта фантазия включает большую анальную пробку и зажимы на соски?

– Даааа, – тихо выдохнула Тома. – Ник?

– Что, малыш?

– Почему чем нежнее ты меня ласкаешь, тем…

Она запнулась, и он, хмыкнув, продолжил:

– Тем жестче ебутся черти в голове?

Тома хихикнула и медленно повернулась к нему.

– Да.

Никого из них уже не интересовало происходящее на сцене.

– Подними платье, – мягко приказал Ник, глядя ей в глаза, и Тома, не отрывая взгляда, собрала в руках длинную кружевную ткань, поднимая ее над бедрами. Он вдруг понял, что очень, очень давно не ласкал ее. И ему этого очень хочется – дразнить ее, доводить до безумия легчайшими прикосновениями, заставлять умирать от желания.

Мучительно медленно просунув пальцы под ее трусики, Ник одним пальцем коснулся клитора и провел вперед, до влагалища, а затем назад. Она была мокрой, ее взгляд через пару секунд поплыл. Он наклонился чуть вперед, почти касаясь губами уха, не спеша разомкнул губы и медленно, словно лаская ее словами, проговорил:

– Сейчас Макс закончит сцену, и начнем мы. Я посажу тебя на барную стойку и буду ласкать у всех на виду. Ты получишь получасовую сцену с долбаными взбитыми сливками, ласки пальцами, языком и в финале куни. Но у меня есть один приказ для тебя, нижняя.

– Да, мастер? – спросила Тома. Ее колени подогнулись, она с трудом держалась на ногах. Ник продолжал обводить ее клитор кончиком пальца и слегка массировать его.

– Ты каждую секунду этих ласк будешь думать о том, что будет после этой сцены. О том, как я заберу тебя наверх, вставлю анальную пробку, повешу зажимы на соски и буду пороть пятихвосткой по всему телу, пока ты не начнешь орать и просить пощады. А потом я буду тебя драть во все щели, со слюнями, криками, слезами и соплями, ясно, мое нежное солнышко? И если ты попробуешь сопротивляться, то получишь за это отдельно.

Ее бедра дернулись. Это был почти оргазм – но Ник вовремя убрал руку.

– Ты поняла приказ? – спросил он бесстрастным тоном, которым очень гордился – в то время, как его член испытывал на прочность ткань брюк.

– Да, мастер.

Ее взгляд стал таким послушным и растерянным, что его сердце на секунду сжалось. Ее киска, без сомнения, болела от желания получить член. Он бы пожалел ее… если бы не огромное желание поступить с ней еще хуже, чем он обещал. Такое нестерпимое вожделение к своей нижней Ник не испытывал уже много недель.

Глава 7
Потому что мне это нравится

Таня.

Миша убрал руку только в тот момент, когда они зашли в одну из комнат на втором этаже.

– Ты невероятная бессовестная дрянь, – сказал он, как только закрыл за ними дверь на замок. Его голос теперь звучал на чуть более глубокой ноте, – Тебе понравилось показывать себя всем, да?

– Да, мастер.

Таня бросила лишь секундный взгляд на комнату, а затем посмотрела прямо ему в глаза, позволяя себе легкую улыбку. Он выбрал помещение для игр без кровати. Один мягкий матрас на полу и несколько мягких толстых ковриков разбросаны по всему периметру – здесь кроватью служил почти весь пол.

Обстановка дополнялась парой валиков и фиксирующими устройствами, со всех сторон вмонтированными в стены на разной высоте – при должной фантазии и желании здесь можно было воспроизвести всю «Камасутру».

Ее соски от его прямого взгляда снова стали бесстыдно твердыми, между ног давно было мокро, и Таня старалась не опускать глаз на свое изнывающее от желания тело, глядя только на него, пока он изучал ее тело, и думая: как часто он любит менять позы? Насколько жестко трахается? И на сколько процентов он собирается использовать свою фантазию этой ночью?

Миша в ответ молча сгреб ее за плечи и прижал к стене, прямо возле двери, продолжая осмотр изучением ее лица – и не только взглядом, но и пальцами, которыми провел по щеке до подбородка:

– Открой рот.

Нетерпеливо нажав большим пальцем на ее нижнюю губу, он ввел его внутрь:

– Оближи, – приказал он. – Пососи. Да, вот так… Покажи язык. Ты сегодня будешь много им работать, понимаешь это?

Молча кивнув, она прикрыла глаза, когда почувствовала, как сильно уже возбуждена.

Миша слегка потер один из ее предательски торчащих сосков и легонько хлопнул по щеке:

– Хорошая шлюшка. А теперь осмотрись. Найди место и предложи мне себя.

Он сделал шаг в сторону, но Таня все еще смотрела на него во все глаза, чтобы убедиться в правильном понимании его слов. Ее тело отреагировало на них очень сильно: ее бросило в жар, во рту стало совсем сухо, сердце застучало вдвое быстрее. Ей хотелось это сделать, но было очень страшно показаться развратнее, чем он хотел. Она хотела услышать четкий приказ.

– Ты все верно поняла, – терпеливо сказал он мягким тоном, – найди место. Разденься. И займи ту позу, в который ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.

Ее рот рефлекторно приоткрылся, но она тут же овладела собой и, не спеша, пошла по комнате. Ей нужно было несколько секунд, чтобы переварить крышесносное начало этой игры и решить, что делать дальше. Насколько можно быть с ним открытой?

Пока Миша вел себя гораздо требовательнее, чем она ожидала. Он словно испытывал ее, и это здорово нервировало.

Возможно, ее с самого начала поразил в нем некий контраст: мужчины, которые выглядят как Миша, ведут себя совсем иначе. А те, которые ведут себя как он – совершенно иначе выглядят. Он выглядел гораздо проще, чем остальные мастера. Обманчиво просто.

Таня застыла в нерешительности, изучая комнату снова. Вкус владельцев клуба в целом ей импонировал. Сочетание цветов успокаивало: светло-голубой, бордовый, немного белого… Никакой черной кожи, никаких бархатных занавесей – ничего, напоминающего классический киношный бордель.

Только теперь она заметила черную сумку в углу комнаты – это была его сумка с игрушками, она ее знала. Пару раз Михаил доставал оттуда флоггер, когда играл с другими сабами. И еще там точно есть ошейник, пара наручей и поножей для фиксации. Но это наверняка не все…

Другие домы частенько доставали из таких сумок не очень приятные для нижних устройства: расширители, кляпы, зажимы. Она не уверена, что готова сегодня к чему-то такому.

Тане понравился мягкий бордовый матрасик с бархатным покрытием – еще и тем, что он находился на удалении от этой его сумки. Она стянула платье, оставив его на полу и осталась абсолютно голой. Опуститься на четвереньки показалось ей самым естественным и простым вариантом.

Рядом с ней на матрасе лежали мягкие наручники, цепь от которых тянулась к стене – он сможет сковать ее, если захочет. Чуть прогнувшись, она повернула голову и улыбнулась ему, надеясь, что выглядит достаточно призывно и соблазнительно.

– Хорошая девочка, – сказал он чуть хрипловатым голосом, подойдя к ней сзади. Таня закрыла глаза, наслаждаясь моментом, и улыбнулась с облегчением, услышав похвалу. Она чуть вздрогнула, когда его горячая ладонь легла на бедро и поехала вверх по ее телу, по спине до плеча, где его пальцы легонько сжали и отпустили. А затем, без всякого предупреждения, последовал оглушительно громкий шлепок.

Из ее горла вырвался невольный возглас – больше от неожиданности. Все тело вздрогнуло и сжалось. Но боль была совсем несильной, и она расслабилась, как только до нее это дошло.

– У тебя красивая жопка, малыш. Ты ведь в нее трахаешься, да?

– Да…

Таня облизнула губы, пытаясь хоть немного их увлажнить, но даже ее язык был сухой – вся влага прилила к киске. Его пальцы прижались сзади, сразу бесцеремонно пробираясь в самые интимные места – погладив клитор, ворвавшись во влагалище. Там все было бесстыдно мокрым.

– Да, но? – слегка насмешливым тоном уточнил он, продолжая ласкать ее. – Наклонись ниже. Прогнись, маленькая дрянь.

Абсолютно бесцеремонный осмотр он совместил с ласками. Таня начала тихо постанывать от сильного возбуждения – его пальцы знали, что делают, и буквально несколько секунд спустя довели ее до состояния, близкого к оргазму. Все внутри дрожало – особенно от того, что смотрел на нее.

Снова изучал каждый миллиметр ее плоти в самых интимных местах… а она вовсе не уверена, что это самое прекрасное место на ее теле. И еще она каждую секунду ждала жесткого проникновение – пальцами, членом. Она была уверена, что он смакует каждую секунду этой прелюдии, желая лишь одного, дожидаясь лишь одного: момента, когда сам себе разрешит отодрать это местечко, на котором сейчас сосредоточил взгляд.

– Немного напрягает, что ты не знаешь, какого я размера, да? – с легким смешком спросил он, и она услышала, как расстегивается молния. – Попробуем наощупь?

Следующий знакомый звук – шуршание упаковки презерватива. Забыв, как дышать, Таня замерла. Она ожидала проникновения, но сперва почувствовала, как он запускает руку в ее волосы и прижимает голову к коврику. Это было очень похоже на то, что он делал вчера. Вот только вчера он просто ласкал ее, а не…

– А-а-а… а-у, у-у-у…

Его большой палец вошел в ее изнемогающую от желания киску, собирая влагу, а потом вынырнул и скользнул выше, лаская тугое колечко мышц между ягодиц. Он нажал, преодолевая сопротивление, и как только его палец на всю длину погрузился в ее попу, член стал проникать в киску.

– Вот так… мне нравится, как ты скулишь, – горячо прошептал он, наклоняясь над ней, входя до конца.

Новый жалобный стон вырвался из ее горла, когда он начал двигаться. Это было очень жестко. Его член, далеко не маленький, сильно растягивал ее изнутри. Палец, который мучил попу, делал это почти невыносимым. Он не просто ввел его внутрь, а трахал ее по полной программе, в садисткой манере, полностью выводя и вводя снова и снова.

Ответное напряжение ее тела создавало еще больше дискомфорта. В ее голове мелькнуло, что она не наслаждается происходящим. Что его рука слишком давит, неудобно прижимая голову. Что ее попа слишком страдает, и даже киске тяжело.

Но в следующее мгновение, когда он сделал ей еще немного больнее, растягивая пальцем, она застонала, и какое-то тонкое, особенное ощущение проскользнуло внутрь, заставило ее соски стать каменными, а низ живота – судорожно сократиться, сжимая его там. Она была беспомощна… совсем. Мучение перешло невидимую границу, выплеснулось за нее… и превратилось в наслаждение.

Таня поняла, что теряет контроль над собой.

– Вот так, сука. Вот так… ты открыта для использования, и я собираюсь тебя драть сколько захочу. Ты абсолютно ничего не можешь сделать, поняла? – шепнул он, резко ускоряя темп, входя в нее еще безжалостнее, сильнее и глубже.

Ее стоны стали громче, жалобнее, рот открылся шире, а тело стало более гибким. Оно, наконец, расслабилось, прекратило сопротивляться, а в голове что-то взорвалось. Она кончила. Это произошло так быстро и внезапно, что она даже не сразу поняла…

Пока Михаил внезапно не вышел из нее. Таня издала протестующий стон, дернулась, и он снова прижался сзади:

– Тихо… тихо… я хочу твою жопу. Ты ведь хочешь, чтобы я трахнул ее, да?

Ее ногти рефлекторно сжались, царапая коврик. Мурашки поползли по спине. Она готова к этому? Черт, он же большой… и уже входит внутрь, не дожидаясь ее ответа или разрешения. Ему хватило того, что она промолчала.

– Да-а-а, – чуть более тонким, беспомощным голоском скорее выплакала, чем простонала она, выгибаясь под ним так, чтобы вошел глубже.

О-о-о-да-аааа, она хотела этого, еще как. Капля боли в море наслаждения.

Ее мышцы поддались и впустили его внутрь, но она ощущала его каждую секунду… когда он вошел… и протиснулся глубже… и еще немного глубже… Такая сладкая мука. Анальный секс всегда был чем-то особенно интимным для нее и очень возбуждающим.

С ним было чуть тяжеловато… но он двигался мягко, и ее тело постепенно адаптировалось, полностью принимая его. Таня снова возбудилась, начала постанывать и даже всхлипывать. Он отпустил ее голову, нашел и сжал оба запястья, прижимая ее всем телом. И легонько ускорил движения только в конце.

В душ они пошли вместе. Закрыв дверь кабины, Миша настроил воду и молча развернул ее, положив обе ее ладони на стеклянную стенку. И очень деловито принялся ее мыть.

– Ты очень сладкая и послушная, – шепнул он, когда добрался до ее киски. – Мне очень нравится, как ты звучишь… и как ты пахнешь.

– Спасибо, мастер, что сказали это. Мне тоже очень нравится ваш запах и… ваше тело.

Медленно развернувшись, Таня получила безмолвное поощрение – Михаил проследил взглядом за ее движениями, но не остановил, когда она осторожно взяла у него душевую лейку. Повесив ее на держатель так, чтобы вода лилась только на Мишу, она начала мыть его, с интересом изучая.