Текст книги "Расставание из ада"

7

Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему…

Откровение 3:20 ап. Иоанна Богослова

Я выхожу из машины и машу Рейджу на прощание. Как только он отъезжает и поворачивает за угол, я слышу голос бабушки из цветника:

– Чем могу помочь, молодой человек? – Ее голос настойчив, как у сержанта по строевой подготовке, завернутого в обманчивую упаковку маленькой старушки.

Я оборачиваюсь и вижу Сэма, стоящего у дома с книгой в руке.

– Здравствуйте, мэм. Я просто ищу… – Затем он краем глаза замечает меня и с облегчением улыбается: – О, привет!

Абуэла встает над оранжевыми лилейниками и вытирает руки о платье.

– Кто это, Мигуэла?

– Друг, – выпаливаю я, затем хватаю Сэма за руку и тяну к двери.

– Куда ты меня тащишь? – шепчет он.

– В дом. Идем же.

Он останавливается на пороге.

– Уверена?

– Да! Заходи.

Я захлопываю дверь за нами и с облегчением выдыхаю.

Он стоит всего в нескольких дюймах от меня, держа в руках книгу, словно букет цветов.

– Значит, меня понизили с глагола «встречаться» до существительного «друг», да?

Я собиралась отчитать его за то, что он появился без предупреждения, но его улыбка невероятно заразительна, и слова покидают меня.

Он опускает голову и наклоняется ко мне, затем останавливается.

– Нам лучше не делать этого, верно? – шепчет он.

– Я чувствую взгляд бабушки.

– Через кирпичную стену?

– Ты не знаешь ее. Готова поспорить, у нее лазерное зрение.

Он усмехается:

– Значит, супергеройский ген – это у тебя семейное, да?

Сейчас в моих чувствах к Сэму есть что-то другое. Все еще чудесное, но более… нормальное. Мои эмоции не кажутся такими сильными, и я вижу не только Сэма, но и весь мир вокруг.

Затем я вспоминаю, что все еще одета в спортивную одежду, и теперь мне хочется исчезнуть.

– Так что ты здесь делаешь?

– Хотел вернуть книгу. – Он протягивает роман Данте Валгейта. – И я надеялся увидеть твои книжные полки.

Ладно, это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышала.

– Прости, что пришел без приглашения. Я просто проезжал мимо, – говорит он, а затем замечает фотографии на камине позади меня.

Он подходит к полке и берет снимок мамы – единственный, который у нас есть. Это фото на выпускном в старшей школе, на ней белая рубашка на пуговицах, каскад волнистых темных волос рассыпается по плечам, а на губах улыбка, которая выглядит так, словно она хранит какой-то секрет.

Или даже много: в конце концов, она из рода Анхелес.

– Это твоя мама?

– Да. Она умерла, когда я была маленькой.

У меня возникает непреодолимое желание вырвать снимок у него из рук и положить обратно на место. Какая-то часть меня действительно не хочет, чтобы он прикасался к нему.

– У меня нет ни одной фотографии мамы. Она оставила мне только это. – Он закатывает рукав и указывает на наручные часы с кожаным ремешком и перламутровым циферблатом. Они выглядят старинными.

– Что она оставила Роне?

Надеюсь, ничего.

– У нас разные матери, – отвечает он. – У тебя есть что-нибудь на память о маме? Как семейная реликвия?

– Ты держишь ее в руках.

– Это? Фотография?

Я киваю, боясь, что голос сорвется, если заговорю.

Он снова смотрит на снимок.

– Ты похожа на нее.

– Ты так думаешь?

Я смотрю на фото, на дымку латиноамериканского очарования, на уверенный наклон ее головы. Раньше я молилась, чтобы походить на нее, когда вырасту; чтобы, когда посмотрю в зеркало, я увидела часть ее, смотрящую в ответ, как будто она все еще здесь.

Я наконец забираю у него фотографию.

– Я этого не вижу, – говорю я и убираю рамку обратно на каминную полку.

– Что с ней случилось, Мика?

Несмотря на то что это я должна задавать ему вопросы, я чувствую, как мое сердце смягчается. Я хочу поговорить о маме. Рассказывая о ней, я чувствую, что она больше похожа на воспоминание, а не на сон.

– Я не знаю. Мне было почти два года, мы жили в Пуэрто-Рико. Произошел несчастный случай, наверное. Наверное, все было плохо, потому что абуэла не хочет говорить об этом.

– Тогда и ушел твой отец?

Я просто киваю, чувствуя, как невыплаканные слезы поднимаются на поверхность.

– Прости. Я не хотел тебя расстраивать. – Он берет меня за руку.

– Все нормально. Я пережила это, – отвечаю я, хотя мы оба знаем, что эти слова очень далеки от правды.

Он приподнимает мою голову.

– Я просто хотел узнать больше о тебе.

Вот он. Идеальный момент, чтобы выведать у него правду.

– Сэм, с тех пор, как вы с Роной появились в городе, тут стали происходить странные вещи.

Он делает шаг ко мне.

– Правда? И какие?

Внезапно в комнате становится жарко, словно кто-то зажег камин. Он делает еще один шаг. Теперь мы находимся всего в дюйме друг от друга.

Я начинаю терять ход мыслей, но ухитряюсь произнести:

– Откуда ты?

– С юга, – отвечает он, наклоняя голову совсем немного, и…

Раздаются три резких стука в окно.

Я отпрыгиваю и вижу абуэлу, которая, прижав руки к лицу, пытается заглянуть в дом.

– Я лучше пойду, – говорит Сэм так, словно это последнее, что он хочет сделать.

Жар уходит вместе с ним, уступая место прохладному ветерку. Черт, если бы его температура была намного выше моей, то он бы наверняка выглядел потным, но он всегда абсолютно невозмутимый.

Я чувствую легкий озноб и потираю руки, когда выхожу за ним на улицу. В ту секунду, когда я ступаю на каменное крыльцо, бабушка чуть ли не набрасывается на меня:

– Итак? Кто этот новый «друг»?

Я слегка откашливаюсь:

– Абуэла, это мой друг Сэм. Сэм, это моя бабушка.

– Для меня честь познакомиться с вами, донья, – говорит он.

Она изучает его, как делает это с гнилыми овощами, которые собирается выбросить в компост: с равной долей недоверия и раздражения.

Наконец она переводит взгляд с Сэма на меня.

– Мигуэла, мне нужна твоя помощь с лестницей. – Абуэла указывает в сторону дома.

– О, сеньора, позвольте мне помочь вам. – Сэм подходит к ней.

– Нет.

Сэм замирает. Она использовала тот самый тон, который мог бы заставить часы остановиться от страха – столько в нем угрозы.

– Мы с Мигуэлой прекрасно справимся сами. Спасибо.

Последнее слово – не столько выражение благодарности, сколько попытка прогнать его, и он понимает намек.

– Что ж, приятно было познакомится с вами, сеньора Анхелес.

Абуэла лишь кивает, затем натягивает садовые перчатки.

Сэм быстро подходит ко мне, и я иду за ним по дорожке.

– Прости. У нее… плохой день.

Я слышу, как бабушка слегка кашляет. Когда я оборачиваюсь, она стоит на верхней ступеньке лестницы, хватает пригоршню мокрых листьев и с отвращением бросает их на землю.

Однако Сэма эта ситуация будто нисколько не задела.

– Не переживай. Эй, кстати, ты все еще наказана?

– Нет, а что?

– Отлично! Ты свободна завтра утром в одиннадцать?

Еще одна куча мокрых листьев падает на землю с влажным стуком. Абуэла кричит:

– Мигуэла, у нас во второй половине дня ежемесячная поездка в «Костко»[18]18
  Крупнейшая в мире сеть складов самообслуживания клубного типа. (Прим. ред.)


[Закрыть] . Мы должны выехать к двум часам, чтобы успеть домой засветло.

– Я верну ее к двум часам, донья Анхелес, обещаю, – заверяет Сэм, но в ответ получает лишь раздраженное фырканье.

– Не обращай на нее внимания, – говорю я.

В ее грубости есть что-то такое, что заставляет меня защищать Сэма, хотя я сама отношусь к нему с подозрением. Меня тянет в двух совершенно разных направлениях одновременно, и это действительно ужасно. Единственное, что я могу придумать, – это воспользоваться возможностью узнать о нем побольше.

– Так, и что будет в субботу в одиннадцать? – меняю я тему.

– Сюрприз. Ты согласна?

– Да.

– Отлично, я заеду за тобой и напишу заранее.

– Хорошо.

Я смотрю, как он уходит, не забывая восхищаться его задницей, которую идеально облегают джинсы, и клянусь, что завтра узнаю о Сэме все, что только можно, даже если для этого мне придется лгать, мошенничать и воровать.

– Мигуэла. Подойди.

Но сначала я должна поговорить с бабушкой-кайфоломом.

Я разворачиваюсь и подхожу к абуэле, которая все еще стоит на лестнице. Листья кучками разбросаны по лужайке, как нашествие лягушек.

Когда я подхожу ближе, она смотрит на меня и говорит:

– Тебе стоит быть осторожнее.

Я раздраженно выдыхаю:

– Я могу позаботиться о себе, понимаешь?

Она срывает еще одну пригоршню листьев и бросает на землю. И еще одну. Этот ритм в некотором роде гипнотизирует. Мускусный запах гниющих листьев поднимается вверх, когда они падают на траву.

– Вот как это начинается.

– Что начинается?

– Ты расслабляешься, а потом становится слишком поздно. Посмотри, что стало с твоими родителями!

В конце ее голос становится высоким, и я понимаю, что она поддалась своим чувствам. Она никогда намеренно не поднимает эту тему.

– Я бы хотела, абуэла, но как? Ты никогда ничего не рассказывала мне о них!

Она выдыхает, и я вижу, что ей плохо, но не позволяю ей сорваться с крючка.

– Как я могу избежать их ошибок, когда понятия не имею, кем они были? Что они сделали? Почему они ушли?

– Твоя мать никогда не ушла бы специально! Ты знаешь это.

– Разве?

Она поворачивается ко мне и указывает на меня страдающим артритом кривым пальцем:

– Никогда не сомневайся в любви своей матери. Она отдала свою жизнь, чтобы защитить тебя!

Стоп.

– Что? – Мама умерла не во время родов. Как тогда она могла умереть ради меня? – Что это вообще значит?

Абуэла отмахивается от меня, как от комара:

– Не важно. Я больше не могу верить, что ты поступишь правильно.

Одной рукой она держится за лестницу, другой лезет в карман домашнего платья и достает скомканное и слишком знакомое письмо.

– Я нашла это, когда стирала вещи.

– Я говорила, что сама постираю свои вещи! – возмущаюсь я, пока паника растет в моей груди.

– Не меняй тему! Ты ни во что меня не ставишь, Мигуэла. Мы договорились, что ты будешь учиться здесь, в Вермонте, тогда зачем ты подала заявление в Калифорнию за моей спиной?

– Чушь собачья. Мы не договорились. Это ты решила. Как и всегда.

Вздох.

– Мигуэла Луиза Анхелес. Не смей так со мной разговаривать, поняла меня?

Что-то в груди лопается, и меня захлестывает гнев.

– Нет, не поняла. Я хочу выбраться отсюда и построить собственную жизнь. Ту, которую ты не сможешь контролировать.

– Я не пытаюсь контролировать твою жизнь. Я пытаюсь защитить тебя.

– От чего? Скажи мне, чего ты так боишься.

– Ты не можешь уйти, пока… – Она резко замолкает.

– Пока что? Абуэла! – Я уже кричу, но меня это не волнует.

Но она, кажется, пришла в себя.

– Нет. Пока не время обсуждать это. – Она тянется за еще одной охапкой листьев, но я вижу, что ее рука дрожит.

– Что ж, я уеду в Лос-Анджелес, и ты не сможешь остановить меня. Мне не нужна твоя защита, я справлюсь сама. Ты не будешь разрушать мою жизнь только потому, что не смогла спасти жизнь дочери! – Затем я хлопаю ладонями по боковым перилам лестницы и направляюсь к входной двери.

Схватившись за дверную ручку, я слышу громкий металлический скрежещущий звук. Я резко оборачиваюсь и вижу, как лестница скользит по желобу, медленно падая, а абуэла цепляется за верхушку, все еще сжимая в пальцах пучок мокрых листьев. Я одним прыжком оказываюсь там, поднимаю лестницу вместе с бабушкой и прислоняю ее к дому.

Мой желудок сжимается, но в то же время я чувствую электрический разряд, пробегающий по рукам и пальцам. Как будто я могла перепрыгнуть через весь дом. Я смотрю на длинную тяжелую лестницу и быстро прикидываю ее вес. Я, наверное, только что удержала двести фунтов, как будто они ничего не весили.

Держа лестницу ровно, я поднимаю взгляд на Абуэлу и вижу, что она смотрит на меня сверху вниз, прижав руку ко рту. Затем она осеняет себя крестным знамением.

Она спускается вниз, ее ноги дрожат, пока я держу лестницу и мысленно готовлюсь поймать ее. Я чувствую тяжесть в груди, и мне хочется забрать все слова, что сказала ей, обратно.

Когда абуэла оказывается на земле, я прижимаю ее к себе и удивляюсь, когда она обнимает меня в ответ.

– Прости меня! Мне не стоило говорить такое.

– Тшш, тшш, – шепчет она в мои волосы. – Это не твоя вина, m’ija. Все хорошо. – Но я чувствую, как она вся дрожит.

– Пойдем в дом, – говорю я, обнимая ее за плечи.

Она улыбается, но я вижу напряжение в уголках ее губ и задумываюсь, не поранилась ли она. Я завожу ее в дом и усаживаю в кресло.

– Я сделаю тебе café con leche[19]19
  Кофе с молоком (исп.). (Прим. пер.)


[Закрыть] . – Я разворачиваюсь, чтобы пойти на кухню, но ее рука останавливает меня.

– Мигуэла, как ты это сделала? – шепчет она.

– Я не знаю, – честно отвечаю я.

Но завтра я планирую выяснить это.

8

Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего

Откровение 1:3 ап. Иоанна Богослова

На следующий день, сразу же после утренней мессы, я бегу домой, быстро переодеваюсь и вскоре снова выхожу на улицу, где жду Сэма.

Дыши, Мика. Дыши.

Ровно в одиннадцать из-за угла выворачивает машина, и мое сердцебиение ускоряется. Стоп, нет, это серебристая «Тесла». Не Сэм. Но автомобиль останавливается перед домом, и, когда открывается дверь со стороны водителя, Сэм вылезает и обходит машину спереди с широкой улыбкой, от которой на его щеках появляются ямочки. На нем шерстяная куртка, которая облегает его тело так, словно была сшита специально для него, и черная футболка.

Я выпрямляюсь и указываю на машину:

– Что случилось с той?

Сэм улыбается:

– Ты назвала ее «пожирателем бензина», поэтому я позвонил в компанию по прокату и обменял на что-то более ответственное с точки зрения экологии.

– Я впечатлена. – Я не могу сдержать улыбку.

– О, я только начал, – подмигнув, говорит Сэм.

Я залезаю в машину, и он закрывает за мной дверь.

Сев за руль, он достает телефон и начинает что-то печатать, как будто набирает текстовое сообщение. Вскоре приходят несколько уведомлений, но он отключает телефон, как будто что-то скрывает. Он заводит машину, а все, о чем я могу думать – как украдкой просмотреть его сообщения.

– Так куда мы поедем? – спрашиваю я.

Сэм протягивает руку и кладет мне ее на колено.

– Я же сказал: это сюрприз.

– Вермонт слишком мал для сюрпризов, так что можешь спокойно рассказывать, – замечаю я.

– Нет. Мой рот на замке. Пока что.

Ладно, это даже возбуждает. Но все же мне лучше приступить к расследованию поскорее. Я уже собираюсь допросить его с пристрастием, когда он задумчиво вздыхает.

– Тебе повезло, что ты выросла здесь, спрятанная от всего мира, – мягко говорит он.

В этом предложении явно скрывается множество подтекстов, которые я пока не могу разобрать, поэтому я пытаюсь завязать непринужденную беседу в надежде, что он поделится чем-то полезным.

– Наверное. Здесь красиво и все такое, но через некоторое время становится скучно. Те же лица, те же улицы, те же горы. Ты словно заперт в снежном шаре.

Мои слова заставляют его усмехнуться.

– Похоже, ты действительно привязана к своим друзьям. Расскажи о них, – просит он, когда мы выезжаем из города и немного набираем скорость.

Я слышу, как его телефон вибрирует на консоли между нами. Его завалили уведомлениями, но он игнорирует их. Жаль, что я не вижу, кто написывает ему, но если не хочу, чтобы он догадался о моих планах, тогда мне лучше вести себя как обычно.

– По большей части Стоу состоит из имущих и неимущих. Богатые люди, которые живут на склоне горы, и местные жители, которые работают в ресторанах и отелях. Мой друг Барри принадлежит и к тем и к другим. Его семья владеет несколькими фермами и множеством акров земли, так что он местный, но с деньгами. Он охотник с полным арсеналом оружия, но боготворит Тейлор Свифт. В общем, парень со множеством контрастов.

– Как так?

Я пожимаю плечами.

– Он называет себя «странным деревенщиной». В довершение всего, его друг – чернокожий лыжник. Вдвоем они разрушили около дюжины стереотипов о Новой Англии.

– Неплохо. А что насчет той девчонки с вайбами богемы?

Я улыбаюсь.

– Зи? У нее довольно консервативная семья, так что я не понимаю, как она стала такой. Она веган, планирует свою жизнь по астрологическим картам, одевается в цветастую одежду и играет на скрипке блуграс[20]20
  Поджанр кантри. (Прим. ред.)


[Закрыть] .

– Она именно такая, какими я представлял жителей Вермонта до того, как приехал сюда. Знаешь, четыре «Б» этого города: «Биркенсток»[21]21
  Сеть обувных магазинов, специализирующихся на продаже сандалий. (Прим. ред.)


[Закрыть] , Берни Сандерс[22]22
  Сенатор от штата Вермонт с 2007 года. (Прим. ред.)


[Закрыть] , «Бен&Джерри»[23]23
  Знаменитая марка мороженого, в Вермонте находится штаб-квартира компании. (Прим. ред.)


[Закрыть] и «Бертон Сноубордс»[24]24
  Компания по производству сноубордов, основанная в Вермонте. (Прим. ред.)


[Закрыть] .

Я громко смеюсь:

– Да, это в значительной степени описывает Зи. Но она также самый нежный и добрый человек, которого я знаю. Она все чувствует очень глубоко.

Стоп. Почему его так интересуют мои друзья? Что он задумал?

– А тот рыжий? Какой он? – Сэм бросает на меня острый взгляд, когда мы подъезжаем к съезду в Монтпилиер. – Рагуил, кажется. Он будто не вылезает из тренажерного зала.

Я вздрагиваю от его комментария. Это оскорбление? Я никому не позволю насмехаться над Рейджем.

Он улавливает мое раздражение.

– Я имею в виду, у него есть несколько пистолетов. И они ненастоящие, как у Барри. – Он указывает на свои не такие уж и накачанные бицепсы.

Значит, это был комплимент. И все же… Когда он спросил про Рейджа, его голос изменился. И тот леденящий душу взгляд, который он бросил на меня…

– Он мой лучший друг, – говорю я.

– О, думаю, он хочет большего.

Я чувствую, как жар приливает к моему лицу, и искоса смотрю на него. Пожалуй, хватит его вопросов.

– А что насчет твоих друзей? Которых я видела на ярмарке?

– Я знаю их вечность. Мы бываем во многих местах и многое делаем вместе, – отвечает он через некоторое время.

Да, я видела это в «Инстаграме».

– Сегодня мы полетим на вечеринку в Бостон.

– Подожди, ты уезжаешь? Сегодня?

Он улыбается мне.

– Не переживай, я вернусь уже завтра. – Его улыбка слегка гаснет. – На самом деле мне кажется, что они общаются со мной только из-за отца.

Черт.

– Это как-то печально.

Он рассеянно кивает, проезжая по переулкам города.

– Сэм, кто твой отец?

Он вздыхает.

– Что ж, думаю, они скажут, что он очень важный человек.

– А что скажешь ты?

– Он единственный человек, на которого я всегда пытаюсь произвести впечатление, и тот, кто всегда разочарован во мне.

Эти слова поражают меня в самое сердце, как удар кулаком. Наверное, потому, что я испытываю то же самое по отношению к абуэле. Я пытаюсь стряхнуть это чувство и придумать какой-нибудь отвлекающий маневр, который помог бы мне получить доступ к его телефону. Стоит ли солгать, что не могу найти свой и мне нужно позвонить? Но потом я замечаю, что мы подъезжаем к кампусу Вермонтского колледжа изящных искусств, и отвлекаюсь.

Я сощуриваюсь:

– Подожди, что мы здесь делаем?

– Просто доверься мне.

– Не то чтобы это было легко.

– Я знаю.

Он выезжает на переполненную стоянку, но сразу же находит свободное место, как будто оно было забронировано для него. Он хватает телефон и кладет в карман – пока мне чертовски не везет. Затем он протягивает мне руку и помогает выйти из машины. Я замечаю, что он не запирает ее, когда мы уходим, – должно быть, приятно быть настолько богатым, что тебя перестают волновать такие вещи, как кража взятой напрокат машины, – так что у меня есть еще один шанс. Я могу придумать предлог, чтобы вернуться к машине и посмотреть, есть ли внутри что-нибудь интересное.

Я запечатлеваю план в памяти, пока мы поднимаемся по мраморным ступеням. Увидев рекламный щит за колонной, я резко останавливаюсь.

– Лекция? Данте Валгейта?! – взвизгиваю я. – Данте здесь? – Клянусь, я готова прыгать от радости, но сдерживаюсь. – Почему я не знала о ней? Я подписана на все рассылки!

– Это часть обучения в магистратуре искусств, лекция не открыта для широкой публики. Но, к счастью, у меня есть связи.

Я так ошеломлена и тронута, что вскакиваю, обвиваю руками его шею и повисаю на нем, издавая все же поросячий визг.

– Спасибо. Это потрясающе, – шепчу я ему на ухо.

Он нежно целует меня в шею и мягко обнимает.

– Это ты потрясающая, Мика.

Я чувствую укол вины под ребрами, когда мы входим в зал. Как я могу шпионить за Сэмом, когда он сделал для меня нечто настолько приятное? Я вижу похожий на пещеру зрительный зал с деревянными полами и кирпичными стенами. Сбоку установлена сцена, окруженная сотнями складных стульев, почти все места заняты.

Затем я замечаю афишу мероприятия, которое вот-вот начнется: «Приглашенный спикер: Данте Валгейт с лекцией о доверии своим инстинктам».

Это определенно знак. От Вселенной? Возможно. Если я сейчас сбегаю к машине, то смогу вернуться вовремя, чтобы это выяснить.

– Сэм, мне надо в уборную. – Я указываю в вестибюль, где заметила туалет для инвалидов. И поскольку я на самом деле не собираюсь им пользоваться, это нормально, верно?

Он кивает:

– Я займу нам места.

Я улыбаюсь и устремляюсь в переднюю часть аудитории. Убедившись, что он не смотрит, я выскальзываю через входную дверь и направляюсь на парковку. Когда я тянусь к дверце машины, меня охватывает мгновенная паника, что она заперта и сработает сигнализация, но она открывается без проблем.

Я начинаю рыться в бардачке, но там только буклет об аренде и инструкция по эксплуатации автомобиля – ничего интересного. Затем я заглядываю под сиденье. Впереди ничего нет. Я пересаживаюсь на заднее сиденье, но там абсолютно пусто.

Я открываю багажник. Есть только запасное колесо и домкрат. Хотя она же взята в аренду, что там еще должно быть. Стоп! У «Теслы» есть багажник еще спереди. Я нахожу рычаг и открываю капот, уверенная, что увижу там что-нибудь, но там совершенно пусто и идеально чисто. Черт возьми! Черт возьми! Да, я бы и десяти минут не продержалась в Морской полиции.

Я закрываю машину и бегом возвращаюсь в аудиторию. Я смотрю поверх голов и вижу, как Сэм машет мне рукой со второго ряда.

Подходя, я замечаю каскад огненно-рыжих волос рядом с ним.

Черт возьми.

Я замедляюсь, но не могу развернуться. Сэм извиняется передо мной, сердито поджав губы, и отодвигается, чтобы мне не пришлось сидеть рядом с Роной. Ошеломленная, я опускаюсь на стул, а она перегибается через Сэма.

Его сестра одета в облегающее короткое черное платье, с обнаженными ногами и туфли-лодочки. Очень литературно-событийная шлюшка Барби.

– Мага! Так рада снова с тобой встретиться. – Она протягивает мне руку.

О, черт, нет.

– Мика, – одновременно поправляем ее мы с Сэмом.

Она с усмешкой отдергивает руку и толкает брата локтем.

– Я не знала, что ты привезешь свою маленькую красотку месяца. Как мило.

Президент колледжа поднимается на сцену, чтобы представить Данте, а Сэм наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Я не знал, что она тоже приедет.

– Она следит за нами?

Сэм не успевает ответить, так как на сцену выходит Данте Валгейт, весь взъерошенный, как и полагается писателю, и поправляет очки овальной формы, которые сползают у него с носа. Все отходит на задний план, когда зрители аплодируют. Я немного выпрямляюсь, надеясь, что он каким-то образом сможет заметить меня в толпе. Я фанатка, и мне все равно, если остальные об этом узнают.

Но его лекция оказывается довольно скучной. Доверие к своим инстинктам сводится к общим советам по написанию текстов, которые любой может найти в интернете, а его голос невероятно монотонен, как будто он просто повторяет заученную презентацию. Должна сказать, я очень разочарована. Но потом он удивляет меня.

– В художественной литературе персонажи предоставлены воле авторов, которые, по сути, являются богами, приводящими в движение все и вся. Но на самом деле мы предоставлены сами себе, и единственное, чему мы можем доверять в качестве ориентира, – это неоспоримым чувствам, выжженным в нашей ДНК теми, кто был до нас.

Я выдыхаю. Рона поворачивает голову в мою сторону и свирепо смотрит, а Сэм с любопытством изучает меня, как будто ожидал моей реакции.

– А теперь я хотел бы прочитать отрывок из еще не опубликованного рассказа под названием «Сделка».

Данте делает глубокий прерывистый вдох, перебирая какие-то бумаги на трибуне, как будто пытается убедить себя продолжать. К счастью для меня, он наконец это делает.

– Мелвин? Что ж, его учили не желать многого от этой жизни. Достаточно хорошая работа. Достаточно верная жена. Двое детей и дом с чертовым забором из кольев. Видите ли, Мелвин знал не так уж много, но если он и знал что-то, так это то, что он хотел большего. Нет, нуждался… в большем.

Такое чувство, что он разговаривает со мной, его слова откликаются в сердце. Я сглатываю и наклоняюсь вперед на стуле, ожидая следующего предложения.

– Единственный вопрос заключался в том, как далеко он готов зайти, чтобы получить это.

Текст в этом отрывке более резкий, чем в романах, формат немного более экспериментальный, но мне нравится так же сильно, как и все остальные его книги.

Когда он заканчивает, зрители громко аплодируют, только Рона скрещивает руки на груди, явно чем-то недовольная. Сэм усмехается, но затем что-то шепчет ей на ухо. Я наклоняюсь, пытаясь расслышать, но хлопки и одобрительные возгласы вокруг нас слишком громкие.

Однако когда все стихает, я могу разобрать, как Сэм говорит:

– Оставь Мику в покое. Я серьезно.

Затем Рона уходит, расталкивая людей на своем пути. Данте благодарит всех и объявляет, что будет подписывать книги.

– Черт! Я не взяла с собой книгу! – восклицаю я, но затем замечаю хмурое выражение на лице Сэма. – Ты в порядке? Куда ушла Рона?

– Да, все хорошо, – отвечает он, хотя по его интонации понятно, что это не так. – А Рона, как всегда, просто ушла. Итак. Что думаешь о Данте?

Я едва сдерживаюсь.

– Этот рассказ был потрясающим! Не могу поверить, что услышала отрывок из его новой книги, которая выйдет только в следующем году. – Улыбка расползается по лицу Сэма. Думаю, мой энтузиазм заразителен. – А когда он говорил о боли как о «коросте, покрывающей все еще не зажившую рану»… Я чуть не умерла от того, насколько это идеальное описание. И в конце! Я думала, он спасет Мелвина, но вместо этого он оставил героя одного на острове без надежды на искупление. Так глубоко и мрачно! – Я понимаю, что говорю слишком громко, будто помешанная, и что Сэм подводит нас к каким-то красным бархатным канатам. – Мы разве не уходим? – Я оборачиваюсь и понимаю, что мы встали в очередь, где продают «Последний спуск». – О, ты хочешь купить себе экземпляр? Позволь мне. Это меньшее, что я могу для тебя сделать… – С этими словами я тянусь к сумке.

Сэм останавливает меня до того, как я расстегиваю замок.

– На самом деле я хочу представить тебя ему.

Я замираю.

– Что? – тихим голосом спрашиваю я, а затем крепко хватаю его за руку.

Его улыбка растягивается до ушей.

– Ага. – И он подталкивает меня вперед, пока я не отрываю от него взгляд.

– Подожди… ты знаком с ним?

– Да, пару лет назад у него были какие-то дела с отцом.

– Значит, на самом деле тебе не нужна была моя книга, я правильно понимаю?

– Да. Я просто хотел встретиться с тобой еще раз.

От волнения я даже не знаю, как реагировать на его слова. Я хватаю его за рукав куртки.

– Нет, ты не понимаешь. Я не могу! Это как если бы абуэла встретилась с Марком Энтони[25]25
  Американский певец стиля «сальса». (Прим. ред.)


[Закрыть] или кем-нибудь вроде него. Он для меня как Элвис.

– Именно на это я и рассчитывал.

Я крепко держу его за руку и уже наверняка перекрыла кровообращение – мое сердце бьется все быстрее, пока мы медленно продвигаемся вперед. Я смотрю на волосы Данте цвета соли с перцем, на то, как непринужденно он разговаривает с писателями, подписывая их экземпляры. Человек, который написал мои самые любимые книги, всего в нескольких футах.

Словно услышав мои мысли, Данте поднимает взгляд и смотрит прямо на меня. Должно быть, на моем лице отражается паника, потому что он слегка усмехается. Затем его взгляд падает на Сэма.

Кажется, что в его голове щелкает выключатель.

Глаза Данте расширяются, и он перестает обращать внимание на происходящее вокруг. Я наблюдаю, как его лицо напрягается и бледнеет. Человек в начале очереди толкает к нему книгу, и писатель слегка подпрыгивает, глядя на него с удивлением, как будто забыл, где находится. Его агент что-то шепчет ему, и он резко кивает и что-то строчит на страницах. С каждой книгой, которую он подписывает, становится все яснее, что все очарование и вовлеченность исчезли. Как будто из него высосали всю жизнь.

Мы подходим все ближе и ближе, и я наблюдаю за ним, пытаясь понять, что происходит. Каждые несколько минут он нервно поглядывает на Сэма, словно пытаясь отследить его местонахождение.

Наконец подходит наша очередь. Данте видит, как мы встаем напротив него.

– Сэм, – с нервным смешком здоровается он. – Что ты здесь делаешь? Отец послал тебя сюда?

Сэм отмахивается от его вопроса:

– Нет, нет. Я не по делу. – Он обнимает меня за плечи. – Моя подруга Мика ваша большая поклонница, так что я решил познакомить ее с вами.

Данте даже не переводит на меня взгляд, лишь кивает и здоровается. Но его приветствие звучит так, словно это обязательство, прямо как абуэла здоровается с новыми людьми в церкви. Он снова смотрит на Сэма:

– Я сделал, что вы хотели. Я сказал, что выполнил свою работу.

Пот стекает по лбу Данте, в то время как Сэм кажется абсолютно спокойным. Какого черта здесь происходит?

Сэм протягивает кредитную карточку представителю книжного магазина и толкает экземпляр через стол к Данте. Автор смотрит на нее так, словно никогда раньше не видел.

– Ее зовут Мика. Напишите «Для Мики», – просит Сэм, и Данте слегка вздрагивает, двигаясь как заводная игрушка, в которой только что повернули ключ. Он нацарапывает на странице свою знакомую неразборчивую подпись и отодвигает книгу, не глядя на меня.

Сэм и Валгейт кивают друг другу, и мы отходим в сторону. Я открываю книгу и смотрю на подпись «Для Мики».

– Ты голодна?

Я удивленно смотрю на Сэма. Он улыбается, словно вся эта встреча не была напряженной, как гроза. Будто подобные вещи случаются постоянно. Я оборачиваюсь и смотрю, как продавец книжного магазина торопит людей, а аудитория пустеет, как песочные часы.

Сэм берет меня за руку и ведет к выходу. Я не могу просто так это оставить. Я чувствую, что должна во всем разобраться, но интуиция подсказывает, что если я прямо спрошу Сэма, в чем дело, он найдет способ уклониться от вопроса. Он действительно хорош в этом.

Мысли крутятся в голове, пытаясь родить идею. Когда мы подходим к машине, я открываю книгу и восклицаю:

– Черт! Я взяла не тот экземпляр! – Я смотрю на Сэма, который уже садится в машину. – Я сейчас вернусь. – Я разворачиваюсь и бегу в аудиторию.

Прижав к груди книгу (естественно, правильно подписанную), я направляюсь к столу. К счастью, он все еще здесь. Запыхавшись, я подбегаю к нему.

– Мистер Валгейт?

Он поднимает взгляд, узнает меня и нервно оглядывается по сторонам. Затем делает глубокий вдох, когда не находит Сэма.

– Простите, мисс. Мне пора идти, – говорит он, чуть ли не вскакивая со стула.

– Мистер Валгейт, какое у вас было дело с отцом Сэма? – Не очень тонко, но я не знаю, сколько у меня времени, прежде чем Сэм придет искать меня или, что более вероятно, Валгейт сбежит.

Его взгляд возвращается ко мне.