Текст книги "Отщепенцы Перна"

– Ты слишком хорошо информирован для арфиста, посланного на юг для поправки здоровья, – холдер смерил Санетера долгим тяжелым взглядом.

– Да, я арфист, – Санетер отплатил Торику той же монетой, и его взгляд был не менее долгим и пристальным, – а это означает не только распевание учебных баллад детишкам.

Торик первым опустил глаза.

– Ладно, – буркнул он, – посмотрим, как повернется дело с шахтами. Но мы будем копать руду и будем ее продавать, что бы не решили там, на севере… Завтра соберем всю эту шваль, – он кивнул в сторону пирующих, маленько подучим – и в горы. Умный запомнит, глупый – забудет, и тогда… тогда пусть пеняет на себя. Суд в Южном скорый и справедливый.

Рука у Торика была тяжелой, и его бессердечие не раз огорчало Санетера. Однако он прожил на юге достаточно, чтобы в равной мере оценить и его преимущества. Южный континент был странной землей, часто – жестокой и бескомпромиссной, но те, кто был достоин его щедрости, кто мог выжить среди опасностей и тягот, ни за что не покинули бы новую родину.

– Бенден обещал исследовать весь континент, – продолжал Торик, и благополучно забыл о своих намерениях, подсунув нам Древних. Я занимаюсь этим сам. И ни пожары, ни землетрясения, ни тучи Нитей меня не остановят. Я узнаю, насколько же обширна эта земля!

Он сделал паузу и вдруг с болью в голосе произнес:

– Столько дел, столько работы! Даже дракон может рассчитывать лишь на свои крылья, когда летит в новое место… Каково же нам прорубиться сквозь джунгли? Почему Ф'лар отозвал своих всадников – надежных, честных людей? Где Ф'нор, который клялся пересечь, материк из конца в конец?

В голосе его чувствовалось безмерное утомление, усталость, что накапливалась Оборот за Оборотом, и Санетер на миг пожалел этого великана, казавшегося столь неутомимым. Он взвалил на свои плечи чудовищный груз.

* * *

После страшного удара при посадке Г'рон был словно пьяный. Шатаясь, он брел через каменистые пустоши к торговому тракту; ночью он заметил костры, что жгли возчики на биваке, и рухнул на землю у первом же фургона. Никто не заметил его; пробудившись утром, Г'рон напился воды из ближайшего ручья, потом стащил что-то съестное у людей, сворачивавших лагерь. Он словно позабыл о том, что в поясе лежит достаточно марок, которых хватило бы и на пропитание, и на проезд. Смутные мысли о чем-то утраченном навсегда бродили у него в голове; Г'рон не мог вспомнить, что же он потерял, где и когда, но был твердо уверен, что эта пропажа невозместима. Он забрался в повозку с грузом соленой рыбы и уснул среди бочек.

Только на следующий день возчик обнаружил его. Опознав в этом человеке с пустым взглядом всадника, потерявшего дракона, он вычистил его одежду, накормил и, когда Г'рон потребовал вина, дал целый бурдюк. Удивляясь, он глядел, как всадник глотает жгучий напиток, не обращая внимания на струйки, сбегавшие за ворот туники. Потом возчик уложил Г'рона – точнее, половинку бывшего Г'рона, что звалась отныне Гирон, – в свой фургон; он был воспитан в духе почитания традиции и считал своим долгом охранять всадника. По дорогам шаталось слишком много проходимцев, и любой из них ограбил бы даже родную мать. Весь долгий путь до дверей Цеха дубильщиков возчик ухаживал за своим молчаливым пассажиром, как за ребенком. Из мастерской по приказу Белесдена, Главного мастера, тут же связались с помощью барабанов с Айгеном – и с Вейром, и с холдом. Лорд Лоуди сообщил, что высылает охрану с запасным бегуном.

– Мы доставим его в холд – сказал старший экскорта Белесдену. – Похоже, он повредился в уме и ничего не помнит… Наш лорд предложил всадникам отправить парня в Южный – все-таки, целебный климат и смена обстановки… Может, он еще придет в себя.

На половине дороги в Айген Гирон увидел мчавшихся в поднебесье драконов. И вот что докладывал потом старший стражник своему лорду:

– Он словно с цепи сорвался… Заорал и начал так нахлестывать скакуна, что мы не сумели за ним угнаться… Последний раз его видели в реке – он переплыл на другой берег и помчался за всадниками… догнать их хотел, что ли…

– Передайте во все холды – пусть ищут этого Гирона, – повелел айгенский лорд. – И если кто-нибудь причинит ему вред, он будет отвечать передо мной – и перед всеми Вейрами Перна!

* * *

Просьба Брекки насчет целебных корешков была для Шарры удобным предлогом, чтобы отправиться в лес. Она представила на рассмотрение Торику два проекта – либо отлучка будет недолгой и, доставив собранное в холд, она тут и приготовит лекарство; либо выварит корешки прямо в лесу. В последнем случае поход займет лишнее время, но и мази она принесет больше.

Торик рассердился, и Шарра едва не отступила. Среди вновь прибывших были хорошие парни, и брат хотел, чтобы она уделяла им внимание; вдруг кто-то тронет ее сердце. Шарра опасалась того же – она вовсе не жаждала влюбиться и обзавестись семьей.

– Пожалуй, я помогу Шарре на этот раз, – неожиданно произнесла Рамала.

Поймав пристальный взгляд жены, Торик уступил, зная по опыту, что сопротивляться бесполезно – у него не будет ни мира, ни покоя.

– Будь осторожна, Шарра, – сказал он, качая пальцем у ее носа, будь очень осторожна.

Шарра поймала его за палец и лукаво усмехнулась:

– Братец, ты можешь считать, что я – выгнанный из Цеха ученик… Таких ты отправляешь в лес без проволочек.

Торик повернулся и побрел к выходу, что-то бормоча о женской хитрости, неблагодарности и опасностях – «которые эти бабы даже не могут вообразить!»

Рамала улыбнулась и добавила свой мешок к снаряжению Шарры, сваленному грудой в углу зала.

– Возьмем три лодки, десять добровольцев и, если поторопимся, успеем отплыть с приливом, – сказала она. – Надо же, наконец, отдохнуть от домашних дел… пусть поскучает один!

Шарра расхохоталась. Ее невестка была спокойной женщиной, мудрой и одаренной всеми талантами, которых Шарре, по собственному ее мнению, не хватало. Никто не назвал бы ее легким человеком, но она испускала некую непреодолимую ауру, заставлявшую людей прислушиваться к ее советам. Шарра знала немногое о прошлом невестки; кажется, она проходила подготовку в мастерской целителей в Нерате. Рамала была из числа первых поселенцев Южного, и Торик, убедившись в ее полезности, вскоре предложил ей руку и сердце. Она никогда не откровенничала насчет своих отношений с мужем, но, как чувствовала Шарра, резкая перемена в жизни пришлась Рамале по душе. У нее вполне хватало терпения выносить и последствия неиссякаемой энергии Торика, и его непомерное честолюбие. Четверо их ребятишек были уже достаточно взрослыми, чтобы тоже отправиться в путь; для них походы в лес служили лучшим развлечением.

Шарра закончила сборы, засунув в мешок вторую пару высоких сапог из шкуры дикого стража – незаменимую обувь, в которой она странствовала по болотам и ручьям Южного. За сапогами последовали два мотка прочной веревки, водонепроницаемый тент, длинный кинжал и рабочий нож; еще один клинок, совсем короткий, она сунула за отворот сапога.

Три баркаса ушли, как и намечалось, с приливом. Свежий западный ветер надул красные паруса, и суденышки стрелой полетели вдоль побережья. Люди запели; младшие ребятишки, обожавшие морские путешествия, забросили за борт жилки с крючками – каждый рассчитывал на рекордную добычу. Рыбки-лоцманы всплывали из глубины и, разогнавшись, пролетали ярд-другой над самой поверхностью воды, словно хотели потешить пассажиров. Их появление было признаком хорошей погоды, и у Шарры стало спокойно на душе. Но тут тени береговых утесов, за которыми лежал Вейр, упали на лодки, заставив ее нахмуриться. Ох уж эти Древние, с их глупыми придирками и непомерным аппетитом! Чтоб им всем уйти в Промежуток!

Она быстро оглянулась, словно боясь, что кто-то подслушает ее мысли. Мийр и Талла, ее файры, нежно пересвистывались, устроившись на крыше рубки. Спокойно, приказала себе Шарра; никто не должен желать зла всадникам – даже таким, как эти. К тому же, большинство северных всадников совсем не похожи на Древних, отравляющих жизнь Южному.

Они обогнули мыс, и Шарру прижало к борту, когда шкипер резко повернул руль, опасаясь близко подходить к прибрежным рифам. Баркасы шли ходко, и на следующее утро они были уже в Большой Лагуне, обычном месте, откуда начинались лесные экспедиции Шарры.

Когда лодки разгрузили и вытащили на пляж, Рамала сказала ей, что можно отправляться в путь. Десять дней, не больше, повторила она, окидывая девушку строгим любящим взглядом. Кивнув, Шарра взвалила на спину свой мешок, позвала файров, суматошно метавшихся в теплом воздухе, и поспешила воспользоваться предоставленной ей свободой.

Она уже почти добралась до опушки, когда Мийр, лениво круживший над ее головой, испустил полное надежды чириканье. Он был из самых крикливых в Южном и не пропускал ни одну золотую. Затем его трели сменились недоуменным молчанием, и бронзовый вернулся на плечо Шарры. Талла устроилась на другом; обе ящерки выглядели встревоженными. Скоро девушка услыхала бранчливый голосок золотого файра и треск, словно кто-то проламывался сквозь подлесок. Нежданная встреча не пугала ее; скорее, Шарре не хотелось, чтобы незнакомец испортил ей праздник десятидневной свободы.

Раздражение девушки исчезло при виде паренька, сидевшего на корточках в кустах и наблюдавшего за мореходами из Южного, которые разбивали на берегу лагерь. Одной рукой он обнимал косматую шею невысокого бегуна; на его плече примостился крохотный, недавно появившийся на свет золотой файр, обернувший хвостик вокруг загорелой шеи. Парень, казалось, был обескуражен, что маленькая королева не предупредила его о посторонних, но быстро справился со смущением, Людей он не видел давно и счел подарком судьбы возможность поболтать с девушкой. Звали его Пьемур; он пережил на Южном уже три Падения.

Шарра восхитилась его находчивости и удаче. Такого парня Торик мог бы использовать. К тому же, он был молод, одинок и умен – и он ей нравился. Сопротивляясь нечестивому желанию взъерошить гриву его выгоревших на солнце волос, Шарра невольно посочувствовала матери, потерявшей такого обаятельного отпрыска. Этот малый определенно был похитителем женских сердец! Найти бы кого-нибудь похожего, но Оборотов на десять постарше…

Она решила не отправлять его в лагерь; пусть ходит за ней, а она посмотрит, на что способен этот юный мошенник. Торик прислушивался к ее рекомендациям. Возможно, если б она заполучила способного ученика, брат стал бы отпускать их подальше…

Словно прочитав ее мысли, Пьемур предложил помощь в сборе трав. Благодарно кивнув, Шарра направилась в лес; парнишка последовал за ней.

К тому времени, когда они вернулись в лагерь, Шарра составила весьма высокое мнение о новом знакомце. Парень был прирожденным бродягой и, как она подозревала, изрядным обманщиком; если навести на севере осторожные справки, наверняка выяснится, что из какого-то Цеха пропал ученик, большой любитель приключений. Очевидно, он жил рядом с большим холдом, ибо его осведомленность в делах великих мира сего поражала. Ум у Пьемура был столь же быстрым, как и язык; к тому же, он обладал весьма своеобразным чувством юмора. Голос – глубокий баритон – свидетельствовал, что он был старше, чем казался на первый взгляд. Судьба одарила его великолепной памятью – он никогда не забывал уроков Шарры, касавшихся целебных трав и правил поведения в лесу. Инстинкт самосохранения не оставлял его ни на секунду – как и его файра, подтверждая старую истину – каков всадник, таков и дракон. И, определенно, он имел аналитический склад ума. Одним словом, этот парень был тем самым тестом, из которого выпекались нужные Южному холду люди.

Они прошли половину дороги к высоким снежным горам и, скрепя сердце, повернули назад – отпущенный Шарре срок истекал. Теперь Пьемур начал беспокоиться насчет своего скакуна – он Звал его Дуралеем, хотя тот оказался не меньшим хитрецом, чем сам хозяин, – влезет ли он в лодку. Шарра утешаю его, говоря, что двое дюжих моряков легко перенесут маленького бегуна в баркас. Однако, чем ближе они подходили к берегу, тем мрачней становился Пьемур. Что-то беспокоило его, а значит, как поняла Шарра, он скрыл половину правды. Вот только какую?

Когда палатки лагеря замаячили впереди, она сказала:

– Нас не интересует то, что человек оставил позади, если он готов работать здесь, с нами. Это чудесное место, Пьемур – целый материк, где можно начать все заново, – Шарра помахала рукой невестке, торопившейся навстречу, и добавила: – Если хочешь, можно даже отправить сообщение на север – кому-нибудь, кто беспокоится о твоей жизни и здоровье.

Странно, но Пьемур, вместо того, чтобы почувствовать облегчение, уставился на свои пыльные босые ноги. Потом он выдавил словно через силу:

– Спасибо, Шарра. Я подумаю насчет письма.

Выглядел он при этом весьма мрачным.

Шарра представила Пьемура как жертву кораблекрушения, извлеченную ею из диких чащоб, – добавив, что Торик оценит честного парня, выжившего в лесу наперекор злой судьбе. Рамала хмыкнула и вынесла вердикт:

– Ему нужны сапоги. Подошвы у него не такие прочные, как остальная шкура.

Шарра рассмеялась. Кожа Пьемура приобрела глубокий загар цвета дубленого ремня, что поддерживал его рваные штаны. Самые неприличные прорехи он залатал кусочками ткани, которые нашлись в мешке у Шарры. Насчет сапог он не горевал, но вот ее куртка была предметом его отчаянной зависти. Он тоже хотел такую же – «с гнездами, кармашками и карманами, куда любимая девушка могла бы сунуть что-нибудь полезное в дороге».

Рамала принялась чистить корешки, и вскоре над берегом потянуло вонью выпарившегося в котелке бальзама. Горшок за горшком лечебная мазь перекочевывала в баркасы, заботливо укутанная в тряпье. Моряки вышли на одной лодке за внешний барьерный риф и вскоре возвратились с богатым уловом; фруктов в лесу тоже хватало – так что намечался отличный ужин.

Во время обратного пути Шарра не раз прислушивалась к разговорам Пьемура с моряками: все его вопросы – так или иначе – касались Древних. Что он хотел разузнать? И для чего?

Баркасы вошли в знакомую бухту, и она увидела небольшой кораблик с вымпелом арфистов на корме. Не в первый раз Менолли, арфистка, приходила в Южный из Форт холда, выполняя поручения и мастера Робинтона, и Главной мастерской целителей, которой Шарра исправно передавала десятину от сбора лекарственных трав. Но Менолли, хотя и была уроженкой морского холда, никогда не пускалась в такой долгий путь в одиночестве. Кто же с ней на этот раз? Сибел? Шарра заметила, что Торик, подбоченившись, стоит на пирсе. Придется сначала разгрузить лодки и дать ему полный отчет; до этого ей не увидеть Менолли и ее неизвестного спутника.

Транспортировка Дуралея с баркаса на берег обошлась без происшествий. Внимание Торика было приковано к жене – и к лучшему, решила Шарра. Пусть он сосчитает количество набитых мазью горшков и мешки с травами, и оценит их труды; Пьемура она представит потом в более подходящее время.

Шарра повела парня к пещерам, как следует нагрузив различным походным скарбом. Перед входом Пьемур остановился и снял с плеча большой сигнальный барабан; пальцы его осторожно погладили тугую кожу, глаза потемнели.

– Барабан! – задумчиво произнес он.

– Конечно, – с удивлением Шарра приподняла брови. – Кто же отправляется в поход без барабана?

Пьемур поднял голову; взгляд его был устремлен на северо-запад через необозримый морской простор. Внезапно – раньше, чем Шарра успела пошевелиться, – пальцы его дрогнули, и барабан загрохотал под опытной рукой; раскатив над Южным сложную дробь звуков. Затем Пьемур поднял на девушку виноватые глаза и вытянулся в ожидании новых приказов. Они едва достигли рабочего кабинетика Шарры, когда в широком коридоре холда послышался крик:

– Пьемур! Это сигналы Пьемура!

– Сибел? – удивление мелькнуло на лице парня, и в следующий миг он ринулся вон из комнаты. Шарра мчалась за ним по пятам. Что бы это все значило? Откуда ее лесной найденыш знает посланца мастера Робинтона? И какие сюрпризы ждут еще простодушных обитателей Южного?

Когда она добралась до главного зала холда, Пьемур уже очутился в объятиях Сибела и Менолли. Они говорили, перебивая друг друга, и только после того, как Торик велел всем замолчать и обратил вопрошающий взор на Пьемура, она услышала истинный рассказ о его приключениях.

Пьемур, ученик Сибела, был отправлен в холд Набол с целью установить источник весьма значительного числа яиц файров, поступающих откуда-то с юга. Как подозревал Робинтон, покойному лорду Мерону удалось установить взаимовыгодные контакты с Древними. Пьемур проник в холд и даже стащил одно яйцо, дозревавшее в теплом песке у очага. Однако его чуть не обнаружили, и предприимчивый юноша нырнул в мешок, предварительно выкинув оттуда несколько свертков с тканями. Он просидел в мешке больше часа, уснул, сморенный духотой и пробудился уже в Южном Вейре. Ловкач удрал и на этот раз, побеспокоив только файра Мардры, да еще обзавелся по дороге скакуном – тем самым Дуралеем, который сопутствовал ему в дальнейших странствиях.

– Значит, Мардра была права, – произнес Торик, меряя юношу грозным взглядом. – Это ты сидел в ее поганом мешке!

Пьемур поежился, но Рамала, обняв парня за плечи, миролюбиво заметила:

– Ладно, чего уж там… Уверяю тебя, она уже забыла про скандал. Лучше подумаем, что же делать с этим столь предприимчивым молодым человеком.

– Он – просто кладезь всевозможных достоинств, Торик, – добавила Шарра.

Глава 4

Лемос, Телгар и южный материк; двенадцатый Оборот

Телле и ее семнадцати налетчикам понадобилось семь дней, чтобы добраться до цели – холда Кадросс в лесистых горах Лемоса. Четыре дня ехали верхом; затем, оставив скакунов с охраной в хорошо укрытой пещере, еще три дня поднимались к теснине, на которой лежал Кадросс. После ужина, состоявшего из хлеба и холодного мяса – они не рисковали разводить огонь, который мог бы привлечь остроглазых лесничих лорда Асгенара – Телла еще раз продумала свой план. Кое-кто из ее людей склонялся к бунту. Что ж, когда они поймут, что такое хорошие мозги и хороший план, возражений больше не будет. Она отхватила ломтик копченого мяса кинжалом и, сунув в рот, стала вышагивать вдоль неровной стены приютившей их пещеры. Кинжал по-прежнему был в ее руке, и Телла многозначительно похлопывала лезвием по ладони. Никогда не вредно напомнить этой банде, с какой точностью она может метнуть нож; время от времени Телла демонстрировала свое искусство.

– Не пытайтесь взять больше, чем приказано, – она повернулась к своим людям, – не то вас ожидает небольшая прогулка с Дашиком, – Телла сделала паузу, давая всем возможность осознать угрозу. – Набеги, которые я планирую, позволяют нам жить в достатке, а также… – она уперлась взглядом в лицо Феллека, пока тот не задрожал от страха, – …появляться в большинстве холдов, мастерских и на Встречах.

Один из ее рекрутов, Райдис, был раньше связан с торговцами, и Телла с пользой применила его знания. Теперь ей было известно, где и какие караваны двигаются в промежутках между Падениями и какой у них груз. Это позволяло выбирать удобные места для засад; ее банда налетала, как удар молнии, хватая то, что нужно, и исчезала во тьме ночи. Еще одним ценным источником информации были сообщения, пересылаемые между холдами и Цехами – их реквизировали у курьеров, ночевавших в разбросанных вдоль трактов пещерах. Как каждый член семьи лорда, Телла была обучена различать барабанные коды и понимала большинство сообщений, метавшихся взад и вперед по горным долинам; скучные часы учения в Телгаре оказались ей полезными в новом ремесле.

Она снова хлопнула клинком по ладони, оглядывая своих людей.

– Все запомнили? Я полагаю, нам не придется действовать силой. Рано утром Нити окажутся над лесами лорда Асгенара. Как только задний фронт Падения минует эту пещеру, мы выступаем… – кто-то из мужчин заворчал, и Телла подняла глаза на Гирона, бывшего всадника, неожиданно вызвавшегося добровольцем в этот рейд. Хороший признак! Много месяцев Гирон пребывал в апатии, и она уже сомневалась, будет ли от него какая-то польза. – Мы заляжем за скалами и подождем, пока наземные команды Кадросса покинут холд. Они всегда собирают запасы перед Падением, так что кладовые там набиты до потолков. В холде останутся только старики и дети… – она сухо рассмеялась. – Лорд Асгенар даже не догадывается, сколько пользы мы извлечем из завтрашнего Падения!

Мужчины тоже расхохотались. Телле импонировало их пренебрежение к традициям; такие люди пойдут на все. Она повернулась, носком сапога задев резервуар огнемета, и с раздражением отодвинула его к стене. Впрочем, Райдис был слишком ценным членом группы, чтобы возражать против его навязчивой идеи. Она видела шрамы, оставленные Нитями на спине бывшего торговца, и разрешила ему взять с собой огнемет. Пожалуй, это было разумной предосторожностью – ведь им придется идти по пятам за смертоносным облаком.

– Теперь ложитесь. Нам надо хорошенько отдохнуть. Дашик, будешь спать здесь – тогда я смогу дотянуться и стукнуть тебя по спине, если ты опять начнешь храпеть… – В ответ раздались смешки. Дашик тоже улыбнулся и бросил на каменный пол свое одеяло. – Райдис, ты разбудишь нас на рассвете? – Торговец кивнул, устраиваясь ближе к выходу.

Она легла в боковом проходе, подальше от запаха распаренных после быстрого марша тел. Вскоре мужчины затихли, только тяжело дышал во сне Дашик. Телла же, несмотря на утомление, не могла заснуть. Мысли метались в голове; охваченная возбуждением, она снова и снова возвращалась к задуманному. Завтра ее опять ждал триумф – один из многих за последние Обороты. Видеть, как сработал твой замысел, вновь ловить восхищенные взгляды своих людей – что могло быть приятней этого? Только мечты о власти над собственным холдом, о том, как ее права признает Конклав… Сколь многое изменилось с тех пор, как она встретила Дашика! Она познала радость свершения и трепет удачи… Задумать, налететь, схватить… ровно столько, сколько ей надо, не больше и не меньше… Вдохновленная первыми успехами, она планировала все новые рейды, решала все более трудные головоломки… Да, это была жизнь!

Дашик начал храпеть, и Телла пнула его каблуком. Что-то проворчав, великан повернулся на бок.

С того памятного дня на айгенской Встрече она решила, что больше никогда не попадет в число жертв; лучше быть охотником, чем дичью. Они с Дашиком вернулись к палаточному городку, и Телла тут же принялась строить планы. Множество повозок и груженых вьюками скакунов вскоре покинут Айген, и если все пойдет хорошо – а почему бы и не так? – не все они доберутся до своих холдов и мастерских. Она захватит все, в чем нуждается ее горный холд, а вина ляжет на эту бездомную шваль, что шарит жадными глазами по прилавкам торговцев. Достигнутые с тех пор успехи в десятках набегов на восточные холды принесли Телле глубокое удовлетворение. Если братец Ларад и догадывался, кто общипывает пирог на его столе и на столах соседей, он держал эти подозрения при себе и не делился ими ни с лордами Лемоса и Битры, ни с повелителями более далеких Айгена и Керуна. Что касается Телгара, то здесь Телла грабила с особым удовольствием. Но не слишком часто – как и в других местах.

Взятками и угрозами она раздобыла подробные карты территорий восточных холдов – не хуже телгарских планов, похищенных из кабинета брата. Она становилась все более опытной в своем ремесле, добывая информацию из самых невероятных источников, разыскивая полезных людей – вроде Райдиса и Гирона.

Четыре Оборота назад ей удалось раздобыть копию манускрипта арфистов, в коем описывались жизнь и деяния лорда Фэкса из Плоскогорья. Воистину, то был человек, чья проницательность, жестокость и хватка вызывали восхищение! Жаль, что он так рано погиб, не исполнив предначертанного… Но кое-что он все же успел – хитростью и коварством захватил семь холдов! Телла несколько раз использовала разработанную им тактику, проникая внутрь поселений через окна, с вершин скал, на самом рассвете, когда ночное зрение стражей порога оказывалось бесполезным.

Но что же случилось с Фэксом? Кажется, хитреца перехитрили, втянув в поединок, который он не мог выиграть. Или здравый смысл покинул его… Кто же бросает вызов всаднику! Драконы обладали таинственной мощью и не мирились с тем, что их всадникам могут нанести вред… Телла надеялась, что вскоре узнает об этом больше. Что еще умели драконы, кроме путешествий в Промежуток и испепеления Нитей? Гирон не хотел об этом говорить – пока. Что ж, придется ему помочь…

Самой же гнетущей частью в записях арфистов был распад державы Фэкса. У него не оказалось достойного наследника, способного удержать захваченное. Руат отдали младенцу, Мерон сумел отспорить только Набол, а остальные пять холдов возвратили уцелевшим наследникам тех, кого уничтожил Фэкс. Потом Мерон, который мог бы пойти по стопам Фэкса, закрутил роман с Киларой, сводной сестрой Теллы. И чем все кончилось? Килара лишилась своей королевы и власти над Вейром, а Мерон… Мерон теперь мертв. Дашик испустил заливистый храп и Телла дважды стукнула его сапогом. Постоянно размышляя над тем, как сделать свои набеги более эффективными и безопасными, Телла одно время подумывала о приобретении пары-другой яиц огненных ящериц. Говорили, что эти крохотные создания слышат драконов. Дозоры всадников постоянно угрожали ее планам; трудно сказать, что произошло бы, заметь они людей и груженых скакунов на редко посещаемых тропах. Вот если бы она знала об их приближении… тогда отряд успел бы скрыться в лесу или в пещере… Итак, Телла заинтересовалась файрами, но, разглядев их поближе на одной из Встреч, сочла слишком капризными и шумными. Ее же подвиги свершались в тишине. Телла гордилась тем, что знала территорию и дела подопечных холдов лучше их владетелей. Исключая, возможно, Асгенара. До нее доходили слухи, что Повелитель Лемоса начал все более серьезно относиться к грабежам, на первый взгляд не связанным между собой; теперь любая попытка просочиться в его удел грозила опасностью. Лорд Сайфер из Битры не отличался такой же бдительностью, и Телла подослала к одному из его управляющих Кейту. Та обосновалась в Битре, вместе с новым любовником, но сохранила преданность своей настоящей хозяйке.

Дашик опять начал храпеть, но прежде, чем Телла дотянулась до него, великана пихнули с другого бока. Наконец, она заснула.

Райдис поднял их еще до рассвета; солнечный диск скрывался за вершинами гор и лишь первые золотистые лучи начинали играть на небосводе. Они поели, размочив сухие хлебцы в воде ближайшего ручья. Улучив момент, Телла шепнула Дашику, чтобы он не спускал с Феллека глаз. Этот тип не вызывал у нее доверия. Здоровый, как бык, он ныл всю дорогу и жаловался на боль в ногах.

Оглядывая своих людей, Телла невольно задержала взгляд на рослом Гироне; стоявший рядом Пешар был всаднику по грудь. Она все еще не понимала, почему потерявший дракона вызвался в набег. За последние месяцы его лицо стало как будто более осмысленным и настороженным. Райдис нашел бывшего всадника в естественных пещерах Айгена, где прятались во время Падений бездомные, и забрал с собой, полагая, что тот может оказаться полезным Телле. Пешар, который умел зашивать раны и вправлять кости, предположил, что разум Гирона помрачился из-за сильного удара – на голове у него была глубокая рана. Когда он попал в высокогорный холд, даже у Теллы не хватило жестокости выставить его вон. Несомненно, он поправлялся, хотя и очень медленно. Иногда лицо его оживлялось, глаза сверкали отблеском прежнего разума и Гирон казался почти привлекательным. Но говорил он редко. Остальные головорезы Теллы испытывали к человеку, потерявшему дракона, какое-то инстинктивное уважение и жалость. Сначала это ей не нравилось; потом она решила, что бывший всадник может оказаться полезным.

Первым признаком смертоносной тучи был сумрак; неяркий утренний свет словно угас. Люди беспокойно задвигались, а Райдис, вооружившись своим огнеметом, встал у входа в пещеру. Потерявший дракона, равнодушно и без страха, присел на корточки рядом с торговцем. Задний фронт Падения миновал ущелье, и хотя все видели это, Телле пришлось плетью выгонять наружу Феллека и еще троих оробевших. Райдис с Гироном уже ушли вперед; на склоне торговец оглянулся и махнул рукой, показывая, что путь чист. Телла яростно погоняла остальных – успех дела зависел от того, успеют ли они добраться к холду раньше, чем его покинут наземные команды.

Наконец, вся банда закончила спуск, укрывшись за гребнями скал над холдом. С высоты Телла видела ворота холда, загоны для животных и дорогу, что вела вниз, в долину. Если она не ошиблась, то скоро холдеры отправятся по ней проверять леса и свои посевы.

Но почему они так копаются? Нити ушли далеко вперед – серебристое облако, опоясанное вспышками пламени. Наконец, раздался скрежет металла, тяжелая дверь холда распахнулась, и Телла не смогла сдержать возбужденного вздоха. Веки ее затрепетали, ударившая в голову кровь румянцем окрасила щеки, пальцы стиснули рукоять кинжала. Пытаясь обуздать радостное волнение, она пересчитывала женщин и мужчин, покидавших нерушимую твердыню своего холда. Итак, глупцы отправились выполнять свой долг, оставив позади древнего дядюшку и двух старых тетушек, чтобы присматривать за детишками.

Когда наземная команда скрылась за дальним поворотом горной дороги, Телла дала сигнал спускаться к загонам. Из донесений соглядатаев она знала, что обитатели Кадросса обычно кормили своих животных до Падения. Вероятно, никто не сунется в хлева и кладовые, пока люди не проверят леса и пашни и не вернутся поздно вечером домой. Она поглядела на своих; пригибаясь за камнями, налетчики быстро преодолевали склон.

Дашик и Феллек первыми достигли массивной, обшитой металлом двери и осторожно приоткрыли ее – ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь. Через миг следующая группа – пятеро мужчин во главе с Гироном – перебежали двор и скрылись за тяжелой створкой. Телла пошла с арьергардом; все без помех оказались в холде и повернули к кладовым.

– Вы только поглядите! – Феллек пропустил меж пальцев пригоршню золотистого зерна. Струйки с шуршанием потекли обратно в закрома, и Телла поняла, что качество злака отменное – ни пыли, ни шелухи. Гирон ткнул Феллека в бок – чтобы зря не болтал. Тот насупился, но взял ведро, которое протягивал бывший всадник и начал быстро наполнять мешок; Гирон держал его открытым. Остальные трудились в полной тишине. Зерно Кадросса, исчезавшее в бездонных мешках грабителей, позволит прокормить всю банду – и людей, и скакунов. У Теллы было уже немало народа из числа самых отпетых среди бездомных бродяг. Все хотели есть, всем требовалось жилье на зиму и укрытие от Нитей; хозяйство разрасталось – как и аппетиты. Но Телла правила твердой рукой. Каждый бездельник может стянуть кусок хлеба или мех с вином, но кто сумеет взять то, что нужно, и тогда, когда нужно? Телла, Повелительница Бездомных, умела.