Текст книги "За закрытыми дверями"

Клео нужна была работа на то время, пока она не сможет обеспечивать себя за счет украшений и изделий из металла. Владельцы нескольких магазинов уже брали ее вещи на реализацию, а скульптуры стояли в паре галерей, но на жизнь не хватало.

Клео перевернула страницу и поднесла журнал ближе к глазам. Женщина на фотографии была одета в серебристый ансамбль – трусики и перья. Бедрами она обхватила шест, одну руку завела за голову так, что волосы струились сквозь пальцы.

«Член правления днем, стриптизерша ночью». Клео не сознавала, что прочитала это вслух, до тех пор, пока Джек не подвинулся и не заглянул к ней в журнал, сказав:

– Неужели ничего лучше придумать не смогли?

Она заметила, что снимок привлек и его внимание. Он почти не моргал, пока рассматривал фотографии. На одной женщина в строгом темно-синем костюме держала в руках портфель, на другой красовалась знойная длинноногая блондинка.

Джек перевернул страницу в своем журнале.

– И ракурс неудачный.

Клео закатила глаза.

– Просто способ заработать дополнительные деньги. – Джек поднял голову и прищурился. Этого оказалось достаточно, чтобы спровоцировать Клео.

– А ты прямо все знаешь о том, как фотографировать голых женщин, да?

– Я не фотографирую голых женщин.

– Я видела доказательства, Джек.

В четырнадцать лет это была слишком личная и болезненная тема. Даже спустя много лет она неприятна. Клео едва успела взглянуть на небрежно разбросанные по столу фотографии с обнаженной женщиной, прежде чем отец Джека убрал их, извиняясь за сына. Правда, она заметила фотографию, на которой та же женщина обнимала Джека. Одетый в смокинг, он улыбался, как Чеширский кот.

– Не понимаю, о чем ты. – Джек пожал плечом и перевернул страницу.

Нет, он, наверное, действительно не вспомнил, поглощенный своим занятием. Клео тоже сконцентрировалась на журнале.

– Шери говорит, это экзотические танцы. Они помогают ей оплачивать аренду жилья и сохранять гибкость.

Джек прочистил горло:

– Хочешь сохранить гибкость, попробуй йогу.

– Я уже занимаюсь. А еще играю в баскетбол и раз в неделю хожу на джаз-балет. Все это здорово, но не помогает оплачивать счета. К тому же, Джек, я думаю, ты видел немало гибких женщин, и они вряд ли занимались йогой.

Джек стиснул зубы и ничего не ответил.

– Ну, по крайней мере, у нее есть фигура, в отличие от тех вешалок, с которыми ты водишься. – Он нахмурился, а Клео пожала плечами. – Я видела фотографию или даже несколько, не помню где.

Женщина, которую Джек обнимал на журнальной фотографии, была высокой, светловолосой, очень красивой. И стройной.

Клео продолжила читать.

– Тут написано, что танцами она заработала достаточно, чтобы окончить бизнес-школу. Вот как она добилась того, что имеет сегодня.

– И что же у нее сегодня? После того как ее лицо напечатали в журнале, кто будет серьезно воспринимать ее как бизнес-партнера?

– Я сомневаюсь, что кто-нибудь смотрит на ее лицо, когда она танцует.

– Деньги не проблема, – сказал Джек. – Мы устроим тебя куда-нибудь, и ты сможешь…

– Устроим? Меня? Куда-нибудь? – Она произнесла каждое слово по отдельности сквозь стиснутые зубы. Потребовалось собрать силу воли, чтобы не вскочить с места. – И не надо говорить, что деньги для меня не проблема, у меня нет богатых родственников, как у тебя.

Черты его лица стали резче.

– Есть. И я хлебнул с ними горя.

– Я сама буду принимать решения. Я больше не ребенок!

– Нет, больше не ребенок. – Взгляд Джека был прикован к губам Клео. Она физически чувствовала, как жадно он скользит по ним. – И именно поэтому отнесешься к этой ситуации спокойно и рационально. Нам надо кое-что прояснить, пока я здесь.

Нам? Мистер Спокойный-и-отстраненный-возьму-на-себя-ответственность-Девлин вернулся, чтобы отомстить. Отложив журнал в сторону со спокойствием, которому в такой ситуации можно было только позавидовать, Клео встала. Это дало ей небольшое преимущество в росте и создало иллюзию того, что она держит ситуацию под контролем. Раздражение и разочарование, растекшиеся по венам, диктовали слова.

– Нам многое надо прояснить. Но решения я буду принимать сама. Как только представится возможность, я выйду на работу. Может, даже узнаю в местных клубах, не нужна ли им танцовщица.

Внешне Джек остался спокойным, только глаз дернулся.

– Сядь, не устраивай сцен.

Она понимала, что последние слова произнесла слишком громко, а Джинн тут работает. Только поэтому Клео сделала так, как просил Джек. Но она еще не закончила. Заносчивого Джека надо поставить на место.

Клео наклонилась так, чтобы ему было видно ложбинку между ее грудей, и тихо спросила:

– Как ты думаешь, Джек, получится из меня экзотическая танцовщица?

Сняв сандалию, она забралась босой ножкой под штанину Джека и провела по его ноге. Он вздрогнул. Его растительность щекотала ступню Клео, и от этого вверх, к ее бедрам поднималось тепло.

– Вот и вся твоя зрелость, – пробормотал Джек и отклонился влево.

– Или, может, мне у шеста танцевать? – продолжила Клео не смутившись. – Мне кажется, это отлично тонизирует. Все эти повороты и прогибы. Это, наверное, прибыльное дело. Надо будет все разузнать.

Довольная тем, что Джек должным образом простимулирован, она взяла журнал и сделала вид, будто читает.

Из-за Джека и противоречивых сигналов, что он ей посылал, она словно каталась на эмоциональных американских горках. Ладно, правило номер один: не дави, и никто не пострадает. Она не собиралась снова пройти через душевные страдания.

– Привет, Клео! И Джек!

Джинн практически напрыгнула на Джека. Он встал и обнял ее, а потом уверенно поцеловал в губы. Клео обдало жаром. Ее Джек не обнимал и не целовал так, словно хотел съесть живьем. И это называется приветствием!

– Джинн! – воскликнул Джек, отпустив ее, и сделал шаг назад. – Дай-ка на тебя посмотреть!

Джинн сделала пируэт, раскинув руки.

– А ты выросла. – Джек рассмеялся низким, грудным смехом. – Не могу поверить в то, что сейчас доверю свою голову маленькой Джинн! Будь осторожна!

Она рассмеялась в ответ:

– Обещаю, буду очень аккуратна!

Клео знала, что за заигрываниями Джинн ничего нет, но все равно почувствовала себя как шоколадный эклер на тарелке с креветками и потому похлопала подругу по руке:

– Я, пожалуй, вас оставлю.

– Клео, разве не здорово, что он вернулся? – Джинн приобняла Клео за плечо. – Возьмешь его сегодня с собой на игру? Чтобы у меня была возможность еще немного с ним пофлиртовать. – Она похлопала ресницами и широко улыбнулась.

А Клео собиралась избавиться от его общества на пару часов.

– Не думаю, что…

– Я приду, – ответил Джек.

– Отлично! Я, может, даже форму смогу найти.

Сердце Клео пропустило один удар. «Ну, спасибо, Джинн!» Она не хотела видеть мускулистое, загорелое, блестящее от пота тело Джека в свободной футболке и невероятно коротких шортах. К тому же он нездоров.

Но, к ее радости, Джек ответил:

– Не сегодня. Думаю, мне лучше примкнуть к зрителям. Да я и играть-то, наверное, разучился.

– Ладно, развлечение на вечер придумали. – Джинн поманила Джека пальцем: – Пойдем со мной, Джек.

– Я вернусь через полчаса, – предупредила Клео.

Она дошла до кафе, которое располагалось в паре минут ходьбы, и, заказав сок, села за столик на улице. Воздух был свеж и пах летней травой. Воробьи сновали меж посетителей и клевали крошки. Полосатые навесы лениво хлопали на ветру. Официантка принесла высокий тонкий стакан.

Почему между Джинн и Джеком все так просто? И почему Джинн так тепло его встретила? Она ведь в курсе того, сколько боли он причинил Клео, хотя и не знала всей истории. Может, Джинн не устояла перед его взглядами и шармом?

Впрочем, Клео сомневалась в том, что перед его грубой, почти примитивной привлекательностью могла устоять хотя бы одна женщина моложе восьмидесяти.

Сердито размешивая сок соломинкой, она размышляла. Надо съехать при первой же возможности. Нельзя нормально жить в доме, где днем и ночью находится Джек и в воздухе витает его запах. Его стройное тело на софе, выражение лица за завтраком… Нет, только не это.

Клео постучала беспокойными пальчиками по столу. Несправедливо, что он может просто вернуться в ее жизнь, перевернуть все с ног на голову, вытащить на поверхность все, что, казалось, она уже давно забыла. И его хриплый голос, и вызовы, которые они постоянно бросали друг другу с самого детства, и то, как он за нее боролся, даже если она этого не хотела.

А потом ушел.

Ее пальцы крепче сжали стакан. «Не забывай об этом неприятном неопровержимом факте».

Клео приложила стакан ко лбу, чтобы утихомирить метавшиеся мысли, и сказала себе:

– Забудь об этом.

Однажды она уже смогла это сделать. Значит, сможет и теперь. Это вопрос воли.

Глава 4

Клео провела запястьем по брови и уперлась руками в колени. Скотт в прыжке отправил мяч в корзину и заработал еще два очка. Запах застоявшегося пота и резины наполнял зал с четырьмя площадками. Свистки судей и крики зрителей и игроков эхом отражались от стен.

Клео, конечно, слышала, как перед их уходом Джек разговаривал по телефону на беглом сексуальном итальянском, только что с того? Она поняла лишь слова «Ciao, bella». Если бы подошла к телефону первой, знала бы больше.

Клео пробежала по полю вслед за Скоттом, который вел мяч. Каждый раз, оглядываясь на Джека, она видела, что он внимательно следит за ней, и потому теперь приказала себе сконцентрироваться на игре и не обращать внимания на темные глаза, которые смотрели только на нее.

Но теперь, коротко подстриженный, он был похож на того Джека, которого она помнила, из-за этого что-то странное творилось с ней, несмотря на все ее старания сохранять самообладание.

– Клео! – крикнула Джинн, но уже было поздно.

Она упустила мяч, и он молнией пронесся мимо плеча. Черт побери!

Судья засвистел.

– Замена! Сорок второй уходит. Тринадцатый, на поле! – прокричал тренер Майк и указал пальцем на Клео.

Расстроенная, обозленная и, что самое неприятное, униженная («Спасибо, Джек!»), она направилась к скамье.

Они победили благодаря трехочковому броску Скотта перед финальной сиреной. Когда игроки разошлись, Джек присоединился к Джинн и Клео, которые собирали вещи.

– Эй, Джек, еще не потерял форму?! – крикнул Скотт, подбегая к ним.

Слишком поздно Клео заметила брошенный им мяч. Метнулась вперед, чтобы перехватить его, но он все же ударил Джека в грудь.

Она поморщилась, увидев, как он отшатнулся.

– Скотт, он…

– В полном порядке, – прохрипел Джек, но лицо побледнело. Он строго посмотрел на Клео: – Просто давно не тренировался – Он поднял мяч и бросил обратно Скотту: – Дай мне пару недель.

– Будем ждать, – ответил Скотт и принялся запихивать спортивную форму в сумку. – Ладно, сейчас нас ждет огромная пицца! Я просто умираю с голоду.

Все вместе они шли по стоянке. Во влажном воздухе витали запахи горячего асфальта и выхлопных газов. После нескольких хитрых маневров Джинн села вместе со Скоттом вперед, Клео пришлось разместиться вместе с Джеком на заднем сиденье.

– Как вам стрижка Джека? – спросила Джинн, пристегиваясь.

– Хорошая работа, – одобрила Клео, глядя прямо перед собой.

– Лучше, чем просто хорошая. – Джинн повернулась к ним: – Он теперь прекрасен как кинозвезда.

Выезжая со стоянки, Скотт взглянул в зеркало заднего вида:

– Наш старый Джек вернулся.

Практически против воли Клео украдкой взглянула на Джека. Он действительно был похож на ее прежнего друга, и она во второй раз за два дня напомнила себе, что внешний вид бывает обманчив. В теле кинозвезды, под полинявшей от стирки футболкой…

Прищурившись, она увидела, как темное пятно расползается по ткани на плече Джека, тут же забыла о том, что надо сохранять дистанцию, и наклонилась ближе. В полутьме машины было видно, что мышцы на лице Джека напряжены, руки сжаты в кулаки, а на верхней губе выступила испарина. Однако едва Клео открыла рот, он бросил на нее предостерегающий взгляд.

– Скотт, знаешь, я, наверное, пропущу ужин, – сказала она. – Я себя не очень хорошо чувствую. Надо лечь пораньше, и все пройдет.

– Ладно, – ответил Скотт. – Хочешь, Джинн…

– Джек составит мне компанию. – Она нахмурила брови и посмотрела на Джека: – Правда, Джек?

Скотт снова посмотрел на Клео в зеркало:

– Я думал, мы с Джеком можем…

Но быстрый и не очень-то скрытный толчок Джинн его оборвал.

– Джеку тоже так себе, Скотт, ты что, не видишь?

Джек едва слышно прочистил горло.

Пять минут спустя Клео разыграла целое шоу, медленно тащась вверх по ступеням у передней двери. Идея оказалась неудачной, потому что рядом, откуда ни возьмись, появился Джек. Его уверенная теплая ладонь легла на форменную майку, и Клео, словно обжегшись, подпрыгнула.

Как только автомобиль Скотта скрылся из вида, она отшатнулась:

– Прекрати.

– Ты сделала это для меня. – Его дыхание согревало ее щеку. – Ты не больна.

– А вот ты через минуту точно упадешь. Ты слишком упрям, чтобы признать, что тебе нужна помощь. Поэтому сегодня, хочешь или нет, ты ее получишь.

Клео пошла на кухню, включая везде по дороге свет. Аптечка лежала в шкафу над раковиной.

– Сядь, – приказала она не оборачиваясь. Не думать о привлекательном теле Джека было легче, когда она сосредотачивалась на том, что делает.

Она поставила коробку в раковину и принялась искать бинт и лейкопластырь. Сердце то замирало, то неслось вскачь.

– Когда это ты научилась так командовать?

– Когда начала заботиться о твоем отце. Снимай футболку.

– Мне не нужна медсестра. Просто дай аптечку.

– Изображай героя перед теми, кому это интересно. – Она налила антисептик в миску с чуть теплой водой. – Я хорошо тебя знаю, Джек Девлин. Тебе никогда не была нужна медсестра. Так что теперь придется потерпеть. Возможно, будет больно.

О Боже! У нее перехватило дыхание. Джек снял футболку. Обнаженное тело. Мужское тело. Кожа насыщенного бронзового цвета, как полированное дерево. Он излучал волны тепла, которые проникали сквозь ее кожу, от этого ей было и жарко и холодно одновременно.

– Мне кажется, тебе это понравится. – В его голосе слышались нотки веселья.

Его прекрасную кожу обезображивали гематомы, из-под повязки на плече сочилась кровь. Бинты высохли и накрепко прилипли к телу. Клео поморщилась:

– Ой!

– Клео! – Резкий голос Джека отвлек ее. – Ты уверена, что справишься?

Сама по себе кровь Клео не пугала. Ее пугало то, что это его кровь.

Чтобы отогнать нервозность, Клео поежилась. Закусив губу, она сняла затвердевшую от крови повязку.

Джек выдохнул сквозь зубы, потом изобразил на лице улыбку:

– Между удовольствием и болью очень тонкая грань.

– Неужели? – Клео сняла с плеча Джека последнюю марлевую салфетку.

Дыхание замерло. Она, казалось, не могла отвести взгляда от маленькой, аккуратно зашитой ранки и кровоподтека вокруг.

– Это… то… о чем… я думаю?

Джек посмотрел на рану, потом на Клео:

– Не знаю. Смотря о чем ты думаешь.

– В тебя стреляли? – Ее тело ослабло. В груди образовался комок льда. Чуть ниже и правее, и Джек никогда бы не вернулся домой… – Что ты такого сделал, почему в тебя стреляли? Ревнивый муж? – Она подняла руку. – Хотя нет, не говори. Не хочу ничего знать.

Клео распечатала стерильную повязку и отрезала два куска лейкопластыря.

– Вот. – Дыхание Джека согревало руку. – Какое-то время продержится.

– Клео, посмотри на меня. – Он поднял ее подбородок и посмотрел ей в глаза. В его радужке сияло серебро. – Не было никакого ревнивого мужа.

– Значит, не смог выбрать одну из двух любовниц?

Зачем она его пытает?

– Я никогда не встречался с двумя женщинами одновременно и не собираюсь этого делать. – Он ущипнул ее за подбородок и убрал руку. – Одной мне вполне достаточно.

Во рту у Клео пересохло, сердце забилось тяжелее. Она сделала шаг назад, охваченная ревностью. Кто же эта единственная?

– Понятно. – Она принялась собирать аптечку. – Иди надень чистую футболку. Эту я постираю.

– Да забудь ты про футболку и аптечку! – Он резко схватил ее за запястье и сильно его сжал. – Знаешь, что меня реально бесит? – Джек говорил тихо, но Клео почувствовала в его словах стальное копье с ледяным наконечником. – Когда близкие люди не верят моим словам. Не верят мне. Так поступал отец и… – Он вдруг резко смолк и отпустил ее руку. Она увидела разочарование в его глазах, прежде чем он успел отвернуться.

Возможно, ему было не наплевать на отца. Просто между ними что-то произошло, и это причинило немало боли. Что бы то ни было, он не хотел об этом рассказывать.

Светлая легкая грусть охватила Клео. «Я хочу поверить тебе. Ты даже не представляешь, как сильно хочу!» Но она, повинуясь инстинкту, сделала шаг назад, дальше от его обнаженной груди с печатью боли.

Сквозь пелену слез Клео наблюдала за тем, как Джек скомкал футболку и пошел к двери. Все его движения были выверенными, так же как и выражение на лице, когда он повернулся и одно долгое напряженное мгновение смотрел на Клео. А потом ушел.

На следующее утро Клео застала Скотта и Джека за обеденным столом, заваленным ворохом документов. Скотт тоже выглядел не очень. Похоже, нервничал.

Со строгим лицом он напряженными пальцами листал бумаги.

– В твое отсутствие, Джек, Джерри назначил нас с тобой своими душеприказчиками.

Джек откинулся на спинку стула, словно желал дистанцироваться от всего этого, и махнул рукой:

– Оставь подробности, расскажи в двух словах суть, Скотти.

– Он хотел, чтобы перед оглашением завещания я прочитал тебе это. – Глядя на Джека, Скотт развернул лист бумаги, на котором было что-то написано от руки. – «Надеюсь, что ты, Джек, пожалеешь умирающего старика, простишь его и вернешься домой».

Клео увидела, как губы Джека вытянулись в тонкую линию, и поняла: не такой уж он жестокосердный, каким хотел казаться, и сразу же почувствовала к нему симпатию. Закусила губу, стараясь не заплакать. Но слезы все равно потекли.

– Клео, – Скотт коснулся ее локтя через стол, – ты в порядке?

Она кивнула.

– Ну ладно. – Скотт выпрямился и посмотрел сначала на Джека, потом на Клео. – Джерри оставил богатое наследство. Очень богатое. – Он сложил документы на столе и вздохнул: – Клео, ты единственная наследница Джерри. Его банковские счета, ценные бумаги, дом и прилегающая территория отходят тебе.

Горло сдавило, она сглотнула. Мгновение ушло на то, чтобы осознать слова Скотта и представить последствия.

– Все? – Ее голос дрожал. – И дом, и деньги – все мне?

Она потерла ладонью грудь. «Джерри, как ты мог так поступить? Со мной. С Джеком».

Боясь того, что может увидеть, Клео подняла взгляд на Джека. Если он расстроился или рассердился, то этого не показал. Она вообще ничего не увидела в его темных глазах. И это пугало больше всего.

– Это неправильно, Джек. – Скрыть дрожь в голосе было непросто. – Я знаю. И ты знаешь. – Она решительно подтолкнула стопку документов к Джеку: – Это твой отец. И твое наследство.

Он покачал головой, глаза по-прежнему ничего не выражали.

– Семья – это не только кровные родственники. Ты это доказала за последние несколько лет. – Другой ответил бы резче. Но не Джек. – Дело в заботе, сопереживании, самопожертвовании. Ты это заслужила. – Он пролистал бумаги так, словно это были рекламные письма за прошлую неделю. В этом беззаботном движении Клео увидела столько страдания, что у нее защемило сердце. – Благодаря этому мне не придется заниматься продажей дома, и я смогу уехать, как только мы покончим со всеми формальностями.

Холодная простота его слов ледяной волной растеклась по венам. Она сжала руки под столом. Если Джек уедет оскорбленным и униженным, отношения между ними никогда не наладятся. Надо что-то делать. Но что? Ничего не могло сгладить того факта, что его отец оставил все ей.

Пальцы Скотта скользили над бумагами, взгляд смягчился, он явно сочувствовал другу. Ничего удивительного в том, что бедный парень выглядел так, словно предпочел бы в этот момент оказаться где-нибудь в другом месте.

– Джек, на официальное утверждение завещания судом может уйти около четырех недель.

Джек прошел к окну, Клео вздрогнула и подняла глаза, едва сдерживаясь, чтобы не броситься следом.

Ей хотелось, чтобы Джек помог разобраться со всеми юридическими трудностями, возникшими после смерти отца, а потом уехал. Видит бог, он в долгу перед ней за все те годы, что провел вдали от дома. Она будет рада его отъезду, после того как все закончится. Так она себя убеждала. Как говорится, не вижу и не брежу. Но не хотела, чтобы все заканчивалось так. Ни за что не хотела.

Клео поднялась на дрожащих ногах:

– Я вполне могу сама о себе позаботиться, Джек, но не хочу, чтобы ты уезжал, когда между нами все это. – Он не ответил. Тогда она собралась с силами и подошла к нему. – Я разрешаю тебе остаться, Джек Девлин.

Джек поморщился. Он чувствовал, как глаза Клео, словно два лазера, сверлят затылок. Миниатюрность, изящные изгибы тела. Она стояла слишком близко, и от этого было слишком жарко. Остаться на месяц? Об этом и речи быть не может. Да ему и на день остаться тяжело!

– Ты победила, Златовласка.

– Победила? Дело не в том, кто победил, Джек! Дело в том, хватит ли у тебя мужества помочь мне сделать все правильно. Не хочешь разрешения, тогда я прошу тебя, останься, помоги мне.

Ее тихий искренний голос пробирал до глубины души. Невозможно было устоять перед этим голосом, перед этим женственным ароматом.

Но не было ли все это спектаклем? Такая мысль вдруг возникла в мозгу и засела болезненной занозой. Может, Клео уже знала о завещании?

Яд ярости побежал по венам. Он сжал кулаки и повернулся к Клео. Может, жестокие руки его отца, сломавшие ему ребра, ласкали это нежное женское тело? Может, Джек тут единственный, кому ничего не известно?

Он стиснул зубы, поборол злость и горечь, охватившие его при виде ее невинного лица.

– Только подумай, через несколько недель ты станешь хозяйкой этого дома.

Ее лицо побледнело, прекрасные голубые глаза расширились, тело напряглось. Она вздохнула и, прищурившись, сказала:

– Подожди минутку, ты меня удивил.

Усмешка заиграла на его губах.

– Значит, я не один здесь удивился.

– Ты четко дал понять, что не хочешь иметь ничего общего с Джерри, а теперь ведешь себя так, будто это я уговорила его оставить дом мне.

– А что, разве не так? – Джек не успел себя остановить, и слова сорвались с языка.

Словно получив пощечину, Клео отшатнулась:

– И ты осмеливаешься задавать такие вопросы? – Из ее глаз брызнули слезы, она вытерла щеки тыльными сторонами ладоней. – Да как ты мог! Я продам дом. Если хочешь, забери деньги. Или я их отдам на благотворительность. В любом случае они ничего не значат. Деньги никогда для меня ничего не значили!

Ее обида только разжигала его злость. Сомнения и вопросы теснились в голове. В глазах потемнело, в виске снова запульсировало.

– К несчастью, сейчас это не выход. – Она это знала. – Если понадоблюсь, ищи в мотеле «Закат» вниз по улице.

Он направился к лестнице.

– Подожди, Джек, остынь.

Джек замедлил шаг, услышав голос Скотта, но не остановился.

– Отстань.

Он услышал, как Скотт закрыл двери в столовую.

– Мне жаль, Джек. Это тяжело, но у тебя есть обязанности. Нам нужно разобраться с документами. Ты должен остаться.

Джек резко повернулся, их взгляды встретились.

– Ты соисполнитель завещания и юрист, сам справишься.

– А его личные вещи? А куча бумаг в кабинете, которые надо изучить. Ты свалишь все это на Клео?

Преисполненный злости и гордости, черт бы ее побрал, Джек мерил шагами холл. Значит, отец не только лишил сына наследства, но еще имел наглость ткнуть его в это носом.

Джек подумал о школе, которую помогал восстанавливать перед тем, как его ранили, и о новых колодцах, что они выкопали. Свежая вода и знания там, где в этом отчаянно нуждаются. Тут деньги могли бы помочь.

Старик рассчитывал, что он посмотрит на все это сквозь призму своих чувств к Клео. Даже если бы ему в сердце всадили целый барабан пуль, было бы не так больно. Отец знал, что он чувствует к Клео, и презирал за это.

Проходя мимо столовой, Джек увидел сквозь стеклянные двери Клео. Она по-прежнему стояла у окна и смотрела на лужайку перед домом, обнимая себя руками. Солнце подсвечивало волосы, создавая ореол вокруг головы.

У Джека внутри все сжалось. Опять она как чертов ангел! Даже если и была любовницей отца, он не мог забыть про свои чувства к ней, как не мог отрубить себе руку. Но это не значит, что он обязан остаться и страдать.

– Джек? – тихо окликнул Скотт.

Не готовый к решению, Джек ударил кулаком в ладонь:

– Я с тобой свяжусь.

Хлопнула задняя дверь, и он отправился туда, куда всегда приходил со своими проблемами, к старой мимозе. Под ее ветвями витал аромат лета и сухих листьев. Опустившись на землю, Джек прислонился к стволу, согнув ноги в коленях.

Джек не услышал Клео, скорее почувствовал, как чувствуют грядущее изменение погоды. Его окутал аромат жасмина и женщины. Он хотел запомнить этот запах, сохранить в сердце до конца своей никчемной жизни. Своей одинокой и никчемной жизни.

– Джек… – Клео окликнула его мягко и нерешительно, словно заранее боялась ответа. Он почувствовал, как она присела перед ним на колени. – Это что-то новенькое, – продолжала она. – Ты всегда такой активный. А тут я почти поверила в то, что ты спишь.

Не открывая глаз, он наслаждался ее бархатным голосом.

– Только… если ты спишь, не услышишь моих извинений.

Извинения? От Клео? Еще одно напоминание о том, что она теперь не ребенок, а взрослая женщина. Вопрос в том, за что она попросит прощения. Джек открыл глаза и тут же пожалел об этом.

Как мужчине избегать стресса, не говоря уже о том, чтобы думать рационально, когда девушка его мечты сидит перед ним на коленях?

– Богом клянусь, Джек, я ничего не знала о доме.

– Да забудь ты об этом чертовом доме. Это просто дом.

Клео наклонилась ниже, и сквозь декольте топа клубничного цвета Джеку открылся прекрасный вид на манящие округлости и тени. А потом Клео – боже милостивый! – положила тонкие изящные ручки ему на колени.

– Это не просто дом. И я не собираюсь о нем забывать. Нам надо поговорить.

Ее пальцы обжигали кожу сквозь ткань джинсов, и от этого горячие лучи удовольствия – или боли? – поднимались по ногам. Джек представил, как эти пальчики скользят по обнаженному телу, медленно взбираясь все выше и выше. Он прочистил горло и похлопал по земле рядом с собой:

– Ради бога, сядь.

К его облегчению, Клео тут же сделала, как он просил. Солнечные лучи, падавшие сквозь листву, заиграли на ее коже, когда она склонила голову и внимательно посмотрела на него.

– Ты стал совсем другим человеком, Джек, и я тебя теперь не знаю. Но очень хочу узнать. Мы оба сильно изменились. Может, сможем что-нибудь придумать и познакомимся заново?

– Я обмозгую это.

Если сумеет привести голову в порядок. Потому что в тот момент там крутились лишь мысли о них обоих в постели.

Клео обхватила руками колени:

– Знаю, я раньше была не подарок. Но и с тобой общаться было нелегко.

Джек почти оттаял. Невероятно хотелось открыться ей и рассказать о том, почему он был таким. Но последние полчаса все изменили.

Глядя на него широко открытыми, немного сонными глазами, Клео ждала ответа, который, возможно, доказал бы, что Джек может при желании пойти на контакт. Однако ее предыдущее замечание было справедливым, разговаривать с Джеком тяжело.

Черты ее лица стали резче, привлекательные губы вытянулись в линию.

– Судя по твоему угрюмому виду, ответ «нет»?

– Я же сказал – подумаю. Чего ты хочешь? Письменное обязательство? – Клео в недоумении заморгала, и Джек почувствовал укол вины. – Дай мне передышку, Клео.

– Дать тебе передышку? – Клео выпрямилась и отклонилась вбок. Стальные нотки в ее голосе доказали Джеку, что она была гораздо сильнее, чем он считал. – Ты хоть понимаешь, что сказал там, в доме? Мне не нужны деньги твоего отца. И вот что, Джек, я не потерплю оскорблений ни в свой, ни в его адрес! Если собираешься продолжать в том же духе, отправляйся обратно в Италию! – И добавила, уже чуть мягче: – Я хочу, чтобы ты остался. По крайней мере, до тех пор, пока суд не утвердит завещание. – Она немного помолчала, словно взвешивала слова. – Ты мне нужен.

Джек отвернулся к кустам, чтобы скрыться от полного надежды чувственного взгляда Клео, который напомнил о том, что воображение ведет его по пути саморазрушения. Джек тяжело вздохнул. Он останется здесь на четыре недели. Двадцать восемь долгих дней. Двадцать восемь бесконечных, тоскливых ночей.

– Подумай об этом, Джек. Мы потом еще поговорим.

Он остался сидеть, где сидел, озлобленный, нахмурившийся, взглядом провожая ее обтянутые джинсами бедра и золотистые волосы, рассыпавшиеся по нежным обнаженным плечам. На мгновение ему вдруг захотелось пойти следом, еще раз вдохнуть ее аромат.

Он обхватил пальцами тоненькую веточку и понюхал серебристые листья, потом ударил кулаком в ствол мимозы. «Не будь дураком!» Сколько мужчин пало жертвой этих голубых глаз и пухлых губ, пока его не было? Отец все наследство ей оставил! Разве это ни о чем не говорит?

Но сердце отказывалось слушать голову. Защитный барьер, который Джек возвел вокруг себя из-за Клео, только она одна и смогла преодолеть.

Будь все проклято, если скоро тайное не станет явным.