Текст книги "Медиум с Саутгемптон-роу"

Энн Перри
Медиум с Саутгемптон-роу

Anne Perry

Southampton Row

© 2002 by Anne Perry

© Юркан М. Ю., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Глава первая

– Досадная ситуация, – тихо произнес заместитель комиссара полиции Джон Корнуоллис, и на лице его застыло горестно-виноватое выражение. – Я сделал все, что мог, привел все возможные этические и юридические аргументы. Но, очевидно, мне не под силу бороться с властью «Узкого круга».

Томас Питт пребывал в потрясении. Он стоял в середине пронизанного солнечными лучами кабинета, и из-за окна до него доносились приглушенные стеклами крики извозчиков, цокот лошадиных копыт и грохот колес по булыжной мостовой. Этим жарким июньским днем по Темзе курсировало множество прогулочных лодок. После расследования Уайтчепельского заговора Томаса восстановили в должности суперинтенданта полицейского участка на Боу-стрит. Сама королева Виктория выразила ему благодарность за проявленные отвагу и преданность. А теперь Корнуоллис опять сообщил ему об увольнении!

– Но это же невозможно! – возразил Питт. – Ведь Ее Величество сама…

Взгляд его начальника не дрогнул, но в нем отразилась вся глубина душевного страдания.

– Для них нет ничего невозможного. У них больше власти, чем мы с вами можем даже представить. Королева всецело им доверяет. Если мы попытаемся довести до ее сведения наши сомнения, то тогда, уж поверьте мне, у вас не останется вообще никакого шанса, даже на место в Специальной службе[1]1
  Полиция безопасности или отдел Департамента уголовного розыска, осуществляющий функции политической полиции, а также охраны членов королевского семейства, английских и иностранных государственных деятелей.


[Закрыть]. Наррэуэй будет рад вашему возвращению, – добавил Джон через силу, точно слова застревали у него в горле. – Соглашайтесь, Питт. Ради вашего же блага, ради благополучия вашей семьи. На данный момент это лучшее из возможного. Тем более что вам уже удалось достичь там известных успехов. Вы принесли неоценимую пользу стране, помешав заговору Войси в Уайтчепеле.

– Как же, помешаешь ему! – с горечью возразил Томас. – Королева же посвятила его в рыцари, и «Узкий круг» по-прежнему достаточно силен, чтобы своевольно назначать угодных им суперинтендантов на Боу-стрит!

Корнуоллис поморщился, и кожа на его худощавом скуластом лице натянулась.

– Понятно, он еще силен. Но если б вы не помешали ему, то в Англии уже царил бы республиканский бардак, возможно, даже сопровождаемый гражданской войной, а сам Войси торжествовал бы в роли первого президента. К этому он и стремился. А вы помешали его планам, Питт, несомненно… и никогда не забывайте об этом. Уж он-то точно не забудет!

Плечи опального полицейского поникли. От обиды его охватила унылая досада. Что он скажет Шарлотте? Ее ужасно огорчит такая несправедливость по отношению к нему. Она всегда готова бороться вместе с ним, но тут уж ничего не поделаешь. Томас все понимал и возражал Корнуоллису только из-за потрясения и возмущения, осознавая жестокую несправедливость. Он действительно полагал, что его положение по меньшей мере надежно, раз уж сама королева признала его заслуги.

– Вам положен отпуск, – добавил Джон, – вот и воспользуйтесь им в свое удовольствие. Мне… мне чертовски жаль, что пришлось заранее сообщить вам об этой новости.

Питт не нашелся что ответить. От расстройства он забыл даже о вежливости.

– Уезжайте из Лондона в какое-нибудь приятное местечко, – посоветовал шеф. – В пригород или на побережье.

– Да… полагаю, вы правы. Так будет лучше для Шарлотты, для детей…

Все равно она будет обижена, думал Томас, но, по крайней мере, они вместе отдохнут на природе. Давно они уже не отдыхали нормально – им удавалось только выбираться на короткие прогулки по окрестным лесам или лугам, позволяя себе лишь иногда по выходным устраивать пикники с сэндвичами и спокойно любоваться небесами.

Миссис Питт пришла в ужас, но быстро подавила первую вспышку возмущения – возможно, в основном ради детей. На одиннадцатом году жизни Джемайма мгновенно улавливала смену настроения, да и Дэниел, будучи младше сестры всего на два года, тоже быстро реагировал на все происходящее. Скрыв обиду, женщина начала живо рассуждать о возможностях отпуска и планировать, когда они смогут отправиться в путь, раздумывая о том, много ли теперь могут позволить себе потратить.

Подготовка заняла всего несколько дней. Питты решили также взять с собой сына Эмили, сестры Шарлотты, – их дети были близки по возрасту, а Эдвард к тому же стремился увильнуть от формальных учебных занятий и ответственности, свалившейся на него как на отцовского наследника. После смерти первого мужа Эмили, лорда Эшворда, их единственному ребенку достались как титул отца, так и огромное состояние.

Они прекрасно поживут пару с половиной недель в коттедже в Харфорде, небольшом поселении в окрестностях Дартмура, решила Шарлотта. Ко времени их возвращения всеобщие выборы уже закончатся, и Питт вновь поступит в распоряжение начальника спецотдела Наррэуэя, руководившего зачаточной службой безопасности, в основном направленной на борьбу с фенианскими бомбистами и терзающими общество проблемами Гомруля, с которыми беспрестанно и пока неизменно с минимальной надеждой на успех боролся Гладстон[2]2
  Уильям Юарт Гладстон (1809–1898) – английский государственный деятель, неоднократно возглавлявший правительство.


[Закрыть].

– Даже не знаю, много ли брать для детей сменной одежды, – произнесла Шарлотта таким тоном, будто этот вопрос серьезно озадачивал ее. – Часто ли они будут там пачкаться, интересно…

Они с Томасом находились в спальне, пакуя последние вещи. Вскоре им предстояло сесть на дневной поезд и укатить в юго-западном направлении.

– Очень часто, надеюсь, – с усмешкой ответил Питт. – Забота о чистоте вредно сказывается на характерах детей… особенно мальчиков.

– Тогда мальчикам придется принять участие в стирке! – мгновенно парировала его жена. – Я покажу, как пользоваться утюгом. Это очень просто… только тяжело… и ужасно скучно.

Томас уже собрался ответить ей, когда появившаяся на пороге горничная Грейси сообщила:

– Тут извозчик доставил вам какую-то записку. Он передал ее мне. – И она вручила Питту сложенный листок бумаги.

Тот открыл его и прочел:

«Питт, мне необходимо немедленно увидеться с вами. Поезжайте на извозчике, доставившем вам это сообщение. Наррэуэй».

– В чем дело? – встревожено спросила Шарлотта, заметив, как помрачнело лицо ее мужа. – Что еще случилось?

– Не знаю, – ответил Томас. – Наррэуэй пожелал увидеть меня, но вряд ли по какому-то важному делу. Я не собирался начинать работать в Специальном отделе еще недели три.

Миссис Питт, естественно, знала, кто такой Виктор Наррэуэй, хотя и никогда с ним не встречалась. С момента ее знакомства с Томасом в 1881 году она принимала деятельное участие во всех его делах, которые возбуждали ее любопытство или вызывали гнев, а также если расследование затрагивало кого-то из ее близких. Более того, именно Шарлотта подружилась с вдовой Мартина Феттерса, убитого Джоном Эдинеттом в ходе заговора в Уайтчепеле, и в итоге выяснила причину его смерти. Так что для людей, не связанных с делами Специальной службы, она имела прекрасное представление о деятельности Наррэуэя.

– Что ж, постарайся убедить его не задерживать тебя долго, – сердито заявила она. – Ты же в отпуске, и сегодня днем отходит наш поезд. Лучше б он прислал свое сообщение завтра, когда мы успели бы уехать подальше от Лондона!

– Не думаю, что это важно, – небрежно бросил Питт и улыбнулся, хотя улыбочка у него получилась кривоватая. – В последнее время вроде бы ничего не взрывали, и вероятно, в свете предстоящих выборов, подобных акций до их окончания не последует.

– Тогда почему он не мог подождать до твоего возвращения? – спросила женщина.

– Вероятно, он мог бы, – уныло пожал плечами Томас. – Но я не могу себе позволить ослушаться его.

Очередное суровое напоминание о его нынешнем подчиненном положении.

Питт подчинялся непосредственно Наррэуэю, и никто теперь не мог оказать ему законную помощь – например, открыть доступ к общеизвестным знаниям или судебным решениям, которыми он пользовался раньше, служа в уголовной полиции. Если Виктор откажется от него, ему вообще некуда будет возвращаться.

– Да… – Шарлотта потупила взгляд, – я понимаю. Просто напомни ему о нашем поезде. На следующем нам не успеть доехать до Харфорда засветло.

– Хорошо. – Полицейский поцеловал жену в щечку, после чего, резко развернувшись, покинул комнату, спустился по лестнице и вышел на улицу, где его дожидался извозчик.

– Поедемте, сэр? – спросил его извозчик с козлов.

– Да, поедем, – согласился Питт.

Взглянув на кучера, он забрался в двуколку и опустился на сиденье как раз в тот момент, когда они тронулись в путь. Что же могло так срочно понадобиться от него Виктору Наррэуэю, раз он не мог дождаться его выхода из отпуска через три недели? Может, он просто решил показать свою власть, подчеркнув еще раз подчиненное положение Питта? Томас еще не успел толком разобраться в методах работы Специальной службы. Он почти ничего не знал о фениях, не имел опыта в обнаружении динамита или прочих взрывных устройств, мало знал о причинах каких-то политических заговоров, да и не хотел, честно говоря, ничего знать о них. Питт был детективом. Он научился мастерски распутывать уголовные преступления, учитывая все детали и страсти, способные привести к убийству человека, а не интриги и махинации шпионов, анархистов и революционеров.

Он блестяще разобрался с заговором в Уайтчепеле, но теперь с этим делом уже покончено. Даже та правда, что им удалось выяснить, предана молчанию и покоится в тайне вместе с недавно погребенными трупами, дабы сокрыть ужасные события, приведшие к их смерти. Чарльз Войси по-прежнему благоденствует, и Спецслужба не смогла найти никаких бесспорных доказательств его причастности к заговору. Но своеобразное правосудие все же свершилось. Ему, тайному предводителю движения по свержению королевской власти, пришлось лицемерно, рискуя жизнью, предстать в роли ее спасителя. Питт улыбнулся и почувствовал, как его горло сжалось от горя при воспоминании о том, как он стоял рядом с Шарлоттой и Веспасией Камминг-Гульд в Букингемском дворце на церемонии королевского посвящения в рыцари Войси за его заслуги перед Короной. Чарльз поднялся с колен, онемев от ярости – что Виктория восприняла как благоговение и благосклонно улыбнулась ему. Принц Уэльский также оценил его заслуги, и Войси, развернувшись, прошел мимо Томаса, взглянув на него с обжигающей ненавистью, полыхавшей в его глазах адским огнем. Даже сейчас, вспомнив об этом, Питт поежился, точно от холода.

Да, в Дартмуре они прекрасно отдохнут: безбрежные чистые небеса, гуляющий по просторам ветер, запахи земли и трав на сельских дорожках… Они будут гулять и болтать или просто гулять! Он будет запускать с Дэниелом и Эдвардом воздушных змеев, забираться на скалистые холмы, собирать ягоды, наблюдать за жизнью птиц или животных. И Шарлотта с Джемаймой смогут заниматься всем, чем захотят: наносить визиты, заводить новые знакомства, гулять по саду или собирать луговые цветы.

Двуколка остановилась.

– Вот и прибыли, сэр! – крикнул извозчик. – Смело заходите. Господа уж там, ожидают вас.

– Спасибо, – откликнулся Питт и, выбравшись на тротуар, прошел к крыльцу, ведущему к простой деревянной двери.

Дом вовсе не походил на ту мастерскую в Уайтчепеле, где он недавно встречался с Наррэуэем. Возможно, глава Спецслужбы менял адреса своих явок по мере служебной необходимости. Открыв дверь без стука, Томас вошел в коридор и, пройдя по нему, попал в приличную гостиную, за окнами которой находился крошечный сад, почти весь заросший розами, давно нуждавшимися в подрезке.

Виктор Наррэуэй сидел в одном из двух кресел. Не вставая с места, он пристально взглянул на Питта. Этот худощавый, безукоризненно одетый мужчина среднего роста производил поразительное впечатление на редкость умного человека. Даже во время отдыха взгляд начальника Спецслужбы искрился идеями, словно его ум не отдыхал никогда. Лицо его, с длинным прямым носом и почти черными, прикрытыми тяжелыми веками глазами, обрамляли густые темные волосы, казалось, присыпанные серебром.

– Садитесь, – распорядился он, видя, что Томас топчется на месте. – Мне не хочется задирать голову, глядя на вас. Да и вы со временем устанете и начнете нервничать, чем раздосадуете меня.

Питт продолжал стоять, засунув руки в карманы.

– А я не имел намерения задерживаться. Сегодня дневным поездом я уезжаю в Дартмур.

Наррэуэй поднял густые брови:

– С семьей?

– Да, конечно.

– Сожалею.

– Тут не о чем сожалеть, – ответил Томас. – Я как раз с огромной радостью еду в отпуск. Причем заслуженный, кстати, после Уайтчепела.

– Разумеется, – спокойно согласился Виктор. – И тем не менее вы не поедете.

– Нет, поеду.

Они знали друг друга от силы несколько месяцев и работали в достаточно независимой манере всего по одному делу. Питта не связывали с новым начальником такие долгие взаимоотношения, как с Корнуоллисом, к которому он не просто относился с большим уважением и симпатией, – он еще и доверял ему больше всех других людей. Томас еще не понимал толком, что представляет собой Наррэуэй как человек, и, конечно же, не доверял ему, несмотря на его поведение во время Уайтчепельского дела. Он полагал, что Виктор служит на благо страны и живет согласно его собственному этическому кодексу, но пока не понимал, в чем сущность этого кодекса, и между ними пока не завязались дружеские отношения.

– Пожалуйста, сядьте, Питт, – вздохнув, повторил Наррэуэй. – Я предполагал, что вы доставите мне известные психологические проблемы, но имейте хотя бы вежливость не давить на меня также физически. Мне неудобно задирать голову, чтобы видеть ваше лицо.

– Сегодня я уезжаю в Дартмур, – повторил его подчиненный, но все-таки сел в предложенное кресло.

– Нынче у нас восемнадцатое июня. Парламент соберется двадцать восьмого, – устало произнес Виктор, словно это знание печалило и неописуемо тяготило его. – И сразу начнется всеобщая предвыборная кампания. Полагаю, первые результаты мы получим к четвертому или пятому июля.

– Тогда я потеряю право голоса, поскольку буду отсутствовать дома, – заметил Питт. – Смею заметить, впрочем, что мой голос не будет иметь ровно никакого значения.

Наррэуэй неотрывно смотрел на него.

– Неужели ваш избирательный округ настолько коррумпирован?

Томас слегка удивился:

– Я так не думаю. Но он издавна считается либеральным, и общее мнение, видимо, склонится в пользу Гладстона, пусть и с незначительным перевесом. Но вы же не затем вызвали меня к себе на три недели раньше, чтобы сообщить о выборах!

– Нет, отчасти.

– Нет, даже приблизительно! – Питт начал вставать.

– Сядьте, – подавляя вспышку гнева, приказал Виктор резким, как удар хлыста, голосом.

Его сотрудник сел – больше от удивления, чем подчиняясь приказу.

– Вы хорошо справились с делом в Уайтчепеле, – спокойно и тихо произнес Наррэуэй, откинувшись на спинку кресла и закинув ногу на ногу. – Вы обладаете храбростью, воображением и способностью к самостоятельным активным действиям. И у вас есть моральные принципы. Выступив в суде, вы нанесли поражение «Узкому кругу», хотя могли бы дважды подумать, понимая, против кого выступаете. Вы – хороший детектив, лучший из моих подчиненных, и да поможет мне Бог! – воскликнул он. – Мои люди больше привыкли разбираться со взрывчатыми веществами и попытками политических убийств. Вам отлично удалось расстроить планы Войси, но еще лучше вы представили совершенное им убийство в таком виде, что он получил рыцарство за спасение трона. Это была великолепная месть. Республиканские соратники теперь считают его заклятым предателем. – Губы Виктора тронула легчайшая улыбка. – Раньше-то они видели его в кресле будущего президента! А теперь не доверят ему даже наклеивать почтовые марки.

Это следовало бы воспринять как высочайшую похвалу, однако, видя неизменно суровый, затененный веками взгляд начальника, Питт испытал лишь чувство опасности.

– Он никогда не простит вас за это, – заключил Наррэуэй так небрежно, словно сделал не более чем своевременное замечание.

– Я знаю, – хрипловато произнес Томас, чувствуя, как к горлу у него подступил комок, – и никогда не думал, что он на такое способен. Но вы также сказали в конце того расследования, что его месть не выльется в простое физическое насилие.

Кулаки бывшего суперинтенданта невольно сжались, и он испытал холодный страх, но не за себя, а за Шарлотту и детей.

– Не выльется, – кротко согласился Наррэуэй. На мгновение выражение его лица смягчилось, но тут же вновь посуровело. – Но он использует ваш гениальный ход к своей собственной пользе – в этом он также гениален.

Питт откашлялся:

– Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Теперь он ходит в героях! Посвященный в рыцари королевой за спасение трона, – сказал Виктор, упершись обеими ногами в пол и подавшись вперед, и его лицо внезапно исказилось от злости. – Он собирается баллотироваться в парламент!

– Что?! – ошеломленно переспросил Томас.

– Вы слышали, что я сказал! Войси баллотируется в парламент, и если он победит на выборах, то с помощью «Узкого круга» очень быстро пролезет на высшие должности. Он ушел из Апелляционного суда и занялся политикой. Очередное правительство будет консервативным – таково наше ближайшее будущее. Гладстону долго не протянуть. Помимо того, что ему уже восемьдесят три года, приверженность Гомрулю доконает его. – Глава Спецслужбы не сводил глаз с лица Питта. – И тогда мы увидим Войси на должности лорд-канцлера, во главе имперской судебной власти! У него будет возможность подкупить любой суд в стране, что означает в итоге всю судебную систему.

Это была кошмарная перспектива, но Питт уже понял, что она возможна. Все возражения замерли на его губах еще до того, как он произнес их.

Наррэуэй тем временем немного успокоился, хотя его видимое напряжение почти не изменилось.

– Его выдвинет Южный Ламбет, – добавил он.

Томас быстро представил карту Лондона.

– В него, по-моему, еще входит район Камберуэлла или Брикстона?

– Оба. – Взгляд Виктора оставался непреклонным. – И верно, этот округ выдвигает либералов, а Войси – консерватор. Но это не облегчает мне душу, а если вы успокоились, то вы глупец!

– Нет, – сухо бросил Питт. – Он найдет уважительную причину. Он сумеет добиться своего подкупом или запугиванием, пользуясь властью и влиянием «Узкого круга». А кто кандидат от либералов?

Наррэуэй заторможено кивнул, по-прежнему глядя на собеседника.

– Один новичок, Обри Серраколд.

Следующий вопрос Томаса был очевидным:

– Может, он тоже связан с «Узким кругом» и в последний момент уступит или откажется от выборов по иной причине?

– Нет, – уверенно ответил Виктор, не объяснив, однако, причин своей уверенности.

Если он и имел свои источники информации в недрах «Узкого круга», то явно не хотел раскрывать их – даже своим сторонникам. Кроме того, узнав о них, Питт мог бы отнестись к нему с еще большим недоверием.

– Если б я мог понять, на чем он будет строить свою кампанию или как собирается действовать, то мне не понадобилось бы, чтобы вы остались в Лондоне и понаблюдали за ходом дел, – продолжил Наррэуэй. – Вышвырнув вас с Боу-стрит, они, возможно, совершили одну из самых серьезных ошибок.

Очередное напоминание об их власти и несправедливости по отношению к Питту. Точное понимание сказанного ярко вспыхнуло в суровых глазах Виктора, и он не пытался скрыть этого. Они оба понимали, что в этом нет необходимости.

– Я же не смогу повлиять на избирателей! – с горечью воскликнул Томас.

Он уже не возражал против потери своего отдыха с Шарлоттой и детьми, но на лице его отразилась беспомощность перед неразрешимой проблемой. Полицейский даже не представлял, как подступиться к ней, не говоря уже о том, чтобы достичь победы.

– Не сможете, – согласился Наррэуэй. – Если б я нуждался в подобном влиянии, то нашел бы более ловких людей, чем вы.

– Тогда, вероятно, вы практически не лучше Войси, – неприязненно произнес Томас.

Его шеф вздохнул и вновь поудобнее устроился в кресле.

– Вы наивны, Питт, но мне это известно. Я использую доступные мне средства и не пытаюсь спилить дерево пилкой для ногтей. Вам нужно будет следить и слушать. Вы выясните, каковы средства Войси и как он их использует. Выясните, каковы слабости Серраколда и как их могут использовать. А если удача будет на нашей стороне, то нам откроются и все уязвимые и незащищенные места в доспехах Войси, и, обнаружив их, вы немедленно доложите мне о них. – Виктор вздохнул с задумчивой медлительностью. – Не ваша забота, как я предпочту поступить с ним. Постарайтесь понять меня, Питт! Совесть не позволит вам поступиться интересами обычных мужчин и женщин нашей страны. Но вам известна лишь малая часть общей политической картины, и вы не в состоянии выносить моральные суждения на государственном уровне. – На лице его не отразилось ни малейшей насмешки.

Дерзкий ответ замер на языке Томаса. Поручение Наррэуэя казалось ему совершенно невыполнимым. Понимает ли он, какова реальная власть «Узкого круга»? Это тайное общество, члены которого поклялись поддерживать друг друга, невзирая на собственные выгоды или преданность иным ценностям. Существовало множество тайных ячеек, но каждый член общества знал лично лишь горстку ближайших соратников, хотя все они беспрекословно подчинялись требованиям «Круга». Питт не знал ни единого случая предательства, открывшего миру личность кого-то из этих тайных членов. Внутренний смертельный приговор приводился в исполнение немедленно, и убийцы действовали с абсолютной беспощадностью, поскольку никто так и не смог узнать, кто именно входит в состав «Круга». Его членом мог оказаться ваш начальник или любой простой клерк, которого вы практически не замечали. Среди них мог быть ваш врач, управляющий вашим банком или даже священник вашего прихода. Только в одном вы могли быть уверены – что к ним не присоединилась ваша жена. Женщины вообще не имели доступа в политику, им не полагалось даже знать о подобных организациях.

– Мне известно, что от этого округа выдвигаются либералы, – продолжил Наррэуэй, – но нынешний политический климат крайне неустойчив. Социалисты уже не просто кричат – в некоторых областях они достигли реальных успехов.

– Вы сказали, что Войси будет баллотироваться от тори, – заметил Питт. – Почему?

– Потому что ответная консервативная реакция может быть очень мощной, – ответил Виктор. – И ежели социалисты зайдут чересчур далеко наломав дров, это может легко привести к власти тори, причем надолго… достаточно надолго для того, чтобы Войси успел стать спикером. А со временем – даже премьер-министром.

Эта чертовски неприятная мысль определенно имела под собой более чем реальные основания, и не учитывать было нельзя. Отмахнувшись от нее, как от притянутого за уши довода, можно было тем самым развязать Войси руки для достижения своих целей любыми способами.

– Вы сказали, что парламент собирается через четыре дня? – уточнил Томас.

– Верно, – согласился Наррэуэй. – Но вам придется начать уже сегодня. – Он глубоко вздохнул: – Вы уж извините, Питт.

* * *

– Что? – недоверчиво произнесла Шарлотта.

Она стояла возле лестницы, глядя на вошедшего в дом мужа, и ее раскрасневшееся от сборов лицо вспыхнуло от возмущения.

– Мне придется остаться из-за предстоящих выборов, – печально повторил он. – Войси собирается баллотироваться!

Жена пристально посмотрела на него. Мгновенно ей вспомнились тайные обстоятельства Уайтчепельского дела, и она все поняла. Но потом Шарлотта подавила страх.

– И что же вам предстоит сделать? – спросила она. – Ты не можешь запретить ему участвовать в выборах и не сможешь остановить людей, пожелавших избрать его. Это чудовищно, но ведь именно мы превратили его в героя, поскольку только так могли помешать его планам! Республиканцы теперь не захотят даже говорить с ним, не говоря уж о том, чтобы отдать за него свои голоса. Почему вы не можете позволить им самим разобраться со своим бывшим лидером? У них хватит ярости, чтобы прикончить его! Им просто не надо мешать. Полиции достаточно запоздать с приездом на место преступления.

Томас попытался улыбнуться.

– К сожалению, я не могу полагаться только на то, что, к нашей выгоде, их действия окажутся быстрыми и результативными. В нашем распоряжении всего лишь около десяти дней.

– Тебе же, дорогой, положены три недели отпуска! – Миссис Питт подавила внезапно подступившие к глазам слезы разочарования. – Это несправедливо! И чем ты сможешь помочь? Станешь рассказывать всем и каждому, что Войси обманщик, что он организовал заговор против монархии? – Она неодобрительно покачала головой: – Никто даже не знает, что там происходило! Он может засудить тебя за клевету или, вероятнее, запрет в Бедлам[3]3
  Психиатрическая больница в Лондоне. Первоначально была названа в честь Марии из Вифлеема. Впоследствии слово «Вифлеем» – в английском произношении «Бетлиэм» – преобразовалось в Бедлам.


[Закрыть], объявив душевнобольным. Мы же сами убедили всех, что он практически самостоятельно совершил удивительный подвиг ради блага королевы! Она считает его великолепным рыцарем. Принц Уэльский и все его сторонники будут тоже за него. – Шарлотта презрительно фыркнула: – И никто не победит их – даже с помощью Рэндольфа Черчилля и лорда Солсбери.

Томас привалился спиной к балясине лестничных перил.

– Я понимаю, – согласился он. – Хотелось бы мне поведать принцу Уэльскому, как близко подобрался Войси к его свержению, но сейчас у нас нет никаких доказательств. – Он подался вперед и коснулся щеки Шарлотты. – Мне очень жаль. Я знаю, что у меня мало шансов, но необходимо хотя бы попытаться.

Ручейки слез заструились по лицу миссис Питт.

– Я распакую вещи утром. Сейчас у меня уже нет сил. И как же я объясню все Дэниелу и Джемайме… да еще Эдварду? Они с таким нетерпением ждали путешествия…

– Не надо ничего распаковывать, – оборвал ее муж. – Вы поедете.

– Одни? – вскинулась Шарлотта.

– Возьмете с собой Грейси. Я сумею прожить без вашей помощи.

Томасу не хотелось говорить супруге, как важен этот отъезд для ее же безопасности. Сейчас она сердита и разочарована, но со временем поймет, что он вынужден продолжить борьбу с Войси.

– А чем ты будешь питаться? Кто будет следить за твоей одеждой? – протестующе спросила она.

– Миссис Броди сможет мне что-нибудь приготовить и разберется с бельем, – ответил полицейский. – Не волнуйся. Забирай детей и радуйся там жизни вместе с ними. Когда Войси выиграет или проиграет, какими бы ни оказались результаты, я уже ничем не смогу помочь. И тогда я присоединюсь к вам.

– Тогда уже и времени не останется! – сердито воскликнула миссис Питт. – Результаты будут известны далеко не сразу!

– Он баллотируется от одного лондонского округа. И пройдет одним из первых.

– И все-таки на это потребуется не один день!

– Но тут уж, Шарлотта, я ничего не могу поделать.

– Я понимаю! – Женщине с трудом удалось совладать с голосом. – Не будь таким чертовски благоразумным. Разве ты даже не расстроился? Разве это не разъярило тебя? – Сжав кулак, она неистово взмахнула рукой. – Это же нечестно! У них полно других полицейских. Сначала они выбрасывают тебя с Боу-стрит и отправляют жить в какую-то халабуду в районе Спиталфилдса; потом, когда ты спасаешь и правительство, и трон, и Бог знает еще что, они восстанавливают тебя в звании… но тут же опять увольняют! А теперь еще покушаются на твой столь редкий отпуск… – Она всхлипнула и разразилась рыданиями. – И ради чего? Из-за чьего-то тупого упрямства! Ты не сможешь помешать Войси, если глупцы продолжают верить ему. Я ненавижу Специальную службу! Такое впечатление, что им никто не в силах противостоять! Они поступают как им вздумается, и никто не в силах остановить их…

– Примерно то же самое можно подумать про Войси и «Узкий круг», – заметил Томас, вяло попытавшись улыбнуться.

– Так и есть, насколько мне известно. – Супруга прямо взглянула на него; в глазах ее сверкнула вспышка понимания, которое она попыталась скрыть. – Но никто не сможет остановить его.

– Мне однажды удалось.

– Нам удалось! – запальчиво поправила женщина.

На этот раз полицейский откровенно улыбнулся:

– Сейчас же нет никакого таинственного убийства, и тебе, моя милая, нечего разгадывать.

– Как и тебе! – мгновенно подхватила Шарлотта. – Тебе остается только разбираться с политиками и их выборами, а женщины не имеют даже права голоса, не говоря уже о том, чтобы способствовать предвыборной кампании и занять свое место в парламенте.

– А вам это так нужно? – с удивлением спросил Питт.

Он с удовольствием поддержал бы любую тему, даже такую, – предпочитая скрыть то, под какой угрозой окажется безопасность его жены, едва Войси узнает, что он вновь занялся детективным делом.

– Разумеется, нет! – парировала Шарлотта. – Но с этим тоже ничего не поделаешь.

– Потрясающая логика.

Миссис Питт заколола шпилькой выбившуюся из прически волнистую прядь.

– Если б ты чаще бывал дома и проводил больше времени с детьми, то понял бы меня отлично.

– Что? – произнес Томас в полнейшем недоумении.

– То, что мне лично это не нужно, еще не означает, что этого не следует мне разрешить… А вдруг мне захочется! Спроси любого человека!

– Что спросить? – непонимающе покачав головой, уточнил Питт.

– Готов ли он позволить мне или кому-то еще решать, что можно, а что нельзя, – раздраженно заявила Шарлотта.

– Можно или нельзя что?

– Да все что угодно! – раздраженно воскликнула женщина, словно ее супруг не понимал очевидного. – Одна часть людей совершенно не признает для себя те законы, по которым предписывается жить другой части. Ради бога, Томас! Ты же сам обычно выдаешь детям распоряжения, а они логично возражают тебе, что сам-то ты этого не делаешь! Ты можешь сказать им, что они дерзко себя ведут, и отослать их наверх спать, но сам при этом понимаешь, что поступаешь несправедливо, и тебе это известно так же хорошо, как и им.

Питт смущенно покраснел, сразу вспомнив парочку подобных случаев. Он воздержался от извлечения каких-либо сходных черт между положением женщин в обществе и положением родителей по отношению к детям. Ему не хотелось ссориться, и он понимал, почему Шарлотта завела разговор на эту тему. Томас и сам испытывал такой же гнев и разочарование, однако подавил их в себе и поэтому сумел выбрать более правильный стиль поведения.

– Ты права! – вполне однозначно заявил полицейский.

Глаза его супруги на мгновение удивленно распахнулись, а потом, помимо воли, она начала смеяться. Шарлотта обвила руками шею Томаса, а он привлек ее к себе и, нежно погладив ее плечи и изящный изгиб шеи, завершил объятия страстным поцелуем.

А затем Питт отправился на вокзал, проводить Шарлотту и Грейси с детьми. Огромный зал, оглашавшийся гулким эхом, заполняла людская толпа, спешившая в разные стороны. Отсюда отправлялись поезда Юго-Западного направления, и сюда же они прибывали. В воздухе шипел выпускаемый поездами пар, лязгали двери вагонов, платформы дрожали от топота гуляющих, бегущих и шаркающих ног, грохота колес багажных тележек, и сам воздух, казалось, звенел от возбуждения – в нем сливались возгласы встречающих, провожающих и самих путешественников, предвкушающих будущие приключения. Вокзал сводил воедино все начала и концы.