Текст книги "Страсть Клеопатры"

Энн Райс, Кристофер Райс
Страсть Клеопатры
Роман

Anne Rice, Christopher Rice

Ramses the Damned: The Passion of Cleopatra

© Anne Rice, Christopher Rice, 2017

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2018

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2018

Эта книга представляет собой художественное произведение, и все встречающиеся здесь имена, персонажи, географические названия и истории либо созданы воображением авторов, либо используются в целях повествования. Поэтому любое сходство с конкретными людьми, живыми или умершими, а также с реальными событиями или местами – это просто совпадение.

Каждый из создателей книги, и Энн, и Кристофер, посвящают этот роман своему соавтору, а также всем подписчикам их странички в Facebook.

Пролог

В 1914 году газеты пестрели заголовками о блестящей находке британского археолога, обнаружившего в одиночном царском захоронении вблизи Каира расписной саркофаг с мумией величайшего египетского монарха и, помимо этого, обширную коллекцию ядов, а также некий дневник на латыни, написанный во времена правления Клеопатры и состоящий из тринадцати свитков.

Зовите меня Рамзес Проклятый. Ибо это имя я дал себе сам. Но когда-то я был Рамзесом Великим, царем Верхнего и Нижнего Египта, истребителем хеттов, отцом множества сыновей и дочерей, фараоном, который правил шестьдесят четыре года. Мои статуи высятся по-прежнему, стелы напоминают о моих победах, хотя прошла уже тысяча лет с тех пор, как я, смертное дитя, появился из утробы матери.

О, время давно похоронило тот фатальный миг, когда я принял от хеттской жрицы проклятый эликсир. Мне следовало прислушаться к ее предостережениям. Но я жаждал бессмертия. И потому выпил кубок, до краев наполненный тем зельем…

…Как мне нести это бремя дальше? Как выдержать бесконечное одиночество? Тем не менее я просто не могу умереть…

Так писало создание, утверждавшее, что прожило тысячу лет. Оно дремало во мраке своей могилы, поскольку великие цари и царицы его мира в нем не нуждались, но постоянно было готово воскреснуть по их команде, чтобы поделиться своей мудростью или дать им совет. И так длилось до тех пор, пока гибель Клеопатры и всего Египта не отправила его на вечный покой.

Эта легенда породила во всем мире поистине фантастические домыслы, преимущественно из-за того, что Лоуренс Стратфорд, первооткрыватель этой тайны, умер в той самой гробнице в час своего величайшего триумфа.

Джулия Стратфорд, дочь знаменитого египтолога и единственная наследница его судоходной компании, привезла злополучную мумию вместе с таинственными свитками и ядами в Лондон и в честь великого открытия своего отца выставила все это на всеобщее обозрение, устроив частную экспозицию в своем доме, расположенном в районе Мейфэр. Через несколько дней кузен Джулии, Генри, сделал сногсшибательное заявление о том, что мумия якобы восстала из своего саркофага и попыталась его убить, после чего по Лондону поползли разговоры о проклятии мумии. Не успели еще утихнуть эти слухи, как Джулия появилась на публике вместе с таинственным синеглазым египтянином по имени Реджиналд Рамзи. Затем они вместе уехали обратно в Каир, при этом их сопровождали близкие друзья: Эллиот Саварелл (граф Резерфорд), его сын, молодой виконт Алекс Саварелл, а также пострадавший от мумии кузен Генри.

Далее последовали еще более шокирующие события.

Похищение из Каирского музея неопознанного трупа, ужасающие убийства среди европейцев – владельцев городских магазинов, розыск самого Рамзи каирской полицией и исчезновение Генри. И наконец мощный взрыв, оставивший после себя ошеломленных свидетелей и обезумевшего от горя Алекса Саварелла, скорбящего о судьбе несчастной неизвестной женщины, которая, убегая в ужасе из Каирской оперы, направила свой автомобиль под идущий поезд.

В такой атмосфере хаоса и неразгаданных тайн Джулия Стратфорд представлялась всем преданной невестой загадочного Реджиналда Рамзи, путешествующей по Европе со своим возлюбленным, тогда как в Англии семья Савареллов искала объяснения отъезду графа Резерфорда и скорби Алекса по женщине, которую он столь трагически потерял в огне чудовищной катастрофы. Но слухи постепенно умирают, и газеты ищут новые сенсации.

А наше повествование начинается с того, что в загородном поместье графа Резерфорда вскоре должно состояться торжественное празднование помолвки Реджиналда Рамзи и Джулии Стратфорд, в то время как отовсюду, то там то здесь продолжают звучать отголоски истории про бессмертного Рамзеса Проклятого и его мистический эликсир, несмотря на то что само мумифицированное тело, привезенное в Лондон с такой помпой, уже давно таинственным образом исчезло.

…Как мне нести это бремя дальше? Как выдержать бесконечное одиночество? Тем не менее я просто не могу умереть. Ее яды не в состоянии причинить мне вред. Они сберегают мой эликсир в сохранности, так что я по-прежнему могу мечтать о новых царицах, прекрасных и мудрых, которые пройдут вместе со мной сквозь последующие столетия.

Рамзес Проклятый

3600 год д. н. э.: Иерихон

– За нами следят, моя царица.

Бектатен не была царицей уже несколько сотен лет, но двое ее верных слуг по-прежнему так к ней обращались. Она шла пешком в сопровождении двух мужчин, и сейчас они втроем приближались к великому городу Иерихону.

Из всей царской стражи лишь эти двое отказались принять участие в мятеже против нее. И теперь, через тысячи лет после освобождения ее из гробницы, куда поместил ее вероломный первый министр, эти бывшие воины утерянного тогда царства оставались ее постоянными спутниками и защитниками.

Именно их теплое отношение к ней было для нее самым ценным. Ибо она познала одиночество, которое никогда не сумела бы описать кому-то другому, одиночество, с которым она давно смирилась, но тем не менее боялась, что однажды оно уничтожит ее.

В мире существовало очень немного такого, от чего ее следовало защищать. Поскольку она была бессмертна – как и ее спутники.

– Продолжаем идти, – тихо скомандовала она. – Не останавливаться.

Мужчины повиновались. Они подошли достаточно близко к городу и уже чувствовали пряный запах специй, доносившийся с рынка, скрывающегося за каменными городскими стенами.

Она была выше ростом большинства здешних жителей, однако оба ее слуги выглядели выше ее чуть ли не вполовину. По правую руку от нее шагал Энамон; его гордый нос был сломан в древней битве между племенами, давно вымершими. Слева шел Актаму; его круглое и немного мальчишеское лицо абсолютно не гармонировало с его таким поджарым мускулистым телом. Не важно, что никто не знал, откуда они родом, – бессмертие сделало их родиной весь мир. Сегодня они были одеты как торговцы из Куша – в обтягивающие бедра юбки из шкур леопарда, которые открывали их длинные ноги, и широкие золоченые кушаки, затянутые под широкой мускулистой грудью. Синие одежды, в которые была укутана она, давали ее изящным рукам свободу движений. Дорожный посох она несла исключительно из уважения к смертным: на самом же деле она не знала усталости и не нуждалась в отдыхе, столь необходимом обычным людям.

На дороге в тот момент ни впереди, ни позади них не было повозок, поэтому было неудивительно, что эти трое привлекли внимание множества глаз за городскими стенами; но, как сказал Энамон, к ним проявили интерес уже давно, и это было подозрительно.

Обернувшись, Бектатен через плечо увидела того, кто за ними пристально следил.

Кожа его была намного светлее ее собственной – такого же цвета, как у жителей этого города. Укутанный в свои одежды, он стоял на склоне бесплодного холма в негустой тени оливкового дерева. Он и не пытался прятаться. В позе его угадывалось предостережение, едва ли не угроза. Глаза у него были синие, такие же, как у людей, с которыми она путешествовала столетиями.

Такие же синие, как и у нее самой.

Это были глаза, цвет которых изменился с помощью эликсира, который она открыла тысячи лет тому назад. И это открытие привело к падению ее царства.

Он ли это? Неужели Сакнос?

Картины предательства ее первого министра не сотрутся и не потускнеют в памяти никогда, сколько бы времени она ни ходила по этой земле. И тот налет на ее покои, который Сакнос тогда совершил вместе с воинами ее личной стражи. И его требование передать ему формулу эликсира, открытого ею совершенно случайно; того самого эликсира, который позволил стае птиц бесконечно, без устали кружить над дворцом.

Сакнос, красивый и задумчивый Сакнос. Она больше никогда не встречала таких преображений, подобных тем, что произошли с ним тогда, много столетий тому назад. Все значительно ухудшилось, когда он заметил, что ее глаза, некогда карие, вдруг стали поразительно синими.

Неистово стремясь к неограниченной власти, узнав, что в мире имеется средство, способное преодолеть смерть, и что она использовала его, не посоветовавшись с ним, он буквально обезумел.

Если бы тогда он просто обратился к ней, если бы коварно не предал ее, она бы отдала ему эликсир, вне всяких сомнений. Или все же нет?

Сейчас этого уже не узнать.

А тогда… Верные ей до той поры люди направили против нее свои копья, и ей пришлось отказать.

Несмотря на великую силу, которую она обрела в результате своего перерождения, многочисленная царская стража одолела ее. Они притащили ее в каменную гробницу, заранее подготовленную Сакносом. Пока же длилось все это унижение, организатор ее свержения перерыл ее покои и рабочий кабинет, и весь обнаруженный эликсир тут же раздал своим солдатам. Однако бесценную формулу, определяющую его состав, он найти не смог, поскольку все ингредиенты напитка бессмертия она предусмотрительно перемешала с другими своими порошками и тонизирующими препаратами.

Это означало, что план Сакноса провалился.

Некогда преданные ей воины, осознав, что им дарована вечная жизнь и что им теперь не страшны смертельные прежде раны, просто сложили оружие и бросили своего лидера. Зачем им теперь нужен какой-то предводитель? Зачем охранять чье-то царство, если можно просто бесконечно осваивать этот мир, не боясь ни холода, ни голода, ни змеиных укусов?

Сакнос…

Нет, человек, который наблюдал за ними сейчас, не был Сакносом.

– Как только окажемся за городскими стенами, приготовь кольцо, – тихо обратилась она к слуге.

– Да, моя царица. – Энамон ладонью с длинными пальцами выразительно погладил кожаную сумку у себя на боку.

Они часто бывали в этих местах, выдавая себя за торговцев с земли Куш и ни разу не дав никому повода усомниться в этом. Их сумки были набиты специями и травами, многие из которых были собраны на горных вершинах, столь высоких и опасных, продуваемых свирепыми ветрами и немилосердно омываемых страшными ливнями, что туда не мог добраться ни один смертный. Но народ на рынке, конечно, этого не знал.

Путешествия в Иерихон наполняли ее сердце радостью – это были своего рода передышки в ее долгих скитаниях. Обширные, непригодные для жизни территории, куда она могла добираться благодаря своему бессмертию, имели свой особый язык; была какая-то неповторимая мелодия в шепоте ветров, шелестящих листвой необитаемых джунглей, и особая гармония в прерывистых шквалах, беснующихся на горных пиках. Но язык, на котором говорили в Иерихоне, рассказы о любви и смерти, о появляющихся новых городах звучали для нее музыкой, которая вызывала в ней трепетное чувство. Она внимательно слушала все сплетни и выдумки, которые пересказывали ей смертные, а потом, вернувшись в свой лагерь, записывала их в переплетенные кожей дневники из папируса – грубые книги, сделанные ее собственными руками. Их она, бережно пронося сквозь столетия своей жизни, поклялась хранить вечно.

Бектатен не могла допустить, чтобы ее любовь к этому городу омрачило внезапное появление бессмертных чужаков – бессмертных, созданных не ею.

Бессмертных, вроде того, который сейчас следовал за ними на расстоянии брошенного камня. Или того, который, широко расставив ноги, стоял у городских ворот и наблюдал за ними дерзким, пронзающим взглядом.

«За нами охотятся, – подумала Бектатен. – До кого-то дошли слухи о высоких темнокожих людях с синими глазами, которые время от времени приходят в Иерихон; они знают, кто мы такие, и пришли сюда, чтобы нас выследить».

Они прошли сквозь ворота и вошли в туннель. Энамон воспользовался темнотой, чтобы исполнить ее распоряжение. Вытянув одну руку в сторону, он подал ей знак держаться в нескольких шагах позади него. Бектатен повиновалась.

Энамон открыл свою кожаную сумку и вынул бронзовое кольцо с небольшим драгоценным камнем, которое она когда-то изготовила сама. Затем он передал его Актаму, и тот быстро открутил на нем камень. Под ним открылась крошечная полость с иголкой. После этого Энамон извлек из сумки маленький матерчатый мешочек.

Бектатен внимательно следила за его действиями.

Следующие несколько шагов могут быть роковыми для всех троих, но, пока содержимое мешочка не попало на кожу, они в безопасности.

Разве что ей не придется воспользоваться этим кольцом.

Как только кольцо было заправлено и камень встал на свое прежнее место, Энамон вручил его Бектатен и она надела смертоносное кольцо на свой длинный темнокожий палец.

Они продолжили свой путь, и ничто не указывало на то, что только что в руках у них появилось могучее секретное оружие.

И тут Бектатен увидела его.

Он стоял в тени возвышавшейся позади него прямоугольной башни и отчетливо вырисовывался на фоне освещенного ярким солнцем открытого пространства. На нем были такие же облегающие одежды, что и на его агентах, которых он послал следить за ее приближением.

Сакнос.

Человек, обрекший ее на бессмертную жизнь в каменной западне под землей. Человек, который в отчаянных попытках воссоздать волшебный эликсир перепробовал все растения в Шактану и даже сумел проникнуть в джунгли, куда она запрещала заходить своим подданным. Страшный мор, выпущенный им в итоге на свободу, уничтожил цивилизацию, некогда процветавшую по берегам далеких морей.

Из-за человека, стоявшего сейчас перед нею, она потеряла так много, что на мгновение лишилась дара речи. Но тем не менее при этом она не испытывала гнева.

А что она ожидала почувствовать, увидев его по прошествии всего этого времени?

Когда-то они были любовниками. И теперь вдруг ее невольно охватило неприятное чувство, что они с ним во многом похожи. «Ах, одиночество, непередаваемое одиночество, как же от тебя тоскливо сжимается сердце».

Таких, как они, очень мало. Очень мало тех, кто стал свидетелем падения первой со времен Атлантиды развитой цивилизации. Тех, кто видел эту обширную пустыню еще тогда, когда в ней росли деревья, блестели глади озер, водились разные звери, когда здесь красовались дворцы и храмы государства Шактану. Так было здесь до великого мора. До того, как невыносимо жаркое солнце выжгло принадлежащие Бектатен земли, изгнав выживших к истокам Нила, где они впоследствии смогли основать новые империи, ныне носящие названия Египет и Куш.

В ней проснулось непреодолимая тяга к этому человеку, она почувствовала огромное желание общения с ним, несмотря на то что некогда он был готов обречь ее на вечный мрак.

Но ей тогда была уготована иная судьба. С того момента, как каменная плита накрыла ее гробницу, она стала осознавать, что без солнечного света ей придется медленно и постепенно угасать. Вскоре она погрузилась в спокойный сон, со временем перешедший в некое оцепенение, длившееся до тех пор, пока Энамон и Актаму не освободили ее, вновь открыв ее тело солнцу.

Но в то время Сакнос не мог ничего об этом знать. Оба они тогда еще слишком мало знали об эликсире. Сакнос же просто хотел превратить ее в прах.

Тем не менее сейчас она не могла отделаться от мысли, что видит в нем не любовника и не первого министра, а как будто своего брата по бессмертной жизни. Да, именно так – он представлялся ей родственником по их бессмертию.

Сакнос упал перед ней на колени, осторожно взял и нежно поцеловал ее руку.

Уклонилась бы от этого знака внимания смертная женщина?

– Моя царица, – тихо сказал Энамон.

Она отвела свободную руку в сторону. «Оставайся там, где стоишь», – говорил ее жест.

– Ты в недоумении оттого, что я жива? – наконец спросила Бектатен. – Как ты можешь удивляться, если преследовал меня на всем пути сюда?

– Преследовал? Это не совсем точное слово.

– Тогда назови точное, Сакнос.

Он по-прежнему держал в руке ее ладонь, которую только что целовал. Чтобы поднять его с колен, достаточно было лишь легкого пожатия.

– Пойдем со мной, моя царица. Пойдем со мной, чтобы…

– Я перестала быть твоею царицей с тех самых пор, как ты закопал меня в землю!

Скорбное выражение лица, горестно понуренная голова, раскаяние, которое, казалось, исходило от него при каждом движении его сильного тела, – все это призвано было убедить Бектатен в его искренности. Но не убедило. Она понимала его истинные намерения – изолировать ее от Энамона и Актаму. И от своих людей тоже. Последнее обстоятельство заинтриговало ее.

– Я многое должен исправить, – прошептал Сакнос.

– Это правда, ведь ты украл мое изобретение.

– Твое изобретение? – переспросил он. В глазах его сейчас читалась только злость, всякие намеки на угрызения совести исчезли. – Ты искала лекарство, а не секрет вечной жизни. Ты больше не благодаришь богов за счастливую случайность этого открытия?

– О каких богах ты говоришь? Их было так много. Падение целого царства, Сакнос! Как ты собираешься исправить это?

– Ты не можешь возлагать вину за тот мор на меня.

– Не могу? Ты проник в джунгли, откуда еще никто не возвращался. Мы все знали, что там свирепствует болезнь. И все же ты уничтожил леса до основания.

– Потому что ты не отдавала мне формулу.

– Потому что ты просил ее под угрозой своих копий.

Сейчас уже было невозможно определить выражения его лица.

– Прошу тебя, Бектатен! Пойдем со мной.

Значит, он все-таки внял ее предостережению больше не называть ее своей царицей. Может быть, этим он в какой-то мере хотел показать ей свое повиновение? Возможно, и так.

– Всего несколько шагов. Не более.

Он потянулся к ее руке – той самой, на пальце которой было кольцо, – но она отдернула ее. Так они и шли рядом в сторону рыночного шума и суеты, не касаясь друг друга. Но пока намерения Сакноса оставались неясными, ее не покидало недоверие к нему.

– Если ты винишь меня в падении Шактану, может, дашь мне возможность отстроить твое царство? – спросил он.

– Отстроить Шактану невозможно.

– Я не говорю о возрождении храмов, ставших сейчас песком пустыни.

– Храмы, превратившиеся в песок пустыни? Так вот как ты называешь то, что уничтожил? Наша империя простиралась за моря, и люди той эпохи не знали подобного размаха. Мы отслеживали движение звезд по картам, которые ныне обратились в прах. Края, о которых жители этого города не знают до сих пор, были нашими колониями, нашими сторожевыми постами, их населяли преданные нам подданные. И все это ты сейчас с пренебрежением называешь храмами из пустынного песка?

– Не нужно попрекать меня прошлым, когда я предлагаю тебе лучшее будущее, – прошептал он.

– Я слушаю тебя, Сакнос. Расскажи мне про это лучшее будущее.

– Народы на прилегающих землях требуют, чтобы мы взяли под контроль то, что прежде было Египтом. Но я прошел его вдоль и поперек. Там царит великий хаос, племена воюют между собой. Это шанс для нас, Бектатен. Возможность воспользоваться неразберихой и беспорядками, чтобы вернуть себе то, что мы утратили.

– То, что мы потеряли, восстановить нельзя.

– Тогда можно построить новое. Нечто большее.

– С какой целью?

– Чтобы навести порядок.

– Порядок? Ты одержим этой идеей до сих пор? Тебе дарована вечная жизнь, а ты рассуждаешь о чем-то большем. Это безумие. То же безумие, которое восстановило тебя против меня. И ты хочешь вновь, через столько столетий увидеть, что ничего не поменялось… у меня просто не хватает слов. Слов, которыми можно было бы тебя назвать.

– Этот город, Иерихон, не более чем кучка песка по сравнению с тем, что мы имели когда-то. А новая великая империя, которой станут править бессмертные люди, благодаря нашим познаниям и опыту могла бы стать началом новой эры.

– Так тебя все-таки привлекает не порядок, а власть.

– Ты же была царицей. И ты знаешь, что одного без другого не бывает.

– Как же так случилось, Сакнос, что ты совсем не изменился?

– Я и не искал никаких перемен! – резко ответил он.

– Понятно. И твое напускное раскаяние из-за того, что ты сделал со мной, было с твоей стороны лишь игрой, как я и предполагала.

Теперь он уже не опускал головы. И не отводил взгляда. В его синих глазах пылала ярость. Это была злость человека, которому в лицо сказали горькую правду.

– Так что избавь меня от этих твоих мечтаний о новом царстве. Я больше никогда не буду твоей царицей!

– Бектатен…

– Не роняй своего достоинства, Сакнос. Не унижай себя. Если ты действительно желаешь создать армию бессмертных воинов, у тебя для этого все есть. Не нужно искать моей поддержки, чтобы освободиться от своих сожалений. Ты предал меня. Это уже стало историей. Это наша с тобой история, и ее уже никогда не изменить.

– Это не так, – сказал он и крепко схватил ее запястье своей сильной рукой. – У меня нет всего того, что мне необходимо.

Ярость захлестнула его: ноздри его раздувались, глаза выкатились из орбит и сверкали белками.

– Формула… она искажена. Эти люди недолговечны. Они не такие, как мы с тобой. Они ущербны, они всего лишь «фрагменты». Я определил им максимум двести лет жизни. Они уйдут в небытие, и я буду вынужден создать новых. Мне нужен чистый эликсир. Мне нужен тот эликсир, который готовила ты.

Так вот почему он старался увести ее не только от ее людей, но и от своих также – он не хотел, чтобы кто-то услышал про его секрет. Чтобы кто-нибудь узнал, что где-то на свете существует эликсир более могущественный и действенный, чем тот, который есть у него, у Сакноса.

– Выходит, что и через тысячи лет ты продолжаешь искать то, что искал в последние часы нашего царствования, – заметила она. – Мечтаешь о том, чего я тебе никогда не отдам.

Внезапно он отпрянул от нее и пронзительно вскрикнул, подавая сигнал.

С обеих сторон туннеля вмиг появились люди, как две капли воды похожие на тех двоих, которые следовали за ними по дороге в город. Всего их было шестеро, все – с обнаженными кинжалами. Они мгновенно окружили Энамона и Актаму. Сакнос полностью устранился от происходящего, предоставив своим людям полную свободу в выполнении его ранее отданного приказа.

Агенты Сакноса сосредоточились на том, чтобы сорвать кожаную сумку, висевшую на бедре Энамона. Один из них схватил сзади Бектатен за руки, удерживая ее на месте. Однако к этому времени она уже успела открутить камень на своем кольце, оголив крошечный бронзовый шип.

Дальше никаких усилий не потребовалось. Она просто выгнула запястье и поднесла палец к предплечью удерживавшего ее мужчины. Кольцо прокололо его кожу, и он закричал от боли. Впрочем, если удушающий яд лилии сработает так, как было рассчитано, кричать ему предстояло недолго.

Покачнувшись, он отступил от Бектатен и осуждающе направил на нее указующий перст, который тут же обратился в пепел. Его широко открытые, полные ужаса глаза потемнели, и в тот же миг нижняя челюсть рассыпалась в пыль. Схватка молниеносно прекратилась, а отравленный Бектатен воин вдруг тяжело рухнул, превратившись в кучку одежды, присыпанную горсткой пепла.

Остальные нападавшие – «фрагменты», как назвал их Сакнос, – сразу разбежались, объятые паническим ужасом.

Она повернулась к Сакносу – у того был такой вид, будто и он готов броситься наутек.

Значит, было на этой земле нечто такое, что в одно мгновение могло уничтожить и его. Осознание этого буквально парализовало его, и он, затаив дыхание, недвижимо стоял с глазами навыкате.

Бектатен подняла драгоценный камень, который уронила на землю, и осторожно вкрутила его на место.

– Отныне ты будешь коротать свой век в тени чужих царств и больше никогда не будешь жить в царских дворцах, – тихо сказала она. – Если же ты посмеешь нарушить этот мой приказ, если не оставишь попыток создать армию бессмертных, я отыщу тебя, Сакнос, и покончу с тобой. И пусть это будет последним приказом, который ты услышал из уст твоей царицы!

На миг ей показалось, что ее бывший первый министр замер, не в состоянии оторвать взгляд от валявшейся в пыли кучки одежды его наемника. Затем его охватил такой лютый страх, какого он не испытывал уже много столетий. И в следующее мгновение он бегом ринулся мимо нее в сторону городских ворот.

Когда он исчез, Бектатен почувствовала, как ей на плечи легла сначала одна рука, а затем и другая. Энамон и Актаму снова стояли по обе стороны от нее, молча напоминая ей о своем постоянном присутствии и верности своему долгу сопровождать и защищать ее в вечности.

– Соберите пепел и эти одежды, – сказала она. – Мы отправляемся на рынок. Это славный город, где живут хорошие люди. И мы успешно изгнали из него его захватчиков.

– Да, моя царица, – прошептал ей в ответ Энамон.