Текст книги "Да, господин министр"

2
Официальный визит

10 ноября

Постепенно убеждаюсь, что справиться со всем этим просто невозможно. Дни насыщены до предела. Бесконечные речи, которые надо готовить и произносить. Вечером неизменные красные кейсы, набитые документами, докладными и служебными записками, распоряжениями, прошениями и письмами. Все нужно внимательно прочитать. И это лишь часть моих каждодневных обязанностей!

Собственно, здесь, в министерстве, я пытаюсь выполнять функции своего рода директора очень крупного и важного предприятия. Правда, в отличие от него, я не обладаю ни навыками управления, ни опытом подобной работы. Карьера политика – плохая школа для практического руководства.

И в довершение ко всему, как будто управлять гигантской корпорацией – пустяковое дело, я уделяю этому сложнейшему и ответственнейшему процессу совсем немного своего рабочего времени – в перерывах между бесконечными дебатами в парламенте, голосованиями, партийными совещаниями, заседаниями кабинета и его комитетов и т.д. А когда же делать главное дело – руководить своим министерством? Я просто в отчаянии.

Действительно, может ли нормальный человек представить, что президент крупной корпорации каждый раз, заслышав звонок, выскакивает, как дервиш, с совещания у себя в кабинете – причем независимо от времени дня – и со скоростью Стива Оветта[15]15
  Рекордсмен мира в беге на спринтерские дистанции.


[Закрыть] мчится в соседнее здание, а затем летит назад, чтобы продолжить прерванное совещание? А ведь именно это я должен проделывать каждый раз, когда раздается парламентский звонок, – иногда по шесть-семь раз за день! Как вы думаете, имею ли я хоть малейшее представление, за что или против чего голосую? Конечно же, нет. Откуда?

Сегодня утром не успел войти в кабинет, как меня сразу же поверг в уныние вид переполненной корзины «для входящих». Вторая – «для исходящих» – была абсолютно пуста.

Бернард терпеливо ждал моего прихода, чтобы показать очередную галиматью, которую он откопал в ответ на мой вопрос: «Каковы мои реальные полномочия в отдаленных частях королевства, таких как Шотландия и Северная Ирландия?»

Он с гордостью протянул мне документ, гласивший:

«Невзирая на положения, содержащиеся в подразделе 3 раздела А пункта 214 Акта об административных процедурах (Шотландия) 1978 года, и в соответствии с достигнутой договоренностью практическое урегулирование спорных и/или вызывающих сомнение вопросов между министерствами подпадает под компетенцию министра административных дел».

Я, наверное, целую вечность тупо смотрел на этот шедевр канцелярского искусства. В голове образовалась странная пустота, как нередко случалось со мной в школьные годы, когда приходилось отвечать на уроке про галльские войны Цезаря или решать математические уравнения. Меня тут же потянуло ко сну. Но было всего 9.15 утра. Попросил Бернарда объяснить, что, собственно, имеется в виду. Вопрос его явно озадачил.

– Здесь, господин министр, – начал он, глядя в документ, – имеется в виду, что, невзирая на положения, содержащиеся в подразделе три раздела А пункта двести четырнадцать Акта об административных процедурах…

– Не надо мне это читать, – перебил я его. – Я только что сам это прочитал. Что все это значит?

Он недоуменно взглянул на меня.

– То, что здесь написано, господин министр.

Нет, он не издевался. Я понял: документы Уайтхолла написаны обычным рабочим языком чиновников Уайтхолла и абсолютно недоступны пониманию тех, кто говорит на нормальном английском языке.

Видя, что я больше ничего не хочу добавить, Бернард выскочил в секретариат и принес календарь запланированных на сегодня встреч.

(Секретариат примыкает непосредственно к кабинету министра. Там расположены столы личного секретаря и четырех его помощников, включая помощника по составлению делового календаря – кстати, работа на полную ставку. Рядом с секретариатом – личная канцелярия министра, где 12 исполнительных секретарей составляют документы, готовят ответы на парламентские запросы, письма и т.п.

Поскольку в кабинет министра можно попасть только через секретариат, там весь день толкутся люди: работники министерства, посетители, просители и т.п. В этом смысле отказать секретариату в демократичности, пожалуй, нельзя. – Ред.)

– Позвольте напомнить, господин министр, что через пятнадцать минут у вас встреча с делегацией БКТ[16]16
  Британский конгресс тред-юнионов.


[Закрыть], затем – с представителями КБП[17]17
  Конфедерация британской промышленности.


[Закрыть], а ровно в полдень – с СДГП[18]18
  Совет по делам государственных предприятий.


[Закрыть].

– Что им всем от меня надо? – спросил я, не в силах скрыть нарастающее раздражение. – Хотя бы в двух словах.

– Их интересует механизм инфляции, дефляции и рефляции, то есть, проще говоря, проблемы вздутия цен.

Невероятно! Кто я, по их мнению, – министр кабинета Ее Величества или насос?

– А когда мне читать все это? – обреченно произнес я, указывая на корзину «для входящих».

– Господин министр, вам совершенно необязательно заниматься всем этим, – последовал неожиданный ответ.

Для меня это новость, и довольно приятная.

– Если хотите, мы сами набросаем официальный ответ на каждое письмо.

– Что такое «официальный ответ»? – поинтересовался я.

– Вначале мы пишем, что господин министр поручил нам поблагодарить за письмо, – объяснил мне Бернард, – а затем, в зависимости от нашего понимания ситуации, отвечаем либо «дело передано на рассмотрение», либо «дело рассматривается».

– Какая разница между «передано на рассмотрение» и «рассматривается»?

– «Передано на рассмотрение» означает, что мы потеряли «дело». «Рассматривается» – пытаемся его найти.

Полагаю, это одна из шуточек Бернарда, хотя не уверен. Ему явно не терпелось облегчить мне бремя работы с корреспонденцией.

– Господин министр, вы просто перекладывайте письма из одной корзины в другую, – посоветовал он. – Если возникнет желание ознакомиться с ответом на какое-нибудь из них, сделайте пометку на полях. Если нет – попросту забудьте о нем.

Я был потрясен. Оказывается, достаточно переложить письма из одной корзины в другую – и дело в шляпе. И это на полном серьезе советует мне мой личный секретарь!

– А для чего же тогда министр? – спросил я.

– Для принятия генеральных решений, – не задумываясь, ответил Бернард. – Вы принимаете генеральные решения, а мы претворяем их в жизнь.

Все-таки мне кажется, если я последую его совету, то не буду получать достаточной информации и в результате количество так называемых «генеральных решений» постепенно сведется к нулю.

Хуже того: не зная, какие именно генеральные решения необходимо принять, я буду полностью зависеть в этом от своих подчиненных. В таком случае, боюсь, мне вообще нечего будет принимать.

Поэтому я спросил Бернарда:

– Как часто возникает потребность в таких решениях?

– Э-э… время от времени, господин министр, – дипломатично ответил он.

По-моему, никогда не поздно лишний раз показать, кто здесь хозяин. И чем раньше, тем лучше.

– Бернард, – обратился я к нему тоном, не допускающим возражений, – наше правительство, в отличие от предшествующих, намерено править, а не царствовать! Когда страна катится по наклонной, надо, чтобы кто-то сел за руль и нажал на газ…

– Очевидно, вы хотели сказать «на тормоз», господин министр, – поправил меня Бернард.

Никак не пойму, для чего, собственно, здесь этот серьезный молодой человек – помогать мне или постоянно ставить в тупик?

11 ноября

Сегодня снова встретился с сэром Хамфри Эплби. Последние дни практически совсем его не видел.

В моем кабинете состоялось совещание: обсуждали официальный визит президента Буранды в Великобританию. Честно говоря, даже не подозревал о существовании такой страны.

Вчера вечером Бернард дал мне все необходимые материалы. Я нашел их в третьем красном кейсе, но не успел как следует изучить. Пришлось попросить Хамфри рассказать мне о Буранде – где, хотя бы, она находится?

– Это в известной степени новое государство, господин министр, раньше оно называлось Британской Экваториальной Африкой. На карте – несколькими дюймами ниже Средиземного моря.

Какое отношение Буранда имеет к нашему министерству, никак в толк не возьму. Это же по линии МИДДСа. Мне объяснили, что существует и чисто административная проблема: ко времени прибытия президента Ее Величество будет в Балморале[19]19
  Замок в графстве Абердиншир. С 1852 года официальная резиденция английских королей в Шотландии.


[Закрыть] и ее придется перевозить в Лондон.

Удивительно! Мне всегда казалось, что государственные визиты готовятся за годы вперед. О чем я и сказал сэру Хамфри.

– Это не государственный визит, – объяснил он, – а визит на уровне глав правительств.

– А разве президент Буранды не является главой государства? – удивился я.

– Да, конечно, – ответил сэр Хамфри, – но и главой правительства.

Тогда непонятно, почему принимать его должна королева. Ведь он наносит визит только в качестве главы правительства. По словам Хамфри, это потому, что она является главой государства. Не вижу здесь логики. Хамфри утверждает, что глава государства должен принимать главу государства, даже если этот глава государства приезжает не в качестве главы государства, а только как глава правительства.

– Господин министр, здесь все дело в шляпе, – попробовал рассеять мое недоумение Бернард.

– В шляпе?

– Вот именно. Он наносит визит в шляпе главы правительства. Но он также глава государства, и хотя этот визит не является государственным, поскольку на нем нет шляпы главы государства, протокол требует, чтобы его принимала… (Бернард отчаянно старался выпутаться из собственных метафор и закончить изысканное стилистическое построение.) коронованная особа, – торжествующе произнес он, наконец-то придумав определение для главной шляпы.

Я сказал, что, так или иначе, не имею о Буранде ни малейшего представления и не понимаю, почему, собственно, мы должны так суетиться из-за визита главы какой-то крошечной африканской страны-попрошайки?

Сэр Хамфри Эплби и Бернард Вули смертельно побледнели. Казалось, они застыли от ужаса.

– Господин министр, – понизив голос, произнес Хамфри, – ради всего святого, не называйте Буранду попрошайкой. Она – МРС.

МРС? Опять что-то новое. Похоже, Буранда из тех стран, которые раньше назывались «слаборазвитыми», а затем, после того как этот термин, по-видимому, сочли оскорбительным, – «развивающимися». Когда же и это определение показалось каким-то снисходительным, они стали называться менее развитыми странами, или МРС.

Сэр Хамфри настоятельно рекомендует мне быть предельно точным в употреблении африканской терминологии, иначе, по его словам, я могу нанести «непоправимый ущерб».

Судя по всему, определение «менее развитые страны» пока еще никому не кажется обидным. Впрочем, если вдруг покажется, мы в любой момент готовы заменить его на СИЧР, то есть «страны, изобилующие человеческими ресурсами». Иными словами, они сильно перенаселены и постоянно клянчат деньги. Однако Буранда – не СИЧР; не относится она также к «имущим» или «неимущим» странам, хотя эти термины давно вышли из употребления – мы теперь предпочитаем говорить о диалоге Север–Юг. Скорее всего, ее можно назвать страной, которая «будет иметь», если бы, конечно, такое определение существовало и не показалось оскорбительным нашим братьям из афро-азиатского, или третьего, или неприсоединившегося мира.

– Через пару лет Буранда будет иметь колоссальные запасы нефти, – доверительно сообщил мне сэр Хамфри.

– Вот как? Это меняет дело. Тогда она совсем не КАСП.

Мои слова повергли сэра Хамфри в явное недоумение, и мне доставило искреннее удовольствие увидеть его в таком состоянии.

– КАСП? – осторожно переспросил он.

– Крошечная африканская страна-попрошайка, – охотно разъяснил я.

Сэр Хамфри и Бернард подскочили, как ужаленные. Они были потрясены, нервно озирались по сторонам, как бы опасаясь, что мои слова кто-нибудь услышит. Какая нелепость даже думать, что в моем кабинете могут быть подслушивающие устройства!

(А почему бы и нет? – Ред.)

12 ноября

Сегодня утром по дороге на работу меня осенила блестящая идея.

Вчера мы решили, что вся организация по доставке королевы из Балморала в Лондон для встречи с президентом Буранды возлагается лично на сэра Хамфри. Но сегодня я вспомнил, что нам предстоят дополнительные выборы в трех неустойчивых избирательных округах Шотландии. В одном из них – из-за смерти депутата, которого настолько поразило известие о переизбрании на новый срок – хотя о его продажности и бесчестности ходили легенды, – что у него случился сердечный приступ и он скоропостижно скончался. В двух других – в связи с назначением их депутатов в палату лордов после избрания нового правительства.

(Звание пэра и/или инфаркт – вот два наиболее распространенных вида вознаграждения за политическую деятельность, основанную на продажности и бесчестии. – Ред.)

Вызвал Хамфри к себе в кабинет.

– Королеве, – объявил я, – нет никакой необходимости выезжать из Балморала.

Последовала короткая пауза.

– Вы предлагаете, чтобы Ее Величество и господин президент обменялись официальными приветствиями по телефону? – холодно осведомился он.

– Нет.

– Тогда вы, очевидно, хотите, чтобы они просто очень громко кричали, – еще холоднее сказал он.

– Нет, не угадали! – бодро воскликнул я. – Мы проведем официальный визит в Шотландии. Во дворце Холируд[20]20
  Старинный дворец в Эдинбурге. Официальная резиденция английских королей в Шотландии.


[Закрыть].

Сэр Хамфри был краток и категоричен.

– Исключено!

– Хамфри, – спросил я, – вы уверены, что основательно проработали данный вопрос?

– Это не входит в компетенцию нашего министерства. Такие вопросы решает МИДДС.

Ну уж теперь-то я был во всеоружии. Еще бы, ведь я потратил вчера весь вечер на изучение этого чертова документа.

– У меня другое мнение, – сказал я, небрежным жестом открывая досье. – «Невзирая на… бла-бла-бла… урегулирование… бла-бла-бла… в компетенцию министра административных дел»… – Я откинулся на спинку стула и с усмешкой взглянул на него.

Мой постоянный заместитель был явно озадачен.

– Да, но… а зачем вам это надо? – неожиданно спросил он.

– Это избавит Ее Величество от бессмысленной поездки. И к тому же нам предстоят дополнительные выборы в Шотландии. Мы проведем их сразу же после окончания визита…

Лицо сэра Хамфри словно окаменело.

– Господин министр, – процедил он, – главы государств приглашаются с официальными визитами исходя из государственных интересов, а не для улаживания партийных дел.

Он прав. Здесь я допустил небольшую промашку, хотя мне удалось найти достойное оправдание.

– Да, но мой вариант даст возможность наглядно продемонстрировать, что Шотландия – полноправный член Соединенного Королевства. Ее Величество ведь одновременно и королева Шотландии. К тому же там полно неустой… э-э… я хотел сказать экономически отсталых районов.

Однако у сэра Хамфри мой гениальный план вызвал явную враждебность.

– Господин министр, – надменно произнес он, – мне представляется совершенно недопустимым вовлекать Ее Величество в – извините за резкость – недостойную погоню за голосами.

Лично я ничего недостойного в погоне за голосами не нахожу. Я – демократ и горжусь этим. Собственно, а в чем еще должна заключаться истинная демократия? Но в данном случае мне, пожалуй, придется найти причину повесомей (хотя бы для чиновников МАДа), иначе, боюсь, мой план так и не удастся претворить в жизнь. Поэтому я спросил Хамфри, зачем приезжает президент.

– Для обмена мнениями по вопросам, представляющим взаимный интерес, – ответил он.

Не могу понять, почему ему так нравится изъясняться на языке официальных коммюнике. Или он просто не может иначе?

– Хамфри, не могли бы вы мне сказать, зачем приезжает президент? – Я готов был терпеливо повторять вопрос до тех пор, пока не получу четкого ответа.

– Он хочет договориться с британским правительством о закупке большой партии морского бурового оборудования.

Идеально! Мой удар будет неотразим.

– А где ему смогут показать такое оборудование? Вот именно: в Абердине, Клайдсайде!

– Да, но…

– Сколько буровых вышек, по-вашему, имеется в Хейзлмире[21]21
  Город в графстве Сюррей, прославившийся семейной фирмой мастеров, изготавливающих клавесины, клавикорды и другие старинные музыкальные инструменты.


[Закрыть], Хамфри?

Этот вопрос ему, конечно же, не понравился.

– Но организационные проблемы…

– Организационные проблемы, Хамфри, должны быть решены. Собственно, для этого и создано наше министерство. Уверен, вы справитесь с этим, Хамфри.

– Но Шотландия так далеко…

Он уже хнычет! Я знал, что загоню его в угол.

– Не так уж и далеко, – заметил я, кивнув на стену, где висела карта Великобритании. – Вот та розовая полоска всего на пару футов выше Поттерсбара.

Сэр Хамфри вовсе не пришел в восторг от моей шутки.

– Очень остроумно, господин министр, – кисло заметил он, но даже это не задело меня.

– Итак, встреча на высшем уровне состоится в Шотландии. Я принял решение. Ведь я здесь именно для этого, не так ли, Бернард?

Бернард явно не желал принимать ничью сторону – ни мою, ни Хамфри – и потому пробурчал что-то нечленораздельное.

Я отпустил Хамфри, поручив ему немедленно заняться необходимыми приготовлениями. Он с недовольным видом вышел из кабинета. Взгляд Бернарда, казалось, навеки прилип к полу.

Бернард – мой личный секретарь и, безусловно, должен быть на моей стороне. Однако, поскольку все его будущее неразрывно связано с государственной службой, он также должен быть и на стороне Хамфри. Не представляю, как он будет выходить из положения. А ведь продолжить свое стремительное восхождение по служебной лестнице он сможет, только если сумеет успешно решить эту заведомо неразрешимую задачу. Что ж, посмотрим. Заодно надо хорошенько подумать, можно ли ему доверять.

13 ноября

По дороге из Кардиффа, где я выступал на конференции муниципальных казначеев и мэров, немного поболтали с Бернардом.

Он предупредил меня, что следующим шагом Хамфри в «шотландском деле» будет, очевидно, создание межведомственного комитета «для изучения вопроса».

Готов держать пари: это – очередная уловка загнанного в угол бюрократа. Они всегда так поступают: не имея убедительных аргументов против того, что им не по душе, они создают межведомственные комитеты и заводят дело в тупик. Медленно, но верно. Бернард придерживается того же мнения.

– Аналогичным образом действуют политики, создавая королевские комиссии, – добавил он.

Постепенно прихожу к выводу, что этот серьезный молодой человек «далеко пойдет».

Решил заодно спросить его, в чем кроется истинная причина столь упорного нежелания Хамфри принять мой вариант.

– Дело в том, – с готовностью объяснил он, – что, как только мы окажемся в Шотландии, вся организация визита перейдет в ведение министра по делам Шотландии.

По-моему, такой поворот событий должен вполне устраивать сэра Хамфри. Меньше забот. Однако Бернард поспешил разубедить меня. Оказывается, сэр Хамфри Эплби обожает бывать во дворце – при полном параде, во фраке, во всем блеске наград и знаков отличия. А в Шотландии все будет намного проще и скромнее. Меньше приемов и обедов (во всяком случае, для сэра Хамфри). Его, возможно, даже не пригласят на прощальный обед – размеры консульства Буранды в Эдинбурге более чем скромные.

Лично я никогда не придавал значения такого рода церемониям, а для постоянных заместителей, по словам Бернарда, вся эта парадная мишура ужасно важна. Тогда я полюбопытствовал, много ли наград у сэра Хамфри.

– Хватает, – ответил Бернард. – В рыцари[22]22
  Личное дворянское звание; присваивается за особые заслуги видным политическим деятелям, крупным бизнесменам, высшим чиновникам. Перед именем рыцаря ставится титул «сэр», перед фамилией его жены – «леди».


[Закрыть] его посвятили давным-давно. Он – кавалер ордена Бани II степени и, говорят, в ближайшее время получит орден Бани I степени.

– Откуда вам все это известно? – удивился я, искренне полагая, что дела, связанные с государственными наградами, окутаны непроницаемой завесой таинственности.

– Из неофициальных источников, – уклончиво ответил Бернард.

(Вскоре после этой беседы сэр Хамфри Эплби прислал Бернарду Вули проект программы официального визита президента Буранды, на полях которого было написано следующее:

«Встречался с постоянным заместителем министра иностранных дел по вопросу о проведении официального визита в Шотландию.

К сожалению, наш министр уже разговаривал об этом с его министром. Вероятно, они старые приятели.

Похоже, кабинет единодушен в своем решении. Они уже разослали рескрипты о проведении дополнительных выборов в трех неустойчивых округах в день официального визита.

Говорят, бурандийское консульство – это небольшое бунгало, поэтому на прощальном обеде я, очевидно, присутствовать не смогу. Лично меня это искренне радует.

Заместитель министра иностранных дел намекнул мне, что в МВД ходят беспокойные слухи. Наш человек в Манговилле ожидает серьезных событий, вплоть до переворота.

Не исключено, что некая дружественная африканская страна, тяготеющая к Содружеству, вот-вот превратится во враждебную МРС прокубинской ориентации. Если это произойдет, все разрешится наилучшим образом».

Под фразой «все разрешится наилучшим образом» сэр Хамфри, надо полагать, имел в виду отмену упомянутого официального визита, а не возможность обращения еще одной центрально-африканской страны в коммунистическую веру. – Ред.)

18 ноября

Последние несколько дней было не до дневника. Субботу с воскресеньем полностью отняли скучнейшие партийные документы. Остальное время – лавина не менее скучной министерской рутины.

Создается впечатление, что настоящие дела до меня просто не доходят. Не то чтобы мне нечем было заняться, нет. Работы хватает: мой стол забит разными ненужными бумажками, словом – одной ерундой.

А вчера «пустой» оказалась вообще вся вторая половина дня. Ни одной встречи, ни одного заседания. Бернард даже посоветовал сходить в палату общин, чтобы «быть в курсе ведущихся там дебатов». Более нелепого совета мне еще никто не давал!

Сегодня после обеда, просматривая окончательный вариант программы предстоящего официального визита, включил телевизор. Лучше бы я этого не делал. В «Новостях» передали сообщение о государственном перевороте в Буранде. По мнению комментатора, переворот марксистского толка. Мировое сообщество, говорилось в сообщении, весьма обеспокоено создавшейся ситуацией в связи с бурандийской нефтью. Новым президентом провозглашен некий Селим Мохаммед, полковник, главнокомандующий вооруженными силами страны. Или, что более вероятно, он сам себя провозгласил таковым. Судьба свергнутого президента пока неизвестна.

Совершенно потрясенный, я попросил Бернарда немедленно соединить меня с министром иностранных дел.

– Будем каблировать? – деловито осведомился он.

– Куда? – спросил я, как дурак.

Впрочем, затем до меня дошло. Очередное нелепое предложение моего личного секретаря. Какой смысл шифровать телефонный разговор о том, что минуту назад передавали в программе новостей?!

Бернард наконец-то соединил меня с Мартином.

Невероятно, но Мартин, оказывается, не имел ни малейшего понятия о перевороте в Буранде.

– Откуда тебе это известно? – спросил он.

– Из теленовостей. Неужели ты ничего не знаешь? Кто из нас министр иностранных дел, черт побери?

– Я, – сказал Мартин, – но у меня не работает телевизор.

Я не поверил своим ушам.

– У тебя не работает телевизор? Вы что, не получаете экспресс-информацию?

– Конечно же, получаем, но она, как правило, приходит позже. Обычно через два-три дня. Я всегда узнаю о международных событиях по телевизору.

Он что, шутит? Похоже, нет. Сказал ему, что официальный визит должен состояться в любом случае. От этого зависит исход дополнительных выборов в трех избирательных округах. Мартин согласен с этим.

Прощаясь, попросил его держать меня в курсе дел.

– Нет уж, это ты меня держи в курсе, – отозвался он. – Телевизор-то работает у тебя.

19 ноября

С утра первым делом встретился с сэром Хамфри. Он в прекрасном расположении духа, так и сияет.

– Вы уже наслышаны о печальных новостях, господин министр? – начал он, улыбаясь во весь рот.

Я молча кивнул.

– Впрочем, для нас это всего лишь небольшое неудобство, – продолжил он. – Машина, правда, запущена, – он покрутил в воздухе рукой, – но отменить приготовления к визиту в принципе не составит особого труда…

– Исключено! – твердо сказал я.

– Но, господин министр, у нас ведь нет выбора…

– Есть. Я уже переговорил с министром иностранных дел. – Мне показалось, что у Хамфри чуть дернулось левое веко. – Мы возобновляем наше приглашение новому президенту.

– Новому президенту? – ошеломленно переспросил Хамфри. – Но ведь мы еще даже не признали его правительство!

Я тоже улыбнулся и тоже покрутил рукой в воздухе.

– Машина запущена…

– Но мы понятия не имеем, кто он такой, – не сдавался Хамфри.

– Некто Мохаммед, – сообщил я.

– Но… Этого мало! Что он из себя представляет?

Я заметил – по-моему, довольно остроумно, – что мы не собираемся принимать его в члены «Атенеума»[23]23
  Лондонский клуб преимущественно для ученых и писателей. Основан в 1824 году.


[Закрыть]. Нам наплевать на то, что он из себя представляет.

Сэр Хамфри попытался было надавить на меня.

– Господин министр, в Буранде хаос, неразбериха. Мы даже не знаем, кто стоит за новым президентом. Советы? Или Мохаммед просто еще один неистовый бурандец. Мы не имеем права подвергать такому риску наше дипломатическое реноме.

– У правительства нет выбора, – ответил я. Тогда Хамфри избрал другую тактику.

– Учтите, господин министр, мы не успеем подготовить необходимую документацию!

На подобную чепуху я вообще не намерен обращать внимание. Подготовка документации – настоящая мания государственного аппарата. Мне вдруг отчетливо представилось, как сэр Хамфри Эплби, лежа на смертном одре в окружении удостоверений, страховых полисов и прочих справок, приподнимает голову и слабеющим голосом возвещает: «Господи, я не могу предстать пред тобой, у меня не готова необходимая документация!»

Сэр Хамфри не унимался:

– Дворец категорически настаивает, чтобы Ее Величество была исчерпывающе проинформирована по данному вопросу. А без необходимой документации это не представляется возможным.

– Ее Величество будет на высоте! – сказал я, вставая. – Она не подведет.

Какой ход, а? Пусть теперь попробует критиковать Ее Величество!

Сэр Хамфри, надо отдать ему должное, вышел из затруднительного положения достойно. Он тоже поднялся.

– Об этом не может быть и речи, – ответил он. – Мы ничего о нем не знаем. Вдруг он дурно воспитан? Вдруг он будет груб с королевой? Он ведь может… позволить себе вольности! – Хамфри изворачивался, как мог. – По протоколу он должен сфотографироваться вместе с Ее Величеством… Что если он окажется еще одним Иди Амином? Последствия могут быть ужасными.

Должен признаться, последнее замечание Хамфри меня несколько встревожило, но… не настолько, чтобы пожертвовать выборами в трех неустойчивых округах.

– В силу определенных государственных соображений, – возразил я, – данный визит представляется исключительно важным. Буранда – в перспективе сказочно богатая страна. Она испытывает острую нужду в морском буровом оборудовании, а у нас бездействуют верфи на Клайде. Кроме того, Буранда занимает стратегическое положение в африканской политике нашего правительства.

– Наше правительство никогда не проводило какой-то особой африканской политики, – заметил сэр Хамфри.

– Теперь проводит, – отрезал я. – А если за новым президентом стоят марксисты, кто лучше Ее Величества сможет перетянуть его на нашу сторону? Кроме того, народу Шотландии обещано важное мероприятие государственного значения, и мы просто не можем, не имеем права нарушить слово.

– Не говоря уж о выборах в трех неустойчивых округах… – сухо добавил сэр Хамфри.

– Которые не имеют к этому ни малейшего отношения, – окончил я, испепелив его взглядом.

– Конечно же, нет, господин министр, – поспешно согласился мой постоянный заместитель, но я почему-то не уверен в искренности его ответа.

Зазвонил телефон. Бернард снял трубку. Звонили из МИДДСа, от Мартина.

Закончив разговор, Бернард сообщил нам, что новый президент Буранды объявил о своем намерении нанести официальный визит в Великобританию. В соответствии с договоренностью своего предшественника.

Отлично! Значит, МИДДС наконец-то начал получать срочную информацию. Спросил Бернарда, откуда к министру поступило это сообщение. Из Манговилла?

– Не совсем так, – ответил он. – Его шофер узнал об этом из радионовостей.

Теперь отменить визит может только премьер-министр… по рекомендации Мартина или моей. А я твердо решил, что визит должен состояться при любых условиях. Еще одно генеральное решение. В конце концов, не так уж мало. Прекрасно!

26 ноября

Сегодня первый день долгожданного визита. Прибытие президента Мохаммеда транслировалось по телевидению. Мы с Бернардом наблюдали встречу в аэропорту, сидя у меня в кабинете. Должен сознаться, я слегка нервничал: не окажется ли новый президент действительно «чуть диковатым»?

Вот реактивный лайнер с яркой надписью по борту «БУРАНДАН ЭРУЭЙЗ» мягко приземлился на посадочную полосу. Я был потрясен. Наша «Бритиш эруэйз» вынуждена закладывать свои «конкорды», а крошечное африканское государство имеет собственную авиакомпанию, «джамбо-джеты»[24]24
  Самолет-гигант, бытовое название пассажирского самолета «Боинг-747» по кличке африканского слона Джамбо, жившего в Лондонском зоопарке во второй половине XIX века.


[Закрыть] и все такое прочее.

Поинтересовался, сколько самолетов у этой «Бурандан эруэйз».

– Ни одного, – ответил Бернард.

– Не морочьте мне голову. Вы что, слепой?

– Да нет же, господин министр. Самолет принадлежит Фреди Лейкеру. Они зафрахтовали его на прошлой неделе и перекрасили в свои национальные цвета…

Похоже, большинство «неимущих» стран, то есть МРС, действуют подобным образом. Накануне открытия Генеральной Ассамблеи ООН аэропорт Кеннеди буквально забит фальшивыми флагманами небесного океана.

– …Известен даже случай, – ухмыльнулся Бернард, – когда одна «семьсотсороксемерка» на протяжении месяца принадлежала по очереди девяти различным «авиакомпаниям». Они называли ее «мамбо-джамбо».

Тем временем на экране телевизора не происходило ничего особенного, за исключением того, что «мамбо-джамбо» выруливал к центральному зданию аэропорта, а королева, похоже, слегка продрогла. Бернард ознакомил меня с программой дня и объяснил, что до Эдинбурга мне придется добираться ночным экспрессом (билет уже заказан), поскольку из-за вечернего голосования в палате общин я не успею на последний самолет.

Но вот комментатор особым, чуть приглушенным голосом – как это они умеют на Би-би-си, когда речь заходит об особе королевской крови, – благоговейно объявил, что через несколько секунд мы наконец-то сможем лицезреть президента Селима.

А из самолета вышел… Чарли. Мой старый дружище Чарли Умтали. Мы учились с ним вместе в ЛЭШе. Никакой не Селим Мохаммед, а Чарли!

Бернард спросил, не обознался ли я. Глупейший вопрос! Разве можно забыть такого человека, как Чарли Умтали?!

Я тут же послал за сэром Хамфри, который, узнав, в чем дело, ужасно обрадовался.

– Слава богу, теперь мы хоть что-то знаем о новом президенте.

В официальном досье – почти ничего: полковник Селим Мохаммед принял ислам несколько лет назад, его настоящее имя неизвестно, поэтому сведений о его прошлом собрать не удалось. Поразительно! Поразительно, как мало удается МИДДСу! Наверно, они рассчитывали выудить информацию из автомобильного приемника.

Зато мне не составило большого труда исчерпывающе проинформировать сэра Хамфри и Бернарда о прошлом Чарли. Очень интересный человек. Страстно увлекался политической экономией. Ни в чем не терпит соперничества.