Текст книги "Перри Мейсон: Дело заикающегося епископа. Дело об удачливых ножках"

Глава 5

Джулия Браннер смотрела на Перри Мейсона карими глазами, гармонировавшими с цветом ее волос. С первого взгляда могло показаться, что ей под тридцать, но чуть обвисший подбородок и зарождающиеся морщины, при улыбке тянущиеся от носа к уголкам губ, говорили о том, что она существенно старше.

– Обычно я в это время клиентов не принимаю, – заметил адвокат.

– Я только что приехала, – ответила она. – Увидела свет в вашем офисе, вот и вошла. А ваша секретарша сказала, что вы, возможно, примите меня.

– Живете в городе?

– Я остановилась у подруги в доме двести четырнадцать по Западной Бичвуд-стрит. Буду платить половину арендной платы.

– Вы замужем или одиноки? – как бы между прочим спросил Мейсон.

– Я – мисс Браннер.

– Работаете?

– Сейчас нет, но до последнего времени работала. У меня есть небольшие сбережения.

– Работали в этом городе?

– Нет.

– Где?

– Это имеет значение?

– Да, – кивнул Мейсон.

– В Солт-Лейк-Сити.

– И вы говорите, что будете снимать квартиру на пару с другой женщиной здесь?

– Да.

– Вы знаете эту женщину?

– Да, я знаю ее по Солт-Лейк-Сити. Уже много лет. Мы вместе снимали квартиру там.

– Телефон?

– Да. Гладстоун восемь-семь-один-девять.

– Чем вы занимаетесь?

– Я – медсестра… Но, может, мне сначала рассказать, почему я к вам пришла, мистер Мейсон, прежде чем углубляться в эти мелочи?

Мейсон медленно покачал головой.

– Это полезно, представлять себе общую картину. Почему вы обратились ко мне?

– Я слышала, что вы – очень хороший адвокат.

– И приехали из Солт-Лейк-Сити, чтобы обратиться ко мне?

– Не совсем.

– Вы приехали на поезде?

– Нет, на самолете.

– Когда?

– Недавно.

– А точнее? В какое время вы сюда прибыли?

– В десять утра, раз вам так необходимо это знать.

– Кто порекомендовал меня вам?

– Человек, которого я знала в Австралии. – Брови Мейсона в недоумении поднялись. – Епископ Мэллори. Когда я его знала, епископом он не был, а теперь стал.

– И он предложил вам приехать сюда?

– Да.

– То есть вы виделись с епископом после вашего прибытия?

Она замялась.

– Не понимаю, какое это имеет значение, мистер Мейсон.

Адвокат улыбнулся.

– Скорее всего, вы правы, учитывая, что едва ли я смогу заняться вашим делом. Видите ли, я очень занят, веду множество важных процессов и…

– Ох, но вы должны! Я… Вы просто должны этим заняться, обязательно.

– Так когда вы виделись с епископом Мэллори?

Она вздохнула.

– Несколько часов тому назад.

– Но вы здесь с утра?

– Да.

– Почему вы не пришли ко мне в часы работы офиса?

Она поерзала на стуле. В карих глазах на мгновение вспыхнуло негодование. Потом она глубоко вдохнула.

– Епископ Мэллори посоветовал мне обратиться к вам. Я не смогла увидеться с епископом раньше. Он получил травму и находился в больнице.

– Значит, он предложил вам обратиться ко мне?

– Да, разумеется.

– Дал вам соответствующее письмо?

– Нет.

– Тогда вы абсолютно ничем не можете доказать, что знакомы с епископом Мэллори, встречались с ним и именно он предложил вам обратиться ко мне, – в голосе Мейсона ясно слышались обвинительные нотки. – В сложившихся обстоятельствах ваши проблемы определенно не могут меня заинтересовать.

Она, похоже, обсудила сама с собой возникшую проблему и раскрыла черную сумку, которая стояла у нее на коленях.

– Думаю, это может послужить ответом на ваш вопрос.

Мисс Браннер начала рыться в сумочке. Глаза Мейсона блеснули интересом, когда свет отразился от автоматического пистолета вороненой стали, лежащего в сумке. Словно почувствовав пристальное внимание адвоката, женщина чуть развернулась, плечом прикрыв содержимое сумки от глаз Мейсона. Потом она достала желтый конверт, вытащила из него телеграмму «Вестерн Юнион», закрыла сумку и протянула телеграмму Мейсону.

Письмо отправили из Сан-Франциско в Монастырскую больницу Солт-Лейк-Сити, штат Юта, адресатом значилась Джулия Браннер: «ВСТРЕЧАЕМСЯ ЧЕТВЕРТОГО ДНЕМ ЛОС-АНДЖЕЛЕС ОТЕЛЬ РЕГАЛ. ЗАХВАТИТЕ ВСЕ ДОКУМЕНТЫ – УИЛЬЯМ МЭЛЛОРИ».

Мейсон задумчиво смотрел на телеграмму.

– Но днем вы с епископом Мэллори не встретились?

– Нет. Я же сказала вам, он получил травму.

– Но вы увиделись с ним вечером, несколько часов тому назад?

– Да.

– Он что-нибудь сказал насчет своих планов на будущее?

– Нет.

– А что он сказал?

– Предложил мне приехать к вам и рассказать всю историю.

Мейсон откинулся на спинку вращающегося стула.

– Так рассказывайте.

– Вы знаете Ренволда Браунли?

– Слышал о нем, – бесстрастно ответил Мейсон.

– Вы знаете Оскара Браунли?

– Слышал о нем.

– Я – миссис Оскар Браунли, – объявила она.

Пока она выдерживала театральную паузу, Мейсон взял сигарету из сигаретницы, что стояла у него на столе.

– И вы, как я понимаю, лицо, скрывающееся от правосудия. Ордер на ваш арест давным-давно выписан в округе Орандж.

У Джулии Браннер отпала челюсть, словно она пропустила неожиданный удар в солнечное сплетение.

– Как… Как вы узнали? Епископ вам этого не говорил!

Мейсон пожал плечами.

– Я упомянул это лишь для того, чтобы вы поняли, что не стоит играть со мной в кошки-мышки. Расскажите мне вашу историю, причем всю, без утайки.

Она глубоко вдохнула и начала. Слова полились потоком, словно она так много размышляла над случившимся, что заучила текст.

– Двадцать два года тому назад я была такой сумасбродной… Настоящей оторвой. Ренволд Браунли занимался недвижимостью, и особо больших денег у него не было. Оскар был его любимчиком, но далеко не паинькой. Я работала медсестрой. Встретила Оскара на какой-то вечеринке. Он влюбился в меня, и мы поженились. Это был очень быстрый брак. Такое случается.

Его отец был в ярости, потому что мы с ним не посоветовались, но думаю, все пришло бы в норму, если бы не автомобильная авария. Это было ужасно. Мы немного выпили, но пьяной я не была. Старик, у которого реакция была настолько замедленной, что ему вообще не стоило садиться за руль, выехал из-за угла не по своей полосе движения. Я пыталась избежать столкновения, резко взяв влево. Если он бы остался на моей полосе, все обошлось бы, но он запаниковал и взял вправо. В результате, когда автомобили столкнулись, я оказалась на встречной полосе. Я не была пьяна, но выпила. А вот Оскар крепко набрался, поэтому я и села за руль.

Вы знаете, какие порядки в округе Орандж. Тебя сажают в тюрьму, если ты разогнался до тридцати миль в час[5]5
  Около 48 км/ч


[Закрыть]. Оскар связался с отцом, и нас отпустили. Мы все равно отправлялись в свадебное путешествие. Уехали в Австралию.

Именно там меня и обманули. Оскар попросил отца закрыть дело по примирению сторон и договориться о денежном вознаграждении, но, как теперь стало понятным, старик все сделал наоборот. Примерно в то время он сумел заработать большие деньги. И Оскар был его любимчиком. Он думал, что Оскар угодил в лапы беспутной девицы, которая могла отдаться, как его сыну, так и любому, со свадьбой или без. Мы находились в чужой стране. Я с трудом нашла работу. У Оскара дела вообще не складывались. Старик, вероятно, пустил в ход свои связи, но не для того, чтобы обо всем договориться по-тихому. В округе Орандж выдали ордер на мой арест, чтобы я не смогла вернуться в Калифорнию. Потом он тайком связался с сыном.

Тогда я ничего этого не знала. Однажды пришла домой, а Оскар исчез. Отец перевел ему деньги на обратный билет. Несколько месяцев я время от времени работала, а потом, когда узнала, что беременна, уже не могла. Оскар не узнал, что у него родилась дочь, и я поклялась, что никогда не узнает. Я ненавидела его, ненавидела его семью, ненавидела их образ жизни. Тогда я знать не знала, как много денег у Ренволда Браунли. Впрочем, если бы и знала, значения это не имело. Я решила, что всего буду добиваться сама. Но я не могла обеспечить ребенка всем необходимым и не собиралась отдавать малышку ему.

Епископ Мэллори, тогда приходской священник англиканской церкви, один из самых человечных представителей церкви. Никакого самодовольства, никакого лицемерия, свойственных так многим пастырям. Он хотел помогать людям, и он помог мне. Я ему доверилась, и однажды он пришел ко мне, чтобы сказать, что есть шанс найти Джейнис хороший дом. Люди эти не были богачами, но жили в достатке и могли дать ей образование. Они настаивали только на одном: я не должна знать, кому он отдал мою дочь, и не предпринимать попыток ее разыскать. Епископу Мэллори пришлось поклясться всем святым, что он никогда не скажет мне, где и с кем моя дочь.

– Он сдержал обещание? – спросил Мейсон.

– Абсолютно, – ответила Джулия Браннер, и ее глаза заблестели от слез. – В молодости мы так импульсивны. Совершаем поступки, не раздумывая, а потом сожалеем об этом. Я импульсивно вышла замуж и импульсивно отказалась от всех прав на свою дочь. Потом сожалела и о первом, и о втором… – Ее губы задрожали. Она несколько раз моргнула. – Но это не имеет ни мале-е-ейшего значения… Я про сожаления. – Она вскинула голову и продолжила. – Не волнуйтесь, мистер Мейсон, я не разрыдаюсь. Я боролась за свое место под солнцем. Нарушила едва ли не все чертовы запреты и заплатила за это. Не жаловалась и жаловаться не собираюсь.

– Продолжайте, – кивнул адвокат.

– Через несколько лет я вернулась в Штаты. Выяснила, что Ренволд Браунли купается в деньгах, а вот Оскар живет только тем, что подкидывал ему отец. Естественно, я подумала, что Оскар должен как-то мне помочь. Связалась с ним. И получила в ответ очень короткое письмо. Для него я – преступница, укрывающаяся от правосудия. Его отец очень на меня зол. Если я вернусь в Калифорнию, меня будут судить за непредумышленное убийство… Я понимала, что это несправедливо, но что я могла сделать? Я – простая медсестра. Оскар каким-то образом получил развод. У Ренволда Браунли миллионы. На мой арест по обвинению в непредумышленном убийстве выписан ордер. Да и не видела я смысла в возвращении в Калифорнию. Не хотела, чтобы Оскар вернулся ко мне. Конечно, я не отказалась бы, чтобы он выплатил бы мне компенсацию, но меня связали по рукам и ногам. Меня обвинили не только за вождение в состоянии алкогольного опьянения, но и в непредумышленном убийстве, а с такими деньгами и политическими связями, как у Ренволда Браунли, это означало, что меня ждала прямая дорога в тюрьму, лишение гражданства, статуса медсестры и возможности зарабатывать на жизнь… Так, во всяком случае, я тогда считала. И я слишком боялась, чтобы обратиться к адвокату, потому что не решилась бы все ему рассказать.

– Продолжайте, – в голосе Мейсона послышались нотки интереса.

– У меня оставалось только одно желание: моя дочь должна получить положенное. И поэтому я написала в Австралию. Священник Уильям Мэллори к тому времени стал епископом, но никакой помощи оказать не смог и напомнил мне о моем и о своем обещаниях. Моя дочь попала к людям, которые хорошо о ней заботились. Она думала, что они – ее настоящие родители. И они так к ней привязались, что скорее бы умерли, чем позволили бы ей узнать правду. Больших денег у них не было, но на жизнь вполне хватало. Я узнала, что у моей дочери проявилось призвание к сестринской работе, и ничего другого делать она не хотела. Работала в больнице, училась. Хотела стать детской медсестрой и шла к этому. Мистер Мейсон, я перевернула небо и землю, чтобы найти ее. Да, я дала обещание не искать ее, но какие могут быть обещания, если мать хочет найти дочь? Все заработанные деньги я тратила на детективов. Они не смогли ее отыскать. Епископ Мэллори оказался слишком умен. Наилучшим образом замел следы и ничего не говорил. А потом я получила эту телеграмму. Подумала, что он намерен мне все рассказать. Моя дочь уже совершеннолетняя. Нет причин, по которым она не может знать, кто ее настоящие родители и я думаю, что люди, которые удочерили ее, умерли. Но епископ мне ничего не сообщил. Только сказал, что я должна встретиться с вами. Я, правда, выяснила, что после смерти Оскара, Ренволд как-то узнал, что у него есть внучка, и нанял детективов, чтобы найти ее. После чего взял девушку по имени Джейнис в свой дом… Но… Епископ Мэллори сказал мне, что она – не настоящая Джейнис. Она самозванка. – Джулия Браннер замолчала, не отрывая взгляда горящих, яростных глазот Мейсона.

– И чего вы от меня хотите? – спросил адвокат.

– Для себя – ничего, но я хочу, чтобы вы сорвали маску с этой псевдо-внучки. Я хочу найти свою дочь и добиться, чтобы ее признали Браунли.

– Это, возможно, ни к чему не приведет, – указал Мейсон. – В завещании Ренволд вполне может лишить ее наследства. Насколько я понимаю, у него есть еще и внук.

– Да, некий Филип Браунли. Но почему-то я думаю, что Ренволд не лишит Джейнис наследства. Я думаю, что-то он для нее да сделает.

– И это все?

– Это все.

– Ничего для вас?

– Ни единого чертова цента. Извините, что иногда ругаюсь. От этого улучшается настроение. По жизни мне доставалось, и я обнаружила, что должна или рыдать, или ругаться. Лично я предпочитаю ругаться.

Во взгляде Мейсона читалось одобрение, и неожиданно он спросил:

– Джулия, почему вы носите с собой оружие? – Она схватила сумку, прижала ее к груди. Мейсон пристально смотрел ей в глаза. – Я жду ответа.

– Я прихожу в больницу и ухожу в любое время дня и ночи. Некоторые медсестры подверглись нападению. В полиции мне сказали, что будет неплохо, если я буду носить с собой оружие.

– И у вас есть разрешение?

– Да, разумеется.

– А почему вы и сейчас с пистолетом?

– Не знаю. После покупки я всегда ношу его с собой. Он стал насущной необходимостью, как помада. Клянусь, это единственная причина, мистер Мейсон.

– Если у вас есть разрешение на ношение этого пистолета, это означает, что серийный номер зарегистрирован в полиции. Вы это знаете?

– Да, разумеется.

– Вы знали, что епископ Мэллори внезапно и весьма неожиданно отплыл на пароходе «Монтерей», оставив все вещи в своем номере отеля «Регал»?

Ее губы сжались в тонкую линию.

– Я бы предпочла не обсуждать поступки епископа Мэллори. В конце концов, дело это касается только меня и моей дочери.

– И когда мне, по-вашему, начинать? – спросил Мейсон.

Джулия Браннер встала.

– Прямо сейчас. Я хочу, чтобы вы наносили этому холоднокровному дьяволу удар за ударом, пока он не запросит пощады. Я хочу, чтобы вы доказали, что именно его стараниями появился ордер на мой арест по обвинению в непредумышленном убийстве, благодаря которому я не могла въехать в этот штат, что он разрушил мою семью и ущемил интересы моей дочери. Мне не нужно ни цента, я просто хочу, чтобы его наказали. Я хочу, чтобы вы заставили этого старого дьявола осознать, что даже большие деньги не позволят ему делать все, что заблагора-а-ассудится. – На этот раз обошлось без слез, но губы мисс Браннер задрожали, горящие глаза впились в адвоката.

Перри Мейсон несколько секунд смотрел на нее, потом снял трубку аппарата внутренней связи и сказал Делле Стрит:

– Соедини меня с Ренволдом К. Браунли.

Глава 6

Полуночный дождь, поливший с внезапно прохудившегося неба и сопровождаемый порывами южного ветра, обрушился на Беверли-Хиллз, где посреди ухоженного парка высился особняк Ренволда К. Браунли. Свет от фар автомобиля Мейсона отражался от мокрых зеленых листьев. Плавно изгибающаяся подъездная дорожка вывела к особняку. Адвокат остановил автомобиль под навесом у парадной двери. Дворецкий, весьма мрачный, под стать погоде, открыл дверь.

– Мистер Мейсон? – уточнил он.

Адвокат кивнул.

– Прошу. Мистер Браунли вас ждет.

Дворецкий не предложил Мейсону снять плащ и шляпу и из холла сразу провел коридором в огромную, обшитую темным деревом библиотеку. Приглушенного света вполне хватало, чтобы разглядеть полки с книгами, удобные кресла, просторные ниши с диванчиками под окнами.

Мужчина, сидевший за большим письменным столом из красного дерева, суровостью лица мог вполне поспорить с Великим инквизитором. Волосы поседели, а брови и ресницы стали невидимыми, отчего голова его обрела некое сходство с головой стервятника.

– Так вы – Перри Мейсон, – в голосе не слышалось и намека на доброжелательность. Его обладатель холодным, немигающим взглядом словно с интересом впервые изучал необычный экземпляр.

Мейсон стряхнул капли дождя с плаща, скинул его с плеч и без приглашения бросил на спинку стула, затем расправил плечи. Приглушенный свет чуть смягчал его каменный профиль.

– Да, я – Мейсон, а вы – Браунли, – в голосе адвоката, не отрывавшего взгляда от хозяина дома, симпатии было ничуть не больше, чем в голосе старика.

– Присядьте, – предложил Браунли. – В каком-то смысле я даже рад, что вы пришли, мистер Мейсон.

– Благодарю. Присесть я успею. Но сейчас предпочитаю постоять. И почему вас радует мой приход?

– Вы сказали, что хотите поговорить со мной о Джейнис.

– Да.

– Мистер Мейсон, вы – очень умный адвокат.

– Благодарю.

– Благодарить меня не нужно. Это не комплимент, а признание факта. Учитывая обстоятельства, возможно, вынужденное. Я следил за вашими подвигами по газетным статьям. С изумлением и любопытством. Признаю, вы так заинтересовали меня, что мне захотелось с вами встретиться. Собственно, однажды даже собрался было обратиться к вам, но пришел к выводу, что важные финансовые проблемы все-таки не стоит решать через адвоката, главная сила которого в остроте ума, а не…

– Ответственности? – саркастически спросил Мейсон, воспользовавшись паузой.

– Нет, я имел в виду другое. Во главу угла вы ставите зрелищность и драматизм, но, став старше, вы поймете, мистер Мейсон, что люди, у которых много денег, предпочитают бороться за свои интересы по-тихому, без зрелищности и драматизма.

– Другими словами, именно поэтому вы ко мне и не обратились.

– Совершенно верно.

– И поскольку вы в моих услугах не нуждаетесь, я в полном праве предложить их тем, кто противостоит вам.

Тень улыбки изогнула губы мужчины, сидящего за столом из красного дерева, в окружении свидетельств своего богатства. Аура финансового могущества, казалось, превращала библиотеку в неприступную крепость.

– Хорошо сказано, – признал Браунли. – Ваше умение обращать мои слова против меня вполне сочетается с тем, что я слышал о других ваших талантах.

– По телефону я объяснил, что привело меня сюда, – перешел к делу Мейсон. – Речь о вашей внучке. Что бы вы обо мне не думали, мистер Браунли, я не просто наемный гладиатор, который сражается за тех, у кого есть средства, чтобы нанять меня. Я – боец, это да, и мне нравится ощущение, что я сражаюсь за тех, кто не может постоять за себя, но я не предлагаю свои услуги всем, без разбора. Я всегда сражаюсь на стороне справедливости.

– Вы предлагаете мне поверить, мистер Мейсон, что стремитесь лишь устранить несправедливость? – в голосе Браунли слышался скепсис.

– Я ничего вам не предлагаю. Я просто говорю. А верить вы можете, во что хотите.

Браунли нахмурился.

– Мистер Мейсон, я полагаю, для грубости никаких оснований нет.

– Позвольте мне судить об этом самому, мистер Браунли. – Адвокат сел и закурил, не упустив из виду, что суперуверенности у финансиста заметно поубавилось. – Если у человека есть нечто такое, что нужно и другим людям, он испытывает давление с их стороны. У вас есть деньги. Они нужны многим. Вот они и придумывают разные планы, чтобы вы расстались с деньгами. У меня есть определенные бойцовские способности, и люди пытаются заручиться моим доверием, чтобы привлечь меня на свою сторону.

А теперь я готов выложить карты на стол. Цепочка событий, которая привела к моей заинтересованности в этом деле, очень сложна. Не стану утверждать, что все не было спланировано заранее с целью заручиться моей поддержкой. Если и было, будьте уверены, у меня нет и не будет ни малейшего желания способствовать несправедливости или мошенничеству. С другой стороны, велика вероятность того, что в силу сложившихся обстоятельств, девушка, которую вы считаете дочерью вашего сына Оскара и Джулии Браннер, на самом деле вам не родственница.

– У вас есть основания для подобного заявления? – спросил Браунли.

– Естественно, – Мейсон сделал паузу, чтобы всмотреться в дымящийся кончик сигареты, потом вновь встретился взглядом со стариком. – Я говорю от лица единственного живого родителя девушки, Джулии Браннер.

Лицо Браунли осталось бесстрастным. Разве улыбка, точнее, ее тень, стала совсем ледяной.

– И позвольте спросить, кто идентифицировал Джулию Браннер?

Лицо Мейсона превратилось в непроницаемую маску.

– Никто, – ответил он. – Поэтому я и пришел к вам. Если с моей стороны допущено мошенничество, именно вы можете вывести меня на чистую воду.

– Допустим, мне удастся убедить вас, что такое мошенничество имеет место быть? – спросил Браунли.

Мейсон вскинул руки.

– Это дело тут же перестанет меня интересовать. Но поймите, мистер Браунли, меня нужно убедить.

– Джулия Браннер – аферистка, – отчеканил Браунли. – Мои детективы много чего узнали о ее прошлой жизни, до встречи с моим сыном. Это весьма занимательная история.

Мейсон поднес сигарету ко рту, глубоко затянулся, улыбнулся и заговорил, выдыхая табачный дым, который окутывал слова синеватой аурой:

– Можно не сомневаться, что есть множество женщин, прошлое которых, при рассмотрении под микроскопом, окажется не менее колоритным.

– Эта женщина – аферистка.

– Вы говорите о Джулии Браннер, которая вышла за вашего сына?

– Да, разумеется.

– Тогда тот факт, что она – аферистка, – указал Мейсон, – никак не связан с правовым статусом ребенка, которого она родила.

Браунли облизал губы, помолчал, а потом продолжил в холодной, безжалостной манере банкира, анализирующего недочеты в финансовом соглашении:

– К счастью для всех заинтересованных сторон, ребенка, которого она родила, в самом раннем возрасте избавили от ее тлетворного влияния. Я не буду разглашать, как это случилось и где. Эта информация получена мною от людей, которые работают исключительно на меня, и все их действия направлены на защиту моих интересов. Мне известно, и вы без труда найдете тому подтверждение, что Джулия Браннер сама пыталась, пусть безрезультатно и с большими затратами, добыть информацию о местопребывании девочки. Но так вышло, что моя команда достигла успеха там, где она провалилась.

– Джулия пыталась получить выгоду из связи с вашей семьей? Я прошу забыть о предвзятости по отношению к ней и ответить честно.

Лицо Браунли помрачнело.

– Она не пыталась получить выгоду, потому что я предпринял необходимые меры, чтобы таких попыток не было.

– Как я понимаю, – заметил Мейсон, – вы говорите о том, что благодаря вам, она стала лицом, скрывающимся от правосудия.

– Вы можете истолковывать мои слова, как вам того хочется, – ответил Браунли. – Никаких признаний не будет.

– Я лишь считаю справедливым предупредить вас, что буду защищать моего клиента, если дело заинтересует меня, и в прошлом и в настоящем. И если выяснится, что лицом, скрывающимся от правосудия, она стала благодаря вашему влиянию, я приложу все силы, чтобы заставить вас за это заплатить.

– Само собой, – пожал плечами Браунли. – Нет у меня оснований ожидать, что Перри Мейсон будет защищать своего клиента, спустя рукава, но я не думаю, что вас заинтересует Джулия Браннер. Во-первых, у меня есть веские доказательства того, что настоящая Джулия Браннер умерла, а та, что пришла к вам – самозванка.

– Ничего из сказанного вами, – указал Мейсон, – не доказывает, что ваша внучка на самом деле дочь Джулии Браннер, кем бы та ни была. С другой стороны, у меня есть доказательства, которые убеждают меня, что вы стали жертвой или мошенничества, или ошибки.

– Мистер Мейсон, – медленно ответил Браунли, – я не собираюсь разглашать имеющуюся у меня информацию ради того, чтобы опровергать ваши утверждения.

– В таком случае, – решительно заявил адвокат, – вы не можете убедить меня не браться за это дело.

Браунли несколько секунд сидел в глубокой задумчивости.

– Пожалуй, я сделаю еще один шаг вам навстречу, мистер Мейсон, но не более того. – Длинными, тонкими пальцами он достал из кармана бумажник из тюленьей кожи, раскрыл его и вытащил письмо. Мейсон с интересом наблюдал, как старик спокойно и уверенно отрывает от фирменного бланка шапку, а потом, после короткой паузы, и нижнюю часть, с подписью. – Вы поймете, мистер Мейсон, – продолжил Браунли, задумчиво глядя на лишенное начала и конца письмо, – что я провел очень тщательное расследование. И получил неопровержимые факты, на которые мог опираться в своих выводах. Вся информация в высшей степени конфиденциальна, но я нанял лучших детективов, которых можно купить за деньги. Я уверен, что это вы стали жертвой обмана. Я совершенно убежден, что женщина, которая представилась вам, как Джулия Браннер, не выходила замуж за моего сына. Я знаю, что девушка, которая будет представлена, как ее дочь, не является дочерью моего умершего сына, и у меня есть основания верить, что ваш интерес в этом деле обусловлен, по большей части, уважением к человеку, которого вы полагаете безупречным во всех отношениях, и который вроде бы располагает совершенно точной информацией по этому делу. Вот почему я показываю вам это письмо. Я не скажу, от кого оно получено, но однозначно заявляю, что у источника безупречная репутация.

Браунли протянул письмо, и Мейсон прочитал следующее:

«В результате нашего расследования мы можем заявить со всей определенностью: будет предпринята попытка дискредитировать настоящую Джейнис Браунли и заменить ее самозванкой. Стороны, заинтересованные в этом, уже не один месяц в полной мере осведомлены о ситуации и выжидают наиболее удобного момента, чтобы приступить к активным действиям. Для того, чтобы добиться успеха, они попытаются заинтересовать какого-нибудь известного адвоката, который сможет самостоятельно финансировать свое участие в этом судебном процессе, а чтобы убедить его, они представят вроде бы весомые доказательства.

Вышеуказанные стороны сознательно дожидались, пока епископ Уильям Мэллори, из Сиднея, Австралия, взял отпускной год. Он объявил о своем желании посвятить его путешествиям и исследованиям, и, чтобы исключить любого рода помехи, никому не сообщил о своем предполагаемом маршруте.

Наш детектив вошел в доверие к этим сторонам и таким образом, у нас есть возможность проинформировать Вас, что способный самозванец, выдающий себя за епископа Мэллори, свяжется с адвокатом, который уже тщательно выбран, и убедит его взяться за это дело. Этот липовый епископ появится лишь на короткое время с тем, чтобы произвести должное впечатление на адвоката. После чего исчезнет.

Обо всем этом мы извещаем Вас заранее, чтобы Вы могли предпринять необходимые шаги для ареста этого самозванца, если он пробудет в ваших краях достаточно долго и соответствующие службы успеют выписать ордер на его арест. В любом случае, Вы должны быть готовы к тому, что какой-нибудь агрессивный адвокат, располагающий достаточными финансовыми возможностями, возьмется за это дело на условиях «гонорара успеха». Мы рекомендуем Вам проконсультироваться со своим адвокатом, чтобы лучше подготовиться к такому развитию событий и продумать план ответных действий. В ближайшие дни мы рассчитываем получить дополнительные сведения, которые незамедлительно Вам сообщим.

Искренне Ваш…»

– Несомненно, для вас это письмо имеет немалый вес. – На лице Мейсона, когда он произносил эти слова, не дрогнул ни один мускул.

– А для вас нет? – спросил Браунли, пристально вглядываясь в адвоката. В его голосе слышались нотки удивления.

– Абсолютно.

– Я заплатил деньги, чтобы получить это письмо, – указал Браунли. – Когда вы узнаете меня получше, мистер Мейсон, вы поймете, если я за что-то плачу деньги, то получаю лучшее. Позвольте мне повторить: для меня это письмо имеет немалый вес.

– Письмо, возможно, имело бы, – ответил Мейсон, – если бы я его увидел. Но вы предпочли оторвать все важное, оставив лишь анонимную часть, поэтому я и воспринимаю этот листок как анонимное письмо.

На лице Браунли проступило раздражение.

– Если вы думаете, что я раскрою имена тех, кто добывают мне информацию, то напрасно.

Мейсон пожал плечами.

– Я ничего не думаю. Я просто выложил на стол определенные карты и попросил вас ответить тем же. Пока вы этого не сделали.

– И дальше я не пойду, – твердо заявил Браунли.

Мейсон чуть отодвинул стул, чтобы встать.

– Уже уходите, мистер Мейсон?

– Да. Если вы уже выложили все, что собирались предложить, убедить меня вам не удалось.

– А вам не приходило в голову, мистер Мейсон, что убеждать надо совсем не вас?

Мейсон уже стоял, опираясь на край стола напрягшимися руками.

– Нет, не приходило. В рамках этого обмена мнениями босс – я. Раз вы не убедили меня, что правота на вашей стороне, значит, в следующий раз мы встретимся, как соперники.

– Речь делового человека, – признал Браунли, – но я намерен показать, что шах и мат вам поставлены до того, как мы начали.

– Шах и мат – это полнейшая завершенность. Что ж, шах мне объявляли многократно, а вот до мата дело доходило крайне редко.

– Тем не менее, на этот раз мат вы получите, мистер Мейсон. Дело в том, что я не хочу, чтобы в суде полоскали имя моей внучки. Я не хочу, чтобы внимание газет сосредотачивалось на моих личных делах. Поэтому я намерен удержать вас от участия в схватке на стороне этой липовой внучки.

Мейсон не смог сдержать удивления.

– Вы намерены удержать меня от того, что я собираюсь сделать?

– Именно так, – кивнул Браунли.

– Такие попытки ранее предпринимались, – сухо заметил Мейсон, – но успеха не принесли.

Глаза Браунли блеснули холодным весельем.

– Могу это понять, адвокат. Но раз вы собирали информацию о моей семье, то наверняка узнали кое-что и обо мне, а раз так, вам известно, что в схватке я не знаю жалости, противостоять мне не удается никому и я всегда добиваюсь желаемого.

– Мы уже рассуждаем об исходе, – сказал Мейсон. – А ваше заявление говорит о том, что вы пытаетесь удержать меня от начала процесса.

– Пытаюсь.

У Мейсона даже не нашлось слов. Он смог ответить лишь улыбкой вежливого изумления.

– Я собираюсь удержать вас от начала процесса, потому что вы – бизнесмен, – продолжил Браунли. – У другой стороны нет денег, чтобы участвовать в процессе. Их единственная надежда – до такой степени заинтересовать адвоката, располагающего достаточными средствами, что тот согласиться на вариант с «гонораром успеха». Таким образом, если я сумею доказать вам, что надежды на выигрыш нет, вы, как и любой нормальный бизнесмен, не пожелаете и начинать.

– Даже не знаю, кто сможет убедить меня, что надежды на выигрыш судебного процесса нет. Я предпочитаю отталкиваться от собственных ощущений.

– Это понятно, – кивнул Браунли. – Я не настолько глуп, чтобы думать, будто мне удастся не позволить вам искать доказательства легитимности моей псевдо-внучки. Но в моих силах показать вам, что вы ничего не добьетесь, представив эти доказательства. Даже если она моя внучка, это ничего не решает. Девушка совершеннолетняя и ни при каких обстоятельствах я не обязан поддерживать ее материально. Единственный плюс от установления родства – шанс получить часть моего состояния после того, как я покину этот мир. Поэтому, мистер Мейсон, я пишу завещание, согласно которому большая часть моего состояния отойдет моей внучке, Джейнис Браунли, и я особо укажу, что под ней понимается девушка, которая сейчас живет в моем особняке, как моя внучка. Независимо от того, настоящая она моя внучка или нет, именно она станет бенефициаром согласно моему завещанию. Теперь я знаю, что вы можете попытаться оспорить мое завещание. Поэтому завтра, в девять утра, я подпишу документы о передаче прав собственности, согласно которым три четверти моего состояния отходит молодой женщине, которая сейчас живет в моем доме, как моя внучка, сохранив за собой ежегодное обеспечение. Оставшаяся четверть на тех же условиях перейдет к другому моему внуку, Филипу Браунли. – Глаза старика светились торжеством. – А это юридический орешек, который вам не расколоть. Я думаю, вы достаточно умны и не будете пытаться пробить головой кирпичную стену. Я хочу, чтобы вы поняли, что в моем лице нашли соперника такого же безжалостного, как и вы сами. Если я что-то решил, никто и ничто меня не остановит. В этом смысле, думаю, я очень похож на вас. Но, так уж вышло, что в этой партии все козырные карты у меня, и я намерен разыграть их со стопроцентной эффективностью. А теперь, мистер Мейсон, позвольте пожелать вам спокойной ночи и сказать, что встреча с вами доставила мне огромное удовольствие. – Длинные пальцы Ренволда Браунли на мгновение сжали мускулистую руку Мейсона, и тот почувствовал, что они холодны, как сталь. – Дворецкий проводит вас до автомобиля, – добавил Браунли.