Текст книги "Дело о воющей собаке"

Эрл Стенли Гарднер
Дело о воющей собаке

Erle Stanley Gardner

PERRY MASON: THE CASE OF THE HOWLING DOG

© Erle Stanley Gardner, 1934

© Перевод. В. Вебер, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2021

Глава 1

– Проходите, мистер Картрайт. – Делла Стрит открыла дверь. – Мистер Мейсон ждет вас.

Высокий широкоплечий мужчина кивнул и прошел в кабинет.

– Вы – Перри Мейсон? – спросил он. – Адвокат?

– Да, – ответил Мейсон. – Садитесь, пожалуйста.

Мужчина упал в кресло, достал сигареты, сунул одну в рот и протянул пачку Мейсону. Задумчиво поглядев на дрожащую руку, тот отрицательно покачал головой:

– Благодарю вас, я предпочитаю другую марку.

Мужчина торопливо сунул сигареты в карман, зажег спичку и, опершись локтем о ручку кресла, прикурил.

– Моя секретарша сообщила мне, – неторопливо заметил Мейсон, – что вы хотели поговорить со мной о собаке и завещании.

– О собаке и завещании, – как эхо откликнулся мужчина.

– Хорошо. Сначала займемся завещанием, так как в собаках я мало что смыслю. – Мейсон пододвинул к себе блокнот и взял авторучку. – Ваше имя?

– Артур Картрайт.

– Возраст?

– Тридцать два года.

– Место жительства?

– Милпас-драйв, 4893.

– Женаты, холосты?

– Разве это имеет значение?

– Да, – ответил Мейсон, взглянув на клиента.

– Для завещания это не существенно, – упорствовал тот.

– Тем не менее.

– Но я же сказал, что это не имеет отношения к моему завещанию.

– Как зовут вашу жену?

– Паола Картрайт.

– Она живет с вами?

– Нет.

– Тогда где?

– Мне это не известно.

Мейсон оторвался от блокнота.

– Хорошо, – сказал он после непродолжительного молчания, – прежде чем мы вернемся к подробностям вашей семейной жизни, давайте поговорим о том, что вы собираетесь делать с вашим состоянием. У вас есть дети?

– Нет.

– Кому вы хотите оставить ваше состояние?

– Сначала скажите мне, сохраняет ли завещание силу вне зависимости от того, как умер человек, написавший его?

Перри Мейсон молча кивнул.

– Допустим, – продолжал Картрайт, – человек умер на виселице или на электрическом стуле. По приговору суда за совершенное убийство. Что произойдет с его завещанием?

– На юридическую силу завещания не влияет, каким образом расстался с жизнью написавший его человек, – ответил Мейсон.

– Сколько свидетелей должны заверить завещание?

– Двое – при одних обстоятельствах и ни одного – при других.

– Что вы имеете в виду?

– Если завещание напечатано на машинке и подписано вами, то подпись заверяется двумя свидетелями. Если завещание целиком написано от руки, включая дату и подпись, и не содержит ни одного печатного слова, то, по законам этого штата, свидетели не требуются. Такое завещание имеет юридическую силу и обязательно к исполнению.

Артур Картрайт облегченно вздохнул.

– Ну что ж, с этим, по крайней мере, все ясно.

– Кому вы хотите оставить свое состояние? – повторил Мейсон.

– Миссис Клинтон Фоули, проживающей по Милпас-драйв, 4889.

Мейсон удивленно поднял брови:

– Соседке?

– Соседке, – подтвердил Картрайт.

– Очень хорошо. Но учтите, Картрайт, вы говорите со своим адвокатом. У вас не должно быть от меня секретов. Не беспокойтесь, все сказанное здесь, останется между нами.

– Я и так ничего не скрываю! – нетерпеливо воскликнул Картрайт.

– Я в этом не уверен, – спокойно заметил Мейсон. – Однако вернемся к вашему завещанию.

– Я уже все сказал.

– Как – все?

– Мою собственность я завещаю миссис Клинтон Фоули.

Перри Мейсон положил ручку на стол.

– Тогда перейдем к собаке.

– Собака воет.

Мейсон поощряюще кивнул.

– В основном она воет ночью, но иногда и днем. Этот вой сводит меня с ума. Вы же знаете, собаки воют, если кто-то умер.

– Где находится эта собака?

– В соседнем доме.

– То есть с одной стороны вашего дома живет миссис Клинтон Фоули, а с другой – воющая собака?

– Нет. Собака воет в доме Клинтона Фоули.

– Понятно, – кивнул Мейсон. – Расскажите мне обо всем, мистер Картрайт.

Посетитель вдавил окурок в пепельницу, встал, прошелся по кабинету и вернулся к креслу.

– Послушайте, я хотел бы задать вам еще один вопрос насчет завещания.

– Я слушаю.

– Допустим, миссис Клинтон Фоули в действительности не миссис Клинтон Фоули.

– Что вы хотите этим сказать?

– Допустим, она живет с мистером Клинтоном Фоули как законная жена, но их брак официально не зарегистрирован.

– Это не имеет значения, – неторопливо ответил Мейсон, – если в своем завещании вы охарактеризуете ее как «миссис Клинтон Фоули, проживающую с Клинтоном Фоули по адресу: Милпас-драйв, 4889». Другими словами, завещатель имеет право оставить свою собственность любому. Однако необходимо, чтобы завещание четко определяло его намерения. Например, очень часто мужчины оставляют наследство своим женам, а потом оказывается, что официально они не расписаны. Иногда наследство оставлялось сыновьям, которые не были сыновьями…

– Это меня не интересует, – раздраженно перебил его Картрайт. – Я хочу знать, как обстоит дело в моем конкретном случае. Должна ли миссис Клинтон Фоули быть законной женой Клинтона Фоули?

– Это не обязательно.

– А если, – глаза Картрайта превратились в щелочки, – существует настоящая миссис Фоули? Если Клинтон Фоули женат и не разведен со своей законной супругой, а я завещаю свою собственность миссис Клинтон Фоули, проживающей с ним в одном доме?

– Я уже объяснил вам, – терпеливо ответил Мейсон, – что главное – это намерения завещателя. Вполне достаточно, если вы напишете, что оставляете вашу собственность женщине, которая проживает по указанному адресу как жена мистера Клинтона Фоули. Но, как я понимаю, мистер Фоули еще жив?

– Разумеется, он жив. Он мой сосед.

– Понятно. И мистер Фоули знает, что вы собираетесь оставить наследство его жене?

– Конечно нет, – отрезал Картрайт. – Ему ничего не известно. Разве он должен об этом знать?

– Нет. Меня просто интересовала эта подробность.

– Он ничего не знает и не будет знать.

– Хорошо, с этим все ясно. Перейдем к собаке.

– Вы должны что-то сделать с этой собакой.

– Ваши предложения?

– Я хочу, чтобы мистера Фоули арестовали.

– На каком основании?

– На том основании, что собачий вой сводит меня с ума. Это какая-то пытка. Он научил ее выть. Раньше собака не выла. Она начала выть лишь одну или две ночи назад. Он специально раздражает меня и свою жену. Она больна, а собака воет, как перед чьей-то смертью. – Картрайт замолчал, тяжело дыша.

Мейсон покачал головой:

– К сожалению, мистер Картрайт, я не смогу вам помочь. В настоящее время я очень занят. К тому же только что закончился один трудный судебный процесс.

– Знаю, знаю, – перебил его Картрайт. – И вы думаете, что я псих. Вы считаете, что я предлагаю вам какую-то мелочь. Это не так. Я предлагаю вам заняться очень важным делом. Я и пришел к вам именно потому, что вы выиграли тот процесс. Я следил за его ходом, даже бывал в зале суда, чтобы послушать вас. Вы настоящий адвокат. Каждый раз вы опережали прокурора минимум на один ход.

Мейсон слабо улыбнулся.

– Благодарю за добрые слова, мистер Картрайт, но вы должны понимать, что я судебный адвокат. Составление завещаний – не мой профиль, а все, что касается собаки, можно урегулировать и без вмешательства адвоката.

– Нет! – воскликнул Картрайт. – Вы не знаете Фоули. Вы не представляете, что это за тип. Может быть, вы думаете, что у меня нет денег? У меня есть деньги, и я вам хорошо заплачу. – Он вынул из кармана туго набитый бумажник, открыл его, дрожащей рукой достал три купюры и положил их на стол. – Триста долларов. Это задаток. Потом вы получите гораздо больше.

Пальцы Мейсона барабанили по столу.

– Мистер Картрайт, – медленно произнес он, – если вы хотите, чтобы я представлял вас как адвокат, прошу учесть следующее: я собираюсь делать лишь то, что, по моему убеждению, принесет вам пользу. Это понятно?

– Именно на это я и рассчитываю.

– То есть я сам буду решать, что следует предпринять для наиболее полной защиты ваших интересов.

– Хорошо, – ответил Картрайт.

Мейсон взял со стола деньги и положил их в карман.

– Договорились. Я буду представлять вас в этом деле. Значит, вы хотите, чтобы Фоули арестовали?

– Да.

– Ну что ж, это не так уж сложно. Вы должны подать жалобу, и судья напишет ордер на арест. Но почему вы обратились ко мне? Вы хотите, чтобы я выступал в роли представителя истца?

– Вы не знаете Фоули, – сказал Артур Картрайт. – Он этого так не оставит. Он подаст на меня в суд за ложное обвинение. Может быть, он заставляет собаку выть, чтобы заманить меня в ловушку.

– Какой породы собака?

– Большая немецкая овчарка.

Перри Мейсон взглянул на Картрайта и улыбнулся:

– Если ответчик предварительно обратился к адвокату, рассказав ему все без утайки, и в дальнейшем следовал его советам, то при судебном разбирательстве дела о ложном или предумышленном обвинении это говорит в пользу ответчика. А теперь я хочу сделать так, чтобы у Клинтона Фоули не было повода подать на вас в суд. Я отведу вас к помощнику окружного прокурора, ведающему подобными вопросами. Я хочу, чтобы вы повторили ему все, что касается собаки. О завещании можно не упоминать. Если он решит, что сказанного вами достаточно для получения ордера на арест, то он будет выписан. Но предупреждаю заранее, вы не должны ничего скрывать. Выложите перед ним все факты, и тогда любой иск Фоули не причинит вам вреда.

Картрайт облегченно вздохнул.

– Вот теперь вы говорите дело. Именно такой совет мне и требовался. Где нам найти этого помощника прокурора?

– Сейчас я позвоню ему и договорюсь о встрече, – ответил Мейсон. – Прошу меня извинить, я должен на минуту вас покинуть. Чувствуйте себя как дома.

– Постарайтесь договориться с ним на сегодня. Я не вынесу еще одной ночи с воющей собакой.

Когда Мейсон выходил из кабинета, Картрайт достал сигарету. Чтобы прикурить, ему пришлось придерживать руку со спичкой другой рукой.

В приемной Делла Стрит подняла голову.

– Рогоносец? – спросила она.

– Не знаю, – ответил Мейсон, – но попытаюсь это выяснить. Соедини меня с Питом Доркасом. Я собираюсь передать ему это дело.

Пока Делла набирала номер, Мейсон стоял у окна, глядя в бетонный колодец, откуда доносился далекий шум транспорта.

– Доркас на проводе.

Мейсон повернулся и, подойдя к столу, стоящему в углу приемной, снял трубку.

– Привет, Пит. Это Перри Мейсон. Я приведу к вам своего клиента, но хочу, чтобы вы знали заранее, о чем пойдет речь.

– Что ему нужно?

– Он хочет подать жалобу.

– По какому поводу?

– Насчет воющей собаки.

– На…

– Да, да, воющей собаки. Мне кажется, в нашем округе действует постановление, запрещающее держать воющую собаку в населенной зоне.

– Вроде бы да, но на него никто не обращал внимания. Мне, во всяком случае, не приходилось сталкиваться с подобными жалобами.

– Тут особый случай. Мой клиент сходит с ума от этого воя или уже чокнулся.

– Из-за воющей собаки?

– Именно это я и хочу выяснить. Если мой клиент нуждается в медицинской помощи, я бы хотел, чтобы он ее получил. Вы же понимаете, у одного вой собаки вызывает лишь легкое раздражение, а другого действительно может свести с ума.

– Это точно, – согласился Доркас. – Вы приведете его ко мне?

– Да. И я хочу, чтобы наша беседа проходила в присутствии психиатра. Не надо говорить, что он врач. Представьте его как своего ассистента, и пусть он задаст пару-тройку вопросов. Тогда, вероятно, нам станет яснее психическое состояние моего клиента.

– Я вас жду, – после короткой паузы сказал Доркас.

– Мы будем через пятнадцать минут, – и Мейсон положил трубку.

Глава 2

– Познакомьтесь с мистером Купером, – сказал Доркас, поздоровавшись с Мейсоном и Картрайтом. – Это мой ассистент.

Толстяк, сидевший у стола, встал и, широко улыбаясь, пожал руку Картрайту.

– Ну, можно начинать, – заметил Мейсон.

– Прошу садиться. – Доркас, высокий лысеющий мужчина, опустился в кресло. – Мистер Мейсон, объясните, в чем суть дела.

– У Клинтона Фоули, соседа мистера Картрайта, проживающего на Милпас-драйв, 4889, есть большая овчарка, которая воет.

– Ну, – улыбнулся Доркас, – любая собака может завыть.

Артур Картрайт сунул руку в карман, достал пачку сигарет и после секундного колебания убрал ее обратно. Глаза Купера неотступно следили за его движениями.

– Этого человека необходимо арестовать! – заявил Картрайт. – С этим пора кончать! Вы слышите? Собака не должна выть.

– Ну разумеется, – согласился Мейсон. – Именно за этим мы и пришли сюда, мистер Картрайт. Расскажите, пожалуйста, всю историю.

– Нет тут никакой истории. Собака воет, вот и все.

– Непрерывно? – спросил Купер.

– Да! То есть не совсем непрерывно, а через какие-то интервалы. Как будто вы не знаете, как воет собака. Черт побери! Она воет, потом замолкает и начинает выть снова.

– Что же заставляет ее выть? – поинтересовался Купер.

– Не что, а кто. Фоули, – уверенно ответил Картрайт.

– А почему? – не унимался Купер.

– Потому что Фоули знает, что этим действует мне на нервы. Вой означает чью-то смерть, а его жена тяжело больна. С этой собакой надо покончить!

Доркас коснулся толстой книги в черном кожаном переплете.

– В нашем округе действует постановление, согласно которому нарушение тишины собаками, кошками, коровами, лошадьми, цыплятами, белками, цесарками и прочей живностью рассматривается как судебно наказуемый проступок.

– Так чего же вам еще надо! – воскликнул Картрайт.

Доркас рассмеялся:

– Мне ничего не надо. Лично я тоже не люблю воющих собак. Указанное постановление и принималось для того, чтобы вынести птичники, псарни и конюшни подальше от жилой зоны. Однако Милпас-драйв – очень тихий район. Дома там довольно дорогие. Какой ваш адрес, мистер Картрайт?

– 4893.

– А Фоули живет в доме 4889?

– Да.

– И тем не менее ваши дома стоят рядом?

– Совершенно верно.

– У него большой участок?

– Да.

– А у вас?

– Средних размеров.

– Фоули богат?

– Разве это имеет значение? – рассердился Картрайт. – Разумеется, богат. Иначе он бы там не жил.

– С одной стороны, это действительно не имеет значения, – согласился Доркас. – Но вы должны понимать, что в прокуратуре ничего не должно делаться второпях. Мне бы не хотелось без всякого предупреждения арестовывать уважаемого гражданина нашего города. А если сначала я укажу ему, что подобные нарушения порядка караются по закону?

– Это не поможет, – покачал головой Картрайт.

– Мой клиент, – вмешался Мейсон, – хочет, чтобы все было по справедливости. Вам, Доркас, виднее, как поступить в данном случае, но я настаиваю на том, чтобы при любых обстоятельствах собака перестала выть. Вы же видите, что мой клиент очень нервничает. Исключительно из-за собачьего воя.

– Я не нервничаю, – возразил Картрайт. – Немного волнуюсь, и все.

– Я полагаю, – продолжал Доркас, – главное для нас не наказание, а профилактика правонарушений. Мы напишем мистеру Фоули письмо, в котором сообщим, что к нам поступила жалоба, и напомним ему, что, согласно действующему постановлению, из-за собачьего воя его могут привлечь к судебной ответственности. И добавим, что собаку необходимо отправить в питомник, если она больна, или вызвать к ней ветеринара. – Он взглянул на Картрайта. – Давно эта собака появилась у мистера Фоули?

– По крайней мере, она живет у него последние два месяца, с тех пор как я поселился на Милпас-драйв.

– А раньше она не выла?

– Нет.

– Когда это началось?

– Две ночи назад.

– Как я понимаю, вы в натянутых отношениях с мистером Фоули? Во всяком случае, вы не пойдете к нему домой и не попросите успокоить бедное животное?

– Нет, я этого не сделаю.

– А как насчет телефонного звонка?

– Нет.

– А если я напишу ему письмо?

– Вы не знаете Фоули. Он порвет письмо и заставит собаку выть еще громче. Он лишь посмеется, радуясь, что сумел мне насолить. Он покажет письмо жене, и… – Картрайт замолчал на полуслове.

– Продолжайте, – Доркас улыбнулся. – Что еще он может сделать?

– Ничего, – пробурчал Картрайт.

– Мне кажется, – заметил Мейсон, – нас вполне устроит, если вы, мистер Доркас, напишете ему письмо и укажете в нем, что вам придется выписать ордер на арест, если собака не прекратит выть.

– Разумеется, я упомяну об этом, – кивнул помощник окружного прокурора.

– Однако по почте письмо не дойдет до завтрашнего дня, даже если вы отправите его сразу после нашего ухода. И я предлагаю послать его с судебным исполнителем. Пусть он вручит письмо лично мистеру Фоули или, в его отсутствие, кому-то из домочадцев. Тогда мистер Фоули поймет, что закон поддерживает жалобу мистера Картрайта.

Картрайт задумался, а потом кивнул.

– Хорошо, я согласен. Я хочу, чтобы Фоули немедленно послали письмо.

– Как только его напечатают, – заверил его Мейсон.

– Ладно-ладно, я оставляю это вам. Я поеду домой. Вы представляете мои интересы, мистер Мейсон. Проследите, чтобы письмо было отправлено. Вы это сделаете?

– Конечно. Поезжайте домой и не волнуйтесь.

Картрайт встал.

– Благодарю вас, господа. Очень рад был с вами познакомиться. Прошу извинить меня за некоторую нервозность. В последнее время я почти не спал, – и он вышел из кабинета.

– Ну? – Доркас повернулся к доктору Куперу.

– Я не хотел бы ставить диагноз на основании столь ограниченной информации, – начал тот, – но, как мне кажется, мы имеем дело со случаем маниакально-депрессивного психоза.

– Звучит достаточно серьезно, – улыбнулся Мейсон, – но не равнозначно ли это нервному расстройству?

– Нет такого понятия, как нервное расстройство, – возразил доктор Купер. – Это общераспространенное выражение, употребляемое при эндогенных и органических формах психоза.

– Хорошо, – не сдавался Мейсон, – давайте подойдем с другой стороны. Человек, страдающий маниакально-депрессивным психозом, не является сумасшедшим, так ли?

– Он не совсем нормален.

– Но и не сумасшедший?

– Вопрос в том, что вы подразумеваете под этим словом. Юридически – нет, если вас интересует, будет ли он нести ответственность за совершенное преступление.

– Нет, я говорю о другом. Это душевное заболевание, не так ли?

– Совершенно верно.

– И излечимое?

– Да.

– Очень хорошо. А теперь давайте избавимся от воющей собаки.

– Кстати, – заметил Доркас, – кроме ничем не подтвержденного заявления Картрайта, у нас нет доказательств того, что собака действительно выла.

– Ерунда. Вы же не выписываете ордер на арест. Пошлите Фоули уведомление о том, что его обвиняют в нарушении такого-то постановления, и объясните ему, о чем идет речь. Если собака воет, он ее успокоит, если нет – позвонит по телефону и скажет об этом. – Мейсон повернулся к доктору Куперу: – Воющая собака не может оказаться галлюцинацией?

– При маниакально-депрессивном психозе у больных бывают галлюцинации, но при этом заболевании более характерны резкие смены настроения.

Мейсон взглянул на часы.

– Давайте пригласим стенографистку, продиктуем уведомление и отправим его по назначению.

Доркас многозначительно взглянул на доктора Купера. Тот согласно кивнул, и помощник прокурора нажал на кнопку.

– Хорошо. Я продиктую уведомление и подпишу его.

Глава 3

Когда Перри Мейсон появился в приемной, Делла Стрит заканчивала разбор почты.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Что новенького, Делла?

– Письмо от мужчины, который вчера приходил сюда.

– Какого мужчины?

– Который жаловался на собачий вой.

– А, – улыбнулся Мейсон. – Картрайт. Интересно, спал ли он этой ночью?

– Письмо доставлено специальным посыльным. Должно быть, его отправили около полуночи.

– Что-нибудь еще насчет собаки?

– Он прислал завещание и… – Делла оглядела приемную, будто опасаясь, что кто-то услышит ее слова, – десять тысячедолларовых банкнот.

– Десять тысяч наличными? – удивленно переспросил Мейсон.

– Да.

– Посланы по почте?

– Да.

– Ценным письмом?

– Нет, но со специальным посыльным.

– Черт побери!

Делла Стрит, встав из-за стола, подошла к сейфу, достала пухлый конверт и передала его Мейсону.

– Ты говоришь, он прислал завещание?

– Да.

– А письмо?

– Скорее, короткую записку.

Мейсон вытащил банкноты, внимательно осмотрел их и сунул в карман.

Затем он прочел вслух записку Картрайта:

«Уважаемый мистер Мейсон!

Я видел Вас во время последнего процесса и убедился, что Вы честный человек и настоящий боец. Прошу Вас заняться этим делом. В конверт я кладу десять тысяч долларов и завещание. Деньги – задаток. Я хочу, чтобы Вы представляли лицо, указанное в завещании, в пользу которого оставлена моя собственность, и защищали его интересы. Теперь я знаю, почему выла собака.

Я написал завещание согласно Вашему совету. Возможно, Вам не придется отстаивать его в суде или защищать интересы моего наследника. В противном случае Вы получите десять тысяч плюс триста долларов, переданные Вам вчера.

Благодарю за оказанную мне помощь.

Искренне Ваш

Артур Картрайт».

Перри Мейсон с сомнением покачал головой и достал из кармана сложенные банкноты.

– Мне хотелось бы оставить эти деньги у себя.

– Так оставь! – воскликнула Делла. – Почему бы и нет! Ведь в письме говорится, что это задаток.

Мейсон вздохнул и положил банкноты на стол.

– Этот Картрайт – сумасшедший, натуральный сумасшедший.

– С чего ты это взял? – спросила Делла.

– Это не вызывает никаких сомнений.

– Но вчера ты так не думал?

– Да, мне показалось, что он очень взволнован.

– Но ты не принял его за сумасшедшего?

– Ну, не совсем.

– А сегодня, после получения письма, ты решил, что он псих?

– Видишь ли, Делла, в наши дни расчет наличными – это отклонение от нормы. Этот человек за последние двадцать четыре часа дважды расплатился со мной именно наличными, причем десять тысяч он прислал простым письмом.

– Вероятно, у него не было возможности послать их иначе.

– Возможно, – согласился Мейсон. – Ты прочитала завещание?

– Нет. Как только я увидела, что лежит в конверте, я положила его в сейф.

– Очень хорошо. Давай посмотрим, что он там пишет.

Мейсон развернул лист бумаги с надписью «Последнее завещание Артура Картрайта» и, прочитав написанное, медленно кивнул:

– Ну что ж, отличное завещание. Все написано от руки: дата, подпись и прочее.

– Он оставил что-нибудь тебе? – полюбопытствовала Делла. – Или я не должна об этом знать?

Мейсон хмыкнул.

– Разумеется, – ответил он. – Ты должна знать об этом. Мой метод ведения судебных процессов несколько отличается от общепринятого, в результате чего меня вполне могут пристрелить. Поэтому я хочу, чтобы впоследствии ты смогла разобраться в моих делах. Итак, он оставляет львиную долю своего состояния одному лицу, женщине, а мне – десять процентов от наследства при условии, что я буду представлять эту женщину по любым правовым проблемам, которые могут возникнуть в связи с завещанием, смертью завещателя или с ее семейными взаимоотношениями.

– Широкое поле деятельности, не так ли? – заметила Делла.

– Этот человек, – задумчиво продолжал Мейсон, – или писал под диктовку опытного адвоката, или обладает острым умом. Сумасшедший не способен составить подобное завещание. Все логично и взаимосвязано. Девять десятых наследства отходят миссис Клинтон Фоули, остальное – мне. Он оговаривает… – Брови Мейсона медленно поползли вверх.

– В чем дело? – забеспокоилась Делла. – Что-нибудь серьезное? Ошибка в завещании?

– Нет, – медленно ответил Мейсон, – ошибки нет. Но есть нечто очень странное.

Он подошел к двери, ведущей в коридор, и запер ее на ключ.

– Никаких посетителей, Делла, пока мы не разберемся с этим делом.

– Так что же произошло?

– Вчера, – Мейсон понизил голос до шепота, – этот человек говорил, что хочет оставить свою собственность миссис Клинтон Фоули, и беспокоился, не отразится ли на завещании тот факт, что женщина, проживающая с Фоули как миссис Клинтон Фоули, в действительности не является его женой.

– То есть их брак не зарегистрирован, – уточнила Делла.

– Совершенно верно. Итак, вчера его интересовал вопрос, получит ли наследство женщина, проживающая по определенному адресу и указанная в завещании как миссис Клинтон Фоули, если потом выяснится, что она лишь прикрывается этим именем. Выходит, Картрайт не сомневался, что под именем миссис Клинтон Фоули скрывается другая женщина. И я объяснил ему, что для определения лица, в пользу которого оставляется собственность, достаточно указать в завещании известные завещателю имя и адрес этого человека, например, описав его как женщину, проживающую с Клинтоном Фоули на Милпас-драйв, 4889, под именем миссис Клинтон Фоули.

– Он так и сделал? – поинтересовалась Делла.

– Нет. – Мейсон покачал головой. – Он оставил наследство миссис Клинтон Фоули, законной супруге Клинтона Фоули, проживающего в этом городе на Милпас-драйв, 4889.

– Так что изменилось?

– Все. Если окажется, что женщина, проживающая с Клинтоном Фоули, не расписана с ним, она ничего не получит. Наследство оставлено законной жене Клинтона Фоули, а адрес определяет местожительство самого Фоули, а не его жены.

– Ты думаешь, что Картрайт неправильно истолковал твои слова?

– Не знаю, – нахмурился адвокат. – Во всяком случае, в остальном он не ошибся. Поищи Картрайта по телефонному справочнику. Милпас-драйв, 4893. У него должен быть телефон. Немедленно свяжись с ним. Скажи, что это очень важно.

Не успела она протянуть руку к телефонному аппарату, как раздался звонок.

– Приемная Перри Мейсона, – ответила Делла, сняв трубку, и, послушав несколько секунд, добавила: – Одну минуту.

– Это Пит Доркас, – сказала она, прикрыв трубку рукой. – Он хочет срочно поговорить с тобой насчет Картрайта.

Мейсон взял трубку.

– Слушаю.

– Боюсь, Мейсон, – послышался скрипучий голос Доркаса, – мне придется отправить вашего клиента Картрайта в психиатрическую лечебницу.

– Что он еще натворил?

– Скорее всего, собачий вой – плод его больного воображения. Клинтон Фоули рассказал мне в чем дело и убедил меня, что этот Картрайт не только психически неустойчив, но и опасен, так как находится на грани того, чтобы переступить закон и совершить насилие.

– Когда вы говорили с Фоули? – спросил Мейсон, взглянув на часы.

– Только что.

– Он все еще у вас?

– Да.

– Хорошо. Задержите его на несколько минут. Как адвокат Картрайта, я имею право услышать рассказ Фоули. Я выезжаю немедленно.

Прежде чем Доркас успел возразить, Мейсон бросил трубку и повернулся к Делле Стрит.

– Повторяю, свяжись с Картрайтом. Скажи, что я должен встретиться с ним как можно быстрее. Ему необходимо уйти из дому и переехать в отель. Пусть он зарегистрируется под своим именем, а потом сообщит тебе название отеля. Попроси его держаться подальше от моей конторы и не возвращаться домой прежде, чем я переговорю с ним. А сейчас я еду к окружному прокурору. Этот Фоули поднял шум…

Выскочив из такси, Мейсон быстрым шагом прошел мимо дежурного, бросив на ходу: «Пит Доркас ждет меня». Остановился перед дверью со скромной табличкой: «Пит Доркас» и постучал.

– Войдите! – крикнул помощник прокурора.

Мейсон повернул ручку и прошел в кабинет.

Крупный мужчина лет сорока, ростом не меньше шести футов, сидевший перед столом Доркаса, встал и оглядел Мейсона с головы до ног.

– Полагаю, вы – Перри Мейсон, – сказал он. – Адвокат мистера Картрайта.

Мейсон коротко кивнул.

– Да, я адвокат Картрайта.

– Я – Клинтон Фоули, его сосед. – Мужчина широко улыбнулся и протянул руку.

Мейсон взглянул на Доркаса и, шагнув вперед, пожал протянутую руку.

– Прошу извинить, что приходится отнимать ваше время, Пит. Но я должен быть в курсе событий.

– Нет у нас никаких событий, – резко ответил Доркас, – если не считать того, что вчера я полдня потратил на воющую собаку, которая, как выяснилось, никогда не выла, а теперь оказывается, что ваш Картрайт – сумасшедший.

– Почему вы думаете, что он сумасшедший?

– Почему я думаю, что он сумасшедший? – раздраженно переспросил Доркас. – Да вы сами вчера сказали мне об этом и попросили, чтобы наша встреча происходила в присутствии психиатра.

– Нет, – покачал головой Мейсон, – не извращайте моих слов, Доркас. Мне показалось, что у этого человека расшатаны нервы. И я попросил пригласить доктора, чтобы узнать квалифицированное мнение о психическом состоянии моего клиента.

– Как бы не так, – ехидно заметил Доркас. – Вы подумали, что он псих, и хотели это выяснить, прежде чем сунуть голову в петлю.

– Что значит «сунуть голову в петлю»? – возмутился Мейсон.

– Вы прекрасно понимаете меня. Вы приходите сюда с каким-то человеком, который требует арестовать богатого и уважаемого гражданина нашего города. Естественно, он стремится к тому, чтобы этот гражданин не отплатил ему той же монетой. Поэтому он и нанял вас. А вы посоветовали Картрайту не настаивать на аресте и согласиться с тем, что я вызову мистера Фоули к себе для профилактической беседы. Ну что ж, он приехал и рассказал мне много интересного.

Мейсон смотрел ему прямо в глаза:

– Я пришел сюда с честными намерениями. Я предупреждал, что мой клиент нервничает. Он сам говорил мне об этом. Он сказал, что его нервирует собачий вой. В нашем округе действует постановление, согласно которому хозяева животных, нарушающих тишину, привлекаются к судебной ответственности. Мой клиент вправе требовать, чтобы закон защитил его, даже если владельцем собаки оказался богатый человек со связями в…

– Но собака не выла! – воскликнул Доркас. – В этом-то и дело.

– Извините меня, господа! – вмешался Фоули. – Позвольте мне сказать пару слов.

Доркас кивнул:

– Мы вас слушаем.

– Я буду говорить откровенно, мистер Мейсон, – начал Фоули, – понимая, что вас интересуют только факты. Попутно я хочу отметить, что ваше стремление защитить права клиента не может не вызывать уважения.

Перри Мейсон медленно повернулся к Фоули.

– Давайте перейдем к фактам.

– У этого человека, Картрайта, несомненно, расстроена психика. Он арендовал соседний дом. Я уверен, что прежние хозяева даже не подозревали, с кем они связались. Его обслуживает одна глухая экономка. У него нет ни друзей, ни знакомых. Практически все время он проводит в доме.

– Это его право, – парировал Мейсон. – Может быть, ему не нравятся соседи.

Доркас вскочил на ноги.

– Послушайте, Мейсон, вы…

– Прошу вас, господа, – перебил его Фоули, – позвольте мне все объяснить. Я понимаю позицию мистера Мейсона. Он полагает, что я использовал политические связи, чтобы ущемить интересы его клиента.

– А разве это не так? – спросил адвокат.

– Нет, – улыбнулся Фоули. – Я лишь объяснил происходящее мистеру Доркасу. Ваш клиент, повторяю, очень странный человек. Он ведет жизнь отшельника и тем не менее постоянно шпионит за мной из окон своего дома. У него есть бинокль, и он следит за каждым моим шагом.

Доркас сел и, сунув сигарету в рот, закурил.

– Продолжайте, – сказал Мейсон. – Я вас слушаю.

– Мой повар, китаец, первым обратил на это внимание. Он заметил световые блики от линз бинокля. Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я считаю, что из-за расстроенной психики ваш клиент не отдает себе отчета в своих поступках. К тому же у меня есть свидетели, которые подтвердят каждое мое слово.