Текст книги "Люди тайны"

Пифагор открыл систему медицины (неожиданные фрагменты которой оказались включены в работу Катона Цензора[26]26
  Cato the Censor on Farming, Trs. Ernest Brehaut, Columbia University Press, New York, 1933.


[Закрыть]), геометрию, установившую законы трехмерного пространства, и музыкальную октаву, давшую ключ к гармонии на многих уровнях. Ему приписывается теория восхождения и нисхождения душ, а также доступ к знанию истории собственной реинкарнации. В свои 80 (или 90) лет жизни он вместил, по словам Эмпедокла, «все, что содержится в десяти, или даже двадцати, поколениях обычных людей».

Озарения, опережающие свое время на две тысячи лет, буквально носились в воздухе.

Ксенофонт Колофонский утверждает, что солнце и звезды не обладают ни веществом, ни постоянством. Звезды догорают на рассвете, а вечером воссоздаются из новых испарений.

Артур Кестлер[27]27
  Arthur Koestler, The Sleepwalkers, Hutchinson, London, 1959.


[Закрыть] полагает, что это пример рационального описания возникновения Вселенной в единственно возможной идиоме – суеверия. Не может ли это быть в равной степени и предвестником современной теории возрождающейся Вселенной? Или, если заменить «рассвет» на «День Брамы», – предтечей идеи манвантары?

Кестлер много иронизирует по поводу того, что греческие школы были противоречивы, а их предполагаемые озарения – взаимоисключающими. «Каждый из философов этого периода, – говорит он, – похоже, имел свою теорию о природе Вселенной». По словам профессора Барнетта, «не успевал ионический философ выучить полдюжины геометрических теорем и услышать, что небесные феномены имеют циклический характер, как начинал работу по поиску закона повсюду в природе и с дерзостью, граничащей с яростью, создавал систему Вселенной»[28]28
  The Sleepwalkers, Chapter I.


[Закрыть].

Возможно, здесь упущен один очень важный момент. Доступ к уровню сознания, на котором могут постигаться законы Вселенной, не предполагает, что это знание можно будет автоматически перевести в слова или вообще свести к «факту». Заключение типа: «Дело обстоит вот так, потому что я был там и видел это», – ограничено возможностями интеллектуального и эмоционального инструмента, посредством которого осуществляется попытка перевести опыт на знакомый язык. Замечательно взаимное «перекрещивание» озарений греческих школ, а не их расхождения.

Итак, период вынашивания плода закончился, и под солнцем и небом Греции родился первенец современной Европы.

Картину его появления, созревания и упадка ярко обрисовал Родни Коллин.

За какие-то 80 лет на берегах Греции и южной Италии, где раньше стояли лишь глинобитные и деревянные хижины, вознеслись самые изысканные храмы, когда-либо построенные человеком. Пифагор уже разработал внутренние законы гармонии и трудился над их манифестацией в новой архитектуре и новой музыке. Ученик Фалеса Анаксимандр изобрел основные инструменты для новой технологии: гномон, часы, астрономическую сферу. Неизвестные ваятели пробудили египетскую скульптуру от ее многовековой неподвижности и создали фигуру коуроса – человека новой эпохи с широко открытыми глазами. Художники, расписывавшие вазы, доставили в каждый дом символическую мифологию взаимоотношений человека и богов, а драматическая форма трагедии, созданная Фесписом, обнажила вечный конфликт между своеволием человека и высшими законами Вселенной…

Чувствуется, что все это многообразие почерпнуто из единого источника информации, некоего скрытого центра жизненной силы, который предполагается, но так и не раскрывается странной ролью Элевсинских мистерий…

Интересно наблюдать, как работают законы масштаба. Мы видим, как в соответствии с определенной кривой вырастает человеческий организм – из одной клетки до многих миллиардов. То же и с цивилизацией. Так, греческую культуру, все потенциальные возможности которой в начале VI века до нашей эры были сосредоточены в одном человеке и горстке других, к середине века восприняли сотни лучших и наиболее творчески одаренных людей, а к концу века она преобразовалась в новый стиль жизни для тысяч жителей Афин, Крита, Сиракуз и полудюжины других центров. Этот рост, или вовлечение в процесс все большего и большего числа человеческих клеток, неуклонно продолжался…

В то же самое время, в точной пропорции к этому «росту», снижалась интенсивность эллинизации, и среди последних миллионов людей, вовлеченных в сферу греческой политики, появилась тенденция к искажению ее природы. Вне всякого сомнения, они бы полностью разрушили ее, если бы не появились более сознательные люди, такие как Сократ, Платон, Аристотель и другие, которых продолжали «засылать» из Центра…

Но даже и в подобных обстоятельствах наступает время, когда внутренней жизни культуры недостаточно для сдерживания упадка, всегда настигающего перезревшие организмы…

Завоевательный порыв угас, и греческий мир, словно старик, стал съеживаться и клониться долу. Будучи в возрасте четырех с половиной столетий, он попадает под влияние новой – римской цивилизации и с той поры живет рабской жизнью, помогая своему новому хозяину, пока по прошествии восьмисот лет с момента основания родина греческой культуры не была затоптана нашествием готов, и тогда эллинская цивилизация как независимый организм умерла окончательно.

Трудно представить более яркую картину жизни и смерти исторического организма с точки зрения «биологического времени».

Итак, греческая клетка в теле истории человечества прожила свою жизнь, выполнила свою функцию и умерла. Она была зачата Египтом, а сам Египет, возможно, был последним из предыдущей группы клеток, чей цикл нам неизвестен. Вероятно, Египет оплодотворил и другие земли, помимо Греции. В X и XI веках у Греции появляется восточный родственник, сыгравший значительную роль в семейных делах Европы, и мы можем подозревать, что его родителем также был Египет.

Родни Коллин видит цепочку из шести культур – начиная с Греции и вплоть до настоящего времени. Мы продолжим попытку краткого изложения его карты исторического процесса.

Когда Греции было всего двести лет от роду, она через эпикурейцев и стоиков передала оплодотворяющую энергию Риму. И снова период ослепительных достижений, как бы ниоткуда. Визитной карточкой Греции были театр, музыка, философия и математика, у Рима это свод законов, имперская сеть дорог и государственных служб.

В пору своего расцвета Рим послужил маткой для третьего европейского организма – раннего христианства. Здесь уже открыто обозначен Основатель и его Школа, а также «факсимиле» – Новый Завет – символическое руководство для будущего организма. Как бы ни была поразительна и значима для будущего эта новая клетка в организме человечества, как бы ни был грандиозен размах, внешняя ее форма подчинялась неизбежным законам рождения, развития и упадка. Она достигла зрелости с «Указом о веротерпимости» императора Константина, а затем подверглась прогрессирующему истощению, которого не может избежать ни один организм, реализующийся во времени. По выражению Родни Коллина, «через восемьсот лет после своего зачатия папство, его наивысшее темпоральное выражение, стало на римском рынке объектом торга».

Так умерла внешняя форма раннехристианской культуры. Но задолго до этого, когда она все еще пребывала в расцвете, было запланировано новое рождение.

В 529 году Бенедикт основал Монте Кассино и выполнил операцию, которая хоть и должна была иметь прецеденты в эпоху античности, в Европе до настоящего времени ей нет аналогов.

Было организовано зачатие, но рождение следовало задержать.

Если исторические организмы соотносятся с музыкальной октавой, равно как и с логарифмической шкалой, – а по ряду причин можно полагать, что так оно и есть, – тогда там не будет линейной прогрессии, последовательного повышения частоты по восходящей шкале. В двух точках там будут «интервалы». Между ранним христианством и христианством монастырским есть один такой «зазор», и в нем, безусловно, находятся «Темные века» Средневековья.

Исход четырех Центров во время последнего ледникового периода предполагает аналогию этому явлению, но иного масштаба.

Силу необходимо было сохранить до той поры, пока не наступит время для преодоления разрыва. Задача Бенедикта состояла в том, чтобы сохранить достижения прошлого до момента, когда будет готова к оплодотворению уже существующая новая яйцеклетка, которой предстояло реализоваться в отдаленном окончании Средневековья.

На протяжении раннего Средневековья, или Темных веков, монастыри со своими монахами были самодостаточны (возможно, в эпоху темных веков ледникового периода так же обстояло дело и с Центрами, с их «пилотным» населением).

Снаружи царил беспорядок событий, смятение: процессы без цели, человечество без направления.

Разрыв продолжался 500 лет, и новый культурный организм, средневековое христианство, возник лишь в XI веке. Его матерью стала одинокая долина в Бургундии; его отцом было влияние Монте Кассино. В тени, в качестве повивальной бабки при его родах, действовало влияние Комачино из Северной Италии.

Средневековая христианская культура мучилась родами два столетия, и в некотором смысле она вышла из одного-единственного строения – церкви аббатства в Клюни.

Аббатство было основано в 910 году двенадцатью монахами из Монте Кассино, и в раздираемой смутами Франции от этого мирного убежища распространилось необыкновенное влияние. В течение одного века монахи-клюниаки получили контроль над тысячей квадратных миль округи и установили закон и порядок там, где на протяжении пяти веков не было ни того, ни другого. Подобно тому, как в человеческом теле, когда болезнь достигает своего кризисного пика, инфекция начинает отступать с немыслимой еще накануне быстротою, уже к 1095 году было готово к освящению новое величественное сооружение в странном и абсолютно непривычном стиле – церковь аббатства в Клюни. В ней были заключены все будущие готические соборы. И каждый из них содержал намек на целостную невидимую космологию; каждый, как говорит о том Традиция, был для тех, кто умел читать, энциклопедией в камне, содержащей в сжатой форме План и Цель эволюции.

Задуманная в теле Церкви, средневековая христианская культура, тем не менее, была предназначена для нового и иного способа выражения. Хотя она была замыслена сознательными людьми, глубоко преданными религиозному выражению Великого Делания, воплощение ее зависело от тех, кто был не церковнослужителем, но мастером.

Как зодиак видится пронзающим Солнечную систему предопределенной последовательностью влияний, так и здесь может показаться, что в XI веке процесс Сознательного Управления почти незаметно выходил из-под знака религии и начинал проникать в некую предстоящую светскую модальность.

Эхо этого амбивалентного феномена, похоже, отозвалось в деятельности неизвестных мастеров, строивших соборы, – как оно отзывается и сегодня в деятельности их потомков-по-теории, современных франкмасонов.

Мимоходом можно отметить, что в этом периоде отражается виток иной спирали, когда Вселенские Энциклопедии в камне также использовались для фокусировки человеческого сознания, – период эзотерического строительства в мире ислама.

Как в Греции были иные школы, кроме пифагорейской, так и по соседству с Клюни были другие школы: Шартр – для различных наук, Реймс – для музыки, Мон Сен-Мишель – для астрономии.

И вот тут происходит событие, значимость которого недооценена до сих пор.

Совместная миссия из Клюни и Шартра направляется в сарацинскую Испанию и, по-видимому, ее принимают там с братскими почестями. Она возвращается назад с дарами: логарифмами, алгеброй, Кораном и, как можно догадаться, с техникой алхимии.

Очевидно, здесь средоточие ревностного христианства обогащается поддержкой из источника, который на обычном уровне может расцениваться только как чуждый и однозначно враждебный.

Если этот визит не был какой-то сверхэкуменической причудой Готической школы, то он предполагает существование некоего единства, скрытого за внешними различиями. Не могло ли в этом проявляться единство Скрытого Директората эволюции, который сочленяет и христианство, и ислам? Одним из помощников Константина в Кассино был Иоанн Сарацин[29]29
  Константин Тунисец уже перевел в Монте Кассино книгу по алхимии араба ар-Рази «Liber Experimentorum» (Legacy of Islam p.346).


[Закрыть].

Клюниаками была неожиданно расширена уже существовавшая тогда идея паломничества. Северная Испания к тому времени уже очищена от сарацинов, и под влиянием клюниаков в Компостелле строится собор святого Иакова. Маршрут паломничества теперь пролегает из Рима через Кентербери в Компостеллу. Не могла ли эта идея прийти из сарацинской Испании в качестве инструмента для расширения человеческого сознания, для привнесения новых веяний в застойное общество? Возможно, хадж – паломничество в Мекку – доказал свою пользу в качестве инструмента культуры и был использован вновь.

Итак, с одной стороны, клюниаки посещают мусульманскую школу. С другой – они строят соборы на отнятой у сарацин территории.

Примеры странной амбивалентности появляются и в дальнейшем. Клюниаки всячески поддерживали Первый крестовый поход. Конечно же, в нем заключалась немалая политическая целесообразность: он избавлял Францию от воров и грабителей и содействовал клюниакской миссии по наведению порядка и укреплению закона на местах. Но поход был направлен, пусть косвенно, против ислама. С одной стороны – сотрудничество, с другой – соперничество.

Здесь налицо несоответствие без видимого объяснения, но проблема исчезает, если допустить возможность, что на каком-то уровне оба импульса входят в состав одной и той же эволюционной директивы.

В то же время пути Скрытого Директората воистину загадочны для человеческого понимания. Возможно ли, что определенные эволюционные преимущества могут быть получены только при наличии намеренно созданных разногласий?

Какой бы отвратительной ни казалась эта идея на уровне индивидуальных жизней, она имеет поддержку в еврейском эзотеризме.

Профессор Норман Кон показал, что знаменитые «Протоколы Сионских Мудрецов», вне всякого сомнения, являются намеренной подделкой[30]30
  Warrant for Genocide, Eyre and Spottiswoode, London, 1967.


[Закрыть]. Но кажется, что никто так и не исследовал психологическую подоплеку, благодаря которой в человеческом сознании родилась центральная тема «Протоколов». Вкратце, предположение заключается в том, что некий скрытый импульс на расовом уровне постоянно подталкивает евреев к совершению действий, неизбежно влекущих за собой преследование, из которого могут проистечь некие благоприятные для евреев последствия.

Если человека уговаривают, подталкивают, почти что принуждают следовать оптимальному пути его собственной эволюции, создавая ситуации, предполагающие огромные страдания для конкретных людей, тогда Скрытый Директорат можно счесть ответственным за цинизм и деспотизм, в которых лишь отдельные индивидуумы в той или иной степени не нуждаются. Острота этой проблемы будет усугубляться по мере представления в нашем труде дальнейших данных.

Но вернемся к последовательности культур Родни Коллина. Средневековая христианская культура расцветала, паломники и крестоносцы распространяли ее в Европе (подобно тому, как Рассеивание привело к распространению в мире четырех коренных рас). На своем пике влияние клюниаков охватило Европу от Португалии до Польши. Но, реализовав заложенные в нем возможности и состарившись, оно пришло в упадок. Его творческое начало застыло в догматизме. Католичество Вселенских Энциклопедий обернулось чудовищной тиранией Инквизиции. Тело культуры продолжало существовать еще девять веков и наконец было уничтожено Французской революцией. Знаменательно, что восстановление гражданами аббатства в Клюни было куда более символичным актом, чем это им представлялось.

Но задолго до этого из древнего родился новый импульс. Вокруг Медичи вызревала Идея, противоположная олицетворяемому папством догматизму и посвященная лучшему, что было в прошлом.

На этот раз грядкой для рассады была не философская школа и не келья монаха, но среда интеллигенции. Центральным магнитом, к которому притягивается все новое, становится Козмо Медичи. Он основывает первую публичную библиотеку в Европе. Спасено лучшее из прошлого Константинополя. Флоренция превращается в центр Европы. Вокруг «двора» тонких интеллектуалов полным ходом кипит работа по восстановлению утраченного. Мы видим Донателло, Джиберти, Боттичелли, Мирандолу и Альберти, каждый из которых обладает высочайшей квалификацией в своей собственной сфере; и видим странную породу гипер-специалистов, подобных Микеланджело и Леонардо да Винчи, которые сверх меры одарены не в какой-то одной области человеческих возможностей, а почти во всех. Перед нами маячит образ человека вселенского, Weltmensch. Эхо Пифагора и Фалеса достигает нового витка спирали.

И как же широко на этот раз распространились волны! Из Флоренции выходят университеты Куинза, Кембриджа, Магдалены, Оксфорда, Глазго, путешествия Колумба, завоевание Мексики, современная астрономия, английский Ренессанс, энциклопедизм и, наконец, всеобщее образование.

Современная эпоха родилась примерно в 1450 году во Флоренции. Ее отличительными чертами стали книгопечатание, живопись и образование.

Тело клетки, сформировавшей эпоху Возрождения, живет и по сей день. Возможно, оно не умрет и в последующие двести лет. Его влияние даже сейчас уже кажется реакционным – как неизбежно должны казаться реакционными все предыдущие поколения их потомкам.

Но хотя Ренессанс и продолжает жить, чтобы в свои преклонные годы воспламенять либо сдерживать, более века тому назад он породил своего собственного преемника – наш слишком хорошо знакомый Запад сегодняшнего дня. Крепкий и своевольный отпрыск – этот наш Синтетический Век. Его отпечатком на теле истории стала электроника.

Его внутриутробное развитие длилось с 1859 («Теория происхождения видов») до 1865 года (объединение Америки).

Пика своего развития он достиг примерно в 1935 году, когда будничными составляющими сделались автомобильный и воздушный транспорт, радио и кинематограф. Сейчас он находится на пути к зрелости и последующему упадку. Как и все организмы, он должен страдать от возрастающей окостенелости, надвигающейся немощи и неизбежной смерти. Его физическое присутствие может продолжаться вплоть до XXVII века, но задолго до этого появится на свет его преемник, еще невидимый и непредвиденный. Если культура воспроизводит преемника на этапе своей зрелости, его клетка в теле человечества уже сейчас может проходить стадию зародыша. Когда бы он ни появился на свет, если, конечно, появится, – свой отпечаток он оставит в мире возрастающей скорости, напряжения и компрессии.

Если темп эволюции в 1980-е годы кажется нам чрезмерным, мы едва ли можем представить себе то напряжение, которое в грядущем теле культуры человеческие клетки будут воспринимать как нормальное.

От Пифагора до Пентагона: двенадцать тысяч поколений людей, две тысячи пятьсот календарных лет, шесть клеток в теле западной истории.

Каждая клетка перекрывает время своего потомка, посылая вперед влияние, каждый потомок воздействует и сам испытывает воздействие от присутствия своих предков.

Внутри клетки – более мелкие клетки как эпицентры влияния, усиливающие основной принцип целого, но в то же время подверженные его энтропии.

Волна накатывает на волну, перемежающуюся с другими волнами, – это живое тело истории.

И внутри, и вовне – неизбежные знаки Замысла и Намерения.

Колоссальному труду Родни Коллина нет нужды основываться на «фактах» или быть ниспровергнутым ими. Толкования, даже выведенные из откровений, полученных из первых рук, неизбежно подвергаются искажениям при переводе из одного измерения в другое. Даже если схема «вычерчена» правильно, определенные даты, от которых предположительно берут свое начало циклы, могут оказаться произвольными. О схеме истории, подобно этой, следует судить по ее цельности, а не по кажущейся точности частей схемы. О ней надо судить, говоря словами Успенского, используя «психологический метод».

При таком подходе будет сама собой очевидна ее общая «правильность», неуязвимая даже при демонстрации «ошибочности» того или иного аспекта.

На этом мы пока остановимся.

Безусловно, Родни Коллин заклеймил бы некоторые из наших несанкционированных вторжений в вольный полет его интуиции. Вероятно, он не согласился бы с тем, что Исход, образующий «интервал» в октаве более широкого масштаба, может быть соотнесен с Темными веками Средневековья в малом цикле Европы.

Он почти наверняка отверг бы предположение, что Ренессанс ознаменовал зодиакальный переход от религии к другой модальности Влияния, для которой у нас и названия даже нет.

Из этого предположения неизбежно вытекает вывод, что религия – не единственный инструмент человеческой эволюции, а всего лишь один из набора сходных модальностей, применяемых поочередно.

Также не согласился бы он и с предположением, что Скрытый Управитель может достичь эволюционных целей с помощью процесса, абсолютно безразличного к человеческой жизни и страданию. И то, и другое было бы анафемой для его католических убеждений.

Однако мы представляем идеи такого рода не потому, что они пришлись к месту, но в силу их необходимости для объяснения материала, появившегося совсем недавно, материала, которым, безусловно, не располагал Родни Коллин.

Каждое из свидетельств само по себе представляет всеобъемлющее доказательство одной-единственной идеи: жизнь человека управляется Силами, или Индивидуумами, стоящими гораздо выше – но не бесконечно выше, – чем уровень самого человека.

Столь же неизбежной становится идея, что на уровне жизни такое Управление осуществляется через человеческих агентов, то есть исключительными людьми, определенным образом настроенными и частично связанными с этим вышестоящим уровнем.

Так ли уж невероятна эта идея? На каждой стадии эволюции Вселенная расширяется для человеческого разума. Первый предел его горизонта – природа. Его Богом являются деревья, моря и ветер. Затем его сознание на один шаг расширяется, и то же самое происходит с его Вселенной.

Теперь планеты представляют собой божества, и анимизм, который был столь хорош когда-то, с этого момента становится врагом лучшего.

Его сознание раскрывается снова. Теперь Солнце видится как Абсолют, притягивающий планеты и управляющий ими: боги служат Богу.

Далее Солнце видится уже одним из многих солнц в галактике, и – горизонт отступает все быстрее и быстрее – галактика оказывается одной из бесчисленных галактик в грандиозном целом. Здесь дорога выходит к рубежу, который для мысли непостижим.

На каждой стадии человеку приходилось отбрасывать безопасное, надежное и – в данный момент – единственно верное. На каждой стадии он вынужден был сражаться с отрицающей силой инерции. И точно так же, как некогда приходилось преодолевать биологические препятствия, теперь ему приходится преодолевать препятствия ума. Если он добьется успеха, то узнает больше – больше поймет, еще больше приблизится к соучастию.

Возможно, сегодня ему необходимо встретиться лицом к лицу с механизмом своей собственной эволюции – и принять его. Перед ним встает новая – и одновременно старая – концепция: присутствие среди человечества Людей, его Учителей и его Надзирателей на эволюционном пути.

Возможно, теперь, по прошествии 30000 лет, но на более высоком витке понимания ему придется еще раз встретиться с присутствием Тайных Людей в его среде.

Кто они? Возможно ли мельком взглянуть на них, сначала на страницах истории, затем, на первых порах смутно, уловить проблеск их присутствия в повседневной жизни нашего собственного времени?

Может быть, нам удастся заметить такой проблеск…