Текст книги "Кадриль убийц"

СМЕРТЬ ГЛАЗАМИ МЭРИ ГРЭХЕМ

Пеликан с легким покачиванием разрезал воду. Моргенстерн и Мартино сидели на верхней палубе над носом судна, любуясь видом лагуны, такой безбрежной, что даже искривлялась линия горизонта.

Молодой человек молчал с момента отплытия. Колдунья считала, что он молчит из робости. Но последние десять минут он ерзал на месте, выдавая желание завязать разговор. Наконец решился:

– С какого времени вы работаете на Криминальный отдел… мадам Моргенстерн?

– Прежде всего мадемуазель. Второе: перестаньте мне напоминать об этом. И в-третьих, около двадцати лет.

Мартино задумался над ответами и присвистнул, сообразив, что означал последний.

– Значит, вы начали до метчиков и милиции!

– Ветеранские заслуги. Я отношусь к старой школе сыщиков. Вы ими восхищаетесь?

– Простите?

– Метчиками, милицией, всеми этими, наноштуковинами, которые носятся повсюду, собирают, классифицируют, предсказывают, бьют тревогу, предупреждая Безопасность. Вы ими восхищаетесь?

Мартино на несколько секунд задумался.

– Я восхищаюсь Добром, побеждающим Зло. Метчики и милиция – всего лишь инструменты.

Молодой человек родился в эпоху химических добавок, которые помогали полиции так, как никогда в истории. Как он мог сбросить их со счетов? Чтобы преступление вновь стало безнаказанным? Исторические города были последними анклавами, куда метчики не допускались. И результат был налицо: выпотрошенная женщина, ее убийца на свободе…

Мартино вытащил из папки экземпляр Бюллетеня исторических городов. Ряд репортажей рассказывал о некоторых городах Сети и их основных аттракционах, достопримечательностях, празднествах. Лондон был представлен в довольно обширной статье, рассказывающей о знаменитой башне, где хранились королевские драгоценности.

Статья «Чувствительных просят воздержаться» описывала два города из творений графа Палладио. Они разрушались раз в неделю и отстраивались за двое суток: Лиссабон и Сан-Франциско. В одном воссоздавался опустошительный пожар, который контролировался специальными службами, а во втором в заданные часы дрожала земля. Въезд в эти города разрешался только после медицинского освидетельствования. Сердечников, детей и стариков туда не пускали.

«Мало интересного», – подумал молодой человек.

Из журнала к ногам Мартино выпал конверт. Он поднял его, повертел. Конверт был запечатан. Следователь распечатал его и вынул два листка бумаги и лиловую карточку. Внимательно прочел первый листок и отложил в сторону. На втором была написана загадочная фраза: «Я убил полковника Гардинера».

Карточка была бесплатным пропуском в Лондонскую башню. Мартино поспешно убрал ее, когда Моргенстерн вновь обратилась к нему.

– Знаете, почему люди любят исторические города? – спросила она. – Почему они никогда не пустеют?

– Из-за анонимности, потому что там запрещены метчики, – поспешно ответил он.

Роберта с торжествующим видом кивнула.

– Согласен, – продолжил Мартино. – Вы не любите метчиков. Но здесь я с вами не согласен, поскольку именно в этих исторических городах может случиться что угодно, а мы об этом не узнаем. А если бы Криминальный отдел не узнал об этом убийстве?

Молодой человек кипел от негодования.

– Картотека есть Безопасность, – уверенно отчеканил он.

– Исторические города не подчинены Картотеке, но в них ведутся журналы прибытия и отбытия. Весь мир работал по этому принципу до появления метчиков.

Мартино знал условия доступа в Сеть исторических городов. И знал, что эти журналы не помогут им отыскать убийцу.

– Ну конечно. Нацарапаешь имя, быстро покажешь документы и, пожалуйста, входи кому не лень!

Роберта замолчала, предпочитая закончить беседу. Но Мартино не мог остановиться.

– Зло! – патетически воскликнул он. – Вот за чем мы охотимся с метчиками или без!

Роберта помассировала виски, спрашивая себя, как затронуть проблему Мартино.

– Зло… Вы полагаете, что сам Дьявол распотрошил эту молодую женщину?

– Нет, конечно, нет. Дьявол не существует, – ответил он с детской улыбкой.

Козлоногий не появлялся так давно, что Колледж колдуний даже приступил к расследованию, чтобы доказать его существование. Бог умер, дело закрыто. Но Дьявол?

– Быть может, вы правы, – смягчившись, согласилась Роберта.

Двигатели пеликана вдруг взревели, чтобы оторвать судно от поверхности лагуны. Плотина, тянувшаяся до бесконечности в оба края, пронеслась под брюхом гидросамолета, который опять плюхнулся на воду и продолжил бег, подпрыгивая на волнах. Из динамиков донесся голос, обращавшийся к пассажирам:

– Добро пожаловать на территорию исторического города. Температура в Лондоне двенадцать градусов. Облачное небо с яркими просветами. «Морские линии Палладио» благодарят вас за доверие и надеются вновь увидеть вас на борту своих судов.

– Боже, храни королеву, – пробормотала Роберта, вглядываясь в величественную панораму декоративного города на горизонте.

Колдунья думала, что граф Палладио лично встретит их у трапа Пеликана. Официальная телеграмма Министерства безопасности предупреждала об их приезде. На причале ждали три чиновника, два бобби и сухой мужчина в черном костюме. Могильщик с натянутой улыбкой подошел к Роберте и Мартино.

– Граф просит его извинить, – поспешил сказать он, – но завтра День Хрусталя, а сборка Дворца требует его присутствия.

Роберта огляделась. Она еще никогда не бывала в историческом городе, но Лондон вблизи ничем не выделялся. Она словно попала в обычный порт на суше.

– Граф знает, что на его землях было совершено преступление? – бесстрастно спросила она.

– Он встретится с вами завтра на инаугурации. Мое имя Симмонс, Уолтер Натан Симмонс. Мы предусмотрели все для беспрепятственного ведения следствия. Вашим багажом займутся. Следуйте за мной, прошу вас.

Симмонс довел их до другого причала, где стояло удивительное судно. Его тридцатиметровую палубу покрывал лес мачт. На вершине каждой с легким жужжанием вращался пропеллер, удерживая корабль над поверхностью воды. Корпус с обеих сторон имел заостренную форму, как у боевой галеры. На носу и корме медленно вращались два горизонтальных пропеллера.

Они поднялись на борт, и мостик тут же убрали. Винты взревели, и машина величественно взмыла в лондонское небо.

– Добро пожаловать на борт Альбатроса! – воскликнул Симмонс. – Этот корабль нужен для раскрутки нового проекта. Он – предвестник города Верн. Грандиозный замысел, предмет ежедневных и еженощных забот графа Палладио.

– Альбатрос? – переспросил Мартино. – Вы хотите сказать Альбатрос Робура?

– Самого Робура-Завоевателя, – помпезно ответил их гид. – Построен из соответствующих материалов и работает на электричестве. Только одна энергия, о которой Жюль Верн мало знал, соответствует вкусам дня. Вам повезло! – Ему пришлось кричать, чтобы перекрыть рев вращающихся на полной мощности винтов. – Небо Лондона сегодня почти безоблачное!

Мартино оперся о поручень, который отделял их от пустоты. Роберта, стоя на другом борту палубы, любовалась вертикальными строениями фантастических декораций, тянувшихся перед их глазами. Корабль набрал высоту, чтобы ознакомить их с общим видом Лондона. Потом медленно развернулся и полетел над историческим городом, который граф собрал из подручных материалов в самом центре лагуны.

Роберта знала принцип построения городов, наследников лицедейства, после провала опытов виртуальных сооружений и появления нескольких ярких идей, возникших в прошлые времена. О таких местах говорили провидцы, мечтали архитекторы, романисты, художники. Граф исполнил их замыслы. И они стали приносить доход.

Толпа дам в кринолинах, мужчин в цилиндрах, дворники, разносчики газет, старухи, целые семьи – все те, кто оживлял улицы города накануне Дня Хрустального Дворца, не были актерами и статистами. Они действительно жили в Лондоне, работали, платили за жилье, что позволяло частично обеспечивать уход за гигантской машиной, спрятанной в чреве города.

Но основной доход приносили туристы. Пеликан, привезший кучу туристов, доставил груз свежей валюты, поскольку пассажиры уже заполонили уборные, примеряя юбки, корсеты, формы трубочистов или маляров.

Альбатрос летел над заброшенной кривой улочкой Реджент-стрит. Гидродомкраты в виде аркбутанов поддерживали уличные фасады домов, жмущихся друг к другу. Корабль пролетел над пустынными декорациями сотню метров и оказался прямо над оживленной артерией. Невероятное количество прохожих, лошадей, кебов и омнибусов спорило за малейший клочок мостовой. На металлическом мосту, нависавшем над толчеей, пыхтел паровик, сверху похожий на игрушку.

– Как можно жить в подобных условиях? – удивился Мартино.

– Флит-стрит всегда забита в этот час, – примирительно произнес стоявший рядом Симмонс. – Ведь и современные города знакомы с такими неприятностями?

Гигантская пробка исчезла, уступив место обширной протяженности серых крыш.

– Британский музей, – гордо сообщил их гид. – Здесь хранятся шедевры прошлого.

Подошедшая к ним колдунья глянула на огромные стеклянные витражи, смотревшие в зенит.

– Копии шедевров, – поправила она.

Она заставила себя оторваться от зрелища города и обратилась к Симмонсу тоном, который заставил Мартино обернуться в ее сторону:

– Мы прибыли, чтобы поймать убийцу, а не играть в туристов. В Лондоне есть силы поддержания порядка?

Симмонсу не понравилось, что она так быстро взяла быка за рога.

– Лондон очень спокойный город, несмотря на внешнюю сутолоку и… недавние события. Безопасностью города занимаются полсотни полицейских. Но они в основном заняты соседскими сварами или пьяными разборками. Ничего серьезного.

– Полсотни… Кто ими руководит?

– Э-э-э… Я, – признал Симмонс.

«Нас охраняет Соломон», – подумала Моргенстерн.

– Вы продвинулись в расследовании, господин Симмонс?

– Вообще-то нет. Мы ожидали вашего прибытия. Поймите, ситуация для нас довольно необычная, и…

– Понимаем, понимаем, – помогла ему Роберта.

– Пустите несколько метчиков и милицию, – небрежно посоветовал Мартино, указывая на подобие Трафальгар-сквер, над которым они летели, – и вы отыщете убийцу еще до сбрасывания якоря. Если у корабля есть якорь.

Молодой следователь выглядел довольным собой. И не заметил уничижительного взгляда Роберты и натянутой улыбки Симмонса, с лица которого исчезло приветливое выражение.

– На самом деле вы не думаете так? – спросил он.

Мартино покраснел. Прокололся? Роберта бросилась ему на помощь:

– Граф Палладио разработал хартию, подписанную нашими правительствами. В этой хартии особо подчеркивается, что на территориях, зависящих от исторических городов, не могут использоваться метчики. И мы воспользуемся в поисках убийцы иными методами расследования. – Симмонс бросал пронзительные взгляды на Роберту и Клемана. – Долг не позволит нам покинуть Лондон еще до начала расследования, не так ли, Мартино?

Тот несколько секунд не знал, что сказать. Да, метчики и милиция не могут использоваться в городе. Но не подозревал, что тема столь щекотлива и что граф Палладио столь всемогущ и может потребовать их отъезда из города.

– Мы не собираемся этого делать, – с трудом ответил он.

Симмонс успокоился. Недоразумение было забыто.

Корабль пролетел над куполом собора Святого Пашта. Храм, высившийся на берегу лагуны, не был закончен. Поддерживающие леса окружали хоры и тонули в серой воде. Декорации остались позади, и они полетели вдоль торговой улицы к некоему подобию замка, построенного на берегу Темзы. Чуть дальше виднелись колоссальный разведенный мост и клипер, сверкающий своими медными деталями. Апьбатрос загудел, и судно внизу ответило на приветствие.

– Лондонская башня и Лондонский мост, – гордо объявил Симмонс.

Летающий корабль замедлил вращение винтов. Они приближались к стоянке между башнями Лондонского моста.

– Ну вот, – объявил Симмонс. – Мы прибываем в наш Штаб Безопасности.

Матросы сбросили причачьные канаты с носа и кормы Альбатроса. Корабль постепенно разворачивался поперек реки. И заскользил боком к мосту. Сердце Роберты томительно сжалось, когда она увидела несущиеся на них гигантские конструкции моста.

– Мы разобьемся, – простонала она, глотая слюну.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Симмонс. – Экипаж может выполнять этот маневр с закрытыми глазами.

– Лучше пусть они будут открыты, – посоветовала колдунья.

Они уже располагались почти между двумя башнями. Темза казалась очень далекой, и в ее воде отражались фасады прибрежных домов.

– Бросай! – крикнул матрос с одного борта.

Послышался выстрел. Два фала вылетели с одной из башен в сторону Альбатроса и сами намотались на тумбы, размещенные на палубе. Маневр повторили по другому борту. Корабль покачнулся и со скрипом застыл на месте. Скорость винтов упала до стационарного режима, как и в момент их подъема на борт.

Фалы наматывались на барабаны внутри башни, подтягивая корабль. Из окна с устрашающими горгонами по бокам выполз крытый мостик, который лег на палубу там, где ушел в сторону поручень. Симмонс показал на трап и склонился в поклоне.

– Мы приготовили вам небольшой сюрприз. Вам должно понравиться.

Моргенстерн не любила сюрпризов. Она поглядела на серые воды текущей под ними Темзы, на обманчивый город, за фасадом которого нельзя было угадать его истинной натуры, на полотнище моста, которое медленно опускалось, закрывая след клипера.

По обоим набережным катились кареты. Дети играли в обруч. Женщина в кринолине показывала на них пальцем мужчине в мягкой шляпе.

Роберта в сопровождении Мартино и Симмонса ступила на мостик. Когда она входила в башню, ей в спину зло усмехнулся баклан.

Симмонс вначале отвел их в артистическую уборную. Переодевание в соответствующие эпохе наряды было обязательным условием для передвижения по городу. Мартино вышел из мужской раздевалки в твидовом пиджаке, шотландском килте, шерстяных носках и с каскеткой на голове, придававшей ему вид хулигана. Роберта надолго застряла в отделении для дам.

Наконец она появилась в великолепном вдовьем платье с зонтиком из черного шелка. Она опасалась, что ходить в этом платье будет сущим мучением. Но вскоре нашла его удобным, чтобы рассекать толпу, что ей понравилось. Позже она оценит, как в нем садиться. Симмонс произнес несколько комплиментов Роберте за ее элегантность, а Мартино – за впечатляющий облик карманника.

– Забудем о журнале, – сказал он. – Государственные служащие освобождены от этой формальности.

Моргенстерн и Мартино обменялись быстрыми взглядами. Симмонс повел их в сердце башни, где, по его словам, располагался Штаб Безопасности.

Под штабом понимался стандартный полицейский – участок со стеной экранов, консолей и с занятым делом персоналом. Весь город перекрывала сотня камер, объяснил Симмонс, в основном направленных на строения с целью предотвратить их обрушение. Ни в одном историческом городе подобных инцидентов не случалось. И быть не могло, чтобы фасад раздавил прохожего. Люди, работавшие здесь, проходили строжайший отбор. Никто из архитекторов, гидравликов или инженеров еще не был уличен в небрежности.

Держа руки в муфте из черного меха, Роберта сразу поняла, что ни Симмонс, ни его люди не смогут помочь им в раскрытии этого дела.

– Преступлений в исторических городах не совершается, – сказал он, заметив выражение лица колдуньи. – У нас нет ни полиции, ни картотеки. Бобби, которые прогуливаются по улицам, обычные горожане. Они прекрасно знают свою роль. И когда устремляются за убегающими преступниками, понимают, что преследуют актеров, нанятых специально для воссоздания аутентичности происходящего.

– Похоже, один из них стал виртуозом в искусстве аутентичности, – напомнила Роберта. – Если только Мэри Грэхем тоже не была артисткой? Какой талант!

– Мэри Грэхем была жительницей с четырехмесячным стажем. Она жила в Чаринг-Кросс напротив вокзала. И ждала квартиру.

– В деле, которое нам передали, написано, что она была сексуально нестабильной, – продолжила Роберта. – Что вы понимаете под этим? Занималась ли она деятельностью, которая противоречит нравам города?

Симмонс выдержал взгляд колдуньи. И удивил, ответив:

– Причины, по которым Мэри Грэхем бродила по Ист-Энду в ночь со смогом и в День Доков, известны только ей. «Черный пес» – злачное местечко, где собираются жители и транзитники в поисках сильных ощущений. Там они соприкасались с тенью бандитизма, с дерьмом из папье-маше.

– Однако бедняжку распотрошили не ножом из папье-маше, – пробормотала Роберта. – Можете отвести нас в таверну?

Симмонс смущенно закусил нижнюю губу.

– Боюсь, «Черный пес» временно недоступен. Злачные кварталы демонтировали, чтобы пейзажисты могли работать над сборкой Выставки.

– Демонтировали?

– Вместо них возводятся Гайд-парк, ясеневая роща и Серпентайн, – попытался объяснить Симмонс. – Но драма ведь произошла вне «Черного пса». Пойдемте, я должен показать вам обещанный сюрприз.

Роберта и Мартино последовали за Симмонсом по винтовой лестнице, ведущей в подвалы башни.

Сразу посвежело. Похоже, они опустились ниже дна Темзы.

Они вышли, в круглую комнату, ярко освещенную прожекторами. В комнате стояли кондиционеры, поддерживающие температуру около нуля. В центре располагался кусок пустыря и часть стены. Мэри Грэхем сидела у стены, возложив руки на внутренности. Кожа ее под тонким слоем льда блестела, как и на фотографиях Грубера.

– Мы вырезали всю сцену. Ее перенесли в это помещение, где мы поддерживаем соответствующую температуру для осмотра на месте преступления, – разъяснил Симмонс.

– И правильно сделали, – кивнула Роберта. Она впервые сталкивалась с подобным методом.

Осторожно подошла к фрагменту декора. Заледеневшая земля под ее ногами потрескивала. Роберта присела перед Мэри Грэхем.

Ноги молодой женщины были согнуты, широко открытые глаза глядели в небо. Воплощение экстаза.

– Прекрасно, – пробормотала Роберта. Колдунья вынула руки из муфты, сняла одну из перчаток и протянула руку к трупу. «Идиотка, ты ничего не ощутишь при такой температуре», – напомнила она себе. Нагнулась над пустым чревом Мэри Грэхем и заглянула снизу внутрь. Кристаллы льда крохотными сталактитами наросли на окровавленных стенках. Сердце виднелось из-за отсутствия одного легкого. Роберта продолжила осмотр, перейдя к области таза.

– Мартино! – бросила она через плечо.

Ей никто не ответил. Она обернулась и увидела молодого следователя, который оживленно беседовал с Симмонсом.

– Готов дать руку на отсечение, вы изучали Годдфри, – говорил молодой человек.

– Начальный курс технической полиции, – признал Симмонс. – Моя библия.

Он выглядел возбужденным. Подвел Мартино к трупу, показывая ему некоторые детали застывшей от холода сцены. Моргенстерн была перед ними, но они ее не видели.

– Две детали позволяют нам описать убийцу и его манеру действия, – начал Симмонс тоном преподавателя, учиняющего экзамен ученику. – Отыщите их.

Мартино, возбужденный предложением, встал на колени перед стеной, обнюхал труп, словно спаниель, встал, несколько минут ходил вокруг, ворча или издавая довольные ахи. Роберта отодвинулась в сторону, наблюдая за ним. Наследник «Цемента Мартино» наконец прекратил свои суетливые поиски и объявил Симмонсу:

– На трупе никаких следов, кроме тех, что оставил преступник. Однако наше внимание привлекли две улики.

Он схватил голову Мэри Грэхем за затылок и резко оторвал от стенки, едва не сломав шею. Роберта уже ожидала хруста костей и приготовилась увидеть, как голова катится к ее ногам. Но ничего такого не произошло.

– Здесь убийца оставил очень четкие отпечатки пальцев, которые следует снять.

Симмонс достал увеличенные снимки отпечатков с указанием масштаба съемки.

– Но улики этим не ограничиваются, господин Мартино.

Полицейский присел, отбросив несколько кусков промерзшей почвы. И показал на отпечатки на земле.

– Наш убийца носит обувь маленького размера. Тридцать девятый. Что дает нам рост от метра семидесяти семи до метра восьмидесяти двух.

– Опираетесь на таблицу соответствий Барбийона? – любезно усмехнулся Симмонс.

– Эге, эге, – продолжил Мартино, не теряя сосредоточенности. – Остается последний след. Вы его нашли, господин Симмонс?

Господин Симмонс, очевидно, не нашел. Псевдодетектив смутился, но заинтересованно склонился над стеной, которую осматривал его коллега-криминалист.

– Вот. – Мартино указал на стену чуть ниже головы Мэри. – Видите волосы, вырванные с корнем одеждой жертвы.

Симмонс достал монокль, чтобы разглядеть улику. Если бы он мог вскарабкаться на бедняжку Грэхем, он бы сделал это. «Как это могло ускользнуть от меня?» – прошептал он.

– Расположение волос указывает, что они были вырваны из-за трения при движении вверх. И можно восстановить действия убийцы. – Он изобразил их на свободном куске стены, положив одну руку на камни, а второй прижимая невидимый объект. – Он упирается, приподнимает жертву, а потом убивает. – Мартино потер руки и вышел за пределы сцены, сказав в заключение: – Что свидетельствует о недюжинной физической силе. Носит тридцать девятый размер обуви и очень силен. Хорошее начало.

– К тому же есть отпечатки пальцев, – подхватил Симмонс.

– Отпечатки-то есть, но у вас нет картотеки, – поправил его Мартино.

– Конечно, конечно. Но мы найдем выход. Доверьтесь мне.

Роберта сняла вторую перчатку. И нарочито поаплодировала им.

– Ошеломляюще, господа. Ошеломляюще. Потом вернулась к трупу, от которого, в свою очередь, отодвинулся Симмонс. Она провела ладонью по глазам Мэри Грэхем, словно закрывая их. Веки, примерзшие к роговице, не сдвинулись с места, когда она дотронулась до них. Она вернулась к мужчинам, накрывая одну ладонь другой.

– Вы прекрасно владеете теорией, но не забудьте, что вам придется нырнуть в самые темные глубины нашего дражайшего человечества, – проскрипела она, обращаясь к Мартино. – Насилие, убийство, садистские наклонности, безумие… Ваши системы и таблицы соответствия будут плохой помощью, чтобы разогнать мрак, в котором скрывается убийца, и понять, почему он так действует.

– Мы не говорим о понимании, а говорим о демонстрации, – возразил молодой человек.

– Совершенно верно, – подтвердил Симмонс.

Роберта вздохнула. В конце концов, этот юнец упрощал ей задачу. Пусть отдается своей страсти… И, быть может, что-нибудь найдет.

– У вас карт-бланш, чтобы взять ткани на анализ и проделать все следственные действия, которые считаете нужными. Успеха, господа. Я должна сама проверить кое-что, прежде чем встречаться с графом Палладио.

– Мы сняли для вас апартаменты в «Савое», – поспешил сообщить Симмонс. – Я… я могу проводить вас.

– Не надо, мой дорогой Ватсон. Я сама найду дорогу. Я только попрошу вас доставить в гостиницу все данные по делу, которыми вы располагаете.

– Я пришлю их вам, мисс Моргенстерн. – Роберта подумала, что вслед за ней в гостиницу устремится курьер с черной папкой в руках. – Позвольте все же проводить вас до выхода.

Роберта оставила Мартино на месте преступления. Молодой человек осматривал промерзший труп, разговаривая сам с собой.

Симмонс довел колдунью до улицы. Она поблагодарила его, сказала, что хочет добраться до «Савоя» сама, чтобы осмотреть Лондон в качестве анонимного туриста, вооруженного путеводителем издательства «Палладион».

Оставшись одна, она смогла разжать руку и разглядеть сломанные ресницы, лежавшие на ладони. В других обстоятельствах она бы завладела глазами Мэри Грэхем, не задавая лишних вопросов. Но с Мартино и Симмонсом за спиной, даже беседуя с ними о достоинствах их методик, она предпочла не искушать Дьявола или кого другого.

– А теперь посмотрим, что вы видели, мисс Грэхем, – сказала Роберта руке, прежде чем сжать ее в кулак.

Холл «Савоя» был огромен, как бильярдный зал в академии. На имя Моргенстерн были заказаны апартаменты принца Эдуарда, занимавшие целый угол здания со стороны Темзы и набережной Виктории. Грум довел колдунью до двери и исчез, не ожидая чаевых.

Роберта осмотрела две богато меблированные гостиные, вызывающе шикарную ванную комнату и спальню с кроватью. Сценки из кованого железа, живописующие животные нравы, на ее спинках могли разогреть любое воображение. На Темзу выходил просторный балкон. Несмотря на серость лондонского дня и затягивающие Ист-Энд дымы от тяжелых барж, плетущихся по реке, и от труб фабрик, вид был потрясающим. «Искусственный, но уникальный», – подумала Роберта.

Прогулка от Лондонского моста до «Савоя» утомила ее. Лондон Палладио выглядел более правдивым, чем настоящий, а улицы выматывали. Колдунья ни на секунду не ослабляла внимания, чтобы успеть увернуться от экипажей, которые неслись прямо на прохожих и лавировали среди возбужденной, шумной и разнородной толпы. Дойдя до «Савоя», она прокляла эту эпоху и ее неудобства.

Роберта хотя и была колдуньей, но прагматичности не теряла. Палладио удалось его предприятие: на целый час она полностью забыла о существовании тверди земной и чудного города Базеля.

Обручи ее платья издали скрежет искореженного металла, когда она хотела сесть на кровать. Она скинула его и улеглась, чтобы отдышаться. На потолке красовалась роспись – ангелочки, играющие с летающими рыбами.

Роберта встала и отправилась в ванную, чтобы ополоснуть лицо. И тут заметила рядом с туалетным столиком громадный кофр. На нем лежала ее полотняная сумка, украшенная рисунками цветов. Она открыла чемодан-вешалку, в котором висело несколько платьев и лежали шляпки. Внизу стояли туфли, тапочки, а на полке высилась груда носовых платков с вышитыми инициалами.

На туалетном столике лежала визитная карточка: «Добро пожаловать в Лондон, мисс Моргенстерн. Буду иметь удовольствие видеть вас завтра в полдень на завтраке на пленере в нашем Хрустальном Дворце». Подпись: Палладио. Роберта положила визитку на место.

Удивительно со стороны графа… У него была репутация миллиардера-отшельника, сухого и бесчеловечного. Похоже, ее создали таблоиды, которые Палладио не раз объявлял своими заклятыми врагами… Человек, которого поносит желтая пресса, не мог быть совсем пропащим, сочла колдунья.

А что могло означать выражение «завтрак на пленере»?

Роберта дошла до стола с резными ножками, похожими на небольших драконов. На столе ее ждала папка с гербами исторических городов.

– Спасибо, Симмонс, – сказала она, беря ее в руки.

Роберта порылась в сумке и достала из нее досье Грубера. Бросила обе папки на кровать и открыла, чтобы сравнить содержимое.

Из дела Симмонса она узнала, что Мэри Грэхем стала жительницей недавно и что она любила порезвиться в постели. Она жила на солидное наследство, полученное на континенте. Опрошенных свидетелей можно было пересчитать по пальцам одной руки. Бобби, поздно вечером столкнувшийся с Грэхем на Вестминстерском мосту. Многие клиенты «Черного пса» помнили о пьяной девушке, которая, похоже, кого-то ждала. Никто не видел, как она покинула таверну. Никто не видел ее убийцу.

Роберта вздохнула. Досье Симмонса было столь же пустым, что и досье Грубера. Но с чего-то надо было начать. С чего-то более существенного, чем не поддающиеся проверке отпечатки Симмонса или романтические предположения Мартино.

Колдунья открыла крохотную коробочку для румян, куда уложила ресницы Мэри Грэхем. Извлекла из своей сумки кисет, рисовую бумагу и мундштук. Произнесла над ресницами заклинание, и они сгорели, оставив кучку черного пепла. Она скрутила сигарету, высыпала содержимое коробочки для румян в темный табак и тщательно разгладила белый цилиндрик. Воткнула его в мундштук и направилась к балкону, захватив по пути из чемодана пончо. Закуталась в шелковистую ткань, уселась в плетеное кресло и поднесла визуальную память Мэри Грэхем к губам. «Побольше мужества, девочка», – подумала Роберта. Потом громко обратилась к Темзе:

– Пусть секунды, чей бешеный бег не остановить, умерят скорость своего полета.

Чайка, коснувшаяся реки, разом затормозила. Туман приобрел молочно-ледяной оттенок. Роберта сосредоточила взгляд на кончике сигареты, которая вспыхнула, разбрасывая искры. Колдунья сделала первую затяжку, и жизнь Мэри Грэхем до мига ее смерти побежала перед ее глазами. Младенец. Красные пинетки. Зеленое поле, белые простыни, хлопающие на ветру. Женщины, опять женщины. Ни одного мужчины. Город. Роберта узнала муниципальный театр. Знаменитый актер, встреченный как-то ночью. Париж, Венеция. Грэхем была завсегдатаем исторических городов. Лондон…

«Прибыли», – подумала Роберта. Образы стали четче, а фрагменты памяти – красноречивей. Вечер в театре, прогулка на судне, появились мужчины, много мужчин, Вестминстерский мост, размытый смогом.

Перед ее глазами возник и исчез бобби. Стены, музыканты и кружащиеся танцоры. Изображение становится нечетким, стабилизируется, застывает.

Напротив Роберты сидит черный силуэт, похожий на мираж в мареве. Идентификация невозможна. Колдунья чувствует, как по ее бокам текут ручейки пота. «Сосредоточься, Мэри Грэхем, черт тебя подери!» – ругается она. Улица. Ряд фонарей. Пустырь. Кусок стены. Наконец четкое изображение: глаза мужчины. Черные зрачки, невыразительные, окруженные невероятно белой роговицей. Взгляд Мэри снова затуманивается. Поле ее зрения сужается, быть может, от приближения наслаждения. Или ужаса.

Детали становятся яснее. Жилет со сложным рисунком. Опять глаза. Кисть, тонкая и элегантная. Взгляд внезапно уходит влево и возвращается обратно. Теперь изображение приобретает удивительную четкость. Мэри смотрит на живот палача. Жилет распахивается, открывая набор более или менее длинных лезвий, кривых, прямых, заостренных.

Глаза Мэри останавливаются на губах человека. Из-под хищных губ показывается эмаль белых, ухоженных зубов.

– Говори! – приказывает колдунья.

Губы начинают медленно шевелиться. Роберта расслышала каждый слог. Глаза внезапно поднимаются к глазам убийцы – теперь они налились кровью, потом поле зрения окончательно сужается и исчезает, как изображение в выключенном телевизоре. Конец истории. Счастливого путешествия в мир иной, мисс Грэхем.

Роберта давит сигарету каблуком. Чайка за этот час продвинулась едва на метр. Но за это время колдунья увидела, как перед ее глазами прошла целая жизнь. Роберта устала. Ее тошнит, ей хочется оплакать Мэри. Она вдруг начинает дрожать, а пончо не в силах ее согреть.

Она отдает короткий приказ. Время возобновляет свой бешеный бег, бросая чайку к воде и освобождая туман из ледяного плена. Роберта повторяла про себя слова, произнесенные убийцей. Она прочла их по губам, как ее обучали в Колледже колдуний.

«Почему этот сукин сын назвал Мэри Грэхем Энни Чепмен?» – спрашивает она себя.

Она встала, быстро занесла в книжечку несколько зрительных деталей – жалкий урожай этого опыта. Жилет, цвет глаз, описание рук и губ. Сняла телефонную трубку и попросила телефонистку «Савоя» соединить ее с неким номером. После двух гудков Картотека Криминального отдела ответила.