Текст книги "Очень важные люди. Статус и красота в мире элитных вечеринок"

Мечты

На момент нашей встречи с Сантосом у него уже была такая огромная сеть контактов, что ему не нужно было гулять по улицам Нью-Йорка в поисках девушек. Поэтому он мог позволить себе долго спать по утрам и, покуривая в обед травку, просто отправлять девчонкам сообщения. Сантос, как и Энрико, любил вечеринки и много тусовался. А Нью-Йорк был лишь одним из городов, где он работал. Каждый год несколько месяцев он проводил в Милане, в Майами, в Лондоне, на Ибице и на Французской Ривьере. В Милане у него даже была своя квартира, в которой он бесплатно разрешал жить моделям, в обмен на то, что вечером они сопровождали его в клубы. В остальных местах он останавливался у друзей – богатых мужчин, чьи вечеринки и яхты он заполнял девушками.

Сантос высокого роста, с дредами и татуировками-рукавами. Красивая улыбка, характерный стиль в одежде: когда мы впервые встретились, на нем были рваные джинсы и бейсболка с шипами, которые он сам к ней приделал. А еще на каждой руке он носил серебряные кольца – большой череп и тяжелый крест. Почти всегда в руках у него был телефон, потому что он почти всегда обрабатывал кого-то.

Нас познакомил Дре. И хотя они были друзьями, Дре держался на расстоянии и четко прочертил границу между собой и Сантосом:

– На мой взгляд, Сантос слишком увлекается девушками и тусовками. Лучше быть умнее и использовать возможности, которые дает тебе ночная жизнь.

Сантос же, наоборот, был сконцентрирован на сиюминутном веселье, а не на долгосрочной карьере. Как-то раз, на одной из тусовок в The Downtown, Дре даже оскорбил Сантоса, хоть и не в лицо, но очень жестко:

– Сантос должен был привести сегодня девушек, но он не привел. Ну, точнее, но я совсем не понимаю, кого он привел, – сказал он, кивнув в сторону столика Сантоса. – Хотя одна из них даже симпатичная, – пренебрежительно отметил он.

Хотя Сантос, как и все промоутеры, кичился красотой своих девушек и крутостью своих вечеринок.

Он был одним из восьми детей, родился и вырос в бедной семье в Боготе. В основном их воспитывали мама с бабушкой и другие члены семьи, так как отца особо не было рядом. Сантос вспоминал, что у них никогда не было денег ни на книги, ни на обувь. Так что он достаточно рано начал работать и занялся тем, что помогал доставлять наркотики клиентам. В итоге к шестнадцати годам он уже был профессиональным вором. Когда его двоюродного брата застрелили во время каких-то разборок, связанных с наркотой, он вместе с братом переехал в Милан. Там было трудно, потому что из-за незнания языка, цвета кожи и статуса иммигранта он стал аутсайдером.

Итальянский он выучил быстро, сначала подрабатывая помощником официанта, а потом барменом. Он был высоким, красивым, с миндалевидными глазами, так что его быстро заметили в одном модельном агентстве. Моделью у них он проработал пару месяцев, так как понял, что в индустрии предпочтение отдается геям, и его это не сильно радовало. Зато его сильно радовал успех среди женских моделей, особенно когда успешные модели приходили после работы к нему в бар выпить по коктейлю. Менеджер заметил это и предложил Сантосу перебраться из-за барной стойки в бар, чтобы продолжать привлекать в его заведение модных гостей. Как и большинство промоутеров, с которыми я встречалась, Сантос ничего не знал об этой работе, пока ему ее не предложили.

И вот десять лет спустя Сантос объехал весь мир, побывав и на яхтах, и на личных самолетах. Он свободно говорил на трех языках (испанском, итальянском, английском), сносно изъяснялся на французском, а также немного говорил еще на десятках различных языков. «Да я могу поговорить с кем угодно!» – заявлял он. Языки давались ему легко, и он быстро их схватывал в поездках или общаясь с девушками, а стандартным изучением языков он никогда и не занимался. Он часто рассказывал о своих знакомых и о своих связях.

– Это мои друзья, но также это мои клиенты. Ребята из корпораций, владельцы бизнесов. Я знаком с кучей парней из финансовой сферы, – хвастался он. А еще, тусуясь на Французской Ривьере, он познакомился с множеством принцев.

– Принцев Саудовской Аравии? – спросила я.

– Конечно, я знаю их всех, – невозмутимо ответил он.

Принцы слетались в Сен-Тропе каждое лето. И Сантос встречал их там в начале сезона. Ну а после они ехали на Сардинию, на Ибицу или в Монте-Карло. Я как-то спросила его, тусуется ли он в Хэмптонсе, он посмотрел на меня с презрением и спросил:

– Зачем мне тусоваться в Хэмптонсе, там же только народ из Нью-Йорка, а если бы я хотел увидеться с кем-то из Нью-Йорка, то я бы и поехал в Нью-Йорк.

Имея доступ к самым богатым семьям в мире, Сантос любил говорить: «Я поднимусь невероятно высоко». Для мужчин вроде Сантоса, Дре, Малкольма, Сампсона, Энрико и Тиболта девушки были билетами в верхний эшелон американской мечты. Поэтому они так систематично их искали: на улице, в модной индустрии, среди своих знакомых. Каждый из них преследовал одну амбициозную мечту. Ну а девушки давали им ценную связь с богатыми клиентами клубов, у которых они надеялись заполучить инвестиции на свои будущие проекты. И как в любом сне, все в этом мире казалось возможным.

3. Потлач

Суббота, 12:00, Майами

Пробираясь сквозь темноту, которую иногда освещали яркие вспышки света, под звуки пульсирующей хаус-музыки, Сантос вошел в Ace Nightclub – знаменитый клуб Майами. Во время Ultra Music Festival – одного из популярных и значимых музыкальных фестивалей в мире – Ace был самым крутым клубом, куда стекалась вся VIP-тусовка в течение двух последних недель марта.

– Девочки, держитесь меня! – прокричал Сантос, провожая нас сквозь толпу к столику своего клиента.

Следующие три часа мы будем сидеть, стоять и танцевать на кожаном диване. Некоторые девушки даже залезут на спинку; я тоже туда заберусь, чтобы получше рассмотреть тусовку. Наш столик, один из двух десятков других, находился в самом центре зала. И где бы в клубе ты ни был, если смотреть на диджейский пульт, точно увидишь нас.

С моего места толпа в клубе выглядит огромной, мне кажется, тут около тысячи гостей, в основном белые, молодые, большая часть посетителей – девушки. За нашим столиком на двух мужчин приходится по три девушки. Большинство гостей скачет в такт музыке от популярного диджея, которого прекрасно знают те, кто часто тусуется в ночных клубах, так что его сет хорошо известен гостям. Танцевать на диване на десятисантиметровых шпильках тяжело, но девушки все равно покачивают под музыку бедрами и плечами. Толпа пульсирует и синхронно подпрыгивает, люди размахивают светящимися палочками, которые им выдали при входе в клуб, где висела неоновая надпись «Охренеть, я знаменитый!».

Наш столик ломится от напитков: бутылки с крепким алкоголем и шампанским, вода Evian, соки и множество бокалов. Напиток есть почти у каждого в руке. Чуть ниже меня на полу стоит Сантос, его дреды трясутся под музыку. Он ловит мой взгляд, поднимает бокал, кивая и обводя жестом толпу, как будто говоря: «Видишь, говорил тебе, что будет офигенно».

Клиент, один хорошо известный кит, стоит рядом. Его легко не заметить в толпе: среднего роста, черная футболка, джинсы. Он выглядит как обычный парень, только в одной руке у него розовая бутылка шампанского Cristal, а в другой стройные красотки. Рядом с ним несколько мужчин, включая импозантного личного охранника, который не отходит от кита и выделяется в толпе, так как на нем черный костюм и галстук. Так одеваются только ребята из секьюрити и менеджеры клубов. Большинство мужчин в зале одеты в джинсы и футболки, а некоторые и вовсе пришли в шортах – мы все же в Майами, а не где-то еще; ну а девушки на контрасте одеты в короткие нарядные платья и шпильки.

Кит уверенно стоит в центре толпы, иногда он приветствует знакомых, которые подходят поздороваться, иногда достает телефон и снимает толпу вокруг. Он обводит взглядом гостей клуба и гостей за своим столиком. В какой-то момент он берет две бутылки Veuve Clicquot и протягивает их двум девушкам, что танцуют неподалеку от нас; они пьют шампанское прямо из бутылки.

К столику приносят его следующий заказ: два ведра, заполненные зелеными бутылками с шампанским, которые украшены фейерверками. Их проносят высоко над головой вышибал, а за ними следует целая процессия из довольно-таки просто одетых девушек-бутылок, которые тоже несут фейерверки и бутылки. Этот своеобразный поезд из бутылок выглядит феерично и привлекает к себе внимание всего зала. Официантки в клубе обязаны носить двенадцатисантиметровые шпильки и платья с максимально откровенным декольте, которое очень красиво подсвечивают огни от фейерверков. Фейерверки горят целых пятьдесят пять секунд и бьют на высоту до двадцати сантиметров.

Люди радуются и снимают процессию на телефон, а свет от фейерверков красиво освещает их лица.

– Обязательно все фотографируй, – предупреждал меня Сантос. – Ты посетишь столько заведений, ты просто обязана запечатлеть их и написать про них.

За столиком напротив нашего тоже заказывают «поезд бутылок», так что девушки-официантки снуют туда-сюда между столами, передавая друг другу бутылки и фейерверки. Через какое-то время все это становится чем-то обыденным, и мне надоедает копаться в сумочке в поисках телефона, чтобы сделать очередную фотку.

Еще немного – и бутылки с шампанским повсюду. Люди перестают пить из бокалов и начинают передавать друг другу бутылки. Они держат их в одной руке, танцуя под музыку, и пьют из них так, будто это бутылки с пивом.

Парень, который стоит недалеко от меня и выглядит совершенно пресыщенным всем этим, передает мне бутылку Cristal, чтобы я отпила немного и вернула ее назад.

– Вау, сколько она стоит? – спрашиваю я.

Он отвечает, что она стоит семьсот баксов и что это розовое шампанское Cristal 2004 года. А те зеленые бутылки – это Veuve Clicquot, уже за восемьсот долларов. Я держу в руках розовую бутылку шампанского Cristal и поражаюсь: она ведь стоит как моя месячная арендная плата за квартиру в Бостоне.

Потом кит решает сыграть в игру. Смысл ее таков: он подносит бутылку Cristal к лицу девушки, и она должна из нее выпить. Большинство девушек при этом удивляются: они замирают на секунду, оценивая предложение, а потом пьют из бутылки. Чтобы не облиться, они придерживают его бутылку рукой. Но одна девушка, которая выглядит как модель, отворачивает голову, отказываясь от его предложения. Тут же он хватает ее за подбородок и поворачивает лицом к бутылке. Она хмурится, но ему удается запихнуть бутылку ей в рот. Она делает пару глотков, но шампанского слишком много, и оно вытекает у нее изо рта. Она злится, а кит уже потерял к ней интерес. Он уже отвернулся и вскидывает руку в воздух под музыку диджея, бутылку Cristal он держит в другой руке. Девушка остается сидеть, с отвращением вытирая свое лицо. Почти сразу после она уходит.

Это проявление мужского доминирования должно было бы привлечь к себе внимание. Когда ученые, типа французского социолога Пьера Бурдье, используют слова «мужское господство» или «мужское доминирование», они пытаются описать едва различимые механизмы символической реальности, где женщины ведут и рассматривают себя с подчиненной позиции по отношению к мужчинам{47}47
  Bourdieu, (1998) 2001.


[Закрыть]. В этом мире, где бутылка шампанского может стоить тысячу семьсот долларов, грубое мужское господство может использоваться в качестве символического и физического обладания девушкой. А пока я размышляла над этим, кит повернулся ко мне и протянул свою бутылку. Я придержала ее рукой, сделала глоток и сказала: «Спасибо» – настолько живым тоном, насколько могла на тот момент.

Это была первая вечеринка из двух, которые я посетила в компании этого клиента, всего в Майами он устроил три вечеринки. В другой раз он кивнул мне через столик, а в ответ я показала ему «класс».

– Кто этот клиент? – прокричала я Сантосу в ухо.

– У-у, он невероятно богат! Каждый день он тратит по двести – двести пятьдесят тысяч долларов на свои вечеринки. КАЖДЫЙ ДЕНЬ!

Но мне было интересно не это, я хотела знать, кем он работает.

– Я не знаю, я не люблю приставать к людям с расспросами.

К концу вечера, по приблизительным подсчетам Сантоса, клиент приобрел около дюжины бутылок Cristal и около двухсот бутылок Veuve Clicquot. Тогда же Сантос получил за свою работу тысячу шестьсот долларов, в пятницу и в субботу он привел шесть девушек, большинство из которых были моделями, остальные – «хорошими гражданскими». Также один кит из Бразилии заплатил ему пятьсот долларов за то, что он привел девушек на его афтерпати на террасе в тот вечер.

Я пробыла в Майами несколько часов и уже успела потерять счет поездам с бутылками, которые увидела. Мы тусили с Сантосом в Майами еще четыре ночи. Я была с ним и его девушками все это время и с удивлением человека, лишенного сна, наблюдала фантастическое и фееричное шоу по разбрасыванию денег.

Потлач[40]40
  Потлач – традиционная церемония демонстративного обмена дарами (иногда также уничтожения «излишних» материальных ценностей) индейцев тихоокеанского побережья на северо-западе Северной Америки. Главная цель потлача – перераспределение богатств общины и налаживание общественных связей. – Прим. пер.


[Закрыть]

Антропологи всего мира уже давно интересуются темой расточительства денег. Франц Боас – один из основателей современной американской антропологии, один из первых этнографов, которому удалось запечатлеть ритуалы расточительства в конце XIX века среди племен, населяющих северо-западное побережье Тихого океана, на территории современной Канады{48}48
  Boaz, 1921; Graeber, 2001. P. 203–204.


[Закрыть]. Он вместе со своим коллегой, Джорджем Хантом, описал ритуалы празднования и дарения подарков, которые называются потлач. Во время потлача вождь племени дарит дорогие подарки гостям, с целью повысить свой статус, поэтому он раздает еду, шерстяные одеяла или серебряные браслеты. Потлачи часто начинались как праздник, а завершались огнем – иногда они сопровождались уничтожением имущества, в огонь кидали одеяла, обломки каноэ и фамильные богатства, а потом остатки выкидывали в океан. И это было достаточно весело. Французский антрополог Марсель Мосс как-то заметил: «В сущности, они не только раздавали полезные вещи и занимались чревоугодием, некоторые из них разрушали все просто ради удовольствия»{49}49
  Mauss, (1954) 1990. P. 74; Graeber, 2001. P. 260.


[Закрыть].

Потлачи были очень значимой практикой в обществе. Этот термин используют для определения огромной ритуальной щедрости: от пожертвований рабами, которые были распространены как среди ацтеков, так и у бигменов, которых описал Маршалл Салинс в своих работах по Меланезии. Но несмотря на существование различных вариаций, потлачи чаще всего происходили вокруг лидера группы, который хотел обрести определенный статус и престиж[41]41
  Оригинальная интерпретация Боаса (1921) заключалась в том, что потлачи способствовали росту значимости статуса, также см.: Graeber, 2001. P. 188–210. Среди антропологов есть несколько конкурирующих между собой теорий о происхождении потлача. Согласно теории Боаса, потлач изначально был про перераспределение. То есть ритуалы дарения обеспечивали некую страховку от местных трудностей, вроде происходящего иногда сбоя в миграции лосося (Suttles, 1960). Однако результаты опытных тестов экологических тезисов оказались противоречивыми (Wolf, 1999. P. 117–118). Так что ученые пришли к некоему консенсусу, что потлач в основном, но не полностью был ритуалом, связанным со статусностью. Подробнее про рабство и потлач см.: Bataille (1949), 1988. P. 45–61; про «бигмена» – Sahlins (1963).


[Закрыть]. Скорее всего, статусность приобреталась, когда человек делал настолько щедрые подарки, что его соперники не могли ему ответить, тем самым он унижал их и провозглашал свое господство. Раздачу подарков в какой-то степени можно рассматривать как акт уравнивания общества. И в материальном смысле слова так и происходит. Но этот ритуал также создает статусное неравенство. Получается, что лидер теряет материальное богатство, но приобретает признание своих соплеменников[42]42
  На самом деле Мосс ((1954) 1990) интерпретировал идею Боаса, чтобы она служила доказательством его теории всеобщего обмена. Антропологи раскритиковали такой подход и признали его слишком обобщенным, так как потлач был весьма изменчивой практикой с внутренней логикой, определяющейся местным контекстом (Wolf, 1999).


[Закрыть]. Успешный щедрый мужчина-лидер получает статус бигмена. Его социальное величие делает его человеком популярным, хоть и не во всех сферах общества{50}50
  Sahlins, 1963. P. 289–291.


[Закрыть]. Как отмечает антрополог Дэвид Гребэр, такой человек становится безгранично сильным. Одеяла и другие богатства обрушиваются на его окружение как лавина, одновременно обогащая их и подвергая опасности. Чувства, которые человек испытывает во время потлача, как пишет Гребэр, источают необычное сочетание агрессии и щедрости{51}51
  Graeber, 2001. P. 203.


[Закрыть]. В церемониях потлача антропологи видели не только любопытный и иррациональный обычай, но и глубоко значимые способы построения иерархичности общества[43]43
  Правительство Канады было не согласно и объявило потлач незаконным с конца XIX века вплоть до 1951 года. Так власти пытались сдерживать то, что они считали экономически иррациональным поведением местных племен.


[Закрыть]. Потлач – это всегда о классовом неравенстве. Потлач может быть игривым или агрессивным, но он всегда основывается на статусности и могуществе.

Классические исследования, связанные с ритуалом потлача, сейчас, конечно, кажутся немного устаревшими, но антропологи продолжают раскрывать их в удивительно огромном количестве современных работ. Сэм Куинонс, американский журналист, который вел хронику опиоидной эпидемии в Америке, обнаружил, что потлач является мотивирующей силой, стимулирующей трудовые ресурсы среди мексиканских драгдилеров{52}52
  Quinones, 2015; Rossman, 2017.


[Закрыть]. Мальчишки-фермеры из маленькой мексиканской деревушки Ксалиско уезжали на Север, в Ржавый пояс[44]44
  Ржавый пояс, известный также как индустриальный, или фабричный, пояс, – часть Среднего Запада и восточного побережья США, в котором началась промышленная революция. – Прим. пер.


[Закрыть], торговать опием. И все это только для того, чтобы вернуться домой через пару месяцев с карманами, набитыми наличкой, и желанием похвастать своим богатством. Они строили новые дома, покупали дорогие машины, спонсировали фестивали, привозили домой чемоданы, набитые джинсами Levis 501, и раздавали их своим друзьям и родственникам. И эти действия побуждали новое поколение ребят ехать в Штаты, продавать наркотики и возвращаться домой, чтобы также щедро раздавать свои богатства{53}53
  Quinones, 2015. P. 261.


[Закрыть].

Подобное демонстративное расточительство также было развито и в Азии{54}54
  Hoang, 2015.


[Закрыть]. Антрополог Джон Осбург подробно описал, как богатые бизнесмены в Чэнду (Китай) укрепляли свою репутацию, водя по дорогим престижным ресторанам, караоке-клубам и борделям представителей городской власти{55}55
   Osburg, 2013.


[Закрыть]. Во время подобного ужина за столик всегда приносили намного больше еды, чем можно съесть. Потлачи в Чэнду постепенно продвигали вперед мужскую сплоченность среди бизнес-структур и преступных группировок, которые в новом Китае стали равнозначными по своему влиянию.

Элементы культуры потлача вы можете заметить в распространенных по всему миру ритуалах празднования свадеб и посещения казино. Именно они объясняют логику студенческих вечеринок в начале года в американских университетах. Их хорошо видно на страничках социальных сетей богатых детей, которые путешествуют по всему миру, прожигая деньги и наслаждаясь ванной из шампанского Dom Pérignon[45]45
  Reach Kids on Instagram («Богатые дети в „Инстаграме“») – это знаменитый на Tumblr блог, где выставляются фотографии богатого образа жизни и потребления. В основном, это селфи молодых ребят со всего света. Подробнее см.: therkoi.com.
  Instagram – сервис, который принадлежит компании Meta, признанной в Российской Федерации экстремистской организацией, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации. – Прим. изд.


[Закрыть].

Известный экономист Торстейн Веблен шокировал представителей элиты в XX веке, сравнив высокое общество с «примитивным обществом», про которое можно прочитать в докладах антрополога Боаса. По мнению Веблена, племенные вожди и представители элиты имели общее желание, или даже импульс, выставляться напоказ за счет чрезмерного потребления. Именно так они зарабатывали статус среди своей аудитории. Но Веблен слишком сильно полагался на достаточно сомнительную теорию, что нувориши всегда так себя ведут. Потлач едва ли был характерной чертой богачей, потому что эта идея идет вразрез с конкурирующим пониманием потребления, которое считает хвастовство вульгарным. Например, богатые голландские семьи в XVII веке были незаметными потребителями, так как они старались на публике преуменьшать свои богатства. Сегодня похожая практика существует среди новых богачей, населяющих Кремниевую долину. Социолог Рейчел Шерман подробно описала дискомфорт, который испытывают люди от чрезмерного расточительства. Так что во многих случаях богатство – это что-то, что надо прятать. И в таком случае потлач требует огромных коллективных усилий, которые позволят организовать столь грандиозное расточительство{56}56
  Подробнее о богатых голландских семьях см.: Shcama, (1987) 1997; о Кремниевой долине – Sengupta, 2012; о богатых жителей Нью-Йорка – Sherman, 2017.


[Закрыть].

Как любой другой потлач, потлач в VIP-клубе весьма драматично подчеркивает отношение между доминантами и подчиненными. Изучая то, как организовано подобное шоу, – гендерный антураж, постановка, реквизит и возможности, которые предоставляет клуб, – мы можем быстро понять, каким образом богатые мужчины ночью превращаются в бигменов[46]46
  Как у любой другой метафоры, у потлача есть свои ограничения. Конечно же, между потлачом бутылок в клубе и потлачом у индейцев есть разница. Потлачи XIX века, которые изучал Боас, были в основном темными делами, которые касались ограничений в потреблении еды и напитков. Еще одно различие, касающееся VIP-тусовщиков, заключается в том, что они почти не сталкиваются с политическими последствиями, связанными с социальной иерархией, даже если их выступления и попадают на глаза обеспеченной аудитории через социальные сети. Несмотря на эти различия, рассматривая ритуалы VIP-трат в качестве потлача, мы получаем важные инсайты о природе этих трат и ритуалов взаимодействия, через которые богатство превращается в статус. Подробнее см.: R. Collins, 2004.


[Закрыть].

Демонстративные траты

Для места, куда люди приходят повеселиться, в клубах все достаточно строго регламентировано. От Майами до Канн – везде есть тщательно написанные скрипты, провоцирующие гостей на расточительство. Чтобы привлечь люксовых клиентов, клуб старается выглядеть роскошно. Поэтому интерьеры клубов отличаются экстравагантностью, освещением от лучших дизайнеров, первоклассным звуковым оборудованием и педантично подобранной мебелью. Один клуб в качестве оформления посадил внутри настоящие березы и поставил изящную кованую мебель, чтобы выглядеть как дорогое экзотическое кафе. Другой декорировал внутреннее пространство янтарным освещением и темным замшевым потолком, а для того, чтобы попасть внутрь, гости проходили через впечатляющий золотой туннель – и вход в клуб казался его гостям порталом в загадочный мир роскоши и богатства. Шикарный интерьер некоторых клубов обходился их владельцам более чем в два миллиона долларов[47]47
  Например, ремонт в нью-йоркском клубе Marquee обошелся в три с половиной миллиона долларов (Elberse, 2013. P. 254). На интерьер нью-йоркского клуба Provocateur было потрачено пять миллионов долларов, потому что его хотели сделать самым роскошным клубом в городе (Gray, 2010).


[Закрыть].

Следующий важный аспект – это расположение столиков и гостей внутри клуба. С одной стороны, важно правильно расположить имиджевых промоутеров по углам зала так, чтобы создать впечатления изобилия красивых девушек. С другой стороны, надо грамотно расположить клиентов, чтобы занимаемые ими столики соответствовали их статусности. Крупных клиентов всегда располагают около диджея, в самом центре зала, где гремит музыка и сосредоточена вся энергетика вечера. Это правило стало широко применяться в связи с распространением электронной танцевальной музыки и появлением диджеев-суперзвезд, потому что люди начали приходить в клубы именно на их выступления. Хороший диджей за вечер может заработать более пятидесяти тысяч долларов. А некоторым и вовсе платили шестизначные суммы[48]48
  Популярные диджеи вроде Avicii могли легко попросить за выступление в лучшем клубе Лас-Вегаса десять миллионов долларов (Elberse, 2013. P. 257). Также см.: LeDonne, 2014.


[Закрыть].

Самые крупные и расточительные клиенты обязательно должны быть в центре клуба, чтобы абсолютно все гости видели, как они тратят деньги. Большинство клубов располагают столики на небольших платформах. Это сделано для удобства клиентов, так как позволяет им обозревать «наполнитель» на танцполе, потому что они возвышаются над толпой почти на тридцать сантиметров, а иногда и больше. К тому же гости за столиками часто танцуют на столах и диванах или же сидят на спинках диванов. Клубы уделяют так много внимания расположению гостей в зале и за столиками, потому что именно это иллюстрирует статусность и клиентов, и самого клуба, а также соответствующее признание общественности[49]49
  Практика немного приподнимать столики – это распространенный маркер статусности. Уэсли Шрам и Джон Килберн (1996) анализировали распределение пространства внутри Марди-Гра в Новом Орлеане. Они заметили, что наряженные в маски король и королева карнавала со своих платформ кидают подарки людям, которые специально расположены ниже их. Это называлось «господствующая парадигма» – наглядный пример отношений в иерархическом обществе.


[Закрыть].

Сидя на спинке дивана за столиком в Клубе Х, возвышаясь над людьми, Дре наблюдал за все увеличивающейся в клубе толпой, где было уже настолько тесно, что протиснуться к бару было почти невозможно.

– Ты можешь быть здесь, только если ты богат или красив, – сказал он про клуб. – Вот у кого есть доступ сюда. Если ты не богат, ты сюда не попадешь. И столик не получишь, просто посмотри вокруг… – Он обвел рукой толпу со своей возвышающей позиции. – Ну вот куда ты пойдешь? Стоять в баре весь вечер – нереально. Ну и куда тогда деться, если у тебя нет столика?

В сущности, провести весь вечер около бара или же у края танцпола вполне себе реально, только таким поведением ты всему клубу дашь понять свой низкий статус. Важных гостей легко распознать, они всегда находятся на возвышении. И это правило соблюдается в клубах по всему миру: от Майами до Сен-Тропе, во многом благодаря тому, что над интерьерами в клубах работают одни и те же дизайнеры{57}57
  Restaurant & Bar Design Staff, 2015.


[Закрыть].

Пожалуй, все же самым главным символом статусности клуба были девушки. Девушек размещали в ключевых местах зала. Их зазывали танцевать на самых видных местах: на стульях, столах, диванах, окружающих клиентов. Сядешь вниз и быстро получишь вопрос от промоутера: «Малышка, что случилось?» или «Детка, что-то не так?»

И чтобы ценность девушки была понятна всему клубу, она не только должна находиться в правильном месте, но и правильно выглядеть. Критически важно, чтобы она была высокой. Учитывая современную моду на туфли на высоких каблуках и на платформе, девушки за столиками промоутеров были как минимум по сто восемьдесят три сантиметра. Рост девушки, как и размер бутылки, имел большое значение. Вот как объяснял это Сампсон: «Это то, что производит впечатление. Девчонка входит в зал, а она выше всех остальных. Она стопроцентно привлечет к себе внимание. И все мужчины в клубе захотят с ней пообщаться, хотя многие из них не осмелятся даже подойти к ней».

Кстати, в некоторых клубах вам придется заплатить больше, если вы хотите сидеть за соседним столиком с моделями или звездами. Другие клубы проявляют большую лояльность к китам – когда крупный клиент хочет потусить в окружении девушек, клубы могут пересадить своих промоутеров на другой конец зала, а иногда подсаживают их к определенным гостям.

– Важный клиент приходит в клуб и хочет, чтобы рядом с ним были мы, – объяснял мне Фелипе на какой-то вечеринке, где нам срочно пришлось пересесть за столик поближе к диджею. Потом он добавил: – Понимаешь, есть много парней с деньгами и влиянием, но им не хватает драйва и подходящей компании. Тут-то и нужны мы. Мы садимся рядом и делаем классную вечеринку, а клиент в итоге круто выглядит.

Бутылки, как и девушек, в клубах используют для того, чтобы продемонстрировать всем грандиозные траты клиента. Уже больше века шампанское ассоциируется с эксклюзивностью и миром элиты, потому что высшее общество дореволюционной Европы монополизировало его потребление{58}58
  Guy, 2003. Р. 10–18.


[Закрыть]. Кроме того, шампанское прекрасно подходит для вечеринок: прозрачную газированную жидкость в бутылке можно взболтать и выпустить эффектным фонтаном, при этом не причинив урон интерьеру клуба, чего не скажешь о красном вине, например[50]50
  Винные эксперты сходятся во мнении, что пузырьки шампанского способствуют хорошему и «волшебному» настроению (Bell, 2015).


[Закрыть]. Дом шампанских вин Moët & Chandon выпускает всего шесть винтажных бутылок престижного шампанского Dom Pérignon за десятилетие. И перед тем, как поступить в продажу, каждая бутылка выдерживается от шести до семи лет. Во время моей работы над этой книгой бутылки с шампанским урожая 2009 года часто покупались, дарились и выбрасывались, оставаясь нераспечатанными, – все ради демонстрации статусности, посредством уничтожения труда и времени, потраченного на создание этих зеленых бутылок.

Дороговизну шампанского хорошо иллюстрирует дизайн бутылок. В 2002 году компания Dom Pérignon выпустила партию бутылок, которые светились в темноте, они были созданы специально для ночных клубов. Промоутеры часто постили селфи на фоне неоновых зеленых бутылок. Некоторые даже использовали ряды этих бутылок, как основную фотку своей странички в Facebook[51]51
  Facebook – сервис, который принадлежит компании Meta, признанной в Российской Федерации экстремистской организацией, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации. – Прим. изд.


[Закрыть]. Люди вообще любят фотографироваться на фоне шампанского. Поэтому в декоре бутылок часто используются блестящие материалы. Так, водка Belvedere и текила Patron как будто подсвечиваются изнутри, что создает невероятно притягательный образ, особенно когда их проносят по клубу прямо к столику клиента.

Размер бутылок тоже имеет особое значение. В клубных меню появляются бутылки все большего и большего размера. По непонятной причине им часто дают библейские имена: Иеровоам (три литра), Мафусаил (шесть литров) – эквивалент восьми обычным бутылкам шампанского. Подобное удовольствие в Клубе Х стоит сорок тысяч долларов. С увеличением размера бутылки увеличивается и ее цена в меню, но не в прямой, а в геометрической прогрессии, потому что в клубном мире внешний вид бутылки ценится намного больше ее содержимого{59}59
  Cousin and Chauvin, 2013. Р. 198.


[Закрыть]. Иногда бутылки бывают настолько тяжелыми, что официантки не могут их нести. Тогда их выносят крупные парни из секьюрити, а наливают из них шампанское в изящные бокалы через плечо. А вот крепкий алкоголь в клубах пьют медленнее и в меньшем количестве, поэтому максимальный размер бутылок – 1,75 литра.

Клубы специально вводят такие бутылки в меню и разыгрывают целые представления вокруг их распития, что очень напоминает хорошо отрепетированные хореографические постановки в театре. Владелец клуба или его менеджер отправляет за столик подарок – это первый акт представления, нацеленный на побуждение клиента желания потратить деньги. Подарочная бутылка шампанского обычно влечет за собой взаимный обмен любезностями. Сорокапятилетний Дон, владелец VIP-клуба в Гонконге, – постоянный клиент ночных клубов по всему свету, который всегда заказывает алкоголь бутылками. Дон рассказывает, что для него очень важен тайминг:

– Как клиент, я начинаю заказывать бутылки за столик, когда вижу, что другие тоже так делают. Вот как думаешь, что будет делать клиент, если я уже как владелец клуба отправлю ему за столик бутылку Dom в качестве комплимента? Я тебе расскажу – ему придется заказать еще одну или две или взять бутылку большего размера! Просто в этом мире такие законы. Всегда надо идти вверх, вниз нет движения.

Так что владельцы и менеджеры клубов лично вовлечены в продюсирование и режиссирование фееричного шоу показного потребления.

Обычно владельцы клубов хорошо знакомы и близко общаются со своими крупными клиентами. Владелец клуба в Гонконге рассказывает:

– Это ребята, которым нравится выставлять себя напоказ. Я всегда говорю, что клуб похож на боксерский ринг. А твоя задача привести их сюда, чтобы они могли сделать так… – Тут Дон показал свои бицепсы. И однажды ему в голову пришла прикольная идея: в конце вечера над тем, кто закрывает счет, загорается фонарь, который они называют факелом. – Мы делаем это специально, чтобы все знали, кто платит за вечеринку.

«Соревнования начинаются», – прочитала я сообщение в телефоне одного кита, которое ему отправил владелец клуба, чтобы предупредить, что еще один кит скоро подъедет. Такие соревнования делали любой вечер еще более интригующим. Хемингуэй очень точно описал эти ощущения, только он поймал их на корриде: «Без состязания нет смысла в бое быков»{60}60
  Goffman, 1967. Р. 207.


[Закрыть]. Именно поэтому менеджеры умышленно рассаживают китов за столики напротив друг друга, около диджея. Так абсолютно все посетители клуба имеют возможность видеть, что заказывают самые крутые клиенты этого вечера, что разжигает между ними нешуточную борьбу. Менеджеры надеются, что крупный заказ за одним столиком спровоцирует еще более крупный заказ за соседним. Это похоже на некое сражение – клубы вооружают китов бутылками, а те уже открывают огонь по конкуренту. И тогда такие вечеринки действительно перерастают в «войну шампанским» – своеобразный ритуальный потлач, где бутылки становятся идиомой состязания[52]52
  Роль состязательности, а также умения показывать свои преимущества и превосходить других имеет множество антропологических антецедентов, один из самых ярких – петушиные бои в балинезийской культуре (Clifford Geertz, 1973, глава 15).


[Закрыть].

Время от времени VIP-потлачи принимали благородную форму, а не состязательную – это когда киты просто дарили бутылки гостям соседних столиков. Так что иногда тусовщики даже выходили из клубов с неоткрытыми бутылками Dom Pérignon, цена которых в клубе могла быть от пятисот до полутора тысяч долларов, а в магазине они стоили около двухсот сорока долларов. Как-то в багажнике джипа у Сантоса после одной тусовки в Майами осталось несколько неоткрытых бутылок Dom.

– Возьми, – сказал он мне, когда мы выходили, – а то их просто выкинут.

А потом он подарил одну бутылку парню, который танцевал на крыше своего «Джип Чероки», и тот был невероятно рад.

Очень часто после поездов бутылок оставалось много алкоголя – выпить его было просто невозможно, поэтому в конце тусовки гости сами просто уничтожали излишки. Точно так же, как потлачи североамериканских племен начинались праздником, а заканчивались костром, заказы шампанского за столики часто заканчивались дождем из шампанского. То есть лишние бутылки хорошенько взбалтывали, а потом открывали так, чтобы облить фонтаном шампанского своих соседей, уничтожая дизайнерские туфли и одежду{61}61
  Подробнее об уничтожении огнем во время потлача см.: Mauss, (1954) 1990. Р. 114.


[Закрыть]. Такие моменты в клубах обожали, их часто фотографировали и снимали на камеру другие гости.