Текст книги "Вожак Львинохвостых"

Предисловие

Дорогой мой читатель!

Прежде чем Вы приступите к чтению, должна предупредить Вас, что действие сказки происходит в ближайшем будущем, в Москве, где-то через 20-30 лет от нынешнего времени, однако фантастических элементов в ней почти нет. Хотя некоторые признаки будущего присутствуют, но они служат лишь мостиком, ведущим к моей следующей сказке этого же цикла, которая как раз полна необычных, фантастических явлений. Сказка, которая сейчас у вас перед глазами, о другом, о том, что совершенно спокойно могло произойти как в прошлом, так и в настоящем, и в будущем.

Глава 1

Жаркое лето подходило к концу, и нагретые солнцем улицы утопали в долгожданной прохладе. Мой любимый город совсем опустел: август – время отпусков. Днем прохожие встречались редко, никто никуда не торопился, не было привычной для больших мегаполисов суеты и спешки, а к вечеру город и вовсе словно вымирал. На центральных аллеях, где я люблю иногда гулять, в тот вечер я не встретила ни единой живой души. Только шорох первых сухих листьев, предвестников близкой осени, сопровождал меня по знакомым улицам до самого дома.

Вернувшись домой и удобно устроившись в кресле, я погрузилась в вечерний выпуск новостей, мелькавший яркими сюжетами на экране старенького Эль-Ти под приглушенный свет торшера.

Иногда я поглядывала на мою кошку, сидевшую на пуфике рядом. Обернув лапки в пушистый хвост, она осмотрела на меня, сквозь изумрудный прищур глаз. Но я не хотела навязывать ей свое общение, еще не прошло и дня, как это очаровательное создание поселилось в моем доме, поэтому терпеливо ждала, когда кошка пожелает подойти ко мне сама.

Установка Лунного Ти-освещения на центральных улицах города. Запуск еще одного

летающего Эль-си-маркета и его превосходство над прошлогодней версией. Восстановление связи с родственниками, которые улетели на освоение новой планеты.

Не находя в новостях для себя ничего нового, я тихо погружалась в сладкий сон, как вдруг сквозь тихое воркование Эль-Ти-диктора разобрала срочное сообщение из городского заповедника:

«Бездомная кошка, долгие годы находившая себе приют в городском заповеднике и водившая дружбу с самим африканским львом, пропала».

Сон как рукой сняло! Спешно прибавив звук, я сосредоточилась на новостях. Моя же кошечка тоже проявила интерес к новостям из городского заповедника и, спрыгнув с пуфика, пересела ближе к экрану Эль-Ти, теперь она находилась совсем близко от меня и я радовалась этой неожиданной близости как ребенок.

Служащие городского заповедника никак не могли припомнить, когда именно кошка поселилась в логове у льва и при каких обстоятельствах, но все дружно уверяли, что это было очень давно.

И я знавала эту пару давно. Они стали своего рода городской достопримечательностью, и мы, жители мегаполиса, все приходили посмотреть на этот удивительный союз.

Благодаря туннелям-невидимкам мы спокойно наблюдали за животными, в то время как лев и бродячая, неизвестно откуда взявшаяся кошка, не догадываясь о нашем существовании, продолжали заниматься своими кошачьими делами – тщательно умывались, неторопливо ели, а после еды грациозно потягивались.

И вот кошка пропала.

Не оставив без внимания такое важное событие, сотрудники компании «Эль-Ти» оперативно примчались на место происшествия и установили Эль-Ти-камеры напротив львиного логова. Разумеется, находились они внутри коридора-невидимки, и лев их не видел.

Событие вызвало у горожан бурные эмоции. Одни ругали кошку, другие жалели, третьи еще не решили для себя, как к этому относиться, и пожимали плечами, в то время как первые и вторые, лишая третьих размышления, старались склонить их каждый в свою сторону.

Страсти по поводу бесследного исчезновения кошки нешуточно накалялись.

– Какое безобразие! Ушла! Сбежала! – не скрывая своих эмоций, возмущались перед Эль-Ти-камерами женщины с детьми.

– Вышла погулять и забыла дорогу обратно! – поправляли другие.

Особым черным пятном выделялась из толпы старушка в изящной шляпке с вуалью. Лаковые туфли на каблучках, дамская сумочка, строгое платье с высоким воротничком. Точь-в-точь черный гриб трюфель среди простачков – опят, сыроежек, лисичек, шампиньонов, которые и за грибы-то можно не считать, если рядом, весь из себя, оказался дивный черный трюфель.

– Если кто встретит кошку на улице, непременно дайте знать об этом международному надзору за животными! – обращался черный трюфель в Эль-Ти-камеры.

Среди посетителей зоопарка нового поколения прозвучала и такая версия:

– А что если кошку похитили?! Ну, пришельцы… с той самой невидимой планеты, которая теоретически есть, и в то же время ее как бы и нет?!

Кто-то даже предположил трагический финал:

– Проголодавшись, лев запросто мог съесть свою подружку!

В скором времени, откуда ни возьмись, появились и представители экодвижения, что-то в духе «Хвост за хвост, глаз за глаз». Они долго говорили перед Эль-Ти-камерами о тотальном исчезновении животных с Земли.

__

Мое близкое знакомство с обитателями городского заповедника началось год назад, с того момента, когда мне посчастливилось переехать в дом, который находился в самом центре мегаполиса – в городском заповеднике.

Да-да! Вы не ослышались. Так оно и есть – в городском заповеднике в центре мегаполиса! Невероятное везение, не правда ли?! Я с радостью приняла предложение своих друзей, срочно уезжавших навсегда в другой город, и выкупила просторную квартиру номер семь, гостеприимно вместившей в себя два небольших чемодана моих личных вещей и существенную домашнюю библиотеку.

Вы спросите, что это за дом такой, который находится внутри городского заповедника, и как он там оказался? Дорогой мой читатель, спешу вам все разъяснить.

Забавное расположение дома объясняется тем, что долгое годы территория старого городского зоопарка граничила с небольшим домом позапрошлого столетия, и они мирно уживались друг с другом – никто никому не мешал. Но наступили другие времена, когда потребовался совершенно новый подход к существованию животных внутри мегаполиса, а это большие и свободные территории, схожие с привычной средой обитания каждого животного: растительный мир, водоемы, горные хребты, ледники, и так, чтобы люди, не тревожили их своим присутствием.

Задача была не из легких. Оба объекта – зоопарк и дом – имели весьма высокую культурную ценность. И надо отдать должное властям, при весьма непростой и запутанной ситуации ими все же было принято весьма разумное решение: архитектурное наследие позапрошлого столетия сохранить и включить его в территорию городского заповедника, а именно – так и оставить на прежнем месте. Отныне дом стал частью городского заповедника, а точнее, речь шла о задней стороне его фасада, в то время как лицевая сторона выходила на городскую площадь.

С этого самого дня днем и ночью до меня долетали различные голоса зверей и птиц – от блеянья койота до пронзительных вскриков лебедей, от рева носорога до гогота розовых фламинго. Но больше всего меня приводил в трепет грозный рык африканского льва, раздававшийся в унисон с протяжным мяуканьем городской кошки.

Причудливая атмосфера за окном особенно вдохновляла меня на мысли о будущем, где между животными и людьми царило бы равноправие.

__

Репортаж из городского заповедника был показан по всем каналам.

Однако ничего схожего с тем, как все было на самом деле, я не увидела, что и побудило меня поведать эту историю вам, мой дорогой читатель! Сейчас я расскажу, что же случилось в действительности.

Прошлой ночью в городском заповеднике произошел ряд важных событий, случайным свидетелем которых я и являюсь, но, надеюсь, не единственным. Так что я не теряю надежды найти еще одного очевидца, который мог бы подтвердить подлинность моей истории.

И если это вы, то, пожалуйста, отзовитесь!

Глава 2

Я хорошо запомнила утро накануне события. Открыв почтовый ящик и обнаружив письмо из книжного издательства, я испытала волнение. Моя книга о девочке по имени Эль, юном ученом новой науки – изучавшей приспособленность животных, к изменившимся условиям обитания на Земле, и работавшей в лаборатории по созданию вакцины для животных, которая помогла бы помочь им вернуться в родные края, была прочитана главным редактором издательского дома. И мой литературный дебют был награжден пятью долгожданными строчками:

«Уважаемая, Ева!

Ваша первая рукопись, «ПРИЗРАЧНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ЕВЫ ЭЛЬ», пришлась нам по душе, и мы заинтересованы в скорой публикации Вашей фантастической прозы. Будем рады видеть Вас в редакции 31 августа в 12 часов дня для обсуждения дальнейшей совместной работы. Если дата и время встречи не противоречат Вашим планам, и если Вы ничем более важным не обременены, то ждем Вас в нашей редакции по адресу: ул. Большая Муравейная 24.

Прошу подтвердить Ваши намерения о встрече в самое ближайшее время.

Желаем творческих успехов!

Главный редактор Аркадий Лояльный

Издательский дом «Муравей»

Мой дорогой читатель, Ева Эль – это мое вымышленное имя и фамилия, так сказать, авторский псевдоним. Вы, наверное, знаете, что писатели используют псевдонимы, если не хотят, чтобы читатели знали их настоящие имена. Вы спросите, зачем они это делают? По разным причинам. Иногда – чтобы благодаря вымыслу более ярко выразить свою индивидуальность, а иногда, в преддверии успешного писательского будущего, чтобы предотвратить вторжение любопытных в свою личную жизнь. Но в основном молодые авторы используют псевдоним в первом случае.

–

Изрядно разволновавшись, весь день я не могла найти себе места, какой уж там писать! И только к вечеру, собравшись с мыслями, я ответила на письмо моего будущего издателя:

«Уважаемый Аркадий!

Благодарю Вас и издательский дом «Муравей» за проявленный интерес к моему творчеству. Для меня как начинающего писателя выпавший карт-бланш дает возможность заниматься тем, что я люблю больше всего, – писать.

Постараюсь оправдать детское читательское доверие, создав увлекательный и ни на что не похожий новый мир.

Дату и время встречи подтверждаю.

До свидания,

Ева Эль»

Вложив письмо в конверт и аккуратными буквами указав на лицевой стороне, между протянутыми красными линиями, адрес назначения, я опустила его в почтовый ящик.

Ночью, с наступлением сумерек, я и вовсе не смогла уснуть, ведь решалась судьба моей первой книги! Решалась моя писательская судьба!

В конце концов, устав от одолевшей меня бессонницы, наспех накинув на плечи домашний палантин и юркнув босыми ногами в тапочки, я вышла на просторный балкон, вместивший в себя не только старое кресло-качалку, но и изрядно потрепанный журнальный столик, который благодаря своим широко расставленным низким ножкам напоминал крепкую мускулистую таксу.

Сев в кресло-качалку и качнув ее разок-другой, я нарушила тишину сухим треском сплетенных бамбуковых прутьев.

Могучий гладкоствольный эвкалипт, густо разросшийся возле моего дома, с сильными гибкими ветвями и плотными, как кожура, листьями, похожими на собранную банановую связку, пробивался сквозь миниатюрную колоннаду балкона, источая холодящий запах с едва уловимыми нотками лимона и мелиссы.

Дул свежий ветер. Откуда-то издалека доносились голоса людей и редкий шум Си-Эль-такси, летящих по воздушной ночной дороге. Подняв голову, я с наслаждением разглядывала усыпанное яркими звездами небо. Я находила то одну знакомую звезду, то другую, а неизвестным придумывала названия, но причудливая разноголосица звуков, долетавших снизу, заставила меня спуститься с небес на землю.

Жалобно поскуливая, гремели пустыми мисками ненасытные степные волки; громко хлюпая, пили воду надменные самаркандские верблюды; играли обглоданными костями хитрые азиатские шакалы; протяжно фыркая, перешептывались друг с другом гордые северные олени.

Опустив голову, я всматривалась в погруженные во тьму владения городского заповедника с отдельными островками Лунного Ти-освещения.

Глава 3

Ландшафт городского заповедника передавал точное географическое расположение не только материков и океанов, но и морей, островов и полуостровов, и даже ледников. Не всех, конечно, – все объекты географической карты мира заповедник не смог бы в себя вместить, их слишком много, – а только самые большие и значимые.

Острова и полуострова соединялись между собой подвесными мостиками, а на больших расстояниях, между «материками», курсировали паромы-невидимки, позволяющие быть невидимыми в мире животных. Так что при желании за день любой посетитель, или, лучше сказать, путешественник городского заповедника запросто мог побывать во всех уголках Земли и переплыть «океаны», роль которых играли живописные озера.

Из моих окон открывалась великолепная перспектива на все шесть «материков Земли» -

Евразия

Африка

Северная Америка

Южная Америка

Австралия

Антарктида

– и на омывающие их берега «океаны»:

Атлантический

Тихий

Индийский

Северный Ледовитый

Южный

КАРТА

Заключая в себе две части света – Европу и Азию, материк Евразия по праву считался самым большим, и с него, что совершенно справедливо, начиналась экскурсия по заповеднику. Разумеется, она проводилась способом, отделяющим посетителя от природной среды заповедника, – по туннелям-невидимкам! Если уж быть совсем точными, то экскурсия начиналась с Европейской части, а конец приходился на Азию, но для того чтобы добраться до Азии, необходимо было отправиться в кругосветное путешествие!

Прогуливаясь неспешным шагом по Европе, путешественник попадал на крайнюю западную точку материка Евразия, откуда небольшой паром-невидимка отчаливал в Северную Америку, чтобы пересечь Атлантический океан. Высадившись на побережье полуострова Лабрадор и вдоволь погуляв по Северной Америке (а это не меньше часа неторопливого шага), гость парка затем должен был миновать узкий перешеек в виде каменистой дороги, с одной стороны омываемой водами Тихого океана, а с другой – Атлантического, и так он оказывался в Южной Америке. После приятной прогулки по густому тропическому лесу он достигал Огненной земли и отчаливал к берегам Африки – через тот же самый Атлантический океан, только в обратную сторону.

Доплыв до крайней северной точки Африки, экскурсант высаживался на берег. Затем, пройдясь по материку (а это еще как минимум час незабываемой прогулки) и добравшись до крайней южной точки континента, точки слияния двух водных гигантов – Атлантического и Индийского океанов, он вновь поднимался на паром-невидимку и отправлялся через Южный океан к Берегу принцессы Марты, тем самым попадая в холодную Антарктиду. Исследовав Антарктиду вдоль и поперек и достигнув ее крайней восточной точки, наш путешественник вновь восходил на паром-невидимку и отправлялся в Австралию. И наконец, от крайней южной точки Австралии до крайней северной точки Азии, где находился выход из городского заповедника, уже изрядно уставший путник добирался пешим ходом, разумеется, через туннели-невидимки, перекинутые через Индонезию и Малайзию и соединяющие между собой материки Австралию и Евразию.

Глава 4

Мой дорогой читатель!

Простите за мою рассеянность, но я забыла рассказать вам о самом главном. Мой дом в городском заповеднике примыкал к материку Австралии, и со дня переезда вся моя жизнь до краев наполнилась австралийской дивностью. Отныне я могла наблюдать за жизнью ярких представителей этого континента, причудливыми животными и удивительными растениями, никуда не торопясь. Широкая душистая аллея эвкалиптового строя тянулась от причала, куда прибывал паром−невидимка с путешественниками, до самого дома, стоявшего в конце аллеи.

Поначалу разглядеть в темноте, что происходит внизу, удавалось с трудом, но со временем, привыкнув к тусклому Лунному Ти-освещению, я стала различать четкие контуры ландшафта, привычные силуэты деревьев и витиеватые дорожки.

Послышались чьи-то голоса. На краю эвкалиптовой аллеи появились плавные, скользящие очертания двух живых существ.

– А ну, брось чемодан! – раздраженно произнес незнакомый голос.

– Ни за что! – ответил ему другой.

– Говорю же, брось!

– Не дождешься! – взвизгнул незнакомый голос. – Я довезу их до Гренландии, что бы со мной ни случилось! Франц должен хоть раз в жизни их попробовать! Он все же наш родственник, хоть и дальний – белый медведь! Они придутся ему по вкусу, и он перестанет хандрить. Вот увидишь! А мы перестанем слышать его печальные вздохи!

«Неужели я понимаю, о чем они говорят?!» подумала я про себя и поежилась.

– С Францем нужно всего лишь поговорить по душам, – воспротивился первый голос. – Он хандрит от тоски по родине и от одиночества.

– Но и мой гостинец тоже не помешает, – терпеливо пояснял второй.

Силуэты приблизились к Лунному Ти-освещению, и я увидела, как из темноты возникли братья-вомбаты Рукас и Крутас. Продолжая спорить, они никак не могли прийти к общему мнению. Одетые в зимние пальто, шапки и шарфы, эти удивительные зверьки, похожие на маленьких медвежат, такие же толстокожие и косолапые, выглядели, мягко говоря, не по погоде и что-то замышляли.

С берегов Гренландии послышалось затяжное медвежье рычание.

Вомбаты насторожились.

– Слышишь? – сказал Крутас.

– Слышу! – ответил Рукас.

Все это время Крутас удерживал в лапках тяжелый чемоданчик. Он был меньше

своего старшего брата, худ и слаб, но отличался храбрым нравом, а Рукас, крепкий и сильный, наоборот, казался рассудительным, если не сказать – чуточку трусливым.

– Тоскует… – пояснил Рукас.

– Тоскует… по родным берегам, – согласился Крутас и тут же скомандовал: – Где

причал?

– Там! – Рукас показал в конец эвкалиптовой аллеи.

– Где там?! – Продолжал дурачиться Крутас, но тут же получил звонкий подзатыльник от своего брата.

– За каменистой насыпью, где живет глухая ехидна Дабура.

– Значит, нам в другую сторону.

– Это почему же? – изумился Рукас.

– Потому! Следуй за мной! И не о чем не думай!

– Как так?! Мы же собирались в Гренландию?!

– Да, так оно и есть! – передразнил его Крутас – Слушай внимательно, каков мой план, – младший брат перешел на едва уловимый шепот. – От Австралии… в Европу… найдем бурых медведей Емелю и Юшку… у них… передохнем, как-никак они нам родственники, пусть и дальние… а уже с утра… до Северной Америки, а там и до Гренландии рукой подать! Я договорился с дельфинами, они быстро домчат нас на другой континент. У Франца мы… поговорим о том, о сем, рыбу половим… а потом вернемся… Австралию.

– А-а… – протянул понимающе Рукас.

– Ага… – передразнил Крутас.

– А если заметят, что на материке нас нет?!

– Не заметят! Через пару дней вернемся обратно, точно никуда и не девались. – Отмахнулся Крутас.

– Хорошо-хорошо, брат! Только чемодан лучше оставить! – основательно настаивал, Рукас. – Мало ли что может случиться в дороге, мы должны быть налегке!

– Да и чемоданчик-то легонький, как перышко красногрудой трясогузки.

– Твой подарок ему ни к чему. Франц грустит от тоски по дому, его надо занять разговорами. Потолковать о том, о сем: о льдинах, о северном сиянии… Наконец, о белой медведихе Фризольтине!..

Вомбаты неспешно удалялись от дома. Крутас волочил за собой тяжелый чемоданчик, направляясь в сторону подвесных мостиков Малазийских и Индонезийских островов, а следом за ним, вздыхая, брел Рукас.

Побег с материка! Очень интересно! Разгуливают, где захотят! Ходят друг к другу в гости! Отправляются в кругосветное путешествие!

Мое разыгравшееся писательское воображение только разбередило и без того назойливую бессонницу.

И вот, уютно устроившись в бамбуковом кресле-качалке и качнув ее разок-другой, я решила еще немного насладится ночными звездами. И если уж быть совсем, честной перед вами, мой дорогой читатель, в душе я во что бы то ни стало, желала дождаться, что будет происходить дальше в городском заповеднике, пока остальная часть человечества видит сладкие сны!

Глава 5

Мой дорогой читатель!

С вашего позволения, сделав небольшое отступление от своего рассказа, я постараюсь объяснить вам, как это у меня получается понимать, о чем говорят наши меньшие братья.

Не знаю, как точно объяснить вам этот феномен, но проживая внутри городского заповедника, я постепенно научилась понимать язык его обитателей. Полагаю, то же самое происходит с людьми, которые, не зная языка, отправляются жить в другую страну, и со временем, привыкнув к новым звукам, начинают понимать их смысл и складывать их в слова и предложения. Возможно, то же самое произошло и со мной. По крайней мере для себя, я не нахожу это явление чем-то необъяснимым и остаюсь непоколебимой в своей вере:

КАЖДЫЙ МОЖЕТ УСЛЫШАТЬ, О ЧЕМ ГОВОРЯТ БРАТЬЯ НАШИ МЕНЬШИЕ, ЕСЛИ ОЧЕНЬ ЭТОГО ЗАХОЧЕТ.

Возле самого своего уха я услышала чей-то робкий, детский голос:

– Вы не находите, что ночью листья эвкалипта не так вкусны, как утром?

Сомнений не было, кто-то обращался именно ко мне. И этот кто-то находился совсем близко.

Я крутила головой в разные стороны и никак не могла понять, откуда исходит голос. Но посмотрев вверх, я увидела на могучем эвкалипте, разросшемся у моего окна, голубоглазую коалу по имени Крошка Фи, совсем юную и невероятно миловидную в своем еще неокрепшем, хрупком теле.

– Это вы мне? – растерянно обратилась я к юной коале.

– Конечно, а кому же еще? Кроме вас, здесь больше никого нет.

Коала округлила глаза, точно увидела привидение, и потянулась за новым сочным листком эвкалипта:

– Вот, попробуйте!

Небрежно выпустив из своих маленьких когтистых лапок тугой лист, она наблюдала, как, плавно покачиваясь на ветру, тот поплыл по воздуху на мой балкон. Подпрыгнув и легко поймав зеленую лодочку на лету, я поднесла листок к лицу и вдохнула в себя освежающий запах австралийского дерева, затем, чуть прикусив зубами край листа, попробовала на вкус. Лист оказался далеко не шоколадным.

Люди не едят листья – это уж совершенно точно! Но не отказываться же из-за глупых предрассудков от знакомства с коалой! Поэтому я настроилась съесть весь лист без остатка.

Пока я поедала растение, коала ни на секунду не отрывала от меня выпученных глаз.

– Ну как? –спросила она.

– Ночные листья ничем не отличаются от утренних, – заключила я, с трудом пытаясь проглотить оставшуюся часть листа.

– Значит, я ошиблась?! – воскликнула коала, по-прежнему не сводя с меня глаз, которые от удивления стали размером с чайное блюдце.

– Скорее да, чем нет.

– А вы хорошо распробовали? Я могу нарвать вам еще листьев!

– Нет-нет, – забеспокоилась я, – распробовала так, что лучше не бывает… Листья не могут менять свой вкус в зависимости от времени суток – так же, как вода, бананы или манго… Вы понимаете меня?

Я хотела что-то еще сказать юной коале и убедить ее не продолжать эксперименты, но тут наш разговор прервал басистый рык белого медведя с острова Гренландия.

– Франц тоскует, – пояснила Крошка Фи.

– Скучает по родным берегам… – добавила я.

Но тут снизу нашу непринужденную беседу перебил чей-то раздраженный голос:

– Да тише вы!

Испугавшись, Крошка Фи округлила глаза так, что это уже были не глаза, а светящиеся в темноте фары легкового автомобиля.

Сгорая от любопытства, я свесилась головою вниз с балкона.

– Кто там? – вкрадчиво спросила я.

– Ха! Это я, Мэрмэлла! – ответил резкий недовольный голос.

Похоже, наша беседа разбудила австралийского страуса эму, заснувшего за травяным деревом, растущим рядом с домом (кстати, говорят, что ученые уже не считают эму страусом, но в заповеднике Мэрмэлла еще числилась таковым). Птица не спешила появляться – ее вполне устраивало скромное зеленое закулисье.

– Что вы так удивленно на меня смотрите? – высокомерно добавило травяное дерево.

Наконец Мэрмэлла нехотя появилась. Высокая, с тусклыми перьями, она выглядела, как возрастная актриса, обернутая в некогда яркое и роскошное, а со временем довольно поблекшее боа.

– Здравствуйте, – увидев меня, поздоровалась птица.

– Здравствуйте, – ответила я. – Мне кажется, мы с вами уже знакомы. Вы служили в театре, не правда ли?

И действительно, я хорошо знала Мэрмэллу – когда-то она ассистировала знаменитому фокуснику Гронфальду в театре Иллюзий. Будучи ребенком, я видела ее выступления.

– Ха! Я была ЗВЕЗДА! – воскликнула Мэрмэлла – Эх, были времена! Мне аплодировали! И как аплодировали! Стоя! А теперь…

Эму горько вздохнула, смахнув скупую слезу, скатившуюся по блеклым перьям.

– Как печальна участь большой звезды!

Несмотря на помутневшие от слез глаза, Мэрмэлла ловко поймала клювом пролетавшего мимо белого ночного мотылька и ползшего по сучку дерева золотистого жучка.

– Это были лучшие дни моей жизни… – сладко проурчала птица. Прикрыв глаза, она словно унеслась в прошлое:

– Звучит музыка! Ярко горит свет! Тысячи глаз смотрят на австралийского страуса эму по имени Мэрмэлла! – мечтательно вспоминала пернатая артистка.

– Я видела представление с вашим участием, – отвлекла я Мэрмэллу от воспоминаний, – Вы отгадывали имена детей, и это было здорово!

– Которые сидели в первом ряду, справа налево? – заинтересовалась Мэрмэлла.

– Вроде бы так, не уверена, это было давно, – сконфузилась я, – во времена моего детства.

– Ха! Весь секрет в том, что шпрехшталмейстер – мой импресарио – наперед знал имена детей. Легкий трюк – ловкость рук!

Птица печально улыбнулась:

– Моя задача заключалась в том, чтобы ничего не перепутать и вытащить из цветной колоды сначала синюю, потом зеленую, затем лиловую, красную, желтую карточку с именами детей. Никакого волшебства, – грустно призналась Мэрмэлла.

– Это называется искусством иллюзионизма, – пояснила я, – создать видимость того, что не может происходить на самом деле.

– Видимость того, что я могу отгадывать имена детей?!..

Мэрмэлла нахмурилась. Разговор явно не клеился, но тут Крошка Фи не удержалась и прыснула со смеху. За ней рассмеялась и сама Мэрмэлла, затряслась так, что в разные стороны полетели перья, напоминающие падающие с дерева листья.

– Но детям нравилось представление! – тоже сквозь смех проговорила я. – И ваш импресарио Шпрех-штрех, – в произношении имени я немного запуталась, отчего еще больше расхохоталась, – обучил вас актерскому мастерству. Выступать среди тысяч глаз, вести сценическое действие, помнить рисунок роли – это же прекрасно!

Мне почти удалось убедить Мэрмэллу, но тут наш разговор прервал громкий заразительный смех с материка Северной Америки.

– Хорьки, – пояснила Мэрмэлла, скинув с себя немного тускло-серых перьев.

– Добрые ребята, – прибавила Крошка Фи.

Глаза юной коалы засияли, как две лампочки, когда хорьки затянули долгую песню под гитару – балладу о храбром американском хорьке.

Откинувшись на спинку старого кресла-качалки и уютно закутавшись в теплый плед, я погрузилась в молчаливое созерцание ночного городского заповедника под затяжное пение американских хорьков. Я наслаждалась моментом, совершенно не ведая, что вскоре окажусь вовлечена в еще больший водоворот событий. А будущее, между тем, было уже совсем близко.

Глава 6

Спустя некоторое время героические баллады смолкли, уступив место вкрадчивой, и мудрой тишине, в которой было слышно лишь многократное ныряние дельфина Шалуна в своем бассейне. Дельфин, однако, разошелся: он плескался так, что брызги летели во все стороны, и по колено в воде оказались его ближайшие соседи – индюшачье семейство.

– Как же слякотно и сыро! Я промок до костей! – стряхивая с лапок грязевую жижу, негромко, чтобы никто не услышал, посетовал индюк Трусли – глава индюшачьего семейства.

Для меня до сих пор остается загадкой, как этой удивительной птице дали название «сорная курица»! По мне, она заслуживает названия благородного, например, «королевская курица» или что-то в этом роде. Черные масленые перья, красная голова и ярко-лимонный воротничок на шее придавали «сорной курице» изысканную элегантность, подчеркивая, как бы это смешно ни звучало, задатки высокого происхождения.

Долгое время Трусли старался держать себя в руках и вести себя достойно, чего требовало его высокое происхождение, но терпению, в конце концов, наступил предел, а врожденная деликатность постепенно испарилась.

– Какая отвратительная мокрота-а-а! – чуть громче обычного проворчал индюк, подогнув под себя вымазанную в земляной слякоти лапку.

– Дорогой, тише, – кулдыкала упитанная дама-индейка Дрожунья, жена Трусли, приведя в легкое движение нарядный воротничок ярко-желтого цвета, украшавший прелестную шейку. – Нас могут услышать!

– Но наша зольная ванна испорчена! – возмутился индюк, поочередно подгибая под себя лапки, еще чуть громче привычного. – Как прикажете это понима-а-ать?!

Дрожунья смотрела на ванну, на поверхности воды в которой плавала еще не осевшая сияющая зола, и заметно дрожала.

– Тише-тише, дорогой, все спят! – то и дело повторяла индейка. – Надо запастись терпением!

– Да, но как мы теперь будем чистить свои перья? – послышался тоненький голосок их дочери Бояшки. Слезы так и брызнули из ее светлых глаз.

Не выдержав слез дочери, индюк решил обратиться к соседу напрямую.

– Ээ-эй… Любезный сосед! – Трусли звучно крякнул и, широко раскинув крылья по сторонам, что в обычной индюшачьей жизни бывает крайне редко, продолжил:

– Не могли бы вы перестать заливать нас водой?! С вашего позволения…

На последних словах индюк немного смутился. Он не помнил, чтобы хотя бы раз в своей жизни повышал на кого-нибудь голос.

Но дельфин словно и не слышал индюка, продолжая резвиться в своем бассейне. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Трусли, стали безутешные слезы дочери, к которым теперь присоединились и слезы его жены, поэтому индюк позволил себе еще чуть-чуть прибавить громкости, но не рассчитал и закричал во все горло:

– Перестаньте брызгаться, уважаемый сосед!

То, что произошло дальше, для всех нас стало полной неожиданностью, впрочем, в очередной раз доказавшей, что жизнь – штука непредсказуемая.

Трусли со всей силы топнул грязной лапкой о край зольной ванны. В один миг корыто взлетело вверх, раз-другой перевернулось в воздухе и, расплескав в полете миллионы мерцающих звезд, отражавшихся на самом дне, со страшным грохотом ударилось о крышу индюшачьего домика. Затем потихоньку, бочком сползло по крыше вниз и рухнуло на землю, упершись одним боком в деревянную стену, а другим – в хлюпающую грязевую жижу. Корыто походило теперь на усталого путника, прислонившегося плечом к домику индюков.

Мутная зольная вода, еще хранившая запах костра, окатила Трусли с головы до ног, превратив его изысканный вид в нелепый: ярко-лимонный воротничок съехал на бок, а черные перья, потеряв свой лоск, повисли рваными клочьями.

Переполнявшее индюка негодование переросло в полнейшую растерянность.

– Ты что наделал, Трусли? – Крошка Фи вытаращила и без того большие глаза, словно наступил конец света.