Текст книги "Вокруг света на мотоциклах"

Когда на Ливсденской студии, на севере Лондона в Хертфордшире, начались съемки, я развернул кампанию по приобретению Ducati: хотел импортировать его из Италии с помощью Джеймса Уилсона, друга Чарли, возглавлявшего фирму «Set Up Engineering», специалиста по гоночным подвескам с юга Лондона. Покупать Ducati в Европе было немного дешевле, но платить нужно было наличными. Так что каждые несколько недель я наведывался в бухгалтерию «Звездных войн в Ливсдене, просил аванс в счет своей зарплаты и выносил каждый раз по несколько тысяч фунтов. Это была большая сумма, так что нужно было получить разрешение, чтобы ее выдали. Люди снимали „Звездные войны“, входили в роли, а я думал только о своем расчудесном Ducati.

И тут вдруг мне звонит Рик Маккаллум, продюсер и правая рука Джорджа Лукаса. Он хотел поговорить об этом мотоцикле. В первый момент я подумал: «Вот черт, кажется, я попал». Сначала решил, что снял со счета слишком много денег (будто бы у продюсеров «Звездных войн» мог быть недостаток наличности). Чувство вины всегда приходит первым, и я подумал о своих возможных ошибках. Отправился в продюсерский офис, постучал в дверь и вошел. Рик уже ждал.

«Мы с Джорджем хотим спросить, во сколько тебе обходится этот мотоцикл?» – поинтересовался он. Я назвал сумму, думая, что меня сейчас начнут отчитывать и просить не отвлекать от работы бухгалтерию.

«Мы с Джорджем хотели бы подарить его тебе», – сказал Рик. Меня это поразило. Следующие несколько лет я ездил на мотоцикле, который, по сути, принадлежал Джорджу Лукасу. Потом Ducati перешел к Чарли, и тот ездит на нем по сей день.

Поступок Джорджа Лукаса был отчасти ироничным, потому что по контракту обычно не разрешается во время съемок фильма кататься на мотоцикле. Исключением стали съемки «Мулен Руж» в Австралии, а еще второй и третий эпизоды «Звездных войн». В Америке, где на площадку мне приходилось ездить на лимузине компании или на своей машине, меня это дико бесило. Поэтому на первой же встрече с Базом Лурманом, режиссером «Мулен Руж», я заявил: если он хочет, чтобы я восемь месяцев работал в его фильме – а это гораздо больше стандартных трехмесячных съемок – он должен разрешить мне ездить на мотоцикле.

«Я актер. У меня есть жена и дети. И я люблю мотоциклы. Вот и все, больше мне ничего не надо, – так и сказал. – Запретить мне восемь месяцев ездить на мотоцикле – это как запретить слушать музыку. Для меня это очень важно. Я не могу распрощаться с мотоциклом на такой срок». Мне удалось объяснить Базу, что требование компании кажется мне совершенно неразумным и неприемлемым, и каким-то образом в Австралии они это дело со страховщиками уладили.

Где-то в середине тех восьмимесячных съемок я совершил поездку вглубь страны. Это было мое первое большое одиночное мотопутешествие – очень хотелось отдохнуть от работы над фильмом. На съемках «Мулен Руж» с Николь Кидман было здорово, но каждый божий день я был окружен людьми и начал от этого уставать. Вот решил немного прокатиться. Перед поездкой каждый член съемочной группы, включая самого База и продюсеров, совали мне под нос карты, предлагая тот или иной маршрут. Это была совершенно неслыханная вещь, чтобы актер, играющий главную роль, вдруг сорвался с места прямо посередине съемочного процесса и уехал куда-то на мотоцикле. Люди были встревожены, но меня им было не переубедить. Я сам принимаю решения и не позволяю никому себя остановить.

Проехав несколько часов, я нашел место для лагеря и поставил палатку. Ничего особенного не делал, просто сидел рядом с палаткой и поддерживал огонь в костре. Потом уснул и проснулся на следующий день в четыре утра. Я лежал на траве рядом с выгоревшим костром и смотрел на звезды. Больше мне ничего не было нужно. Я отдыхал и получал от этого удовольствие. Никто не будил меня на рассвете и не спрашивал, что я хочу на завтрак. Никто не говорил мне, куда встать, какую реплику произнести или движение сделать. Сниматься в кино очень интересно, но всякие технические мелочи съемок – сущая скука. В целом, это тягомотный процесс, лишь слегка сдобренный эмоциональными моментами.

Когда я уезжаю с работы на мотоцикле, совсем не важно, как прошел день. Телефона нет, музыки нет, и не нужно стоять сорок минут в пробке, мысленно пережевывая события дня. Я полностью сосредоточиваюсь на том, что делаю и куда еду, наблюдаю за происходящим на дороге. На подъезде к дому тяжелые мысли уже успевают вылететь из головы. В шлеме меня никто не узнает – при моем образе жизни это особенно ценно. Он отлично защищает от посторонних взглядов. На мотоцикле и в шлеме я просто еще один чудак на дороге – это-то мне и нравится. Но самое главное – есть что-то в самом процессе вождения мотоцикла: концентрация, сосредоточенность только на нем, желание все сделать правильно, быстро пройти поворот, не потеряв контроль, сделать это красиво, почувствовать машину. В такие моменты идет битва между головой, заставляющей сделать одно, мотоциклом, желающим сделать другое, и собственным телом, которое их соединяет. Именно поэтому я всегда тоскую, если в какой-то день мне не удается сесть в седло. И вот я вхожу в дом – уже совершенно спокойным.

ЧАРЛИ: Для большинства мотоциклистов просто ездить на работу в город недостаточно. Всегда хочется мчаться быстрее и дальше, ведь открытая дорога манит. Много лет по утрам в воскресенье я встречался с сотней других мотоциклистов на заправке в Бокс-Хилл в южном Лондоне – сбор был назначен на 6.30. К полудню мы уже добирались до южного побережья, где делали остановку, жарили что-нибудь на завтрак и спешили обратно в Лондон, чтобы пообедать с семьей. Как только у меня выдавалась пара свободных часов, я отправлялся к южным окрестностям реки у Вондсворт-Бридж или на шоссе А40 у Уайт-Сити, чтобы потренировать повороты. Я ездил по кругу, наблюдая, насколько низко могу наклонить мотоцикл, и наматывал за раз миль по тридцать или даже больше, пока не удавалось сделать идеальный круг. Во время таких напряженных тренировок края покрышек вытирались чуть ли не до краев. Для мотоциклиста это все очень важно, и мои «кружения» иногда доходили до того, что, когда я выезжал на прямую дорогу, то уже не мог по ней ехать. Как будто мотоцикл перекашивало в одну сторону – ту, в которую я привык наклоняться. Когда мы ездили по Лондону вместе с Ойли и дочками, Дун и Кинварой, мой мотоцикл всегда выезжал вперед. Иногда Ойли обгоняла и наблюдала за мной в зеркало заднего вида. Потом я догонял их, подмигивая передней фарой, вставая на заднее колесо и корча рожи детям, и снова выезжал вперед.

Но одержимость мотоциклами и высокими скоростями неизбежно сопровождается травмами. У меня было несколько серьезных аварий, которые чуть не закончились плачевно. Через несколько дней после возвращения из Ирландии, где проходили съемки «Поцелуя змея», я в компании пятнадцати других мотоциклистов (от строителя подмостков слегка за двадцать до отставного председателя «Имперского химического треста» за шестьдесят) отправился на 24-часовую гонку «Superbike race» на трассе Пола Рикарда на юге Франции. После долгого и утомительного перегона по северу Франции мы заночевали в дешевом отеле и ранним утром двинулись дальше, надеясь успеть к полудню на гонку, которая проходила в окрестностях маленькой деревушки Ле-Кастель в Провансе. Накануне я чувствовал себя на дороге прекрасно, но в этот день, едва мы двинулись в путь, наехал на маленькое скользкое пятно. Я почувствовал, как переднее колесо «клюнуло» и потеряло сцепление, – и занервничал. Плюс к этому еще похмелье после активных вечерних возлияний, так что сосредоточиться на дороге было непросто. Узкая и извилистая дорога шла то в гору, то под гору, иногда делая очень крутые повороты, поэтому я старался внимательно смотреть на полотно дороги перед собой. Через какое-то время я оторвал от него взгляд, поднял голову – и увидел, что еду по другому ряду и прямо на меня несется встречная машина. Мы оба ударили по тормозам, наполнив воздух серым дымом и запахом жженой резины. Я стиснул зубы и изо всех сил сжал рычаг переднего тормоза, приготовившись к худшему, но мы остановились за секунду до столкновения, мое переднее колесо замерло всего в нескольких дюймах от бампера машины. Через ветровое стекло я увидел отца семейства средних лет, его жену и троих детей, глядящих на меня во все глаза. На лице мужчины можно было увидеть смесь явного облегчения, слепого ужаса и сильнейшего возмущения. Я знал, что он думает: «Совсем свихнулся, чтоб тебя!»

В водовороте радостей и удовольствий двухнедельного поклонения мотоциклам на трассе Пола Рикарда я скоро позабыл об этом происшествии, но моя следующая авария, где-то через год после той, оказалась гораздо более серьезной. Вместе с приятелем гонял я по извилистым сельским дорогам и вошел в поворот на слишком высокой скорости. Тогда и понял, что на сотне миль в час в целости и сохранности из этого крутого виража мы вряд ли выберемся. Оглядевшись в поисках запасного выхода, я увидел впереди свободную выездную дорогу. Отлично: может, не все еще потеряно. Но потом я заметил крошечный выступ на краю асфальтового покрытия. На нормальной скорости я преодолел бы его без проблем, но на 150 км/ч он мог стать причиной большой беды. Через несколько мгновений я налетел на этот выступ, погнув обод переднего колеса. Потом на него наехало заднее колесо, и я услышал, как хрустнула его ось. Мотоцикл рухнул на землю и развалился на части, сам я очнулся лежащим в высокой траве на останках того, что когда-то было моим мотоциклом.

«Чарли, Чарли, ты где?» – это был Дэвид Хили, один из тех, с кем мы ездили по воскресеньям на побережье. Онемевший, ошеломленный, но все же живой, я выскочил из травы, как перепуганный суслик. Куски мотоцикла были разбросаны широко вокруг, и еще сломал четырехдюймовый столб ограждения. Спина и плечо дико болели, но все же больше пострадал мой мотоцикл, нежели я сам. Меня это даже немного огорчило.

«Чарли, – снова заговорил Дэвид, – ты должен съездить на специальную скоростную трассу. Там можно делать все то же самое, даже еще быстрее, но при этом без риска убиться».

Мой первый день на Снеттертоне стал настоящим открытием. Это простой, длиной в две мили гоночный трек, построенный на авиабазе времен Второй мировой войны в Норфолке. В конце того дня я впервые в жизни подумал, что, если бы узнал о его существовании в более юном возрасте, то стал бы мотогонщиком. Все было прекрасно, за исключением одного действительно страшного, неприятного момента: я тогда осознал, чем хочу заниматься в жизни больше всего, – но возраст уже не тот, чтобы всё начинать с начала.

ЭВАН: Скоро мы стали ездить на этот трек вместе. У меня опасных инцидентов было гораздо меньше, чем у Чарли, хотя сильно преувеличенные отчеты об аварии на Honda Blackbird и попали во все газеты. Писали, что я едва не разбился насмерть во время поездки в Шотландию с отцом в марте 1999 года, когда должен был присутствовать на церемонии вручения «Оскара» в Голливуде. Якобы, я совершил наезд на скорости 280 км/ч. На самом деле я тогда просто поскользнулся на дизельном пятне и упал, когда мотоцикл качнуло; скорость была около 50 км/ч; и произошло это больше чем через неделю после церемонии. Гонять по дорогам я вообще не умею. Пару раз чуть было не столкнулся с другими машинами, когда на повороте меня выносило на встречную полосу. Увидев приближающуюся машину, я в состоянии только кричать про себя: «О господи!» Думаю, что это глупо. Отлично помню перепуганные лица водителей тех машин и собственную единственную в тот момент мысль: «За что?» Я ведь просто старался не отстать от едущего впереди. Вот гонять по специальным гоночным трассам – другое дело: здесь встречных машин нет.

Первые гонки, на которых я побывал, были организованы фирмой Ducati на английском гоночном кольце «Brands Hatch Indy». На них должен был приехать Карл Фогарти, легендарный четырехкратный чемпион мира в классе «Супер-байк». Ducati знали, что я езжу на их 748-м, и решили меня пригласить. Прикатив на это мероприятие на собственном мотоцикле, я вдруг обнаружил, что у моего совершенно ослепительного кожаного костюма, подаренного журналом «Bike», разошлась молния на ширинке. Костюм мне подарили после фотосессии для этого журнала, где я позировал на своем Moto Guzzi. Когда меня спросили, какого цвета он должен быть, я сказал: «Ну, мотоцикл у меня желтый, так что пусть будет что-нибудь желто-черное». Я имел в виду что-нибудь почти совсем черное, лишь с небольшими включениями желтого. И вот это творение портняжного искусства прибыло. Выглядело оно, как желтый флаг с черными клетками наискосок, и было похоже на гнилой банан. Ботинки смотрелись так, будто их обрызгали яркими красками – розовой, красной и зеленой – сплошной кошмар. Перчатки были не лучше. И вот он я, во всем великолепии и с распахнутой ширинкой на первых в своей жизни гонках, где присутствовало несколько мотожурналистов. Я знал, что некоторые из них были повернуты на байках, так как с их помощью зарабатывали себе на жизнь. Кто-то дал мне серый скотч, и я залепил им пах прямо поверх своего желтого, блестящего кошмара. Вид у меня был еще тот.

Журналисты засыпали меня вопросами о том, что я чувствую. Но мне было очень нехорошо от страха и ожидания старта. Больше всего хотелось, чтобы оставили в покое, а все вопросы задали после финиша. Ducati поставили меня в пару с самым старшим участником. Когда мы осматривали трассу, он спросил меня, насколько быстро я езжу. «Ну, довольно-таки быстро», – ответил я. Вопрос скорости его несколько беспокоил. «Давай не будем гнать на первых порах», – предложил он. Потом мы выехали на старт, я пристроился за соперником. Очень скоро и он, и все журналисты словно исчезли, испарились в воздухе. Я перестал обращать на них внимание. Но потом подумал, что с таким отношением шансов на победу у меня нет. Так оно и было первые восемь или десять кругов. Мой опыт вождения мотоцикла был еще слишком мал, и я не знал многих важных моментов: на какую передачу переключиться, как выдерживать траекторию и как заставить машину работать правильно. Но на настоящих гонках учишься быстро, так что скоро я уже разобрался, что к чему. Свешиваться с мотоцикла, почти касаясь полотна, очень странно, но в то же время это потрясающее ощущение, ничего лучше я не испытывал; со временем ты набираешься опыта, и это перестает пугать. Но даже сейчас, после многих дней на треке, перед первым заездом я всегда нервничаю, потому что главное в гонках – заставить мозг игнорировать природные инстинкты, особенно на виражах. Сопротивляясь до последнего момента, донельзя затягивая торможение, отрывая от полотна всю заднюю часть машины, ты стремишься все сделать максимально мягко и гладко, в то время как внутренний голос кричит: «Сбрось скорость!» Когда все получается – ощущение необыкновенное.

Но высокая скорость при езде на мотоцикле – не главное, Очень важно получать удовольствие от самого процесса, преодолевать милю за милей, плыть по гладкому полотну шоссе, следовать за дорогой и не думать о том, куда она приедет, – просто путешествовать. Как только у меня появляется такая возможность, я сажусь на мотоцикл и уезжаю на пару дней. Несколько лет назад я ездил из Лондона на северо-восток Франции навестить родителей жены. Хотелось путешествовать инкогнито, чтобы никто не узнал, – и поэтому на моей голове появился ирокез. Через день езды по Центральной Франции я остановился в кемпинге у Тарнского каньона и поставил там палатку. В шортах и жилетке, с шестидюймовым ирокезом и огромным сердцем, свежевытатуированном на предплечье, в которое были вписаны имена жены и дочек, я отправился в местный бар. Сидя за стойкой и потягивая выпивку, подумывая об остановке на несколько дней в этом прекрасном месте, об отдыхе и осмотре достопримечательностей, я собрался спросить у бармена о свободном столике на вечер. И вдруг заметил взгляд одного из посетителей, от которого сразу же захотелось оттуда уйти. На меня смотрели, как на грязь, в глазах читалась настоящая ненависть. Было очевидно, что этот француз в баре, с сигареткой, зажатой между тонкими губами, презирал меня только из-за моего внешнего вида. Я был потрясен: как один человек может смотреть на другого с такой ненавистью? И всего лишь из-за его дурацкой прически.

Я перешел дорогу и заглянул в ресторанчик со множеством столиков, стоящих и внутри, и снаружи. Хотелось заказать столик на вечер. Официантка посмотрела на бармена. Потом они оба посмотрели на меня, молчание затянулось. А потом она просто сказала: «Нет».

Я не поверил своим ушам. Ей что-то не то послышалось? «Столик на одного – только для меня – pour me». «Нет».

«Где-нибудь в уголке?»

«Нет».

Я вернулся в палатку и лег спать голодным, в окружении сотен счастливых английских туристов. Именно из-за того, что их так много во Франции, я и побрил голову – чтобы не узнавали. Мои старания изменить внешность зашли так далеко, что теперь я даже не мог поесть в местном баре. За неделю путешествия по стране мое лицо не узнали ни разу, зато рестораторы и бармены шарахались от меня как от чумы, поэтому вскоре я совсем оголодал и чувствовал себя ужасно одиноким. Благодаря этому я доехал до места назначения на несколько дней раньше, чем ожидал. Еще через пару лет, сразу после окончания съемок в фильме «Крупная рыба», которые шли в Алабаме, со мной снова произошло нечто подобное. Перед возвращением домой в Лондон мне хотелось заехать в Лос-Анджелес. Я купил большой Harley-Davidson Roadglide и направился в Оклахому, чтобы проехаться по немногим сохранившимся участкам легендарного шоссе Route 66. Через три дня пути я прибыл в Элк-Сити, один из пунктов на этом мифическом шоссе. Городок стоял вдали от больших дорог и казался застрявшим в тридцатых годах, увековеченный в «Балладах пыльных бурь» Вуди Гатри. Я вошел в здание старого бара, где с десяток пустых столиков будили желание перекинуться в карты – вот только было не с кем. Все здесь дышало историей, в углу стоял американский флаг – так и тянуло встать рядом, положить руку на сердце и запеть гимн. Тут же молодой парень играл на бильярде с девушкой, еще трое резались в карты за дальним столиком. Рядом с баром располагалась оружейная лавка, в витрине которой висели две таблички: «Мы не звоним 911» и «Мы живем по индийскому времени», а еще дальше по дороге была местная гостиница «Холидей-Инн Экспресс». Туда я и направился. Весь день дул пятибалльный ветер, дорога шла круто в гору, и меня это совершенно вымотало, хотелось есть и спать. «Чем могу помочь?» – спросил администратор.

«Мне нужна комната», – сказал я и попросил номер на двоих, чтобы иметь побольше места.

«У нас сейчас нет свободных номеров». Но парковка снаружи была пустой. Дело шло к вечеру, а рядом с гостиницей не наблюдалось ни одной машины.

«Да ну? Что, совсем ни одного нет?» «Именно так».

Я перешел дорогу и снял номер в мотеле, а несколько месяцев спустя в «Шоу Джея Лено» по телевидению рассказал, как меня завернули в той совершенно пустой гостинице. В декабре 2003 года Джей снова пригласил меня в свое шоу, на этот раз по поводу участия в «Вокруг света на мотоциклах». Там он с огромной помпой вручил мне ваучер на трехдневное проживание с завтраком в той самой гостинице «Холидей-Инн Экспресс» в Элк-Сити, который прислало ее руководство. Нельзя сказать, чтобы я поспешил воспользоваться этим предложением.

Короткие побеги от домашней рутины и съемок привели к тому, что мне захотелось большего. Я никогда не путешествовал самостоятельно, так как уже к шестнадцати годам вознамерился стать профессиональным актером. Поэтому выходные и каникулы проводил за ремонтом кладовой в доме, мойкой машин в гараже и вылавливанием дохлой рыбы в болотных сапогах и с ведром в руке из водоемов фермы, где разводили форель, – нужно было платить за следующий семестр обучения и проживания в театральной школе. Но я всегда любил ходить в походы, мне нравились поездки с родителями в Бретань и в парк Камусдарах, где мой дядя и учитель, Дэнис Лоусон, в начале 80-х снимал «Местного героя» с Бертом Ланкастером. Мне очень приглянулся местный пляж и маленькая площадка для кемпинга поблизости; именно тогда я и научился ценить прелесть полной независимости и путешествий.

Постепенно в голове у меня начал вырисовываться план поездки. Я уже предлагал Чарли съездить в Испанию вместе с женами, но нужно было подождать, пока дети подрастут. Так долго я ждать не мог. Хотелось чего-то уже в ближайшем будущем. Одним субботним утром я взял старшую дочь Клару, и мы отправились в магазин, где продавались географические карты. Я купил общую карту мира, разложил ее на бильярдном столе дома в подвале и погрузился в мечты. Моя жена провела детство в Китае, и я подумал, не съездить ли туда. Потом заметил, что если из Монголии повернуть не на юг, в сторону Китая, а на север – в Сибирь, то до края Азии будет не так уж далеко. А уже оттуда совсем близко до Аляски – только Берингов пролив пересечь, а с Аляски можно махнуть через Северную Америку. Проехать от Лондона до Нью-Йорка – действительно большой круг, и выглядело это очень заманчиво. Я смотрел на карту, и тут позвонил Чарли. «Приходите сегодня к нам ужинать», – позвал я.

Когда Чарли с Ойли приехали, я уже все решил. Чарли тоже долго уговаривать не пришлось. Если мне в голову приходит какая-то идея, то на какое-то время она поглощает меня полностью. Жена знает эту мою особенность, план показался ей очень диким, а путь – ужасно далеким, так что она сразу сказала: «Конечно, поезжай». Ойли отнеслась к идее более настороженно, хотя в принципе против не была. Она знала: если я за что-то берусь, то всегда довожу дело до конца, и, наверное, лучше всех нас понимала, во что мы ввязываемся. Мне еще нужно было закончить работу в трех фильмах – в «Крупной рыбе», в третьем эпизоде «Звездных войн» и в «Останься» – и потом меня ждала полная свобода. Я решил, что возьму отпуск месяца на три-четыре, и весной 2004 года мы отправимся в путь.

Первое, что мы сделали – это купили книгу «Мотопутешествия: Книга искателя приключений». В глаза сразу же бросилось первое слово первой главы. «Готовься», – предупреждали нас. «Как правило, первое одиночное трансконтинентальное путешествие – например, пересечение Африки, Америки или Азии – требует не менее года подготовки», – говорилось далее, причем слово «года» было выделено жирным шрифтом. «Если же ты подумываешь о том, чтобы отправиться в путешествие вокруг света, удвой этот срок». Два года. Мой агент в Лос-Анджелесе и так уже психовал из-за моей пропажи всего-то на пару месяцев. Забыть о карьере на два года я не мог, и Чарли тоже нужно было зарабатывать на жизнь. Нам это совсем не подходило, и все-таки в книге, считающейся библией мотопутешественника, указывался этот срок. Именно столько времени понадобится для того, чтобы составить план путешествия, проложить по карте маршрут, сделать визы, пропуски и другие документы, выбрать и подготовить мотоцикл, овладеть базовыми медицинскими и техническими навыками, сделать все прививки, запастись туристским снаряжением и запчастями для мотоцикла, выучить языки и подготовиться морально. Похоже, поездка должна была превратиться в несбыточную мечту.

Но мы придумали способ ее осуществить: заснимем все на видео и потом продадим пленку на телевидение. Путешествие двух известных актеров вокруг света, безусловно, вызвало бы интерес. Под это дело можно найти финансирование и производственную телекомпанию, которая поможет нам с подготовкой. Мы бы сосредоточились на мотоциклах, собственной физической подготовке и выборе снаряжения, предоставив компании заниматься оформлением бумаг, приобретением снаряжения и прочей логистикой. Если фильм снимать самостоятельно, то удастся полностью контролировать процесс и сохранить дух поездки. Хотелось поставить на первый план некоторые понятия: двое друзей и дорога, выживание собственными силами, дружба, закаленная трудностями. Так как у меня на 2003 год была запланирована работа в тех трех фильмах, мы решили, что продюсеров будет искать Чарли.

ЧАРЛИ: В апреле 2003 года – я тогда был в Лондоне – позвонил Эван. «Я свободен с января по август в следующем году! – кричал он, в голосе слышалось радостное возбуждение. – Тогда и поедем. Я говорил с агентами в Лондоне и Лос-Анджелесе и освободил эти восемь месяцев. Как там у тебя дела с продюсерами?»

Вопрос застал меня врасплох, и я соврал: «Эээ… все неплохо… есть люди. У меня уже назначено несколько встреч». Потом положил трубку, уставился в окно и подумал: «Вот черт». К счастью, в бумажнике нашлась визитка одного очень энергичного и амбициозного продюсера, с которым я познакомился на вечеринке за две недели до того. Расс Малкин был человеком дерзким и самоуверенным – самые важные качества для хорошего продюсера. Он владел собственной телекомпанией под названием «Image Wizard», которая специализировалась на телепроектах, за которые не брался никто другой. Расс попал в «Книгу рекордов Гиннесса» за самое быстрое производство художественного фильма: тринадцать дней на все, включая написание сценария, съемки, монтаж и демонстрацию на благотворительном показе в Лондоне. Очевидно, что он умел укладываться в самые жесткие сроки. Кроме того, у Расса был опыт производства программ о гонках на катерах и других экстремальных видах спорта, плюс он сам ездил на мотоцикле, так что отлично понимал страсть к высоким скоростям и притягательность больших дорог. Казалось, Расс – именно тот человек, который нам нужен.

Я встретился с ним и рассказал о наших планах. Скоро должен был приехать Эван, и мы договорились еще об одной встрече, но Эван приехать не смог. Я видел, что Расс начинает сомневаться в его участии в проекте вообще и теряет надежду когда-либо с ним встретиться. К счастью, на следующую встречу Эван все же явился. Они обо всем договорились, и мы начали большое паломничество по содружеству независимых производственных телекомпаний. В каждой мы слышали одно и то же: «Да, да, мы готовы взять этот проект. Не вопрос. Мы привлечем BBC. Они помогут финансово. Мы все сделаем. Положитесь на нас». Звучало очень впечатляюще, но хотелось услышать совсем не это. Наша мечта о путешествии двух друзей – и больше никого – оказалась под угрозой. Ее готовы были разрушить управляющие с телевидения, с длинными волосами, собранными в хвост, все как один одетые в мешковатые джинсы, футболки поверх толстовок с длинными рукавами и с бейсболками на голове. Эван знал по собственному опыту, как важно сохранить контроль над процессом: несколько лет назад он делал фильм про белых медведей в окрестностях города Черчилл на берегу Гудзонова залива на севере Канады. Его производственная телекомпания потом переиздала этот фильм и продала телевещательным компаниям по всему миру. Она неплохо заработала, а сам Эван, который собирался передать эти деньги обществу по охране белых медведей, не получил ни пенса. Те съемки показали Эвану, что несколько недель в совершенно новой обстановке гораздо интереснее спокойного отпуска с морем и пляжем, и привили ему вкус к приключениям. Еще после этой истории мы сделали вывод: если хотим снять фильм, то диктовать условия должны сами. Только вот как это сделать?

Расс посоветовал обратиться к Дэвиду Алексаниану, его старому другу из Лос-Анджелеса, который занимался низкобюджетным независимым кино. Вместе со своей сестрой Алексис, имевшей большой опыт производства крупных студийных и независимых фильмов, Дэвид специализировался на проектах, от которых отказывались другие продюсеры. Их нельзя было отнести к той или иной категории, в основе лежали талант и воображение, а не большой бюджет и стандартные продюсерские ценности. Расс сказал, что без Дэвида ему не обойтись – он превосходный переговорщик, заработавший свое состояние на Уолл-Стрит, именно он и должен стать нашим посредником на переговорах в Америке. Мы встретились с Дэвидом, и тот нам сразу понравился. Это явный игрок, такой типичный американский делец, который не боится работать по принципу «будь что будет». В то же время он был натурой увлекающейся и безгранично великодушной. Самое главное – Дэвид тоже ездит на мотоцикле и, заверил нас Расс, отнесется с пониманием и уважением к духу и сущности нашего приключения. В сентябре я, Расс и Дэвид полетели в Сидней, где Эван заканчивал съемки в третьем эпизоде приквела «Звездных войн». Мы взяли напрокат два эндуро Yamaha Super Tenere и махнули в глубь страны, где Дэвид с Рассом сняли про нас небольшой видеофильм, который бы донес нашу идею до телепрокатчиков. Сразу после «Звездных войн» Эван полетел в Лондон на съемки фильма «Останься»; это был у него уже третий фильм подряд, без перерыва – так тяжело приходилось работать, чтобы освободить большую часть следующего года. За последние двенадцать месяцев Эван отдыхал всего восемь дней, и его агенты и семья начали воспринимать путешествие всерьез, только когда до большого запланированного перерыва осталось всего ничего. Сначала они думали, что это праздная фантазия уставшего от напряженной работы человека. Мои друзья и почти все родственники над нашими планами лишь посмеивались. Эван все стены своего трейлера на площадке «Останься» в Нью-Йорке обклеил картами стран, через которые мы собирались проехать, и все свободное время скрупулезно планировал маршрут. В Лондоне же тем временем все шло наперекосяк. У нас до сих пор не было ни мотоциклов, ни штаба, ни денег, ни персонала, ни походного снаряжения, ни прочей техники. Только мечта и настойчивость Эвана подстегивали нас в поисках телевизионщиков.

ЭВАН: В декабре Расс и Дэвид прилетели в США, чтобы встретиться с моими агентами в Лос-Анджелесе. Те знали про путешествие – я с самого начала был с ними откровенен. Знали они и про мой большой перерыв в работе. К несчастью, встреча прошла не так успешно, как хотелось бы. Агенты сомневались, что вообще кого-нибудь наш фильм заинтересует. Но без поддержки телевидения нам бы не хватило денег на эту затею.

Я позвонил Чарли прямо из машины. «Чарли, мои агенты сомневаются, что у нас получится», – сказал я. И почувствовал, как он сник. Чарли тоже оставил свою работу в начале года, и было слышно по голосу, как его мир буквально рушится. Все свои надежды Чарли связывал с поездкой и нашим фильмом, который должен был ее финансировать. И вот теперь, похоже, ему предстояло пойти к Ойли и сказать: «Кажется, наш фильм никому не нужен».