Текст книги "Сероин (сборник)"

Евгений Балинский
Сероин (сборник)

Везение

Дверь зоомагазина отворилась, и в него, задев раскрытым зонтом побрякушки, которые обычно висят на дверях небольших магазинчиков, ввалилась женщина в кожаном плаще и с довольно большой картонной коробкой под мышкой, затянутой в полиэтилен. С вошедшей, а также и с её ноши ручьями стекала вода.

– Ольга Алексеевна, ну Вы бы поберегли себя, чего в такой ливень-то было ехать? Ничего, подождали бы они денёк, – чуть жалостливо сказала молодая девушка, сидевшая за прилавком.

– Кать, ну сколько раз повторять! Не называй меня по отчеству. Да и нет, Катюш, раз договорились на сегодня, то вот я сегодня и привезла. Позвони им пожалуйста, скажи, пусть забирают. Пять пятьсот, как и договаривались. Ладно? – ответила Ольга продавщице, которая встала со стула и подошла к ней, помочь с коробкой.

– Да, поставь, пожалуйста, сама, а то я опаздываю. Мне ещё в детский сад нужно, – торопливо проговорила Ольга, и отдала коробку Катюше, которая отнесла её за прилавок.

– Ох, ну и ливень, а Вы катаетесь. Вы хоть не спешите сильно, успеете, ничего страшного! – взволнованно откликнулась Катя, делая какие-то пометки в журнале учёта товара.

– Ладно, нормально. Если платья не привезу – дети не простят, порвут на части потом! – сказала Ольга сквозь смех, и спросила, – у вас всё нормально? А то не заезжала давно.

– Да, всё хорошо. Георгий Степанович же заезжает каждый день, так что всё под контролем, – весело усмехнувшись, ответила Катя.

– Ладно, раз так. Тогда я поехала. А, да, передай вот Георгию, когда он зайдёт, а то я в саду до вечера, походу, – сказала Ольга, положила в выдвижной ящик под прилавком какой-то небольшой оранжевый бланк, и, рассмеявшись, добавила, – двести семнадцать рублей он выиграл в лотерею свою!

– Ого, повезло-о-о! – протянула Катя в ответ, издав совершенно беззлобный смешок.

– Да ни говори. Рад будет, как узнает! – подытожила Ольга, затем попрощалась с Катей и, подняв едва обсохший зонт, брошенный на входе, вышла из магазина и побежала к своей машине.

Ольге было всего двадцать пять лет, она очень молодо и хорошо выглядела, и поэтому вполне логично, что ей не нравилось, когда Катя называла её Ольгой Алексеевной. Внешне Ольга была очень красива: длинные чёрные волосы, всегда распущенные, но непременно ухоженные; тёмно-карие глаза и просто очень приятные черты лица.

Ольга была из тех редких женщин, которые добиваются желаемого на всех направлениях: она успешно закончила экономический факультет одного из местных вузов, на третьем курсе удачно и по любви вышла замуж, и уже четвёртый год растила дочь Ксюшу. К тому же, у них с мужем Георгием был небольшой магазин зоологических товаров, делами которого они ответственно, внимательно, а, значит, и успешно управляли вместе. Вот и сейчас, не смотря на сильный ливень, Ольга привезла аквариум, который несколько дней назад заказали в магазине, однако в наличии его не оказалось.

Муж Георгий параллельно личному бизнесу работал ещё и в банке, а в свободное время очень любил играть в различные лотереи. Но был он не из тех мужчин, которые могут проиграть часы, машину или даже квартиру – нет, в азартных играх он всегда знал меру, поэтому конфликтов с женой на этой почве никогда не возникало.

* * *

Вовка проснулся в полдень, однако за окном было довольно мрачно и пасмурно, лил сильный ливень. Но совершенно ничего не могло испортить Вовкиного настроения, так как сегодня он, наконец, отправится в магазин, чтобы купить видеокамеру. Отец давно обещал подарить её сыну, и вот вчера, перед своим отъездом в командировку, он оставил Вовке деньги на долгожданный подарок. Вовка уже давно выбрал и камеру, и магазин, и часто ездил туда, чтобы посмотреть или потрогать вожделенную вещь. И вот именно сегодня настал тот день, когда он снова туда поедет, но на этот раз чтобы купить. А потом будет снимать, и снимать, и снимать, всё подряд. Вовку очень грела эта мысль, поэтому, какая бы погода не была за окном, его настроение от этого хуже стать не могло.

Вовке было семнадцать лет, и в этом году он заканчивал школу. Учился Вовка хорошо, за что отец и решил сделать сыну подарок. Жили они втроём, Вовка, мама и папа. Отец был хирургом, и вчера уехал на научную конференцию в другой город, оставив Вовку на несколько дней одного. Вовкина мама работала в крупном гипермаркете кассиром. Последнее время у мамы расшалилось сердце, и отец купил ей десятидневную путёвку в один из загородных санаториев, чтобы она немного отдохнула от работы и домашнего быта. Поэтому, ближайшие три дня Вовка должен был провести один. Но разве это проблема? Ведь сегодня Вовка купит себе камеру, и будет без устали записывать на неё всё, что захочется!

Школу сегодня Вовка решил прогулять, поэтому спал до тех пор, пока самостоятельно не проснулся. Затем, взглянув на часы, и увидев, что время уже перевалило за полдень, встал и пошёл умываться. Парень неспешно принял душ, спокойно попил чаю с бутербродами, погладил рубашку, и надел свои самые любимые джинсы. Вовка делал всё медленно, так как хотел растянуть удовольствие от ожидания покупки. Он надел все свои самые любимые вещи, ведь в такой день необходимо выглядеть солидно и красиво – не каждый день тебе выпадет удача купить то, чего ты так долго ждал. Поэтому Вовка начистил туфли, положил деньги в кошелёк, который он носил с собой только по таким, особенным случаям, взял зонт и вышел из квартиры.

* * *

– Алло, Ольга? Где вы? Дети ждут-не дождутся, волнуются, нам через двадцать минут выходить пора! – быстро и взволнованно проговорила позвонившая Ольге воспитательница из детсадовской группы. Ольга сама вызвалась забрать из ателье костюмы, сшитые для детей, и теперь спешила в детский сад, где её дочь, а также две дочкины подружки вот-вот должны были исполнить танцевальный номер на концерте для администрации района, посвящённом открытию нового корпуса детского сада.

– Да, Тамара Петровна, я уже еду, минут через десять-пятнадцать постараюсь быть. Нормально? – не менее обеспокоено спросила Ольга.

– Хорошо, нормально, но давайте быстрее, не задерживайтесь нигде! – ответила раздражённая Тамара Петровна.

– Ладно, я скоро буду! – закончила Ольга, явно ощущая, что начинает выходить из себя, и, отключив разговор, выругалась вслух:

– Дура ты, где я задержусь? И так задницу рву! Взбесила прямо.

Ливень никак не утихал, и щётки на лобовом стекле тёмно-серого универсала Volkswagen Passat работали в самом быстром режиме, какой только можно было выбрать.

* * *

Вовка вышел из магазина цифровой техники самым счастливым человеком на свете: он только что купил себе то, ради чего уже несколько месяцев не прогуливал уроки в школе и старательно выполнял домашние задания – новенькую видеокамеру. Ещё в магазине он уложил свою камеру в только что подаренную за покупку специальную сумочку, гордо повесил её на шею, лейблом Panasonic вперёд, а коробку от камеры сложил в пакет. Выйдя из магазина, Вовка обнаружил, что дождь, кажется, потихоньку прекращается, и можно до дома дойти пешком, хоть он и находился довольно далеко. Однако Вовка решил прогуляться, ведь может получиться так, что удастся снять что-нибудь интересное. Вовка шёл по тротуару, в одной руке у него был зонт, а в другой – мобильный телефон. Вовка позвонил сначала отцу, чтобы рассказать, что поход в магазин прошёл удачно, и он идёт домой, затем маме и лучшему другу Ромке, похвастаться покупкой. Вовка прошёл мимо больницы «скорой помощи», во дворе которой стояли новые автомобили реанимации, которые Вовка очень хорошо снял на свою камеру. Миновав несколько жилых кварталов, он свернул на другую улицу.

Пройдя ещё с десяток метров, Вовка заметил, что дождь снова усиливается, и подумал, что лучше всего будет его немного переждать под козырьком ближайшего подъезда. Вовка пошёл туда, сложил зонт, и стал ждать, когда ливень прекратится, или хотя бы снова ослабнет, чтобы можно было продолжить движение.

Однако через несколько минут он дождался не этого, а куда более интересного: Вовка увидел, как в пятидесяти метрах от него стремительно входит в поворот тёмно-серый универсал, как машину заносит на скользкой дороге и выбрасывает на бетонное ограждение. «Ни хера себе жесть!» – пронеслась мысль в голове у Вовки, и он тут же подумал: «Ёпте, вот повезло!». Затем быстро достал свою камеру, включил режим видеосъёмки, и стал снимать, то приближая, то отдаляя изображение смятой, похожей на бесформенную груду безобразного металлолома машины. «Офигеть, ч-у-ума! Это ж можно будет выложить, и вообще офигенно прославиться, блин!» – продолжал восхищённо думать Вовка, опьянённый радостными мыслями, не переставая снимать.

* * *

«Платья… Сад… Ксюша… Жора… Рыбки…» – стремительно, одна за другой проносились мысли в голове у Ольги, Вот она, маленькая девочка, впервые увидела в зоопарке живого, самого настоящего слона, и папа ей объясняет, что слон любит кушать травку и бананы… «Светка, гадина, испортила портфель, откупать будешь!..» – заплаканная пятиклассница Оленька кричит на свою, теперь уже бывшую подружку Светку на переменке. «…я согласна, Жорка! Мой хорош-и-и-й!» – восторженно протягивает студентка третьего курса Оля, и прижимается ко смущённому парню, который только что наконец сказал то, что так давно рвалось наружу. «…Ксюш-а-а, ты что наделала?! А ну марш отсюда!..» – вскрикнула уже совсем настоящая мать Ольга на свою дочурку Ксюшу, которая, желая помочь маме посолить борщ, влезла на стул и нечаянно вывалила в кастрюлю всю солонку. Прикрикнула, и тут же об этом пожалела и простила непоседливую Ксюшу. В глазах Ольги темнело, её бросало то в жар, то в холод, самые яркие воспоминания с невероятной быстротой одно за другим пролетали перед глазами, становясь всё более замутнёнными и неясными. «…баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придёт серенький волчок, и укусит за бочок! Закрывай глазки, Олюшка моя, моя любимая…» – очень мягко и тепло вползал в мозг Ольги этот милый образ, чей-то бархатный, тихий и добрый голос, доносившийся откуда-то издалека, увлекал её всё дальше за собой, и она послушно закрыла глаза.

* * *

Прошло несколько дней. Вовка, выложивший замечательное видео в Сеть, уже набравшее несколько тысяч просмотров, засыпал и думал о том, как хорошо будет, когда его творение посмотрят ещё больше человек, и как же ему, всё-таки, повезло в тот день, и разве может быть что-то лучше ощущения, когда твоё видео становится всё популярнее? Конечно же, нет. Недалеко от того дома, где засыпал удачливый Вовка, в небольшом зоомагазине во дворе спального района, за прилавком сидела и тихо плакала продавщица Катя. Ей было очень горько и невыносимо больно. Вовка, правда, наверное, вряд ли бы понял, от чего эти обжигающие слёзы стекают по щекам девушки. То ли от того, что Катя забыла рассказать Георгию о счастливом лотерейном билете, который теперь лежал в ящике под охапкой брошюр из фирм ритуальных услуг, мотком образцов траурных лент и ворохом портретных снимков, на которых была изображена милая девушка с длинными чёрными волосами и тёмно-карими глазами. То ли от чего-то ещё.

Артек-76

 
Нет, теперь не то время.
Нет, теперь не то небо,
Когда можно было просто улыбаться,
Серым оно будет потом.
 

гр. Агата Кристи, «Серое небо».

– Надюша, ну-ка давай просыпайся! – услышала я мягкий, добрый голос папы, который доносился сквозь самый сладкий, утренний сон. Вновь настало утро, а это значит, что нужно было подниматься с кровати, идти умываться, завтракать, а затем ехать в школу. Всё, как и всегда, кроме одного: сегодня после уроков у меня был назначен кружок по моей любимой лепке из глины. Мне очень нравится его посещать, потому что добрый Павел Григорьевич всегда хорошо и понятно объяснял, как и что нужно делать, как правильно лепить из глин разных сортов. Кстати, ещё Павел Григорьевич наш классный руководитель, но во время обычных уроков он, почему-то, был не такой добрый, иногда прикрикивал и даже ругался, когда мы что-то делали не так.

На кружке же он был добрее: туда ходило очень мало ребят, только я, Катька и Настя – только девочки. Мальчишкам почему-то было неинтересно. На кружке Павел Григорьевич никогда не ругался, а если мы что-то слепим не так, случайно помнём свою поделку или грязной водичкой забрызгаем школьную форму, он всегда нас жалеет и гладит по голове – совсем как мой папа. Поэтому мне очень нравится ходить на этот кружок.

– Ла-а-адно, папка, встаю уже! – ответила я папе и, несколько раз сладко потянувшись, встала с уютной постели и пошла умываться.

Жили мы с папой вдвоём, в большой двухкомнатной квартире в пятиэтажном доме. Всё у нас как у всех: папа работает инженером на военном заводе, где делают самые настоящие танки. Мамы у меня нет, и никогда не было. Не знаю, почему, но папа совсем не хочет рассказывать о том, где она, и отчего не живёт с нами.

Маму я видела только на фотографии, которая стоит в секции в большой комнате. Мама у меня очень красивая, у неё добрые глаза. Не знаю только, для чего папа прицепил эту ужасную чёрную ленточку к углу рамки с её портретом. И бабушка не знает, и детки в школе тоже не знают, для чего это, я спрашивала. Мне всего десять лет, и я ещё маленькая, потом узнаю, куда она пропала. Братиков и сестричек у меня тоже нет, котика и собачки тоже, поэтому живём мы только вдвоём.

* * *

Я хорошо умылась, почистила зубы, и сон совсем меня отпустил. Пошла на кухню к папе, где тот уже варил нам нашу любимую манную кашу. Я слышала, что многие дети из моего класса манную кашу почему-то не любят, а вот я очень люблю. И папа любит. И мы часто кушаем её на завтрак вместе с бабушкиным клубничным вареньем или сливочным маслом, которые она нам присылает из деревни.

– О, бери ложку и садись за стол, сейчас уже готово будет! – весело сказал папа, когда я зашла на кухню. Я взяла большую столовую ложку и села на своё любимое место. Папа увидел мою ложку и проговорил сквозь смех:

– Ты чего большую ложку схватила? Маленьким нужно маленькие брать! – папка специально так сказал, потому что знал, что мне не нравится, когда он меня называет маленькой.

– Сам ты маленький. Буду большой есть, много мне накладывай, – чуть обидевшись, ответила я, и папа снова улыбнулся.

Мы съели всю манную кашу, которую папа сварил нам на утро, выпили по стакану чая, я съела один маленький бутерброд с колбасой, а папа – два больших. Затем он стал мыть посуду, а я пошла одеваться. Надела свою любимую школьную форму, которую папа только вчера постирал и погладил. Взяла портфель, отнесла в прихожую и поставила рядом с пакетом сменной обуви, чтобы ничего не забыть. Не успела я этого сделать, как папа тут же окликнул меня из большой комнаты:

– Ну, давай, Надь, заплету тебя по-быстрому, а то опаздываем уже маленько.

* * *

Через десять минут я, с красивыми ленточками в косичках, и папа в своей кожаной кепке уже сидели в нашей машине. Папа завёл двигатель, и мы поехали. Школа находилась недалеко от дома, и мы за пять минут до неё доехали. Я вышла из машины, забрала свой портфель вместе со «сменкой», попрощалась с папкой и скорее побежала в школу.

* * *

Прошла физкультура, затем чтение. Опять эта Галка Синичкина хвасталась, что летом снова поедет в «Артек». Постоянно только и хвастается. А мне немножко обидно и завидно – никто из нашего класса там не был, а она уже второй раз поедет. Мои подружки, Катька и Светка, да и я, тоже хотели бы, а поедет снова только Галка. Мы с папой, когда у него летом будет отпуск, отправимся к бабушке в деревню. Будем ягодки в лесу собирать, помогать бабушке с огородом. Я, например, вокруг бабушкиных растений люблю вырывать лишнюю травку.

А ещё мы будем купаться на речке, и нам тоже будет весело. Ребят, правда, у бабушки в деревне мало, а иногда и вообще никого нет, только взрослые. Не то, что в «Артеке», конечно. Галка рассказывала, что там очень много детей со всей нашей страны. И все вместе, они дни напролёт играют в разные подвижные игры, поют песенки, танцуют, гуляют по лесу и парку, а ещё много купаются в море и загорают. Я тоже очень хочу посмотреть, какое оно, это море. На книжных картинках оно такое синее-синее, и большое, что берегов не видно. Папа говорит, что так и есть. А я не верю – неужели оно и правда такое огромное? У нас-то в бабушкиной деревне речка совсем узкая.

– …так вот, опять поеду. Не знаю только ещё, в июле или августе. Здорово, да? – доносился Галкин голос из кучки детей, стоящих неподалёку. Опять хвастается. Ну, на прошлой же перемене только рассказывала, и опять. Вообще уже. И эти стоят, уши развесили, и слушают. Не наслушались за год. Хвастунишка. Ну и ничего, в деревне тоже хорошо. На лошадке можно покататься, с собачками повозиться. Тоже будет очень интересно.

* * *

Закончился пятый урок. Но уходить домой было ещё равно – впереди ведь самое главное – любимый кружок. Когда все разошлись, я увидела, что сегодня совсем уж мало деток осталось: только я и Светка. Катька в школу вообще сегодня не пришла, заболела, наверное.

– Ну что, девчонки, мало нас сегодня. Ладно, давайте, доставайте всё, а я сейчас вернусь, – сказал Павел Григорьевич и вышел из класса. Мы достали из шкафа глину, фанерные дощечки, маленькие мисочки для воды. Положили на парты эти фанерки, сверху – таз с глиной, и, налив в миски воду, поставили их рядом.

– Надь, я сегодня недолго побуду. Скоро папа заедет, нам с ним к его другу нужно поехать, на другой конец города. На машине поедем… – сказала мне Светка, с удовольствием растянув последнее слово. Я ответила, что, конечно, ей очень повезло, и ещё больше расстроилась. Ведь когда Светка уйдёт, я вообще останусь одна. Ну, ничего, занятие не длинное, а тем более – очень интересное.

Павел Григорьевич быстро вернулся. Зайдя в класс, он сказал:

– О, молодцы, уже готовы. Так… Сейчас кое-что запишу, и начнём… – он подошёл к своему учительскому столу, сделал какие-то записи в тетради, и весело продолжил:

– Итак, девочки, сегодня мы будем учиться лепить натюрморт!

Что это за слово такое, «на-тюр-морт»? И я спросила:

– А что это?

– Это когда рисуют, или, как мы, лепят фрукты, например. Сегодня я хочу научить вас лепить тарелочку, и, если успеем, вылепим груши с яблоками и положим на неё. Если у нас будет хорошо получаться – я возьму ваши поделки, обожгу их, а затем мы с вами их раскрасим. И потом вы сможете подарить их бабушке или маме! – радостно ответил Павел Григорьевич.

Нам со Светкой тут же захотелось, чтобы у нас получилось, чтобы Павел Григорьевич обжёг наши тарелочки с яблоками и грушами, потом помог раскрасить, и мы их подарили. Но не успели мы оторвать по кусочку глины, как дверь класса открылась, и зашёл Светкин папа. Светка чуть-чуть расстроилась, что сегодня ей не удастся ничего слепить, но быстро вспомнила, что сейчас она с папой поедет на машине, и снова повеселела, быстро убрала все свои принадлежности, собралась, и они ушли. Я осталась одна. Павел Григорьевич плотно закрыл дверь класса и сказал: – Ну, Надюш, давай, бери небольшой кусочек глины, и скатывай из него шарик. Ага, вот так, молодец… Теперь его нужно смять, чтобы получился блин, из которого мы будем делать тарелочку… – и с этими словами Павел Григорьевич подошёл ко мне и сел рядом.

– Смотри, вот так… – он взял мои руки в свои, и стал помогать, затем улыбнулся и спросил, – ну что, надоела вам Галка своим хвастаньем?

– Надоела, Павел Григорьевич. Почему только она ездит, а никто из нашего класса больше не ездил? – спросила я, глядя на Павла Григорьевича.

– Не знаю, Надюш, почему так получается. А ты тоже хочешь на море? – снова спросил Павел Григорьевич, отложив глину в сторону, и заглянув мне в глаза. – Да, очень. Я никогда на море не была, хочется посмотреть, как это… – ответила я, чуть расстроившись, вспомнив об этом удивительном «мо-о-оре».

Павел Григорьевич заметил, что я чуть-чуть загрустила, прижал меня к себе и стал гладить по голове и по спине. Жалел. Затем, вдруг обрадовавшись какой-то мысли, начал говорить:

– Слушай, а знаешь что? Я, наверное, смогу тебе помочь. У меня есть друг в обкоме, который даст тебе путёвку. Я постараюсь его уговорить. Но туда отправляют только здоровых девочек. У тебя ведь ничего не болит?

– Нет, ничего-ничего не болит! – тут же ответила я, с надеждой посмотрев на Павла Григорьевича, который улыбнулся и сказал:

– Очень хорошо! Знаешь, я детским доктором был раньше, и лечил маленьких детей. Давай я посмотрю, всё ли у тебя в порядке со здоровьем, и если всё хорошо – постараюсь достать путёвку. Хорошо?

Я, конечно же, согласилась, и он попросил меня снять форму, блузку и маечку. Затем Павел Григорьевич долго и очень внимательно меня осматривал и ощупывал.

Когда осмотр был закончен, Павел Григорьевич сказал, что всё в порядке, и можно одеваться. Я обратно надела свою маечку, блузку и школьную форму, убрала все принадлежности для лепки, так как занятие было закончено, как сказал Павел Григорьевич, и, сложив тетрадки в портфель, уже было собралась выйти из класса, как Павел Григорьевич меня окликнул:

– Подожди минутку, Надюш, – мягко сказал он, и подозвал меня к себе, – Ты это, вот что. Никому ничего не говори. Потому что иначе может не получиться с путёвкой, все дети захотят сразу, и тебе ничего не достанется, понимаешь? А папе скажем, когда путёвку дадут. Да?

Я всё поняла, и пообещала молчать, после чего Павел Григорьевич добавил:

– Завтра у нас кружка нет, ты после уроков останься. Все детки разойдутся, и я тебя ещё разок осмотрю, ладно? Целиком уж, чтобы наверняка.

– Конечно, Павел Григорьевич! Спасибо большое! – ответила я, и рассмеялась от очень-очень хорошего настроения.

* * *

Светило тёплое апрельское солнце. Разнежившись на своём учительском стуле, Павел Григорьевич сидел, расстегнув несколько верхних пуговиц на рубашке, и ни о чём не думал. Его сознание лелеяла и приятно укачивала сладостная томная нега, расслабившая каждую мышцу его тела, и увлекавшая куда-то далеко-далеко…

Не хотелось ровным счётом ничего. Только курить. Павел Григорьевич никогда не курил в классе, но сейчас было так уютно и хорошо, что он, расплывшись на стуле в истинном блаженстве, достал пачку сигарет, вытащил одну папиросу, и закурил, смакуя каждый миллиметр дыма, попадавшего в лёгкие…

* * *

Светило яркое апрельское солнышко. Маленькая Надюша спешила домой из школы. Солнце было такое ослепляющее, что казалось Надюше уже именно тем, желанным южным солнцем, которое она обязательно увидит в «Артеке». Она шла домой, пытаясь хоть как-то прикрыть лицо от солнечных лучей, жмурилась и мечтала о том, как хорошо будет в лагере, как весело будет играть с ребятишками, купаться в том самом, бескрайнем море и петь разные весёлые песенки про любимую родину, со всех концов которой собрал детишек «Артек». И её соберёт, обязательно. Пригласит к себе в гости, и закрутит в радостном вихре счастливого детского веселья.

Ведь добрый, замечательный Павел Григорьевич не может обмануть. Такого просто не может быть.