Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 17. Часть 23. Конец Великолепного века"

Вчера Натуля почти все время спала, на короткое время просыпалась и немедленно начинала стонать, что ее безумно тянет ко сну. И возвращаясь в постель вечером, заявила, что врач Борис Григорьевич назначил терапию, которая лишает ее сна, вызывает непреодолимую сонливость. Позвонил Б.Г, и он снизил дозы в разы, снял половину препаратов. И вдруг буквально тут же выяснилось, что теперь Наташе не спится. Стала добавлять лекарства.

Тем не менее дважды ночью вскакивала, совсем встала в 5 утра, до сих пор сидит на кухне, пьет лекарственные смеси и курит.

Я попытался вразумить жену, но кончилось тем, что она заговорила о необходимости все заканчивать. Заявила, что выпила супердозы лекарств.

Наташа замучила и меня, и врачей: то ей нужен зубной, то суставщик, то капельница, то сомнолог. Но кого бы ей не привели, она все равно все делает наоборот. И любопытно: все выходные, когда я дома, спит напролет, а в будние дни мешает мне собираться на работу, выбивает из колеи.

Я же вчера занимался сортировкой материалов по книге о родителях, редактировал рабочие книги и бумаги, читал статьи по Китаю, составлял планы, готовился к службе. Частично посмотрел финал первенства мира по хоккею. Россия обыграла Финляндию, но я выключил телевизор при счете 2:1 в пользу финнов.

Очередной трудный день. Жена упала со стула на кухне в районе 23:30. Оттащил к кровати, стал звонить Оле. Та не брала трубку. Вызвал мужика из диспетчерской. Помог, дал ему 2 тыс. рублей.

Наташа вскоре вскочила с постели и начала маячить между кроватью, туалетом и кухней.

В 5:30 уговорил ее лечь в кровать. Она упала в шаге от кровати, сама вызвала Олю с сыном. И, наконец, угомонилась. А я пытался хоть немного уснуть, но до сих пор дрожу от физической и моральной усталости.

Беседовал с Ю.П. Бойко. Он утверждал, что я стал плохо выглядеть, на заседании попечительского совета смотрелся якобы ужасно. Что все мои проблемы дома – из-за мягкости характера: позволил жене занять лидирующие позиции, вот и пожинаю плоды. На работе тоже знают о моей мягкости, и поэтому никто не боится даже моих криков. Договорились, что сегодня приедет к Наташе консилиум врачей, но надо еще, чтобы она согласилась.

Я весь день пребывал в отчаянии, домой вернулся (как советовал Бойко) попозже и сразу же лег спать в большой спальной. Натали сидела на кухне, вставала ночью, от каких-либо моих услуг отказалась.

Я спал долго, до 7 утра, но все равно так и не отошел от перегрузок накануне.

Вчера И.Г. Галь с командой плюс Т.Н. Белякова устроили Натуле консилиум. В 17:00. Я не присутствовал, оставался на работе. Ю.П. Бойко находился со мной. Команда Галя уговаривала Натулю лечь в больницу, объясняла, что некоторые проблемы с ее здоровьем очень серьезные (печень, легкие, сердце и т. д.). Бойко объяснил, что они умышленно драматизируют ситуацию, чтобы уложить Натулю в стационар и лечить от главного бича – пристрастия к снотворным. Т.Н. Белякова нашла Натулю в более-менее удовлетворительном состоянии. Считает, что больница не нужна, но необходимо лечение психиатром на дому.

Вчера вечером еще долго все перезванивались. Галь требовал от меня письменный отказ от госпитализации (чтобы потом к нему не было претензий). Натулю вечером нашел адекватной, беседовали. Она, конечно, категорически против больницы. Стала кушать. Роман доставил вчера заказ из «Азбуки вкуса». Киска пробовала пахлаву, колбасу, паштет.

Я в третий раз подряд пил крепкое. Уже один пью, как алкаш. Наступило полное опустошение – от бесконечных проблем на работе и дома. Не хочется ничего делать, только плевать в потолок.

Вчера ко мне приходила Галя Кузнецова, супруга И.А. Кузнецова, с которым работали 1973–1976 годах в Сан-Франциско. С трудом узнал – молодая девушка превратилась в старушку. Но остается энергичной, с острым умом, хорошо поставленной речью. Рассказала о жизни. Ваню уволили из МИДа еще в 1997 году (с поста замминистра при Примакове), она же работала в Секретариате ООН с 1991 по 2006 годы; 19 лет! Занималась конфликтами в Африке, принесла свою книгу «От холодной войны до горячих точек».

Вечером начал читать книгу. Очень грамотно и интересно написано. Умно и легкий стиль. Гале 70 лет, но я пригласил ее на работу.

Да, Ваня после операции на сердце в США получил инсульт, осложнение на зрение, почти ничего не видит (10 %). Сидит дома. Сын, которому уже 40 лет, представляет какую-то компанию в Гонконге.

Вот так пролетела жизнь наша, словно корова языком слизнула годы. От встречи осталось теплое воспоминание, хотя мы никогда не дружили и Ваню я не любил (а он меня). У них, кстати, квартира в Нью-Йорке, и, вообще, они богатые люди. Ваня с Бородиным много «наварили».

Вчера весь день стоял перезвон. Бойко требовал госпитализации Натули (иначе ее, мол, не вытащить из тисков пристрастия к снотворному, поливал коллег («неграмотные фельдшеры»), Т.Н. настаивала, что ложиться в больницу не надо, там не вылечат. Все надо делать с Б.Г. на дому. И капельницу надо дома организовывать.

Сегодня Б.Г. уезжает на две недели. Нам тоже предстоит 4 июня перебазироваться за город, поскольку дома начинается ремонт. Надеюсь, что все получится, хотя жена у меня стала абсолютно неуправляемой. Вчера вечером вновь жаловалась на сонливость, рвалась в кровать. Я и сам засыпал на ходу, лег в полдевятого вечера.

Вчера вернулся вечером домой, Натуля на мое сообщение, что буду писать отдельную книгу о ее родителях, едко заметила: «Не забудешь написать, как твою маму у моей лечили на уровне члена политбюро ЦК КПСС». Эта фраза вывела меня из себя: все ведет подсчет, сколько я ей и ее родителям должен.

Обиженный, я ушел спать. Спал плохо. Вернулась дикая боль в левом плече. Общий дискомфорт. Натуля не просыпалась до 8 утра. Встала и ведет себя абсолютно адекватно. Сейчас принимает душ. Я сходил, принес очередную кучу лекарств. Потребляет тоннами, только толку никакого.

А я настроен на работу: статьи, книги, проекты.

Вчера весь субботний день провели дома. Киска ночью не просыпалась, встала не поздно и оставалась до отхода ко сну в необычно хорошей форме. Щебетала, рассуждала на разные темы, говорила по телефону, и подолгу, с Т.Н. Беляковой, Ниной Грешных. С Ниной даже завела разговор о поездке в город с посещением ресторана. Смотрела «Великолепный век», слушала мою главу о ректоре ДА Кашлеве (целых 20 страниц!). Периодически, правда, жаловалась на то, что еле ходит, на бесконечные недуги, свалившиеся на нее. Но все-таки это уже было гораздо лучше, чем весь предыдущий период. Готовил сумки с материалами в Красновидово, думал над мемуарами, советовался с Викой по телефону.

Вчера Наташа рано встала, была абсолютно адекватной, но все привычно повторяла, что хочет спать. Будет еще спать. Что-то глотала (валерьянку, свой любимый сероквель и пр.), ложилась, вставала.

С грустью констатирую, что она стала очень раздражительной, ругала врачей, от Марии Петровны до Галя, возмущалась планами уложить ее в больницу, нападала на Вику за то, что она якобы подарила Нине Антоновне вазу с отбившимся краем, и, наконец, вспомнила меня, мои прегрешения.

Она всю жизнь благоустраивала квартиры, покупала вещи, меняла, ремонтировала, а я вообще ничего ни по дому, ни в целом по жизни не делал. Покупалось, ремонтировалось и жилось отнюдь не на мною заработанные деньги, а на ее. Она и одалживала, и зарабатывала и т. д. и т. п. Вывела меня из себя. Я в сердцах воскликнул, что хватит, сил больше нет жить с человеком, который меня презирает и ненавидит. Она предложила мне съехать из «ее» квартиры в Красновидово, совершить обмен и самостоятельно ремонт.

Я ушел в 8 вечера спать, предупредив ее, что если она упадет еще раз, то я поднимать не стану. И вот в полвторого ночи слышу шум. Выбежал из большой спальни, а она лежит у кровати на полу. Оказывается, что уже полчаса звала меня на помощь, но я не слышал, спал. Просола вызвать Олю, но мне удалось водрузить ее на кровать и довольно быстро. Погладил спинку, и она в процессе заснула. Спала с 2 ночи до 6 утра.

Вчера в первой половине дня мы складывали драгоценности, которые перемещаем на период ремонта на работу. Наташа была спокойная, с ясной головой, демонстрировала феноменальную память (какая драгоценность в какой коробочке находится, кем подарена, когда и за сколько куплена и т. д.). И чего только человек себя мучает и губит.

Меня опять звали на шоу к Соловьеву, отказался, сославшись на то, что нахожусь вне Москвы.

Вчера утром доставил в рабочий кабинет наши сбережения и Наташенькины драгоценности. Все уместилось в сейф.

Домой вернулся в 8 вечера. Застал Натулю на кухне, покормил пирожными с ложечки. После этого она легла, ночью встала. Я варил ей сардельки, довел потом до кровати (падала). В 5 утра проснулась, вела себя спокойно, в 5:30 заснула, пока спит. Утром ее рвало. Еще бы, после смеси реладорма и валерьянки!

Что же делать, как ей помочь, как убедить лечиться правильно?

Вчера домой вернулся рано, в 18:30. Шел пешком по дикому пеклу (примерно 30 °C), на солнце невыносимо. Натуля вчера весь день пребывала в хорошей интеллектуальной форме, а вот давление, до этого чуть ли не идеальное на протяжении пары недель, вдруг подскочило до 160/100! И целый день его не удавалось сбить.

Вчера утром проходил обследование, сдал кровь в МИДовской поликлинике. Итоги будем подводить на следующей неделе, но уже ясно, что вены не в порядке, надо делать операцию. Есть и другие проблемы, но все чепуха по сравнению с Наташенькиным здоровьем. Как моя драгоценная девочка страдает! Недуг за недугом.

Сегодня собрались, наконец, выехать за город. Киска уже месяц безвылазно здесь. Измерили давление – опять 154/97, пульс 97. При том что позавчера эти показатели были почти идеальными.

Ко всем невзгодам добавилась еще и патологическая жара +31 °C день за днем. Пекло невероятное, дышать нечем. Кондиционер в большой спальне помогает лишь частично.

Вот и все. Жизнь кончилась. Вчера, 7 июня, примерно в час дня в Красновидово скончалась моя Обожаемая, Божественная, Неповторимая, Драгоценная, Святая, Золотая, Родная, Единственная Наташенька, мой смысл жизни. Я много делал неправильно, обижал ее и словами, и делами, но жил я ради нее. Кроме нее меня ничего не интересовало – ни путешествия, ни карьера, ни слава, ни деньги, ни собственность, ни люди. Все ради моей Святой Наташеньки.

И мне как-то подспудно верилось, что она будет жить еще долго-долго, гораздо дольше меня, что, может быть, она будет жить вечно. Мысль, что когда-то Кисочки не станет, приводила меня в отчаяние, ступор.

Я просто жаждал, чтобы Киска очухалась, наконец, от своих болезней, физических и душевных травм, чтобы мы начали вновь путешествовать с ней по свету. Благо, в роли ректора Дипакадемии это делать и легко, и приятно. С почестями.

И вот… Все оборвалось, хотя пока не верится, что это случилось наяву и бесповоротно. В пятницу, 6 июня, смотался в поликлинику МИДа на физиотерапевтические процедуры. Когда вернулся, Кисуля встала и была нацелена на Красновидово, хотя очень волновалась, как сможет подняться там на третий этаж. Ходить ей стало совсем трудно. Да и давление оставалось высоким, в 9 утра – 157/97, пульс 97.

Выехали. Впервые с 6 мая Кисулька покинула нашу душную квартиру. Дорога была незагруженной и красивой, ярко зеленой, ухоженной. Пойти в «Царскую охоту» Наташенька не нашла в себе сил, ждала в машине на заднем сиденье в тени, пока я взял заказ – три порции кроличьих котлет с картофельным пюре и 10 слоеных пирожков с мясом. По дороге скушала один пирожок, что меня очень обрадовало, – ведь последние дни мое Солнышко почти ничего не ело. В Красновидово Натуся не без труда, но сама осилила три этажа. Села на кухню пить «ессентуки», которые последнее время полюбила. Разговаривала с Ниной, Татьяной Николаевной. Давление не спускалось, и Натуля получила инструкции, что пить из лекарств. Сказала, что тянет спать, а раз тянет, то Т.Н. велит спать. Хотя, как я позднее узнал, Т.Н. как раз уговаривала не спать, держаться.

Договорились, что Натуля сходит в туалет, попьет воду и потом отправится в постель, а я поглажу ей спинку.

Натуська попросила меня перед сном разогреть один пирожок. Я обрадовался, так как она уже чуть ли не сутки не притрагивалась к пище. Поджарил два. Сидя рядом, наблюдал, как она кушает. Испытывал удовольствие. Правда, заметил, что у Наташеньки закатываются глазки (у нее такое уже бывало).

Я сообщил ей, что в 5 вечера по ТВЦ будут показывать хороший детектив. Надо посмотреть. Она обещала встать к этому времени.

А еще я предлагал ей почитать: 1) мемуары Черняева (кое-что, в частности, о Брежневе); 2) Кискины письма родным из США, 1970 годы; 3) мои мемуары. Она выбрала свои письма. Ранее, сидя на кухне, мы вдвоем вспоминали некоторых коллег по работе в Сан-Франциско.

Киска продолжала кушать, а я вышел в гостиную почитать очередную порцию Черняевских мемуаров (мы искали там критику Примакова, отмеченную М.П. Беляковым, но не нашли). Вдруг услышал сильный удар, явно Киска упала. Я бросился на кухню. Она лежала у этажерки, рядом валялись разные предметы. Сразу стал тащить Натусеньку в сторону спальни, к выходу из кухни. Затем решил посадить ее и вдруг увидел, что глазки у Солнышка плотно закрыты и она не реагирует на мои слова и движения. Полил ее личико водой, похлопал по щекам – ноль реакции. Заметил, что в ротике у нее застряли кусочки пирожка.

Началась паника. Бросился звонить в «Скорую помощь» в Снегирях. Не сразу набрал правильный номер, но сняли тут же. Объяснил как и что. Получив от них обещание приехать, вернулся к Киске, пытался прослушать пульс на руке и у сердечка. Казалось, слабый, но прослушивается. Но Наташенька оставалась без сознания.

Я стал метаться по комнатам, собирать документы, закрывать окна. Договорился с И. Г. Галем, что повезем на реанимацию к нему в больницу № 68. Дозвонился до Млечиных, Нины Грешных, Ольги Марковой. Все двинулись к нам.

Вернулся к Киске, а она уже покрывалась белыми пятнами. Я чуть не потерял сознание. Врач «Скорой помощи» прибыл минут через 20 (я уже стал отчаиваться, названивал во все районные службы). Тот же, что однажды у нас уже был, сразу констатировал кончину. Я переспрашивал: может быть, жива? Нет. Выписал справку, вызвал полицию. Ждали ее часа три. За это время связался с В.А. Кокуновым; прибывшие Млечины настояли на вызове Уксусникова. Врач сказал, что по правилам Наташеньку должны отвезти в Истринский морг. Пытались отбиться, направить сразу в ЦКБ. С ЦКБ договорились и 1-я поликлиника, и В.А. Кокунов.

Но прибыли полицейские, и вежливый и культурный капитан настойчиво объяснял, что это невозможно. Прокуратура возбудит против него уголовное дело.

Вмешался О.Е. Подолько, грозился созвониться с замминистра внутренних дел, говорил, и с капитаном, и его начальником. Бесполезно. И все подтвердили, что по-иному не получится. В конце концов приехали перевозчики, отвезли Киску в Истринский морг. Занимался с ними Уксусников. В воскресенье вскрытия не бывает. Только в понедельник после оформления всех документов.

Вернулись на машине Уксусникова в Москву. Со мной были Уксусников, Нина Грешных, приехала и Т.Н. Белякова. Да и Оля, конечно же, была, Анютка с Димой. Передал Уксусникову свидетельство о захоронении Натулиных родителей на Троекуровском кладбище. Сегодня он туда поедет. Возможно, сказал В.А. Кокунов, понадобится письмо в мэрию на имя Собянина.

Все уехали. Мы остались с Анюткой. Легли в час ночи. Я спал на месте Киски, Анюта – в большой спальне. Встал в 3:30, составил списки лиц, которых будем оповещать. Собрал фотографии Киски (включая книжные), которые будем показывать на прощальном мероприятии. Самочувствие сложное (давление, пульс), постоянно рыдаю. Жизнь потеряла всякий смысл. Я жил для НАТАШЕНЬКИ!