Текст книги "Улыбка на тропе"

Е.В. Буянов, П.П. Захаров, Ю.А. Кузнецов
Они больше «не ходили»…

Рассказал мне знакомый альпинист одну историю.

Был в альплагере один компанейский парень. Балагур, весельчак, певун и гитарист. И по хозяйству хорош во всем! В любой компании его рады были видеть. В общем, «душечка», а не парень. Но вот однажды взяли мы его в группу на восхождение. В компании у нас он был новеньким, – никто с ним до этого не ходил. Случился на этом восхождении срыв, – сорвался его напарник по связке. А вот сам он к срыву был не готов, – мы сразу поняли, что сейчас первый сорвет второго и полетят оба! Но! Он вдруг быстрым движением отстегнул карабин связочной веревки. Кажется, по простой и понятной логике: «Зачем биться двоим?..». К счастью, веревка, хотя и отстегнутая, все же как-то случайно змеилась и зацепилась за скалу, – срыв был остановлен. Однако… Что-то изменилось в наших взглядах на этого парня.

С ним больше никто из нас не ходил…

Вот такая история.

Был однажды в горах трагический случай. Знаю понаслышке, как легенду. Парень не мог удержать девушку. Понял, что оба разобьются, и… перерезал веревку. Момент был очень опасный! Потому группа скрыла и «покрыла» этот поступок, – не захотели, чтобы его за этот поступок судили. Бог им судья! Но вот с ним, с этим парнем они больше уже не ходили…

Рассказывала мне еще одна альпинистка, Лида Боревич об одном случае. Дали ей в напарники одного парня, – и она уже на маршруте поняла, что он ни по снегу ходить, ни по скалам лазать, ни страховать не умеет. Маршрут они все же прошли, – спустилась она, вся взмыленная, с ужасом в глазах… Больше она с ним, с этим парнем, не ходила.

Тот же альпинист (что и в начале) рассказал еще одну притчу-легенду. Одно время тренировался он у одного опытнейшего инструктора-методиста. И появился у них в группе парень, – сама «услужливость». Он инструктору тарелки и кружки подносил… А тот его за это из своей группы очень скоро выгнал, и другим сказал: «Не верьте тем, кто вам кружки и тарелки таскает.… Не верю я таким!» (такую легенду мне, якобы, про Барова рассказали, но, – вот беда, – Баров сам о таком случае не помнит).

Я, конечно, примерно представлял, что имел в виду «инструктор», но вот яркого примера такого «типа» у меня на памяти не было. А тут, как будто специально уже другой старый альпинист рассказал еще одну историю, которая «тык-в-тык» с выводами и смыслом слов Барова совпала. Но вначале Пал Палыч сказал вот что.

Учил меня еще мой мудрый дедушка: может, будет в жизни тебе кто-то свое «золотишко» в разных видах «подпихивать». В виде самых разных «благ»! Так вот, прежде чем эти блага взять, ты посмотри ему в лицо хорошенько. На месте ли оно, лицо, или это маска? А если маска, то что под ней? Под ней может и харя свиная, и морда волчья оказаться! В общем, посмотри, вглядись хорошенько. И если лицо тебе не понравится, не бери никакое «золотишко», как бы заманчиво не смотрелось… Боком выйдет!.. Это – мудрость жизни. А сама история вот такая случилась.

Попала группа в непогоду на гребне Бжедуха. Отсиживались, а продукты на исходе. Холодно и голодно. Последние сухари считали и делили! Был в группе парень один, – компанейский, с виду трудолюбивый. В общем, нормальный и хороший парень. Как все считали. Как и другие, он нес продукты, – порядочный такой шмат колбасы.

– А где колбаса-то, коллега?..

– «Вы знаете, рюкзак перекладывал, выложил ее на уступ, и позабыл там…».

Ну, ладно, бывает. Ночью лежим в палатке, и вдруг слышим какой-то приглушенный звук. Думали, что показалось. Прислушались. Чавканье негромкое слышно… Перешептались: действительно, чавкает кто-то во сне. Разобрались быстро. Он, как глист, забрался внутрь спальника с закрытой стороны, и жрал колбасу втихаря. Колбасу у него отобрали, и остатки поделили.

На следующий день никто с ним в связке идти на спуск не захотел. Пришлось идти мне, руководителю. Там есть место одно, – «гоголем» называется. Скала в форме носа, – три монолита, а между ними трещина. Надо сверху подлезть, нащупать в трещине крюк и повесить карабин спусковой веревки. Я это сделал, а потом стал выбирать веревку для приема напарника. Конец веревки ко мне без узла пришел…

– Ты зачем веревку отвязал, ядрена вошь!!?

– Да, а вдруг Вы бы сорвались, – мне что, тоже лететь?..

Пришли в лагерь. Ночью вызывают в медпункт. Врач говорит:

– Где это у Вас так участник побился?

– Какой участник? У меня никто не побился, – все целые пришли, как огурчики!

– Да, вот этот… Его в больницу отправлять надо. Я спрашивал, где побился. А он все молчит…

Его вечером ребята под ручки отвели в лесок за лагерем, взяли «в кружок» и устроили «пятый угол» руками по лицу и по туловищу, а ногами по «пятой точке». Так «метелили», пока он не догадался свалиться. Понятно, лежачего не бьют, – лежачему они объяснили:

– Вали отсюда! Со страшной силой! Никто из нас к тебе не пристегнется! И доброй девочке к тебе «пристегнуться» не позволим, – ты ее в благодарность в пропасть спустишь. Этого еще не хватало! Мотай подальше, гнида!.. Ты нам не нужен!..

Может, конечно, и не совсем так оно было, – я того не видел. Но, по сути, – по сути, было так!

Больше его в альплагерях не видели.

Знать надо, с кем ходить. А если видишь, что с «этим» ходить не надо, надо сразу завернуть с ним вниз. При первой возможности, – черт с ним, с маршрутом…

Лучше, «черт с маршрутом», чем «с чертом на маршруте»!

И не ходите с теми, с которыми другие предпочитают не ходить.

Ходить надо не с «господами», а с товарищами. Есть такое понятие.

Жизнь одна, товарищ!..

(Написано по рассказам Кузнецова Ю.А., Иркутск и Захарова П.П., Москва, 29.10.06.).

Домбайский бокс

– Правила простые: ринг ограничивается веревками, которые держат в руках помощники судей. Участникам-боксерам завязывают глаза и на правую руку до локтя наматывают спальный мешок, – этой рукой можно наносить удары. Левые руки закрепляют на поясе сзади, – ими наносить удары нельзя. Ведут боксеров партнеры-направляющие с открытыми глазами. Ведут на веревках-поводках, закрепленных на поясах боксеров ремнями обвязки Абалакова. Направлять и отдавать приказы голосом запрещается. Судят бой судья на ринге и двое боковых судей. Победа присуждается за активность, большее число нанесенных ударов и по прихоти судей. Если кто-то из боксеров падает, – это считается «нокаут». Потеря «перчатки» – штрафные баллы. Объявляют обычно, что боксирует чемпион Мира против чемпиона Европы. Или Олимпийских игр! Предупреждают, что за нарушение правил или общественного порядка могут «убить морально»: положить голову на плаху и «отрубить» ее подушкой.

Объявляют: «То, что нельзя свалить с больной головы на здоровую, можно свалить со здоровой на нетрезвую»!

И что в горах «здоровая» голова, которая не сумеет вовремя «свалить», вовремя становится «больной»…

Примерно так объяснил нам правила домбайского бокса директор военной турбазы «Терскол» подполковник Галич (в июле 1969 года). Картину развлечения мы представили, но реальность внесла некоторые коррективы.

Одним из дополнительных условий «соревнования» являлась изоляция участников последующих боев, – им не давали просмотреть, как боксируют перед ними. В этом обстоятельстве таилась какая-то загадка. Видимо, от боксеров что-то скрывали. Еще перед первым боем бросилась в глаза и запомнилась плутоватая физиономия одного из боковых судей с каким-то задорным, хищным блеском в глазах. Оба эти парня проявляли необычайную активность, вроде не вполне свойственную их пассивным обязанностям. С лукавыми улыбками уселись они в углах ринга на свернутые в трубочку ватные спальные мешки, – такие же, какие использовались в качестве «перчаток» боксеров.

Боксеры же с намотками спальников на руках имели несколько «инвалидный» вид. Помните: «Шел, упал, очнулся, – гипс!..» – «Береги руку, Сеня!..»

Что же будет, что же будет?.. Но вот ударил гонг, и слепые боксеры двинулись навстречу друг другу, направляемые поводками поводырей, размахивая перчатками и пытаясь достать друг друга. Под дружный рев, смех и свист толпы болельщиков. Вот тут двое боковых судей вскочили, подхватили из-под себя свитки спальных мешков и… вступили в схватку. Подскочили сбоку к боксерам, и с размахом трубкой спальника сверху по голове! Тучи пыли, выбиваемой из спальников, мешались с тучами пыли из под ног всей «великолепной семерки», топтавшейся на ринге. Удары «по кумполу», естественно, вызывали резкую ответную реакцию «домбайбоксеров», которым казалось, что это наносит удары удачливый противник. Они начинали вертеться и боксировать более активно, пытаясь взять реванш за нанесенные удары. Толпа болельщиков билась в истерике от судейского «шкодства» и неуклюжих попыток «домбайцев» достать противника, – ведь удары сыпались с той стороны, где противника не было. Иногда боксерам все же удавалось доставать друг друга. Судья на ринге кое-как руководил боем, иногда разводя участников и давая указания направляющим. Комментаторы смачно обсуждали перипетии поединка в стиле то Синявского, то Набутова, то Котэ Махарадзе. Так дрались участники-новички.

Но вот на ринг вывели кое-кого из «бывалых», тертых калачей. Таким, в частности, явился наш инструктор, альпинист-перворазрядник. Его уже нельзя было удивить ударами спальника по башке, – с этими судейскими «штучками» он был хорошо знаком, а голова у него была достаточно крепкой. Он вышел на ринг с правильной, ясной и светлой целью как следует поколошматить не противника, а судей. Не без труда, но это ему удалось. Он наносил удары решительно и смело во все стороны, и от этих ударов крепко доставалось всем, – и противнику, и судьям. А на удары судей мгновенно отвечал ударом в сторону обидчика. Логика простая: к чему бить противника, который ни в чем не виноват, – лучше побить наглых судей, беззастенчиво избивающих одноруких, слепых «домбайцев». Судьи от него испуганно разбегались по рингу, – берегли зубы… Он вертелся и бросался в разные стороны совершенно непредсказуемо, лишь немного учитывая направляющие подсказки своего поводыря. По положению поводка он чувствовал, где «свой» и в его направлении удары не наносил. А в других направлениях действовал решительно и жестко, и такие действия имели успех. Рано или поздно, он должен был кого-то «достать». Тактика «бей всех, кроме своего», явно побеждала. Наконец, к поросячьему восторгу окружающих, один из судей был «нокаутирован» сильным ударом «перчатки» и корпуса. Он пытался подкрасться сбоку и нанести удар, но сам получил удар перчаткой по уху и, в состоянии «обалдения», был сбит с ног силовым приемом, как в хоккее. Судья скрылся в пыли ринга, мелькнули тапочки, – справедливость восторжествовала!.. За «такое» нельзя было не «зауважать». Победа! Благодарные судьи начислили дополнительные призовые баллы, объявили своего обидчика победителем, вручили ему ценный приз, – пачку печенья. И вместе с ним отправились «пьянствовать» победу, – от «своего» не обидно и по физиономии получить. Ведь это была одна «компашка»…

Шхельда

Шхельда-тау от ночевок Ах-Су, 1974.

Шхельда (4320) – вершина Центрального Кавказа, не слишком высокая, но крутостенная соседка не менее знаменитой и более высокой Ушбы (4710). Замыкает собой одноименное ущелье с Шхельдинским ледником. Река Шхельда впадает в Адылсу – правый приток Баксана. У устья реки Шхельды стоит альплагерь «Шхельда» (в прошлом от спортобщества «Спартак»). Венчают Шхельду пять башен-вершин, пять огромных зубцов и несколько отстоящая от них вершина пика Профсоюзов. Простых маршрутов на Шхельду нет, – ее стены гремят камнепадами, лавинами и водяными водопадами, омываются мощными ветрами. Штурмовать Шхельду могут только опытные альпинисты, – многих эта вершина закалила на восхождениях. Немало альпинистов сложило головы на пути к опасным башням вершины. Шхельда воспета в нескольких туристских и альпинистских песнях, – самая известная из них лирическая песня Юрия Визбора «Шхельда». Есть очень мрачная песня «Шли вчетвером они на траверс Шхельды…», – ее сочинили в конце 30-х годов, пели у костров Великой Отечественной. Варианты этой песни приведены в сборнике Курчева «Горы в наших сердцах» (в основу песни легли несколько трагических случаев гибели альпинистов, в частности, гибель Чашникова на Шхельде, – она описана в моей статье «Срыв!.. А сколько он падал?..).

«Шхельди» на местном наречии означает «брусника», и «законный» запах этого слова – брусничный. Насчет реки и вершины Шхельды, возможно, сказал Онегин: «…Боюсь, брусничная вода мне б не наделала вреда…»

Но в туристско-альпинистском лексиконе прочно укоренилось еще одно шутливое, «знакомое, но незаконное» смысловое содержание слова «ШХЕЛЬДА», равнозначное терминам «туалет» и «сходить в туалет» (сходить «на шхельду»). Известны несколько версий происхождения этого термина. По одной версии он произошел из-за того, что из туалета лагеря «Шхельда» вершина была хорошо видна, «как на картинке». По другой версии одна из альпинистских групп, идущих на Шхельду, очень страдала расстройством желудка, и своеобразно «промаркировала» весь свой маршрут к вершине частыми заходами «на шхельду». По третьей версии все группы, поворачивавшие в ущелье Шхельды, по дороге упирались в туалет альплагеря, все тропы сходились здесь. А заблудившиеся на этих тропках группы неизменно выходили опять к туалету (опять «шхельда!», опять «вляпались!»). По четвертой версии дорожка в альплагере к туалету шла и «в сторону вершины», потому прогулку к туалету и стали шутливо называть «походом на Шхельду». Имеются и другие версии, – почти каждая группа, проходившая мимо этого альплагеря сочиняла свое объяснение. Подтекст в шутливом ключе: выполнить действие важное, нужное и трудное, как восхождение на Шхельду…

Устами своих циничных гаденышей этот «термин», прилипчивый, как инфекция, начал расползаться из альплагеря сначала по окрестностям Приэльбрусья, затем по всему Кавказу и «холмам Грузии», по всему Союзу. Беззастенчиво используя славу коварной вершины-соблазнительницы, с образованием СНГ он обрел международный статус. Его «заслюнявили» языком и наши, и иностранные любители специфичного русско-балкарского горного жаргона и на стенах Альп, Анд и Кордильер, и на гималайских восьмитысячниках… Ходить «на Шхельду» стали и близкие «знакомцы» альпинистов, – космонавты, хотя достигнутые ими высоты в прямом смысле куда больше роста кавказской коротышки…

Распространение термина «Шхельда» «волочило» (точнее, «сволочило») за собой много разных шуток, пусть с «сомнительным запахом, но смех есть смех, – он ценен всегда, и всегда свеж, если он есть… К примеру, можно привести перефразировку фразы из песни Визбора:

 
«Кончилось лето, шаркая, —
Шхельда полным-полна…».
 

(а то и «Кончилось дело жаркое, „Шхельда“ в штанах – до дна!..»)

Или вот такое, с вариантами, «хокуя танками»:

 
Стоит стеной Большой Кавказ,
И Шхельда в нем – мечта для глаз,
Крута, бела, как унитаз…
 

 
Стоит в тебе, Большой Кавказ
Красотка Шхельда – радость глаз
Стройна, бела, как унитаз.
 

 
Манит в тебе, Большой Кавказ
Нас Шхельда-тау – радость глаз,
Ну, прямо неба унитаз…
 

Конечно, на сей счет и анекдоты имеются. Например, такой. К парню в альплагере подходит приятель и спрашивает:

– Ты, говорят, на Шхельде ногу сломал? Где: на Западной, на Центральной?

– Не, на внутренней!

– Это где же?

– Да вот из туалета здесь выходил, споткнулся о порожек, и скатился с вывихом прямо к медпункту – вот удача!..

 
Коль дом для нас Большой Кавказ, —
В том доме Шхельда – унитаз!.. —
Чего воротишь нос, зараза, —
Попробуй жить без унитаза!..
 

Дядя Костя и его «кости»

Раннее утро перед побудкой альплагеря «Джайлык», 70-е годы прошлого века, ущелье Адыр-Су в Приэльбрусье (у устья реки Юном-су). Тихо открывается окно «лавчонки» по прокату снаряжения, и из него появляется круглая голова дяди Кости, – местного завхоза. «Джайлык» – хороший, чистенький альплагерь для физиков и инженеров министерства… Не будем уточнять какого, скажу только, что сюда они приезжали «отдыхать» после тяжких, благих дел по созданию атомных электростанций и водородных бомб такой мощности, которая в мозгах у «империалистов США» начисто отбивала мысли о своем ядерном превосходстве…

Про дядю же Костю каждой местной альпинистской «собаке» известно, что нет вещи, которую бы он не украл, не продал, не списал по ведомости, и за которую он бы успешно не отчитался так, что никакая ревизорская «блоха» не укусит… А самому дяде Косте хорошо известно, сколько «голодных» процентов со своей лилипутской зарплаты готовы выплатить альпинисты, – в основном инженеры и эстеты-гуманитарии. Готовы отдать за качественное снаряжение во имя целостности своих костей на восхождениях. И знает дядя Костя, какую «кость» бросить каждой знакомой альпинистской «собаке», чтобы она не лаяла и не выла перед восхождением, – связку карабинов, пуховку, или веревку. Дядя Костя торгует и отечественным, и импортным снаряжением, причем последнее идет с ценами, достигающими «гималайских» высот. Потому с дядей Костей все стараются «ладить, не гадить и словами гладить», но…

Сейчас, в часы утренней побудки, наиболее «тертые калачи» и некоторые, ими предупрежденные, напряженно наблюдают развитие этой сцены и голову дяди Кости, пытливо ощупывающую свои лагерные владения и размышляющую над возможностями новых барышей… Сейчас что-то случится! И действительно, ровно в 6.00 радист для побудки на всю мощность «врубает» известную песню Сухарева и Берковского о собачке Тябе, причем сразу с куплета-припева:

 
У дяди Кости левых нет доходов!
Зато есть бак для пищевых отходов,
Зато у дяди Кости в этом баке
Всегда найдутся кости для собаки!
 

И лагерь «в лесу на Юном-су» просыпается легко и весело, вдыхая и свежесть горного утра, и запах сосен, и радостный шум этой шутки, ставшей со временем форменным «побудочным» ритуалом. А по словам некоторых, и «поблудочным» после сладкой ночи с пылкой, как рассвет, альпинисткой…

Жаль, этого лагеря больше нет, – его снесло селем. Но вместо него немного ниже по течению Адыр-Су на возвышении у моста возвели «Новый Джайлык», который сейчас живет и работает.

«Недоработочки» и «переработочки» Городницкого и Канэ

Про большого поэта Александра Городницкого и его напарника, замечательного исполнителя авторских песен, Михаила Канэ, в ленинградском клубе авторской песни «Восток» ходила забавная байка. Ее содержание удобно изложить в виде глубокомысленного разговора двух «знатоков»:

– Вот ведь, Городницкий и Канэ двадцать лет поют вместе, а Канэ так и не научил Городницкого за это время играть на гитаре. А Городницкий не научился играть. Ну так, ну так прилично играть, на уровне Канэ…

– А Городницкий так и не научил Канэ сочинять стихи… А Канэ не научился сочинять. Ну так, так прилично сочинять, на уровне Городницкого!..

Вспоминаются и «переработочки» некоторых песен Городницкого. Например, как-то последний куплет песни «Над Канадой…» я услышал в таком варианте:

 
Над Канадой небо синее,
Меж берез дожди косые,
Хоть похоже на Россию,
Только все же не Россия! —
Над Канадой небо синее,
Меж берез дожди косые,
Хоть похоже на Россию,
Слава богу, не Россия!
 

Есть еще и такая перефразировка советских времен:

 
Над Китаем небо синее,
Меж трибун вожди косые,
Хоть похоже на Россию, —
Но немного не Россия…
 

Или вот не слишком «дипломатичный» вариантик песни «Жена французского посла», своеобразного гимна-размышления советских времен об интимных проблемах наших дипломатов-шпионов:

 
…В нем постель, распахнутая настежь
И жена французского посла, —
В нем жена, распахнутая настежь
От осла – французского посла!
 

Неисповедимы пути авторской песни, ставшей народной и терпящей вольные народные «переложения»! Удивительно, насколько просто хороший, отшлифованный песенный стих переделать «вариацией» в шутку с резким смысловым поворотом…

Доктор

(Рассказ походного врача-изувера, экстремала-циника и пошляка)

(Около литературная провокация)

Женщинам не читать (а коль прочтешь, идя на риск, то поумерь слезу и писк)

Меня в нашей турсекции «Доктором» зовут, правда, не «дипломированным», а «апломбированным». Но не от слова «пломба», а от слова «апломб». С ним, апломбом, под гитару пою. Ну, знаете, к примеру: «По тундре! По железной дороге! Где мчится экспресс Вор-Куда – Ленинград…» И сразу все бегут со мной прорывать «пистолетный заслон». Или вот:

 
Раз пошли на «тело»…
Я и Рабинович!
Рабинович выпить захотел!
Отчего не выпить бедному еврею,
Если он немножечко вспотел!
 

Лечу радикальными средствами! Меня особо зауважали «опосля-смысля» того случая, когда первый раз коллективно «лекарить» пришлось в долине Ванча. Тогда спустились в село, а у всех шоферов головы разболелись, так что ни один рульнуть не мог. Разве что с обрыва в реку. А у нас головы разболелись, как вылечить, – ведь вниз катить надо… Я и пожрать не успел, – а очередь на прием ко мне, как к СклиФАСОНскому, будто я что-то в медицине понимаю больше «Карманного справочника туриста»… Это когда он в кармане лежит…

Ну, я, как медик группы, достал аптечку, ремнабор, молоток скальный на всякий случай… Чтоб отмахиваться, если бить станут. Стал симптомы на голове руками щупать. Работу шей проверил. Прокрутил! Простучал головы, – не слишком ли пустые… И прослушал. Да, прослушал, что мне порассказали про вино, анашу и женщин… Эти сласти ведь быстро подтачивают самые богатырские организмы, потому про них и психоанализ устроил. И столько скажу мне интересного про эти вредности порассказали… Особенно про женщин и восточные соблазны! На таких знатоков гаремов нарвался, прям клад мудрости!

Один мне говорит: «Не могу, доктор, все болит! Куда пальцем не ткнешь – больно!». «Симптом верный, – говорю, – палец болит!». А он мне: «Не надо песен, доктор! Палец у меня всегда в порядке!..»

Или вот, другой рассказал.

Гюльчатай подняла юбочку и прикрыла личико. Образец восточной стыдливости и непосредственности! При полном отсутствии штанишек.

Или такой краткий рассказ о прекрасной любви:

Молодой врач-гинеколог принимает красивую девицу:

– Раздевайтесь!.. Да, совсем! Не спешите, помедленней – мы не в бане! Чудесно! Превосходно! Ой, не могу! Вот это да!.. Мама-мия!.. Ну, что сказать, моя деточка? Ты здорова, как корова! Единственное, что может серьезно повредить здоровью, – отсутствие усиленной физиологии с мужским полом.

– Так в чем же дело, доктор? Что нам мешает приступить к профилактике?

– Э-э-э-Этика врачебная! (сильно вибрируя уже без брюк).

– Ой, какая она растяжимая!.. Давай ее засунем поглубже, мой хороший!.. Да не торопись, – мы не на медосмотре… Восторг – дело тонкое! А где тонко, там и… Ой!..

Или так: мужчина и женщина танцуют в интимной обстановке. Она ему и говорит:

– Я чувствую, что ты скоро умрешь?

– Почему?

– Я чувствую твой конец!.. Но я могу его оттянуть.

– Ой, действительно, помираю!

Еще типично восточный анекдотец. Султан вернулся из похода и ему докладывают, что одна из лучших жен в гареме находится «в положении».

– Вызвать евнухов, сделать перекличку!.. По порядку номеров рассчитайсь!

– Первый! (Пискляво, по бабски).

– Второй! (Пискляво, по бабски).

– Третий! (Басом).

– Четвертый! (Пискляво, по бабски).

– Стоп! Третий номер, выйти из строя. Взять! Отвести! Заключить! Подлечить!..

Ночью красавица тайным ходом покинула гарем и проникла к заключенному:

Милый, бежим! Я подкупила охрану! Кони ждут!

– Уже поздно! (Пискляво, по бабски).

По части сексологии и психоанализа, как врач, здорово прибавил!

…И сказал один мужик: «В-в-в-в-вжиг!!!», – а девица отвечай: «Ай!..»

Открыл закон: с медицинской точки зрения между образцово-циничной пошлятиной и утонченной физиологией нет никаких перегородок!.. Мужчина и женщина общаются всегда на разных уровнях. Даже когда уровень общения чуть выше уровня кровати, у мужчин он несколько выше, – этот параметр во многом зависит от объема ее груди и бедер (какая глубина подтекста! – не меньше, чем на «докторскую»). А углубление отношений имеет физиологические ограничения, – оно доходит либо до «дна», либо до… проблем плохого танцора. Божий дар здесь от яичницы не отделишь… Кратко – суть трех диссертаций в этом абзаце. Мужчина всегда должен объяснить женщине, в чем состоит его приоритет… в мужских вопросах. А женщина должна ему ласково объяснить, в чем состоит ее приоритет в женских вопросах. Тогда вопросов уже не будет!.. Нормальная физиология когда? Когда на милой парочке от дрожи одежда не держится!

А лекарство всем «водилам» назначил одно: «По таблетке, „на тазик“, и спать!»

Шеф тут наш, руководитель похода подходит, и так, со страхом говорит:

– Что ты им дал, Док? Что за дрянь?

– Как что? Хорошее лекарство! По таблетке «пургогена»! С «клизмоидом» пока повременим! Ну, «пупергят» немного и прочистятся…

Ведь по мне как? Все болезни в походе – они от желудка. «Как полопаешь, так и протопаешь»… «Плотненько пожрешь – здоровие пожнешь!»

Я, конечно, уважаю Сирано де Биржерака, но, извините, с медицинской точки зрения хороший «сирано» без «жирака» – это нонсенс!..

Физиология всегда оказывает влияние, иногда решающее… «Ей оды пел про свет из глаз, но пукнул так, что свет погас!», – это и про несчастную любовь и про проблемы «РАО ЕС Р» все сказано…

По мне, когда человек здоров? Три симптома есть: зверский аппетит, веселое настроение и полное отсутствие желания работать! Потому все лечения – к этим показателям притягиваю! Если надо, то и за уши, с поросячьим визгом.

А лучшее лекарство – это смех. На всякий форс-мажор есть свой «фарс» и «минор», над которыми можно посмеяться. Смех – явление не столько «логическое», сколько физиологическое. Как и здоровые секс, жратва и выпивка!

На следующий день все мои «паны-циентые» уже «хорошенькими были», с ясной головой и «зеленой прописочкой». «Пургоген» – верное средство, если поверишь в него и в Доктора, – что он, Доктор – «копенгаген»! Главное – чтоб в вас поверили, даже если вас «такого нет». Тогда все образуется!

И в группе зауважали все, но и побаиваться стали. Поняли: лучше под лечение и «пургоген» не попадаться. Это вам любой хороший врач всегда должен внушить: лучше самое хреновое здоровье, чем самое прекрасное лечение!

Ну, апломбировали? Не хотите двухлетний курс лечения пиявками от глупости? Или иголками от лени? Кому-то помогает!.. То-то!

Е.В.Буянов, 27.03.2001 г., 13.12.2006.