Текст книги "Формирование доказательств на основе результатов оперативно-розыскной деятельности. Монография"

Содержание приведенных схем свидетельствует о том, что первоначальную часть оперативного доказывания более точно именовать не собиранием, а формированием оперативных доказательств. Именно этот термин отражает и выражает существо происходящего при этом процесса познания – формирования знания в ходе чувственного познания. Собрать можно то, что существует в готовом виде: яблоки, грибы, из готовых частей – машину. Оперативные доказательства, как и образующие их содержание сведения, не существуют в готовом виде, они формируются оперативным работником в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий. Поэтому в дальнейшем при употреблении термина «собирание оперативных доказательств» будем иметь в виду их формирование.

Чувственное непосредственное и опосредованное познание оперативного работника частично имеет место и при проверке оперативных доказательств, когда качество уже сформированных оперативных доказательств устанавливается путем собирания новых оперативных доказательств, связанных с проверяемым через отображаемые факты, – например, когда сведения о фактах и обстоятельствах, имеющих значение для оперативно-розыскной деятельности, полученные в результате оперативного наблюдения, проверяются при опросе граждан, воспринимавших указанные обстоятельства и факты.

Активную роль в ходе чувственного познания оперативного работника, осуществляемого при собирании и частично при проверке оперативных доказательств, играет мышление^[17]. Чувственное восприятие субъектов оперативного доказывания при производстве оперативно-розыскных мероприятий по собиранию и проверке оперативных доказательств всегда осмысленно. Мышление всегда органически вплетено в практическую деятельность по собиранию и проверке оперативных доказательств. С его помощью определяется направленность восприятия, происходит формирование мысленного образа познаваемых фактов и обстоятельств, выделение из них тех, которые имеют оперативную значимость, отражение сведений о них в оперативно-служебных документах, первичная проверка их содержания. Так, в приведенном выше случае в ходе конспиративного наблюдения оперативный работник с помощью мышления направляет свое чувственное восприятие на обнаружение не любых, а строго определенных фактов и обстоятельств, решает, какие из них могут иметь значение для оперативно-розыскной деятельности и каким образом сведения о них (последовательность, полнота) следует отразить в оперативно-служебном документе.

Активную роль мышление оперативного работника играет и в процессе опроса, например, должностного лица при формулировке перед ним вопросов о фактах и обстоятельствах, подлежащих выяснению, при отборе из полученных в ходе объяснения сведений тех, которые могут относиться к предмету оперативного доказывания, постановке уточняющих и дополняющих вопросов, организации и фиксации полученных сведений в соответствующем оперативно-служебном документе.

Проверка оперативных доказательств осуществляется путем анализа и синтеза их содержания, сопоставления содержания оперативных доказательств между собой и собирания новых доказательств. Каждый из перечисленных способов проверки, примененный изолированно, вне связи с другими способами, не позволяет сделать окончательного вывода о доброкачественности проверяемого оперативного доказательства. И только использование их в совокупности гарантирует надежность проверки и создает необходимые предпосылки для принятия в последующем обоснованных и законных решений в процессе оценки оперативных доказательств. Необходимо отметить, что проверка оперативных доказательств должна начинаться уже в процессе их формирования. По окончании формирования оперативного доказательства его проверка, как правило, продолжается.

Принимая во внимание ту роль, которую проверка оперативных доказательств играет в процессе оперативного доказывания, надлежащем решении задач, стоящих перед данным видом деятельности, представляется неоправданным отсутствие в законе ее правового регулирования.

Чувственное познание, осуществляемое при собирании и частично проверке оперативных доказательств, способно верно отразить действительность, но лишь частично. Его непосредственная связь с объективной действительностью не позволяет отделить знание общего от единичного, объективного от субъективного, выявить и исследовать в предметах и явлениях необходимые связи, зависимости и отношения, отделить их от случайных или привнесенных субъектом познания.

Чувственное познание не дает знаний о сущности фактов, связей, зависимостей и отношений, скрытых за поверхностью явлений, доступных чувственному восприятию^[18]. Например, при обнаружении в ходе конспиративного обследования помещения предметов и документов, имеющих значение для оперативно-розыскной деятельности, оперативный работник, особенно на первоначальном этапе проверки, не может сделать окончательного и достоверного вывода об их происхождении, назначении. С подобного рода трудностями он столкнется и в ходе опроса граждан при получении от них сведений о фактах и обстоятельствах, относящихся к предмету оперативно-розыскной деятельности.

Познание существа обстоятельств и фактов, входящих в предмет оперативно-розыскной деятельности, недоступное для чувственного познания, реализуется оперативным работником посредством рациональной формы познания – на логическом уровне при оценке всей совокупности собранных и проверенных оперативных доказательств. При этом обстоятельства и факты, входящие в предмет оперативного доказывания, отражаются не со стороны явлений, доступных чувственному восприятию, а со стороны их сущности – внутренних связей, зависимостей, отношений и закономерностей внутреннего движения, недоступных чувственному познанию. Субъекты оперативного доказывания на данном уровне непосредственно с объективной действительностью не соприкасаются, разум при этом опирается на данные чувств, «к нашему глазу присоединяются не только еще другие чувства, но и деятельность нашего мышления»^[19].

Формами выражения логического знания, получаемого в оперативно-розыскной деятельности, как и в других видах познавательной деятельности, выступают понятия, суждения и умозаключения. Их виды, правила построения изучает логика. Для правильного отражения на логическом уровне познания обстоятельств и фактов, относящихся к предмету оперативно-розыскной деятельности, необходимо связать понятия в соответствии с действительно существовавшими и существующими связями между явлениями, предметами, имеющими значение для установления истины, их свойствами, связями и отношениями.

Понятия, сформированные при проведении оперативно-розыскных мероприятий на основе чувственного познания, дающего знания о внешних, отдельных, как бы застывших связях, сторонах, зависимостях, отношениях обстоятельств и фактов, входящих в предмет оперативно-розыскной деятельности, должны быть подвергнуты логической обработке в ходе оценки оперативных доказательств. Понятия «должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны, релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, дабы обнять мир»^[20]. Только посредством рационального познания субъект оперативного доказывания может воссоздать в мышлении не фрагментарную, не одностороннюю, не застывшую картину обстоятельств и фактов, подлежащих установлению в процессе оперативно-розыскной деятельности, а их целостную картину в развитии, во всей полноте общественно-правовой сущности.

Задачи оперативно-розыскной деятельности, направленные на выявление, предупреждение, пресечение, раскрытие преступлений, обнаружение лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших, скрывающихся от органов расследования и суда, уклоняющихся от уголовной ответственности, без вести пропавших граждан, добывание информации о событиях или действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации, не могут быть решены только в ходе осуществления оперативно-розыскных мероприятий.

Оперативно-розыскные мероприятия являются не чем иным, как лишь способами формирования и проверки оперативных доказательств. Промежуточные и итоговые задачи оперативно-розыскной деятельности решаются в ходе принятия оперативных решений, основу которых образует оценка совокупности собранных и проверенных оперативных доказательств, представляющая собой продолжение (при оценке ограниченных совокупностей доказательств) и завершение (при оценке всех собранных доказательств в их совокупности) процесса оперативного доказывания на логическом уровне познания.

Мыслительная (логическая) деятельность подчиняется законам логики, а не права. В связи с этим правовое регулирование оценки оперативных доказательств осуществляется законодателем в минимальной мере. Об оценке результатов оперативно-розыскной деятельности в самой общей форме говорится в ч. 2 ст. 10 Закона об ОРД. В этой части законодательное регулирование оперативно-розыскной деятельности может быть усовершенствовано. В частности, в нем имеет смысл указать на метод оценки совокупности оперативных доказательств, необходимость руководствоваться при этом законом и правосознанием.

В основе оперативных решений должна лежать совокупность проверенных, внутренне непротиворечивых и согласующихся между собой оперативных доказательств, из содержания которой следует однозначный вывод, образующий существо принимаемого решения. Если совокупность оперативных доказательств, положенных в основу решения, не позволяет сделать такого вывода, а дает основания для различных выводов, это свидетельствует о том, что оперативные доказательства, на основе которых строится решение, требуют дополнительной проверки и принятие решения преждевременно.

Реализация идеи развития в процессе оперативного доказывания требует выделения в нем перехода от чувственного познания к логическому (рациональному). Переход от чувств к разуму, от чувственного познания к логическому познанию невозможно понять, не учитывая его диалектичность. Можно сказать, что в процессе оперативного доказывания переход от чувств к разуму, от чувственной формы познания к рациональной происходит именно при проверке оперативных доказательств, хотя взаимодействие чувственного и рационального, но в иных формах и соотношениях имеет место и при собирании, и при оценке оперативных доказательств. Однако наиболее рельефно он просматривается на этапе проверки, так как именно тут сознание оперативного работника совершает переход от ощущений, восприятий, представлений, сформированных в процессе собирания оперативных доказательств, к оперированию сведениями, содержащимися в этих формах.

При проверке оперативных доказательств мышление оперативного работника, с одной стороны, еще напрямую в ходе производства оперативно-розыскных мероприятий связано через его ощущения, восприятия и представления с объективной действительностью, а с другой стороны, оно уже совершает «отлет», отрывается от нее (когда оперативный работник исследует содержание доказательств) и в дальнейшем поддерживает связь с ней только опосредованно – через доказательства, опыт, знания. «Движение познания к объекту всегда может идти лишь диалектически: отойти, чтобы вернее попасть»^[21].

В ходе этого перехода сознание оперативного работника освобождается от ограниченности чувственного познания, преодолевает его и делает качественный скачок вперед, к возможности познания сущности явлений, внутренних связей, отношений и свойств, обстоятельств и фактов, подлежащих оперативному доказыванию, недоступных для чувственного познания. Этот переход был бы невозможен, если чувства и разум в процессе познания были оторваны друг от друга.

Именно при проверке оперативных доказательств наиболее рельефно видно, как с помощью мышления осуществляется взаимодействие содержания оперативных доказательств и формы, в которой должен развиваться дальнейший процесс оперативного доказывания, – этих двух относительных противоположностей, переходящих друг в друга.

Содержание и форма оперативно-розыскной деятельности, представляя собой относительные противоположности, переходящие друг в друга, взаимообусловлены и существуют в единстве. Взаимообусловленность содержания и формы проявляется в возможности их взаимного перехода. Единство содержания и формы выражается в невозможности существования бессодержательных форм и неоформленных содержаний.

Противоположность содержания и формы оперативно-розыскной деятельности относительна, а их единство абсолютно. Эти положения в полной мере распространяются на содержание и форму всей оперативно-розыскной деятельности. Так, например, в ходе анализа и синтеза содержания оперативного доказательства оперативный работник устанавливает связи, отношения, зависимости, существующие между различными его сторонами, которые в большей или в меньшей мере отражают связи, отношения, зависимости фактов и обстоятельств, имеющих значение для оперативно-розыскной деятельности, сведения о которых несет оперативное доказательство. При этом он формирует в своем сознании представления о неполноте, неточности, внутренней противоречивости оперативного доказательства, служащие основой для выводов о путях и формах дальнейшей проверки, а именно: его сопоставлении с содержанием строго определенных оперативных доказательств уже собранных на данный момент; производстве конкретных оперативно-розыскных мероприятий, направленных на собирание новых оперативных доказательств, связанных с проверяемым через отображаемые факты; порядке производства указанных оперативно-розыскных мероприятий.

Представления о путях и способах проверки оперативного доказательства, полученные в результате исследования его содержания, и образуют сначала идеальную, а потом и реальную форму, в которой в дальнейшем протекает и развивается оперативное доказывание. Происходит как бы «перелив» содержания проверяемого оперативного доказательства и содержаний других связанных с ним оперативных доказательств в форму-метод, по которому должно развиваться оперативное доказывание. Другими словами, речь идет о «самом себя конструирующем методе» оперативно-розыскной деятельности.

Посредством этих представлений субъекты оперативного доказывания, по существу, в первом приближении воспроизводят в мышлении связи, отношения, зависимости, существовавшие и существующие между фактами и обстоятельствами, составляющими содержание проверяемого оперативного доказательства, и связанными с ними другими фактами и обстоятельствами, сведения о которых образуют содержание собираемых оперативных доказательств.

Представления о методе дальнейшей проверки оперативных доказательств окажутся результативными (позволят получить новые оперативные доказательства, связанные с проверяемым через отображаемые факты) только в случае, если они будут отражать, воспроизводить в логике понятий связи, отношения, зависимости, существовавшие или существующие в действительности между относимыми к делу фактами, составляющими содержание проверяемого и вновь получаемых оперативных доказательств. Логика оперативного доказывания (познания) в конечном итоге должна совпадать с объективной логикой, логикой развития связей, отношений и зависимостей, существовавших и продолжающих частично существовать между обстоятельствами и фактами, входящими в предмет оперативного доказывания.

Отмеченным выше переходом содержания в форму завершается только первый этап взаимодействия содержания оперативных доказательств с формой оперативного доказывания и подготавливается переход ко второму этапу, когда начинается обратный процесс воздействия теперь уже формы на содержание и ее «превращение» в содержание оперативных доказательств и процесса оперативного доказывания.

Результатом осуществленной в ранее определенной форме проверки доказательств (сопоставления с конкретными оперативными доказательствами, производства конкретных оперативно-розыскных мероприятий в установленной последовательности) становится получение сведений, дополняющих неполноту проверяемого оперативного доказательства, устраняющих и объясняющих его неточности, противоречивость, несоответствие другим оперативным доказательствам. Иными словами, в указанной форме происходит уточнение представления о содержании проверяемого оперативного доказательства, а через него и уточнение, развитие знаний о фактах и обстоятельствах, имеющих значение для оперативно-розыскной деятельности. Следуя форме, определенной содержанием проверяемого оперативного доказательства, субъекты оперативного доказывания возвращаются, приходят, но на более высоком уровне, к его содержанию, развивают его через «содержательную форму». Форма доказывания «превращается» в содержание оперативных доказательств и содержание развивающегося процесса оперативного доказывания.

Переход от содержания к новому более полному и точному содержанию в рамках оперативного доказывания (через форму-метод) можно рассматривать в двух аспектах. Во-первых, как связь чисто внешнюю, проявляющуюся в несоответствии, внутренней противоречивости оперативного доказательства, его полном или частичном несоответствии содержанию других доказательств, что имеет место на первоначальном этапе проверки оперативных доказательств, когда лишь выявлены эти несоответствия и противоречия и неизвестны их причины, а намечаются только формы их решения. И, во-вторых, как связь более глубокую, связь развития, имеющую место на завершающем этапе проверки оперативных доказательств, когда выявлены причины неполноты и противоречивости оперативного доказательства, когда оперативный работник, установив, что в нем соответствует действительности, а что – нет, получает на этой основе новое, более полное и точное знание о фактах и обстоятельствах, входящих в предмет оперативного доказывания. При этом имеет место не просто возврат к исходному содержанию проверяемого оперативного доказательства, а получение на его базе приращения содержания, нового знания об обстоятельствах и фактах, имеющих значение для оперативно-розыскной деятельности, т. е. развитие оперативного доказывания.

Следует отметить, что познание в оперативно-розыскной деятельности невозможно без одновременного происходящего при этом преобразования действительности, образующей предмет данной деятельности. Преобразование действительности, составляющей предмет оперативно-розыскной деятельности, хотя и в меньшей мере, чем в уголовном процессе, но свойственно и оперативно-розыскной деятельности.

Оно имеет место уже в процессе проведения предусмотренных законом оперативно-розыскных мероприятий. С учетом именно необходимости преобразования действительности законодателем сформулировано, например, положение, согласно которому органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, предоставлено право прерывать предоставление услуг связи в случае возникновения непосредственной угрозы жизни и здоровью лица, а также угрозы государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации (п. 1 ч. 1 ст. 15 Закона об ОРД).

Удельный вес преобразующей составляющей оперативно-розыскной деятельности увеличивается по мере осуществления проверки результатов оперативно-розыскной деятельности, принятия на их основе промежуточных и итоговых оперативных решений по делам оперативного учета. Так, преобразование действительности имеет место при решении задач оперативно-розыскной деятельности, связанных с предупреждением и пресечением преступлений, розыском лиц, скрывающихся от органов расследования, суда, уклоняющихся от уголовного наказания (ст. 2 Закона об ОРД). Меньшие допустимые и обязательные пределы преобразующего содержания оперативно-розыскной деятельности по сравнению с уголовно-процессуальной деятельностью обусловлены соответствующими онтологическими, гносеологическими и правовыми предпосылками, которые требуют отдельного исследования.

Конечно, реальный процесс оперативного доказывания значительно богаче, разнообразнее, но в приведенных рассуждениях внимание акцентируется на его существе, тенденции развития, для выделения и использования которых в практике оперативно-розыскной деятельности известное огрубление просто необходимо. «Изображение движения мыслью есть всегда огрубление»^[22].

В литературе высказана точка зрения, согласно которой центральную часть оперативно-розыскной деятельности необоснованно именовать оперативным доказыванием. «Если признать, что целью оперативно-розыскного доказывания является установление объективной истины, то нужно будет объяснить, что входит в ее содержание, чем она отличается от истин, устанавливаемых в уголовном судопроизводстве… и т. п.»^[23]. Исходя из этого «с учетом специфики оперативно-розыскной деятельности, ее задач и применяемых средств, способов и условий, сделать это довольно сложно»^[24]. При этом подчеркивается, что термины «оперативное доказывание» и «оперативные доказательства» не вполне адекватно отражают стоящую за ними реальность^[25].

Не приводя развернутой аргументации относительно указанных суждений, так как проблема характера, содержания и способов установления истины в оперативно-розыскной деятельности требует отдельного самостоятельного исследования, ограничимся лишь отдельными замечаниями.

Действительно, раскрыть содержание истины, устанавливаемой в оперативно-розыскной деятельности, показать ее отличие от истины, устанавливаемой в уголовном судопроизводстве, решить другие связанные с этим вопросы довольно сложно. Но сложность решения тех или иных вопросов вовсе не означает, что они не могут быть решены. Поэтому данное обстоятельство не может служить аргументом в пользу того, что истина в оперативно-розыскной деятельности не достигается. Уже одно то обстоятельство, что органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, в большинстве случаев успешно решают стоящие перед ними задачи, является веским подтверждением того, что в этих случаях результаты их деятельности достигают соответствия с действительностью.

Если бы в процессе оперативного доказывания не достигалось соответствия получаемых при этом знаний действительности, то невозможно было бы успешное решение ни одной из стоящих перед ним задач. Однако законодатель формулирует такие задачи и в отличие от авторов, отрицающих возможность установления истины в ходе оперативно-розыскной деятельности, исходит при этом из возможности ее достижения. В противном случае зачем формулировать в законе задачи данной деятельности? Мир познаваем. Это фундаментальное положение теории познания в полной мере распространяется и на оперативно-розыскную деятельность, в форме которой происходит не только познание специфической части бытия, но и ее преобразование в направлении, необходимом для нормального существования и развития личности, общества и государства.

Что касается разницы в содержании истины, устанавливаемой в оперативно-розыскной деятельности, и истины, достигаемой в уголовном процессе, то она, бесспорно, существует. В самом общем плане это различие, в частности, состоит в том, что в содержание истины, устанавливаемой в оперативно-розыскной деятельности, входит установление лишь тех обстоятельств, которые связаны с решением задач, стоящих перед данным видом деятельности (ст. 2 Закона об ОРД). В содержание истины, достигаемой в оперативно-розыскной деятельности, не входит установление значительной части обстоятельств, которые подлежат доказыванию при производстве по уголовным делам (ст. 74 УПК РФ). Так, в частности, за пределами истины в оперативно-розыскной деятельности лежит привлечение лица, заподозренного в совершении преступления, в качестве подозреваемого.

Не может служить аргументом в пользу невозможности использования применительно к оперативно-розыскной деятельности термина «оперативные доказательства» и утверждение о том, что в этом случае, «проявляя последовательность», следовало бы «говорить об использовании в доказывании по уголовным делам оперативно-розыскных доказательств, а не результатов оперативно-розыскной деятельности»^[26]. При этом не учитывается, что уголовно-процессуальный закон понимает под результатами оперативно-розыскной деятельности сведения, полученные в соответствии с Федеральным законом от 12 августа 1995 г. № 114-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного преступления и т. д. (п. 36¹ ст. 5 УПК РФ). Именно эти сведения автор настоящей работы именует оперативными доказательствами и использует этот термин в качестве эквивалента понятию «результаты оперативно-розыскной деятельности».

В данном случае наш оппонент поступает последовательно в соответствии со своей логикой, согласно которой содержанием соответствующих доказательств становятся сведения, выявленные оперативно-розыскным путем^[27].

Автор работы в данном вопросе исходил и исходит из принципиально иной позиции. Результаты оперативно-розыскной деятельности (оперативные доказательства) могут использоваться лишь в качестве основы для формирования доказательств в уголовном процессе, но сами доказательствами не являются. Поэтому, проявляя последовательность, в данном вопросе следовало опровергать нашу логику. Ведь именно в соответствии с представлениями нашего оппонента в доказывании по уголовным делам используются оперативно-розыскные данные. «Содержанием соответствующих доказательств все же становятся сведения, выявленные оперативно-розыскным путем», – утверждает он^[28].

И последнее, что касается суждения относительно не вполне адекватного отражения терминами «оперативное доказывание» и «оперативные доказательства» стоящей за ними реальности. Его нельзя признать существенным, поскольку автор не привел каких-либо аргументов в его подтверждение.

В отличие от приведенного выше взгляда, ставящего под сомнение возможность установления истины в оперативно-розыскной деятельности, А.Г. Маркушин и М.П. Поляков полагают, что ее достижение в данной деятельности имеет место. При этом они исходят из отсутствия различий между процессом познания истины с применением оперативно-розыскных мероприятий и процессом познания следственным путем^[29]. Представляется, что данная точка зрения, в отличие от проанализированного выше взгляда, выражает другую крайность во взгляде на проблему истины в оперативно-розыскной деятельности.