Текст книги "Терра Инкогнита"

– Ну, мышцу потянул на тренировке, понимаете?

– Мышцу потянул, лудомания… А если бы у него была нимфомания – вы бы прямо тут, на ресепшене, разрешили бы ему себя трахнуть? – не выдержал Сью.

– Э-э-э-э, да? А в чём вопрос-то? – удивилась девушка.

– Это нормально, – скорее для того, чтобы убедить самого себя, проговорил Виньярд.

Кажется, Талейран представлял собой настоящий сумасшедший дом.

* * *

Когда они спускались сквозь облака в огромной, полной народа кабине орбитального лифта, Алиса сказала, наклонившись к самому уху парня:

– Ему ещё деньги из бюджета выделяют – по сто кредитов в месяц. На ставки.

– А! – сказал Сью. – Это как наркоманам выдают одноразовые шприцы, а больным СПИДом – бесплатные кондомы?

– Точно, – сказала Кавальери и покраснела.

И Виньярд подумал, что ему несказанно повезло, что Алиса получилась такой, какая есть, появившись на свет в этом гадюшнике. И ещё подумал, что стоит, наверное, всё-таки как-нибудь познакомиться с её родителями.

Глава 3, в которой Виньярд бьет пощечины

Ламарш был городом с картинки: по крайней мере, ночью, с высоты в два километра. Башни небоскрёбов, горящие неоном всех цветов радуги, монорельсовые подвесные дороги, раскрашенные лучами прожекторов гигантские струи фонтанов, мельтешение каров на улицах и яркие рекламные голограммы, парящие в воздухе… Гигантский зелёный парк, занимающий не меньше одной десятой площади агломерации, с геометрическими дорожками и деревьями с аккуратно подстриженными кронами, и продуманной подсветкой, и блестящими водной гладью прудами. Набережная, выложенная белым камнем, с пальмовыми аллеями и причудливым зданием порта, огромный океан, на просторах которого виднелись отмеченные габаритными огнями суда…

– Вау, – сказал Сью.

– Тут полно талантливых людей, – откликнулась Алиса. – И есть очень хорошие специалисты, и высокие технологии… Этого у Талейрана не отнять.

Нитка, а точнее – колонна из углеродных нанотрубок, которая представляла собой ствол орбитального лифта, упиралась в океаническую платформу, которая располагалась на значительном удалении от берега. Кабины сновали по ней с промежутком в два часа, чего вполне хватало для всех таможенных и иммиграционных процедур.

Здесь, внизу, не было никаких разомлевших бодибилдеров, молодая женщина в уже знакомой униформе транспортников держалась предельно вежливо, та и проверяли приезжих куда как строже. Транспортная охрана выглядела серьёзно: в лёгких бронежилетах поверх формы, тактических очках, со станнерами необычного дизайна… Даже разъяснения по поводу рапиры пришлось давать.

– Выступать будете в Ламарше? Если сразу на Арену – спросите Синди, она там самый вменяемый менеджер, – со знанием дела посоветовал один из секьюрити, когда с досмотром было покончено.

– Нет, мы куда-нибудь попроще, в городок поменьше…

– Сейчас хорошие деньги крутятся во Флойде – это если вы не боитесь неприятностей, – проговорил словоохотливый охранник. – Там нормальная яма, можно заработать.

– А что – во Флойде какие-то проблемы? – наигранно удивился Сью.

– Тише, Парис! Не говори ерунды, – шикнула на подчинённого администратор. – Интеграция значительного числа носителей иной, отличной от нашей, культуры не может быть простым процессом…

Далее она произнесла ещё несколько таких же общих фраз и, вежливо улыбнувшись, направила Виньярда и Кавальери на паром, который ждал у причала. Кавальери остановилась у перил, вдохнула солёный воздух…

– Сью, знаешь что? А давай не поедем в Ламарш, м? Нам ведь всё равно надо осмотреться во Флойде, да? И ямы твои, опять же… – она, кажется, уже свыклась с мыслью о гладиаторских боях, и в родной город не хотела от слова «совсем».

– Но паром – до Ламарша?

– А зачем нам паром?

Кредиты Новой Конфедерации и кредиты Протектората имели курс 1:1, и потому с финансами проблем не было. Алиса поманила за собой Виньярда, спустилась по лестнице к самой воде и спросила у стройного длинноволосого парня в гидрокостюме:

– Аквабайки в аренду сдаёте?

– Да-а-а! – жизнерадостно улыбнулся он, демонстрируя белые зубы, и оценивающе оглядел Алису с ног до головы. – А вы умеете…

Кавальери фыркнула:

– Я с Монталивье, каброн!

– А-а-а, кабра, салют! Выбирай любой… – он явно распустил хвост, но, увидев хмурый взгляд Виньярда, несколько сбавил обороты.

Сью осознавал, что не выглядит внушительно: долговязый, в расхристанной одежде, с развязанными шнурками – какой-то несерьёзный, можно даже сказать – нелепый… Но пережитое время от времени всплывало наружу, нагоняя жути, и окружающие это чувствовали.

Кавальери прошлась у самой кромки воды и показала пальчиком на ярко-алый аквабайк с двумя кофрами для багажа.

– Вот этот подойдёт. У него автопилот есть? Назад вернётся?

– Да, кабра, есть! Час – десять кредитов, первые сутки – сто двадцать, все следующие – по сто. Батареи хватит на три тысячи километров ходу, можешь не экономить…

– Ещё нужен гидрокостюм…

– Для тебя? – этот пижон нравился Виньярду всё меньше и меньше, он ведь продолжал красоваться и буквально раздевать Алису взглядом.

– Для моего парня, – отрезала Кавальери.

* * *

Конечно, этот мерзавец подсунул ему розовый гидрокостюм. Одежду и рюкзак сгрузили в водонепроницаемые кофры, Алиса лихо оседлала аквабайк, крутанула газ. В воздух взмыла струя воды. Хлопнув ладонью по полимерному покрытию сиденья позади себя, девушка подмигнула Виньярду:

– Давай сюда, и держись крепче!

Сью шагнул с платформы на байк и обнял девушку за талию – подержаться тут и вправду было за что!

– Уи-и-и-и-и! – Кавальери без предупреждения выжала из гидроцикла максимум, и машинка, бешено ускоряясь, рванула к горизонту по лунной дорожке.

Всё-таки он многого о ней не знал.

* * *

Флойд отличался от Ламарша – здесь не было той идеальной вылизанности, аккуратности. И суть проблемы заключалась вовсе не в провинциальности этого довольно крупного города. Признаки деградации наблюдались всюду: даже в порту и пляжной, курортной зоне не работала часть фонарей, в океане плавало значительное количество мусора, а городская иллюминация сбоила, выдавая совсем уж хаотичное мельтешение.

С каждым метром, который пролетал, едва касаясь водной кромки, аквабайк, некая надломленность в состоянии Флойда становилась всё более очевидной. Алиса даже специально изменила курс, чтобы осмотреть прибрежную зону: мусор, граффити, опрокинутые контейнеры и заколоченные листами полимеров витрины – это походило скорее на какой-нибудь Гронинген в период гражданской войны и накануне вторжения гэлов, чем на благополучный мир из первой десятки.

– Тут был коммерческий яхт-клуб, думаю, стоит причалить там, – обернулась девушка. – Там народу поменьше… Должно быть…

Длинный мол на сваях выдавался далеко в океан, яркий двухэтажный павильон клуба, корпуса корабликов и мачты, первые лучи солнца, показавшегося над горизонтом – всё это создавало некий романтический флёр, и Виньярд подался вперёд:

– Алиса?

– М?

– Красиво тут.

Подруга некоторое время молчала, управляя байком, а потом ответила:

– Ненавижу это всё.

Романтический флёр улетучился мгновенно.

* * *

На пирсе горел вонючий огонь. В качестве топлива использовались куски пластика, мебель, какое-то тряпье, поэтому аромат был соответствующий.

– Я щас! – сказал Сью и, встав ногами на сиденье, оттолкнулся и вспрыгнул на пирс. – Подожди минуту.

Нужно договориться о швартовке аквабайка с администрацией клуба, наверное – заплатить какие-то деньги. Парень поморщился от вони, которая совсем не вязалась с общим стилем окружающей обстановки, и пошлёпал мягкими подошвами бот гидрокостюма по плитам. Боты, конечно, тоже с розовыми вставками.

Навстречу ему поднялись три весьма примечательные фигуры. Первое, что бросалось в глаза – это синюшная, почти болезненная бледность кожи. Этой кожи наблюдать можно было предостаточно – из одежды на странных личностях надеты только нейлоновые шорты. Второе – отсутствие волосяного покрова. Совершенно лысые, без бровей, ресниц бороды и усов – эти типы производили странное впечатление.

– О, – сказал один из них. – Ещё один тутошний.

– О, – сказал второй. – Там водная машина и волосатая девочка.

– О, – сказал третий. – Девочку я заберу себе, у меня как раз одной не хватает. А машину продадим барыге.

Виньярд начинал понимать, что здесь происходит, и слегка напружинил ноги, приготовившись действовать.

– Нам нужно, понимаешь? – проникновенно проговорил первый бледнолицый. – Мы выросли в чудовищных условиях, у нас сильный стресс, и мы готовы сделать культурный обмен. Ты поучаствуешь в уникальном обряде потлача, станешь большим другом нашего народа, и мы нанесём тебе ритуальные узоры.

– «Потлач» – значит «ничего не жалко для друга». О, – сказал его товарищ. – Хочешь я подарю тебе всю свою одежду? Твоя-то женская.

– Девочка, поднимайся сюда, к нам! – поманил Алису третий. – Нам очень хочется наладить диалог, мы очень стараемся!

– О, – удивился первый. – Тутошний стоит и молчит. Ну стой, наверное тебе хочется здесь стоять. А нам очень хочется эту машину и эту девочку. Ты же не против? И девочка не против, тут все девочки сначала против, а потом не против.

Виньярд на секунду прикрыл глаза. Ему не хотелось включать «щелчок», да в этом и не было необходимости – даже не смотря на то, что около вонючего костра он заметил ещё несколько таких же синюшно-бледных фигур.

– Нет, – сказал Сью. – Это неприемлемо.

Кажется, у местных почитателей первобытной культуры, а это были именно они, произошёл разрыв шаблона.

– О, – сказал первый. – Тутошний сказал «нет»?

– О, – сказал второй. – Так мы побьём его и всё равно возьмём, что захотим!

– О, – сказал третий. – Я возьму девочку.

КЛАЦ! Хлёсткая пощёчина смела любителя девочек с пирса в воду. ДАЦ! Вторая пощёчина впечатала желающего драться в стену яхт-клуба. Оставшийся внезапно один на один с Виньярдом предводитель бледнокожих издал горлом мерзкий стрекочущий звук, и ему на помощь ринулись соплеменники. Их было около дюжины – даже странно, чем можно заниматься пятнадцати парням на пирсе? Рыбу они точно не ловили… В руках они сжимали что-то похожее на оружие: шипастые дубинки, обрезки труб, какие-то устрашающего вида пилообразные мачете. Только нейлоновые шорты оставались неизменной деталью у каждого из этих странных обитателей пирса.

– Это нормально, – сказал Сью.

Щёлк.

Дац-дац-дац-дац! Он бил пощёчины с обеих рук, хлёсткие, звонкие, способные свернуть челюсть или сломать шею. С криками и всплесками солёных океанских волн синюшные космические скитальцы посыпались в воду. Это заняло не более пяти секунд – и четыре длинных, перетекающих один в другой шага, и ровно тринадцать ударов. Тринадцать потому, что ударенный о стену тип нашёл в себе мужество подняться и ринуться в бой, чтобы получить звонкую оплеуху и быть сметённым прочь с пирса.

Над головой внезапно послышалось некое гудение, явно искусственного происхождения, и Виньярд поднял глаза.

Бочкообразный флаер чёрно-белого цвета, с синим и красным проблесковыми огнями заходил на глиссаду над пирсом. На его борту красовалась люминесцентная надпись «MUNICIPAL POLICE». Летательный аппарат завис над утопающими сверчками, в его днище раздвинулись створки и оттуда развернулось сразу несколько тросов, за которые принялись цепляться, отталкивая один другого, кочевники.

Алиса успела пришвартовать аквабайк, и Виньярд принял у неё из рук рюкзак, пакет со своей одеждой, и подхватил девушку, которая смотрела на него каким-то странным, слегка удивлённым взглядом.

– Сью, – проговорила она. – Ты в порядке?

– Я-то? Я – нормально. А вот соотечественники у тебя очень стрёмные.

– Мои-то? – в тон ему переспросила она. – Мои – стрёмные, конечно. Но это не мои соотечественники. Таких гоблинов на Талейране отродясь не водилось.

– А-а-а-а-а! – осознал Виньярд. – Это не гоблины. Это Сверчки.

Мокрые Сверчки как раз выбирались на пирс. Красные отпечатки виньярдовой длани расплывались у них весьма симметрично – у одних на правой, у других – на левой щеке.

– О! – сказал их предводитель. – Делаем ноги. Это не тутошний, это верняк – яррский. Или гэльский.

– О, – согласились остальные.

И сделали ноги, шлёпая босыми ступнями по плитам мола и наддавая в сторону берега. Полицейский флаер, совершив маневр, завис над пирсом и сел прямо на него, перегородив Алисе и Сью путь в город. Появившийся из дверцы человек в полицейской форме с очень-очень усталыми глазами сделал несколько шагов навстречу и, вяло козырнув, представился:

– Лейтенант Кураж, муниципальная полиция Флойда, грёбаная работа, грёбаная жизнь.

– А? – удивился Сью.

– Документы, пожалуйста.

– Это нормально, – откликнулся Виньярд.

Сью и Кавальери протянули айди, и лейтенант Кураж проверил их сканером. Он был ещё очень молодым, вряд ли старше Виньярда, этот полицейский. Среднего роста, атлетичный, загорелый, с коротким ёжиком тёмных волос, в лёгком форменном бронекостюме, со станнером и компактным лазганом – он смотрелся очень прилично. Та и манера держаться и общаться располагали – полицейский не грубил, был корректен и вежлив. Только очень, очень устал.

– А-а-а, так вы оттуда! – он ткнул пальцем в небо. – Мисс Кавальери, вы же вроде местная, почему не сказали как у нас на Талейране относятся к рукоприкладству?

– А я сказала… Но он же с Ярра, там другая культура, понимаете? Особенности адаптации…

– С-сука, – сказал Кураж как будто в сторону. – Нужно чтобы кто-то прилетел с другой планеты, чтобы надавать лещей этим уродам.

А потом добавил, уже официальным тоном:

– Это ведь было недоразумение, верно? Пострадавшая сторона претензий не предъявила, я думаю, мы можем ограничиться устным предупреждением?

Сью встрепенулся, но Алиса придержала его за рукав:

– Конечно, можем. Большое спасибо, лейтенант! – и искренне улыбнулась.

Полицейский пожал плечами:

– Да ладно, что там… Всё понятно же. Но вы во Флойд ведь не на Сверчков поглядеть приехали?

Парень и девушка переглянулись. Вообще-то дело обстояло именно так. Но в качестве ответа это никак не годилось, и Виньярд сказал:

– Я хотел попробовать себя на гладиаторских боях. Говорят, тут есть какие-то приличные ямы…

– Так! – посерьёзнел Кураж. – А ведь у вас может всё получиться. Вон как вы их разметали… Я всё видел через «глазки», знаете ли.

– Марсель!.. – раздался молодой голос из флаера. – Я слил видео в сеть – там уже пятьдесят тысяч просмотров!

– Педро, ты кретин! – откликнулся лейтенант Марсель Кураж. – Я убью тебя! Мистер Виньярд, мисс Кавальери… Я бы и рад вас сейчас отпустить, но похоже, теперь у вас и у меня проблемы – этот идиот залил видео в сеть. Стажёр, мать его. И мой двоюродный брат… Придётся проехать в участок, дадите пояснение своим действиям под протокол, надо вас как-то отмазать.

– Это нормально, – кивнул Сью.

Начать изучение ситуации в городе с полицейского участка – не самый худший вариант. Тем более никто, по всей видимости, не собирался их засаживать в казематы.

Кавальери настроила автопилот аквабайка и с сожалением глянула ему вслед. Виньярд протянул ей руку, и они следом за лейтенантом прошли в нутро флаера.

– Можно я переоденусь? – спросил Сью. – Очень по-идиотски себя чувствую.

Кураж только кивнул и полез в кабину, где выпихнул с пилотского места живого чернявого юношу – тоже в полицейском бронекостюме.

– О-о-о-о, рад познакомиться! Я теперь ваш фанат! – он протянул руку Виньярду, а потом повернулся к Алисе: – И ваш тоже, конечно! Мисс Кавальери, я только что подписался на все ваши странички! А правда, что вы приехали, чтобы надрать задницы Сверчкам?

Виньярд как раз натягивал штанину, и фыркнул от удивления: это полицейский такое спрашивает?

– Нет, – сказала Алиса. – Просто я соскучилась по родине, а Сью – по острым ощущениям. Вот и решили наведаться на Талейран. Для карьеры полезно, охваты в сети вырастут.

– О да-а-а-а, видео на пирсе набрало уже триста тысяч! И это десять минут не прошло! А пишут-то, пишут-то…

Флаер стремительно набирал высоту. Педро погряз в просмотре комментариев, а Алиса замерла, глядя в окошко. Сверху было хорошо видно огромный лагерь космических кочевников, который раскинулся на окраине города. Центром этого странного поселения служил громадный флагман Сверчков: сцепленные друг с другом лайнеры. Вокруг них, в хаотичном порядке расположились другие корабли – поменьше, но размеров тоже весьма внушительных. Они покрыты следами коррозии, вмятинами, какой-то странной порослью и казались неспособными не то что поддерживать чью-то жизнь и перемещаться в безвоздушном пространстве, но и вообще – не развалиться в ближайшие пару дней.

В небо поднимался дым от костров, между корпусами космических кораблей виднелись какие-то причудливые сооружения из подручных материалов, территория вокруг изгажена и измалёвана в соответствии с представлении Сверчков о прекрасном. Это представление явно проникло и на городские улицы, внося свой сомнительный вклад в развитие городской среды. Возникало чувство, что некогда ухоженный и благополучный Флойд как-то ужался, скукожился под напором нового, доселе невиданного явления. Гордо и независимо держались только башни небоскрёбов и промзона – в корпоративном квартале.

– Отвратительно, правда? – сказал с пилотского места Кураж, и Виньярд был с ним полностью согласен.

Глава 4, в которой добрый коп превращается в злого, а Сью пользуется чужими воспоминаниями

Флаер приземлился на площадку за полицейским участком, рядом с ещё тремя такими же машинами. Марсель Кураж щелчком тумблера заглушил двигатели:

– Приехали…

Его бодрость и оптимизм исчезли без следа, и открытое, приятное лицо замерло в гримасе безнадёжности. Причину тому он объяснил своему напарнику-кузену Педро:

– Ледрю уже тут. Рвёт и мечет.

Ледрю – огромная женщина в роскошном мундире с эполетами, стояла прямо напротив дверцы флаера, уперев руки во внушительные бока и постукивая носком лакированной туфли.

– Как же меня это всё достало, – тоскливо протянул Кураж.

– И что мне теперь делать с делегацией Сверчков и тремя сраными правозащитниками, которые сидят в моей приёмной, Кураж? – голос капитана полиции был подобен грому. – Ты ославил наш участок на весь Талейран, ты – и твой грёбаный кузен! Кстати – его стажировка окончена, он её завалил! Чёрт возьми, Марсель, ты же не первый год замужем, ты ведь знаешь, что у нас тут происходит! Инкорпорация в наше общество представителей уязвимой культуры – процесс весьма непростой…

Лицо лейтенанта пошло красными пятнами, пока он слушал капитана Ледрю. А когда речь зашла об инкорпорации, он не выдержал и взорвался:

– Инкорпорация? Непростой процесс? Вы что – ослепли и оглохли? Семьсот заявлений о пропаже людей! Семьсот! Да-да-да, это социки, которые после того, как им исполнилось шестнадцать, только и делают, что шатаются по улицам, жрут паёк, трахаются и купаются в море, но это – граждане Талейрана, чёрт бы меня побрал! А эти ваши «представители»… Инкорпорация? Они хотели отнять у мистера Виньярда аквабайк и похитить мисс Кавальери с целью… С целью… – Кураж покраснел ещё больше и оглянулся на девушку. – Они раздолбали яхт-клуб и вынесли оттуда всё, что можно, и распотрошили яхты, оставив от них только корпуса и мачты! Это инкорпорация? Капитан Ледрю, сколько мы будем это терпеть? Вы вообще видите, во что превращается наш город?

Капитан сначала оторопела, а потом бросила:

– Остынь, Кураж. Тебе что, больше всех надо? Можешь считать себя в отпуске с этого дня, – развернулась на каблуках и зашагала в здание участка.

Виньярд видел, как играли желваки на скулах лейтенанта полиции, и как потупил глаза Педро.

– Да, да, пошёл я на хер, – процедил Марсель Кураж. – Но что будет, если все мы пойдём на хер?

Педро тоскливо пялился на свои ботинки:

– А на хер – это куда? – протянул он. – Куда нам идти, Марсель?

Марсель беспомощно всплеснул руками:

– К социкам? Кушать батончики, трахаться и купаться в море? Мне б кто сказал, а?

Полицейский даже вздрогнул, когда раздался голос Алисы:

– Хотите – я вам скажу?

* * *

– … не знаю как в других городах, но тут, во Флойде, остались работать одни идеалисты. Или беспринципные карьеристы, типа Ледрю. Я говорил с медиками, коммунальщиками, педагогами, полицейскими… Знаете, какая мотивация всё ещё быть тут, несмотря на то, что происходит на улицах после пришествия Сверчков? Жалость. Нам жалко людей. Мы пытаемся сделать хоть что-то. Кого-то защитить, подлечить, научить… В центральной больнице осталось около тридцати процентов докторов и примерно половина младшего медперсонала. В нашем участке из ста двадцати человек списочного состава – перевелись подальше отсюда целых пятьдесят. Остальным – жалко своих земляков, понимаешь? Но что, мать его, я могу сделать, когда я не вправе даже выстрелить в этого урода из станнера, когда он пытается забрать ваш аквабайк? Это, на хер, нетолерантно, представляете?

Алиса представляла, Виньярд – не представлял. Для него то, что говорил полицейский – возможно, уже бывший, явно не соответствовало привычному образу талейранцев, как их нарисовал себе Сью. У этого парня – Куража, что-то сильно перещёлкнуло в голове. Он кое-что понял о реальном мире: Сверчки пробили стены теплицы, в которой прошла вся его жизнь, и теперь, находясь в сильнейшем экзистенциальном кризисе, он пытался найти для себя приемлемый выход, чтобы и не бросить своих земляков в беде, и при этом не нарушить писаные и неписаные законы своей Родины.

Они вчетвером сидели в баре, который явно знавал лучшие времена. Его витрины, сплошь измалёванные рисунками половых органов, скорченными рожами и площадной бранью, местами были заменены на фанеру. Ассортимент был жалким, а из живого персонала присутствовал только один бармен – пожилой мужчина в несвежей рубахе. Напитки и еду развозил робот.

– Здесь работали официантки, замечательные такие девочки! – Педро оторвался от экрана планшета. – Майя так мне нравилась! Но после того, как сюда заглянули Сверчки… Это было слишком, если честно. Я потому и решил устроиться в полицию. Я не мог их защитить! Стоял как дурак и смотрел, как эти синюшные типы лапают девчонок, и не знал что делать… Насилие – это ведь негуманно, да? Сверчки понятия не имеют о гуманности, в их культуре её просто нет! Я оттолкнул того лысого от Майи, а они набросились на меня – и избили до полусмерти, и я ничего не мог с этим поделать, и никто не мог! Если бы не позвонили Марселю… Я решил пойти работать в полицию, потому что только он справился с ситуацией…

– И получил свой первый за пять лет работы выговор и лишение премии – за негуманное обхождение с представителями социально уязвимой категории населения… – буркнул Кураж. – И Ледрю меня потом отправила в отпуск – тоже в первый раз. А потом отозвала из отпуска – следующим вечером, потому что нужно было решать вопрос с мародёрством в «Дионисе», а массовые увольнения уже начались.

* * *

Виньярд понимал, что эти двое пытаются увязать своё мировоззрение и весь талейранский образ жизни с тем, что происходит во Флойде. И у них не получалось. Одна из проблем была в том, что, например, даже для людей в Ламарше, до которого рукой подать, всё было однозначно.

Есть несчастные космические скитальцы, для которых недоступны все блага цивилизации. Волей случая их забросило в систему Меттерниха, на самую орбиту Талейрана – и они попросили помощи. Как же! У них детки никогда не ступали по зелёной траве, они едят только концентраты и продукты рециркуляции – то бишь биомассу из говнокрута, женщины их коротают время в мрачных и холодных коридорах старых космических кораблей, а мужчины пытаются освоить жалкие крохи ресурсов, чтобы обеспечить свои семьи… Несколько съёмочных групп от крупнейших местных масс-медиа были допущены вождями племени на борт флагмана, и талейранцы получили неоспоримые доказательства их ужасных страданий. На кораблях действительно было мерзко.

Каждый житель индустриального мира может представить себе это очень легко: есть магазин на окраине, с покосившейся вывеской и разбитым окном, так вот там за углом обстановка точно такая же, как на главном корабле флотилии Сверчков. Грязно, воняет, куча стрёмных людей и стрёмных железяк, и хочется поскорее уйти оттуда. Всем, кроме местных.

Впервые после десятков лет победившей толерантности у Талейранских правозащитников и некоммерческих благотворительных организаций появилось настоящее дело! Добиваться гуманитарной помощи и призывать помочь бедным Сверчкам и их ещё более бедным деткам – это вам не своих и так зашуганных соотечественников кошмарить бесконечными судебными исками! Правозащитное лобби продвинуло в планетарном Конгрессе законопроект, который гарантировал Сверчкам статус беженцев и реализовывал право убежища на поверхности планеты для всего племени целиком.

Местом дислокации был обозначен новый, строящийся спальный район Флойда – туда предполагалось заселить Сверчков и начать их постепенную ассимиляцию, включение в состав талейранского общества, но… Сверчки насрали на планы правозащитников, точно так же, как правозащитники и конгрессмены насрали на права своих сограждан – не таких социально уязвимых, как кочевники. В том спальном районе вообще-то строились квартиры для законопослушных налогоплательщиков, работающих и получающих зарплату дольщиков. Теперь они должны были войти в положение и отложить свои планы на собственное жильё – ради бедных детей, гниющих заживо в железных гробах в космической пустоте.

Сверчки просто опустились на поверхность планеты – прямо на этот самый жилой комплекс, стерев его в порошок огнём из дюз маневровых двигателей и днищами своих огромных кораблей. Кочевники плевать хотели на планы правозащитников. Осознав главный посыл, что жители этой планеты почему-то считают себя виноватыми и обязанными им помочь, кочевники неплохо развернулись. Талейранцы и понятия не имели, с кем связались. Они лихо наматывали на уши ту лапшу, что вешали им хитроватые бледнолицые старейшины и жалостливые женщины с грустными лицами.

А Виньярд представление имел. Благодаря памяти Гая Кормака, монарха Ярра, который вырезал почти всё племя Саранчи чуть ли не собственноручно – после того, как они попытались употребить Горго.

* * *

Всего было известно четыре племени космических кочевников – и все они происходили явно из одного корня. Акриды, Цикады, Саранча и Сверчки. Разваливающиеся на ходу космические корыта, полные жестоких дикарей, которые кочевали по заранее заданному алгоритмом маршруту между отсталыми мирами всех трёх секторов освоенного космоса и грабили феодальные или рабовладельческие цивилизации – вот как это выглядело на самом деле. Каждый флот включал в себя десятки судов и от двадцати до пятидесяти тысяч кочевников. Этого было мало, чтобы захватить какой-нибудь мир, но племена и не хотели этого делать. Они довольствовались грабежом одного-двух процветающих городов, которые не могли ничего противопоставить падающим с неба кораблям и толпе агрессивных дикарей. Несколько тысяч бойцов, вооружённых самым разнообразным оружием – от редких бластеров до дубин, утыканных гвоздями – этого было достаточно практически при любом раскладе. Застывший в бронзовом веке Анубис или рыцарско-феодальный Шварцвальд, или любой другой неизвестный мир на таком же уровне развития – все они страдали от опустошительных набегов – примерно каждые двадцать лет.

Металлы, продукты, пленники и пленницы, одежда, предметы обихода и что угодно ещё – всё это было желанной добычей для кочевников.

Горго едва-едва оправился от нашествия мехов – спустя пять лет после тех событий. Только-только стали распахиваться заросшие бурьяном поля, а чудом выжившие эстоки из Незабудок и Лютиков вышли из лесов и заселили Замок, когда на головы им упали корабли племени Саранчи. Бледнолицые не нашли на планете ни одного города – все они были стёрты с лица земли ребятишками Рудольфа Вестингауза, да перевернётся он в гробу. И потому Саранча шерстила Горго частым гребнем, выискивая любые поселения, чтобы поживиться хоть чем-нибудь.

Улетевшие с родного мира эстоки оставили для связи оборудование, аналогичное тому, которое использовал геройски погибший Айртон Незабудка. И жители Горго попросили помощи у тех, кому всегда было больше всех надо, и кому уж точно не наплевать: у его величества Гая Джедидайи Кормака и своих сородичей, переселившихся на Ярр.

И помощь пришла – такая, которая поганой метлой вычистила планету от Саранчи, а систему – от их флота. Все, кто оказывал сопротивление, были перебиты, остальные – помещены в криокапсулы до тех пор, пока правительство Ярра не решит, что с ними делать. Такое жёсткое решение вызвало целый шквал обвинений со стороны прессы и политиков развитых миров – как входящих в Протекторат, так и свободных. Но на это Ярру уж точно было наплевать.

Горго общим решением представителей всех местных народов – от эстоков и марранов до тиграев и субареев – перешла под монаршую руку Кормака. Путём подачи заявления в Новую Конфедерацию планета закрепила эту свою принадлежность на межмировом уровне и, воспользовавшись особыми правами доиндустриальных миров, получила статус мира-заповедника на следующие десять лет, в развитие которого вмешиваться запрещено – за исключением гуманитарных миссий…

Конечно, Талейран был одним из первых, кто выразил глубокую озабоченность и подверг жёсткой критике действия Ярра, и напомнил об общечеловеческих ценностях и необходимости терпимо относиться к особенностям культуры малых космических сообществ…

Теперь у Талейрана появился отличный шанс показать как это делается на практике, и похоже, Талейран облажался.

* * *

Алиса пощёлкала пальцами перед лицом Виньярда:

– Алло, Хьюстон… У нас проблемы?

– Э-э-э-э… Я задумался. Для меня план действий очевиден: участвуем в гладиаторских боях, лупим бледнолицых на арене в хвост и в гриву, добираемся до прямых эфиров в Ламарше и громогласно заявляем, что Талейран обосрался со своим гуманизмом, потому что кочевники и понятия о нём не имеют, а грабят и похищают законопослушных граждан, портят общественное имущество и ведут себя как те, кем они на самом деле и являются. Как настоящие паразиты. Потому все, кто с таким положением дел не согласен…

– …должны собраться в отряды, взять в руки оружие и дать отпор наглым пришельцам! – закончил за Виньярда Кураж.

Его взгляд полыхал праведным гневом, а кулаки были сжаты до белых костяшек пальцев.

– Что? Не-е-ет! Не стану я никого призывать воевать с бледнолицыми! Желающие могут выехать на Ярр, и «Центавр-Старлайн» готов организовать сколько угодно чартерных рейсов. Почему Ярр? Да потому что у нас ни одна собака не сможет получить подданство и поселиться на планете на постоянной основе, прежде чем её не выдрессируют в Академии… Посмотрел бы я, как эти синюшные пытаются отжать квадроцикл у сержанта Эрми…