Текст книги "Великий и Ужасный – 5"

Он добавил, мы бахнули.

– Так погоди… А в чем разница? Почему ты не хотел к ней ехать, а она к тебе должна была? Это двойные стандарты получаются, женщина – она что, не личность что ли? – конечно, при двух подругах-орчанках Витенька не мог не быть феминистом, бесхребетное головоногое существо!

– А я объясню! Когда Эсси пришла в Орду, кем она тут была?

– Ну, кем угодно… – пожал плечами Витенька. – Начала уборщицей, а потом стала одной из тех, кто определяет… Как ты это говоришь? Политику партии!

– Вот! Мне, тебе, нам всем, всей Орде она нравится просто потому, что она – Эсси, менеджер по киллингу, такая, какая есть. Нам пофиг, кто у нее батя, и откуда она родом. Нас интересует, что она делает, что она говорит, как себя ведет и вообще… Она сама! Вся! Ага?

– Ага, – кивнул Витенька.

Он прекрасно понимал, что я имею в виду. Испытал это на своей шкуре.

– Бахнем! – сказал я, и полынная дрянь снова полилась по рюмкам.

Меня уже капитально прихватило, Витеньку, похоже, тоже. Оставалось не так много – детокс от татау скоро сработает, и мне станет мерзко и тошно от своих откровенностей. Потому что это совсем не в духе Бабая Сархана, непробиваемого и неунывающего крысиного короля и принца помойки, мясника из Сан-Себастьяна. Это, скорее, стиль товарища Бабаева, вшивого интеллигента и недобизнесмена.

– Так что там? – из Витеньки пёрли щупальца во все стороны и занимались форменным рукоблудием, ощупывая все предметики в окрестностях барной стойки. Похоже, несмотря на осьминожью регенерацию, его тоже капитально накрыло. – Чего ты там ей такого написал?

– Погоди, договорю! Я-то не тупой, я понимаю, что у меня Орда, у нее – клан! Я ответственный, она ответственная. Кинуть своих, хоть они и падлы, она не может. И я вас не кину! Как бы вроде раз на раз, одно и то же. Но! На поверку-то не одно и то же! Значит, вот получается, что если она сюда приедет – то может быть кем ей угодно! Нам же нравится, как ей угодно, ага? Мне – больше нравится, вам – меньше и по-другому… – абсент пробил броню и моего метаболизма, мысли путались, но ключевую нить я старался не терять. – А я если поеду в Аркоа-Ронья, то могу быть там только псиной! Соображаешь? Пси-ной! Гав, ять, гав-гав! Так что это нихрена не одно и то же! Кто угодно – и псина! Смекаешь?

– Смекаю. Ты прав, она не права. Б-б-бахнем? – щупальца ухватили бутылку абсента, сразу восемь штук, чтобы не пролить.

– Давай! Недолго осталось, я потом сахар возьму и пойду Слонопотаму мозг колупать, я так до него и не добрался привет от Полоза передать. Они там это… В одном НИИ работали, короче…

– И что, и что ты ей написал в ответ на предложение дружбы и какой угодно помощи? – Витенька капитально окосел, это было видно даже сквозь очки.

– Я ей написал вот что… Мол, дорогая-ненаглядная Эсси, нельзя быть немножко беременной. И предложение это – как если бы ветеринар сказал, что ваша собака сдохла, но вы все еще можете ее оставить. Что мое – то мое, на том стоял и стоять буду. Если она – МОЯ девочка, полностью, со всеми придурями и заморочками, то моя. Без дурацких оговорок про дружбу, теплые отношения и прочую ванильную хрень. И тогда идем мы по жизни вместе и воюем в одну сторону. Не выпускают с Баргузина? Так без проблем, приеду и разнесу их богадельню, напугаю весь лес до усрачки, на всех наору, разобью хлебала и заберу с собой. Теперь, кажется, силенок хватит у нас! А если нет – то нет. Ну, и этот – постскриптум написал, мол, как решишь – обращайся, потому как других таких Эсси у меня нет и не будет.

– Р-р-р-омантична-а-а-а… – хором вздохнули Шерочка с Машерочкой, которые подслушивали нас, восседая на перилах балкона на десятиметровой высоте и болтая ногами в воздухе.

– Нихрена не романтично, – буркнул я. – Я это написал пять месяцев назад, она прочла, это точно. И печатала ответ – три раза. Я видел! Там в чате точечки такие выскакивают, и написано – «печатает». Но ничего не ответила. До сих пор. Я своих слов назад не беру: если обратится – заберу ее. Если это будет та самая Эсси…

Я чрезвычайно четко помнил ту могущественную Лесную Владычицу Эссириэ Ронья с изумрудным взглядом. И она мне нравилась гораздо меньше, чем моя Эсси, та, которая с блестящими карими глазами, ироничной улыбкой, в яркой бандане, джинсовых шортиках и безразмерной майке.

– А делать-то что в связи с этим будешь? – уточнил Витенька, у которого глаза теперь смотрели в разные стороны.

– Как это – что буду делать? Я крокодил, крокожу и буду крокодить! – гыгыкнул я. – Давай, бахнем по последней, и я пошел к Слонопотаму бороться на хоботах и нести ему привет от удава! Хотя это и не канонично, это он у нас – слон, он должен привет от удава носить… Но я как-нибудь справлюсь! Девчонки, нужен мешок сахару! Тащите его скорей сюда!

– У нас только рафинад! – откликнулись орчанки.

– Тащите рафинад, – милостиво разрешил я, делая довольно неуклюжий царский жест рукой. – А мы щас с Витенькой еще клюкнем по одной и… А не, я сам клюкну, Витенька уже того… Доклюкался!

И я ухватил абсент и выхлебал его весь, а потом взял рафинад и пошел в Хтонь. Потому что любови – любовями, а дичь сама себя не сотворит!

Глава 6. Привет от удава

Жилы на руках вздулись, мышцы напряглись до предела, рога выскальзывали из ладоней, минотавр пробуксовывал копытами по асфальту, мычал благим матом, я ржал и продолжал клонить его голову к земле. Татау полыхали золотом, маразм крепчал.

– Так! – раздался характерный низкий, чуть гнусавый и очень любопытный голос у меня над ухом. – Чего ты балбеса этого мучаешь?

– Я его не мучаю! – откликнулся я, уже прекрасно понимая, кого увижу, если оглянусь. – Я тренируюсь в самообороне без оружия. Хочу бросить минотавра прогибом! Идея у меня такая, понимаешь. Отрабатываю броски! Через плечо получилось, через бедро – тоже, прогибом – пока нет. Поймал вот одного, воспользовавшись немотивированной агрессией, и вот превышаю необходимую самооборону, получается. А он, падла, сопротивляется.

– Да я не тебя в виду имею, а его! – отмахнулся хоботом Слонопотам. – Это он на тебя напал, я видел. А ты – балбес, потому что кто же прогибом так бросает? Тут не за роги надо хватать, а… Ой, да ну его в баню вообще, прогибом, не прогибом, задолбали меня эти минотавры в последнее время! Слишком много быкуют!

Он буквально выдернул у меня из рук быкоглава, раскрутил над своей ушастой головой, аж воздух загудел, и выбросил его к японой матери куда-то в сторону горизонта.

– МЫ-У-У-У-У!!! – ревела в полете тварь.

– Так чего там? – Слонопотам сел на свою шерстяную жопу и пошевелил ушами. – Мёд принес?

– Мед не принес, – виновато развел руками я. – Не сезон.

– В сезон и у меня мед будет! Олеандровый. От него охренеть можно запросто. Особенно с непривычки. Захочешь охренеть – я тебя угощу… Хотя, с другой стороны, ты и так охреневший, куда тебе больше-то? Короче – если б ты бочечку-другую медку мне сейчас приволок, это я бы оценил. А так – зря только минотавра швырял, даже жалко скотину… Хотя кому я вру? Конечно, не жалко… Так чего приперся-то, Бабаище?

– Я тебе кое-что другое доставил! Привет слоненку от удава! То есть – старшему научному сотруднику Севе Потанину от доктора всяческих наук Никодима Петровича Помаза-Удовинского… Короче, тебе змеюка эта уральская привет передает.

– И че, и где привет? В мешке у тебя? – заинтересовался Слонопотам, он же Сева Потанин.

– В мешке рафинад. А привет – он на словах. Сказал: Ленечка Попугин объявился. Мол, в Инферно бедует. Вроде как – с прошлого года! – эти игрища нетипичных попаданцев меня здорово развлекали.

По крайней мере, всякий раз общаясь с мамонтом, я начинал натурально радоваться, как крупно мне повезло с попаданием. Урук – это вам не удав и не хоботное млекопитающее! Я тут к гормональному балансу и другому центру тяжести едва-едва привык, и к реакции публики на мою кожу, рожу и харизму. А он – вон, ушами размахивает… А Полозу каково? Страшно подумать: жил-был доктор наук в своем НИИ, опыты там ставил, статьи научные писал, лаборанток за попы щипал, а потом – вуаля! Ни рук, ни ног, только башка и хвост охренительной длины! Как только не сбрендил? Хотя научные работники – они и так. с присвистом. Даже гуманитарии. Чего ж о технарях и прочих математиках говорить? Они по определению сдвинутые, если врубаются, на кой хрен человеку нужен арксинус и факториал!

Вдруг меня осенило:

– Слушай, если Помаз-Удовинский – это Полоз, похожий на удава, а Сева Потанин…

– Всеволод Кимович, на секундочку! – возмутился мамонт и сунул хобот в мешок с рафинадом. – Я всяко постарше тебя буду, шкет! Сева – это для особенно близких друзей и для сильно любимых женщин. На брудершафт мы с тобой не пили, и на женщину ты только волосьями своими похож, так что имей уважение!

– …Сева Потанин – Слонопотам, – проигнорировал его пассаж я. – То Ленечка Попугин – кто?

– Грифон, ясен хрен. Не попугай же! У него башка птичья, хрен разберет чья, а жопа – львиная. Весит сейчас тонну примерно, настоящая машина для убийства, хотя по жизни добрейший был человек. Вот Марта Крышкина, аспирантка – той да, то не повезло. Мартышка как есть! Хотя по жизни – стерлядь! Короче, не удался эксперимент, сам понимаешь. Нехрен было мультики во время опыта в лаборатории смотреть! – он оживленно грыз сахар. – Так че, ты в Инферно сгоняешь? Надо Лёнечку оттуда доставать.

– Йа-а-а? – кажется, вместо гроула у меня прорезался фальцет. – Какое, нахрен, Инферно? Это даже звучит скверно! Я и представить себе не могу мотивацию, которая могла бы заставить меня…

– Союз. С нами тремя. В смысле – со мной, Полозом и Лёнечкой. Мартышку звать не будем, она дурная и вообще – в черепушке у нее насрато.

– Та-а-ак? – это и вправду было интересно.

Привлечь на свою сторону две такие боевые единицы, как произвольных размеров змеюка, для которой нет проблем ползать в гранитной толще, и самый потрясающий боец ближнего боя из всех мной встреченных в обеих жизнях – это при моей беспокойной жизни казалось заманчивым. А если Грифон – это настоящий грифон, а не какая-нибудь кура ощипанная, и возможности его с двумя товарищами по несчастью сопоставимы, так оно, может, и в Инферно сбегать – не такая и дурацкая идея…

Нахрена? Во имя Орды, конечно же. Но и ситуация таким образом складывается, что на шкуру одного орочьего ублюдочка слишком много желающих. И ультима рацио в виде шерстяной тяжкой жопы, которая может сесть на кого угодно, не взирая на ранги и титулы, это – неплохой аргумент…

– А где это ваше Инферно? – поинтересовался я.

– Так это! – Слонопотам с сожалением потряс мешок, в котором не осталось ни куска рафинаду. – Паннонская Хтонь! Это европейцы так ее называют. Ну, как Сан-Себастьянскую – Маяком, Среднесибирскую – Васюганом, а Круберовскую – Вороньей.

– А! Ну, это недалеко, – призадумался я. – Почему Паннонская Хтонь называется Инферно, можно не спрашивать?

– Не спрашивай. Ежу понятно, что там ацкий жупел! – помахал хоботом мамонт. – Ты там, это… Подумай, как туда добраться сможешь. А найти Грифона – найдешь, это я тебе гарантирую. Так же, как меня нашел, Полоза и этого… Тиля, который песни хорошие поет. Мы притягиваемся друг к другу. Мы чужие и там, и тут, и наши вибрации совпадают, оттого и притягиваются!

– То есть, попаданцев в моей жизни будет всё больше? – уточнил я.

– Ну, не прям, чтоб сильно больше. Многие аж сильно тут проросли, мимикрировали, вибрации поменяли. А ты все никак! Песенки вон тоже большевистские поешь, прогрессорствовать пытаешься, танцы дурацкие эти еще…

– И ничего не дурацкие! У нас Орда рождается, нужны народные традиции! Ничем «макарена» не хуже гопака, барыни или лезгинки! Очень даже оригинально! – мое возмущение было искренним.

Ну, почти. Все-таки, обучая снага и троллей танцевать «макарену» по просьбе Хурджина, на потеху духам предков, я больше глумился и ржал до слез, когда ордынцы хором орали «а-а-а-ай!» и с дикими рожами шевелили бедрами. А сама песня… Ну, знаете, как дети, которые не знают английского, подпевают англоязычным певцам? Вот так и у нас было. Я же ни черта слов не знал, пришлось импровизировать на ходу. Страшенные орки хором ревели «ух, латюкио патюкио Макарена, эх, шуры-муры трали-вали пасадена…» И не понимали, почему их великий вождь настолько счастлив. Ну, и духи предков были довольны, просто до усрачки.

– В общем, будешь в тех краях – найди Лёнечку! – похлопал меня по плечу мамонт. – А за нами не заржавеет. И сдается мне, что Инферно ты увидишь гораздо раньше, чем планируешь…

– Что, тоже войну будешь предсказывать? – от этой темы мне неизменно становилось тяжко.

– А че ее предсказывать? Она на пороге! Эх, гробы подорожают… – старший научный сотрудник Сева Потанин шмыгнул хоботом и вытер мешком уголки глаз. – А что касается твоей той замечательной остроухой барышни, которая так классно меня чесала и так сильно тебя впечатлила… Ты вот что! Ты, главное. идиотом не будь, и если она обратно попросится – ты ее прими. Она хорошая. Но и самоедством заниматься не смей, невместно это! Помни, кто ты тут есть такой, иначе тебя и этот мир вытолкнет! Ты – черный урук! Вот и делай как черный урук: живи, люби, дерись в свое удовольствие! А рефлексии человечкам оставь и эльдарчикам! Давай, шуруй уже, там какая-то баба классная тебя ждет, мнется на границе Хтони, явно встречи с тобой ищет… Оприходуй ее уже как положено и начинай к войне готовиться. Пора, совсем пора, Бабай!

– А я как пионер, – криво оскалился я. – Всегда готов. Бывай, Севапотам Слонопотанин! Хороший ты мужик, хотя и слон!

– Я же тебе щас поперек спины хоботом перетяну, дотрындишься у меня! Шуруй давай, гуманитарий несчастный, а не то я на тебя сяду, а потом сам Лёнечку спасать пойду! И бодайся с Хозяевами без меня тогда! Они тебе практические занятия по Камасутре мигом вспомнят!

– Иду, иду, иду… – заторопился я. – В следующий раз ящик сгущенки принесу.

– Ведро! Сам ее из банок цеди, мне вот это колупанье с жестянками не нравится!

– Ну, пусть будет ведро… – согласился я и заторопился на Проспект.

Слова про «классную бабу» меня здорово заинтересовали.

⁂

Я не кривил душой, когда говорил Слонопотаму, что готов к войне. Предсказание Хурджинова деда долго не давало мне покоя, и я все думал, думал над ним… А потом плюнул: все помрем после войны? Так он сказал? Да ёлки-палки, ясен хрен – помрем! Все помирают, и ничего, живут же как-то потом? Умер – шмумер, лишь бы был здоровенький, как говорят кхазады.

Мне не улыбалось служить в иррегулярной легкой пехоте, куда обычно вербовали или призывали основную массу орков. Бои в городской застройке, штурмы укрепленных позиций, высадки с воды и воздуха во вражеском тылу для саботажа, рейдовых действий и наведения суматохи и паники – вся та работа, которая не требует большого интеллекта, избирательности и филигранности – вот чем занимались мои сородичи на большой войне, когда такая случалась. Ну, и обычно несли самые большие в процентном соотношении потери, если сравнивать с любыми другими пехотными подразделениями. Причины понятны, и дело тут не только в расизме и шовинизме. Хотя и они имели место быть… Конечно, генерал-человек или полковник-кхазад с большей охотой отправит на самоубийственный штурм снага и гоблинов и оставит в арьергарде отступающего отряда троллей, чем пожертвует своими единокровными! Это же, ять, естественно! Каждый так поступил бы, просто на бессознательном уровне! Но кроме этого нельзя сбрасывать и нашу, орочью, дурь, безбашенность, зловредность и кровожадность, коей обладали даже гоблины, например, в ситуации, если их было раза в три больше, чем противника, или вел их в бой кто-то крутой, как вареные яйца.

Короче, идти в иррегуляры – ну его нахрен.

А в Гренадерский Корпус, где я был бы на своем месте и среди своих, призываться я не собирался, потому что это было бы предательством большей части Орды. Как это – мои снага пойдут затыкать амбразуры, а я буду веселиться в компании черных уруков? Не годится, идёт вразрез с ордынскими ценностями! Так что я придумал свой собственный план.

Мне нужен был частный подряд, который позволил бы Орде делать то, что мы умеем лучше всего. Делать всем вместе, под моим общим руководством! И уверенность в возможности реализации такойидеи имела под собой почву. Во-первых: частные охранные, разведывательные и военные компании родом из сервитутов, основой которых зачастую служили боевики Формации, Зоотерики и Скоморохов, регулярно привлекались Государством Российским для решения вопросов деликатных и полулегальных. И, конечно, в случае объявления военного положения они становились на защиту богохранимого Отечества. Почему бы и Орде не поступить также? Чтобы зафиксировать такой наш патриотичный порыв, я намеревался подать письменное обращение в муниципалитет (благо, там все шестеренки были обильно смазаны звонкой монетой), местному опричному начальству (Воронцову, конечно же!) и кому-то из государевых людей, облеченных властью принимать присягу. А нахрена мне кто-то, если у меня настоящий целовальник имеется? Ну да, немного не его профиль, но пускай Рикович крутится, ищет варианты… В любом случае – если я, как тут говорится, «крест поцелую» и присягну при нем – это будет считаться так же авторитетно, как если бы я лично общался с кем-то из семейства Грозных.

– Тьфу-тьфу… – я постучал себя по голове, потому как никакой иной деревяшки вокруг не наблюдалось.

И огляделся. Вот оно – будущее Орды! Мы – народ кочевой, но вместо кибиток и лошадок у нас – бронированные фудтраки с росписями от Резчика! Ряды черных фургонов, выстроенные на огромной стоянке отвоеванного у Хтони торгового центра, вызывали чувство гордости! Мощные, основательные, способные выполнять функции полевых кухонь, легкой бронетехники, медэвакуаторов и полевых баз! Да, собранные на коленке, да – отличающиеся друг от друга конструкцией, местами неказистые и эстетически странные. Но – надежные и простые, и укомплектованные самыми офигенными экипажами из всех возможных, битком набитые продовольствием, оружием и расходниками. Каждый из них был раза в два больше и тяжелее того монстра, на котором я ехал на Байкал. В такой же пропорции выросли проходимость и бронированность нашего фирменного транспортного средства. Полсотни фудтраков, а? По-стахановски потрудились!

Фактически – целая бригада мотопехоты, если считать по пять бойцов в команде каждого транспортного средства. А если прибавить сюда еще десант из орочьих добровольцев, коих соберутся многие тысячи, если мне разрешать зарегистрировать помимо двух юрлиц (быстрое питание и хтонический ОСВОД) еще и третье – ЧВК «Орда» – то вообще страшное дело получится.

И это было еще не все: в каждом сервитуте, где у нас имелся филиал, сейчас клепали фургоны по проекту Капитошки и Парамошки. Уже через месяц Орда готова была в полном составе вооружиться до зубов, собрать попутчиков и временных союзников, нагрузиться припасами, сесть на колеса и поехать туда, куда надо! Корму надо? Мне, конечно. Ну, и Государству Российскому! Такие добровольческие тыловые и антихтонические подразделения, думаю, оценят по достоинству… А если не оценят и не найдут правильного применения – то пошли они нахрен. Я старалась, как могла!

– Кузя, ититьска сила, где моя самобеглая тележка? – спросил я вслух, зная, что тут, в этой обители «Гоблин Индастриз», меня слушают и снимают из каждого темного угла. – Желаю взять тележку и пойти поработать в Сан-Себастьяне. На людей посмотреть, скажем так, и себя показать…

– Хлебалом поторговать… – прогнусавил кто-то из-за угла торгового центра.

Вот же! Одно слово – гоблины! И не предъявишь: их тут многие сотни копошатся! И децимацию не проведешь: экономически невыгодно…

Едва слышно тарахтя мотором, подъехала хотдожница версии «М» – модернизированная. Теперь на ней можно было готовить что угодно во фритюре: картошку, наггетсы, сладкие хрустящие пирожочки с вареньем; и варить кофе на песке, а не только хотдоги фигачить!

– Запаковано как положено? Можно не проверять? – спросил я у Кузьмы, который усиленно свайпил экран смартфона.

– Можно! – закивал он. – Кстати, пирожочки с вишневым вареньем – офигенские. Я шесть штук скушал.

Я подозрительно глянул на закрытую на защелку, холодную крышку фритюрницы.

– В каком смысле? Ты как их жарил, если тут нихрена не работало?

– А я не жарил… Я из морозилки погрыз! Ой, тебе что – жалко пирожочков?

– Не, не жалко, просто… – нет, поразительные существа эти гоблины все-таки.

– Ну, и всё! Я работать пошел, скоро с железнодорожного вокзала бронепластины привезут и динамическую защиту! На всю партию! – он, похоже, основательно проштудировал словарь, потому что говорил вполне нормально.

Или это на гоблинов так созидательный труд влияет?

– Динамическая защита на… Полсотни комплектов? – вытаращил глаза я.

– Шестьдесят восемь! – закивал он. – Правда, двадцатилетней давности и польские, но…

– Кузя, – я положил ему руку на тощее плечо и проникновенно заглянул в глаза. – Выражаю тебе мощную ордынскую благодарность и торжественно разрешаю тебе взять сколько угодно пирожочков из морозилки! Хоть два!

⁂

Вечер определенно обещал быть томным.

Просто представьте себе: набережная из белоснежного мрамора, закат над морем, весенний ветерок, ароматы кофе, цветущей субтропической великолепной растительности и сраной мимозы, скоморошья молодежь на двух гитарах и скрипке играет что-то душещипательное, пары прогуливаются – нарядные, улыбающиеся…

И я – в черном переднике с белой дланью, сытый, довольный и чудовищно харизматичный, за прилавком тележки, под эвкалиптом раздаю народу счастья. Кому-то крепкого и черного, в бумажные стаканчики. Другим – жареного и сладкого, в картонные коробочки, чтобы варенье не капало. Третьим… Третьим – альтернативно-протеинового, с булкой и сосиской, с майонетчупом, горичнезом и кетчицей. На выбор!

Дым коромыслом, шуточки-прибауточки, торговля от души идет! Студентки селфи со мной делают, в щечки целуют, пацаны местные кулак отбить подходят, респектуют, мол – наш Бабай, молодчага! А я что? А я урук тщеславный, мне приятно.

– Впервые вижу миллионера, который продает сосиски! – произнес бархатный женский голос.

Марго! И черт бы меня побрал, если на шпильках, в узкой юбке с разрезом и белой блузе с открытыми плечами она выглядела хуже, чем в оранжевом комбезе и горных ботинках! Роскошная дама, что тут скажешь! На аппетитной груди у Маргариты Львовны болтался бейдж с логотипом телеканала, черные кудри трепал морской ветер, южное солнце отражалось в широко распахнутых глазах.

– Миллионера? – удивился я. – Нет, я слыхал подобную фразу про черного урука, но вот миллионер… Это кто здесь миллионер?

– Ты, Бабай Сархан. Точные подсчеты нашего финансового аналитика: сумма твоих активов давно перевалила за один миллион денег!

– Да? Не, ну аналитикам виднее… – почесал затылок я. – Никогда не углублялся в такие тонкости. Наверное, если считать вместе с польской динамической защитой, то миллион там и насобирается… Но это все ордынское, а не мое. У меня нет нихрена, так – кард, пара футболок и джинсы. И личное обаяние. А! Еще кофе. У меня есть кофе.

Марго Рошаль подошла очень близко и принялась водить пальчиком с идеальным маникюром по заляпанному кетчупом заламинированному меню.

– Бабай, ты можешь мне предоставить кофе с собой? – прищурившись, спросила она. – Мы записывали прогноз погоды тут, на пирсе, и мне стало так холодно и одиноко… Наверное, это могло бы меня согреть.

– Ну, как бы… – я никак не мог понять, что она имеет в виду.

У нас тут вроде как весь кофе с собой, фарфоровые чашечки я как-то не брал, не подумал… Да и столиков раскладных нет.

– Так что, получится у тебя? Могу я на это рассчитывать этим вечером?

– Да, почему нет? – я сунул турочку в горячий песок. – Кофе с собой… Это можно.

– Кофе с тобой, – кивнула Марго и сделала этот свой шикарный жест, всей кистью руки. – Этим вечером. Ты пообещал!

– Однако! – расхохотался я. – Какая хитрая женщина! Тогда я ставлю вторую турочку, варю еще кофе – себе, потом делаю четыре пирожочка с малиной, мы берем это все с собой, и ты со мной идешь гулять по берегу, да?

– О да, – кивнула она. – А дальше – как сложатся звезды, м?

– Я бы не стал доверять такие решения огромным шарам раскаленной плазмы, которые находятся охренительно далеко от нас, – проговорил я, разливая кофе по стаканчикам и принимаясь за готовку пирожочков. – Но ход твоих мыслей мне очень нравится. Я сейчас позвоню Витеньке – он заедет за тележкой, не могу же я бросить часть своих миллионов посреди Сан-Себастьянской набережной? Кстати, если хочешь, я попрошу его привезти тебе кеды и спортивный костюм. Какой у тебя размер? Задолбешься же на каблуках, м?

– Господи, – сказал Марго. – Если бы я недавно не развелась в третий раз – я бы решила, что встретила идеального мужчину, и мне пора замуж!