Текст книги "Аркан. Книга 5. Исход"

Ортодоксы с флагмана гребли как сумасшедшие. Полторы сотни воинов-зверобоев налегали на вёсла, торопясь к «Милосердию», где всё ещё слышались крики и звенела сталь. Рем видел и другие шлюпки, в которых было полно вооружённых людей: на других кораблях также справились с абордажем, убили чудищ и теперь спешили на помощь своим раненым товарищам.

– Восшумели реки, Господи, возвысили реки голос свой;

Вздымают реки волны свои, слышен голос вод многих! – зычным голосом завёл всё тот же псалом брат Мартелл на носу лодки, которой правил герцог.

И сотни голосов над рекой подхватили:

– Дивны высокие волны морские!

Дивен в высях небесных Господь!

Как будто испугавшись мощного хора ортодоксов, волны перестали хлестать на палубу «Милосердия», однако там и так остались одни только змеелюды, которые ползали меж недвижных тел, добивая раненых. «Наги!» – внезапно вспомнил подходящий термин Аркан. Шарль и Луи – верные сержанты – уже раскручивали крюки-кошки на прочных верёвках, самые ловкие готовились взобраться на каракку, чей крутой борт уже возвышался прямо над головами абордажной группы команды «Доброй Надежды». Вдруг, как будто отвечая на незаданный вопрос, который набатом стучал в сердце каждого из спешащих на помощь плавучему госпиталю, из трюма корабля раздались голоса, вторящие ортодоксальному хору:

– Дивен в высях небесных Господь!

– Они живы, живы! – вскричал Аркан. – С нами Бог! Вперёд, спасём выживших!

– С нами Бог! – откликнулись с лодок, и масса людей, помогая друг другу, забрасывая верёвки на борта, подсаживая один одного, втыкая кинжалы в крохотные зазоры и цепляясь за якорные цепи, полезла на палубу «Милосердия».

Наги сверху не дремали – они видели приближающиеся суда и, не имея с собой стрелкового оружия, принялись швырять в атакующих всё, что было на палубе, показываясь на мгновение-другое над высокими бортами. Вниз летели ящики, бочонки, тела павших… Кого-то из карабкавшихся на борт ортодоксов удалось сбить в воду, но большая часть продолжала движение вверх. Лучники в лодках – в том числе полуэльфы из Чёрных Птиц – не упускали шанса: шелест стрел заполнил воздух над рекой, и многие из них находили свои цели. Это дало возможность абордажникам вскарабкаться наверх и перелезть через высокие борта каракки.

Когда Аркан ухватился за верёвку и усилием своих сержантов был вознесён на борт «Милосердия», схватка уже кипела вовсю. Палуба была красной от крови, трупы лежали один поверх другого: воины в кожаных доспехах и шапелях, пациенты плавучего госпиталя с повязками, девушки из медицинского персонала, змеелюды… Лицо Буревестника превратилось в мраморную маску, глаза горели яростным огнём: нападение на «Милосердие» в его глазах являлось отвратительным актом варварства, ещё одним в этой безумной войне…

Нагов на палубе оставалось не меньше дюжины, почти все они были ранены защитниками корабля или стрелками, но всё ещё собирались сражаться – и сражались, яростно атакуя штурмующих корабль ортодоксов. Шум из открытого люка, который вёл во внутренние помещения каракки, говорил о том, что бой там продолжается! Медлить было нельзя.

Разогнавшись за несколько шагов, молодой герцог прыгнул и обеими ногами врезался в грудь чудища, преграждавшего путь к трюму. Этот змеелюд сменил свои мечи на трофейный багор и орудовал им, пытаясь столкнуть за борт пару отчаянных рубак с барки Долабеллы. Ему это почти удалось, но Аркан, воспользовавшись увлечённостью монстра, ударил как живой таран, и змееподобный великан опрокинулся на спину, придавив свой собственный хвост.

Рем, став коленом на грудь нага, с размаху воткнул скимитар ему в горло и провернул внутри раны. Чёрная кровь полилась бурным потоком. Убедившись, что чудище не подаёт признаков жизни, Аркан вскочил и в три прыжка достиг люка. Оттуда виднелась голова ещё одного монстра – с серой кожей и редкими чёрными волосами. Он явно с кем-то сражался: голова то появлялась, то исчезала, слышался звон клинков.

– Н-на! – Удар скимитара был страшен, череп змеелюда развалился на две части как спелый арбуз, у Буревестника заныли руки от сильной отдачи…

– Ваше высочество! – К люку по палубе спешили ортдоксы.

Первым из них был Разор. Мощной дланью он отодвинул Рема в сторону и прыгнул вниз, грохнув стальными сабатонами о дощатый настил.

– Есть тут кто живой, во имя Огня, Света и вечной жизни?! – прокричал кондотьер. – Отзовитесь, кому нужна помощь!

– Чего орёшь, старый? – раздался сдавленный, хриплый голос Эдгара дю Валье. – Аркан прикончил последнего, с остальными разобрались мы с алхимиком. Нам здесь не воины нужны, а медики – ранены все!

– Чёрт бы меня побрал! – Буревестник спрыгнул вниз следом за Разором. – Дю Валье?

Рыцарь выглядел хуже самой смерти: на его бледном лице вырисовывалась чёрная сетка сосудов, глаза были налиты кровью, зрачки – расширены, по всему телу выступила нездоровая испарина, на губах появилась пена. Бинты на руках и груди пропитались сукровицей, он был одет в одни только полотняные штаны, в которых до этого лежал в постели. Два кривых клинка, явно отнятых у кого-то из змеелюдов, дрожали в руках дю Валье.

– У алхимика жижа забористая, – сказал он, прежде чем рухнуть поверх поверженных врагов. – Знатное зелье! Правда, сдохнуть после него хочется сильнее всего на свете!

– Мой мальчик! – Агис был тут как тут и пребывал в весьма возбуждённом состоянии. – Вы спасли нас? Когда наверху начался шум, я позволил себе дать кое-кому из выздоравливающих териака пополам с сомой, и… Эффект поразительный, не находите? А ещё я плеснул в одного из этих мутантов кислотой, представляешь? В другого, к сожалению, не попал, какая досада! Теперь в полу большая дырка…

– Вы ранены! – воскликнул Аркан.

Лоб алхимика был рассечён, а лицо – залито кровью.

– Глупости, ничего опасного, я посыпал перечным горцом, толчённым с… – Агис снова начал бормотать что-то на лекарско-алхимическом, но герцог прервал его.

– Где маэстру Цудечкис? Корабль мы отбили, теперь будем считать потери…

– Цудечкис-то? С ранеными, хотя и сам пострадал! Хотите хлебнуть сомы с териаком? – не унимался алхимик. – Бодрит! Да не смотрите так на этого молодого человека, у него крепкий организм, ему нужно два или три дополнительных дня постельного режима и свежая перевязка, вот и всё…

– Займитесь им и собой, дядюшка, будьте любезны… – Аркан уже зашагал по коридору, заглядывая в каюты, оценивая уровень потерь и мысленно составляя список необходимых ресурсов, которые понадобятся на «Милосердии» немедля.

Он старался сдерживаться, но понимал: эта ночь для ортодоксов стала чёрной. И при этом не мог не признать: если бы удалась бомбардировка файерболами, если бы воины оказались не готовы к бою – потери были бы куда больше. Исход из Кесарии и не планировался лёгкой прогулкой, но атака на госпиталь произвела на Рема гнетущее впечатление, по силе своей не уступавшее прорыву Антуана дю Массакра из Риохи.

– Маги… – пробормотал герцог Аскеронский. – Ненавижу.

– Позвольте! – Эрнест Чертополох каким-то чудом снова оказался под рукой. – Не только маги! Но и наги! Наги – это очевидно одержимые! Я знавал этого молодчика, его фамилия – фон Грюндген, он из людей Роттерланда! Был…

Он потыкал сапогом тело одного из нагов и заглянул ему в глаза.

– Точно! Ульрих фон Грюндген, рыцарь!

Аркан и Разор понимающе переглянулись. Они уже видали подобное – на Низац Роск, во время битвы с демоническими капитанами…

– С мёртвыми будем разбираться после, – ответил Буревестник. – Сейчас же – позаботимся о живых!

Глава 20
Странное предложение

– Иногда для того, чтобы достичь успеха, требуется просто продолжать! – проговорил вслух Аркан и сложил подзорную трубу в чехол.

Рем верхом на Негодяе обозревал окрестности с вершины холма. И открывающимся видом был полностью удовлетворён! Широкая полоса земли вдоль берега Рубона Великого выглядела безлюдной. Тут и там, вдали, на севере, откуда пришёл флот ортодоксов, в небо поднимались столбы жирного дыма, ни единой повозки или пешехода нельзя было разглядеть на дорогах… Пусть за Синедрион и Краузе воюют чудища и волшебники – им ведь тоже нужно что-то есть, где-то спать и вести разведку. Ни одно чудовище – даже фоморы, химеры и демоны – не могут существовать без пищи, это ясно как Божий день. Они ведь не бестелесные духи! А искать еду на пепелище и пить отравленную многочисленными трупами воду Рубона – идея не самая лучшая. Бывает у чудищ холера, интересно?

Десятки вёрст побережья, опустошённые действиями людей Аркана, стали лучшей защитой для армии ортодоксов, максимально замедлили преследователей, которые должны были двигаться или на значительном удалении от реки, держась границы не затронутых разорением земель, – или постоянно подвозить припасы издалека. И с этим у войска Краузе тоже определённо имелись проблемы: откуда везти продовольствие, если амбары Кесарии сожжены, и на чём – если речные суда уничтожены или угнаны, а грунтовые дороги – по-весеннему ужасны?

Здесь ведь не Аскерон, потому имперские тракты находились в плачевном состоянии, и никто не подсыпал щебень на менее значимых путях сообщений между населёнными пунктами.

Так что ортодоксы готовились к штурму Райнеке – крупного торгового города – деловито, неспешно, можно даже сказать – демонстративно. Они высаживались на шлюпках со стоящих на рейде кораблей, показывая свою многочисленность, разбивали палатки, разжигали костры, возле которых уже суетились соскучившиеся по твёрдой земле женщины и дети. Всадники под чёрными знамёнами гарцевали вдоль городских стен, кхазады устанавливали аркбаллисты напротив ворот… Да и сам вид огромного флота из великих и малых судов должен был серьёзно действовать бюргерам на нервы.

Аркан хотел вынудить город к сдаче без единого выстрела. Хотел, чтобы местные оптиматы покинули свои жилища и ушли за горизонт, множа панические слухи, увеличивая дефицит продовольствия и создавая избыток рабочих рук в Центральных провинциях. Для этого и проводилась демонстрация, для этого он и сам маячил на холме во главе своего штаба. Конечно – с большими флагами и всей возможной пышностью. Психологическое воздействие – тоже элемент войны, и иногда он важнее, чем мечи и копья…

– Внимание! – раздался голос Шарля, и тут же послышался лязг мечей, которые покидали ножны, и скрип натягиваемой тетивы.

Охрана Буревестника состояла из дюжины опытных воинов-зверобоев и такого же числа конных лучников из Чёрных Птиц. Завидев странное шевеление у границы небольшой рощи на склоне холма, они мигом рассыпались полумесяцем и двинули в сторону возможной угрозы. Аркан же, присмотревшись к фиолетовому мареву, которое зависло меж стволов деревьев, сделал успокаивающий жест рукой:

– Это – не враги. Это – гостья.

Он не очень-то удивился, увидав Сибиллу, которая обеими руками придерживала подол шикарного струящегося платья, огненно-золотого, с бесконечными самоцветами и драгоценными нитями, и поднималась вверх по холму, демонстрируя при этом свои точёные ножки в изящных туфельках.

– Неужели никто не предоставит даме лошадь, маэстру? – Голос волшебницы был поистине чарующим, и если матёрым ортодоксам на чары было наплевать, то полуэльфы после слов герцога рванули к Сибилле едва ли не наперегонки.

Эти парни – лихие, опасные, остроухие – по большей части происходили из освобождённых невольников, цирковых артистов, мошенников, воров и других не самых уважаемых социальных групп. Они всегда отличались некоторым авантюризмом и особенным вниманием к женскому полу (взаимным, стоит отметить). Так что помочь красавице-магичке стрелки Эадора считали насущной необходимостью: сразу десяток пылких кавалеров в чёрных доспехах соскочили со своих лошадей и наперебой стали предлагать услуги по извозу, переноске и прочему культурному обслуживанию прекрасной дамы.

Однако Аркан, также приблизившийся к волшебнице, спешился и гораздо более нейтральным тоном проговорил:

– Маэстру, мы с нашей гостьей пройдёмся пешком. Будьте неподалёку.

Разочарованный вздох полуэльфов и жаркие взгляды, которыми они провожали молодую женщину, пытаясь заглянуть поглубже в декольте и разрез платья, стали для Сибиллы моральной компенсацией за неудобства.

– Фу, какой ты нудный, Аркан! А мальчики у тебя что надо! Вон тот, с ямочкой на подбородке – особенно хорош! – тряхнула гривой рыжих волос колдунья. – Я бы позаимствовала его на пару дней, ну и ночей, возможно, тоже. Ты-то сам хоть и хорош, но – ужасная бука, это я уже знаю!

– Тот, с ямочкой на подбородке, это Карантир-Убей-Коленку. Знаешь, почему его теперь так зовут? – Дождавшись вопросительно вздёрнутой брови, Рем пояснил: – Он отлично пробивает стрелами суставы врагам, даже сквозь полный латный доспех, с сотни шагов. Когда мы штурмовали во-о-он ту деревеньку, видишь, дым между холмами стелется? Так вот, он выцепил одного рыцаря, взял его на прицел – и вогнал в сочленения на локтях и коленях по длинной оперённой стреле, так что благородный сэр истекал кровью примерно полчаса, пока Чёрные Пташки убивали его дружинников. А потом Карантир зачем-то вырезал у сэра язык и бросил умирать, даже не удосужившись прикончить.

– Монсеньор, этот рыцарь назвал мою мать шлюхой! – обиженно откликнулся Карантир. – А моя мать была достойной женщиной, белошвейкой! Я любил и люблю её сильнее всего на свете, и мечтаю поставить ей надгробие из белого мрамора…

– Так в чём проблема, Карантир? – картинно удивился Рем. – Если тебе не хватает денег, то…

– Денег хватает, – оскалился полуэльф. – Божьей милостью и щедротами вашего высочества! А её могила находится в Утреде, это – вотчина Вайсвальда, так что…

– Так что нам для начала придётся взять Утред штурмом, я понял! – провозгласил Буревестник с серьёзным лицом. – Это не очень-то по пути, но ради такой достойной женщины, как мама Карантира, мы, конечно, можем сделать крюк, да, маэстру? Что такое вёрст пятьдесят, в конце концов?

– Для Аркана – мелочи! – откликнулись полуэльфы и заливисто захохотали.

Они были ветеранами, эти молодые Чёрные Птички, и воевали в Аскеронском герцогстве ещё со времён кампании против Закана, потом – сражались под знамёнами Децима Змия и штурмовали Низац Роск бок о бок с дружинниками Буревестника, так что настрой монсеньора чувствовали так же хорошо, как бывалые служаки Шарль и Луи.

– Несносный вы народ! И даже таких хороших мальчиков испортили! – скривилась Сибилла. – Ладно, Аркан, ты ведь знаешь, зачем я пришла, да? Мы будем обсуждать дела прямо тут?

– Не знаю наверняка, но имею как минимум четыре варианта целей твоего визита. Один отметаем сразу – у меня есть невеста. А для всех остальных этот холм вполне подходит. Если хочешь – нам устроят навес, принесут кресла и подогреют вина.

– О да! – Лицо волшебницы оживилось. – Это будет совсем неплохо – пикник на лоне природы! Давненько я не обедала в таком пасторальном стиле…

– «Обедала»? Вы все слышали, ребята? Нам нужен обед на пару персон, скачите в лагерь… Да, привезите с собой Эрнеста Чертополоха… – взмахнул рукой Аркан. – Тут дело, которое касается его напрямую.

– Всё-таки ты знаешь, о чём пойдёт речь, да, хитрый аскеронец? – прищурилась магичка.

– Три варианта, Сибилла. Целых три! И для двух из них нам пригодится маэстру Чертополох. А пока мы ждём официальной части – может быть, расскажешь мне какие-нибудь свежие новости?

– Новости? Что ж… – Она поправила пальчиком причёску. – Если считать это оплатой за пикник, то – слушай!

* * *

Штабные офицеры остались на наблюдательном пункте, который солдаты уже оборудовали на вершине холма. Чёрные Птицы рассредоточились по рощице, чтобы не мешать беседе герцога и волшебницы, Эрнест Чертополох задерживался – он связался с Агисом и, кажется, заразился его рассеянностью, так что Аркан и Сибилла оказались предоставлены сами себе.

Некоторое время Буревестник слушал о бедствиях, которые обрушились на Кесарию после исхода из неё ортодоксов, и в целом результатами своих действий был удовлетворён. Всё как в Писании: «А если где не примут вас, то, выходя из того города, отрясите и прах от ног ваших во свидетельство на них!» Вместо праха, правда, ортодоксы отряхнули золу и пепел. Как сказал бы Децим – ситуация располагала.

– И кто эта бедная девочка? – внезапно поинтересовалась магичка, наливая себе вина. – Ты сказал – у тебя есть невеста…

– Хорошая ортодоксальная девушка, красивая, талантливая, чистая. – Буревестник взял со стола несколько кусочков сушёных яблок и отправил в рот один из них. – Это к делу не относится. Ты её не знаешь.

– А очень хотела бы узнать! Я бы её отговорила, – заявила Сибилла. – Отговорила бы выходить за тебя замуж.

– Это ещё почему? – Неожиданно для самого себя герцогу Аскеронскому стало обидно.

– Потому, что твоя женщина будет женой самого проклинаемого человека во всей Империи, – пояснила волшебница. – Знаешь, что для прирубонских оптиматов Буревестник и Вельзевул теперь – это примерно одно и то же? Это ты сжёг Кесарию, напал на Синедрион, натравил фанатиков-ортодоксов и лихоимцев-популяров на добрых жителей столицы, которые едва отбились от орд еретиков при помощи благородных эльфов? Твоё войско состоит из огнедышащих чертей, бездушных рыцарей с тарелками на головах, похотливых гномов и предателей эльфийского народа. У тебя за спиной развеваются чёрные крылья, вместо глаз – горящие уголья, и…

– …и я ем на завтрак толчёные черепа младенцев в соусе из крови девственниц, – скривился Аркан. – В этом твоём пассаже, Сибилла, заключался один очень важный нюанс, но ты сама его не заметила… Сухофрукты будешь?

– Фи, сушёные яблоки – еда для простолюдинов… Дай мне лучше карбонаду! И что там за нюанс, просвети меня, Тиберий, милый? – Она закинула ногу на ногу, платье соскользнуло, обнажая бёдра почти до середины.

Почти никто, кроме волшебницы, не звал его Тиберием. Рем оценивающе осмотрел её с ног до головы: Сибилла была очень хороша, даже – прекрасна, и знала это, и беззастенчиво пользовалась внешними данными, чтобы добиваться своих целей. С мужчинами это наверняка работало почти безотказно. Почти. Имея дело с Арканом, не стоило делать ставку только на внешность, волшебница знала это и поэтому явно имела в запасе ещё несколько козырей.

– Нюанс в том, что мне наплевать на прирубонских оптиматов, Кесарию и все Центральные провинции в целом, – пояснил Буревестник. – Это – отрезанный ломоть. Я ничего не смогу им доказать, объяснить и растолковать. Я пытался – словом и делом. Я убивал химер прямо на улицах Кесарии, у всех на виду, каждый мог это увидеть! И что же? Они предпочли закрывать глаза и отворачиваться. Как отворачивались сотни лет до этого…

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась магичка. – Что значит «отворачивались»?

– Весь город умирает от холеры, а в ортодоксальной слободке ни одного заболевшего, например… Или – процент выживаемости младенцев. У оптиматов каждый четвёртый или даже каждый третий ребёнок погибает при родах, у ортодоксов – не дай Господь каждый десятый! До десяти лет дети оптиматских вилланов доживают в половине случаев… Гибель каждого ортодоксального ребёнка – всегда нонсенс и трагедия! Это не религия, это – статистика. Имеющие глаза – да увидят, имеющие уши – да слышат! Я готов объяснять аскеронским оптиматам разницу между гиеной и гигиеной, потому что это мои оптиматы. И не готов – всем остальным. Может, когда-нибудь, но не сейчас – точно.

– Вот так вот, начали про хорошую девочку, продолжили – про спасение мира… Фу таким быть, Аркан! – поморщилась Сибилла. – Но ты сам свернул в эту степь… Итак, к делу: я к тебе как парламентёр.

– Во-о-от как! А я думал – о хороших девочках поговорить телепортировалась и карбонаду поесть… – сделал вальяжный жест рукой Рем. – Ну там соблазнить кого-нибудь из симпатичных парней, например – Карантира или Ёррина Сверкера. Нет? Надо же!

– Тиберий, милый, не беси меня, пожалуйста! – сверкнула глазами магичка. – Давай на минутку представим, что ты – настоящий герцог, могущественный владетель и серьёзный человек, а я – настоящий посол с очень важной миссией!

– Запросто, – откликнулся Аркан.

И тут же весь подобрался, чуть изменил позу, расправил плечи, пригладил волосы, нахмурился и суровым тоном спросил:

– Что угодно посланцу магов от Божьей милостью герцога Аскеронского, Тиберия Барилоче-Аркана, именуемого Буревестником? Отвечай немедля, женщина, ибо время моё дорого, а нрав – зловреден! – Дурацкое настроение никак не покидало его.

– Ма-а-ать моя магия, а я ведь почти поверила! – прыснула Сибилла. – Ладно, ладно! Суть такая: маги ищут убежище.

– Что-о-о? – Такого Рем точно не ожидал. – Это как? И какое отношение к этому имею я?

– Странные нынче времена, да? Странные времена для странных союзов… – Волшебница налила себе ещё вина. – Хотя союз они и не предлагают, они готовы довольствоваться вооружённым нейтралитетом и экстерриториальностью.

– «Они» – это кто? – уточнил Аркан.

– Официальное магическое сообщество Кесарии и ещё двух дюжин городов. По сути – почти вся высшая лига Центральных и Западных провинций. Среди одарённого сословия есть много тех, кто понимает подоплёку происходящего… События в консульстве Туринн-Таура стали катализатором недовольства, человеческие маги не хотят играть по правилам ванъяр. А то, что правила диктуют эльфы – это уже понятно любому думающему и мало-мальски образованному человеку…

– А по нашим правилам вы играть готовы? – прищурился Аркан. – Ты помнишь, что я – верноподданный его превосходительства Деспота Аскеронского, м?

– А ты помнишь, что я Сибилла из Аскеронской Башни? – не менее ехидно прищурилась она. – Мы как-то уживались всё это время, а? И Каламита…

– Каламита! Каламита и автономия магистра Стросса была возможна при старом герцоге! Я себе представить не могу, как прихожу к папаше и говорю ему: а давай, отец родной, пустим к себе сотен пять магов, пусть они тут у нас живут-поживают в Аскероне! – ляпнул по столу ладонью Рем. – Он ненавидит чародеев чуть меньше, чем Синедрион, конечно, но гораздо, гораздо больше, чем что угодно другое в этом мире!

– Мы готовы принести клятву, – внезапно выдала Сибилла. – Конечно, над её формулировками придётся поработать. И маги вряд ли будут за вас воевать! Однако работать на благо новой родины мы вполне готовы. У тебя ведь немало проектов, верно? Хорошие урожаи, рельеф местности, погода, связь, медицина, алхимия – я знаю, чего ты хочешь и чем мы можем быть тебе полезны. И мы будем полезны, если договоримся. Как думаешь, если к присяге магов станет приводить экзарх или твой братец Флавиан – это будет достаточной гарантией?

Аркан откинулся на спинку стула: клятву, которую примет экзарх, они точно не смогут нарушить… Но и представить себе, что отец уживётся с целой толпой волшебников, он тоже не мог. Приютить нескольких чародеев в Цитадели? Тоже – далеко не самый лучший выход, сама идея Ордена Зверобоя этому противоречила. Но всё-таки вариант имелся!

– Как насчёт Низац Роск? – осенило его. – Это мои владения, личные. Сейчас там наместником сидит Уве Корхонен, но я уверен – мы найдём парочку островов для ваших башен. Там вы не будете докучать старику и уж точно – не навредите добропорядочным аскеронцам. И плюсы есть: море, солнце, Доль Наяда близко… Думаю, тъялери будут не против обмена опытом. Их знающие – весьма интересные личности…

– От одних эльфов – к другим? Каков финт ушами! В твоём стиле! – Сибилла явно заинтересовалась. – Изоляция, удалённость от политических дрязг… Мне это нравится. Каждая башня магов получит свой остров?

– Ты не представляешь, что я стребую взамен, – хищно оскалился Рем. – Вы превратите мне весь архипелаг в райский сад: с парками, фонтанами, комфортабельным жильём и певчими птичками!

Настало время Сибилле откидываться на стуле:

– Ты ведь совсем не уверен в исходе войны, да, Божьей милостью герцог Аскеронский? Тебе тоже нужно убежище?

– Я привык предусматривать все возможные варианты, – уклончиво проговорил Буревестник и вдруг отвлёкся: – Что касается войны – смотри! Вон следом за Эрнестом Чертополохом шагает бургомистр Райнеке! Он пыхтит и тяжко дышит, нелегко ему даётся подъём по холму. Что это у него там в руках поблескивает?

– Какая-то железяка, – скривилась волшебница. – А почему ты уверен, что это бургомистр?

– Дурацкая шапочка на башке и мантия – так одеваются только судейские чиновники и представители городского самоуправления, – пояснил Аркан. – А в руках его никакая не железяка, а символический ключ от ворот! Он точно идёт сдаваться, не хочет, чтобы я съел на завтрак всех младенцев и выпил всю кровь девственниц славного града Райнеке.

– Нет тут никаких девственниц, – отмахнулась Сибилла. – Одни шлюхи первостатейные! У меня две подружки из пансионата были родом из Райнеке, те ещё оторвы, переспали с половиной гвардейской роты, которая квартировала недалеко от…

– Сибилла, сделай серьёзное лицо и снова притворись, что ты очень важный посол! – погрозил пальцем Буревестник. – А я сделаю вид, что я настоящее отродье Вельзевула, чтобы этот оптимат, уходя отсюда ободранным как липка, благодарил своего ложного пернатого божка за то, что остался жив и вымолил у меня пощаду для своих земляков!

Он снова нахмурился и принял горделивую позу, хотя больше всего на свете Рему хотелось улыбаться. Определённо – это день был очень, очень хорошим.