Текст книги "Китаец"

Глава V. «Дахай – друг военного китайца»

«Если ты узнал, что у тебя появился шпион противника и следит за тобой, обязательно воздействуй на него выгодой; введи его к себе и помести его у себя».

Сунь Цзы. Глава XIII. Использование шпионов

Время: 2005 год

Место: о. Хайнань

Все чаще я вел дела через Харбинца. Он выделялся среди остальных военных, отчего стремительно рос по карьере даже в тот короткий отрезок, что я провел на острове. Харбинец был небольшого роста, но от него исходила сила и мощь, создававшая ощущение, что все его сослуживцы вокруг – это его личная армия.

– Кто идет, неужели наш русский поставщик денег Дахай?! – каждый раз радостно встречал меня Харбинец.

На Хайнане у меня оставалось то же китайское имя, что и в Харбине. Оно состояло из двух иероглифов и означало восход солнца над морем, если менее поэтично – то просто рассвет. На китайском языке оно звучало как «сяохай». Почти так же, как звучит слово «ребенок», первые иероглифы одинаковы по звучанию, отличие лишь во втором «хай». Еще одно созвучие было в том, что «сяохай» можно было перевести как «маленькое море». Военные моряки звали меня Дахай: «да» – большой, «хай» – море, а вместе – «открытое море». Им нравилось это имя. К тому же их база находилась в бухте Дадунхай, если убрать второй иероглиф, получалось мое имя – Дахай.

* * *

Итак, полеты на вертолете приносили серьезные деньги, но были нерегулярными. В среднем мы «продавали» один полет в месяц. Зато выручал тир, желающие пострелять возникали достаточно регулярно.

В 20 минутах от бухты Дадунхай, или, как ее называли китайские гиды, бухты «для бедных» (там отдыхали прижимистые дальневосточники, которых китайцам разводить на деньги удавалось крайне редко), находился Олимпийский тир. Название его не должно вводить в заблуждение – олимпийцев там сроду не было. Обычный открытый тир, где можно палить из разного вида оружия: пистолеты разных систем, снайперские винтовки, автомат Калашникова и даже станковый пулемет. Для азарта за 7 долларов можно было пострелять по курицам. Расстрелять собаку из «АК-47» стоило 15 долларов.

Туристы, приезжавшие пострелять, оставляли в песке за мишенями пули разной стоимости. Пуля, выпущенная из станкового пулемета, «весила» 25 долларов, из «калаша» – три, из пистолета – один доллар за выстрел. Я не изобретал велосипед – воякам нужны были деньги, а я водил к ним людей, которые расстреливали за приезд по тысяче долларов и больше, сжигая дотла из станкового пулемета матрасы, стоявшие на расстоянии двух сотен метров.

Был момент, когда из Москвы приехали три семьи – вместе с детьми и няньками. Они расстреляли весь запас патронов тира, убили всех куриц и собак и не моргнув глазом отдали за эти несколько часов беспрерывной пальбы шестнадцать тысяч долларов.

Но нужно было придумать еще какое-нибудь развлечение для стабилизации денежного потока в военный карман. И этим развлечением стала охота на диких свиней в джунглях Хайнаня. Двухдневный тур стоил от 1500 долларов. Джипы, оружие, патроны, ночлег в горах на одном из опорных пунктов, куда не захаживали проверяющие, – все это предоставляли военные. На вертолете деньги улетали за час, в тире за час-два «выстреливалось» два дня охоты. И стало очевидным, что совместить поездку по острову, стрельбу и ночлег в джунглях можно в рамках одного развлечения, более продолжительного и соответственно приемлемого. Желающих поохотиться было много, за первый же месяц мы организовали шесть выездов на общую сумму около 5000 долларов. Единственным минусом охоты было отсутствие добычи – диких свиней никто ни разу не убивал. Стреляли всякую мелочь, зато было громко и весело. Особенно вечером, когда все напивались настойки на змее.

* * *

Большое количество военных на острове привело к выпуску огромного количества журналов военно-политического толка. Я регулярно их покупал, вешая лапшу продавцам, что всегда мечтал быть военным моряком. В этих журналах, помимо всякого коммунистического агитационного шлака, было много полезной информации, сопоставляя которую с моими данными, я порой находил ответы на интересовавшие меня и Центр вопросы.

В один из дней, сходив за журналами, я зашел в офис нашей турфирмы. Среди корреспонденции я сразу узнал конверт, который предназначался для меня.

В письме для проформы были документы на каких-то людей на оформление туристических путевок. И небывало длинная справка с работы какого-то туриста. С этим шифром я решил возиться дома.

Спустя пару часов я узнал о своем первом настоящем задании, которое не было проверочным, о чем отдельно говорилось в зашифрованном тексте.

Центр сообщал мне, что среди военных на базе острова Хайнань есть свой завербованный человек – русскоговорящий китаец по имени Веньян. Он и был тем основным добытчиком информации, которую я дублировал в последние месяцы. Теперь, когда он исполнил свою роль, ему нужно было безопасно и без последствий покинуть Китай. Но у Центра по какой-то причине нарушилась с ним связь. Моя задача заключалась в том, чтобы найти его, дать понять, что я свой, и передать ему новые документы. Шифром была фраза из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Семь часов утра. Разгон облаков, установление хорошей погоды».

Я был одновременно взволнован и воодушевлен. Пролистав страницы своей памяти, я понял, что за прошедшие месяцы ни разу не слышал его имени.

* * *

Вообще, москвичей на Хайнане узнавали. То все патроны в тире расстреляют, то концерт в святыне устроят. Как-то столичные отдыхающие посетили буддийский храмовый комплекс «Наньшань» и, увидев на билетах стоимость золотой богини Гуаньинь – святыни китайских буддистов, – попросили меня узнать, как ее купить. С их стороны это была не шутка, и я вызвал настоятеля монастыря. У меня с ним были добрые отношения, он, зная, что я лишь переводил слова тех, кто посещал экскурсии, не сердился на меня ни при каких обстоятельствах. Стоя друг напротив друга, они общались на предмет покупки золотой богини. Народу сбежалось – как на публичную казнь. Монахи стали вопить, мол, по какому праву вы на нашу святыню глаз положили, «мы же на ваши не претендуем». И фраза, которую изрек русский человек, судя по всему, казначей в той организации, из которой были он и его друзья, мне врезалась в память на всю жизнь. Под крики и толкания он спокойно, не обращая внимания ни на кого, сумел упрекнуть монахов: «Мы на своих святынях цены не пишем». Затем, выполняя обязательную программу, громко послал всех на три буквы и удалился с места спора.

В тот день я рассказал эту историю Харбинцу. Вместо возмущения китайский военный нахмурил брови и посетовал на то, что он еще не столь высоко забрался по службе, чтобы решать такие вопросы. А то, мол, можно было бы такие деньжищи заколачивать… Я размышлял о том, что в Китае за контрабанду культурных ценностей – смертная казнь, но ради денег Харбинец, кажется, был готов на все.

* * *

Спустя неделю мы отправились в очередной двухдневный тур охотиться на диких свиней. В этот раз компания туристов была большой, поэтому и китайцев было больше. Присоединился в этот раз и Харбинец.

– Веньян! – Харбинец окликнул одного из солдат на исходе первого дня.

У меня по спине промчался холодный ток. К нам подошел типичный китаец, но его отличала походка и взгляд. Он был спокоен и внимателен, беспечен и собран.

Несколько часов я ждал момента, чтобы подойти к нему. Но ситуация была непоходящей, и ничто не предвещало, что таковой станет.

– Друзья! В вашей стране я услышал такую фразу: «Не говорите, если это не меняет тишину к лучшему». – Я начал громко говорить по-китайски тост, чем привлек внимание всех присутствующих. – Это прекрасная фраза. И вот сегодня я много молчал. Мне приятно видеть, как мои соотечественники отдыхают с друзьями, которых я здесь нашел. И ничего страшного, что мы пока не поймали ни одну свинью. Это не главное!.. – Раздался гул одобрения. – Тем не менее! Мы намечаем завтра подъем на 7 утра. Должны будут разогнаться облака и установиться хорошая погода. И хоть одну свинью-то мы должны добыть. А?!

Через мгновение удары стаканов заполонили все пространство. Я осторожно глянул на Веньяна. Он не поднимал глаз. Где-то минут через сорок нам удалось переглянуться. Он выждал момент и, расположившись за спиной Харбинца, коротко кивнул мне.

Наутро, во время охоты, мы уже оба преследовали цель оказаться наедине, и нам это легко удалось. В дебрях тропической растительности на чистом русском Веньян заговорил тихо и очень быстро:

– Короче, я знаю слишком много, и они это понимают. Просто уйти мне никак. Если это произойдет – они просекут, что я тут копал, и вся работа к чертям. Так что вам либо кончать меня, либо довериться и не трогать. Привет нашим.

Я не успел сказать и слова, как Веньян уже убежал вперед к своим сослуживцам, исключая ситуацию, которая может вызвать мельчайшее подозрение. Я брел через высокую траву, как ошпаренный. «Нет человека – нет проблемы» – я не раз слышал такую фразу. Но мне было не по себе даже узнавать решение Центра. Где-то внутри я опасался услышать положительный ответ и понять, что в этой команде все вместе и друг за друга только до первой тяжелой ситуации.

Мысль моя была короткой и ясной: надо что-то придумывать.

* * *

Ситуации с туристами случались разные, но изо всех я выходил спокойно, без нервов. Этому я был отлично обучен. Как-то несколько молодых парней из Владивостока, напившись, угнали джип и заехали на нем на территорию военной базы. Я приехал на место инцидента, военные, арестовавшие хулиганов, меня знали. Наши парни были слегка помяты от встречи с китайскими морпехами и возмущены столь недобрым отношением. Не чувствуя себя виноватыми, они принялись угрожать жалобами в посольство и консульство России в Китае. Один из них немного говорил по-китайски и пытался качать права. Но быстро заткнулся, когда вывел из себя одного крепкого парня, охранявшего их, и получил несколько коротких ударов в живот.

Военные не собирались драматизировать ситуацию и спросили меня, что делать с этими алкашами? Я, посмотрев внимательно на арестованных, громко сказал:

– Расстреляйте их, а в рапорте напишите, что они напали на конвой.

Тот из наших, что понимал по-китайски, хриплым голосом перевел своим друзьям сказанное мною. Они опешили и принялись меня материть. Китайцы, подыгрывая мне, взяли наших парней под руки, делая вид, что пытаются утащить их в казематы. Те стали упираться, орать, один даже заплакал. Затем я наигранно вступился за них, сказав, что пошутил. Китайцы расстегнули наручники, велели нам убираться с глаз. Мы с парнями молча побрели в гостиницу. У входа в отель попрощались, пожали руки и разошлись.

Благодаря этой глупой ситуации в тот день меня посетила важная мысль относительно спасения Веньяна. Еще через пару дней мы сидели с Харбинцем в кабаке. Пить мне с ним приходилось по-черному.

– А ты знаешь, что когда в России человек пьет очень много, говорят: пьет по-черному? – спросил я своего китайского знакомого.

– Почему по-черному? – икнул Харбинец.

– Ну, видимо, исходит от того, что, когда перепьешь, – чернеет перед глазами.

– А нас вы называете желтыми, да? – изобразил претензию армеец.

– Есть такое. Ты обижаешься?

– Нет. Но тебя напою не по-черному, а по-желтому!

Харбинец заржал во весь голос, умудряясь еще и прихрюкивать. Он был низенький и ходил вразвалку – будто только что слез с лошади. Справа на его лице кожа была неаккуратно натянута – очевидно, что это последствие какого-то ожога. Я спрашивал у него, с какого боя эта рана, но он сказал, что не хочет этого рассказывать.

– Слушай, – я попытался направить разговор в серьезное русло. – Был тут у меня один русский турист, который на днях у вас в тире по собакам палил.

– Ну и?

– Представляешь, он меня спрашивал: есть ли двуногие мишени. И что, после этого ты можешь еще кого-то сравнить с русскими туристами?

– Слушай, ну это же вопрос денег, ты же понимаешь…

Я так и знал, что на мою выдуманную историю Харбинец ответит всерьез, но виду не подал:

– Скажешь тоже. Каких денег, не говори глупостей…

– Послушай, Дахай, мы с тобой оба любим деньги. Ты не стесняйся ничего спрашивать.

– Вас понял, – отшутился я, изобразив из себя его солдата.

Вскоре Веньян стал одним из сопровождающих на наших вертолетных прогулках. Он понимал, что если будет какая-то информация, то нам нужно иметь возможность для встреч. В одной из ситуаций я успел сказать ему:

– Будет турист, ты поймешь. Хами, дерзи.

Через месяц, встретив в аэропорту очередную группу отечественных туристов, я вез их расселять. Жара, достаточно долгая дорога. Прибывшие после длительного перелета всегда были в этой ситуации недовольны и ворчливы.

– Ну что вы в самом деле! На отдых приехали! Улыбайтесь, господа, улыбайтесь! – вдруг громко сказал один из прилетевших.

Оставшись недвижимым, я улыбнулся, поняв, что приехал тот, кого я просил у Центра.

Свою роль подсадной богатый турист исполнял лучше любого актера. Как я узнал позже, он и был профессиональным актером и одновременно полиглотом. Короткая роль в глобальных делах в любых странах мира – это был его профиль.

Он сорил деньгами: лучшие лодки, закрытие бара, расстрел собак, танцы персонала – заказывал все, на что хватало фантазии.

Перед вертолетной прогулкой я задел Веньяна и извинился.

Стоило туристу пролить в вертолете воду, как вдруг простой солдат Веньян буквально взорвался. Он кричал по-китайски на нашего туриста, что те не умеют вести себя в гостях. Турист делал вид, что не понимал, я пытался одновременно переводить и успокаивать Веньяна. Наблюдавший всю ситуацию Харбинец строго приказал Веньяну замолчать.

Через 16 часов я позвонил Харбинцу и сказал, что скоро подъеду, так как есть серьезный разговор.

– Помнишь наш разговор, когда ты хотел напоить меня по-желтому? – спросил я его уже с глазу на глаз.

– О чем?

– О двуногих мишенях.

– Помню.

– А помнишь конфликт в вертолете?

– Так.

– Ну вот – гость вашего острова был бы не прочь замочить этого, как он сказал, «борзого китаезу».

– Какие деньги?

– Десять тысяч долларов налом. Он думает, они у вас тут не шибко дорогие.

– Скажи пятнадцать, и решим, – Харбинец думал не долго.

– Понял, – коротко ответил я, и мы ударили по рукам.

* * *

Обратного пути не было, впереди была самая сложная часть плана. Той ночью мне не спалось. Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей, я решил написать очередное письмо Кате.

«…Привет, милая! Хочется написать тебе побольше, но рассказывать совсем нечего. Если в лабораториях еще хоть как-то интересно, то в турфирме… Из России приезжают быдловатые туристы, приходится находить с ними общий язык и терпеть их поведение. А терпеть я, как ты знаешь, не люблю. На днях первый раз летал на вертолете, не очень понравилось – очень громко и трясет. Пока не знаю, когда получится вырваться в Россию. Надеюсь, что текущие дела скоро будут завершены и мы наконец увидимся. Что привезти тебе, девица? Цветочек, боюсь, не выдержит долгого перелета…»

* * *

Еще через сутки я передал 15 тысяч долларов Харбинцу. И предложил ему идею: наш турист арендует небольшую яхту, а он назначает нужного китайца помогать, охранять, следить за порядком.

Харбинец просил стрелять в висок или в крайнем случае в рот, чтобы потом списать на самоубийство. И передал мне оружие. Пистолет «тип 64» я узнал сразу, я читал о нем на конспиративной квартире в Москве. Он слишком сильно отличается от других моделей – у него несъемный глушитель, позволяющий вести бесшумно-беспламенную стрельбу. Его разработали еще в начале 60-х годов для разведывательно-диверсионных подразделений армии Китая. Еще одна его отличительная особенность – патроны. Они были изготовлены специально для этой модели, и никакие другие патроны к пистолету «тип 64» не подходят. Думаю, Харбинец понимал это, когда давал непредсказуемым русским оружие и всего один патрон.

– А если вдруг?.. – начал уточнять про один патрон я.

– Какие еще вдруг? Разве может человек застрелиться дважды? Или с первого раза застрелиться не до конца? М? – Харбинец был не глуп.

Следующий шаг был не трудным. Мы уплыли в чистые воды, я передал Веньяну документы в вакуумной упаковке. Выкинул пулю, небольшим ножом сделал себе на ляхе надрез, пустил немного крови на край палубы. Веньяну мы объяснили, куда держать курс и дальнейший путь отхода. Плыть с учетом течения ему было не больше четырех часов.

Дальше нужно было рассказать легенду Харбинцу. Я объяснил ему, что на лодке все пошло не по плану. Рассказал, что Веньян оказал активное сопротивление, но в итоге он убит, а тело – в море.

Харбинец отвел меня за угол, подальше от чьих-либо глаз:

– Дахай, ты сошел с ума? Как я должен отчитаться за пропажу человека? Как я должен его смерть доказать, если нет тела?

– Что я могу сделать? Я вообще в это больше никогда не полезу! Я, сука, первый раз увидел, как грохнули человека! Я вообще больше никогда в такое… все это твои чертовы деньги!.. – Я присел и схватился за голову, изображая почти истерику. Харбинец оценивающе смотрел на меня. Я, сжимая свои волосы, проговорил: – Ну не знаю, у нас вот там притон нищих, там трупы каждый день новые. Придумай что-то, иначе мне не жить же!

– А ты только о себе думаешь?! Дахай, да ты охренел! Чтобы я еще раз поимел дела с такими тупыми дилетантами! – Харбинец поменял вектор претензии. Это то, что мне было нужно.

Китаец снова перешел на крик. Он наклонился к моему уху и брызгал слюной в мою щеку:

– Придумай?! Ты мне говоришь, чтобы я что-то придумал? Чтобы я по этим трущобам трупы собирал, стрелял им в башку, чтоб лицо снести? И одевал их в военные костюмы?

Я молчал. У Харбинца не было иного варианта. Ему нужно было решать этот вопрос. Никто лучше, чем он, не мог его решить, поэтому я продолжал изображать напуганного менеджера туристической компании.

– Скажи своему туристу, что мы позволили ему сыграть в эту игру, но он действовал против правил. С него еще двадцать тысяч долларов.

– Да он меня пошлет! – возмутился я.

Харбинец посмотрел мне в глаза, да так близко, что мы чуть не столкнулись носами.

– А это уже будет твоя проблема, понял меня? – Вонь из его рта влетела мне в ноздри. – Чтобы сегодня же привез!

Сказав это, он быстро ушел, оставив меня сидящим с опущенной головой в какой-то грязи. Я знал, что он не видит моего лица, поэтому позволил себе улыбнуться.

Конечно, я привез Харбинцу деньги в тот же день. Сам не зная того, он завершил наше дело, легализовав смерть Веньяна, оформив это как несчастный случай, и даже похоронил в закрытом гробу какого-то нищего.

* * *

Я продолжал приводить к Харбинцу и другим солдатам туристов толпами, их карманы набивались, а вместе с тем налаживались наши отношения после «неприятной» ситуации с Веньяном.

На одной из шумных посиделок в баре я извинился перед Харбинцем, признавшись, что повел себя неправильно, и выказал свое восхищение его решительностью. Ему это пришлось по душе, и мы выпили мировую.

Среди прочих красоток в том же баре отдыхала Гого. Выпив еще, той ночью я пригласил составить мне компанию.

Через некоторое время мы с ней зашли в номер дорогой гостиницы. Она сразу отправилась в душ, я прилег на кровать. Я почувствовал всю тяжесть своего тела, вызванную усталостью. Но все равно самой тяжелой была голова. Скоро Гого вышла из ванной комнаты, обмотанная белым полотенцем. С ее мокрых волос падали капли и продолжали спускаться по ее идеально гладкой коже. Она залезла на кровать и села около меня.

– Ты устал? – заигрывая, спросила она.

– Устал.

– А так?

Гого легким движением ослабила полотенце, оно упало, оголив ее прелестную грудь. Она приблизилась ко мне, и на мою руку с ее волос упало несколько капель.

– Долька, не сейчас, – остановил я ее. На ее лице нарисовалось возмущение. Я решил ей все объяснить: – Пойми, меня будут мучить мысли о том, что ты спишь с другими мужчинами за деньги.

Гого обиженно натянула полотенце, скрыв от меня прелесть своей наготы, и ответила:

– Ты знаешь, что из этого есть выход. Ты знаешь, как у нас все устроено.

– Знаю. Но не сейчас.

– Почему?

– Долька, сейчас не время.

Гого закурила и несколько минут молча думала. Ее настроение за этот короткий отрезок успело смениться в лучшую сторону. Затушив мятную сигарету, она улеглась под одеяло, выбросив наружу полотенце.

– Ну, хотя бы наконец высплюсь. Это, наверное, моя главная мечта…

Я улыбнулся ей.

Спустя 15 минут, когда она крепко спала, я сел за стол в дальней части номера и принялся за художества. Посещение военной базы Юлинь, выходы в море на военных катерах, полеты на вертолетах, совместные веселья с морем алкоголя, сведения от Харбинца – все это давало мне ту информацию, за которой я и прибыл. Получая те или иные данные, я все тщательно фиксировал и несколько раз проверял. Если после «прогулок» нужно было зарисовать участки акватории или секретные стоянки подводных или надводных кораблей, я брал проститутку и ехал в какую-нибудь дорогую гостиницу. Я опасался, что там, где я постоянно жил, за мной могли следить.

Копии документов и фотографий, которые удавалось раздобыть, закачивал на электронные носители и закладывал в тайники, из которых их забирали курьеры.

* * *

Через год в Центре решили, что хайнаньская практика успешно пройдена, пора возвращаться на Родину.

Для всех я покидал остров по семейным обстоятельствам, но собирался вернуться. Мне устроили проводы. Солдаты с сожалением прощались со мной. Я прекрасно понимал, что скучать они будут не по мне, а по деньгам, которые я приносил им на блюдце. Всем было понятно, что тот, кто придет на мое место, не сумеет так же искусно обрабатывать и раскручивать приезжих.

Харбинец произнес тост «за Дахая» и сильно похлопал меня по плечу.

Узнав о проводах, в бар пришла Гого.

– Ты надолго? – спросила она.

– Не знаю. Не волнуйся, тебе тут не дадут пропасть.

– Я не волнуюсь. Но буду ждать. Ты же позвонишь, когда вернешься? – Повисла короткая пауза, которую она прервала: – Не отвечай. Я знаю, позвонишь. – Гого уверенно улыбнулась и погладила меня по щеке.

В самолете я планировал подводить итоги командировки и хотел собраться с мыслями перед встречей с руководством. Но вместо этого, кажется, впервые за прошедший год позволил себе выдохнуть и спокойно поспать.