Электронная библиотека » Евгений Красницкий » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 22 апреля 2018, 11:40


Автор книги: Евгений Красницкий


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Иди, мастер, – Алёна на секунду запнулась, а потом добавила: – Спасибо тебе и за работу, и за беседу.

– И тебе спасибо, хозяйка! – Сучок надел шапку и, не оглядываясь, вышел из избы.

* * *

Все же интересно, что за штука такая – любовь и как она возникает? Многие пытались найти свой ответ на этот вопрос и даже находили, правда, никто не смог ответить на него до конца. Не дано это людям, да и надо ли? Не лучше ли бесконечно искать ответ, открывая всё новые и новые грани сей вековечной тайны? Ведь искали же Гомер, Овидий, Петрарка… Шекспир, Пушкин… Петя Иванов тоже искал и ведь нашёл! Причём своё, неповторимое.

Не избежал общей участи и Стендаль. Великий француз остроумно сравнил зарождение любви с кристаллизацией:

«В соляных копях Зальцбурга, в заброшенные глубины этих копей кидают ветку дерева, оголившуюся за зиму; два или три месяца спустя её извлекают оттуда, покрытую блестящими кристаллами; даже самые маленькие веточки, которые не больше лапки синицы, украшены бесчисленным множеством подвижных и ослепительных алмазов; прежнюю ветку невозможно узнать. То, что я называю кристаллизацией, есть особая деятельность ума, который из всего, с чем он сталкивается, извлекает открытие, что любимый предмет обладает новыми совершенствами».

Красиво, не правда ли? По Стендалю, эти любовные кристаллы, как и кристаллы природные, так же растут или умирают, в зависимости от того, в благоприятную или нет среду им случится попасть. Поэтому, когда зарождается любовь, так важно, чтобы между свиданиями проходил определённый срок. Дайте воображению влюблённого работать – это хорошо для кристаллов, но не дайте им перегореть…

Вот только не учел классик, что действует эта химия на каждого человека по-разному. И если у Сучка, как бы не впервые осознавшего, чего он сам себя лишил, ударившись в кобеляж, любовная химия заработала вовсю, то у Алёны – увы. Да и с чего? Кобелей она не видала, что ли? Да во всех видах. Одним больше – одним меньше. Надоели хуже горькой редьки, уже и поленом отбиваться приходится. Не девчонка сопливая, чай, распущенным хвостом не возьмешь. Не того она в мужах искала: надежности, хозяйственности, разума, рассудительности, словом, той пресловутой каменной стены, за которую и спрятаться не грех. А в петухе безмозглом, что в драку лезет да хвост распускает, какая надежность? То-то и оно…

Так что зря Кондрат перья свои помятые распускал и корнем хвастался – подобрала его Алёна не от того, что к витязю великому страстью воспылала, глядя на храбрость его былинную да плешь лучезарную, а чтобы не убили дурака ненароком. Убьют – Корней за своего работника спросит. Мол, совсем сдурела, баба – из-за тебя уже оружно дерутся и покойники случаются? Задницу-то прижми! И все – была честная вдова, а стала потаскуха. Оно Алёне надо?

Правильно, не надо. Вот и сбивала она плотницкому старшине кобелиный настрой задушевным разговором. И вынесла из того разговора только одно – не совсем козёл мужик, оказывается. Кой-какой интерес появился, только когда удалось Сучка к делу приставить – вот тут оказалось, что у мелкого забияки руки откуда надо растут, да и голова вроде бы варит. А уж симпатия какая-никакая возникла, только когда вместе от кумушек отбились. И ключевое слово тут «вместе».

Чувствуете разницу? А Кондратий не чувствовал. Вовсе. Так уж получилось, но мужчины и женщины смотрят на одни и те же вещи по-разному. Вот и трактовал он все сомнения в пользу обвиняемого, то есть себя, любимого. Не может мужик в себе сомневаться. Природой не положено, ибо незачем сомневающемуся размножаться. Оттого и разговор задушевный, и то, что по хозяйству пристроили, и то, что кумушек разогнали, и что за стол посадили, и что рубахой одарили, и даже то, что за порог выставили, – все добрым предзнаменованием счел.

И еще – черт знает, как это у женщин получается, но они, даже желая вовсе противоположного, все равно умудряются подцепить мужика на крючок…

Так что через три дня и четыре ночи после расставания, в самый правильный для роста кристаллов срок, в сумерках кто-то рванул дверь Алёниной избы.

– Не договорили мы с тобой, хозяйка! – решительно сказал Кондратий и переступил порог.


Кристаллы, понимаешь! Химия…

Глава 2
Июль 1125 года. Село Ратное и окрестности

Лошадиные копыта мягко стучали по пыльной дороге – лето в этом году выдалось сухим и тёплым. Кондратий Сучок лежал в телеге, жевал травинку и смотрел на макушки берёз, что медленно проплывали мимо. Солнце припекало, летела по ветру паутина, по небу плыли облака, мерно поскрипывали колёса – лежи себе да думай…

Вот и думал старшина: сначала о работе – тын в Ратном сгнил к растакой-то матери, да и расширить его велено, а людей и материалов хоть самому рожай – нет. Потом о зазнобе своей, Алёне – вот эту думу приятно было думать, ох, приятно! – а с Алёны мысли перескочили на её соседа, друга сердечного – Серафима.

«Вот бы с Серафимушкой за чаркой посидеть… Только с ним в этом Ратном и можно поговорить по-людски. Нет, Алёна, конечно, рыбонька моя и всё такое – кого хошь за неё порву. Слов нет: умница, красавица, хозяйка на загляденье, кулаками машет – и вовсе не подходи, насмерть пришибёт. Совет с ней держать – милое дело, умна баба, но баба же! Мужеского разговора по душам с ней все одно не получится, а вот с Серафимом в самый раз! Он хоть и похож на лешего, и злобности в нём на полную тысячу наберётся, а ведь добрейшей души человек!»


Размякший в телеге от дорожной скуки и нечастого досуга, Сучок перевернулся на другой бок, сунул в рот новую травинку и снова провалился то ли в дрёму, то ли в воспоминания.

«Эх-ма, Кондрат, ну и дурнем же ты был! Елду отрастил, плешь нажил, а всё как сопляк – ни хрена, кроме себя, не видел! Только о своей заднице и думал, да кидался на всех, что пес бешеный! Скажешь, нет? Всю артель по дури своей под монастырь подвёл! И не в первый раз! Ну да, извёл всех тогда Козлич-сука, да только подмости подпилить я предложил… Хоть все согласны были, но грех мой! Я старшина, а не хвост поросячий, остановил бы тогда всех, так и не было бы ничего. Ну и пусть бы бубнил боярин – не слушай дурака и всё, так ведь нет!

И на суде тоже… Привык всё горлом брать, а если что, так в морду! И прокатывало! А тут не прокатило – не смог свой нрав переступить и повиниться, гордыня обуяла… Сам потоп и всех за собой потянул… Так бы и сгинули, да повезло – хошь не хошь, а надо в ножки приказчику тому поклониться, что нас всей артелью в закупы взял! Да хозяину его, Лисову дядьке, тоже. Кабы не он, не попали бы мы сюда и башку мне на место никто не поставил бы…

О, Кондрат, как ты заговорил! То-то! Это перед другими ты можешь хвост распускать – себе-то признайся: и вправду Лисова наука впрок пошла! Как он тогда тебя! Б-р-р-р! Как вспомню, так вздрогну! Всяких видал, но такого, как он, – ни разу! Истинно, Бешеный Лис! Только бешенство у него управляется головой, а не жопой, как у тебя, дурня старого… А ведь пятнадцати годов нет.

Вот потому он и боярич, а ты, Кондрат, старшина артельный и под рукой у него ходишь… Да не ты один… Даже Первак этот против не смел дернуться. а уж он змеюка подколодная, каких поискать! Ему резать что курей, что людей! Как он тогда: «Прикажет убить – убъём! Даже не задумаемся!» Вот тогда-то ты и поплыл малёха, Кондрат, когда в глазёнки ему глянул. Они у него, как у гадюки. Б-р-р-р!

Ну а потом тобой Лис[6]6
  Лис – так плотники Сучка звали между собой боярича Михаила Фроловича Лисовина (в прошлой жизни Михаила Андреевича Ратникова, чьё сознание было перенесено в тело Мишки Лисовина – подростка, живущего в XII веке на границе современных Украины и Белоруссии). Мишка Лисовин, он же Михаил Андреевич Ратников, является главным героем циклов Е. С. Красницкого «Отрок» и «Сотник».


[Закрыть]
самолично занялся. Вот тут ты, брат, и трухнул! Да ещё как трухнул! Помирать будешь – не забудешь! До тебя, дурня, сколько времени доходило: Лис тебя ломал, чтобы ты, пень стоеросовый, слушать его начал! Ведь всё он тогда про тебя понял. Только взглянул – и понял. До самого этого самого! Сопляк, а тебе – старшине артельному – о долге перед артелью да перед роднёй рассказывал! Как вспомню – стыдобища! Когда в закупы угодили, я ж артельных своих, почитай, за обузу числил! Сколько раз думал: «Да пропади вы пропадом, висите, как колода на шее – один бы я давно пятки салом смазал и поминай как звали!» А кому я один нужен-то? И кто с такой сукой, что своих бросила, дело иметь захочет?!

Так что трое у меня тут, кому я по гроб жизни обязан: Лису – за то, что меня понял и себя найти помог, цель и дело показал, Алёне – ну, тут всё понятно, да Серафиму – за то, что жизнь мне спас и другом стал. Ну, и артельные, само собой! Другой семьи у меня нету.

…И всё ж счастливый ты человек, Кондрат! Повезло тебе, даже тут повезло, выходит. Думал, что в кабалу попал, а оказалось – в учёбу! Ведь не один Лис тебя учит, а раз учат, стало быть, нужен ты им. Вот так-то!»


– Сучок, кончай ночевать! Ратное показалось! – голос Нила, Сучковой правой руки, вырвал плотницкого старшину из размышлений.

– Да не спал я, Шкрябка, – думал. – Старшина сел в телеге.

– О чём думал-то? – мастер обернулся через плечо.

– О том, что повезло мне.

– С чем повезло-то? – прищурился Шкрябка. – Выкладывай, давай!

– Не с чем, а с кем, – Сучок сплюнул травинку, – с вами, рукоблудами, да с Лисом. Что бы я без вас делал?

– Эх, Кондрат, что ж ты за человек такой уродился? – Нил бросил вожжи и усмехнулся. – Не поймёшь, то ли похвалил, то ли облаял! А с Лисом и правда повезло. Всем!

– Похвалил, Шкрябка, похвалил! – Сучок виновато кивнул головой. – Куда я без вас!

Нил тронул лошадь вожжами, под колёсами телеги загромыхали мостки. Плотницкий старшина сел и впился намётанным глазом зодчего в ратнинский тын.

– Эх-ма, Шкрябка, нам что, разорваться? – мастер кивнул головой в сторону изрядно пожившего частокола. – И дома городьбу заканчивать надо, и тут приниматься. А кем, а из чего? Чую я, Шкрябка, хрен староста нам даст, а не брёвна! Я бы нипочём не дал!

– Погодь, Кондрат, – возница чуть заметно ухмыльнулся, – ты понял, что сказал-то?

– А чо?

– А то, Сучок Епифанович, изрёк ты: «Дома городьбу заканчивать надо» – оно и взаправду так!

– Точно! – плотницкий старшина хлопнул себя по бокам. – Стало быть, не я один?

– Все, Кондрат, все! Особливо как про семьи узнали, да как Лис нам первую выручку за доски отдал, – мастер помолчал. – Вот тогда до всех и дошло – пора корни тут пускать… А помнишь, как всё начиналось?

– Да как не помнить…

* * *

Сучок вновь ощутил чёрное беспросветное отчаяние, которое гнуло артель на пути из Турова в глубь погорынских болот, и даже передернулся от воспоминаний.

«Да-а, было дело… Пока плыли, думалось – попали. Ворон костей не заносил – иначе и не скажешь! Где Новгород-Северский, где Чернигов да Переяславль, не говоря уж про Киев? Даже Туров – и тот где? Одна задница кругом, а из задницы той тина болотная торчит. И как бы не навеки.

Эка ты заговорил, Кондрат! А на ладье, помнится, всё матом да матом…

Ладно, приехали, кое-как устроились да на работу наладились. И ладно бы работа путная была, так нет – баловство боярское. Это потом поняли, что не баловство…»

– Помнишь, как усадьбу потешную Лису рубили? – Нил будто прочёл мысли своего старшины.

– Как не помнить – тяп-ляп, лишь бы сразу не упало! – Сучок сплюнул.

– Да ладно тебе, – хмыкнул Нил, – напраслину возводишь. Без души работали, это верно, но на совесть! Эх-ма, излаялся я тогда, что хреном груши околачиваем заместо дела, а потом плюнул – баловство-не баловство, а резаны за каждый день идут, так что пусть его.

– А оно и не баловство вышло, – Сучок стариковским жестом огладил бороду.

– Да, не баловство, – слегка приуныл Нил, но потом улыбнулся. – А ведь неплохо выстроили, раз Михайловы жеребцы стоялые её по сю пору не разнесли!

– Дык, не обучены мы по-иному. Совесть да гордость не позволяют ляпать, а ещё помню я, что батька твой сказывал, как во времена оны за худую работу с плотниками рассчитывались.

– Про пенёк?

– Про него, родимого! – артельного старшину передёрнуло. – Как, значится, пенёк расщепляли, клинышек в расщеп загоняли, а потом туда же всё мужское хозяйство мастера-ломастера, а клинышек вон! И сиди-и-и-и, сокол ясный…

– Оно и правильно, – Нил рефлекторно почесал в промежности, – худая работа хуже воровства! Особливо наша.

– Угу! – кивнул Сучок. – Надо кой-кому из молодых бывальщину эту рассказать, чтобы проняло.

– Швырку, что ль? – Шкрябка опять почесался.

– Ему, – хохотнул плотницкий старшина. – Никак за ум не возьмётся, заовинник[7]7
  Заовинник (др.-русск.) – повеса, деревенский волокита.


[Закрыть]
! Вроде к тонкой работе у него способность есть. Только дурь из него повыбить да наставника бы хорошего. Но вот те, Шкрябка, крест – ещё чего учудит, сам племяша своего на пенёк и пристрою! Пущай сидит!

– Сизым кречетом! – заржал Нил. – Помнишь, как он с вьюшками-то? Чуть всю поварню не спалил, когда девку свою очередную тама урабатывал.

– Помню! – хрюкнул Сучок. – Тоже ведь думали – баловство! Ну кто так строит-то? Я ужом изворачивался, чтобы от них отбрыкаться!

– Да уж, Плава сказывала, какую рожу ты перед Лисовинихой состроил – чисто блин, мёдом намазанный.

Нил скорчил умильно-благостную морду и запищал тоненько:

– Ну, так и решай, матушка-боярыня: не велишь мне на кухне в дымоходе эти дырки вертеть, так оно мне и не надо! А велишь… что ж, ваша печь, мы-то себе и на костерке на артель чего-нито сварим, мы люди привычные… А то вон Плава нас чуть помоями не окатила, за наше старание-то…

– А ты где был? – Сучок в свою очередь скорчил зверскую рожу. – Вместе решили, что нам эти вьюшки, как зайцу подковы!

– А я что, дурной, под помело да помои подставляться? – Шкрябка подмигнул своему старшине. – У нас на такие дела Кондратий Епифаныч по прозванию Сучок имеется, чай, старшина артельный – ему по чину положено!

– Ох и сволочь ты, Шкрябка!

– Сволочь, но хитрая! Сам ведь баял, что годный зодчий – это хитрый лентяй, – Нил опять подмигнул.

– Будя ржать! И правда без души работали! Даже когда Лис нас в оборот взял, не поверили. Я сам и не поверил!

– Эт верно, – Нил за разговором не заметил, что запряжённая в их телегу коняга давно встала на месте и принялась объедать траву то с одной, то с другой стороны дороги. – Помнишь, как девичий терем ладили? Знали, что самим там жить, а всё одно! Нынче здесь – завтра там, тут закончим – куда ещё пошлют… Вроде и ладно делали, а жили, как свиньи в берлоге!

– Гыы, гляжу, Шкрябка, запало тебе, как нас тогда Лёха облаял!

– А то! Он лаяться мастер. Как завернёт – закачаешься! Вот я и того, пользую помаленьку.

– Да, где только набрался, едрит его долотом?

– Уж где набрался, там и набрался…

– Слушай, Шкрябка, а ты когда впервой поверил, что выкупимся? Нутром поверил, не башкой?

– Эхе-хе, не знаю, как и сказать, Кондрат. Наверное, когда первую доску с лесопилки пощупал. До того всё не верилось…

– Ох, врёшь! – Сучок подкрутил ус. – А то я не помню, как ты топором играл, когда лесопилку ладили!

– Ладно, а сам-то! Колёса свои облаживал – аж целовался с ними! Думал, крайнему колесу присунешь сейчас, Сссучок! – Развеселившийся Нил сбил со своего старшины шапку.

– Ах ты, хрен гонобобельный! – Сучок схватил друга за шкирку и ткнул носом в сено, устилавшее телегу.

Привлеченная вознёй лошадь подняла голову и обернулась. Ездоки, будто ребятишки, кувыркались в сене, наплевав на то, что до ратнинских ворот оставалось сотни полторы шагов. «Идиоты», – фыркнула лошадь, а может, подумала. Или не подумала. Во всяком случае, коняга презрительно посмотрела на дурачившихся людей и, потеряв к ним интерес, схватила крепкими жёлтыми зубами пучок сочной травы.

– Вы чего там творите, дуроломы?! – донеслось с тына. – Аль свербит где?

Плотники вскинулись, беззлобно послали вопрошающего, оторвали лошадь от увлекательного процесса поглощения пищи и направили её в сторону ворот.

«Сволочь! Кто тебя за язык тянул?!» – ясно читалось в лошадином взгляде, устремлённом в сторону не в меру бдительного караульного.

– Тьфу, Кондрат, не по делу мы с тобой резвиться начали! – Нил зябко передёрнул плечами. – Это сейчас попёрло нам, а завтра? Сам знаешь, как удача поперёк становиться умеет. Вот закупные грамоты свои назад получим, тогда и поскачем!

– Верно, Шкрябка, – Сучок построжел лицом и дёрнул рукой в защитном жесте. – Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!


До подворья ратнинского старосты добрались без приключений. Пока ехали по селу, плотницкий старшина старательно приводил себя в нужное состояние и Нила не забывал накручивать: не время им сейчас благостью душу баловать – предстояло делить лес с дальних ратнинских росчистей, а такое дело, как делёжка строительного материала, с Адама и Евы без ругани не обходилось.

Несмотря на все свои благонамеренные и совершенно правильные размышления по дороге, Сучок начал разговор со старостой Аристархом, как привык, – с наезда. Нет, вежество, разумеется, соблюл: на иконы перекрестился, хозяину поклонился, о здоровье спросил, чару квасу с дороги принял, но как до дела дошло…

– Слушать ничего не хочу, Аристарх Семёныч, ты мне зубы не заговаривай! – Плотницкий старшина аж подпрыгивал на лавке. – Крепость наша – она крепость и есть! Во всякой земле крепость всему голова, а тын твой подождёт! Он, конечно, подгнил, да пока не валится!

– Во-во! – тут же ехидным тоном встрял Нил, хорошо усвоивший способ своего старшины вести дела привычно ему подпевая. – Тут дело верное! Куда все воевать ходили? За болото! А с той стороны что? Правильно, крепость! Ну и где защита от супостата нужнее? Мы, чай, не первую крепость ладим и в этом деле понимаем. Где их ставить – тоже. В Новгород-Северском княжестве научились, не сомневайся. Там Степь ря-ядышком… Так что, Аристарх Семёныч, муж ты нарочитый, староста – поискать таких старост, по селу видно – тебе бы посадником быть, а лес всё же отдай. У нас он нужнее!

– Во-во! – не давая ратнинскому старосте и слова вставить, подхватил Сучок. – Вот посадником мы тебя и сделаем! На следующий год. Как крепость нашу достроим, так на месте Ратного такой городок отгрохаем – закачаешься!

– Угу, – почти лениво отозвался Аристарх, нисколько не впечатленный напором плотников. Даже не рассердился. – Красно говоришь. Только брёвен я тебе всё равно не дам!

– Нет, ты послушай Аристарх Семёныч! – снова бросился в бой Сучок, не сбавляя тона.


…Разговор заходил на пятый круг. Сучок с Нилом взмокли, наскакивая на непробиваемого ратнинского старосту. Тот даже не отмахивался от назойливых плотников, а, да простят читатели за избитое сравнение, просто пёр через их аргументы, как атомный ледокол через тонкий лёд, вместо гудков изредка хмыкая в бороду. Мастера перепробовали всё: убеждали, улещивали, устраивали пантомиму, разыграли целый мини-спектакль, хоть ни о театре, ни о спектакле и понятия не имели. Тщетно. Аристарх оставался непрошибаем.

Словом, всё как всегда. Наверное, и во времена строительства египетских пирамид начальник отдела снабжения треста Фараонпирамидспецстрой, одетый в бараний парик и белоснежную льняную юбку, так же мурыжил несчастных древнеегипетских прорабов и начальников СМУ. Через века поколения главных снабженцев, этих, с точки зрения прорабов, помесей пауков с хомяками, несут знамя с нетускнеющей надписью на нём: «Хрен тебе, а не материалы!» И в двадцать первом веке ситуация ничуть не изменилась, любой прораб может это подтвердить. Словом, скандала никто не хотел – скандал был неизбежен!


– Не убедил ты меня, старшина, – зевнул староста в ответ на очередной поток красноречия плотников.

– Да етит тебя долотом! – взорвался Сучок, остервеневший от спокойствия собеседника больше, чем от любого лая. – Уселся жопием на свои брёвна – ни себе, ни людям! Гузно не сгниёт?!

Аристарх откинулся на лавке, заложил большие пальцы рук за пояс, с интересом глянул на Сучка и слегка покивал головой: мол, давай дальше. От этого плотник вконец вызверился.

– Чего лыбишься?! Обобрал как липку – из говна и палок строить буду! Не твоё – так и ладно?! Да долбись оно конём! Думаешь, управы на тебя нету?! Хрен тебе! – Сучок вскочил и сунул дулю чуть не под нос старосты. – Надо будет – до самого сотника, тьфу, мать твою, боярина Корнея дойду – сам на горбу лес в крепость потащишь!

– А ну сядь! – Аристарх не изменил позы, да и голоса почти не повысил, однако плотницкий старшина плюхнулся обратно на лавку, а Нил так и вовсе к ней прирос. – Ну-ка, глянь!

Сучок глянул. Нил, судя по тому, как он ёрзнул на лавке, тоже. Напротив мастеров сидела даже не смерть – ничто. Чёрное такое, маслянистое, изредка подёргиваемое лёгкой рябью. И спокойное. Нечеловечески спокойное. Вот только имелась у этой почти неподвижной глади одна занятная черта – способность обращать в себя всё, до чего дотянется. Без суеты, без злобы и навеки. Сучок это понял.

«Бррр, мать твою через корыто, это что ж такое?! Кто ж в нём сидит-то?! И к себе тянет, тянет… Не хочу! Отвали на…! Изыди, Сатана! Тьфу, б…! Не могу больше! Отпусти!!!»

Колодцы пустоты в глазах старосты медленно погасли. Сучок зябко передёрнул плечами. Рядом судорожно выдохнул Шкрябка. Аристарх опёрся локтями на стол и неласково оглядел мастеров.

«Тьфу, хоть глаза человеческие стали! Да ну его кобыле в трещину, такому перечить! Хрен с ними, с брёвнами – живыми бы уйти! Не то идол, не то упырь какой! Куда ж я попал-то?»

– Не усрался, едрён дрищ? – с неласковой ухмылкой осведомился староста.

– Нет вроде, – не совсем твёрдым голосом ответил Сучок. Ни врать, ни ерепениться ему что-то не хотелось.

– Ну и добро, а то отмывай потом за вами, – Аристарх несильно шлепнул ладонью по столу. – Теперь слушай.

– Слушаю.

– Ну, ты и наглец, – хохотнул староста. – Хотя, не был бы таким ерохвостом[8]8
  Ерохвост (др.-русск.) – задира, забияка.


[Закрыть]
, давно бы ворон кормил.

Плотницкий старшина смолчал.

– Поучить тебя вежеству, конечно, следовало бы, – Аристарх поёрзал на лавке, устраиваясь поудобнее. – Ишь чего удумал – меня в моём дому да по матери! Однако прощаю. Знаешь, за что?

Сучок опять не проронил ни слова.

– Ну, я жду!

– Винюсь, Аристарх Семёныч, прости за обиду, – плотницкий старшина, с усилием подавив дрожь в коленях, поднялся с лавки и поклонился. – Не со зла я, для дела!

– О! – Ратнинский староста поднял вверх указательный палец. – Для дела! За то и прощаю. И не только за это.

– А за что ж ещё? – малость ожил Сучок.

– А вспомни, как ты меня овиноватил, когда лаялся?

– Как-как, обыкновенно!

– Это лаялся ты обыкновенно. Думаешь, я тут с титешных лет сижу и заходов вашего брата не знаю?

– Да уж, убедились, – Нил после долгого молчания осмелился подать голос.

– О, и подручный твой оттаял, – Аристарх поманил Нила пальцем. – Давай, мастер, поближе придвигайся. Тебе тоже послушать не во вред.

Плотник кивнул.

– Так о чём я? – Староста оглядел собеседников. – А, вот! Не вспомнил, старшина, как ты меня облаял?

– Нет, – Сучок развёл руками. – Вроде конём это самое предлагал, воеводой пугал, не знаю…

– Да, Кирюхой меня ещё не стращали, – хохотнул Аристарх. – Только не о том речь. Ты мне, соколик, вот чего сказал: «Не твоё – так и ладно?!» Было дело?

– Угу, – синхронно кивнули плотники.

– А раз так, значит, крепость – это ваше дело? – Аристарх старательно выделил слово «ваше».

– Ну, это, как бы… – замялся Сучок, – чьё ж ещё? Мы ж плотники.

– И в прибыток у вас идёт от того, как быстро сделаете? По рукам ударили, запивное серебро[9]9
  Запивное серебро (др.-русск.) – задаток при найме на работу или получении подряда.


[Закрыть]
получили, а как достроите, так вам и остаток платы положен?

– Нет, хозяин по пять ногат подённой на артель считает в счёт долга, – Сучок непонимающе пожал плечами.

– Так, значит, вам, мастера, резону нет быстрее строить, – усмехнулся Аристарх. – Работник спит – служба идёт, а тут ещё досок на продажу напилить побольше можно, чай, в свою калиту, не хозяину, так?

– А откуда ты про доски-то? – открыл рот Сучок. – Мы ж меж собой только!

– А у меня, по-твоему, глаз нет? – подначил староста. – Или из ума я выжил? В Писании что сказано? «Ищите и обрящете, толците и отверзется». Вы лучше на вопрос отвечайте – не с руки вам быстро крепость строить, так?

– Так вроде, – плотники дружно заскребли в затылках.

– А чего ж тогда вы меня в моём доме облаяли, что вам леса не даю, от чего стройка стоит? Даже конём покрыть грозились, а? Вам же быстро построить в убыток, так? Здесь вам какая-никакая, а воля, а в другое место хозяин пошлёт, так там по-всякому повернуться может, а ногат, один хрен, пять в день и от досок барыша нет. Так чего же? Или тот лес на доски для себя пустить задумали?

– Нет, Аристарх Семёныч, не думали, – помотал головой Сучок. – У нас с Лисом ряд – доски из того леса трём, что он выделит. Тут строго, как урядились, так и делаем.

– А чего ж тогда?

Плотники переглянулись, но что ответить не нашлись.

– Молчите? – Староста уже не хмыкал. – Так я за вас скажу. Прикипели вы к крепости, хоть сами, козлодуи, этого ни хрена ещё не поняли! И работать стали на совесть, как и раньше, до кабалы. С огоньком! Надеетесь на что-то, так? Своё там почуяли?

– Выходит, так, – плотницкий старшина в очередной раз полез скрести плешь.

– Выходит, – кивнул Аристарх. – А кто вас довёл до жизни такой?

– Лис! – Сучок кивнул головой. – Да, Лис!

– Не только, – покачал головой староста, – тут одним Михайлой не обошлось. Хоть он тебя и окоротил, и к делу приставил, и интерес дал, да не всё это.

– Как не всё? – вскинулся Сучок.

– А ну, остынь, – погрозил пальцем Аристарх. – Михайла парень умный, да только парень еще. Думаешь, он своей волей отроков учит, крепость ставит, вас объезживает?

Плотницкий старшина пожал плечами.

– То-то, не знаешь, – Аристарх огладил усы. – Своей, да не своей!

– Это как? – вытаращил глаза Сучок.

– А так! Голова этому делу – дед его, Кирюха, а для вас, козлодуев, воевода Погорынский Корней Агеич Лисовин. Он внука послушал, дело ему доверил и через то учит! А Михайла вас. Вот и смекай, какой это внук и какой у него дед. И кого в наших краях держаться надо. Поняли, мастера?

Плотники кивнули. Похоже, им теперь только и оставалось кивать да в башке чесать. Аристарх прочистил горло, налил себе квасу, выпил и продолжил:

– Ну, поняли, теперь думайте дальше. Раз есть парень, что вас взнуздал, в оглобли поставил, а вы без кнута везёте и хвостами машете, и есть его дед, в воле которого внук ходит, есть мать этого парня, братья, то что?

– Род, – Нил опустил голову. – Слышишь, Сучок, род.

– О, правильно понимаешь! – Староста одобрительно кивнул помощнику Сучка. – Род Лисовинов. Во всём Погорынье самый сильный. И вы к нему через Михайлу прилепились, чего доселе так и не поняли. Так и Минька еще не понял, сколько народу за себя взял, едрён дрищ! Вот и приходится нам, старикам, за вами следить! Это понятно?

– Вроде…

– Тогда дальше слушайте. Кто есть Корней Лисовин?

– Воевода, сотник ратнинский, – вразнобой отозвались плотники.

– Угу. И воевода, и сотник, – Аристарх слегка насупился. – Ратнинский! А Ратное что?

– Село, – Сучок даже руки развёл от удивления руками.

– Дурак! – староста дёрнул щекой. – Ратное для всей округи град стольный, хоть и село. Княжьему Погосту дани из-за наших мечей везут, ну, и нам с тех даней перепадает.

– А главный в Ратном ты? – Нил в упор взглянул на Аристарха.

– И опять правильно догадался! – староста рассматривал Нила с непонятным Сучку интересом. – Наше Погорынье Лисовинами возглавляется, да ими не заканчивается. Они дело затеяли: не только ближнюю, а и дальнюю округу под руку себе привести, и все, у кого голова на плечах, за них стоят. Только и у Ратного свой интерес имеется – городом стать, и лесовикам это дело по нраву – будет куда товар сбывать, и Лисовинам тоже – они и с этого своё возьмут. И вам тоже выгодно.

– А нам-то чем? – Сучок недоумённо воззрился на старосту.

– Так при городе плотник голодным не останется! Особенно если он в том городе или рядом живёт, понял, едрён дрищ?!

– Теперь понял. Оттого лесу и не давал?

– И от этого тоже, – усмехнулся Аристарх. – Князю нужен город, а городу нужно вече, чтобы князь себя не забывал. Корней не князь, но и воеводы за овином не валяются.

– А вечу нужен посадник, – осторожно протянул Сучок.

– Угу, – в свою очередь кивнул Аристарх. – Оттого и слежу, чтобы кое-кто порты не порвал, широко шагаючи. Мне в земле покой нужен. Вам тоже. И внукам вашим.

– Вон ты как поворачиваешь… – Сучок уже привычно полез чесать в затылке.

– Так и поворачиваю, – кивнул староста. – Не бойся, ни против Михайлы, ни против Корнея идти не заставлю. Мне надо, чтобы вы всей артелью тут жить остались – город строить. И крепость тоже. Одному без другого не стоять, уразумели?

Плотники в очередной раз дружно кивнули.

– Ну, коль уразумели, то давайте лес делить, – усмехнулся Аристарх.

– Угу, – обречённо выдохнули мастера.

– Значит так, – староста потёр руки, – дам я вам на крепость три лесины из десяти.

– А… – начал было Сучок.

– Цыц! – с улыбкой цыкнул на него Аристарх. – Три лесины из десяти. И одну сверху дам вам на артель, но не просто так. Из четвёртого бревна напилите досок, свою часть возьмёте, как с Михайлой уговорились, а остальное сюда. Идет?

– Договорились, – уныло кивнул головой плотницкий старшина. – До нитки ты нас, Аристарх Семёныч, обобрал, себе в убыток работать станем.

– Опять своё запел! – Аристарх хлопнул ладонями себя по бёдрам. – Что ты, как баба, едрён дрищ, всё на своё поворачиваешь? Ты меня чем слушал – чем на лавке сидишь? Где тут тебе убыток? Домом обрасти, корешок пустить, выкупиться свободно… Уж мы с Кирюхой сделаем так, что свояк[10]10
  Имеется в виду заимодавец артели туровский купец Никифор.


[Закрыть]
его вас, куда Макар телят не гонял, не зашлёт. И с семьями подсобим, если не подгадишь, конечно. Ну, так где твой убыток?

– Ты, Аристарх Семёныч, в купцы податься не думал? – Сучок развёл руками. – С тобой торговаться, что с жидовином: и куны нет, и топора нет, да ещё и куну должен!

– Спасибо на добром слове, мастер, – староста с улыбкой поклонился. – Знал я, непременно сговоримся.

– А что тут в городке ставить надумал, Аристарх Семёныч? – плотницкий старшина решил сменить тему.

– Думал городни по валам с угловыми и надвратными башнями – и побольше нынешнего, а по посаду частокол, да теперь погожу.

– А чего?

– Да больно любопытно мне, как вы Лисовинам крепость ставите, поглядеть хочу, что выйдет. И вас, мастера, послушать. А по увиденному и решу – время есть, всё одно леса на такое до весны не набраться. А пока давайте, излагайте, чего там удумали.

Собеседники углубились в обсуждение новых веяний крепостного строительства. Ратнинский староста, оказывается, и в этом деле понимал и не только понимал, а был въедлив, аки клоп. Судили, рядили, обменивались мнениями. Даже чертили мокрым пальцем прямо по столешнице, да так, что чуть мозолей себе не натёрли.

Потом разговор свернул на заготовку леса, и Сучок, хоть и сам не хотел, выдал немало ценных советов о том, как правильно подсекать деревья, чтобы быстрее сохли на корню, как валить, как вывозить и как хранить. Аристарх слушал так, что становилось ясно: ничего не забудет и не упустит.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации