Текст книги "Роза севера. Избранники Армагеддона III"

– Это реальность! Первая и самая плохая, к счастью, тебя миновала. Этот вариант не состоялся. Ты видел его как бы во сне, в поезде струнной дороги. Сейчас ты пережил свое возвращение в Россию, каким оно могло быть. Эта реальность самая лучшая, но она тоже утеряна, хотя кое с кем из нее ты встретишься. Теперь у тебя осталась только одна – обычный средний путь! А здесь… Это твой вечный дом, и можешь остаться в нем навсегда.

– А как же Джанет?

– В этом все дело. Именно поэтому и был создан ваш мир.

– Не понимаю, – устало говорит Варламов. – И зачем я тебе? Ты можешь тасовать реальности как карты, а почему-то возишься со мной… Хотя понятно, тебе приказали выпытать секрет «чёрного света». Похоже, я знал его когда-то.

– Ты бываешь догадлив. Но мне никто не приказывает! – От ярости в голосе Рогны у Варламова ноют зубы. – Просто у меня свой народ, и я должна заботиться о нем.

– Я не должен был оказаться в этом ущелье, – вспоминает Варламов. – Никогда больше. Все-таки, ты нашла дорогу сюда.

– Секрет здесь, – кивает Рогна. – Но я не могу его раскрыть. Тут пусто, только скалы, ели и снег. Дорога закрыта даже для меня. Нужен…

Она медлит.

– Ты не так прост, как кажешься. Ты видел Владычицу. Я смотрела, как Она выпила вино с каплей твоей крови, и неважно, в какой это было реальности. Она выбирает место и время, и сделанного уже ничто не отменит. И Рената правильно увидела твою судьбу… «Любовь… – передразнила она голосок Ренаты. – Старое слово, холодное слово, печальное слово». Но помни! – на этот раз у Варламова заныли кости. – Люди ошибаются, когда думают, что любовь это хрупкий цветок. Любовь – страшная сила, именно ею Всевышний творит миры. Ты отмечен Хозяйкой Сада, ты можешь открыть запретную дверь. Даже когда все будет рушится, ты можешь коснуться источника всеначальной энергии, и мир послушно замрет над пропастью. Тебе надо лишь захотеть – всем сердцем и всею силою своей души…

Наваливается безмерная тяжесть и холод. Сердце едва трепыхается в груди. Перед глазами опускается темная завеса, комната с канделябром исчезает. Потом волосы мягко касаются лица Варламова, прохладные пальцы трогают лоб, и слышится тихий речитатив:

«Через душу мою молчаливо

Изливается неба поток,

Сохнут разума скорбные нивы,

И найти я дороги не смог,

Чтобы стать, как ребенок, счастливым»11
  Гийом Аполлинер


[Закрыть]

Волны укачивают его, унося в сумрак…

2. Хаос и цветок

Рабочий кабинет президента, точная копия оставшегося в Кремле. В кресле за столом сам президент: морщинистое лицо, холодные блеклые глаза. Перед столом на стульях сидят двое. С одного, повинуясь жесту президента, встает и направляется к выходу майор Седов, на другом черным вороном нахохлилась Рогна. Президент ждет, пока закроется дверь.

– Итак, нам необходимо в Москву? – скрипуче спрашивает он.

– На набережную у храма Христа Спасителя, – голос Рогны звучит как посвист метели. – Вместо него со временем будет храм Трехликого, но Трое уже являются туда. Один… одна из них поможет нам, для нее нет завес.

– Я знаю, о ком ты. Но она капризна, если откажется?

– Тогда можете попросить вы, господин Президент, у главного из троих. Но это нужно сделать лично… изъявив почтение.

Молчание.

– Служба охраны организует поездку. Вас известят.

Интерлюдия первая: Хаос

Сюда поздно приходила весна, из-за накопленной энтропии снег не таял до середины лета. Среди снежных гор человек жил совсем один. Много раз пытался уйти на лыжах, но невидимая ограда никуда не делась: он и не замечал, как менял направление, а скорее всего этого не делал, но в сумерках снова видел за деревьями постройки института. Может, это и к лучшему: наверное на сотни километров вокруг не осталось живой души.

Вот и сегодня после бесплодной прогулки он растопил печь и отогревал пальцы у огня. Редко включал спутниковый Интернет из боязни потратить остатки дизельного топлива, и только работа не давала сойти с ума.

Но сегодня к нему пришел гость. Человек отвык от этого зрелища: раздался тихий звон, словно осыпались ледяные кристаллы, и посреди комнаты полыхнуло синее пламя. Вскоре оно сгустилось в прямые линии, обозначив дверной проем. В нем появился некто в темном одеянии, зеленые брызги загорелись на ножнах меча.

– Привет, Роман! – сказал он, и, не глянув на стулья, сел на пол. По углам сгустились тени, комната будто съежилась.

– Привет! – хмуро ответил тот, кого назвали Романом. – Давненько ты меня не навещал.

– Тридцать лет, – небрежно отозвался гость. – Но ты почти не изменился. Ведь ты теперь один из нас.

– Это только слова, – кисло сказал Роман, – сижу взаперти. А ведь обещал путешествия. Я тоже хочу вот так… – Он указал в сторону пламенеющего проема, но тот исчез, и человек разочарованно опустил руку.

Собеседник пожал плечами:

– Ты же не захотел поделиться секретом.

Роман хмыкнул:

– А ты бы оставил меня в живых? И вообще я думал, что исчадия ада знают все.

– Не совсем, – угрюмо ответил гость, и огонь в печи померк. – Люди в своем маленьком мире порой измыслят такое, что трудно придумать привыкшему к иному масштабу разуму Владык… Но сейчас речь не об этом, под вопросом твоя жизнь. Как и жизнь всех людей на Земле.

Роман хрипло рассмеялся.

– Опять? В результате прошлой войны погибло полмиллиарда человек, и в основном по моей вине. Я самый массовый убийца в истории человечества.

– Не преувеличивай, – сухо сказал гость. – После тебя над оружием работал целый институт. И тогда никто не знал, что это можно использовать как оружие.

В наступившем молчании потрескивал огонь в печи.

– Ладно, – на щеках человека по имени Роман вздрагивали красные отсветы. – И что на этот раз?

В надменном тоне его собеседника впервые скользнуло раздражение.

– План изменен! Всего столетие или два осталось до Великой битвы, но похоже, ее не будет. Вы даже не знаете, какой мощью обладаете. Слишком сильное излучение боли и страданий исходит от Земли, и равновесие нарушено. Решено не дожидаться Армагеддона, а тихо рассортировать человечество по разным уголкам вашего планетарного космоса. Люди будут просто просыпаться в другом мире. Не пройдет и нескольких лет, как Земля опустеет.

Роман с минуту молчал. Потом криво усмехнулся:

– И вам, воплощениям тьмы, нечего будет делать? Какое горе.

Он наклонился и достал из тумбочки бутылку и два стакана.

– Обыкновенный самогон, – грустно сказал он. – Мог бы занести бутылочку хорошего вина. Правильно говорят – исчадия ада много обещают, но мало дают.

Темная фигура шелохнулась. Показалось – сейчас вскочит и выхватит меч. Но лишь улыбнулась, на миг показав красноватые зубы.

– Перестань называть меня исчадием ада. Я просто дольше живу и приобрел кое-какую мощь. А что до света и тьмы, то это субъективное деление. Кто-то считает себя в лагере света, кто-то тьмы, но настоящий враг у тех и других один – хаос.

Роман пожал плечами и подал ему стакан.

– Выпьем за человечество. Оно много страдало и на многое надеялось. А теперь, значит, всему приходит конец. Но это не такое большое изменение плана. Что в конце собираются отделить овец от козлищ, об этом есть в Апокалипсисе.

Гость взял стакан тонкими белыми пальцами:

– Читал Библию? – усмехнулся он. – Ну да, у тебя же есть время.

Он сделал глоток и поперхнулся.

– Ну и дрянь. Мог бы сделать систему очистки получше.

– Не до этого, – тускло улыбнулся Роман и стал жевать галету. – А что будет с Землей? Неужели и ее уничтожат?

Его собеседник не стал закусывать, поставил стакан на пол.

– По слухам, – осторожно сказал он, – отведут под животный мир. Собственно, так и планировалось вначале. В океанах будут плескаться дельфины, а на суше процветать сообщества животных. Может быть, их даже наделят разумом. Конечно, не в такой степени, как человечество. Не хотят повторения ошибок.

Роман хмуро посмотрел в окно. Из темноты густо полетели снежинки, словно рой белых ос.

– А при чем здесь я? Если Высший разум решил, так и будет.

Пришелец вдруг выпрямился как темная пружина и оказался у окна. Стал вглядываться во тьму, а пальцы легли на рукоять меча.

– Не обязательно, – сказал он, не оборачиваясь. – Ты невнимательно читал Библию. Иногда Он менял решение из-за людей. Ты у нас умный, потому и стал избранным. Вот и придумай что-нибудь.

– Но… – начал Роман.

И осекся. Гость приложил палец к губам, ступил ногой на подоконник, как-то странно изогнулся и исчез прямо сквозь стекло. Белый рой устремился вслед. Огонь в печи затрещал и рассыпался, осталась только россыпь красных углей в темноте…

Роман идет по коридорам, и в желтом свете редких лампочек его тень то грозно вытягивается вперед, то жалко съеживается у ног. Он рискнул включить аварийный генератор. Вот и знакомая дверь, за тридцать лет лаборатория стала домом, часто ночевал тут.

Конечно, оборудование примитивное, сейчас заказал бы получше, только где? Но и его хватило, чтобы вызвать на Землю мощь, от которой даже днем померк свет. Интересно, как человечество использовало бы ее, если не война?.. Только это праздный вопрос: физика нужна людям лишь для создания оружия. Так стоит ли действительно человечеству существовать дальше?

Но этот философский вопрос пока оставим. А вот слова о хаосе любопытны. Ведь если темную энергию можно сконцентрировать плазменной линзой, то можно запустить и обратный процесс: уменьшение плотности энергии должно по идее привести к разрушению глюонной структуры. Хотя процесс пойдет медленнее из-за отсутствия энергетической подпитки из поясов Ван Алена, но пусть не все мироздание, а часть его обратится в хаос. Так что если изменить конфигурацию магнитного поля…

Роман садится за компьютер. В темном окне мелькает снег, а по лицу человека бегут цветные тени – словно в электронном мире наступило лето, и бабочки порхают по экрану монитора. Но это только трехмерные графики, и все гуще осыпается черный пепел цифр.

Вот и все!

Роман откидывается на спинку стула и кривит губы в усмешке. Похоже, человечество наконец сравнялось с Всевышним, по крайней мере в способности к абсолютному уничтожению. Надо же, раньше и в голову не приходило. Ладно, сейчас он пойдет к экспериментальной установке. Пусть мощность невелика, но процессу стоит только начаться… Так значит, по прекрасной и безлюдной Земле будут бродить животные, а дельфины резвиться в морях? Это мы еще посмотрим.

Варламов не знал, сколько проспал. Очнулся в обычной камере, принесли неплохой завтрак. Но голова по-прежнему болела, а на душе будто кот нагадил. Со скрежетом открылась дверь, и вошел майор Седов.

– Собирайтесь, – сухо приказал он.

– Нечего собирать, – неприязненно ответил Варламов. – Только куртку надену.

Снова сумрачные коридоры, замкнутый двор, автофургон. Ехали минут десять, под конец почему-то вниз. Когда дверь открылась, вышли на… перрон. Серые бетонные стены, рельсы внизу, как в метро.

И в самом деле оказалось метро: подкатил поезд из нескольких вагонов с зеркальными окнами. Двери второго вагона открылись, и дознаватель легонько подтолкнул Варламова внутрь. Изнутри окна, как темные зеркала. Двери закрылись, но было слышно, как открываются и закрываются в других вагонах. Снова легкое шипение, и в открывшемся проеме появилась… Рогна. Она мельком глянула на Варламова и села поодаль. Майор Седов устроился напротив. Тронулись.

Странно, откуда в небольшом городе (географию Московской автономии учил еще в школе) взялось метро? Но пол вагона слегка накренился, похоже поднимались на поверхность. В окнах все равно ничего не появилось, а дальше поехали как будто по обычной железной дороге, хотя остановок не было. Перестук колес навевал дремоту…

Он проснулся от скрежета колес, поезд стал. Шея затекла, и Варламов покрутил головой. Двери открылись.

– Выходим! – приказал Седов. В голосе слышалось напряжение.

Варламов и Рогна вышли, следом дознаватель. Из заднего вагона тоже появились двое в форме и с автоматами. Держались поодаль, наверное охрана. Седов показал, в какую сторону идти. Станция больше и роскошнее: колонны из мрамора, сводчатый потолок тонет в полумраке. Варламов и Рогна идут рядом, следом Седов с охраной. Какое-то движение у поезда…

– Не оборачиваться!

В конце станции поднимаются по широкой лестнице. Вестибюль с несколькими выходами.

– Прямо! – командует Седов.

В переходе пол из красного гранита с серыми полосами. Сзади слышны гулкие шаги. Неожиданно выходят в обширный каземат без признаков недавнего великолепия: желтоватый свет, серые стены, две громоздкие машины на бетонном полу. Одна – лимузин с тонированными стеклами. Другая – БТР на массивных колесах, из хищно заостренного носа торчат стволы пулеметов. Сзади нагоняют двое, склоняются у какого-то агрегата возле стены, тот чихает и начинает тарахтеть. Генератор для зарядки электропоезда?

– В машину! – командует Седов. Даже предупредительно открывает среднюю дверцу. Варламов с Рогной забираются внутрь: комфортабельно, хотя и тесно. Сзади глухая перегородка, наверное отделение для важных персон.

Двое охранников встают по бокам машины, не давая увидеть, кто садится сзади. Слабо чмокают дверцы, спереди усаживается водитель, рядом майор Седов. Скрежещут, раздвигаясь, ворота. Поехали.

Снаружи сумрачно, в окнах зданий красновато отсвечивает солнце. Лимузин поворачивает налево, и видно, что следом катится БМП. А еще вдали маячат силуэты небоскребов: так это Москва? Значит, ехали по обычной железной дороге, а в город въехали по туннелю метро.

Не чувствуется обычного покалывания иголок по коже, видимо лимузин хорошо защищен. Только сумерки навечно сгустились в ущельях улиц – «чёрный свет», когда-то упавший на мир, все еще медлил здесь. Впереди торчат обугленные остовы, наверное одно из мест, по которым был нанесен ядерный удар. Справа открывается панорама: за стеной из черного колючего кустарника (как это памятно по Америке!) высится златоглавый собор, в центре большой купол, по сторонам поменьше. Смутно знакомо… Да это же храм Христа Спасителя, видел в странном сне во время бегства в Канаду!

– Поверните направо, – голос Рогны, как шипение змеи. – Мы должны огибать храм посолонь. Так… Остановите.

Она слегка поворачивается к перегородке: – Нужно пройти хотя бы часть пути пешком. Три лика ценят почтение.

Лимузин останавливается. Седов сует Варламову и Рогне по увесистой коробке с ремешком.

– Пристегните к поясу, это защитит от излучения.

Коробка слегка жужжит и теплая на ощупь. Знакомо, такие устройства создают энергетическое поле вокруг человека и позволяют несколько часов находиться в Тёмной зоне. Очень дорогие, вряд ли такие выдают каторжникам на строительстве струнных дорог. Затем Седов выходит и открывает дверцу для Варламова с Рогной, жестом приказывая отойти в сторону. Неприятный холодок на лице, легкий озноб пробегает по телу. Но с устройством относительно безопасно.

Открываются дверцы сзади, справа выходит охранник и слева выходит охранник. Появляется низкорослый человек с морщинистым лицом. Блеклые глаза, взгляд исподлобья, не говорит ни слова. Да это же президент Московской автономии!

– Здравствуйте, – вежливо говорит Варламов.

Президент не реагирует, лишь тычет рукой вдоль улицы – там за парой кварталов видна река.

– Идемте! – приказывает Седов.

Варламов с Рогной идут впереди, следом президент со свитой, лимузин медленно следует. За черным кустарником высятся стены и купола собора, округлой белизной выступают из сумрака его апсиды. Внутри в темноте скрывается страдающий лик Христа, но вряд ли его озаряют огоньки свечей…

Раздается скрип, словно отворяется некая дверь. Шорохи по мостовой, какое-то движение слева и справа. Чаще бьется сердце, Варламов оглядывается.

Вот они, стражи мертвого города! Но это не черные волки, с которыми повстречался в Америке, а огромные псы на длинных ногах: хвосты не вытянуты «поленом» и вздрагивают черными крюками. Не спеша бегут следом, морды выше брошенных автомобилей. Если черные волки – свора Тёмного охотника, то чья это свита?

Президент ныряет в лимузин, следом один охранник. Хлопают дверцы, пулеметы БМП грозно поворачиваются…

– Не стрелять! – кричит Рогна. – Они порвут нас в мгновение ока.

И тише добавляет: – А так, может быть, не тронут.

Уверенности в голосе нет. Она толкает побледневшего майора Седова: – Идемте к реке. Там нужное место, между храмом и восходом солнца.

Ноги Варламова заплетаются, а мысли скачут. Дикие собаки могут быть опаснее волков: откуда они взялись, на кого охотятся здесь?.. Сумрачные скверы, брошенные машины, какой-то памятник справа, и черные львы скалят клыки по его сторонам. Что за сумасшедший зоопарк?

А вот и Москва-река. Варламов останавливается, весь дрожа. Седов, Рогна и охранник остались сзади. Беззвучно подкатывает лимузин и встает поодаль, за ним БМП. Набережная пуста: ни одной машины, гранитные ступени ведут к реке. В темной воде змеится красный огонь. Варламов поворачивается: справа мрачно краснеют стены Кремля, а впереди тускло блестит купол Христа Спасителя.

Он уже был здесь! Во сне, в далекой теперь Америке, он видел этот город на берегу мертвой реки! Что дальше? Опять явится троица демонов? Не для свидания ли с ними его привезли?

Рогна поворачивается к сумрачному храму, воздевает руки и… начинает петь. На этот раз мороз пробирает до костей. Слов не различить – словно вьюга завывает вдоль невидимых стен чего-то огромного, выше собора Христа Спасителя. Руки падают, Рогна поворачивает посеревшее лицо к майору Седову.

– Они придут, – голос звучит хрипло. – Скажите президенту, чтобы выходил…

Она не договаривает. Раздается рык, мостовая сотрясается, и колени Варламова слабеют – это рычат псы, задрав морды к темному небу. А потом один замолкает и скользит ближе… Время будто замедляется. Охранник начинает поднимать автомат.

– Нет! – кричит Рогна.

Дальше запомнились только отдельные кадры.

Охранник стоит с поднятым автоматом… но вот автомата и обеих рук уже нет… взметываются два красных фонтана, какие-то куски летят в реку… мостовая пуста. Стволы пулеметов БМП резко опускаются… но молниеносные черные тени уже там… непонятно как открываются люки, снова красные ошметки летят за колючую ограду кустов. Майор Седов бежит к лимузину президента, выписывая зигзаги…

Варламов с трудом отрывает глаза от жуткого зрелища, едкая горечь подступает к горлу, еле успевает согнуться, чтобы вырвало на мостовую. Визг шин – это лимузин президента несется задом по улице, наверху разворачивается и исчезает из виду.

– Теперь будет драпать до самого Владимира, – тускло говорит Рогна. – Трус.

Дыхание со всхлипами вырывается из груди Варламова, вот-вот псы накинутся на него! Но те вдруг застывают как изваяния из антрацита.

– Пожалуй, я пойду, – устало говорит Рогна. – Все пошло не по плану, но ты выживешь. А вот мне может не поздоровиться.

– Куда ты? – хрипло спрашивает Варламов. – Президент наверняка уехал.

– Там еще дрезина в туннеле, подстраховывает свою задницу. А ты… передавай привет. И помни, что я говорила.

– Кому передавать? – вяло удивляется Варламов.

Рогна поворачивается и идет вверх по улице. Псы не глядят на нее, однако стоит Варламову сделать несколько шагов вслед, как начинают безмолвно наступать. Он в страхе поворачивается и сбегает по ступеням. Оглядывается, но псы снова застыли. Сердце Варламова тоскливо сжимается. А потом все тело будто каменеет – со стороны реки послышался шорох.

Медленно оборачивается…

Женщина стоит на краю набережной, и вокруг странно колышется свет, проходя то жемчужными, то фиолетовыми волнами. Черты лица тоже колеблются, и все же у Варламова снова захватывает дух от его красоты.

– Это… опять ты? – хрипло спрашивает он. – Что происходит?

Он долго ждет ответа и уже не надеется его получить, но женщина заговаривает.

– Город пуст. – Грустная музыка звучит в голосе, и сердце Варламова сжимается. – Жители оставили его, но мощь Владык сохранила город. Даже камни здесь пропитаны мыслью, надеждой и любовью. Быть может… – Голос словно отдаляется, и последние звуки еле доносятся над темной водой.

– Зачем я здесь? – с трудом выговаривает Варламов. – Я встретил колдунью, одну из тех, с Даром. Она сказала странную вещь, что все будет рушиться. А потом мы поехали в Москву, хотя это мертвый город…

– Пустой скоро станет вся Земля, – шелестит воздух. – Слишком много страданий люди принесли в мир, и их история на этом заканчивается, тихо и милосердно. Быть может, мимо рухнувших домов будут ходить олени, и дельфины резвиться в морях, но людей больше не будет.

Сердце Варламова ноет.

– А как же Джанет? Я смогу вернуться к ней?

– Вряд ли, – вздыхает воздух. – Времени не осталось. Но не только ты теряешь мечту. Я тоже.

Свет и тень кружатся в вихре. Ветер ласково касается лица Варламова и сменяется ледяным холодом. Снова сумрачный свет, снова бесполезное тусклое золото храма, снова пустой гранит…

Нет, не пустой – цветок остался лежать возле воды. По лепесткам бежит то золотое, то фиолетовое пламя, и он вздрагивает, словно пытаясь укрыться от чуждого холодного воздуха. Цветок из Сада!.. Варламов садится на холодный камень рядом с цветком. Оцепенение сковывает тело, но он не может оторвать глаз от угасающего пламени. Такие цветы росли вдоль тропинок чудесного сада, где мать водила его во сне, а потом лицо любимой просияло, словно цветок оттуда. Неужели он видит этот свет в последний раз? Неужели больше не увидит Джанет? В голове закружилось:

«Вот как кончится мир

Вот как кончится мир

Вот как кончится мир

Вовсе не взрывом, а всхлипом»22
  Т.С.Элиот. «Бесплодная земля»


[Закрыть]

Перед взором сгущается тьма. А потом из тьмы является изможденное и яростное лицо Рогны.

«Помни! – раздается голос, и от его ледяного взвизга у Варламова опять ноют кости. – Люди ошибаются, когда думают, что любовь – это хрупкий цветок. Любовь – страшная сила, именно ею Всевышний творит миры. Ты отмечен Хозяйкой Сада, ты можешь открыть запретную дверь. Даже когда все будет рушится, ты можешь коснуться источника всеначальной энергии, и мир замрет над пропастью. Тебе надо лишь захотеть – всем сердцем и всею силою своей души…»

Варламов горько улыбается.

– Что я могу, Рогна? – шепчет он. – Разве что плакать. Плакать над своей любовью, Джанет, и над всем миром.

Он пытается сдержать слезы, но они все равно текут по щекам и капают на холодный хранит. Варламов закрывает руками лицо, раскачиваясь от горя. Не скоро отнимает их, а когда опускает и сухими глазами глядит на мир, то не сразу понимает, что происходит, почему волны мрака убегают прочь над водой?

А потом видит. Огненный цветок ожил – он уже не лежит, а упруго поднимается над гранитной плитой. Снизу он пламенеет рубиново-красным и пульсирует будто сердце, а кверху распускается голубыми и фиолетовыми лепестками. Цветок походит на розу, но красотой превосходит любую из земных роз. У Варламова перехватывает дыхание, он встает. Казавшийся вечным сумрак испуганно втягивается в улицы.

А черные изваяния готовых к прыжку псов исчезли, словно и не было…