Текст книги "Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»?"

Далее Рашид-ад-дин повествует о том, что малолетний четвертый сын Чингис-хана Тулуй чудесным образом предсказывает возвращение отца из плена: «Вот подъезжает мой отец верхом на рыжей кобылице с двумя тарбаганчиками в тороках!», и через час прибыл домой Темучжин на рыжей кобыле и с двумя тарбаганами, и «все пришли в величайшее удивление от слов Тулуя» [там же, с. 173–174].

Таким образом, за исключением деталей, рассказ о пленении Темучжина тайчиутами и о его побеге из плена и в «Тайной истории», и у Рашид-ад-дина совпадает. Был ли Темучжин и в меркитском плену? Это остается неясным. П. Рач-невский утверждает, что «очевидно, Темучжин более чем раз попадал в плен» [Рачневский, с. 24]. Он исходит из того, что подобное в то время было не редкостью. Тоорил, хаган кереитов, семь лет был в плену у меркитов и тринадцать лет – у татар, его брат Джака-Гамбу жил в плену у тангутов, а аньда Темучжина Чжамуха побывал в плену у меркитов.

О пребывании Темучжина в юности в плену знал Чжао Хун: «Чингис в малолетстве был захвачен в плен цзиньцами, обращен в рабство и только через десять с лишним лет бежал» [Полное описание, с. 49]. Версию о чжурчжэньском, китайском плене Темучжина отвергал В.В. Бартольд: «Китайские современники Чингис-хана, по всегдашнему обыкновению китайцев, старались объяснить успехи монгольского завоевателя китайским влиянием и с этой целью придумывали факты; такой характер имеет известие, что Темучжин в молодости был взят в плен цзиньскими войсками и более десяти лет провел в Китае; едва ли возможно, чтобы монгольское предание не сохранило ни единого намека на период в жизни Чингиса, продолжавшийся целых десять лет» [Бартольд. Образование империи, с. 261–262]. Джузджани в «Табакат-и-Насири» (источник XIII в.) датирует тайчиутский плен Темучжина 584 г. хиджры – 1187/88 г. [Рачневский, с. 24]. Если принять во внимание разные даты рождения Темучжина – 1155, 1162 или 1167 год, то, следуя дате, приводимой Джузджани, Темучжину было соответственно 32, 25 или 20 лет; в любом случае он был уже не только не мальчик, но даже и не юноша. По Рашид-ад-дину, когда умер Есугай, Темучжину было 13 лет (т. е. это произошло в 1167 г.). Темучжин жил с матерью до тайчиут-ского плена 20 лет, не случайно он имел уже четырех сыновей. Разумеется, эта хронология не может считаться верной и безупречной. П. Рачневский полагает, что, когда умер Есугай, Темучжину было восемь-девять лет, в 14–15 лет он убил Бектера и после этого попал к тайчиутам [Рачневский, с. 26].

Следуя источнику, и после бегства из тайчиутского плена Темучжин жил со своей семьей, кормясь ловлей тарбаганов и горной крысы кучугур. Как замечает Б.Я. Владимирцов, «в таких занятиях проходили юные годы человека, перед которым впоследствии трепетали могущественные царства, который, казалось, нигде не мог встретить препятствия для достижения своих желаний» [Владимирцов. Чингис-хан, с. 31].

Здесь, в уединении, семья Оэлун постепенно окрепла. Выросли дети. Темучжин превратился в крепкого молодого мужчину. Но от своих сверстников он отличался не телесным здоровьем – младший брат Хасар был сильнее его, – а умом и хитростью. Постепенно именно Темучжин становится главой аила. Появляются у Темучжина и первые нукеры.

«У твоего порога пусть будут они рабами»

Врагов твоих подавлю,

Добычу твою пригоню и доставлю.

Алтай Тобчи

Как-то люди из чужого племени угнали из аила Оэлун восемь меринов. Видимо, недругам была известна беззащитность Оэлун, и поэтому это было сделано нагло, на глазах у всех. И видела Оэлун со своими близкими, что грабят их, а ничего не могла поделать. Не было в стане лишней лошади. Осталась лишь та, на которой Бельгутай уехал на охоту за тарбаганами. Как только он возвратился, заспорили братья, кому ехать в погоню. Бельгутай говорит:

– Я еду в погоню. А Хасар говорит:

– Ты не справишься, в погоню отправлюсь я!

– Вам не справиться, – решил Темучжин как старший. – Погонюсь-ка я!

Сел на коня и поехал по следу, оставленному угнанными меринами. После третьей ночевки встретил он табун и молодого парня, который в это время доил кобылу. Тот сказал ему, что видел, как рано утром, перед восходом солнца, какие-то люди прогнали мимо восемь меринов. Заменил он Темучжину уставшего коня на другого из своего табуна и сказал:

– Друг, ты ведь сильно намаялся в пути, а у добрых молодцев горе общее. Поеду-ка я с тобой в товарищах. Мой

отец зовется Наху-Баяном. Я его единственный сын, имя мое Боорчу.

Отправились они вместе в погоню. Вдвоем они отбили угнанных меринов. На обратном пути, когда новые друзья прибыли к стану Боорчу, Темучжин предложил ему плату за помощь, но Боорчу наотрез отказался. Более того, Наху-Баян снарядил Темучжина в дорогу: зарезал для него ягненка и дал полный бурдюк питья. На прощание Наху-Баян сказал:

– Вы оба – молодые ребята. Любите же друг друга и никогда не бросайте друг друга (по «Сокровенному сказанию», с. 93–95).

Так, по преданию, Темучжин приобрел своего первого друга нукера Боорчу, который всю жизнь был одним из лучших полководцев и сподвижников Темучжина.

Это предание в поэтической форме[23]23
  Эпизод красочно расписан в «Алтан Тобчи» Лубсан Данзана.


[Закрыть] повествует об усилении Темучжина и приходе к нему на службу нукеров, причем Боорчу необязательно был самым первым из них. Боорчу принадлежал к племени арулатов, арулаты и ранее были в хороших отношениях с Есугаем. По «Юань ши», когда Боорчу начал служить Темучжину, ему было 13 лет. Он отличался храбростью, знал военное дело и любил сражения. «Как брат (единомышленник – тунци) он участвовал в походах на все четыре стороны, и не было похода, в котором бы он не сопровождал [Темучжина]». «Когда все племена еще не были усмирены, Боорчу каждый раз клялся, что ночью император будет почивать обязательно спокойно, клал подушку и располагался прямо внутри [где ночевал Темучжин]. Они говорили о самом важном, иногда до рассвета. Союз государя и его слуги был подобен единству рыбы и воды». Однажды в бою Темучжином был дан приказ не отступать ни на шаг; Боорчу привязал себя к лошади у поясницы и коленей и не отступил ни на вершок от первоначального места [Юань ши, цз. 109, с. 106].

Рашид-ад-дин, со слов самого Темучжина, приводит следующий эпизод: «Я ехал с Боорчи, на горе находились в засаде против нас двенадцать человек. Боорчи ехал сзади. Я его не подождал, а, понадеявшись на свою силу и мощь, напал на них. Они все двенадцать разом выпустили в меня стрелы, их стрелы летали вокруг меня, а я нападал. Вдруг мне в рот попала стрела. Я упал и от жестокости полученной мною раны лишился чувств. Меж тем подоспел Боорчи и увидел меня ерзающим по земле ногами и катающимся, словно шар, словно человек, находящийся при последнем издыхании. Тотчас он нагрел и принес воды, и я полоскал рот и выплюнул кровь, свернувшуюся в горле. Покинувшая меня душа вновь вернулась в тело, появилась способность чувствовать и двигаться. Я встал и вновь кинулся на них. Они устрашились моей крепости, скатились с той горы и отдали душу. Причина тарханства Боорчи-нойона и его уруга та, что в тот момент он проявил столь похвальное усердие» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 265][24]24
  Существует и такая версия ранения Темучжина: Боорчи «с детства… неотлучно находился при Чингис-хане, никогда не выступал против него и оказывал похвальные услуги… Говорят, что в то время, когда Чингис-хан был в юношеском возрасте, он отправился на войну с некоторыми тайджиутами и там, будучи ранен стрелою в рот и в горло, повернул назад и обессилел; с ним вместе были Боорчин-нойон и Борагул-нойон. В пути они его сняли с лошади. Шел сильный снег. Борагул-нойон, попридержав его лошадь и видя Чингиса в таком состоянии здоровья, накалил камень и поливал его водой, пока не поднялся пар. Он держал рот Чингиса над этим паром, пока застывшая кровь не вышла сгустком из горла, и ему стало немного легче дышать. Так как шел сильный снег, то Боорчин-нойон держал двумя руками над головою Чингис-хана свою доху, чтобы снег не падал на него. Он так простоял до утра, и снег засыпал его по пояс, он же не сдвинулся с места. Утром он посадил Чингис-хана на коня и доставил в свои стойбища» [Рашид-ад-дин, т. I, кн.1, с. 169].


[Закрыть]. Мы еще вернемся к эпизоду ранения Темучжина в шею, пока заметим лишь, что, по «Тайной истории», во время ранения ему помог Чжельме, а не Боорчи.

Мы уже не раз упоминали о том, что хронологическая последовательность основных событий юных лет и возмужания Темучжина запутанна. Эпизод с Боорчу и возвращением угнанных меринов мог быть и до тайчиутского плена, если мы примем во внимание, что, по некоторым источникам, во время тайчиутского плена Темучжин уже был отцом четырех сыновей. Так это или не так, но «Тайная история» связывает со временем появления Боорчу в нукерах у Темучжина женитьбу последнего.

Настала пора Темучжину жениться. Вместе с Бельгутаем он поехал к Дай-сечену и взял себе в жены Борте, девочку, теперь девушку, нареченную ему еще в детстве. Цотан, мать Борте, проводила дочь прямо в семью мужа, в аил Оэлун, на речку Сунгур, в урочище Гулельгу Только женившись, по обычаю, Темучжин стал по-настоящему главой аила Оэлун. Провожать домой тещу Темучжина поехали Бельгутай и нукер Темучжина Боорчу.

Боорчу вошел в число четырех кулюков – героев Темучжина (Борохул, Боорчу, Мухали и Чилаун). Собственно, в какой-то мере нукерами Темучжина являлись и его братья Бельгутай и Хасар. Недаром Темучжин говаривал: «С мечом Бельгутая и луком Хасара мы возьмем всю Поднебесную» [Юань ши, цз. 107, с. 1а]. Бельгутай «в детстве сопровождал Тай-цзу», «водил заводную лошадь. По обычаю государства, [при хане] постоянно был преданный, верный человек. Если [хан] терпел поражение, то взнуздывали заводную лошадь» [Юань ши, цз. 107, с. 1а]. Бельгутай постоянно сражался в авангарде. Он сам и его семья и люди всегда занимали место к югу от ставки Темучжина. Хасар был «человеком весьма сильным и стремительным», «говорят, что его плечи и грудь были так широки, а талия до такой степени тонка, что когда он лежал на боку, собака проходила под его боком; сила же его была такова, что он брал человека двумя руками и складывал его пополам, как деревянную стрелу, так что его хребет переламывался. Большую часть он находился в союзе и был единодушным со своим братом Чингис-ханом» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 51].

Отец Мухали «считал себя родственником и соседом и потому находился в подчинении Тай-цзу» [Юань ши, цз. 119, с. 1а]. Он спас жизнь Темучжина, отдав ему свою лошадь, когда их преследовали враги. Когда родился Мухали, белый воздух заполнил юрту и шаман объявил, что родился необычный ребенок. Мухали отличался умом, упорством, ловкостью, был отличным стрелком из лука. Это был человек, преданный Темучжину. «В «Юань ши» рассказывается, что однажды, когда

Темучжин терпел одну неудачу за другой, он со своими людьми попал в снежный буран. Они не могли найти юрты и заночевали в болоте. Мухали и Боорчу расстелили шубы и войлок, поставили из войлока щиты от снега и укрыли Темучжина. Сами они до рассвета продержали укрывавшие Темучжина от снега войлоки, ни разу не пошевелившись. Раз, когда на Темучжина и его людей напали разбойники, Мухали вначале успешно отстреливался, а потом снял с коня седло и укрыл им Темучжина от стрел нападавших [Юань ши, цз. 119, с. 1а-1б].

Про Борохула известно, что он служил Темучжину, был первым его тысячником и пал от руки врага. Сын Сорган-Ши-ра Чилаун помог Темучжину бежать из тайчиутского плена. Очевидно, по разным причинам каждый из них перешел на службу к нему, стал его нукером, но столь же очевидно и то, что они чтили Темучжина за его высокое происхождение и за его личные качества. Эти люди, как и многие другие, о которых мы скажем ниже, примкнули к Темучжину в той междоусобной борьбе, которая развернулась в монгольской степи в последнюю треть XII в., и не ошиблись.

Судя по материалам источников, Темучжин после женитьбы стал проявлять активность как политический деятель. Прежде всего он стал думать о том, как найти союзников для будущих битв с врагами. Придя в дом мужа, Борте подарила своей свекрови Оэлун доху из черного соболя. И решил Темучжин отвезти эту доху в подарок правителю кереитов Тоорил-кагану, рассудив так: «Ведь когда-то Тоорил-хан кереитский побратался, стал андой с батюшкой Есугай-ханом. А тот, кто доводится андой моему батюшке, все равно что отец мне» [Сокровенное сказание, с. 95].

Темучжин был молод и смышлен. Он знал цену титулам и потому, видно, уже не впервой величал своего покойного отца ханом. А кем мог стать ханский сын? Тоже только ханом.

Когда-то Есугай-баатур и кереитский Тоорил-каган действительно были побратимами, ибо Есугай неоднократно оказывал помощь Тоорил-кагану и вызволял его из разных бед. Путь Тоорил-кагана к власти, как и многих татаро-монгольских ханов, был устлан не розами, а головами. Дед Тоорил-кагана – Маркуз был пленен татарами и выдан ими чжурчжэням. Тоорил-хан начал свою «карьеру» с того, что убил двоих своих братьев – Тай-Тимур-тайши и Юла-Магасу. Воспользовавшись этим, дядя Тоорил-кагана – Гур-хан напал на него и лишил его улуса. «Гур-хан заставил бежать Он-хана (Тоорила. – Е. К.), разграбив его. Он-хан, бежав с сотней людей, уходил от преследователей. Есугэй-каан принял его сторону и взял его. После того Есугэй сказал: «Нам нужно вести дружбу с этим человеком» – и стал с ним побратимом (анда). В этом положении Кутула-каан сказал [Есугэю]: «Дружба с ним – недоброе дело, поскольку мы его хорошо узнали. Лучше стать андою с Гур-ханом, так как у него мягкий и хороший характер, а этот человек убил своих братьев и кровью их запачкал знамя чести»… Есугай-бахадур не согласился с этим и стал с ним [Он-ханом] другом и побратимом. Он напал на Гур-хана и обратил его в бегство, а улус его отдал Он-хану» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 130].

Гур-хан бежал на территорию тангутского государства Си Ся. Брат Тоорила – Эрке-Хара до этого бежал к найманам. Найманы через какое-то время напали на Тоорила, разгромили его и отдали его улус Эрке-Хара. «Отец Чингис-хана вторично оказал помощь Он-хану и, изгнав Эркэ-Кара и опять взяв место, [занимавшееся] Он-ханом, отдал ему» [там же, с. 131]. Можно с уверенностью сказать, что Темучжин, живя в захолоустье и испытав муки плена, тем не менее был хорошо осведомлен о ситуации в огромной монгольской степи. Выбор его не случайно пал на кереитов.

Кереиты были сильным племенем. «В то время и в тех пределах, – по словам Рашид-ад-дина, – они имели больше силы и могущества, чем другие племена. До них дошел призыв Иисуса – мир Ему! – и они вступили в его веру» [там же, с. 127]. Таким образом, кереиты были христианами несториан-ского толка. Покровительство и дружба одного из сильнейших ханов монгольских степей обеспечивали Темучжину защиту и поддержку в сокрушении врагов и восстановлении отцовского улуса.

Темучжин прибыл на реку Толу, где была орда, ханская ставка Тоорил-хана.

– Когда-то вы с родителем моим побратались и, стало быть, вместо отца мне, – сказал он и подарил Тоорил-хану соболью шубу матери.

Тоорил-хан также, по-видимому, хорошо осведомленный о делах сына бывшего своего побратима Есугая, наслышанный о способностях Темучжина, а главное, о его целях, сказал в ответ именно то, чего тот желал:

– В благодарность за соболью шубу я соберу твой рассеянный улус.

По возвращении от Тоорил-хана один старик монгол, помнивший славу семьи Есугая и подаривший некогда на рождение Темучжина его родителям соболью пеленку, отдал в услужение Темучжину своего сына Чжельме:

 
Вели ему коней седлать,
Вели ему дверь открывать.
 

Так Темучжин приобрел второго нукера. С такими же присказками отдавали своих сыновей в нукеры Темучжину и другие монголы. Гун-ва, передавая Темучжину Мухали и его брата Бугу, якобы сказал:

 
Пусть станут слугами
У твоего порога.
Если от твоего порога
Уйдут,
Связки ног им перережь.
Пусть станут наследными слугами
У твоего полога.
Если твой полог
Покинут,
Печень
Им вырежь.
 

То же самое говорит Чилаун Хайчи, отдавая Темучжину в нукеры сыновей Тунге и Хаши:

 
Я отдаю, чтобы они
Постоянно пребывали у твоего золотого порога.
Если от твоего золотого порога
Отделятся, уйдут,
Жизнь их прерви.
Я отдаю, чтобы они
Широкий полог твой поднимали.
Если от твоего широкого полога
Прочь уйдут,
Вырви их сердце!
 

(по «Сокровенному сказанию», с. 114–115)

Ясно, что вступление в нукерство сопровождалось обрядом, во время которого произносились известные, стандартные слова, символизирующие акт передачи сына в вечную службу хану, службу преданную, за измену которой полагалась смерть. Чжельме был урянхат. Рашид-ад-дин дает его полное имя – Джэлмэ-Ухэ. «Значение «ухэ» – дерзкий человек, разбойник и богатырь. Так как он обладал этими качествами, то был прозван этим именем» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 157].

Очевидно, не всем понравились переговоры Темучжина с Тоорил-каганом, видимое усиление его. И вот меркиты задумали отомстить Темучжину за старые дела Есугая, за то, что отнял он у их соплеменника Чиледу невесту Оэлун. Лихие разбойные набеги в Монголии середины XII в. были делом обычным. Украсть тайком считалось недостойным поступком, а отбить силой – подвигом мужества. Джувейни так писал о жизни татаро-монгольских племен до возвышения Чингиса: «Они не были объединены друг с другом, и между ними постоянно была вражда и происходили ссоры. Некоторые из них считали разбой и насилие, безнравственные поступки и пьянство за подвиги мужества и превосходства» [Джувейни, т. I, с. 21].

Почти врасплох застали триста меркитских воинов, предводительствуемых старшим братом Чиледу, Тохтоа-беки, аил Оэлун и Темучжина. Кто вскочил на коня, только тот и успел ускакать. Жена Темучжина Борте и вторая жена Есугая, мать Бельгутая, были схвачены и уведены меркитами в плен. Чиледу не было уже в живых, а то они вместо Оэлун достались бы ему. Поэтому жену Темучжина Борте в отместку за умыкание Есугаем Оэлун отдали в наложницы младшему брату Чиледу Чильчеру Правда, кажется, она в то время была уже беременной и ждала первого сына Чжочи.

Но меркитам нужен был и Темучжин. Долго гонялись они за ним, «метались туда-сюда, шли по его следу по таким болотам, по такой чаще, что сытому змею и не проползти. Однако изловить его все же не смогли» [Сокровенное сказание, с. 97]. Темучжин знал: если поймают его меркиты – убьют. «Великий ужас я испытал», – сказал он после ухода меркитов, когда следовавшие по пятам меркитов Бельгутай, Боорчу и Чжельме убедились в том, что меркиты действительно возвратились в свой улус и не оставили засаду для поимки Темучжина.

В знак избавления от беды Темучжин совершил жертвоприношение солнцу. Он снял пояс и повесил его себе на шею, снял шапку и, ударяя ею себя в грудь, совершил девять коленопреклонений, а также возлияние кумыса [там же, с. 98]. «Так монголы чествовали в ту пору свои святыни, выражая сниманием пояса и шапки свое полное подчинение высшей воле, потому что пояс и шапка, надетые как следует, были у монголов как бы показателем личной свободы их владельца» [Владимирцов. Чингис-хан, с. 37].

По версии Рашид-ад-дина, меркиты не оставили Борте у себя, а отдали ее Тоорил-хану Тоорил-хан принял ее дружественно и «содержал ее на положении молодой снохи». Когда ему предложили взять ее в жены, то он ответил:

– Она моя невестка, не следует смотреть на нее оком предательства.

Темучжин послал за Борте своих людей. По дороге родился Чжочи. «Так как дорога была опасна, то они не имели возможности остановиться и устроить колыбель. Сапа из некоторого количества муки сделал мягкое тесто, завернул в него младенца и то тесто с младенцем положил в свой подол и понес бережно, чтобы члены его не пострадали. И ребенка назвали Чжочи по той причине, что он неожиданно появился на свет» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 98]. Однако есть основания больше доверять «Тайной истории», которая, сохраняя почтение к своему герою, осталась более правдивой, и авторы ее позволяли себе писать то, чего Рашид-ад-дин написать уже не мог. Не могла жена основоположника династии быть чьей-то наложницей и возвратиться к мужу с сыном, отцом которого он мог и не быть!

«Я нашел, что искал»

 
Кровную месть мы свою совершим,
Меркит-Удуит и Увас истребим,
Милую сердцу Борте возвратим.
 

Сокровенное сказание

Однако нападение меркитов неожиданно обернулось для Те-мучжина удачей. Жена была в меркитском плену, своих сил для ее избавления не было, и поэтому появился законный повод просить кереитского Тоорил-кагана перейти от обещаний к делу. Вскоре братья Темучжина, Хасар и Бельгутай, отправились на берег Толы, в Темный бор, в орду Тоорил-кагана. Тоорил согласился выступить в поход на меркитов:

– За черную соболью доху, предав огню всех без исключения меркитов, доставим мы тебе твою Борте.

Тоорил-каган обещал выставить две тьмы войска и только попросил, чтобы вместе с ними в поход отправился Чжамуха, дальний сородич Темучжина, некогда, еще при жизни Есугая, деливший с Темучжином его детские игры и забавы. Чжамуха из племени чжачжират был родственником Темучжина и его андой. В его подчинении было немало людей, которые должны были бы принадлежать Темучжину. Рашид-ад-дин характеризует Чжамуху как человека «крайне умного и хитрого», за что его прозвали «сечен». «Чингис-хан называл его анда. Однако тот постоянно чинил по отношению к нему козни, вероломство и обман и стремился к тому, чтобы забрать в свои руки государство» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 190]. Чжамуха, по настоянию Тоорил-хана, должен был определить место и время встречи отрядов монголов и кереитов.

Приглашение Чжамухи для участия в походе не было случайным. Видимо, Тоорил-хан хорошо знал о том, как обстояли дела у монголов. Достоверно только одно – за Чжамухой в это время шло большинство монголов. Чжамуха и Темучжин, по всей вероятности, уже тогда рассматривались окружающими как два возможных претендента на власть над монголами, и Тоорил-хан, будучи даже обязанным отцу Темучжина, не желал своим дружеским союзничеством уже не на словах, а на деле выделить его из этих двух молодых батыров.

Да и Темучжин видел в Чжамухе своего соперника. Это подтверждается хотя бы тем, что, сохраняя свое достоинство, Темучжин не поехал к Чжамухе, а, как и к Тоорил-хану, послал к нему своих братьев, наказав им передать Чжамухе его слова:

– Ложе мое обращено в пустой воздух. Разве мы чужие с тобой? Как же мы отомстим за обиду?

Темучжин просил передать также слова кереитского хана: «Памятуя, что я в свое время был облагодетельствован отцом – Есугай-ханом, я буду блюсти дружбу. Со своими двумя тьмами я выступаю правым крылом. Пошли переговорить с младшим братом Чжамухой, не поднимется ли и он со своими двумя тьмами? Место же и время встречи пусть назначит сам брат Чжамуха» [Сокровенное сказание, с. 99–100]. Именно Чжамуха, а не Темучжин должен был определить время и место встречи, ведь реальная сила монголов – две тьмы войска – была в его руках, а не в руках Темучжина.

Выслушав от его братьев послание Темучжина, Чжамуха ответил:

– Видное издали знамя свое с длинным древком окропил я, в свой густоголосый барабан, обтянутый воловьей кожей, ударил я. Черноспинного скакуна своего оседлал я, прошитый ремнями свой панцирь одел. С рукоятью меч свой поднял я, свои стрелы с зазубринами приладил я и готов смертным боем биться с удуит-меркитами. Так и передайте!

Что подвигло Чжамуху в поход на меркитов: жажда добычи, желание помочь Темучжину и в то же время намерение поставить соперника под свой контроль? А возможно, зависимость от Тоорил-хана, которого в рамках дипломатии тех лет он считал своим старшим братом, сам являясь младшим? Трудно ответить достоверно; может быть, и то, и другое, и третье. Чжамуха, как и было условлено, разработал план внезапного нападения союзных войск, назначил место их встречи в верховьях Онона. Хасар и Бельгутай, послы, обязанные слово в слово запомнить и вопросы, и ответы, и послания, оповестили о решении Чжамухи Темучжина и Тоорил-хана.

Между союзными предводителями, которым предстояло сыграть столь важную роль в жизни монгольских степей конца XII в., с самого начала существовала атмосфера взаимного недоверия. Тоорил-хан и Чжамуха, имея по двадцать тысяч войска, воспользовались случаем разграбить меркитов. Характерно, что до этого ни тот, ни другой и не думали помогать Темучжину в его злоключениях. Темучжин надеялся спасти честь, вернуть жену, а получив свою долю добычи и имея сильных покровителей, поправить дела и возродить свой улус.

Каждый думал перехитрить другого, и все действовали с опаской. Темучжин, ставка которого располагалась как раз на пути войск Тоорил-хана, откочевал в сторону. Только пропустив войска кереитов и убедившись, что ему не угрожает их внезапное нападение, он присоединился к Тоорил-хану Тоорил-хан, в свою очередь, намеренно или случайно опоздал к месту встречи на три дня. Чжамуха, ожидавший союзников, при их приближении выстроил свои войска в боевом порядке, тотчас же это сделали и кереиты. Лишь после взаимных пререканий по поводу опоздания союзники выступили в поход. Случилось это в Год змеи, соответствующий 573 г. хиджры (мусульманского календаря), т. е. в 1177/78 гг., когда, по Рашид-ад-дину, Темучжину было 22–23 года; по другим подсчетам, поход состоялся в 1184 г. (исходя из даты рождения Угэдэя). Монгольский ученый Сандаг указывает 1188 г. Соответственно в зависимости от предполагаемой даты рождения Темучжину могло быть 29(33), 22(26) или 17(21) лет.

Главным в замысле Чжамухи было внезапное нападение на меркитов. «Обрушившись на него (меркитского Тохтоа-бе-ки) прямо через дымовое отверстие юрты, на самое почетное у него налетим и в прах сокрушим. Женщин и детей в полон всех заберем; самое святое у него ногами потопчем, весь народ до конца истребим» [Сокровенное сказание, с. 101]. Замыслы, как видим, были серьезные и зловещие, и план этот почти удался. Войска Тоорил-хана и Чжамухи-сечена, «вторгшись через дымник», как снег на голову, внезапно атаковали меркитов, «весь улус его [Тохтоа-беки] дочиста полонили». Но сам Тохтоа-беки, получив предупреждение о нападении от слуг, занимавшихся рыбной ловлей и охотой недалеко от орды, с горсткой своих людей бежал вниз по Селенге к Байкалу, «в страну Баргучжинскую». И весь улус Тохтоа-беки, гонимый превосходящими силами противников, тоже бежал вниз по Селенге. Победители «гнали, губили и забирали в плен беглецов». Лишь Темучжин был занят другим – поисками своей Борте. «Забегая навстречу бежавшим, он все время громко окликал: «Борте, Борте!» Услышав крик Темучжина, Борте соскочила с возка, ухватилась за поводья Темучжинова коня. Узнали они друг друга и обнялись. А вскоре послал Темучжин своих людей сказать Тоорил-хану и Чжамухе:

– Я нашел, что искал. Прекратим же ночное преследование и остановимся здесь (по «Сокровенному сказанию», с. 102–103).

Б.Я. Владимирцов полагал, что Темучжин «имел основание не желать их [меркитов] полного разгрома». Тем временем Бельгутай не мог отыскать своей матери, второй жены Есугая, и меркитам пригрозили полным истреблением, если они не вернут ее. Меркитские воины, которые напали на ставку Темучжина, пленили Борте и мать Бельгутая, были казнены. Их жен, «миловидных и подходящих», забрали в наложницы, а «годных стоять при дверях» поставили прислугой, т. е. попросту обратили в рабство [там же, с. 104].

Победители закончили свой поход у слияния рек Онона и Селенги. Отсюда Тоорил-хан отбыл в свою орду, а Темучжин и Чжамуха остались жить вместе в одной орде Хорхонох-Чжу-тур. Соединила их страшная сила, та дружба, при которой друг боится и на час оставить друга, чтобы не пасть его жертвой. Хотя Темучжин был против массового истребления меркитов во время первого нападения союзников на них, видимо, желая сохранить их как самостоятельную силу в борьбе за власть в Монголии, он никогда не простил им их нападение и позорное пленение его жены. По сведениям Рашид-ад-дина, он «постановил, чтобы никого из меркитов не оставляли в живых, а всех убивали, так как племя меркит было мятежное и воинственное и не раз воевало с ним» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 116].

Возможная этимология имени, которым был назван старший сын Темучжина, Чжочи, – «гость». Видимо, Темучжина никогда не покидала тайная мысль, что Чжочи мог быть и наполовину меркитом.

Есть все основания считать, что в поход Темучжин пошел «гол как сокол», т. е. с горсткой своих людей, сородичей и нукеров, – мысль, которая постоянно проводится и подчеркивается в «Тайной истории», – был одинок, даже гоним, но его дарования и способности необычного, небесного происхождения были замечены, и он вдруг почти сразу стал ханом. Как полагает Л. Гамбис, вполне допустимо, что у Темучжина в меркитском походе если не имелось своих две тьмы, то была достаточно многочисленная армия. «По имеющимся источникам, – писал он, – неразрешима проблема, каким образом перед походом на меркитов Темучжин собрал армию, достойно противостоящую двум тумэнам Тоорила и двум тумэнам Чжа-мухи?» [Гамбис, с. 36].

П. Рачневский справедливо подчеркивает, что к этому времени Темучжин уже вписался в систему взаимоотношений между правителями части монгольской степи, оформленных в терминах кровного родства, как это было принято в ту эпоху в Центральной Азии и в Китае:

Тоорил-каган – отец и старший брат

Чжамуха – младший брат

Темучжин – сын

Поскольку важна была разница между поколениями и в пределах одного поколения, то положение Чжамухи как младшего брата Тоорил-кагана было выше, чем положение Темучжина-сына, правителя «младшего по поколению» [Рачневский, с. 33].

Очевидно, наиболее полно и правдиво события, связанные с меркитским походом, хотя и в эпической форме, описаны в «Тайной истории». «Юань ши» и «Шэн у цинь чжэн лу», источники императорской эпохи, о походе и меркитском плене

Борте, жены основоположника династии, умалчивают вообще. Рашид-ад-дин, как мы уже видели, о походе и плене сообщает, но находит ход, который как бы выводит Борте из игры: пленив ее, меркиты тут же отдают ее Тоорил-кагану (от которого, кстати, тоже вполне вероятно, они «зависели», т. е. признавали его старшинство в рамках той системы, о которой мы только что упомянули), а тот тут же возвращает ее Темучжину Если бы Темучжин получил от Тоорил-кагана Борте, возможно, меркитский поход был бы и не нужен, да и как мог бы, не потеряв престижа, участвовать в нем Тоорил? Кстати, если верить более поздней версии «Алтай Тобчи», то в наложницы была отдана и вторая жена Есугая: «Бэлхутэй отправился спасать свою мать. Когда он вошел через правую дверь в ее юрту, его мать в изорванной овчинной одежде вышла через левую дверь и сказала какому-то человеку: «Мне говорили, что мои сыновья стали ханами. Здесь я была соединена с плохим человеком, как я посмотрю в лицо сыновьям?» [Алтан Тобчи, с. 93]. В этом же источнике Чильчер, брат Чиледу, кается в том, что он посмел взять в наложницы Борте:

 
Черный ворон
По обычаю должен поедать остатки кожи,
А он, говорят, пожелал есть гусей и журавлей.
Ах я, скверный грубиян Чильчер!
Покусился я на Бортэ-уджин!
Стал я бедствием для всех меркитов.
Простолюдин я, скверный я Чильчер!
Не ответить бы мне за то своей черной головой…
Скверная птица-мышеловка,
Которой судьба назначила есть мышей да сусликов,
Пожелала, говорят, вкушать лебедей да журавлей.
Скудный, скверный я, Чильчер,
Августейшую священную уджин
Страстно пожелал,
Стал я бедствием для всех меркитов.
 

[Алтай Тобчи, с. 92]

Реально Чильчер, который взял Борте в наложницы в отместку за позор своего брата Чиледу, конечно, и не мог подозревать, что имеет дело не с обычной пленницей, а с будущей государыней-императрицей