Текст книги "Танки на Москву"

Нефтяной король

Действительно, возглавив первое чеченское правительство, Яраги Мамадаев сразу же приступил к никем не контролируемой торговле основным национальным богатством Чеченской Республики – нефтью. К тому же по инициативе председателя российского правительства Егора Гайдара эта нефть широкой рекой текла из Западной Сибири на чеченские нефтеперерабатывающие заводы, и никто со стороны России не требовал за нее никакой платы. Егор Гайдар объяснял такое положение дел необходимостью обеспечить посевную в горах Кавказа.

Вскоре поползли слухи, что Мамадаев злоупотребляет доверием президента. Однако Джохар Дудаев не спешил уличать своего товарища. Ведь тот многое сделал для того, чтобы восторжествовала революция. Давнее понятие чеченского благородства не позволяло президенту быть беспристрастным – он закрывал служебные расследования и уголовные дела, считая их проделками завистников и недоброжелателей.

В конце концов президент был вынужден создать экспертную комиссию. Комиссия занялась проверкой слухов. Выяснилось, что только в 1992 году за пределы республики было вывезено 4 миллиона тонн мазута, 3 миллиона тонн дизельного топлива, 1,5 миллиона тонн бензина. По подсчетам, их реализация принесла порядка миллиарда долларов. Ни сельскохозяйственной техники, ни продуктов питания, ни одежды, якобы закупленных в счет поставленных нефтепродуктов, в Чечню не поступало. Комиссия пришла к выводу, что эти немалые деньги пополнили банковские счета нефтяного короля, как стали именовать Яраги Мамадаева. Часть из них – в размере 100 миллионов долларов – он потратил на покупку фешенебельного отеля на Кипре. А его подчиненные сумели приобрести дорогие дачи в Швейцарии и шикарные рестораны в Москве.

Сабли для харакири

Председатель правительства Яраги Мамадаев отправился в деловую поездку в Японию. Оттуда он привез холодное оружие – две черные сабли. Одна сабля предназначалась для самурая, чтобы он смог сделать харакири – распороть себе живот. Другая сабля предназначалась для его друга, чтобы тот смог перерезать горло самураю, издыхающему от сделанного харакири. Выступая по грозненскому телевидению, Мамадаев потрясал саблями и говорил, что это – великий дар японского народа первому чеченскому президенту Джохару Дудаеву.

«Такой дорогой подарок могли подарить только истинные друзья! – восхищались чеченские телезрители, одобрительно покачивая головами. – Недалек тот час, когда Япония признает нашу независимую страну!»

Только один телезритель не испытал никакой радости от подобного подношения. Это был Джохар Дудаев. Рядом с ним перед телевизором сидела супруга Алла, которая тут же прочитала мрачные мысли мужа:

– Надо полагать, в своих мечтах Яраги представляет самураем тебя, а другом, держащим за спиной наготове черную саблю, наверняка считает себя.

Джохар Дудаев отправил проворовавшегося председателя правительства в отставку. В ответ Яраги Мамадаев обвинил президента в развале экономики и исчез из Грозного. Через неделю он оказался в Москве, где объявил о создании правительства «народного доверия».

Многоглавая гидра

Вскоре стало понятно: коррупция похожа на многоглавую гидру – вместо одной срубленной головы вырастают две. Джохар Дудаев снимал одного вороватого министра и ставил другого, но тот продолжал заниматься тем же. Мало того, заняв однажды министерский кабинет, назначенец ни в какую не желал расставаться с ним, считая, что получил его на веки веков. Как только министр слетал со своего поста, за него вступались многочисленные представители родного тейпа. Вооруженные автоматами, они занимали кабинет и даже ночевали в нем, не допуская туда нового хозяина. А к президенту отправлялись сестры и матери, слезно упрашивая не выгонять дорогого родственника с работы. Однажды дело дошло до того, что снятые министры оккупировали все правительственное здание. Превратив свои кабинеты в крепости, они запаслись продуктами и приготовились к длительной осаде.

Джохар Дудаев решил эту проблему по-богатырски – отрубил многоглавой гидре сразу все головы. Это случилось, когда закончился ремонт в президентском дворце. Он переехал туда, забрав с собой только Министерство иностранных дел. Кабинеты во дворце заняли новые министры, подбором которых занимался лично президент – по месту своего жительства.

«События тех лет показали одну немаловажную особенность в характере чеченцев, – отмечал Юсуп Сосламбеков, давний соратник Дудаева. – В основной своей массе они не готовы служить общенациональному интересу и в решении жизненно важных вопросов руководствуются тейповыми, групповыми или личными интересами. Очень быстро дудаевский тейп занялся сосредоточением власти, а также богатств республики в своих руках. Штаб-квартирой, где формировалось правительство, в основном из представителей этого тейпа, стал дом брата Дудаева, Бекмурзы, что очень болезненно начало восприниматься остальными чеченцами».

Так тень недоверия легла и на самого президента.

Государственная тайна

Однажды в Грозный прибыли высокопоставленные представители чеченской диаспоры из Москвы и публично предложили президенту Дудаеву отчитаться перед народом о местонахождении баснословных денег, полученных от продажи нефтепродуктов. Дудаев признал, что на счетах различных зарубежных банков находится свыше 70 миллионов долларов, но отказался обнародовать названия банков.

– Это – государственная тайна! – пояснил он, подняв кверху указательный палец.

Ответ президента удивил многих: еще вчера Дудаев обещал каждому чеченцу золотой краник с верблюжьим молоком, а сегодня утаивает от народа деньги, на которые должен был установить этот краник и наполнить его молоком. На самом деле в республике, как и в целом по всей России, свирепствовал голод – многие продукты либо исчезли с прилавков магазинов, либо так подорожали, что стали недоступны для населения. Тогда в Чечне появилось множество анекдотов, где главный герой на вопрос о местонахождении мяса, масла, молока и прочих яств неизменно отвечал:

– Это – государственная тайна!

Золотая афера

Все тайное рано или поздно становится явным. Вот и загадочная история про якутское золото превратилась в народный анекдот. Все началось с того, что однажды в московском ресторане один якут познакомился с одним чеченцем. Якут представился Александром Кривошапкиным – генеральным директором фирмы, которая занимается продажей драгоценных металлов. При этом якут доверительно шепнул, что является родственником якутского президента Николаева. В свою очередь чеченец также представился родственником первого чеченского президента Дудаева и одновременно его советником Лом Али Аюбовым. Понятно, что между ними завязался дружеский и взаимовыгодный разговор. Стороны договорились заключить контракт на поставку в Чечню 5 тонн золота высшей пробы по льготной цене, которая была бы ниже реальной в двадцать раз.

Вскоре Кривошапкин прилетел в город Грозный. Он был с почетом принят в президентском дворце лично Джохаром Дудаевым, который мечтал обзавестись золотым запасом для независимой республики. Кривошапкин продемонстрировал документы, вроде как подтверждавшие его полномочия. По поручению Дудаева председатель Национального банка выдал якуту миллион долларов наличными. В сопровождении Аюбова и двух охранников Кривошапкин возвратился в Якутию. Поселив дорогих гостей в гостиницу, он забрал с собой всю наличность под предлогом того, что деньги поставщику надо заплатить вперед.

– Самолет с золотым грузом отправляется через два дня! – заверил Кривошапкин и попрощался.

Два дня доверчивые чеченцы ждали гостеприимного хозяина. На третий день, почуяв неладное, бросились на поиски. Однако того и след простыл. Выяснилось, что Кривошапкин вылетел в Ригу и там исчез – вместе с миллионом долларов. Чеченцы вернулись в Грозный несолоно хлебавши – ни золота, ни денег.

Слухи о неудавшейся золотой афере быстро разлетелись по столице. И вскоре на грозненских улицах появились листовки, высмеивавшие незадачливого президента.

Нахар

Другая афера закончилась куда печальнее. Она тоже начиналась с обычного стремления обрести богатство и независимость.

– Каждое независимое государство имеет собственные финансы, – заявил однажды Джохар Дудаев. – У нас тоже должны быть свои деньги. У древних вайнахов была в обращении монета, которая называлась нахар. Мы тоже изготовим свою денежную единицу и назовем ее в память о предках нахаром.

На следующий день началась работа над эскизами будущих денег. Конечно, на них были представлены портреты великих чеченцев – шейха Мансура и имама Шамиля. А еще – танцующие горцы и величавые красавицы. А еще – белоснежные горы и нефтяные вышки. Но главным изображением, которое помещалось на всех денежных единицах, был невидимый чеченский волк, ибо использовался в качестве водяного знака.

Вскоре образцы были готовы. По поручению президента в Лондон вылетел его советник Руслан Уциев, который должен был организовать изготовление валюты для независимой республики. Помимо этого, ему поручалось провести переговоры с западными предпринимателями о продаже чеченской нефти по мировым ценам. Были и другие деликатные задания.

В конце февраля 1993 года Руслан Уциев был убит. Выяснилось, что он активно сотрудничал с американским бизнесменом Джозефом Риппом, который, по данным Интерпола, был судим за мошенничество и подозревался в связях с американской мафией. В то же время лондонская полиция задержала Гарика Тер-Петросяна – переводчика Уциева. Задержанный показал, что советник Дудаева вел секретные переговоры о закупке двух тысяч ракет «Стингер» для азербайджанской армии. Тер-Петросян тут же передал эту информацию представителям армянских спецслужб. Представители встретились с Уциевым и попытались отговорить того от опасной сделки. Уциев отказался и тем самым подписал себе смертный приговор. Его убили тремя выстрелами в голову. Расчлененный труп был помещен в ящик с антиквариатом. Тер-Петросян взялся доставить ящик в загородный дом. За этим занятием его и задержала лондонская полиция. Лондонский суд приговорил его к пожизненному заключению.

Джохар Дудаев достойно предал земле своего верного советника. Вместе с ним была похоронена и идея обретения Чечнёй своей собственной валюты – нахара.

Без Америки – никуда!

Однажды под покровом ночи на аэродром в Грозном приземлились два эстонских самолета с дипломатической почтой. Из самолетов выгрузили множество брезентовых мешков, опечатанных печатями. Их общий вес составил восемнадцать тонн. Почту перевезли в Национальный банк и вскрыли. Там находились старые советские банкноты на сумму два с половиной миллиарда рублей. Так независимая Эстония оказала нелегальную финансовую помощь Чечне, поделившись с ней вышедшими из обращения деньгами. Эти вчерашние деньги были исподтишка обменяны на полноценные российские рубли нового образца. Джохар Дудаев сердечно поблагодарил своего друга – премьер-министра Эстонии Марта Лаара – за помощь.

Между тем вчерашние деньги – это вчерашние деньги, и они быстро кончились. Был нужен постоянный источник доходов, а точнее – постоянный станок для печатания денег. Как-то в Турции Джохара Дудаева познакомили с владельцем полиграфической техники, который продемонстрировал президенту чудеса фальшивомонетничества. Действительно, изготовленные им купюры выглядели как настоящие.

– Откуда это чудо? – поинтересовался Джохар.

– Американцы презентовали, – похвастался владелец. – Они не дают лицензию кому попало, а мне вот доверили. Я такую аппаратуру устанавливал и в Азербайджане, и в Казахстане, и в других странах. У меня – личное разрешение от ЦРУ.

«Придется связаться с Вашингтоном, – решил Джохар. – В этом мире без Америки – никуда!»

Президентский сейф

Многие полагали, что сейф первого чеченского президента был забит деньгами. «Кто захочет его серебро пересчитать, – шутили некоторые остряки, – у того свет в лампе закончится». На самом деле сейф Джохара Дудаева сберегал иные ценности. В нем хранились подземные богатства Чеченской Республики – минералы. Эти минералы президенту дарили простые чеченцы. Кто-то приносил с Чеченской равнины образцы гончарных и черепично-кирпичных глин. Кто-то доставлял из горных районов куски белоснежных доломитов, усыпанных кристаллами железа и марганца. А ктото – обломки голубоватого ангидрита, который под воздействием воды чудесным образом превращался в гипс. Но самым красивым минералом в президентской коллекции был чеченский поделочный известняк, который отличался невероятно красивой расцветкой.

– В Чечне полезных ископаемых не меньше, чем в России, – не раз говорил Дудаев. – Здесь есть и золото, и медь, и цинк, и вольфрам, и даже фарфоровый камень. Нужно только добыть это из-под земли.

По ночам, когда президентский дворец затихал, Джохар раскладывал образцы на столе и любовался их тепловатым блеском. Он мечтал о том времени, когда его великая и независимая Чечня будет поставлять эти минералы во все концы света.

Некоторые в Чечне называли Дудаева «романтиком».

Большая Чечня

Воистину Джохар Дудаев был мечтательным человеком. Однажды начальник штаба Северокавказского округа генерал-лейтенант Чернышёв поинтересовался у президента, какими он видит идеальные границы независимого чеченского государства. Поначалу Дудаев отвечал уклончиво, но потом подбежал к дивану, сбросил туфли и, вскочив на подушки, стал указкой водить по карте России.

– Посмотрите, Анатолий Куприянович! – распалялся он. – Вот Азов, а всё, что южнее него, – Большая Чечня. Ее границы пройдут по Ставрополью вдоль Кумо-Манычского канала, через Кочубей на Хасавюрт и Махачкалу. Весь северо-запад Дагестана отойдет к нам…

Его указка скользнула по вершинам главного Кавказского хребта, очертила Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию, Адыгею и снова уткнулась в Кумо-Манычский канал.

– Не слишком ли большой получается Чечня? – поинтересовался Чернышёв.

– В самый раз! – отрезал Дудаев. – А ее столица будет располагаться в Ингушетии. На Каспии построим порты и будем танкерами возить нефть.

– Куда? В Иран? Так там своей нефти хватает…

– Найдем куда, – смущенно пробормотал Джохар, слезая с дивана и надевая туфли. – Братья-мусульмане помогут…

Ях

Конечно, главным богатством Чечни оставалась нефть. Джохар Дудаев внимательно следил за состоянием нефтяной промышленности. Однажды он совершил рабочую поездку на нефтеперерабатывающий завод. Как обычно, его сопровождала внушительная свита – министры, специалисты, журналисты. Президент подолгу задерживался то у одной, то у другой установки, подробно расспрашивая директора завода. Внезапно впереди показалась группа молодых работниц. Они столпились недалеко от дороги, робко ожидая высокопоставленных гостей. Выяснилось, что работницы хотят пообщаться с президентом – на заводе уже давно не платили зарплату, и семьи рабочих жили впроголодь.

Когда Дудаев поравнялся с ними, женщины бросились к нему и стали наперебой говорить, что переживают за президента и желают ему успехов.

– Если нужно, мы готовы совсем отказаться от зарплаты, – заверяли они. – Только оставайтесь с нами и доведите начатое дело до конца.

– Сестры мои! – воскликнул растроганный Джохар. – Спасибо вам за вашу скромность, за поддержку! Я знаю, что вам непросто. Я уверен, что в вас говорит великий Ях – чеченский бог достоинства и чести.

Мечтательная фотография

Однажды вечером Джохар Дудаев вышел из президентского дворца и сел в служебную машину. Следом туда юркнул фотограф журнала «Огонёк» Марк Штейнбок. На огромной скорости кортеж промчался по вечернему Грозному и остановился у невзрачного кирпичного здания на окраине города. На здании болталась покосившаяся вывеска «Молочная кухня». Президент в сопровождении охранника направился внутрь. Спустя минуту возвратился, подошел к своей машине и картинно встал перед фотографом, ради которого и приехал сюда:

– Эх, все-таки не можем мы даже такую простую вещь делать, как маленькие бутылочки для детского молока! Все-таки далеко нам до Европы!

Фотограф Марк Штейнбок запечатлел этот исторический момент: возвышенный Джохар Дудаев, расправив плечи, мечтательно смотрит вдаль и, вероятно, видит светлое будущее сквозь грозовые облака настоящего. И, конечно, в этот момент такому вождю пристало заботиться именно о детях.

Картинка получилась.

Малолетки

Джохар Дудаев работал сутки напролет – и днем, и ночью. Его приемная была заполнена ходоками, пришедшими к президенту со своими нуждами. Те, кто побойчее, устремлялись сразу к дому Бекмурзы – старшего брата Джохара Дудаева. Здесь президент жил со своей семьей. Здесь, на кухне, он зачастую и принимал посетителей.

Однажды утром в доме Бекмурзы появился Мустафа Эдильбиев – председатель общественной ассоциации «Гулам». Он возбужденно размахивал руками и что-то сбивчиво говорил. Его отвели на кухню и налили традиционную чашечку кофе. Вскоре туда прошествовал Джохар Дудаев, благоухавший после бритья приятной французской водой.

– Слушаю тебя, – обратился он к Мустафе.

Эдильбиев сообщил, что вчера в городе Аргуне к нему обратились с жалобой родители одной пропавшей девочки. Девочке удалось вырваться из рук похитителей. Она рассказала родителям, что ее похитили недалеко от дома – к тротуару подъехала черная «Волга», оттуда вышел молодой человек и брызнул ей в лицо какой-то жидкостью. Очнулась она в заброшенной кошаре на берегу Терека. Там находились еще четыре девочки-малолетки. Их кололи наркотиками, били до беспамятства и беспрерывно насиловали. Насильники были вооружены автоматами и говорили на чеченском языке.

– Ну, так чего же ты хочешь? – выслушав, спросил Дудаев.

– Дай мне милиционеров и вертолет – надо задержать эту банду.

Дудаев согласно кивнул головой и посмотрел в сторону помощника.

– Как их зовут? – поинтересовался тот.

Эдильбиев назвал имена.

– Это же наши ребята! – воскликнул помощник. – Они помогли нам деньгами и оружием!

– Извини, Мустафа, их нельзя трогать, – вздохнул Дудаев и поспешил к выходу.

Эдильбиев бросился следом.

– Какие деньги, какое оружие? Они ведь не базарных шалав хватают, а девочек-подростков! – увещевал он, пытаясь ухватить за локоть ускользавшего президента. И, отчаявшись чего-либо добиться, крикнул вдогонку: – Ты – не президент! Ты – главарь банды!

Вооруженные юнцы

Оружие на Кавказе всегда было в большом почете. Считалось, что каждый мужчина должен быть вооружен, иначе он вроде как и не мужчина. Это была давняя традиция, переломить ее не могла никакая власть. Поэтому, когда забрезжила свобода, многие принялись охотиться за оружием, нападая на армейские склады и напропалую растаскивая автоматы Калашникова. Солдаты не оказывали сопротивления: приказа стрелять на поражение не было. Так все население республики – от мала до велика – оказалось вооруженным до зубов.

– Многие подростки завели моду бегать по городу с автоматами, – рассказывала терская казачка Мария Закаева, жительница Грозного, – обирали каждого встречного и поперечного, а главным образом русских, за которых некому было заступиться. Случалось, и расстреливали людей просто так, из вредности. Кстати, не только русские, но и многие чеченцы страдали от этих молодых отморозков. Впрочем, чего еще было ожидать от юнцов? Ведь с 1991 года, с прихода Дудаева, они фактически не учились ни в школах, ни ремеслу. Да и работать им было негде. К тому же дудаевские идеологи вбили им в головы, что высшая военная доблесть для чеченца – стрелять по русским «захватчикам» и добывать хлеб насущный исключительно с помощью автомата Калашникова. Так и выросло целое поколение, живущее отныне по закону: у кого больше патронов, тот и хозяин жизни… И тут Джохар Дудаев спохватился – издал указ о повсеместной регистрации оружия и запрете его ношения без специального разрешения. Президент первым пришел на участок и зарегистрировал именной пистолет. Сюжет показали по телевидению, призвав всех чеченцев последовать примеру национального лидера. Да куда там! Каждую ночь в Грозном гремели выстрелы, слышались взрывы гранат и душераздирающие крики жертв.

По стопам Зелимхана

Однажды Джохар Дудаев отправился в селение Шали. Эти места памятны тем, что здесь в сражении с казачьим отрядом погиб легендарный абрек Зелимхан Харачоевский. Объявив непримиримую войну царской власти, он грабил банки и поезда, убивал чиновников и офицеров, обирал богачей. Отобранные деньги иногда раздавал беднякам. О бесстрашии Зелимхана ходили легенды. Он стал воистину народным героем. А после Октябрьской революции большевики признали его борцом за народное счастье и воздвигли этому дерзкому абреку бронзовый памятник. Так разбойничья философия абречества обрела благородный облик. И в современной Чечне не забывали о храбром Зелимхане. Талантливый художник Султан Юшаев нарисовал его портрет, а поэт Муса Гешаев сочинил романтическую песню.

Ее исполнил певец Имам Алимсултанов:

 
Хлебнув горечь жизни, он бурею взмыл
И выбрал дорогу абрека,
И пыл его сердца уже не остыл
На вздыбленном стремени века…
 

На встречу с первым чеченским президентом, как всегда, собралось множество народу. Конечно, жители стали жаловаться на трудную голодную жизнь: мол, денег нет, зарплата давно не выплачивается, в магазинах полки пусты… И тут Дудаев рассвирепел:

– Неужели вы думаете, что я вам буду платить зарплату? Мне что, деньги некуда больше девать? У вас есть всё – силы, ум, оружие, храбрость! Если вы мужчины – зарабатывайте сами!

Это был откровенный призыв к абречеству – к бандитизму, грабежам, разбою, убийствам. Фактически президент предлагал голодным людям ради спасения себя и своих семей взять в руки оружие и выйти на большую дорогу. Так оно и случилось – чеченцы обложили данью грузовые и пассажирские поезда, совершая на них вооруженные нападения.

«Кавказскую железную дорогу называли дорогой жизни между Закавказьем и Россией, но с приходом к власти Дудаева часть этой дороги, проходящая через Чечню, стала дорогой смерти, грабежа и насилия, – вспоминала Бибаева, жительница Баку. – На моих глазах пассажиры поездов подвергались неслыханным унижениям и издевательствам со стороны распоясавшихся чеченских молодчиков с автоматами, останавливавших на ходу поезда, врывавшихся в вагоны. Пассажиров раздевали донага, обыскивали и отбирали все деньги. С женщин срывали золотые украшения, беззастенчиво давали волю рукам, унижая женское достоинство. До самой смерти не забуду лицо пожилого мужчины, под насмешки распоясавшихся юнцов прикрывавшего свою наготу; растрепанную женщину, рыдавшую на пустых сумках. У нее, направлявшейся в зимнюю Москву, отобрали шубу, а в наказание за сопротивление вытряхнули из сумок и потоптали все фрукты, которыми она хотела угостить родственников в России. До сих пор звенит в ушах грохот разбитых бутылок и окон. А сколько разграбленных товарных составов мелькало перед глазами, и там же – чеченские женщины с мешками возле распотрошенных вагонов, растаскивающие чужое добро».

Письма счастья

Однажды Джохар Дудаев преподнес жителям республики президентский подарок – издал указ о передаче в личную собственность государственных и ведомственных квартир самым обделенным согражданам республики. При этом он поручил нотариальным конторам без проволóчек оформлять ордера на передачу квартир. Но кто считался самым обделенным среди миллиона жителей Чечни? Многие чеченцы сочли себя таковыми. А кто оказался незаслуженно наделенным всякими благами? Конечно, русские, которые виновны во многих чеченских бедах! Вывод был простой: следует восстановить справедливость. Такая националистическая фразеология получила в республике повсеместное распространение. В Грозном стала популярной присказка: «Русских – в Рязань, татар – в Казань, армян – в Эривань, а ингушей – в Назрань!».

И вот в почтовых ящиках русскоязычных жителей Чечни появились первые «письма счастья» – анонимные угрозы с требованием убираться в Россию. Если хозяева не покидали жилища добровольно, к ним применяли различные методы воздействия. Хорошие чеченцы, угрожая оружием, приходили и говорили: «Уезжайте по-хорошему». Плохие чеченцы не говорили ничего – они просто убивали, насиловали или угоняли в рабство. Конечно, были и порядочные чеченцы, которые сочувствовали русским, но они ничем не могли помочь. Потому что даже старейшины, сидя на лавочках, улыбались: «Пусть русских побольше уезжает!». Русские пытались продать свои квартиры, но даже за бесценок их перестали покупать. На улицах повсюду появились надписи: «Не покупайте квартиры у Саши и Маши – они все равно будут ваши». А на выезде из Грозного был начертан такой призыв: «Русские, не уезжайте – нам нужны рабы».

В Москву летели тревожные письма: «С приходом к власти Дудаева мы, русские, превратились в жителей резервации. Русских грабят, убивают, унижают, насилуют. А сколько обворовано квартир, сколько людей избито, сколько подверглось пыткам! Вламываясь в дом, избивают, требуют деньги, золото, которых у нас сроду не было. Выгнана, выжита из родных домов половина русского населения. Скупают их дома, имущество за бесценок или просто за перевоз оставшихся вещей. За эти три года выгнаны все русские руководители хозяйств. Колхозы и совхозы разворованы. Уничтожаются лесополосы, разворованы телеграфные столбы. Преподавание в школе ведется только на чеченском языке, а сами школы и их оборудование расхищены. Мы уже два года не получаем заработную плату, а старики – пенсии. Мы постоянно слышим предложения и угрозы убираться в Россию. Но мы – в России. Мы – сыны и дочери России».

Москва надменно молчала – она, как обычно, не верила слезам. Никто не ударил в колокола. Никто не вступился за русских – ни один правозащитник. И тогда русские в страхе побежали из Чечни – десятками, сотнями тысяч. А тех, кто остался, ждала страшная участь. Доктор физико-математических наук Михаил Бурлаков, покинувший Грозный сразу после убийства ректора университета Кан-Калика, вспоминал:

«Однажды в Моздоке я случайно встретил свою бывшую студентку Наталью. С трудом узнал ее – грязную, оборванную, с нечесаными прядями седых волос, роющуюся в баке с мусором. История ее типична для русских людей, попавших в чеченский ад. Весной 1993 года один из защитников свободы и независимости Ичкерии потребовал от нее отдать ордер на квартиру и убираться в Россию. Наталья, естественно, отказалась выполнить это требование. Тогда этот офицер ичкерийской армии со товарищи решил показательно наказать “оккупантку”. Ночью они нанесли ей визит и без лишних сантиментов пристрелили мужа, а двум ее детям отрезали головы. Теперь, повредившись в уме, вдова ищет головы своих деток, бродя по городам и селам Северного Кавказа. Она сказала мне, что если найдет головы, которые куда-то унесли в ту ночь бандиты, то пришьет их обратно к телам детей – тогда они непременно оживут и будут снова вместе с нею. И в доказательство серьезности своих намерений показала иголку с ниткой, припрятанную в лохмотьях».

Романтический импрессионизм

Как известно, Алла Дудаева была художницей. Некоторые искусствоведы называли ее манеру романтическим импрессионизмом. Действительно, зыбкая реальность на полотнах художницы облекалась в некую мечтательную дымку и окрашивалась яркими эмоциональными оттенками. Получалось красиво и приторно.

Однажды Алла Дудаева поехала в независимую Эстонию, чтобы открыть персональную выставку своих картин и выступить перед тартуским культурным обществом. Правда, помимо романтических пейзажей и портретов посетителей более всего интересовала межнациональная напряженность в Чеченской Республике.

– Никто в нашей республике не собирается выселять или притеснять русских, – успокоила художница, – столько лет они прожили вместе с соседями в мире и дружбе. Просто чеченцы стали хозяевами своей земли. И разве не неотъемлемое право каждой нации распоряжаться своей судьбой? До каких пор Россия в роли старшего брата будет выкачивать чеченскую нефть, оставляя народу только один процент от его национального богатства?

Безусловно, особую значимость этим словам придавал тот факт, что их произносила не просто художница, а супруга чеченского президента – русская по происхождению. В свою очередь, и Джохар Дудаев был убежден, что слухи о насилии над русским населением республики не имеют под собой никаких оснований:

– Более надежно, чем у нас в республике, русские нигде не защищены. В генах нашего народа отсутствуют насилие, неприязнь к людям другой национальности. Это подтверждается всей нашей историей, А сейчас идет даже сближение чеченцев и русских, что связано с нашей общей судьбой.

Президент не раз публично заявлял, что «с 1991 года в республике действует распоряжение об особом контроле за преступлениями, совершенными против представителей русскоязычного населения», и отмечал, что за три минувших года «не было зарегистрировано ни одного преступления против русских, совершенного на межнациональной основе». Видать, ему даже не приходило в голову, что чеченская милиция просто отказывается регистрировать такие преступления, а порой и соучаствует в них.

«Русские в Чечне тихо вымирают, – рассказывала беженка из Грозного. – Ежедневно только в Грозном убивают 4–5 русских. Мы уже привыкли к тому, что кого-то сожгли, залили горло кипятком, проткнули грудь вилами. В поселке Калинина (северная часть Грозного) с целью захвата квартир за месяц сожжено шесть стариков. В поселке Ипподромном уничтожена русская семья: муж убит выстрелом в упор, а жена выброшена в окно с восьмого этажа. В квартире оставлена зловещая записка: “Так будет со всеми русскими в Чечне”. Милиция на эти злодеяния не обращает внимания».

Складывалось впечатление, что романтический импрессионизм стал характерным мироощущением не только для Аллы Дудаевой, но и для ее высокопоставленного мужа – по крайней мере, по злободневному русскому вопросу.

«Это наш позор»

Однако не все в Чеченской Республике страдали романтической близорукостью. Среди тех, кто критически оценивал реальность, оказался глашатай чеченской демократической революции Муса Темишев. По поручению Джохара Дудаева он возглавлял правительственную газету «Ичкерия», на страницах которой помещал свои злободневные статьи: «Всем нам нелегко. Но особенно тяжко русским: у них нет тейповой или клановой защиты, нет родственников в селах. Это наш позор. Самоуправство повсюду. Идет полнейшая компрометация демократической идеи, с которой мы пришли к власти. Мы разошлись с долгожданной Свободой – она нас не узнала».

В той же газете однажды опубликовала открытое письмо президенту и его верная соратница Марьям Вахидова: «Умному человеку достаточно проанализировать в памяти шаг за шагом наш путь – и он увидит, что идем мы через трупы невинных жертв, по колено в крови, время от времени находя, на кого списать эту кровь, создавая образ внешнего врага, который, конечно же, есть, но не столь грозный, не столь агрессивный, а доживающий свой век. Но сколько загубленных жизней, похищенных женщин, девушек, детей? Теперь уже беспредел достиг своего апогея: стали добивать свои жертвы в больницах, запугивать и стрелять в медсестер и врачей – ты до зубов вооружил всю нечисть в своей республике. Больно слышать из твоих уст и сегодня, что наше завоевание – бескровная революция. Мы скоро захлебнемся в крови своих невинных жертв».