Текст книги "Маг"

Между тем паутинка, продолжавшая выгибаться серединой в мою сторону, стала похожа на огромный конус, направленный вершиной в сторону моей руки. Лицо апостола Пипа побагровело, а на лбу и впалых висках выступили крупные капли пота. Левой, затянутой в перчатку, рукой он производил какие-то странные манипуляции, не сводя выпученных глаз со своей жуткой ловушки. Она явно вела себя не так, как он рассчитывал, а его старания вновь подчинить ее себе, похоже, пропадали впустую.

И тут я понял, что так сильно привлекло внимание пиповской ловушки. Вершина почти прозрачного, багрово мерцающего конуса коснулась моего изумруда и с тихим чавканьем стала втягиваться внутрь. Я замер, моля Бога, чтобы у меня не дрогнула рука. Паутина все быстрее и быстрее исчезала в камне, и в тот момент, когда ее края, свернувшись в крученую нить, с всхлипом исчезли, из центра камня, с его срезанной вершины, ударил яркий изумрудный луч, напоминавший иглу или, скорее, переливающийся луч лазера. И сразу же над берегом разнесся страшный вопль апостола Пипа:

– Не-е-е-т!!!

Тут-то моя рука дрогнула, и луч, превратившийся в зеленоватую размытую тень, скользнул по телу апостола Пипа от левого плеча до правой стороны пояса. Я вздернул руку, направляя луч вверх, а тело несчастного Пипа в полной тишине развалилось надвое точно по следу луча, и его части рухнули с лошади, продолжавшей неподвижно стоять в прибрежном песке. В этот момент зеленый луч мигнул, зашипел и погас, а камень принял свой обычный вид. И сразу раздался мелодичный звук Данилкиного свистка. Тут же послышались два уже знакомых негромких хлопка, оба оставшихся в живых гвардейца перекинулись волками и, озираясь, бросились в сторону леса, трусливо поджимая хвосты.

Я бросился к Даниле, на ходу сдергивая с руки обрывки плаща и вбрасывая шпагу в ножны. Данила уже успел засунуть свой свисток за пазуху и сидел рядом с Ванькой, горестно сведя брови. По его щекам ползли быстрые дорожки слез, но всхлипываний слышно не было. Я опустился на колени рядом с котом. Он лежал на боку, прикрыв глаза, и быстро-быстро дышал. Его левая лапа была практически отрублена ниже сустава и болталась на клочке оставшейся шкурки. Кровь уже остановилась, хотя вытекло ее, для кота, очень много. На меня легла тень. Я поднял голову и увидел над собой сморщенное лицо Зопина. Не давая себе расслабиться, я скомандовал:

– Быстро четыре струганые щепочки и чистой воды!..

Глаза Зопина понимающе блеснули, и он рысью бросился к лесу, на ходу доставая свой длинный нож. Я подхватил остатки плаща и начал отрывать от подкладки длинные ленты, выбирая места почище. Данила завороженно наблюдал за мной, и с его щек исчезли слезы.

Через минуту примчался Зопин, сжимая в одной руке свой котелок, наполненный ключевой водой, а в другой четыре короткие, аккуратно заструганные прочные щепки. Я подложил под лапу кота кусок плаща и принялся осторожно промывать рану. Ванька не открывал глаза и только слабо вздрагивал. Затем я приставил отрубленную часть лапы к обрубку, наложил шинки и, пока Данила удерживал их на месте, плотно забинтовал лапу приготовленным бинтом. Тут кот открыл глаза и посмотрел на слегка запотевший котелок. Я взял Ваньку на руки и осторожно поднес его мордочку к воде. Он сразу же жадно принялся лакать, а я приговаривал, пытаясь задавить в себе слезы:

– Ничего... Попей водички, а скоро мы тебе сметанки организуем... Ничего... все в порядке будет... – Рядом Зопин хлюпал носом.

Когда Ванька напился, я устроил его на обрывках плаща и, положив руку Даниле на плечо, попросил:

– Посиди с ним, а мы посмотрим, что дальше делать...

Опин с забинтованной тряпочкой и подвязанной рукой топтался по поляне. Мы с Зопином направились к нему.

– Что с тобой? – спросил я и кивнул, указывая на его руку.

– А, ерунда! Дня через два буду как новенький. Что с хвостатым, жив он?..

Я увидел, как под густыми кустистыми бровями подозрительно поблескивают глаза гнома.

– Жив, только лапку потерял... – опередил меня Зопин.

– То есть как – потерял? – вскинулся Опин. – Это тебе что, кошелек или ножичек?..

– Ну, лапка у него отрубленная... – смутился Зопин.

Опин требовательно посмотрел на меня, ожидая пояснений.

– Задели Ваньку кинжалом. Левая лапа порублена. Я шинки наложил, а вот срастется ли, не знаю...

– Так нам к лекарю быстрее надо!.. – выпалил Опин. – Пусть лекарь зверя посмотрит...

– Где ж его взять, лекаря-то?.. – горестно возопил Зопин.

– Да на том берегу, дубина! – взревел Опин. – Ты что – забыл, в Гавле целая лечебница есть!

Зопин открыл рот, потом захлопнул его, а потом радостно осклабился:

– Точно! Есть лечебница...

Мы быстро обошли поляну, собирая свои пожитки. Гномы посовали в свои котомки и кое-что из оружия и амуниции погибших гвардейцев. Я нашел свою дагу и, тщательно вычистив оба клинка, разместил их на поясе. Вычистил я и ножи Данилы. Когда я протянул их ему, он сначала отшатнулся, уставив широко открытые глаза на блестящие лезвия, а потом протянул руки и, схватив ножи, тут же распихал их по карманам.

Я осторожно поднял Ваньку на руки, и мы направились к домику Гарона. Но дом оказался пуст. Дверь была открыта. В комнатах царил беспорядок, можно было догадаться, что Пип со своими молодцами похозяйничал в нем ночью. Мы обошли весь дом и снова вышли к реке. Туман рассеялся. Другой берег был ясно виден. Пологий и, похоже, болотистый, он был покрыт густыми зарослями камыша, и только прямо против нас камыш расступался, образуя небольшой песчаный пляж. Было ясно, что вплавь через реку нам не перебраться, тем более что, как оказалось, гномы плавать не умели. Мы стояли на берегу, не зная, что делать, и тут Данила предложил:

– Слушай, дядя Илюха, давай я сплаваю на тот берег и приведу кого-нибудь на помощь.

Я не успел возмутиться, как Опин угрюмо заворчал:

– Во, герой! Двух гвардейцев завалил и теперь считает, что речка ему по щиколотку! На том берегу тоже неизвестно кто нас поджидает. Схапают тебя, бедолагу, и где мы потом искать тебя будем?

Данила огорченно опустил голову, и в этот момент метрах в пяти от берега ударила хвостом по воде здоровенная рыба, а через несколько секунд из воды показалась мокрая, облепленная черными волосами голова. Голова несколько секунд рассматривала нашу компанию, хлопая глазами, а затем побежала внимательным взглядом по всему берегу. Не обнаружив никого кроме нас, она медленно двинулась к земле, не сводя с нас пристальных глаз. Скоро из воды появился невысокий, заросший густым черным волосом, мужичок.

Когда до берега осталась пара шагов, а воды стало ему по колено, он остановился и вежливо спросил:

– А не скажут ли благородные господа, куда делись господа гвардейцы вместе с достойным отцом-апостолом?

Он стоял совершенно голый, с каким-то подобием трусов на бедрах и спокойно дожидался ответа.

– Да почитай, все здесь, – ответствовал Зопин. – Вон апостол твой валяется... в двух частях. А пошаришь по травке, и ребяток его сыщешь. Правда, не всех, двоим срочно вернуться понадобилось, так они прямо лесом назад двинули...

Мужичок тупо уставился на останки Пипа и минуты две не мог оторвать от них глаз. Затем он снова повернулся к нам и вежливо задал очередной вопрос:

– Так это что, вы, благородные господа, их покрошили?

– Ну как можно... – вступил в разговор Опин. – Это они с оружьишком в салки играли. Кто не увернулся – тот не виноват... или не тот виват... или тот не выживат... В общем, тот подыхат. Сначала апостола своего порешили... прям пополам – он у них самый негибкий оказался, а потом уж и друг дружку. Такие озверевшие были, просто жуть.

Опин склонил голову набок и задумчиво добавил:

– Может, вирус какой убийственный подхватили?..

– Ага... – пробормотал себе под нос мужичок. – Значит, мне их теперь закапывать. – И огорченно добавил: – Тоже мне, нашли место, где в салки играть...

Тут я выдвинулся несколько вперед и спросил:

– А не подскажет ли уважаемый, где мы могли бы найти достопочтенного Гарона?..

– А он вам зачем?.. – подозрительно спросил мужичок и сделал шаг назад, в воду.

– Во-первых, нам надо срочно на тот берег. А во-вторых, мы должны передать ему привет от его старой знакомой, которая, со своей стороны, поддерживает нашу просьбу о переправе... И раненый у нас... – неожиданно добавил я совершенно другим тоном, кивнув на кота.

– От какой такой знакомой?.. – спросил наш недоверчивый собеседник и сделал еще шаг назад.

Я чуть присел, и догадливый Данила вытащил из кармана моей рубашки металлическую бусину Ясы. Зажав ее в кулаке, Данила двинулся к мужику, не обращая внимания на намокающие ноги.

Разглядев бусину, мужичок бодрой рысью рванул вперед, выхватил ее из ладони Данилы, внимательно рассмотрел и с криком: «Сейчас...» бросился обратно в воду и исчез. А через несколько минут из зарослей камышей выползла большая, испачканная потеками смолы лодка и ходко направилась в нашу сторону. На ее корме в позе венецианского гондольера орудовал веслом наш мокрый знакомец. Лодка с разгона уткнулась в берег, и лодочник призывно замахал рукой. Мы бросились едва не бегом и через минуту разместились в плавсредстве. Зопин столкнул ее в воду и запрыгнул последним. Гарон ловко развернул лодку и погнал ее к противоположному берегу. Вся переправа заняла у нас не более десяти минут. Когда мы уже выпрыгивали на песок, Гарон застенчиво обратился ко мне:

– Как думает благородный господин, могу я взять себе лошадь апостола Пипа? Как я понимаю, вам она не нужна, да и ему тоже...

И он с надеждой посмотрел мне в лицо.

– Я совершенно не против, но поостерегись... Если кто-то сообщит Единому-Сущему, что ты забрал лошадь апостола, как бы тебе это приобретение не вышло боком.

Он лукаво скосил глаза, и я понял, что ему известно средство отвести от себя эти гнусные подозрения. Скорее всего пропажу лошади он просто свалит на нас. «Ну и пусть, – подумалось мне, – хороший человек попользуется...»

Не успели мы покинуть лодку, как Гарон тронулся в обратный путь, предвкушая, по-видимому, неплохую поживу на поле битвы. Не считая лошади. Ну что ж, поле битвы обычно достается мародерам.

Мы двинулись прочь от Нароны. Шагали быстро и молча. Было не до разговоров. Все думали только об одном. И эти мысли еще больше нас объединяли. Широкая тропа, начинавшаяся прямо у места нашей высадки, тянулась через холмистую равнину, покрытую лугами и болотцами, среди которых попадались небольшие рощицы и заросшие кустарником пустоши.

Вскоре, перевалив через вершину очередного холма, мы увидели у его подножия небольшие домики окраины города, оказавшегося искомым Гавлем и представлявшегося, по сравнению с оставшимся позади Лостом, и значительно более крупным, и гораздо более привлекательным. Гномы шагали уверенно и, похоже, хорошо знали, куда надо держать путь. Еще через полчаса мы остановились у свежепокрашенного в бело-голубые цвета двухэтажного здания, и Зопин, быстро взбежав по ступеням широкого крыльца, рванул на себя высокую остекленную дверь.

Мы вошли через небольшой тамбур в просторную светлую комнату со стульями, расставленными по стенам, и большим столом посредине. В дверь с противоположной стороны комнаты тут же вошла пожилая женщина в темно-синем длинном и глухом халате и такой же косынке на голове. Подойдя к нам, она мягким голосом поинтересовалась:

– Я слушаю вас, благородные господа. Кто из вас нездоров?

Опин шагнул ей навстречу и сурово проговорил:

– Тетенька, нам нужен ваш самый хороший лекарь! Наш товарищ нуждается в хорошем лечении... – Он мотнул головой в сторону стола, на котором я уложил сверток с Ванькой. – И побыстрее...

– Но позвольте, это же кошка!.. – воскликнула «тетенька», увидев черную усатую морду с закрытыми глазами и нервно подергивающимися ушами, показавшуюся из-под лоскутьев плаща.

– Не кошка, а кот! – неожиданно заорал Зопин. – И это отнюдь не означает, что он должен остаться без помощи!..

Женщина нервно оглядела нашу компанию, и тут ее взгляд остановился на Даниле. Ее глаза расширились, и она буквально вылетела из комнаты. Через несколько секунд в ее сопровождении в комнату вбежал седой, невысокий старичок в таком же темно-синем халате и шапочке. Не успел он сказать и слова, как вперед шагнул Данила и не по-детски суровым голосом проговорил:

– Я надеюсь, ты достаточно опытный лекарь, чтобы оказать необходимую помощь сопровождающему меня боевому коту. Если ты поставишь его на... лапы, мой отец будет тебе благодарен...

При этом он пристально уставился на старичка.

Тот молча подскочил к столу, внимательно оглядел Ваньку, не прикасаясь к нему, и ошарашенно повернулся в сторону Данилы.

– Но, принц, это же истинный кот, а я пользую только людей... – Было видно, что старик совершенно растерян.

– Ты хочешь сказать, что не в состоянии залечить его лапу?..

Данила задал вопрос таким тоном, что я невольно бросил на него удивленный взгляд и почувствовал потребность выпрямиться перед ним и склонить голову в церемонном поклоне. На старичка же тон, которым разговаривал с ним Данила, произвел совершенно убийственное воздействие. Он повернулся к сопровождавшей его женщине и приказал:

– Пациента... немедленно в операционную. Туда же помощника Капа, он лучше всех заговаривает боль, и помощницу Лату... Приготовьте угловую комнату на втором этаже... – И, повернувшись к Даниле, добавил: – Я постараюсь сделать все возможное, принц! Если вы сможете зайти завтра утром, я доложу состояние больного...

– Мы дождемся здесь окончания операции... – сурово бросил Данила. Оба гнома и я как по команде двинулись к стене комнаты и заняли стулья.

– В таком случае, принц, поскольку ждать придется довольно долго, позволь предложить тебе и твоим людям ужин...

Данила утвердительно кивнул и уселся на стул рядом со мной. Старик аккуратно, я бы даже сказал – нежно, подхватил сверток с Ванькой и быстро ушел в глубь здания в сопровождении своей помощницы. Но мы недолго оставались одни. В комнату вошла молодая девица, наряженная в уже знакомые халат и косынку, сделала реверанс в сторону Данилы и, не обращая на остальных внимания, заявила:

– Принц, прошу тебя пройти за мной...

Когда мы все встали и двинулись за Данилой, она восприняла это как само собой разумеющееся. Похоже, Данила становился в нашей команде главной фигурой.

Девица отвела нас на второй этаж в небольшую, уютно убранную комнату, всю обстановку которой составляли большой круглый стол, четыре массивных стула с высокими прямыми спинками и приземистый темный буфет у стены. Стол был застелен белоснежной скатертью и сервирован на четыре персоны. При этом один прибор был явно роскошнее остальных. Мы сразу сориентировались и заняли места соответствующим образом.

Как только мы расселись, девица вышла и тут же вернулась в сопровождении еще двух девушек, которые начали подавать еду. Можно сказать, что нас обслуживали по первому разряду. Если бы Ванька был среди нас, я думаю, мы получили бы от этого ужина колоссальное удовольствие. А так очень вкусные и прекрасно сервированные блюда и напитки очень мало занимали наше внимание. Беспокойство за нашего четверолапого друга было слишком велико, чтобы мы могли обращать внимание на что-то еще.

Девица, провожавшая нас в эти апартаменты, почувствовала наше настроение и уже в конце ужина подошла к Даниле и тихо произнесла:

– Принц, не волнуйся. Четырехликий Кула – настоящий волшебник... Даже если бы твой боевой кот погиб, он смог бы оживить его. А тут всего лишь одна лапа...

Данила взглянул на нее и строго ответил:

– Для нас и это слишком серьезно... Хотя все равно спасибо тебе за сочувствие...

Ужин закончился, и со стола убрали. Мы продолжали сидеть на своих жестких стульях, внезапно ощутив, до какой степени тяжел был прошедший день и насколько мы устали. За окном стемнело, и нам казалось, что с тех пор, как Ваньку забрали от нас, прошло уже несколько часов. Наконец дверь распахнулась и в комнату вошел старенький лекарь, которого наша провожатая назвала четырехликим Кулой. Было видно, что он очень устал, под его глазами залегли синеватые тени, а на лбу прибавилось морщин. Он подошел к стулу Данилы и, наклонившись к его уху, негромко произнес:

– Принц, все в порядке. Я срастил лапу, связал жилки и кровяные протоки. Теперь твоему другу нужен покой и время, время и покой... И тогда его лапа будет действовать нормально...

– Спасибо, мой отец узнает о твоей услуге... – Данила, похоже, полностью сжился со своей ролью принца. – Подскажи, как нам пройти в ближайшую гостиницу, а завтра мы навестим твоего пациента...

– В конце этой улицы, ближе к центру города, одна из лучших гостиниц, – ответил лекарь. – Посетители у нас приходят к десяти, но ты, принц, можешь прибыть в любое время...

Данила встал со своего стула и покачнулся, но я успел подхватить его на руки. Он тут же обнял меня за шею и, прижавшись к моей груди, закрыл глаза. Эскулап встревоженно взглянул мне в глаза.

– Ничего, он просто очень устал. День у нас был... тяжелый, – ответил я на невысказанный вопрос.

Мы направились к выходу. Лекарь проводил нас до крыльца, все время тревожно поглядывая в лицо мальчишке, лежавшему у меня на руках. Когда мы свернули в указанном нам направлении, он долго стоял на крыльце своей лечебницы, глядя нам вслед.

Через час мы все вместе устроились в номере гостиницы, хотя гномы ворчали, что лучше бы мы ушли из города и переночевали в лесу или в поле. Но вид спящего Данилы в значительной мере примирял их с необходимостью задерживаться в столь нелюбимом ими месте.

12. ЧЕРНАЯ СКАЛА

8 июня 1999 года. Если у вас есть ребенок, обратите внимание, как быстро он учится. Особенно если его поставить в обстоятельства необходимости. И поверьте мне, вам за ним никогда, ни при каких обстоятельствах не угнаться. А почему?..

По-моему, было еще совсем рано, когда меня толкнули в плечо и зашептали на ухо:

– Эй, Белоголовый, разлепи глаза-то...

Я с трудом проделал предложенную операцию и узрел перед собой толстощекую физиономию Опина.

– Мы зверя проведывать не пойдем, пусть он не обижается. Мы отправимся за город, посмотрим вокруг, что и как. Этот Единый и одновременно Сущий тоже может переправиться через Нарону и... Уж очень мы его обидели. Вы с принцем нас обязательно дождитесь, без нас дальше не отправляйтесь... Договорились?

– Угу... – буркнул я, не совсем понимая, что он там наговорил, и вновь закрывая глаза. Немного погодя дверь тихонько хлопнула, и все затихло.

Вторично я проснулся уже сам от того, что солнечный зайчик скользнул по моим глазам. За окном утро плавно переходило в день, я чувствовал себя отдохнувшим и каким-то успокоенным. Мне подумалось, что, похоже, наше путешествие подходит к концу. Скоро мы прибудем в резиденцию местной верховной власти, и нам квалифицированно подскажут, где в этой стране можно поискать переход, или помогут проникнуть в башню Храма, а уж там-то переход точно есть.

Данила еще спал, посапывая и порой хмуря лоб. Я тихо поднялся и направился в ванную комнату, совсем по-хрущевски совмещенную с туалетом. Когда, умывшись, я вернулся в спальню, Данила лежал с открытыми глазами и тревожно разглядывал место своего пребывания. Я, улыбнувшись, присел на краешек его постели и провел ладонью по его соломенным вихрам.

– Ну как, отдохнул?.. Тогда давай поднимайся и пойдем в лечебницу, посмотрим, как там наш Ванька...

– А где гномы?..

Так вот, оказывается, что его встревожило. Я припомнил утреннюю тираду Опина и быстро пересказал ее Даниле. Тревога в его глазах притухла, он улыбнулся, потянувшись, выскользнул из-под одеяла и пошлепал в ванную. Я уже был полностью одет, когда он вернулся с мокрой головой и заблестевшими глазами. Оделся Данила быстро, только немного засомневался, стоит ли надевать комбинезон, уж очень он был запачкан. Но я убедительно попросил его облачиться в привычную для местных жителей одежду. А вот со мной была проблема, поскольку мой спасительный плащ скончался в схватках с врагом, а джинсовое облачение хотя и стойко выдерживало обрушившиеся на хозяина невзгоды, но уж слишком бросалось в глаза своим отличием от местной общепринятой моды. Однако делать было нечего, и мне пришлось смириться с имеющимися недостатками моего гардероба.

Мы вышли из гостиницы и по залитой солнцем, спокойной улочке двинулись в направлении лечебницы. Надо признать, что мои опасения относительно костюма полностью оправдались. Десять из десяти местных жителей останавливались, завидев меня, и недоуменно оглядывали мой «Levi’s». Хорошо, что в этот час местных жителей нам встретилось не больше десяти, но мне и этого хватило, чтобы понять, каково это длинноногим девушкам бродить по подиуму. Наконец мы добрались до здания лечебницы и нырнули в приемный покой. Нас уже ждали. Вчерашняя девица, угощавшая нас ужином, сидела за столом и при нашем появлении радушно заулыбалась. Даниле. Меня она явно игнорировала.

– Принц, рада тебе сообщить, что твой спутник чувствует себя достаточно бодро, и я готова проводить тебя к нему.

Меня она не была готова проводить к моему коту!

Данила утвердительно кивнул, и она двинулась по направлению к двери, ведущей внутрь здания. Мы направились за ней, причем я пропустил Данилу вперед. В таком порядке мы дошли до дверей одной из палат на втором этаже. Девица остановилась возле двери и, торжественно ее отворив, произнесла:

– Четырехликий Кула сказал, что можно не ограничивать время твоего посещения.

Мы вошли, и вредная санитарка закрыла за нами дверь.

Ванька с перебинтованной лапой распластался огромным черным пятном на белоснежной постели поверх одеяла и лениво слизывал из большой миски густую сметану. Когда он повернул голову в нашу сторону, его глаза зажглись знакомым изумрудным блеском. Он оставил свою сметану, вскочил на три здоровые лапы и, держа перебинтованную на весу, попытался соскочить с кровати. Но не успел. Данила мгновенно оказался у его постели и принялся гладить большую черную голову, приговаривая:

– Ванька... ах ты, черный котище... Ванька – толстые лапы... – и другую подобную чепуху. Кот тут же опрокинулся набок, подставляя свою черную шкуру под ласковые руки, и принялся урчать от удовольствия, как маленький трактор. Мне тоже зверски хотелось его погладить, но я только присел рядом и с улыбкой наблюдал за ними.

Когда первый восторг встречи несколько успокоился, Данила поднял на меня глаза и сказал:

– Дядя Илюха, надо у лекаря спросить, когда можно будет Ваньку забрать. А то за нами уже выехали, завтра вечером или послезавтра утром будут здесь...

– Постой, постой... Кто выехал? Ну-ка расскажи толком...

– Я толком и не знаю. Только знаю, что Многоликий послал за нами отряд, и скоро он прибудет сюда. Они верхом едут...

Он замолчал, а в его глазах снова мелькнула тревога.

Кот перевернулся на живот и, поворачивая свою лобастую голову, смотрел на нас, словно прислушивался к разговору. Данила снова принялся гладить Ваньку, но тот уже не так увлеченно отвечал на ласку. Он положил голову между лап и прижмурил глаза, будто обдумывал заявление Данилы. Мне тоже не мешало обдумать услышанное. Откуда Многоликий мог узнать о нас? И что он узнал? Почему выслал своих людей за нами, когда мы уже так недалеко от его резиденции и, похоже, практически недосягаемы для клевретов Единого-Сущего? И что, собственно, теперь ожидать от правителя этого мира, проявившего такое пристальное внимание к достаточно незначительным чужакам? Все эти мысли вызывали тревогу, но отнюдь не отменяли принятого решения идти к Черной скале.

– Ну что ж... – протянул я задумчиво, – может, это даже и к лучшему, что нас так встречают... Да, может, и к лучшему...

Данила поднял на меня глаза и тихо проговорил:

– Только, знаешь... в этом отряде... – Он немного помолчал и еще тише закончил: – В этом отряде есть какой-то предатель...

– Слушай, дружок, – я положил ему руку на плечо, – когда мы вернемся домой, нам с тобой надо будет серьезно заняться твоим даром. А то получается как-то все очень расплывчато. Ну вот сейчас... Какой-то предатель... Кто предатель?.. Кого предал?.. Чем он опасен для нас?.. Ну ничего не ясно!.. – Я замолчал, пытаясь успокоиться. – Хотя, конечно, и эта информация чрезвычайно важна...

Данила пожал плечами.

– Я сам знаю, что все очень расплывчато. Только предатель точно в отряде есть...

– Ладно! Я думаю, что этот предатель нам вряд ли может чем-то угрожать. Кому мы нужны... кроме Единого-Сущего. Гномам надо будет все рассказать, они, наверное, к вечеру появятся. Ты пока посиди с Ванькой, а я пойду поищу главного эскулапа и спрошу о Ванькиных перспективах...

Четырехликого Кулу я отыскал быстро, первая же санитарка или медсестра, не знаю уж, как она там называлась, указала мне его рабочий кабинет. Когда я, постучавшись, вошел, он встал из-за стола и шагнул навстречу.

– Уважаемый Кула... – начал я. – Мне необходимо знать, когда мы сможем забрать нашего друга из лечебницы?

Он на секунду задумался и ответил:

– Я думаю, что недели через две, это самое большее, зверь будет совершенно здоров. Правда, к непогоде лапа будет побаливать достаточно долго... Вообще многие мои пациенты предпочитают лечиться как раз в облике небольших зверей – волков, собак, котов – кто во что горазд. Вылечиваются, особенно раны и травмы, значительно быстрее. Знаете пословицу – заживает, как на собаке, – очень верно. Но я впервые занимался истинным котом, и он меня просто поразил! Такая выдержка, такое терпение! Конечно, наговор против боли наложили, но истинное животное, по-моему, так вести себя не может...

– Я же говорил, что Ванька не обычный кот...

– Конечно, я и сам вижу, что это очень крупный кот!..

– Да нет, дело не в размерах. Это Боевой кот! Отсюда и его размер, и его не звериный разум... и мое отношение к нему. Он мне несколько раз буквально жизнь спасал!..

Кула внимательно посмотрел на меня.

– Тогда тем более не понимаю, к чему такая спешка. Пусть он побудет у нас до полного выздоровления. Дня три будем накладывать заговор от боли – все-таки лапа у него болит...

– Мы бы подождали, но дело в том, что Многоликий выслал за нами отряд, и он прибудет в город самое позднее послезавтра утром. Так что, сами понимаете...

Лекарь изумленно уставился на меня.

– Откуда у тебя, Белоголовый, такие сведения?.. – Тут он несколько смутился. – Я, собственно, послал к Многоликому известие о его сыне, но вы-то не можете знать о том, что Многоликий предпримет... или уже предпринял...

– Можем... можем. Вы не знаете всех способностей... принца! – И я довольно ухмыльнулся. Теперь-то я знал, откуда Многоликий проведал о нас.

Мы расстались довольные друг другом, договорившись, что завтра мы с «принцем» обязательно посетим Ваньку. Лекарь, в свою очередь, гарантировал комфортные условия содержания нашего кота.

Я вернулся в палату и застал Данилу лежащим на Ванькиной постели, а Ваньку – лежащим на Даниле, и оба были весьма довольны. Еще через полчаса мы покинули болящего и пошли погулять по городу. В гостиницу мы вернулись к вечеру, усталые и проголодавшиеся. А там нас уже поджидали Опин и Зопин. Опин снял повязку с руки, как он и утверждал, его рана была несерьезной и уже почти затянулась. Зопин починил свой колпак, его украсил фигурный шов, выполненный желтыми нитками. Кроме того, ребята к нашему приходу сервировали в комнате походный ужин, на котором в качестве главного блюда фигурировали четыре жареных цыпленка. Спать мы улеглись довольно поздно, поскольку весь вечер предавались воспоминаниям о проделанном походе и сражении на берегу Нароны.

На следующий день гномы ушли из города. Мы договорились, что они будут ждать нас на дороге, ведущей в сторону гор, прямо за городской чертой. Мы с Данилой снова навестили Ваньку и застали его ковыляющим на трех лапах по палате в поисках хоть какого-нибудь развлечения. Было ясно, что кот совершенно не умеет болеть: то есть валяться без дела и принимать ухаживания посторонних людей. Так что Ванька уже начал подготовку к продолжению похода.

Потом мы с Данилой снова болтались по городу, который, впрочем, был слишком мал, чтобы питать нас новыми впечатлениями в течение двух дней.

А на следующее утро нас разбудил резкий звук трубы. Вскочив с постели и выглянув в окно, мы увидели на улице группу всадников, одетых в одинаковые ярко-изумрудные камзолы и желтые штаны, шляпы и сапоги, восседавших на одинаковых каурых лошадях. Каждый из них вел в поводу запасную лошадь. Возглавлял этот отряд, без всякого сомнения, высокий, по местным меркам, мужчина в темно-сером с богатым серебряным шитьем камзоле, такого же цвета шляпе с шикарным плюмажем, в сером длинном плаще, на гнедой лошади. Маленький отряд окружала довольно большая толпа местных зевак, старавшихся все-таки держаться на безопасном расстоянии. В этот момент один из всадников поднес к губам небольшую трубу, и улицу огласил новый переливчатый звук.

Мы с Данилой переглянулись, одновременно подумав: «Ну вот за нами и приехали», а затем бросились умываться, одеваться, готовиться к торжественной встрече.

Приехавшие ребята больше трубить не стали, а уже минут через пятнадцать мы выкатились из гостиницы на улицу. Увидев Данилу, предводитель отряда лихо вылетел из седла, подошел ближе, сдернул с головы шляпу и с достоинством отвесил мальчишке поклон, едва скользнув взглядом по моей фигуре. Дождавшись, когда Данила коротко кивнул ему в ответ, он звучным голосом доложил:

– Принц, почетный эскорт, направленный твоим отцом, прибыл. Мы готовы незамедлительно доставить тебя в замок. Многоликий поручил мне не медлить ни минуты, поскольку очень волнуется за тебя! Когда ты будешь готов выехать?

Данила внимательно оглядел весь спешившийся отряд, состоявший из двенадцати солдат, в ладно сидящей форме, со шпагами и кинжалами у пояса. У двоих, кроме того, за плечами виднелись колчаны с луками и стрелами. Потом он перевел взгляд на стоящего напротив мужчину и, разлепив губы, тихо произнес:

– К сожалению, я не могу немедленно пуститься в путь. Нам с моим другом... – он кивком указал на меня, – ...необходимо забрать из лечебницы еще одного... члена нашего отряда... если он достаточно окреп... Поэтому твои люди могут отдохнуть, а ты, если желаешь, можешь пройти с нами до лечебницы.

– Принц, у меня есть другое предложение, – напористо начал серый. – Мы немедленно выезжаем в замок, а твой... сопровождающий... – он бросил на меня явно неприязненный взгляд, – заберет второго твоего спутника и, как только сможет, последует за нами. Я оставлю ему для сопровождения и охраны... двоих гвардейцев. Этого, я думаю, более чем достаточно.