Текст книги "Братство Конца"

– Конец, скажи своей девчонке, чтобы она не стреляла. Гвардейцы не будут двигаться, а я подойду поближе. Надо поговорить!

– Подходи! – крикнул я в ответ, а Эльнорде одними губами прошептал: – Следи за ними и стреляй при первом же движении в нашу сторону.

– Хорошо, Серый, – усмехнулась эльфийка.

Портята подошел и остановился шагах в восьми от нас. Он молчал, неспешно нас рассматривая, а я тоже не торопился вступать в разговор. Наконец он усмехнулся и покрутил головой:

– Сильны вы, ребята! И с пивом справились, и с чердака зачарованного спустились…

– Давай-ка, друг Портята, о деле, – перебил я его славословие.

– О деле так о деле, – охотно согласился тот. – Его величие правитель Качей прислал за вами почетный эскорт. – Портята бросил взгляд на замерших гвардейцев и пояснил: – Вот этот…

– А у нас создалось впечатление, что у этого эскорта не совсем миролюбивые намерения… – усмехнулся я в ответ.

– Нет, это действительно эскорт, – добродушно прогудел Портята. – Но я предупредил воеводу, что где-то рядом отирается чернорясник, вот они и развернулись боевой цепью.

– Что? Двадцать гвардейцев испугались одного монашка? – снова усмехнулся я.

– Этот монашек, да при поддержке своего господина, может быть гораздо опаснее двадцати гвардейцев! – серьезно и многозначительно ответил Портята.

– Ну, не знаю… – задумчиво проговорил я. – Из моего с ним общения я бы такого вывода не сделал.

– Так он все-таки до вас добрался! – огорченно воскликнул Портята.

– Добрался, добрался, – подтвердил я. – И рассказал много очень интересного. Например, о том, что единственное наше спасение – это Епископ. Только он может уберечь нас от… призрака!

Произнося эти слова, я внимательно наблюдал за своим собеседником. Он не казался мне слишком уж хитрым человеком, и я рассчитывал на его достаточно откровенную реакцию. И действительно, по выражению его лица было видно, что он очень огорчен моим контактом с монашком. Однако никакого смущения при упоминании о призраке он явно не испытывал. Наоборот, он тут же подхватил эту тему:

– А про кадавра епископского он ничего не говорил?

– Нет… – слегка растерялся я. – А что за кадавр?

Портята на секунду задумался, а потом вздохнул:

– Если все рассказывать, получится длинная история… Да и не все я знаю. А только у нашего Епископа та же нужда в вас, что и у правителя Качея. Потому Качей и такую охрану выслал, что боится, как бы вас рыцари Храма не отбили. Для Епископа…

– А что ж этот Епископ сразу своих рыцарей за нами не послал? – подал свой голос Фродо.

– Он, может, и послал, – быстро ответил Портята. – Да только путь до цитадели рыцарей Храма неблизкий. За несколько часов не обернешься. Вот Епископ и прислал своего человечка. Поговорить с вами и поглядеть, что вы за птицы такие!

– Так, может быть, когда его человечек доложит, кто мы такие, Епископ потеряет к нам интерес? – снова завладел я разговором, стрельнув глазом в сторону болтливого хоббита.

– Ничего ему его человечек докладывать не будет, – прищурил глаз Портята. – Я так понимаю, человечек этот – кукла заводная. А беседовал да разглядывал вас сам Епископ. Посредством этой самой куклы.

Я живо вспомнил, как выглядел монах после своего падения из нашего люка, и понял, что Портята прав! Это действительно была кукла. А дружинник между тем продолжил свои умозаключения:

– Да и снять заклятие с чердачного люка простой черноризец вряд ли смог бы… Не-е-т, это точно сам Епископ был.

– Ладно, – прервал я его размышления, – с Епископом все более или менее ясно. А что ты можешь сказать об ожидающем нас призраке?

Портята задумчиво почесал плохо выбритую щеку.

– Призрак, говорят, действительно в Замке есть… Только, опять же, видят его только те, кто в призраков верит. А кто не верит – тому он не показывается. Да… А вот кадавр епископский, тот всем показывается… Ну, тем, кого ему показывают. Вот в него сложно не поверить.

– Значит, ты советуешь принять приглашение правителя? – звонко спросила Эльнорда, и в ее голосе мне снова послышались серебряные колокольчики.

– Да, – серьезно ответил Портята, глядя прямо в глаза эльфийке. – Если бы я думал по-другому, я служил бы Епископу!

Мы помолчали, а потом я спросил, не отводя взгляда от Портяты:

– Ну, что скажете, ребята? Какие будут ваши мнения?

– Призраки, кадавры… – первым подал голосок Фродо. – Не хочу я ни к Качею, ни к Епископу!

И вдруг его тонкий голосок запнулся и сменился знакомым Пашиным чуть хрипловатым баритоном:

– И вообще мне в Москву пора!

Я резко повернулся в его сторону и увидел испуг на круглой мордашке хоббита, словно он сам не понял, что такое сказал!

Но никто больше, похоже, не обратил внимания на эту странную фразу. Тем более, что слово взял тролль. Опершись на свою палицу, Душегуб коротко прорычал:

– А мне все равно куда идти! Я ни призрака, ни кадавра не боюсь! И Качея с Епископом я тоже видал в ответственном месте!

Это выступление тут же поддержала белокурая эльфийка:

– Душегубушка сказал самую суть! И потом, мы все равно хотели познакомиться с главным в этой игре! Пошли к Качею!

– Так, – подвел я черту, – мнения ясны. Идем в Замок. Только сначала проверим показания нашего дорогого Портяты… Не в обиду ему будет сделано…

И повернувшись к командиру гвардейцев, или, как его назвал Портята, к воеводе, крикнул: – А ну-ка, любезный, подойди ближе!

Тот немедленно пошагал к нам.

Когда он остановился рядом с Портятой, я приказал:

– Сними шлем!

Он, покопавшись в подбородочных ремешках, стянул свой головной убор, и нашим взорам предстало худое скуластое лицо с длинным крючковатым носом, тонкими губами и близко посаженными водянисто-голубыми глазами. Его длинные, прямые седоватые волосы были примяты шлемом и слегка взмокли. Рот его презрительно кривился, словно ему было крайне неприятно беседовать со столь незначительными людьми, а тем более нелюдью, но глаза быстро перебегали по нашим лицам, стараясь определить, какой гадости можно ожидать от нас в следующий момент.

Я посмотрел ему прямо в глаза и, пожелав самого в этот момент сокровенного, взмахнул правой рукой и щелкнул пальцами.

В ту же секунду лицо воеводы разгладилось, приняв умиротворенное выражение, а глаза остановились и сделались совершенно безразличными, будто погрузились сами в себя. А я самым спокойным тоном спросил:

– Повтори в точности полученный тобой приказ.

– Доставить в Замок в целости и сохранности группу, называющую себя Братство Конца. Ни в коем случае не допустить, чтобы эта группа попала в руки Епископа.

На неподвижном лице воеводы шевелились только губы. Они словно жили отдельно от всей его физиономии и, только договорив до конца, вновь слились с ней.

Портята с нескрываемым изумлением следил за допросом воеводы, и когда тот доложил требуемое, перевел взгляд на меня и прошептал:

– Да, Гэндальф Серый Конец, ты великий чародей!

Я пожал плечами и снова обратился к воеводе. На этот раз громче:

– Воевода!

Тот моргнул, словно в глаза ему ударил луч света, и перевел свой вновь осмысленный взгляд на меня.

– Портята уговорил нас принять приглашение правителя Качея. Мы посетим его Замок!

– Тогда прошу Братство Конца проследовать за мной! – пробасил в ответ воевода и, круто повернувшись, пошагал в сторону улицы, прилаживая на ходу свой шлем на то место, на котором он и должен был находиться.

Уже через несколько минут мы были в седлах посланных за нами коней и, сопровождаемые двумя десятками гвардейцев, скакали в Замок правителя Качея. Правда, наш доблестный Фродо скакал, сидя перед одним из гвардейцев. Его маленькие ножки не доставали до стремян, и он вынужден был смириться с необходимостью стать пассажиром.

Глава четвертая

Не надо пугать меня призраком!

Призрак – явление неестественное

и поэтому несуществующее!

Предсмертный хрип задушенного привидением

Воевода был неразговорчив. Похоже, он догадывался, что с ним учинили какую-то унижающую его достоинство штуку, но никак не мог припомнить, какую именно. Поэтому на мои вопросы, задаваемые в пылу скачки, отвечал коротко и неохотно. Правда, я тоже больше спрашивал, чем рассказывал о нашем Братстве, хотя именно оно воеводу очень интересовало. Так что, сами понимаете, беседа у нас протекала весьма своеобразно.

И все-таки мне удалось узнать, что зовут его Шалай – воевода левой руки, что под началом у него в мирное время гвардейский полк Рыси, а во время боевых действий – весь левый фланг королевской рати. Что на этот раз его поставили во главе всего лишь гвардейской двадцатки только из-за срочности и серьезности дела, а также ввиду возможности нападения рыцарей Храма. Что вообще-то рыцари Храма – это шайка ублюдков, не умеющих как следует держать оружие, но ухо с ними надо держать востро, потому что горазды на всякое подлое колдовство.

Правда, из коротких фраз Шалая можно было сделать заключение, что Качей и сам поколдовать не прочь, но сильно уступает в этом деле Епископу.

Вот за этой милой беседой мы и преодолели большую часть пути. Я все время оглядывался на своих спутников, пытаясь оценить их состояние, и с радостным удивлением видел, что и Душегуб, и Эльнорда прекрасно держатся в седлах. Они скакали с двух сторон от гвардейца, везшего Фродо, словно составляли почетный караул маленького хоббита. А тот вовсю вертел головой, разглядывая окрестности, и даже пытался повернуться к везшему его всаднику, чтобы что-то спросить.

Наша кавалькада перевалила через вершину холма, и дорога плавно пошла под уклон. Зеленое солнце повисло над самым окоемом леса, а оранжевые небеса потемнели до светло-коричневого оттенка. На горизонте, там где дорога распарывала надвое темную стену леса, замаячила высокая густо-черная башня. Словно отрубленный корявый палец царапал траурным ногтем коричневеющее небо.

Я, собственно, сразу сообразил, что мы приближаемся к месту назначения, однако, стараясь поддержать разговор, поинтересовался:

– Это, что ли, и есть Замок правителя?

– Он самый… – коротко бросил Шалай.

И тут у меня возник новый вопрос:

– Слушай, воевода, а почему вы Качея называете правитель? Если он в государстве главный, то он должен иметь какой-то более однозначный титул – король там или герцог…

На этот раз воеводина башка, засунутая в глухой шлем, повернулась в мою сторону и так долго разглядывала меня сквозь узкую прорезь, что я испугался, как бы Шалай не въехал куда-нибудь не туда.

Наконец он снова перевел взгляд на дорогу и глухо, гораздо глуше, чем до этого, пробормотал:

– Это ты у него спроси.

– А ты, значит, не в курсе? – закинул я удочку «на слабо».

– Скажу только, что у нас есть королева! А при существующей королеве может быть только правитель. Все остальное – государственная тайна, и не мне распространяться на эту тему.

Он помолчал, а затем чуть громче добавил:

– Я не политик!

– А королеву мы, значит, не увидим? – продолжал я цепляться к нему.

Он снова резко повернул голову в мою сторону, но на этот раз его взгляд был покороче. А его ответное бормотание можно было понять как:

– Может, и увидите, а может, и нет… Как получится…

Что получится, я не успел уточнить. Впереди что-то негромко громыхнуло, и между нашим отрядом и приближающимся Замком поперек дороги протянулась ровная огненно-красная черта. Воздух над ней заколебался, словно от сильнейшего жара, и начал стремительно уплотняться.

– Вперед! Вперед!!! – с чудовищной силой рявкнул воевода и послал своего здоровенного жеребца наметом.

Весь отряд рванулся за своим предводителем, однако только лошади, оказавшиеся под членами Братства Конца, были способны держаться рядом с воеводским жеребцом. Краем глаза я заметил, что гвардеец, везший Фродо, начал заметно отставать от нашей группы. Чуть придержав свою лошадь, я позволил ему поравняться со мной и заорал хоббиту:

– Прыгай ко мне!

Но тот вцепился руками в гриву лошади и, прильнув к ее спине, казалось, меня не слышал. Зато сам гвардеец прекрасно расслышал мой крик и, что гораздо важнее, хорошо, видимо, представлял, чем грозит ему и Фродо отставание. Поэтому он на секунду бросил поводья и, ухватив хоббита за остатки одежки, главным образом за ремень, поддерживавший зеленые штанишки, оторвал его от лошади и швырнул в мою сторону.

Вы никогда не видели хоббита, летящего по воздуху между двух несущихся бешеным галопом лошадей? Можете поверить – это незабываемое зрелище!!! За эту секунду я испытал невероятное эстетическое удовольствие. Гораздо большее, чем сам Фродо, если судить по его воплю.

К счастью, бросок был безукоризненно точным, и свободный вопль Фродо оборвался неким натужным всхлипом, когда он опустился животом прямо на спину моей лошадки.

Я бросил поводья и правой рукой уцепил Фродо за многострадальный ремень и, не заботясь об удобстве его езды, снова послал лошадь вдогонку за жеребцом воеводы. И она вновь смогла достать лидера.

Наша бешеная скачка длилась не более двух десятков секунд, но за этот короткий промежуток времени отряд успел растянуться на пару десятков метров. Так вот, проскочить над пламенеющей чертой удалось только первым семи всадникам!

Едва мы пересекли струящееся над чертой марево, как за нашей спиной что-то звонко лопнуло. Воевода, а за ним и те, кому удалось прорваться, стали постепенно умерять бег лошадей и через несколько метров совсем остановились. Оглянувшись, мы увидели, что струящаяся завеса превратилась в стеклянисто поблескивающую преграду, за которой никого не было. Только когда Шалай указал рукой, я заметил далеко, почти на горизонте, скачущий во весь опор остаток нашего отряда.

– Вот гад!.. Зеркало поставил!.. – глухо донесся из-под шлема голос воеводы.

– Какое зеркало?! – тут же пропыхтел лежащий перед моим седлом Фродо и раздраженно добавил, обращаясь уже ко мне: – Ну да посади же ты меня!

Я с удивительной легкостью приподнял хоббита и посадил его на лошадь «по-женски», обеими ногами в одну сторону.

Воевода не повернул головы в сторону «нелюди», однако ответом все же удостоил:

– Какое? Известно какое, магическое! Все, кто в нем отразился, отброшены за горизонт и даже не знают об этом. Скачут сейчас как ни в чем не бывало…

– Как это – как ни в чем не бывало?! – возмутился Фродо. – Нас же нет среди них! Что ж, они этого не видят?!

Из-под шлема раздался гулкий смешок:

– И мы с ними скачем… Вернее, наши тени. Все, кто сквозь Зеркало прошел, теряют свои тени.

Вся моя троица принялась оглядывать землю вокруг себя в поисках собственных теней и ничего не нашла. А малыш Фродо чуть придушенно поинтересовался:

– Навсегда?

– Нет, пока Зеркало стоит…

– Так давайте его разобьем! – радостно завопил хоббит.

Душегуб тут же поднял свою дубину и двинулся по направлению к стеклянной преграде. Однако его тут же остановил рев из-под шлема:

– Стой!!! Не приближайся к Зеркалу!!! – А затем, уже значительно тише, Шалай пояснил: – Это же не просто стекло, это магия! Ты что же думаешь, магическую вещь можно уничтожить простой дубиной?!

– Но ведь это Зеркало можно уничтожить? – мягко вступил в разговор я.

– Можно… – ответил Шалай, повернув в мою сторону разрез своего шлема. – Магией. Но для этого надо быть сильнее Епископа. В Искусстве…

И в этот момент по стеклянистой преграде прошла мягкая волна и на наших глазах из нее навстречу нашим скачущим по дороге гвардейцам выступили два всадника в серебристых рыцарских доспехах на вороных лошадях. Всадники держали в левых руках круглые выпуклые щиты, а в правых сжимали длинные копья.

Их появление настолько поразило меня, что я даже не сразу понял, что произнес воевода, и лишь через мгновение до меня дошел смысл сказанного:

– Именно этого я и боялся…

– Что происходит? – резко бросил я ему, начиная не на шутку раздражаться.

– Рыцари Храма не успевали нас перехватить. Поэтому Епископ удлинил с помощью Зеркала нашу дорогу и через него же перебросил рыцарей нам навстречу. Интересно, сколько их будет?..

Только сейчас я почувствовал в его голосе тревогу. Он явно опасался за своих людей. Но долг был для него все-таки важнее. Поэтому уже через мгновение он, коротко бросив:

– И все-таки Епископ опоздал! Рыбка-то ускользнула! – начал поворачивать своего жеребца в сторону Замка.

А из Зеркала на дорогу выехала еще пара рыцарей.

– Вперед! – приказал Шалай и уже собрался пришпорить своего коня, но я остановил его:

– Одну секунду, воевода!

Меня трясло от едва сдерживаемого бешенства, неизвестно откуда во мне поднявшегося. Трясло до такой степени, что было трудно разжать зубы, так что моя фраза получилась не слишком внятной. И тем не менее она остановила Шалая.

– Я не собираюсь оставлять наших людей на расправу этим малознакомым мне рыцарям Храма! – все так же маловразумительно прорычал я. Затем я тронул свою лошадь и направился в сторону поблескивающего Зеркала. Когда до него осталось не более пяти метров, я тихо приказал Фродо: – Закрой глаза! – и медленно поднял левую руку, вцепившуюся мертвой хваткой в мой изузоренный посох. Как я не выпустил его во время недавней бешеной скачки, сам не пойму, но только он был со мной.

Слегка утолщенное навершие посоха оказалось на одном уровне с моим глазом, так что можно было подумать, будто я прицеливаюсь из невиданного оружия. И в этот момент все сжигавшее меня изнутри бешенство выбросилось через левую кисть в светлое древко, поднялось по нему вверх, и из деревянного шара, венчающего посох, в мерцавшее передо мной стекло ударил тонкий зеленый луч чудовищной энергии!

Раздался мелодичный перезвон, и стеклянистая преграда мгновенно покрылась множеством мельчайших трещин. В следующее мгновение она осыпалась тающими на лету осколками!

Надо сказать, что как раз в этот момент из Зеркала выбиралась очередная пара рыцарей. К сожалению для них, они были всего лишь на полпути к цели, и когда Зеркало рассыпалось, на дороге оказались только две, аккуратно обрезанные половины всадников – зрелище, надо сказать, крайне неприятное!

А вот гвардейцы Качея показали действительно поразительную выучку. Едва только на волшебном стекле появились первые трещины, они выдернули из ножен мечи и во главе со своим воеводой бросились на стоявшую поперек дороги четверку серебристых рыцарей. Осколки Зеркала еще не долетели до земли, а Шалай, его гвардейцы и прибившийся к ним Душегуб уже насели на противников, не давая им опомниться и пустить в дело свое длиннющее оружие. Собственно говоря, только один из рыцарей сумел шустренько уронить свое копье и вытянуть из ножен меч, двое его партнеров были порублены в капусту, не успев выпустить бесполезных копий из пальцев, а один получил Душегубовым корневищем по макушке, от чего его шлем вмялся внутрь до самой шеи. Оставшийся шустрец тоже отбивался недолго – им занялся лично Шалай и управился за пару минут.

После этого побоища воевода подъехал ко мне, снял шлем и склонил голову в церемонном, но несколько неуклюжем поклоне.

– Гэндальф Серый Конец, я должен извиниться перед тобой!

Надо сказать, что после такого вступления я слегка растерялся и не сообразил, чтобы такое ему ответить. Но он и не ждал ответа.

– Я сомневался в том, что ты достоин носить звание волшебника, и подозревал в тебе самозванца! Только что ты рассеял мои сомнения, и я прошу у тебя за них прощения!

Он замолчал, продолжая держать свою голову склоненной. Краем глаза я заметил, как все три гвардейца, соскочившие с лошадей и нашаривавшие что-то в изрубленных доспехах рыцарей Храма, замерли, а затем выпрямились и уставились, вытаращив глаза, на своего воеводу. И тут до меня дошло, что Шалаю совсем не свойственно приносить кому бы то ни было извинения, а потому мне следовало как-то ответить на его выступление. Я выпрямился в седле, положил руку на плечо верного Фродо и с подобающим достоинством произнес:

– Ну что ж! Ошибаться может каждый, но далеко не каждый может вот так открыто и смело признать свою ошибку! Я, в свою очередь, был рад рассеять твои сомнения!.. Теперь твой доклад правителю Качею будет более полным и объективным!

Я хотел было протянуть ему руку для пожатия, но сразу же передумал – кто их знает, какое значение имеет для этих ребят подобный жест.

Воевода поднял голову, и его губы тронула едва заметная улыбка. Он медленно водрузил на место свой замечательный шлем и уже из-под него пророкотал:

– Не думаю, что Епископ успеет приготовить нам какую-нибудь новую гадость, но все равно нам надо спешить. Мы должны прибыть в Замок до ночи.

Для стоявших возле своих лошадей гвардейцев это было равносильно приказу. Через секунду они были в седлах, и мы двинулись дальше по дороге довольно спокойной рысью.

– Серый, ты не обратил внимание на одну странную вещь? – негромко спросил меня Фродо через пару минут, не поворачивая свою мохнатую голову.

– Какую именно? – так же негромко переспросил я. – Странных вещей произошло с утра достаточно много.

– Ты видел, как наши орлы разделались с этими самыми рыцарями?

– Ну?

– А крови-то не было ни капли!.. Когда Душегуб проломил этому серебристому башку, я даже глаза закрыл, думал, сейчас всю дорогу мозгами забрызгает. А из этого продавленного котелка ни кровинки не выступило. И Шалай своему супротивнику башку отсек, только каска по дороге забренчала, а крови опять же не было!.. А?

Признаться, я совершенно не обратил внимания на эти действительно необычные детали. Более того, если бы хоббит не задал свой вопрос, я над этим и не задумался бы. А сейчас мне стало как-то не по себе. Что ж там было, внутри этих серебристых доспехов?! Что же это за существа такие – рыцари Храма?!

Остаток нашего пути прошел без приключений, если не считать того, что отставшая часть отряда догнала нас уже буквально перед воротами Замка. И вид у них был довольно обалделый. Я понял, что когда мне удалось разбить Зеркало, мы, вернее, наши тени, исчезли у них на глазах и тут же образовались далеко впереди. Было от чего прийти в смятение.

Однако никаких расспросов со стороны отставших не последовало. Во-первых, в Качеевой гвардии, как я понял, не было принято задавать вопросы старшим по званию, а во-вторых, мы уже въезжали на подъемный мост Замка.

Ворота Замка, собранные из огромных дубовых плах, окованных полосовым железом, при нашем приближении медленно, словно бы сами собой, распахнулись, пропуская нас в довольно мрачный двор. Напротив замковой стены, метрах в сорока от нее, высилось главное здание, вернее даже – дворец Замка, нависая над двором своими пятью этажами. По обеим сторонам от него стояли двухэтажные хозяйственные постройки. Таким образом, замковый двор представлял собой самый настоящий каменный колодец.

Мы соскочили с лошадей, причем мне пришлось помочь Фродо, и следом за Шалаем направились к центральному входу. Над высокими, узкими двустворчатыми дверями, при полном отсутствии ветра, тяжело развевалось атласное полотнище знамени. Мы все четверо остановились и одновременно посмотрели на это знамя. На ярко-зеленом фоне светился золотом поднявшийся на дыбы единорог. Золотой зверь был настолько чудесно вышит, что в мерном колыхании знамени казался совершенно живым.

– Я смотрю, вам понравилось королевское знамя… – раздался из дверей голос Шалая. – Однако нам надо успеть к правителю. До захода солнца осталось несколько минут, а после захода он никого не принимает!

Братство Конца тут же двинулось к дверям, привычно поделившись на пары – мы с Душегубом оказались впереди, а Эльнорда с Фродо за нашими спинами.

Миновав двери, мы оказались в большом, округлом зале с высокими, в два света, стенами, обшитыми темным деревом и украшенными великолепными шпалерами. Из середины зала вверх и к дальней круглой стене уходила беломраморная лестница, с такими же мраморными перилами на точеных столбиках. У дальней стены она делилась на два рукава, струящихся направо и налево вдоль стены и оканчивающихся небольшими круглыми балконами, на которые выходили чистые белые двери.

На третьей ступени лестницы в гордом одиночестве стоял крошечный человечек, можно даже сказать, карлик, в чрезвычайно ярком, вычурном наряде. Поверх ярко-красной шелковой рубашки на нем была надета короткая желтая курточка, расшитая многочисленными красными лентами и кружевами. Зеленые короткие, но очень широкие штанишки были также украшены лентами и кружевами, золотисто-желтого цвета. Желтые чулочки со стрелками удерживались зелеными муаровыми подвязками. На ногах у карлика красовались синие туфли на высоких серебряных каблучках.

Голова у этого существа была абсолютно лысой, зато на подбородке красовалась рыжеватая бородка, напоминающая непомерно растолстевшую эспаньолку. При полном отсутствии усов она выглядела весьма пикантно. В левом глазу лысого карлы поблескивал монокль такого размера, что было непонятно, как он его туда смог запихнуть, зато правый глаз был крепко зажмурен.

Карлик стоял в вольной третьей позиции, сцепив коротенькие ручки на уровне пупка, и со скучающим видом рассматривал сквозь свою лупу настенные шпалеры.

Нас эта замечательная личность, казалось, совершенно не замечала.

Поскольку Шалай, увидев этого бородатого, близорукого и одноглазого франта, остановился не доходя до лестницы, мы с Душегубом остановились тоже. Ребята, выйдя из-за наших спин, остановились рядом с нами, и вся наша четверка уставилась на расписного малорослого аборигена. Рядом с ним наши не совсем обычные наряды казались весьма заурядными.

С минуту в зале висело молчание, а затем карлик перевел свой вооруженный взгляд на воеводу и немедленно заверещал тоненьким голоском:

– А-а-а! Шалайчик вернулся!.. Ну что, заарестовал этих пивохлебов? Или, может, им сбежать удалось?!

– А ты когда это успел в Замке объявиться?! – странно придушенным голосом поинтересовался воевода.

– Когда, когда! – передразнил его карлик и, не обращая на нас никакого внимания, включил свою пищалку на полную громкость: – Ты из Замка убрался – я и объявился! И сразу начал у всех выспрашивать: «А где это мой друг Шалаюшка? А куда это он подевался?!» И представь себе мое состояние, когда я узнал, что ты на особо ответственном задании! Что тебе надо с риском для жизни заарестовать и доставить немедленно живыми или мертвыми каких-то четырех злодеев, насмерть перепугавших Мала двенадцатого и выпивших все пиво в окрестностях Замка. Ну, Мал-то кузнечика увидит – перепугается, а вот за выпитое пиво с них надо спросить по всей строгости! Ишь ты, пива им в немереных количествах подавай! А как это пиво людям достается…

Этот хлыщ мог, видимо, бесконечно болтать по поводу выпитого моими друзьями пива, но в этот момент Душегуб шагнул вперед и грубо оборвал его монолог совершенно беспардонным вопросом:

– Это еще что за клоп в кружевах?!

Несмотря на то что карлик, как я уже говорил, стоял на три ступеньки выше нас, его макушка едва доставала Душегубу до пупка. Кроме того, на плече тролля покоилась его верная дубина. Так что по всем законам человеческой психологии «клоп в кружевах» должен был здорово испугаться. Однако этого не произошло. Напротив, карлик оглядел Душегуба презрительным взглядом снизу вверх, задумчиво погладил свою эспаньолку и, повернувшись к Шалаю, поинтересовался:

– Ты где откопал этого плюшевого верзилу?

Но воевода не стал отвечать на хамский вопрос карлы, а, словно опомнившись, шагнул на лестницу и коротко пробормотал:

– Не до тебя сейчас! Мы к правителю опаздываем!

И тут карлик шустро прыгнул в сторону, загораживая Шалаю дорогу, и пронзительно запищал:

– А вы уже опоздали! Я для этого здесь и поставлен, чтобы предупредить тебя. С докладом явишься завтра поутру, а заарестованных пивоманов – в правый флигель и по камерам!

– Как, сразу всех четверых? – задал воевода весьма растерянным тоном несколько непонятный вопрос.

– Ага! – с необъяснимой радостью подтвердил карлик. – Девку и мохноногого малыша в середку, а мохнатого дылду и старикана – по краям!

В то же мгновение Душегуб протянул свою огромную лапу и, ухватив карлика за шкирку, поднял его до уровня своего лица:

– Ты кого это девкой назвал?.. – ласково, почти шепотом, поинтересовался тролль у местного распорядителя.

Тот скосил оснащенный линзой глаз вниз, словно прикидывал расстояние до пола, потом снова пригладил свою бороденку и задумчиво, будто бы про себя, пропищал:

– Что, переросток шерстнатый, справился с маленьким да покалеченным…

Но это обращение Душегуба отнюдь не смутило. Он тряхнул своим кулаком так, что у карлика мотнулась голова и растрепалась эспаньолка, и повторил свой вопрос:

– Я тебя, вошь бородатая, спрашиваю: кого ты девкой назвал?

– Кто вошь, кто вошь?! – неожиданно заверещал карлик, дергая ручками и ножками. – Совсем, что ли, ослеп – не видишь, кого в лапе держишь! Так я тебе свою моноклю дам поносить! Нашел тоже вошь! Вот ручки! Вот ножки! Какая же я вошь!.. – А затем взвизгнул почти в ультразвуке: – А ну поставь меня сейчас же на ножки!!!

Могу сказать без преувеличения, что этот вопль потряс всех присутствующих. Даже Душегуба, хотя он и не показал виду. Наоборот, еще пару секунд подержав карлика в своей лапе, он угрожающе пробурчал:

– Если ты еще раз позволишь себе оскорбительное высказывание в адрес прекрасной Эльнорды, я тебя раздавлю, как самую настоящую вошь вместе с ручками, ножками, бороденками и моноклями!

И после этого разжал свой кулак.

Карлик камнем рухнул вниз с трехкратной высоты собственного роста. Однако у самого пола его падение резко замедлилось, и на глазах у изумленной публики он аккуратно встал на ноги. Но удивиться как следует он нам не дал, потому что тут же уселся на ступеньку, обхватил двумя руками собственную правую ногу, прижал ее к своей груди и завопил во всю силу своего фальцета:

– Ой-ой-ой! Зверюга безмозглая! Гризли говорящая! Шкура немытая! Чтоб из тебя мягкую игрушку сделали! Чтоб у тебя ухи отпали! Сломал мне ножку! Ну совсем, гад, оторвал! Как я теперь с одной правой ходить-то буду! О-о-о, моя любимая левая ноженька! Съедят теперь тебя, отделенную от тулова, собаки!..

– Ногу поменяй, – прервала Эльнорда своим музыкальным голоском его причитания.

– Чего? – не понял карлик.

– Ногу, говорю, поменяй! – повторила Эльнорда. – По твоей версии тебе левую оторвали. Что ж ты правую нянчишь?

Вот тут карлик и растерялся. Он выпустил из рук оторванную ногу и принялся ее разглядывать через свою лупу. А Эльнорда повернулась к воеводе:

– Не знаю, где правитель взял этого недомерка, видимо, в каком-то бродячем цирке. Но он мне надоел! Не будешь ли ты столь любезен, не проводишь ли ты нас в отведенные нам казематы?

– Ну какие казематы, госпожа! – смущенно пробормотал Шалай и покосился на Душегуба. – Просто в правом флигеле расположены комнаты для гостей… Отдельные…