Текст книги "Братство Конца"

Тут правитель запнулся и его маленькие встревоженные глазки еще раз обежали наши лица. Затем он облизнул свои исчезающе тонкие губы и наконец произнес имя:

– Кина…

– То есть как откликается?! – воскликнул я, давя в себе горестный вздох.

– Ну как… Когда рядом с этим поясом говорят «Кина», он отвечает: «Я».

– Лихо! – вмешалась в наш разговор молчавшая до этого момента Эльнорда. – А может, он и на мое имя откликнется?

– Вряд ли! – коротко, но очень едко бросил в ее сторону Качей, опасаясь, что разговор о пропавших королевских регалиях уведут в сторону. Но он напрасно таким некуртуазным образом реагировал на замечание эльфийки, поскольку в разговор тут же вмешался тролль. Поднявшийся со своего стула в самом начале разговора Душегуб так и стоял, внимательно слушая нашу беседу. Стоял совершенно молча и неподвижно, так что, несмотря на его гигантские размеры, все совершенно перестали обращать на него внимание. Однако, когда, по его мнению, к Эльнорде обратились недостаточно почтительно, он немедленно вмешался.

– А чем это так плохо имя Эльнорда, чтобы какой-то говорящий кусок кожи его игнорировал?! – прорычал Душегуб, делая шаг в направлении правителя. В его глазах, в предвкушении разборки, загорелся радостный огонек. Но здесь правитель повел себя вполне достойно. Внимательно взглянув на изготовившегося к драке Душегуба и оценив его рукопашные возможности, он как можно спокойнее ответил:

– Дело не в каком-то там привередливом куске кожи. Дело в заклятии, наложенном на этот кусок кожи. Заклятие таково, что пояс откликается только на два имени: Кин и Кина…

– Так на какое же имя откликается твой кусок… то есть твой пояс?! – снова перевел я всеобщее внимание на себя. – Кин или Кина?

Правитель с явным облегчением повернулся в мою сторону, видимо, из всего нашего Братства самым вменяемым он признал меня:

– В настоящее время он откликается на имя Кина.

– Я не очень понимаю, какие сложности с этим поясом? – чуть подумав, пожал я плечами. – Надо просто походить по Замку, по всем его закоулкам и громко покричать: «Кина, Кина…», пояс и найдется.

– Не все так просто… – замялся правитель. – Дело в том, что пояс откликается только в том случае, если обращаются непосредственно к нему, а кроме того, надо сразу дать ему поручение, иначе он снова может исчезнуть.

– Ага!.. – скорчил я понимающую физиономию. – С поясом мне все ясно. А каков же третий предмет?

– Третий предмет – это меч… Его рукоять обвивает змея – кобра. Голова и капюшон кобры образовывают гарду меча. А глаза у этой кобры сделаны из рубинов… Небольшие такие камешки, но глаза, как живые… – Тут правителя слегка передернуло, словно он воочию увидел эти змеиные глаза, и он замолчал. Потом он снова облизнул губы и быстрой скороговоркой, как что-то незначительное, добавил: – Если ты найдешь меч, его ни в коем случае нельзя брать в руки… – и с большим недоверием посмотрел мне прямо в глаза.

Поскольку за все время общения с этим мерзким типом он впервые отважился на такой взгляд, я понял, как важно то, что он сейчас сказал. Поэтому, презрительно скривив губы, брезгливо пробормотал:

– Мое оружие – слово и жест! Грубое железо меня мало интересует.

В глазах правителя мелькнуло некоторое облегчение.

– Вот и все… – продолжил он. – Могу только добавить, что если ты отыщешь названные мной вещи, тебя ждет поистине королевская награда!

Обещание было настолько двусмысленно, что даже тролль глухо рыкнул. Фродо и Эльнорда в упор уставились на раздающего королевские награды наглеца, а я, боясь себя выдать, вообще закрыл лицо рукой, сделав вид, что в задумчивости почесываю лоб. После секундной паузы я решительно заявил:

– Хорошо! Я берусь за решение поставленной задачи! Прямо сейчас я направляюсь в королевское книгохранилище! Вы же, почтенный правитель, – продолжил я, не обращая внимания на то, как перекосилась при этих словах физиономия Качея, – обеспечьте ремонт наших апартаментов…

Договорить мне не дал все тот же наглый карла Твист. Именно в этот момент он вихрем ворвался в столовую, на бегу размахивая короткими ручонками и вопя своим пронзительным фальцетом:

– Правитель! Все гостевые апартаменты в развалинах!.. Ни одной уцелевшей стены!.. Ни одного из тех прекрасных гобеленов, что украшали исчезнувшие стены!.. Прекрасное, уютное жилище превращено в общежитие!.. В казарму!.. В конюшню на четыре стойла!.. – Тут он с всхлипом набрал новую порцию воздуха и закончил душераздирающим воплем: – Бесследно пропали два ночных горшка и одна параша!!! Их надо обыскать!!! – И карлик ткнул в нашу сторону крошечным возмущенным пальчиком.

– Что обыскать? – с милой улыбочкой поинтересовалась Эльнорда. – Ночные горшки и парашу?

Рожа Качея скривилась, как от зубной боли, и, зажав ладонями уши, он гаркнул:

– Ступай к управляющему делами Замка! Пусть он наведет порядок в гостевых апартаментах! И прекрати свои вопли!!!

– Но, правитель! – не унимался распоясавшийся Твист. – Неужели ты отпустишь этих подозрительных… злоумышленников, не обыскав их хотя бы?! Я уверен, что кто-то из них утащил королевский фаянс… И я даже знаю – кто именно!

При этих словах карлик метнул мстительный взгляд на Душегуба. Тот, сообразив, на кого намекает наглый карла, вдруг страшно ухмыльнулся и невнятно прорычал:

– Ты прав, карлик! Я действительно имею привычку перед жаркой замачивать карликов в употребленном ночном горшке… Чтобы отбить специфический запах карличьего мяса!..

И Душегуб оглушительно цыкнул зубом.

Твист мгновенно отпрыгнул почти к самым дверям столовой, но было не совсем понятно, что именно заставило ретироваться с такой поспешностью – то ли жуткое цыканье тролля, то ли оглушительный вопль Качея:

– Пошел вон!!!

Во всяком случае, второй прыжок малыша скрыл его от присутствующих в столовой. Лишь топот коротких ножек давал понять, что маленький негодяй помчался выполнять распоряжение своего хозяина.

А тот повернулся к нашей компании и произнес значительно спокойнее:

– Значит, высокоученый Гэндальф Серый Конец отправляется в книгохранилище, а вашей прекрасной даме я предлагаю осмотреть королевскую сокровищницу. Вы, конечно же, можете сопровождать госпожу Эльнорду, – повернулся он в сторону Фродо и Душегуба.

И он сделал знак одному из гвардейцев. Когда тот приблизился, правитель отдал короткий приказ:

– Проводишь моего гостя в книгохранилище и передашь Твердобе, чтобы он показал уважаемому магистру все требуемые книги и записи…

Гвардеец коротко кивнул и перевел взгляд на меня, давая понять, что он готов выполнять полученный приказ. Я встал и направился следом за своим провожатым, но в дверях обернулся и поманил к себе Фродо. Хоббит быстренько подошел ко мне, и я, наклонившись к самому его уху, коротко шепнул:

– Будешь смотреть сокровищницу, обрати внимание, нет ли там вещей, о которых говорил правитель…

Фродо недоуменно уставил на меня свои глазенки, но буквально через секунду в них мелькнуло понимание, и он коротко кивнул. Я бросился догонять ушедшего вперед проводника.

Глава шестая

Любите книгу – источник знаний! Нет!

Вы ее любите! Это значит – поглаживайте

ладонями ее переплет, аккуратно

переворачивайте страницы, ласково с ней

говорите, не торопясь, со вниманием читайте!

Вот тогда, может быть, и знания получите!

Гвардеец, оказавшись в коридоре, застланном понравившимся мне ковром, не дошел до замечательной мраморной лестницы, а толкнул малоприметную дверку в правой стене, и мы вышли на простую каменную лестницу, огороженную самыми обычными металлическими перилами. Спустившись по ней и миновав самую обычную дверь, мы оказались во внутреннем дворе Замка. Мой провожатый широким военным шагом пересек замощенный камнем двор и остановился у дверей небольшого двухэтажного флигеля, притулившегося у самой замковой стены. Оглянувшись назад, чтобы убедиться, что я стою рядом, он поднял закованный в железо кулак и грохнул им в тяжелую, обитую железными полосами дверь.

Через пару секунд в середине двери приоткрылось маленькое окошечко, и из него донесся негромкий недовольный голос:

– Чего надо?

– Правитель приказал ознакомить своего гостя с королевской библиотекой! – гаркнул военный человек в приоткрытое окно.

– Да? А правитель не желает, чтобы я всю библиотеку сжег? – донесся изнутри сардонический вопрос. – С какой это стати я буду знакомить с королевским книгохранилищем какого-то правителева гостя?! Тем более его гости и читать-то не умеют, а каждый норовит книжку стянуть!..

Похоже, говоривший постепенно заводил сам себя, так как его совсем недавно спокойный голос постепенно наливался язвительным сарказмом. Я решил взять инициативу в свои руки. Кивнув гвардейцу и коротко пробормотав:

– Свободен, – я проводил взглядом его удаляющуюся фигуру и повернулся к открытому окошечку:

– Я, собственно говоря, беспокою тебя, уважаемый Твердоба, по рекомендации королевы Кины…

За дверью мгновенно наступила полная тишина, а потом в окошечко медленно выглянула круглая, толстощекая, румяная физиономия, совершенно не подходящая хранителю библиотеки. «С такой рожей за скотиной в деревне ходить, а не книги нянчить!..» – мелькнуло у меня в голове. А два ясных, круглых, светло-голубых глаза между тем пристально меня рассматривали. Наконец хранитель произнес:

– Ты кто такой?

– Мое имя тебе вряд ли что-то скажет, но если ты настаиваешь, я назовусь. Здесь меня называют Гэндальф Серый Конец…

– А!.. – перебил меня Твердоба. – Тот самый предводитель Братства Конца?! Как же, наслышан!.. Ну и когда же наша бедная королева успела порекомендовать тебе обратиться к своему хранителю библиотеки?..

– Да сегодня ночью…

Голубые глаза стали абсолютно круглыми, как у внезапно проснувшейся совы, а через мгновение щекастая физиономия исчезла из окошка. Зато за дверью раздалось активное ворочанье, и очень скоро она распахнулась.

За ней стоял среднего роста толстячок, который, нервно оглядев пустой двор, коротко приказал:

– Заходи!..

И я быстро шагнул внутрь, а толстяк сразу захлопнул за мной дверь и прижался к ней широкой спиной. Не давая мне опомниться от этого мгновенно проведенного маневра, он первым задал вопрос:

– Где и когда ты видел королеву?!

– Ну, собственно говоря, я ее не видел… Вернее, видел не совсем ее… – начал я тянуть время, лихорадочно соображая, насколько я могу довериться незнакомому толстяку, в пользу которого, правда, высказался призрак королевы.

– Ты давай не юли! – резко перебил он меня. – Говори, где и когда ты разговаривал с королевой?!

«Эх! – махнул я про себя рукой. – Была не была!»

– Сегодня ночью, когда мы находились в гостевых апартаментах, призрак королевы Кины подарил нам довольно длительную беседу! – довольно вычурно заявил я.

Лицо толстяка сморщилось, словно вместо компота он проглотил стакан уксуса.

– Я-то надеялся, что ты действительно видел мою королеву! – разочарованно пояснил он свою гримасу.

– Видеть ее вживую сейчас вряд ли возможно… – также не скрывая разочарования, ответил я ему и коротко рассказал, что сделали с королевой два негодяя.

– И для того, чтобы помочь королеве вернуться, мне нужна твоя помощь! – закончил я свой рассказ.

Твердоба по-прежнему стоял, прислонившись спиной к входной двери, и о чем-то напряженно думал. Однако по его слегка расслабившейся фигуре я понял, что он готов мне поверить. Наконец он поднял голову и в упор посмотрел на меня.

– Так какая же помощь нужна?

– Я не знаю… – честно признался я. – Понимаешь, мне необходимо найти похищенное тело королевы, доставить его в Замок и заставить Качея и Епископа присутствовать при совершении ритуала возвращения души. Что именно для этого может понадобиться, сейчас не скажет никто, но я был бы рад любой помощи! Совету, оружию, заклинанию, да чему угодно! Конечно, мои спутники многого стоят, но…

Я замолчал и выжидательно посмотрел на толстяка. Он почесал косматую голову, а потом неуверенно пробормотал:

– Может, мне с тобой отправиться?..

– Не думаю, что это необходимо, – улыбнулся я. И тут его лицо прояснилось.

Он оторвался наконец от двери, коротко бросил:

– Пошли! – и, обогнув меня, быстро направился в глубь своего особнячка. Я двинулся за ним следом.

Через минуту мы оказались в большом зале, занимавшем, как я понял, почти весь первый этаж здания. Зал был заставлен хорошо мне знакомыми книжными стеллажами, на которых довольно просторно расположились переплетенные книги, бумажные и пергаментные свитки, нанизанные на длинные, прочные шнуры глиняные таблички, напоминавшие снизки небольших кирпичей. Кроме того, на тех же стеллажах располагались пучки ярких птичьих перьев, горки разноцветных ракушек, коробочки с каким-то мелким сором и другая дребедень того же рода.

Кивком указав мне на небольшое кресло, прислоненное к стене, Твердоба скрылся между стеллажей, и скоро оттуда донеслось его недовольное ворчание:

– И куда же это она опять запропастилась?.. Ведь я точно помню, что укладывал ее на четвертую полку двенадцатого стеллажа, а вот поди ж ты!.. Опять, наверное, пошла по знакомым!.. Ну не стоится ей на своем месте, обязательно надо по соседям шастать!.. И о чем только болтают?!

Это странное бормотание длилось довольно долго, перемещаясь по всему залу без какой-либо определенной цели, и завершилось совершенно неожиданно громким возгласом:

– Так вот ты куда затесалась!

Толстяк вынырнул из-за стеллажей и направился к небольшой конторке, притулившейся в углу, около входной двери, аккуратно неся в ладонях небольшой томик в темном, слегка потертом переплете. Я вскочил со своего креслица и последовал за ним. Твердоба уложил томик на наклонную столешницу конторки и ласково погладил переплет. А затем неторопливо, я даже сказал бы, торжественно, откинул крышку переплета.

Титульный лист книжечки был… пуст! То есть абсолютно пуст! На нем не было ни малейшего намека на текст! Твердоба чуть задрожавшими пальцами перелистнул сразу несколько листов, и нашим взорам открылся девственно чистый разворот.

Я с некоторым удивлением взглянул на хранителя.

Его толстощекая физиономия побледнела, губы крепко сжались, а брови сурово сошлись над переносицей. Весь его вид показывал крайнюю степень возмущения. Он оторвал ладони от книги и упер руки в бока, а затем сурово произнес:

– Это что это ты себе позволяешь?! Ты как себя ведешь?! А ну-ка немедленно верни на место то, что в тебе написано!..

От неожиданности я едва не сел на пол! Твердоба на полном серьезе делал выговор лежавшей на конторке книженции.

– Я кому сказал!.. – продолжал между тем ругаться хранитель библиотеки. – Или ты хочешь в нижний запасник месяца на три отправиться?

Последняя угроза подействовала на книгу самым удивительным образом. На ее чистых страницах стремительно проступили… китайские иероглифы! Впрочем, может быть, это были иероглифы японские, я, признаться, слабо разбираюсь в нюансах написания и тех и других. Но только после появления этого текста физиономия Твердобы из бледной и рассерженной стала красной и обиженной. Он повернулся ко мне и буквально со слезами на глазах завопил:

– Ну ты посмотри, до какой степени они распустились!.. Ты глянь, что эта дрянь себе позволяет, а?..

Затем, переведя возмущенный взор на книжицу, он заорал:

– Что, очень умная стала?! Ну так я из тебя дурь-то выбью!.. Я тебя научу дисциплине и послушанию!.. Ты у меня надолго запомнишь эти свои фокусы!..

Я тронул за рукав разошедшегося хранителя и негромко спросил:

– Слушай, дорогой мой, а в чем, собственно, дело?

Он повернулся ко мне и несколько секунд пытался сообразить, зачем я отвлекаю его от воспитательной деятельности. Наконец до него дошла суть моего вопроса, и он довольно спокойно объяснил:

– Да, понимаешь, это королевская антология наговоров, заговоров и заклинаний. Называется она «Краткий письмовник чародея, или Ни дня без колдовства». Она бы тебе весьма пригодилась, поскольку содержит очень короткие заклинания, наговоры, ну и тому подобные штуки буквально на все случаи жизни… Но ты видишь, что эта пакостница удумала! – Он снова повернулся к конторке. – Ты глянь, что она показывает!.. Ведь знает, маленькая негодница, что по-китокски сейчас уже никто не читает!

– А что, она может и другим шрифтом написанное показать? – несколько растерянно спросил я.

– Конечно! – завопил хранитель. – А вместо того чтобы работать, как полагается добропорядочной книге, она шутки удумала шутить!

Я понял, что Твердоба готов разразиться новыми проклятиями и угрозами, поэтому спокойно, но твердо взял его за локоть и негромко сказал:

– Позволь мне самому поговорить с этой замечательной книжечкой…

Хранитель рассерженно посмотрел на меня, недовольно пробурчал:

– Ну, поговори… – и отошел от конторки.

Я занял его место, бережно закрыл книжечку и погладил потертый переплет. Потом, собравшись с мыслями, я негромко обратился к шутнице:

– Ты, конечно, очень остроумна, но теперь попытайся взять серьезный тон и внимательно меня послушай. Жила на свете очень молодая и очень красивая девушка. Когда эта девушка выросла, она стала королевой. С детства ее окружали внимание и любовь, забота и ласка. Она никогда не сталкивалась с завистью и коварством, ложью и предательством, а уж о том, что они свили гнездо возле ее трона, она и подумать не могла. И тем не менее именно это произошло. Двое негодяев, втершись к ней в доверие, разлучили ее тело и ее душу и теперь пытаются поделить доставшуюся им страну. А душа этой девушки бродит призраком по Замку, даже не зная, куда увезли ее тело.

Я хочу попытаться спасти эту девушку и наказать тех двух негодяев. У меня есть сильные и верные друзья, но нет мудрого, знающего помощника, товарища, который в нужный момент даст верный совет. Подумай, может быть, ты сможешь стать для меня таким товарищем?..

Произнося этот длинный и довольно напыщенный монолог, я поначалу чувствовал себя довольно глупо. Мне на ум почему-то пришел пушкинский Лепорелло с его: «Прекрасная, преславная статуя!»

Но постепенно я увлекся, и в конце концов мое заключительное предложение прозвучало от чистого сердца. Поэтому, подождав минуты две-три, я с некоторым трепетом перевернул крышку переплета. На титульном листе четким шрифтом, нашей родной кириллицей было выведено «Краткий письмовник чародея, или Ни дня без колдовства».

Я перевернул титул и прочитал на следующей странице: «Глава первая. Вводная». У моего левого плеча тихонько засопел Твердоба, а потом, уразумев, что от конторки меня теперь не оторвать, отошел на цыпочках в сторону. А я погрузился в самое занимательное чтение, какое когда-либо попадалось мне в этой жизни.

Вводная глава была достаточно короткой. В ней говорилось:

«Магия есть способность человека повелевать природными стихиями с помощью Слова и Жеста либо с помощью предметов, в которые вложены Слово и Жест и которые возбуждаются Словом и Жестом. Мощь магии зависит от величины Дара чародея и используемого источника. Магия имеет три источника.

Первый из них – Знание. Магия Знания постигается усердием и прилежанием, но имеет самое слабое проявление и дает самый слабый результат. Магия Знания не требует от чародея Высокого Дара.

Второй – Ненависть. Магия Ненависти постигается умом, имеет мощное проявление и способна смести любые преграды, кроме одной. Магия ненависти требует от чародея Высокого Дара и не требует Исключительного Дара.

Третий – Любовь. Магия Любви постигается сердцем (душой), имеет сокрушительное проявление и способна смести любые преграды. Магия Любви требует от чародея Исключительного Дара.

Магия имеет три сферы применения и три пути развития…»

Я, не отрывая взгляда от чистеньких страниц, листал Книгу. Толстый томик, разделенный на семь глав, содержал около сотни различных заклинаний, наговоров, приворотов и тому подобных магических наборов слов. Большинство из них представляло собой небольшие, легко запоминающиеся стишки, похожие на детские считалочки, пересыпанные непонятными, лишенными смысла словечками, над которыми обязательно указывались ударения. Под многими из этих стишков стояли подробные пояснения, как их надо читать или напевать, какими жестами, или по-другому – пассами, их необходимо сопровождать.

В общем, просидев над книгой до самого обеда, я понял, что, несмотря на всевозможные подробнейшие объяснения, львиная доля успеха в деле каждодневного колдовства зависела от таланта чародея или, как это было обозначено в книге, от величины и направленности его Дара. В некоторых случаях прямо говорилось, что при наличии в Даре чародея четко выраженной истомной составляющей произносить можно только первые два или три слова заклинания. Правда, я совершенно не представлял себе, что такое «истомная составляющая» и какого рода Дар у меня имеется (если он имеется вообще!).

Но самое обидное состояло в том, что в книжке по-прежнему оставалась масса пустых или заполненных совершенно незнакомым мне шрифтом страниц. Интуитивно я понимал, что они также несут какой-то важнейший смысл, какую-то ценнейшую информацию, но для меня эта информация была закрыта. Это очень раздражало, казалось, что именно на этих чистых листах или за этими непонятными письменами лежит то самое главное, без чего мне никогда не стать настоящим магом, но что я мог сделать. На этот раз книжка не шутила и не глумилась надо мной, она прятала что-то, до чего я, по-видимому, еще не дорос. А может быть, Книга боялась открывать мне все свое содержание, оставляя самое важное, самое сложное на «потом», на то время, когда поближе и получше меня узнает.

Когда у меня в голове гаечки стали соскакивать с винтиков, а крупный книжный текст начал двоиться и расползаться перед глазами, меня тронул за рукав неслышно подошедший Твердоба.

– Гэндальф, там за тобой пришли… Правитель обедать приглашает… – А затем, посмотрев на мою измученную и слегка растерянную физиономию, добавил: – Придется, видно, тебе книжку-то с собой брать…

– Да разве ты выпустишь ее из хранилища?! – удивленно воскликнул я.

Он неловко покашлял, обреченно пожал плечами и со вздохом ответил:

– А что делать?.. Ты ж не сможешь за день всю ее наизусть выучить, да еще с примечаниями. Получается, что тебе ее надо будет под рукой иметь… – Он огорченно покрутил головой. – Эх, чего не сделаешь ради этой безрассудной девчонки!

Я даже не сразу понял, что он говорит о королеве Кине. А когда до меня сей факт дошел, я немедленно согласился с его истинностью: «Действительно, ради этой девчонки можно сделать все что угодно!»

Хранитель между тем выудил из кармана своих штанов большой белый лоскут очень плотной ткани, аккуратно завернул в него книгу и протянул сверток мне.

– Найдешь, куда припрятать?.. А правителю не говори, что я тебе книгу дал… – И, увидев мой вопросительный взгляд, добавил: – Не любят его книги-то… Он раза три зашел в хранилище, так они либо прячутся, либо в каких-то старых грязнух оборачиваются. Прямо не книгохранилище получается, а склад утильсырья.

Его губы тронула довольная усмешка.

Я спрятал неожиданный подарок во внутренний карман своего серого балахона, благо карманов этих мне моя портниха нашила достаточно. Твердоба, придирчиво проверив, не выдает ли сверток себя при моей ходьбе, сидении и стоянии, проводил меня до двери. Там он, хитро мне подмигнув, принялся громко ругаться:

– Ну и гость у нашего правителя пошел!.. Половины букв из алфавита не знает, а туда же… «Покажи мне самые волшебные книги… Да что это они такие грязные… Да что это картинок в книжках совсем нет… Да что это все время значки непонятные попадаются…» Катись отсюда, знаток недоделанный… Еще магом себя называет…

Погромыхав засовом, он распахнул дверь и заорал, краснея толстощекой мордой:

– Мотай отсюда! И больше никогда не появляйся!

Я выскочил во двор чуть ли не в объятия уже знакомого гвардейца.

Тот стоял с совершенно невозмутимым видом, словно ругань хранителя была ему далеко не в новинку. Когда дверь за моей спиной захлопнулась, гвардеец молча повернулся и, нисколько не интересуясь результатами моего пребывания в библиотеке, пошагал в сторону главного здания Замка. Я потащился за ним.

Он привел меня в ту же самую столовую, которую я покинул утром. Все члены моего Братства были уже на месте, но теперь они восседали за большим центральным столом, во главе которого располагался сам правитель.

Кроме них за столом сидели воевода левой руки Шалай, двое незнакомых мне стариков в богатой одежде и наш хороший знакомец Твист, которого я ну никак не ожидал увидеть за государственной трапезой.

Место справа от правителя было свободно, и, увидев, что я вошел в зал, Качей поманил меня к себе. Его противная узколобая харя буквально светилась довольной улыбкой. Я в противоположность ему изобразил на своей физиономии крайнюю озабоченность и, двинувшись в направлении предложенного места, злорадно подумал: «Щас я тебе настроение испорчу, сморчок соленый!»

Увидев мою постную мину, правитель тоже слегка поблек. Как только я уселся на свободное место, он обратился ко мне:

– По твоему виду, Гэндальф, можно подумать, что в книгохранилище тебя поджидала большая неудача…

– Нет, дорогой хозяин, – в тон ему возразил я. – В книгохранилище неудача поджидала тебя!

– Как это? – не понял Качей.

– Я ж для тебя старался, а раз у меня мало что получилось, значит, это твоя неудача… – Я пожал плечами и принялся накладывать в свою тарелку из большой общей миски понравившийся мне салат.

– Так что, ничего узнать не удалось? – несколько встревоженно поинтересовался Качей.

Я тщательно прожевал первую ложку довольно вкусной закуски, ласково погладил спрятанную под балахоном книжку и только после этого удостоил правителя ответом:

– Вообще-то я плохо понимаю, зачем в одном месте собрали столько макулатуры. Прям не библиотека, а какая-то контора вторсырья!

– Чего собрали? – не понял Качей.

Все наше Братство перестало жевать и с удивлением уставилось на индивидуума, который не знал, что такое макулатура. Под нашим удивленно-просвещенным взором Качей уже через секунду почувствовал себя несколько неуютно. Я дал ему возможность осознать собственную необразованность и только после этого снисходительно пояснил:

– Макулатура – это старая, грязная, никому не нужная бумага… Именно такой бумагой наполнена до краев твоя библиотека…

Уловив в его глазах понимание – он-то, по словам Твердобы, частенько лицезрел эту макулатуру на книжных полках, я добавил:

– Впрочем, среди прочего барахла имеется несколько любопытных экземпляров. Я, может быть, был бы не прочь познакомиться с ними поближе, но твой хранитель… Твердолоб, кажется… – я намеренно переврал имя библиотекаря, – удивительно тупой субъект. Мы с ним совершенно не сходимся в оценках умственного уровня друг друга…

– Мы с ним в этом вопросе тоже не сходимся, – удовлетворенно заметил правитель.

– Вот как?! – слегка удивился я. – И что же тебе мешает отправить его на пенсию?

– Я бы его давно отправил… туда, куда ты сказал, – неожиданно зло ощерил Качей гниловатые зубы. – Да только он поставлен на место смотрителя библиотеки еще Кином Ясным, прадедом моей дорогой погибшей королевы. Так что на… эту, которую ты назвал… у нас, правда, ее называют эшафотом, его может отправить только король. И поверь мне, не знаю уж как там у вас в вашем Братстве, а в нашем королевстве палач очень квалифицированный…

– Ну-ну… – неожиданно пробормотал Фродо, покачав своей шерстяной головой.

– Да с чего ты взял, что ваша королева погибла? – резко перевел я разговор на другую тему.

– А разве она жива? – враз насторожившись, поинтересовался Качей. – Если ты что-то выяснил, ты должен мне обязательно это рассказать!

– Конечно, расскажу, – пообещал я, заканчивая с закуской и делая знак стоявшему невдалеке Шорму, чтобы мне налили похлебки.

– Он расскажет! – пообещала Эльнорда, оторвавшись от своей тарелки.

– Он не утаит! – присовокупил маленький хоббит собственное обещание.

Правитель нервным движением положил на стол свою роскошную, украшенную ярким синим камнем вилку и с плохо скрываемым нетерпением стал ждать, когда же я попробую налитой мне похлебки и продолжу свое сообщение.

Я смачно прихлебнул из ложки, пожевал, оценивая вкус, удовлетворенно кивнул и принялся рассказывать свою версию исчезновения королевы, совмещая свой рассказ с неторопливым поглощением обеда:

– Так вот! Несмотря на активное противодействие твоего хранителя, Твердолоба…

– Твердобы… – непроизвольно поправил меня Качей.

Я строго посмотрел на него и предупредил:

– Ты меня не перебивай!.. Ты же понял, о ком я говорю?

Он утвердительно кивнул, и я продолжил:

– Так вот! Несмотря на твоего… библиотекаря, мне удалось просмотреть кое-какие книги и припомнить некоторые, довольно давно вышедшие из повседневного употребления, заклинания. Так что сейчас я могу твердо сказать, что королева Кина Золотая еще не прибыла в Царство мертвых, хотя и находится на пути к нему.

– И что? Ее можно… Ну, как-то вернуть с этого пути?! – не вытерпел Качей.

Я уверенно улыбнулся:

– Конечно! Только для этого надо постараться… И твоя помощь будет нелишней… – Я требовательно на него взглянул.

Маленькие глазки Качея быстро обежали присутствующих за столом. И Шалай и оба старика внимательно прислушивались к тому, что я говорил, и сейчас не сводили глаз с правителя, ожидая, что он мне ответит. Тот зябко повел плечами и, кривовато улыбнувшись, пробормотал:

– Я, конечно, постараюсь сделать все необходимое…

– Ну что ж, желание что-то сделать уже полдела, – одобрил я его. – А для задуманного мною трансгуляционного интерпрайда чрезвычайно важна твоя заинтересованность в успехе дела!

После «трансгуляционного интерпрайда» глазенки Качея на мгновение остекленели, а сам он чуть ли не со стоном отвалился на спинку своего высокого кресла. Видимо, столь зверское колдовство было ему незнакомо, как не были в него посвящены и его придворные. Во всяком случае, один из стариков неожиданно приподнялся со своего места и придушенно просипел:

– Э-э-э, великий Серый Конец, а после твоего… этого транс… гуляй… парада… Замок-то цел останется?

Я, сдвинув брови, бросил на старикана задумчивый взгляд, словно решал, немедленно его в пыль разметать или дать ему шанс исправиться, а затем постарался успокоить принявшегося икать деда:

– Я думаю, что в целом Замок уцелеет, но находиться во время трамбамбуляции инверсного времени в его левом крыле я бы никому не советовал…

После «трамбамбуляции инверсного времени» икать начали оба старикана.

– Нет, вы гляньте! – неожиданно вмешался в разговор сидевший у дальнего конца стола Твист. – Мало ему, что он все ночные горшки и гобелены вместе со стенами из гостевых апартаментов вывез в неизвестном направлении!.. Теперь он хочет пол-Замка развалить своим трам… бам… колдовством! И все для того, чтобы вернуть сбежавшую девчонку! Так ведь еще неизвестно, удастся ли это самое транс… ну, вот то, что он пообещал!