Текст книги "Детективные хроники. Красивее жизни"

***

На следующий день вечером я был у неё в гостях. Мы разговаривали о жизни: о прошлом, о будущем, о настоящем. «Такая красивая и не замужем», – думал я. Оказалось, она тоже была врачом, а именно – стоматологом. Кофе сменился крепкими напитками. Крепкие напитки сменились сексом. Я думал, что на этом всё и закончится. Но её настроение оставалось прежним.

Прошло несколько дней, и тридцать первого июля она снова явилась ко мне в клинику. И опять стала приглашать к себе в гости, мотивируя это тем, что ей до сих пор ещё плохо. Должен сказать, что это выглядело правдоподобно: её лицо было грустным и очень измученным. Поначалу я пытался придумать отговорку, но женские убеждения возымели верх.

Я решил сходить к ней, несмотря на то, что завтра мне предстояло провести несколько операций: двум собакам и коту. Кроме того, в тот вечер мне нужно было съездить в один частный дом, где находился один из моих пациентов – девятилетний дог. К великой печали своих хозяев, большие собаки долго не живут. Девять – десять лет – предел жизни у этой породы. Есть, конечно, исключения, когда доги доживают до одиннадцати – двенадцати лет, но это редкость. Чем больше собака, тем больше нагрузка на её сердце и опорно-двигательную систему. К тому же у догов часто случаются проблемы с желудком. Не думаю, что хозяева будут способны сразу принять решение: усыплять животное или же нет.

Тем не менее я закинул все необходимые лекарства, приборы, перчатки и прочие принадлежности в свой докторский саквояж. Возвращаться на работу не имело смысла. Так что придётся тащиться с этим чемоданом в гости. Ведь я принял предложение Насти зайти к ней на чашечку кофе.

***

Мы снова пили. На этот раз обошлось без секса. Хотя судя по всему она рассчитывала на продолжение. Мне же отнюдь не хотелось этого. Мне сегодня совсем не нравилось её лицо. Грусть настолько сильно уродовала его! Настя приняла уже довольно большую дозу алкоголя. Я понимал, что теперь ей хочется только две вещи: либо спать, либо приставать ко мне. Я тоже был нетрезв, но до её состояния мне было ещё далеко. Она всё не унималась, упиваясь своим горем:

– Понимаешь, мой кот – единственный, кто у меня был, кто наполнял мой дом уютом и теплотой. А ты… Ты убил его!

– Тихо, тихо. Насть, давай, успокойся. Тебе нужно поспать. Давай пойдём в спальню?

– Ты ни хрена не понимаешь! Для тебя убивать животных – всё равно, что семечки щёлкать!

Гнев на её лице был смешан с печалью. Мне не нравились эти эмоции, определённо не нравились! Это было противно, ужасно, некрасиво! Она стала бесить меня!!!

Мне трудно объяснить, что произошло потом. Но лицо Насти вдруг странным образом изменилось на совершенно иное. На какое-то время я оторопел. Возможно, я просто много выпил.

– Ты меня слушаешь вообще? Я тут рыдаю, а тебе пофиг!

– Лариса? – я смотрел на Настю, но видел другое лицо: бубнящее, постоянно улыбающееся и при этом такое счастливое – я прекрасно помню это лицо. Видимо, натуральный абсент с большим содержанием туйона дал о себе знать.

– Э-у-у-у! Какая к чёрту Лариса? Артём, ты в норме?

Я слегка потряс головой. Передо мной снова было лицо Насти.

– Да, прости. От твоего абсента что-то мутит немного. Трудно было достать?

– Да, запрещённый алкоголь достать не так-то просто. Но через интернет можно всё – за этим будущее. Как насчёт секса? – сказала она на одном дыхании.

– Иди в спальню, я сейчас приду.

На удивление, она быстро успокоилась, как будто только этого и добивалась. Встала из-за стола и, пошатываясь, направилась в спальню.

Я достал из сахарницы один кубик рафинада, полил его абсентом и, взяв зажигалку со стола, поджёг сахар. Какое-то время наблюдал, как рафинад темнеет и превращается в карамель, а потом медленно падает в стакан с водой. Я не помню, сколько времени прошло, пока кубика в чайной ложке уже не оказалось…

Я выпил воду с сахаром, потом подошёл к кухонной раковине и, умывшись, направился в спальню.

Когда я открыл дверь, Настя уже спала. Но даже во сне её лицо казалось невероятно грустным, местами даже злым. Негативные эмоции играли на её лице – оно постоянно менялось, наверно ей снится какой-то кошмар. Хотя, возможно, во всём виноват был абсент. Меня опять начало накрывать.

– Мне грустно, сделай меня весёлой, – произнесла вдруг Лариса.

– Ты ничего не понимаешь, ты отнимаешь жизни животных. Для тебя это лишь работа! Для тебя это – всё равно, что щёлкать семечки! Представляешь, каково хозяевам, каково мне?! – Настя уже почти орала на меня.

Мне было совсем непонятно: это игра моего воображения, или она действительно проснулась? И тут я закричал:

– Нет, нет, нет, нет же! Это не я! Я не виноват! Это вы ничего не понимаете! Зачем вы их убиваете, когда их можно вылечить?!

Настя испугалась. Немного помолчав, она сменила тон:

– Мне так грустно, так грустно. Я не хочу страдать. Артём, давай же, сделай меня счастливой – ты знаешь как.

– Нет, ты теперь – в прошлом! Оставь меня в покое!

– Не обманывай сам себя. Ты можешь спасти и себя, и меня – нас обоих. И ты знаешь как. Радость – это лучшая эмоция, потому что она равносильна творческому порыву. Радость вдохновляет. Она спасает.

– Хорошо, я понял тебя. Ты права.

Я отошёл от зеркала, стоявшего в спальне рядом с большой кроватью, и направился к своему докторскому саквояжу. Надев медицинские перчатки, я достал несколько шприцов и флаконы с пентобарбиталом.

Одну за другой – я сделал Насте несколько инъекций внутривенно. С первого раза крайне трудно определить для человека дозу, способную привести его к летальному исходу. Я решил руководствоваться простым правилом: вычислить дозировку по весу человека. Но я совершенно не знал, сколько весила Настя. И, решив в данном случае, что лучше перебор, чем недобор, я многократно превысил дозировку препарата.

Выждав на всякий случай несколько минут (хотя барбитуры действуют обычно сразу, практически мгновенно), я убедился, что Настя больше не дышит, и приступил к созданию произведения искусства – своего первого шедевра. Я творил, наслаждался и разговаривал с уже мёртвым телом:

– Ты говоришь, что я не понимаю, что чувствуют хозяева своих питомцев? Ты же сама стоматолог. Ты понимаешь, что чувствуют твои пациенты? Да или нет? В любом случае я помогу тебе это понять.

Я пошёл на кухню, достал из саквояжа медицинские плоскогубцы, взял со стола миску и, высыпав из неё арахис, вернулся обратно в спальню.

Один за другим я начал вырывать у Насти зубы, пока не удалил все до единого. Это было весьма трудно. Кровь запачкала мне все перчатки, заполнила её рот и уже стекала на постель. Зубы я сложил в миску, поставив её на прикроватную тумбочку. Но чего-то не хватало… – завершающего штриха!

Мне по-прежнему казалось, что она всё ещё была грустной. Я вспомнил, как всегда радовалась Лариса. И эта женщина тоже должна, просто обязана, теперь радоваться! Грусть и злоба ей совершенно не к лицу! Я снова пошёл на кухню и достал из выдвижного ящика столовый нож. Вернувшись в спальню, я разрезал рот своему творению от уха до уха.

– Ну вот, видишь, теперь всё хорошо! Ты счастливая и довольная. Ты радуешься жизни, ты улыбаешься. Так гораздо лучше, так красивее. С улыбкой на лице ты можешь двигаться дальше – вперёд. С улыбкой тебе будет всё по плечу, ты сможешь пережить любое горе. Просто улыбайся. Кроме того, ты теперь знаешь, каково твоим пациентам. Ты знаешь, что они чувствуют. Только не стоит волноваться по этому поводу. Жизнь – это искусство. Я тоже узнаю когда-нибудь, что чувствуют мои пациенты. А ты… Ты просто улыбайся!

Мне показалось, что к этому моменту я уже совсем протрезвел. Однако, я ни капли не волновался: я знал, что делаю. Знал – зачем и, главное, для чего. Новое чувство родилось внутри меня. Чувство прекрасного. Я дал понять этой женщине, что ощущают её клиенты, когда она выдирает им зубы. Я помог ей стать счастливой: она теперь может всегда улыбаться, несмотря на свою печаль. Всё это я сделал своими руками. Я снял перчатки и стал зачарованно смотреть на пальцы рук, периодически сжимая и разжимая их.

– Да, это почти то же самое, что и моя новая постановка: люди лепят мир своими руками. Это то, что сделало из обезьяны человека. Миллионы лет эволюции человек смог творить, благодаря именно такому строению руки.

Я достал из серванта тетрадку и вырвал из неё лист бумаги. Гелевой ручкой написав записку, я положил бумажку в рот Насте.

После себя я всё тщательно прибрал. Умывшись, убрал все шприцы, перчатки и прочие медицинские принадлежности в свой саквояж. Абсент и сотовый телефон Насти я тоже захватил с собой. Достав из кармана свой носовой платок, я вытер те вещи, которых касался. Впрочем, не думаю, что в базе у милиции есть мои отпечатки. Закончив, я сел на стул и стал любоваться своим шедевром. Мне всё нравилось. Начинало светать.

Первого августа в полвосьмого утра я покинул Настину квартиру. Вернувшись на работу как ни в чём не бывало, я провёл спокойно ещё один трудовой день, а вечером после работы благополучно избавился от улик, что лежали в моём докторском саквояже. Ближе к ночи я позвонил в милицию, но отнюдь не для того, чтобы сдаться.

Следствие. Часть 4

2 августа. 7:30

Как и всегда, я проснулся от звона будильника и понял, что ни хрена не выспался. Мой рабочий день начинался в девять утра, но я был в отделении уже в четверть девятого. Пройдясь по интересующим меня отделам, я собрал немного информации, зашёл в свой кабинет и открыл почту на компьютере. С ночной смены уже был готов небольшой отчёт – криминалисты неплохо поработали, но этого было мало. Я бы тоже хотел работать в смену, будь у меня такая возможность.

По природе своей я сова: ночью мне работается и проще, и спокойнее, потому что вокруг меньше народа. Ночью я могу сосредоточиться на работе, и никто меня не будет отвлекать. Конечно, минус в том, что уже к трём – четырём часам всегда хочется спать. Но свой организм можно перестроить за три недели.

Бывают такие дела, как сегодня. Тогда я сижу до четырёх – пяти утра у себя дома, всё тщательно обдумываю, и в большинстве случаев, всё это не напрасно. Как показывает практика, у меня почти всегда получается за что-нибудь зацепиться, так как я с особой тщательностью прорабатываю все варианты развития событий. Отсыпаюсь же потом – на выходных. В субботу и воскресенье я обычно сплю часов до трёх – четырёх дня.

Я изучил несколько снимков убитой и изуродованной жертвы и внимательно прочёл отчёт криминалистов. А ребята неплохо поработали! С момента совершения преступления времени прошло пока слишком мало. Я очень надеялся, что чуть позже удастся обнаружить что-нибудь ещё. Собрал в папку все свои ночные заметки по текущему делу, отчёт криминалистов и несколько снимков трупа. На часах было девять тридцать, когда я направился на планёрку, чтобы обсудить всё с коллегами.

***

10:00. Кабинет для совещаний

Всё по стандарту: доска, улики, зацепки, фотографии… и я стою перед коллегами и рассуждаю уже минут двадцать. В кабинете – порядка десяти человек, в том числе и начальник моего отдела. Пара женщин сидят и пьют кофе. Мужчины делают вид, что внимательно меня слушают. Хотя некоторые из них и правда слушают, в том числе и мой начальник. Вот и Миша – стоит в углу с полураскрытым ртом и сосредоточенно ковыряется в носу. Навязали же мне на голову этого юнца!

– Миша, ты там поаккуратнее, а то палец сломаешь! Не хватало нам тут ещё одного дела… – подшутил я над напарником.

Несколько коллег обернулись и начали над ним ржать. Миха быстро вытащил палец из носа и спрятал руку за спиной. Всем своим видом он пытался показать, что ничем подобным не занимался вообще.

– Ну, как вы думаете, коллеги, каковы мотивы преступника? – обратился я к сослуживцам.

– Я думаю, что он хотел отомстить жертве. Возможно, что у него какие-либо личные счёты, учитывая то, что он выдрал у неё все зубы, а жертва была стоматологом, – вдруг выпалил Миша.

– Неплохое предположение, Миш, но малость банальное. Действительно, так можно было подумать, если бы остальные улики не указывали на обратное.

Я подошёл к столу и нажал кнопку на плёночном проигрывателе:

« – Центральное отделение милиции. Добрый вечер.

– Улица Роз, дом тридцать шесть, пятый этаж, квартира девятнадцать. Высылайте наряд. Или умрёт кто-нибудь ещё. Я создал произведение искусства. Там будет на что посмотреть».

– Этот короткий диалог свидетельствует о том, что наш с вами убийца пошёл на преступление не только из личных побуждений – им двигало что-то ещё. Он личность творческая – это сразу понятно из его речи. Да и почерк убийства говорит о том же. Но выдранные зубы жертвы вполне могут оказаться одним из мотивов: это действительно может быть связано с её профессиональной деятельностью. Поэтому нужно сходить в стоматологию и опросить её коллег на предмет: что она делала в последнее время, где и с кем была, чем занималась – возможно, удастся что-нибудь узнать. Далее. По отпечаткам пальцев у нас – ничего, полный ноль. Видимо, гости к ней давно не заходили до этого случая. В основном все отпечатки её. Убийца постарался и всё тщательно после себя протёр. Но имеется пара отпечатков, которые не совпадают по нашей базе ни с какими другими. Они оставлены на кухонном кране. Вот ещё интересный факт: в квартире жертвы очень много кошачьей шерсти. Это значит, что у неё был кот или кошка. Когда мы явились с нарядом, дверь была заперта. Но, попав внутрь квартиры, животного мы не обнаружили. Вывод: возможно, преступник забрал кота с собой, после чего закрыл дверь на ключ. Либо кот просто выбежал из квартиры, когда преступник выходил из неё, что более логично. А теперь вернёмся к самому главному – к записке. Чернила на ней гелевые. Крови во рту жертвы к нашему приезду было не так много, большая часть уже запеклась, высохла. Тем не менее убийца выбрал именно гелевую ручку, потому, что её паста очень хорошо впитывается в бумагу. Следовательно, если бумага вдруг намокнет от крови, чернила не сотрутся. Вывод: записка и то, что в ней было написано, продумано заранее. Если будут ещё жертвы, то я не удивлюсь, что обязательно будут ещё и послания. Далее посмотрим текст записки: «Я такой маленький, но без меня картина неполная». Я полночи проломал над этим голову. Никаких зацепок! Мифология, религия, литература? Ваша задача – помочь расшифровать послание в этой записке. Ф-у-у-х. Вот такой у нас план действий на ближайшее время. Думаю, что на этом у меня всё.

Я закончил и вытер рукой пот со лба. Было ещё утро, но в этом году август выдался настолько знойным, жарило, словно в аду.

Ко мне подошёл начальник нашего отдела. Я очень любил свою работу. Но при этом терпеть не мог своего начальника. Мы ещё в молодости начали работать с ним вместе в одном отделе. Однако, благодаря своим родственным связям, он очень быстро шагнул вверх по карьерной лестнице. А потом ещё раз, и ещё несколько раз – таким вот образом за десять лет службы он заполучил кресло начальника. Не могу сказать, что он глупый человек. Он достаточно умён, но при этом слишком уж правильный какой-то. Работа для него – это, прежде всего, работа. Он предпочитает соблюдать субординацию и общается с коллегами как с сотрудниками, а не как с людьми – за это его никто и не любит. Но все почему-то боятся делать ему замечания. Я пробовал общаться с ним более свободно в рабочее время, но он всё равно держал дистанцию. Иногда я, как и любой человек, уставал и относился к работе небрежно. За это он, естественно, отчитывал меня и заставлял писать бесконечные объяснительные, а также периодически лишал меня премии. Хоть он был старше меня всего на пять лет, но с момента получения должности, стал обращаться ко мне исключительно на вы. Соответственно, и к себе он требовал такого же обращения. Вёл здоровый, правильный образ жизни: не пил, не курил, в свои годы занимался спортом и держал себя в хорошей физической форме. У него была жена и дочь шестнадцати лет. В общем, тот ещё жид – этот Борис Лихацкий!

– Ну что, Андрей, как и всегда, вы провели хорошую планёрку. Дело крайне интересное. И все мы должны понимать, как будет нехорошо, если мы допустим появления новых жертв. Готовы ли вы полностью взять это дело под личный контроль?

Что я мог ответить Борису? Было как минимум две причины, по которым я совершенно не мог отказаться от этого дела.

Во-первых, если я откажусь, Борис тут же начнёт быковать и накажет меня рублём в виде лишения премии. Такое уже бывало – мол, распоряжения начальства нужно выполнять. Но вторая причина, пожалуй, была всё же важнее: меня это дело очень сильно заинтересовало. Недаром я провёл всю ночь наедине со своими мыслями и эспандером в руке… Так, немного поразмыслив, я выдержал паузу и спокойно ответил своему начальнику:

– Да, Борис Олегович, я готов к этому. Честно говоря, этот случай меня самого заинтересовал. Давненько я не видел ничего подобного.

– Ну, вот и хорошо! Доверяю это дело вам полностью. Завтра утром сделаете отчёт. Да, и вот ещё что: я подумываю о том, чтобы дать вам в помощь Михаила до конца расследования. Он, конечно, ещё молод и не так опытен, как вы. Но я полагаю, что одна голова хорошо, а две – лучше, как говорится.

«Долбаный ты еврей! – подумал я про себя. – Вторая голова только мешать будет. Её гораздо лучше было бы отрубить». Но взяв себя в руки, сдержанно произнёс:

– Разумеется, я поработаю с Мишкой – пусть учится.

Так мы и покинули отделение: Миша, горевший энтузиазмом раскрыть это дело, и я, давно уже не молодой человек с недовольной улыбкой на лице.

***

Был вечер, половина шестого. Я никак не мог смириться с тем, что в стоматологии нам так и не удалось ничего нарыть. Абсолютно ничего! Никаких существенных зацепок. Мы опросили порядка двадцати человек среди коллег жертвы, но никакого положительного результата не получили. Все говорили, что она была замкнутая и кроме работы ничем особым не занималась, не увлекалась. Жертва была типичным социофобом: сидела в интернете, много работала, изредка выпивала – вела довольно скучный образ жизни. Я вообще не понимал весь этот интернет, виртуальное общение. К тому же это весьма дорогое удовольствие.

Я позвонил в отдел и узнал, что её компьютер и всю переписку уже проверили. Ничего существенного не нашли, никаких намёков. Поинтересовался у её коллег про кота – так те вообще не знали, что он у неё был. Можно было бы опросить её родителей, но и это оказалось невозможным, так как девушку вырастила бабушка, которая умерла ещё пять лет назад и оставила внучке квартиру по наследству. Где её мать и отец, никто не знал. Да я и не думаю, что эта информация принесла бы какую-то пользу. Я думал только об одном: что мне писать в отчёте своему начальнику. А Миша стоял как дурак и улыбался.

Вдохновение. Часть 4

2 августа. 18:00

Фу-ух, наконец-то мой рабочий день подошёл к концу. Пора на репетицию. Заодно и отвлекусь от всего, что произошло. Если честно, то репетировать будет весьма трудно, потому что спал я крайне мало, и то на работе, в перерывах между операциями. Но ради своей идеи я готов побороть усталость и сонливость. Пара «таблеток для бодрости» мне сейчас определённо не помешает. Ещё не поздно остановиться и залечь на дно, но это было бы так скучно…

Интересно, а как там милиция? Удалось ли им что-то узнать? Интересно, поняли они моё послание или нет? Будет весьма печально, если меня схватят раньше, чем я осуществлю задуманное. Надеюсь, что этого не произойдёт, ведь мне нужно ещё совсем немного времени. Конечно, всё может пойти не так. Возможно, что я где-то мог допустить ошибку, учитывая спонтанность моих действий, ведь я не учёл все факторы. К тому же мне не так много известно о Насте, чтобы сохранять хладнокровие… Ну, да ладно, будем надеяться на лучшее. Жизнь – это творчество, искусство. Я отбросил в сторону негативные мысли и пошёл на репетицию.

***

Было девять вечера. Мы с труппой репетировали финальную сцену. Да, именно в тот самый момент я почувствовал себя свободным, живым как никогда. Буря эмоций бушевала во мне. Вся труппа и оставшиеся на сцене актёры смотрели на меня во все глаза в ожидании финальных слов моего персонажа. Но нет, сейчас я их не произнесу.

– Так. Всем спасибо! На сегодня всё.

– Артём, а как же финальный момент?

– Мы и так уже много раз его прогоняли, но всё не то. Мне бы хотелось, чтобы зритель понял, о чём говорит мой персонаж. Чтобы зритель в буквальном смысле почувствовал это… Так что я ещё хочу подумать над этим монологом.

– Ну ладно, может быть, сходим тогда всей компанией в кафешку: посидим, пообщаемся, обсудим нюансы. Ведь до премьеры осталось не так много времени. – Эту активную девушку зовут Алиса.

Должен отметить, что Алиса – молодец: она полностью вжилась в роль. Мне нравится с ней работать. Да и остальные тоже молодцы. У нас постоянная труппа из десяти человек, и каждый старается, каждый достоин похвалы. А сам я в этой постановке – и режиссёр, и актёр. Но за прошедшие сутки я сильно устал, поэтому общаться с ребятами вне сцены не имел ни малейшего желания.

– Не, ребят, простите. Сегодня на работе был очень напряжённый день, поэтому я пас.

Мы попрощались. Мне очень хотелось спать. Дома я был уже в десять часов: трупом упал на кровать и уснул.