Текст книги "Парнасик дыбом"

Парнасик дыбом
Сборник поэтических стилизаций
Евгений Меркулов

© Евгений Меркулов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Парнасик дыбом представляет собой сборник из 42 авторских поэтических стилизаций от Гомера до Губермана известной детской «чернушки» в духе знаменитого «Парнаса дыбом».

Итак, источник:

Сева на древо за вишней полез,

Сторож Матвей вынимает обрез.

Выстрел! Раздался пронзительный крик…

«Сорок второй!» – ухмыльнулся старик.

Впервые «Парнасик дыбом» был опубликован в 2004 г. Книга вызвала буквально лавину новых вариантов стилизаций от читателей. Наиболее интересные из них можно почитать на сайте автора [битая ссылка] http://poems-tales.narod.ru/ago/parnas_add.html.

Гомер

 
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос —
На небо вышла сиять для блаженных богов и для смертных.
Ложе покинул тогда и Матвей, Артемиды любимец,
Быстро подошвы красивые к светлым ногам привязавши,
5 Лёгкий накинул хитон и стремительно вышел из дома.
Густо разросшийся сад окружал отовсюду жилище —
Яблони, вишни, оливы, душистый инжир, абрикосы;
Рос виноград, и на ветвях тяжёлые гроздья висели;
Всюду на мягких лужайках цвели васильки и фиалки.
10 Если бы в гости к Матвею сам Зевс-громовержец явился,
Он изумился бы, глядя, и был бы восторгом охвачен.
Вот осмотрелся Матвей, и глаза потемнели от гнева —
Сорок два юных повесы в саду его волками рыщут,
А предводитель разбойников, Сева, рапсод златокудрый,
Вишни бессовестно рвал, наполняя корзины и вёдра.
И, покачав головой, обратился Матвей к себе с речью:
«Что это значит? Ужель всемогущие боги решили,
Что больше милости их лучезарной Матвей недостоин?
Горе, несчастному мне! Что за кару назначило небо?
Страшно боюсь я того, что весталка сказала мне правду,
Предупредив, что я множество бед претерплю в этой жизни.
Я не поверил Кассандре, но всё исполняется ныне.
Что же, придётся вершить с беззаконною шайкой расправу».
Так размышляя, печальный Матвей поспешил в кладовую,
Вышел оттуда, неся пулемёт с полусотней патронов,
Что в прошлом веке ещё изобрёл Дегтярёв хитромудрый.
Ствол наведя на ближайшего гостя, который на грядке
Что-то срывал к себе в сумку, Матвей укоризненно молвил:
«Делом всегда на себя навлекаем мы верную гибель;
Ты, злочестивец, дерзнувший в саду у меня безобразить,
Это – возмездье тебе от Зевеса и прочих бессмертных!»
После нажал на крючок спусковой пулемёта, и сразу
Юноши нежную шею пробила свинцовая пуля;
В сторону он наклонился, сражённый. Из рук его сумка
Выпала наземь. Мгновенно из носа густою струёю
Хлынула кровь, и несчастный отправился в царство Аида.
Подняли шум похитители, видя упавшего мужа;
С веток попрыгали наземь и стали метаться по саду,
Жадно глазами оружья ища – кто дубинку, кто камень.
Гневные стали слова говорить и грозиться Матвею.
Ну а в ответ им Матвей продолжал нажимать на гашетку,
И посылать в многобуйных воришек за пулею пулю;
Не было промаха; падали все умерщвлённые; было
Ясно, что кто-нибудь помощь ему подавал из бессмертных.
Страшное тут началося убийство, раздался великий
Крик; был разбрызган их мозг, и дымился затопленный кровью
Сад. Так плачевно погибло ещё сорок юношей, кроме
Их предводителя Севы, который просил на коленях:
«Вещее сердце сегодня не зря мне с утра говорило,
Что человека я встречу, большой облечённого силой,
Дикого духом, ни прав не хотящего знать, ни законов.
Именем Зевса-эгидодержавца молю тебя, воин,
Будь милосердным, оставь для старушки любимого сына!»
Сева тут горько заплакал, а с ним и Матвей прослезился,
Вспомнив о вишнях, что в Севином чреве погибли бесславно.
«Глуп ты, наверно, а может, пришёл ко мне в сад издалёка,
Если меня убеждаешь богов почитать и бояться.
Не пощажу ни тебя я из страха Кронидова гнева,
Ни остальных, если собственный дух мне того не прикажет.
Сорок два вора явилось сюда для разбоя незвано;
Сорок два трупа останутся здесь, и ты будешь последним» —
Так он сказал и дал очередь из пулемёта по Севе.
Грустно Матвей оглядел поле боя, политое кровью,
И волоча за собою оружье, домой удалился.
 

О. Хайям

 
Плеч не горби, Матвей, и не нужно рыдать.
Гибель Севы ты можешь легко оправдать —
Столько вишен спас выстрелом, слава Аллаху!
Значит, осенью будет наливка опять.
 

А. Данте

Песнь первая

 
1. В тот вечер Сева, взяв свою корзинку,
    Пошёл искать на ужин лебеду,
    Но потерял знакомую тропинку
 
 
4. И очутился в сумрачном саду.
    Был дикий сад старинным и дремучим.
    Юнец застыл, предчувствуя беду.
 
 
7. Над головой его сгущались тучи,
    Мелькали чьи-то тени меж ветвей.
    Молитву он прочёл на всякий случай,
 
 
10. Чтоб, не дай Бог, не встретился Матвей —
    Угрюмый страж заброшенного сада,
    Известный всем жестокостью своей
 
 
13. Свирепый старец, порожденье Ада.
    А ночь сгущалась, ветер зашумел,
    Прогрохотала грома канонада.
 
 
16. Наш Сева даже охнуть не успел,
    Как в тёмном небе молнии сверкнули
    Зловещим светом золотистых стрел,
 
 
19. И градины посыпались как пули.
 

Песнь вторая

 
1. Желая скрыться от дождя и града,
    На вишню Сева белкою залез,
    Прильнул к стволу как юная дриада
 
 
4. И спрятался под лиственный навес.
    Он думал переждать под кроной древа
    Потоки влаги, льющейся с небес.
 
 
7. Устроившись на ветке, бедный Сева
    Окинул цепким взглядом свой приют.
    Направо посмотрел, потом налево —
 
 
10. Повсюду вишни спелые растут.
    А так как чрево требовало пищи,
    Решил он, что поужинает тут.
 
 
13. И, раскатав на ягоды губищи,
    В корзинку начал вишни собирать,
    За пазуху, в карманы, в голенища
 
 
16. Горстями рвал – по две, по три, по пять.
    Испуг прошёл. Весёлый и довольный
    Он даже начал что-то напевать.
 
 
19. И вдруг – хлопок! «О, Господи, как больно!» —
    Воскликнул Сева громко и упал.
    Под деревом с винтовкою двуствольной,
 
 
22. Ухмылку пряча, дед Матвей стоял.
 

В. Шекспир

 
Любовь и смерть близки как две руки,
Но думал ли о том несчастный Сева,
Когда морали общей вопреки
Тайком полез за вишнями на древо?
 
 
Да, он любил! Любил их нежный вкус,
Их аромат, их сладкий сок и мякоть.
Но вынести не смог любовный груз
И проиграл… О нём не надо плакать.
 
 
От бурной страсти обретя покой,
Лежит теперь он в зарослях шалфея,
Сражённый справедливою рукой
Сурового апостола Матфея.
 
 
По-разному приходит к нам любовь,
Но плата за неё известна – кровь.
 

М. Басё

 
Меток Матвей-сан.
Кровь юного самурая
Словно сакуры сок…
 

Р. Бёрнс

 
Пробираясь вдоль ограды,
Сквозь густой туман
По кустам чужого сада
Лезет мальчуган.
 
 
Он крадётся тише мыши.
Бьет мальчонку дрожь,
Но желудок просит вишен,
Что с него возьмёшь?
 
 
Если кто-то с арбалетом
Или же с мечом
Притаился рядом где-то,
Мы тут ни при чём?
 
 
И какая нам забота,
Если на беду
Подстрелил кого-то кто-то
Вечером в саду?!
 

Г. Гейне

 
Ich weiss nicht… простите поэту,
Не знаю, что стало со мной.
Услышав историю эту,
Весь вечер хожу как хмельной.
 
 
Вот так же смеркалось когда-то,
Стелился туман у земли,
Кровавою кистью заката
Окрасились горы вдали.
 
 
С верхушки вишнёвого древа
На Рейн удивительный вид!
Там, кстати, не дева, а Сева
Сидел (мне рассказывал гид).
 
 
Нет, музыки не было слышно,
И песенку Сева не пел.
В корзинку соседские вишни
Срывал малолетний пострел.
 
 
Вот этого вора-злодея
Из штуцера срезал Матвей.
Какая ещё Лорелея?
Да не было там Лорелей!
 

В. Тредиаковский

 
Ах! Невозможно сердцу пробыть без печали,
Хоть уж и глаза мои плакать перестали…
 
 
Случилась сия беда, помню, прошлым летом,
Вышел стражник Матвей в сад гуляти с мушкетом.
Вдруг шорох престранный в листве дерев раздался
Так что, услышав его, и страж испужался.
Но подойдя поближе к вишнёвому древу,
Углядел Матвей на ветке отрока Севу.
Узнал он зараз, что то – дерзкий плут-воришка,
Ибо у него таки столько есть умишка.
Стал Матвей велегласно отрока улещать,
То гладким, то сердитым его словом прельщать:
«Иди, сударь, подобру! Вот тебе дорога.
Не доводи мя до греха, за ради Бога».
Вор лишь вишнями кидался замест ответа.
Матвей за это и снял его из мушкета.
 
 
А я сердечна друга не могу забыти,
Без которого всегда принужден я быти.
 

В. Жуковский

 
Раз в июльский вечерок
(Дело было в среду)
Сева, шустрый как зверок,
В сад полез к соседу.
Грядки все поистоптал
Около калитки
И гороха два куста
Обобрал до нитки.
Испоганил клумбу роз,
Раскидал, подлец, навоз
Около овина,
А на хате сей вандал
Дёгтем крупно написал —
«Дед Матвей – скотина!»
 
 
Чем бы – мыслил юный тать —
Подразнить Матвея?
Может, вишню ободрать? —
Дельная затея!
И ничтоже не сумнясь,
Шалопутный Сева
Взмыл, над сторожем смеясь,
Кошкою на древо.
Вот уже набит живот,
А он вишни рвёт и рвёт,
Жадность застит очи.
Только вдруг над головой
Громко крикнул козодой,
Вестник полуночи.
 
 
Затаившись, словно вор,
Мальчик еле дышит…
Чу!… Легохонько затвор
Где-то щёлкнул, слышит;
Робко Сева вниз глядит:
В лунном блике света
Он увидел, как блестит
Дуло пистолета…
Ужас! Выстрел! Боль! Конец…
В сердце раненный юнец
Замертво свалился.
А сосед, суровый дед,
Хмыкнув: «Спёкся, дармоед?»,
В хату удалился.
 

И. Крылов

 
Проказник Сева, малый лет семи,
Считал, как говорят, себе на горе,
Что вишни слаще на чужом подворье.
Подобное случается с детьми.
Хоть маменька по десять раз на дню
Твердила: «Бог воров накажет строго»,
Но Сева все слова про Бога
Воспринимал как болтовню.
Решив откушать вишен всласть,
К соседу – шасть!
В саду он с ловкостью медведя
Залезть на дерево сумел,
Но так при этом нашумел,
Что всполошились все соседи.
И вот уже из-за ветвей
На Севу смотрит дед Матвей.
Он, паутинку сняв с лица,
Одним движеньем быстро, ловко
Из-под полы достал винтовку
И взял на мушку стервеца.
Дуплет! Посыпалась листва,
И старец хмыкнул: «Сорок два».
 
 
Мораль: не хочешь пулю в свой живот —
Не разевай на плод запретный рот.
 

А. Пушкин

 
Июльским солнышком согретый
Благоухает старый сад.
Мне с детства дорог запах лета
И спелых вишен аромат.
Читатель, ты, наверно, тоже,
Когда был малость помоложе,
Любил в соседский сад залезть,
Чтоб ягод с дерева поесть.
Вот точно так же юный Сева,
Увидев пышные сады
И соблазнившись на плоды,
Решил отведать вишен с древа.
И ранним утром словно вор
Тайком полез через забор.
 
 
Не знал шалун, что спозаранку
Колхозный сторож дед Матвей,
Покинув тёплую лежанку,
В саду укрылся меж ветвей
И прихватил с собой берданку,
С которой в грозную «гражданку»
Уже командовал полком,
Слыв «Ворошиловским стрелком».
Он на непрошенного гостя
В прицел оптический глядит —
Хлопок! – и Сева вниз летит,
Ломая сучья, ветки, кости.
Убит воришка. Сторож рад,
Зарубку ставит на приклад.
 

П. Ершов

 
За горами, за лесами,
За широкими морями,
Там, где плещется ручей,
Жил в деревне дед Матвей.
Сад его порос крапивой,
И лишь вишня сиротливо
В том саду одна росла,
Правда, ягод – несть числа.
Дед на вишенку молился,
Только ею и кормился.
Но вот стал какой-то тать
Ночью ягоды сметать.
Ох, несчастье так несчастье!
Дед не ждал такой напасти.
Стал он думать да гадать —
Как бы вора соглядать;
Наконец, смекнул дедуля
Постоять на карауле,
Вишни ночью поберечь,
Злого вора подстеречь.
Вот, как стало лишь смеркаться,
Начал в сад Матвей сбираться:
Сунул в торбу пистолет
И отправился в секрет.
 
 
Звёзды в небе хороводят,
А Матвей дозором ходит,
Озираючись кругом,
Кроя вора матюгом.
Вдруг о полночь шорох слышен,
Тень мелькнула возле вишен.
Караульщик наш привстал
И оружию достал.
Глянул вправо, глянул влево,
Наконец заметил Севу.
Юный отрок, как и он,
Тоже был вооружён.
Соблюдая маскировку,
С винтарём наизготовку,
Осенив себя крестом,
Притаился под кустом.
«Ну, попалась в сети пташка» —
Прошептал Матвей – «Дурашка!
Эхе-хе! Так вот какой
Наш воришко!.. Но, постой,
Я шутить ведь не намерен,
Отоварю – будь уверен!
Мне плевать, что малых лет!»
И, схватив свой пистолет,
К Севе резво подбегает,
И в разбойника стреляет.
Испустив истошный крик,
Рухнул Сева, а старик,
В лоб наставив ствол нагана,
Вопрошает мальчугана:
«Отвечай-ка, подлый гад,
Ты зачем забрался в сад?»
Но малец его не слышит,
Перед смертью еле дышит,
Стал он бледен как стена,
Взор укрыла пелена.
Губы медленно шепнули:
«Я – тимуровец, дедуля.
Наш отряд меня послал,
Чтоб я вишню охранял».
Тут уста его сомкнулись,
И у деда навернулись
Слёзы. Кончился малец.
Вот и сказочке конец.
 

М. Лермонтов

 
Скажи-ка, дядя, как так вышло,
Во всех садах пропали вишни
На целую версту?
И лишь у нас вокруг беседки
От спелых вишен гнутся ветки,
И смотрят с завистью соседки
На эту красоту.
 
 
Ох, любопытен ты, Ванюша!
Но если хочешь знать, послушай —
В деревне тут, у нас
Шпана шалила этим летом.
Нагрянут ночью, а к рассвету
В саду следа от ягод нету.
И так из раза в раз.
 
 
Сначала жители роптали
И письма-жалобы писали,
Прося шпану унять.
Но от начальства мало толку,
И вот тогда я втихомолку,
Достав из подпола двустволку,
Стал вишни охранять.
 
 
Да, нелегко достались вишни.
Бандитов сорок, даже с лишним,
Поймали мой жакан.
Последней жертвою был Сева.
Его я срезал прямо с древа.
А не захаживай налево,
Отпетый хулиган!
 
 
Зато теперь у нас порядок,
Никто в садах не топчет грядок
И ягоды не рвёт.
Вздохнули люди с облегченьем.
А я тебе на день рожденья
Сварю вишнёвое варенье
И сделаю компот.
 

Н. Некрасов

 
В каком году – не ведомо,
В каком краю – не сказано,
В деревне возле озера
Жил старый дед Матвей.
Росла у дома древняя
Развесистая вишенка —
Одна отрада дедушке,
Души не чаял в ней.
 
 
Но как-то тёмной ноченькой
Соседский отрок Всеволод
Незваный и непрошенный
Прокрался словно тать.
Решил по злому умыслу
Затеять штуку скверную
И с вишенки Матвеевой
Все ягоды сорвать.
 
 
Достал с заветной полочки
Старик свою двустволочку
И жахнул метким выстрелом
Злодею прямо в лоб.
А труп упрятал дедушка
В могилку возле вишенки
И сверху посадил ещё
Петрушку и укроп.
 

И. Суриков

 
В мураве гудят шмели,
Слышен гомон птичий.
В лес охотники пошли
В поисках добычи.
 
 
«Братцы, – егерь дед Матвей
Говорит с пригорка —
Вижу вишню, а на ней
Крупная тетёрка.
 
 
Поглядим-ка, кто из нас
В снайперы годится?
У кого позорче глаз?
Кто подстрелит птицу?»
 
 
Ну, забава! Ну, дела!
Ружья все рванули —
Разом сорок два ствола
Выплюнули пули.
 
 
В ряд охотники стоят,
Воет пёс Буянка,
А под вишнею лежат
Севины останки.
 

А. Фет

 
Ты Матвея с утра не буди,
Пусть на зорьке подольше поспит.
В его сад потихоньку иди,
Нежно росы сбивая с ракит.
 
 
Видишь, вишен рубины горят?
Ну и что ж, что чужое добро?
Не волнуйся и рви всё подряд,
Наполняй поскорее ведро.
 
 
И вот этих черешен возьми,
Слив янтарных сорви про запас.
Не шуми, милый друг, не шуми.
Вон Матвей приоткрыл левый глаз.
 
 
Пуля в голову? Бедный ты мой!
Да, со сторожем шутки плохи.
Вместо батюшки за упокой
Я для Севы читаю стихи.
 

Г. Лонгфелло

 
Не в стране Оджибуэев,
Не в стране Дакотов диких,
Где среди осоки бродит
Цапля сизая, Шух-шух-га,
А в российской деревушке,
Что стоит под Костромою,
До сих пор поют селяне
Песнь о Севе и Матвее.
Эту песнь разносит ветер
По долинам и по взгорьям.
 
 
В ветхом, стареньком вигваме,
В тишине лугов зеленых,
У излучистых потоков,
Жил Матвей, суровый сторож.
Вкруг Матвеева жилища
Расстилались огороды,
А вдали стояли вишни,
Сад стоял, зеленый – летом,
Белый – в зимние морозы,
Полный вздохов, полный песен.
 
 
Как-то летом старый сторож
Спал в объятьях Нэпавина,
И хоть туг он был на ухо,
Как глухарка Мушкодаза,
Услыхал в саду вечернем
Странный шорох, Минни-вава.
Вмиг схватил свою двустволку
И в подштанниках холщовых,
В сапогах на босу ногу
В сад помчал быстрее волка.
 
 
Там на вишне, среди веток,
Словно птица Вавонэйса
Притаился мальчик Сева,
Отрок хитрый, вороватый
Он держал ивовый короб,
Полный спелых, сочных ягод.
Дед заметил злого вора,
И воскликнув: «Иза! Каго!»,
Разрядил в него двустволку
С крупной дробью на медведя.
 
 
«Ах, шовэн-нэмэшин, Ноза! —
Сжалься, сжалься, о, отец мой!» —
Крикнул Сева перед смертью
И упал, рассыпав вишни.
Так в пурпурной мгле вечерней,
В славе гаснущего солнца,
Отошел любитель ягод
Прямиком в Страну Понима,
К Островам Блаженных, – в царство
Бесконечной, вечной жизни!
 

Словарь индейских слов, встречающихся в поэме

Вавонэйса – полуночник (птица).

Иза – стыдись!

Каго – не тронь!

Минни-вава – шорох деревьев.

Мушкодаза – глухарка.

Ноза – отец.

Нэпавин – сон, дух сна.

Понима – загробная жизнь.

Шовэн-нэмэшин – сжалься!

Шух-шух-га – цапля.

А. Толстой

 
В вечернем саду, у беседки,
Где тени от вишен густы,
Я Севу увидел, и ветки
Не скрыли злодея черты.
 
 
Хоть вид был наивен, безгрешен,
Но очи глядели хитро,
И полное спелых черешен
Держал он большое ведро.
 
 
Стоял я в кустах и печально
Смотрел на черешни в ведре,
И как-то сама машинально
Скользнула рука к кобуре.
 
 
Я выстрелил из револьвера
И юношу ранил в бедро,
И он у колонн бельведера
Упал, опрокинув ведро.
 
 
Не в силах сказать и полслова
От боли он горько рыдал…
Я выстрелил снова и снова,
И Севу убил наповал.
 
 
Ночами во сне часто вижу:
Он бледный лежит как Пьеро
Средь красных черешен и вишен.
А рядом – пустое ведро.
 

И. Северянин

 
Это было в деревне в середине июля,
Когда сочные вишни созревали в саду,
Когда вечером синим пела песни зозуля,
И лягушки ей хором подпевали в пруду.
 
 
Ах, пурпурные вишни – квинтэссенция лета,
Вы – магнит для поэтов и мечта поэтесс.
И поэтому Сева, несмотря на запреты,
На Матвеево древо грациозно полез.
 
 
В тишине грянул выстрел, и смертельная пуля
Погубила поэта, погасила звезду…
Это было в деревне в середине июля,
Когда сочные вишни созревали в саду.
 

А. Блок

 
Никогда не забуду (он был, или не был,
Этот вечер): багровый закат,
И от самой земли поднимается в небо
Спелых вишен густой аромат.
 
 
Я в засаде сидел под кустами сирени,
Охраняя свой маленький сад,
И привычно ружьё положив на колени,
Слушал тихое пенье цикад.
 
 
Я заметил тебя совершенно случайно
По дрожанию вишенных крон.
И довольный, что смог разгадать твою тайну,
Улыбнулся и вставил патрон.
 
 
Ты рванулся движеньем испуганной птицы,
И духами вздохнул ветерок,
Зашептала листва, и сверкнули зарницы,
Когда я нажимал на курок.
 
 
И на выстрел в ответ где-то грянули струны,
И запели смычки о любви…
Ты недвижим лежал ослепительно юный,
Незнакомый мне мой визави.
 
 
Соком вишен и кровью обильно полита
Покраснела как небо трава…
Я стоял и читал отходную молитву,
Но стучало в висках: «Сорок два!»
 

С. Есенин

 
Плач тальянки еле слышен,
А на огненной заре
Заалели гроздья вишен
У соседа во дворе.
 
 
На скамейке возле хлева
Парень девке подмигнёт —
Жди, подруга-королева,
Сева ягод принесёт.
 
 
Вечер бархатный спустился,
А в тени густых ветвей
С карабином притаился
Хитрый сторож дед Матвей.
 
 
В чарах звёздного напева
Мотыльки пустились в пляс.
Не дождётся девка Севу —
У Матвея меткий глаз.
 

А. Ахматова

 
Сверкает в утренней красе
Вишнёвый старый сад.
Следы уходят по росе,
Но не ведут назад.
 
 
Вчера, прощаясь, обещал
Мне ягод принести,
Но выстрел глухо прозвучал,
Отрезал все пути.
 
 
И мой покой навеки взят
Сознанием беды.
На изумруде трав сквозят
Багряные следы.
 
 
Склонился солнца бледный лик
К немому сну полей.
И замирает Севин крик:
«Не надо, дед Матвей!»
 

В. Маяковский

 
В самом
              разгаре
                              лето.
В саду
            у деда
                         Матвея.
Густо
          висят
                     на ветках
Вишни,
              кровью
                              алея.
Кто там
               словно
                            разбойник
Тайно
           лезет
                      на древо?
Сорок
            второй
                          покойник —
Сева!
           Сева!
                      Сева!
 

Г. Гладков (Лиханский)

 
Поспели вишни в саду у дяди Моти,
У дяди Моти поспели вишни,
А дядя Мотя чем-то занят в доме с тётей,
А мы под вечер погулять, как будто, вышли…
А ты, Григорий, не ругайся,
А ты, Севка, не кричи,
А ты с кошёлками не лезь поперед всех!
Поспели вишни в саду у дяди Моти,
А вместо вишен теперь весёлый смех.
 
 
«А ну-ка, Севка, слезай скорей оттуда!»
А он все вишни в рубаху спрятал.
«Ты что, добычу утаить решил, паскуда?
За эти штуки на перо его, ребята!»
А ты, Григорий, не ругайся,
А ты, Севка, не кричи,
Теперь в рубаху можешь складывать кишки!
Поспели вишни в саду у дяди Моти,
Так наполняйте кошёлки и мешки.
 
 
«Ребята, главное – спокойствие и тише!»
«А как заметят?» – «Не, не заметят.
Оставим Севку и по-быстрому, как мыши,
Айда по хатам!» – приказал соседский Петька.
А ты, Григорий, не ругайся,
А ты, Севка, не кричи,
Пока нет шухера, нам сваливать пора.
Мы скажем: «Севку зарезал дядя Мотя!»
Пусть дядю Мотю повяжут мусора.
 

А. Вертинский

 
Ах, Всеволод, увы, корить я Вас не смею.
Известно мне, что Вы от вишен без ума.
Напрасно в эту ночь залезли в сад к Матвею,
Уж лучше бы с Аннет сходили в синема.
 
 
Но Вы пошли туда, и одинокий выстрел
Как нитку Вашу жизнь на взлёте оборвал.
За маленький каприз – жестокое убийство…
Ах, Боже мой, какой трагический финал!
 
 
Июльский звездопад – цыганское монисто,
Всю ночь поют в саду шальные соловьи.
Свидетельство беды – фуражка гимназиста —
Под вишнею лежит, пробитая, в крови.
 
 
И где теперь Матвей? Кому готовит пули?
С раскаяньем в душе и с кровью на руках,
Быть может, на авто он ездит в Ливерпуле,
А может быть, звенит цепями в рудниках.
 

Б. Пастернак

 
Писать об этом нелегко,
Но было дело…
Алела вишня высоко.
Одна алела.
 
 
Рассудок Севе говорил:
«Не лезь! Не близко»,
Но дух упрямства победил,
Хотелось риска.
 
 
Направо бросил цепкий взгляд,
Потом налево,
Забыл лишь посмотреть назад,
К несчастью, Сева.
 
 
Он вверх по дереву тайком
Полез несмело.
Алела вишня высоко.
Одна алела.
 
 
Наверно Севе на беду,
Назло Морфею
Не спится сторожу в саду,
Стрелку Матвею.
 
 
Заметил «гостя» и узнал
Повадку вора.
И прозвучал в тиши сигнал —
Щелчок затвора.
 
 
Сверкнул как стеклышко очков
Зрачок прицела.
Алела вишня высоко.
Одна алела.
 
 
И вот уж Всеволод достиг
Желанной ветки,
Но грянул выстрел в этот миг
И очень меткий.
 
 
Так, нитку жизни оборвав
На верхней ноте,
Матвей пометил: «Сорок два»
В своём блокноте.
 
 
На землю сорванным листком
Летело тело.
Алела вишня высоко.
Одна алела.