Текст книги "Мысли вслух"

Евгений Максимович Примаков
Мысли вслух
Попытка осмыслить пережитое страной в XX веке и мнение о ее способности вписаться в реалии XXI столетия

Предисловие

Наступил такой период в моей жизни, когда все сильнее чувствую потребность высказаться по важным вопросам пережитого страной в XX веке и ее способности вписаться в реалии XXI столетия. Вопросы эти далеко не простые: была ли случайной революция 1917 года; какие коррективы внесло историческое развитие в известные постулаты марксизма-ленинизма; на каких путях произошла и происходит эволюция мирового социализма; какое место в истории человечества заняла конвергенция двух общественно-политических систем; почему распался Советский Союз; есть ли будущее у СНГ; можно ли считать, что модернизация российской экономики не обязательно должна сопровождаться демократизацией общественной жизни; превалирует ли национальное над общечеловеческим в нашей стране; каково соотношение между внешними и внутренними угрозами и вызовами для современной России; в чем причина сложной ситуации на Северном Кавказе и каковы пути стабилизации обстановки в этом регионе?

Не претендую на исключительность своего мнения и не считаю, что список рассматриваемых вопросов не нуждается в дополнении. Но если приводимые в книге оценки и выводы помогут читателю задуматься над прошлым, настоящим и будущим России, то буду считать, что высказанное мной принесло какую-то пользу.

Считаю своим долгом поблагодарить моих помощников Дмитрия Вячеславовича Шиманского и Елену Вячеславовну Попову за их неоценимую техническую помощь. Большое спасибо всем коллегам, которые взяли на себя труд ознакомиться с рукописью. Их советы, безусловно, помогли автору.

Историю не перепишешь

В нашей политической литературе все чаще называют события октября 1917 года «переворотом». Этот термин используют не только политики правооппозиционного толка, но и ученые-политологи.[1]1
  Характерен пример рецензии на книгу сербского ученого, профессора Саввы Живенова. Рецензент цитирует автора: «Февральская революция в плане заинтересованности историков осталась в тени Октябрьской революции». Можно, очевидно, согласиться с таким мнением С. Живенова. Но рецензия вышла в журнале Российского института стратегических исследований «Проблемы национальной стратегии» (2010. № 4 (5). С. 187) подзаголовком «Октябрьский переворот неправомерно заслонил Февральскую революцию 1917 года» (выделено мной. – Е. П.).


[Закрыть] Между тем определение «революция» или «переворот» имеет большое значение для понимания исторического пути России.

На отношении к историческим событиям всегда лежит отпечаток идеологии господствующих сил, и если оценки пересматриваются, то опять-таки под влиянием уже новой идеологическо-политической обстановки. Трактовка октябрьских событий 1917 года – не исключение. Низведение этих событий до верхушечного переворота – основа, на которой развертывается ныне отрицание семидесятилетнего прогресса в период Советского Союза. Более того, это стремление показать, будто быстрое экономическое развитие России было прервано октябрем 17-го, а не Первой мировой войной.

В нынешних условиях не много людей, апологетически рассматривающих все стороны жизни в СССР, готовых закрыть глаза на внутреннюю борьбу за власть, породившую преступления в отношении миллионов, на политику, приведшую к страданиям целого слоя населения – крестьянства. Однако является ли все это следствием верхушечного переворота или тех извращений, которые были привнесены в назревшую для России революцию?

Революция отличается от переворота тем, что она ставит и решает коренные вопросы: изменение формы собственности, слом прежних систем управления и права. Революция невозможна без революционной ситуации, которая заключается в том, что низы не хотят жить по-старому, а верхи уже не могут управлять по-старому. Именно такая ситуация сложилась в России перед Февральской революцией 1917 года. Поражения на фронтах войны, широко разветвленная коррупция и продажность царских чиновников, распутинщина, охватившая верхние эшелоны власти, нежелание и неумение провести демократические преобразования – таков неполный перечень того, чем характеризовалось положение в России при самодержавии Николая II. К этому следует добавить и расстрелы рабочих, протестующих против усиливавшейся эксплуатации.

Вспоминаю, как спросил высокочтимого мною патриарха Алексия II: можно ли было зачислять в святые такую фигуру, как Николай II? Святейший с пониманием отнесся к вопросу и сказал, что Николай был причислен Русской православной церковью к лику святых не за свою деятельность, а как мученик по своей кончине.

Однако продолжала ли существовать революционная ситуация после того, когда в феврале к власти пришло Временное правительство? Многие историки отрицают этот, безусловно, важнейший показатель, подчеркивая, что Временное правительство пользовалось широкой поддержкой. Действительно, оно сменило во власти порочное самодержавие, и Россия впервые стала республикой. Уже до октября 1917 года было ликвидировано жандармское управление, полиция преобразована в народную милицию; освобождены все политические заключенные, создана особая комиссия для расследования преступлений бывших должностных лиц; провозглашена свобода слова, собраний, стачек; предоставлены политические права женщинам; отменены сословные, вероисповедальные и национальные ограничения; упразднены посты генерал-губернаторов в Закавказье и Туркестане при передаче власти комитетам, составленным из местных кадров, провозглашены автономия Финляндии и Декларация о независимости Польши. Конечно, список впечатляющий. Симпатии к Временному правительству были подогреты и тем, что в него сначала вошли кадеты (Конституционно-демократическая партия), а с 5 мая – эсеры (Партия социалистов-революционеров) и меньшевики из Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Все эти партии, кто меньше, кто больше, имели довольно разветвленную базу. Например, партия эсеров до раскола осенью 1917 года, когда из нее вышли левые эсеры, имела в своих рядах более 500 тысяч человек, организации социал-революционеров существовали в 63 из 78 губерний, на фронтах и флотах.[2]2
  См.: Игнатов В.Г. История государственного управления России. М.: Феникс, 2002. С. 608.


[Закрыть]

Однако буквально через считаные месяцы поддержка Временного правительства на глазах начала таять. Самыми вескими причинами оттока симпатий широких масс стало нежелание Временного правительства покончить с войной. Способствовала резкому обострению обстановки неспособность новых управленцев решить вопрос о земле, который имел наряду с вопросом о мире первостепенное значение для более чем четырех пятых российского населения – крестьянства.

Показателем все более сгущающейся революционной обстановки в России были четыре кризиса Временного правительства. В некоторых публикациях причина этих кризисов сводится к внутренним склокам, бездарности министров, вождизму позера Керенского, который претендовал на мессианскую роль провидца, оракула. При этом как бы в стороне остается главная причина тех потрясений, которые переживало Временное правительство, – возрастающая революционность народных масс. Поистине «низы», которые не могли жить по-старому при царском самодержавии, сохранили и, не побоюсь сказать, приумножили свою нетерпимость к существующим порядкам уже после Февральской революции. Что касается установившейся в феврале власти, то и она не могла воспрепятствовать развивающейся революционной ситуации.

Первый кризис государственного управления в апреле произошел в результате демонстрации солдат и рабочих Петрограда, взбудораженных и бурно возмущенных нотой министра иностранных дел П.Н. Милюкова Англии и Франции о намерении Временного правительства следовать обязательствам участвовать в войне, принятым при царе. Демонстрации начались стихийно. Милюков, а также военный и морской министр А.И. Гучков вынужденно покинули свои посты. Апрельский кризис привел к отставке первого Временного правительства, возглавляемого князем Г.Е. Львовым, которое просуществовало только два месяца.

Еще меньший срок находилось у власти коалиционное Временное правительство опять во главе с Львовым, созданное 5 мая. В него вошли эсеры и меньшевики. В июне оно еле устояло во время второго политического кризиса. Он начался с забастовки рабочих на 29 петроградских заводах, выступивших против антидемократических мер Временного правительства, конфисковавшего помещение, где находился рабочий клуб и учреждение профсоюзов. Через десять дней в Петрограде прошла 500-тысячная демонстрация с лозунгами «Хлеба, мира, свободы!», «Долой десять министров-капиталистов!», «Вся власть Советам!» (антиэсеровских и антименьшевистских лозунгов тогда не было). Под такими же лозунгами состоялись народные шествия в Москве, Минске, Харькове, Твери, Нижнем Новгороде, других городах. Июльский кризис продемонстрировал накапливаемый революционный потенциал народных масс – революционные события уже не ограничивались Петроградом, они распространились далеко за его пределами.

Третий кризис обычно связывают с выходом 2 июля кадетов из правительства в знак протеста против малопопулярной меры – делегация Временного правительства, возглавляемая министром иностранных дел М.И. Терещенко и министром почт и телеграфов И.Е. Церетели, признала автономию, провозглашенную украинской Центральной радой, и включение в эту автономию ряда юго-западных территорий России. Но истинной причиной третьего кризиса стали события 3–4 июля. В Петрограде вспыхнули антиправительственные выступления солдат и рабочих, подогретых поражением начатого наступления на фронте. На следующий день состоялась новая 500-тысячная демонстрация. На углу Невского проспекта и Садовой ее участники были расстреляны вызванными в Петроград войсками. 5 июля в Петрограде было введено военное положение. Премьер-министр Львов подал в отставку.

Главой правительства впервые стал А.Ф. Керенский. Он сформировал третье по счету правительство (из 15 министров почти половина эсеры и меньшевики). Усилилась тенденция перехода к военной диктатуре. Задачей установления диктаторского режима была расправа с Советами рабочих и солдатских депутатов. Сеть таких Советов, а также Советов крестьянских депутатов образовалась по всей России. Советы и сельские сходы все больше брали на себя функции самоуправления. В этой сети росло влияние большевиков.

Характерно, что, по слухам в Петрограде, Львов в неофициальной обстановке так охарактеризовал свою отставку и приход на пост премьер-министра Керенского: «Я вынужден был уйти. Для спасения положения надо разогнать Советы и стрелять в народ. Я не могу этого сделать, а Керенский может».[3]3
  Шикман А.П. Кто есть кто в российской истории: Биографический словарь-справочник. М.: Вагриус, 2003. С. 45.


[Закрыть]

18 июля Верховным главнокомандующим российской армии был назначен генерал Л.Г. Корнилов. С этим назначением Керенский связывал возможность установить в стране свой диктаторский режим. Генерал Корнилов думал иначе. Он хотел сам стать диктатором. 25 августа после многочисленных переговоров с Керенским генерал Корнилов двинул войска на Петроград и… потребовал отставки Временного правительства. Опасаясь потерять свои позиции и в случае успеха Корнилова, и при становящемся все более возможным его поражении, Керенский назвал действия генерала военным мятежом. В знак протеста, выражая солидарность с Корниловым, подали в очередную отставку министры-кадеты.

Поход на Петроград захлебнулся. Казаки дошли лишь до Пулковских высот. Командующий операцией генерал А.М. Крымов застрелился. Разразился четвертый кризис, который продлился до 25 сентября, когда было сформировано опять коалиционное правительство, – эсеры и меньшевики продолжали держаться за свое участие в нем, считая, что при союзе с буржуазией им удастся провести реформы.

Поражение корниловщины могло стать отправным моментом, переломом в революционном процессе. В.И. Ленин от имени большевистской партии предложил эсерам и меньшевикам сохранить единство революционно-демократических сил, проявлявшееся в условиях наступления армии на Петроград, взять власть в свои руки. Но эсеры и меньшевики не откликнулись на этот призыв, опасаясь роста влияния большевиков.

Справедливую оценку обстановки дал известный историк П.В. Волобуев, полемизируя с западными коллегами о степени вероятности реформистской альтернативы. «В условиях российской действительности 1917 года она была не велика (неизмеримо меньше откровенно контрреволюционной), – пишет Волобуев. – Никому не возбраняется вздыхать по несостоявшимся буржуазным альтернативам Октября. Но реалии таковы: перевес сил был на стороне революционного народа, и он решил вопрос о выборе пути в свою пользу, избрав социализм».[4]4
  Октябрь 1917: Величайшее событие века или социальная катастрофа? / Под ред. П.В. Волобуева. М.: Политиздат, 1991. С. 240.


[Закрыть]

Продолжавшая существовать революционная ситуация в стране после Февральской революции должна, я думаю, быть фактом для объективных историков. Воспользовались ли такой ситуацией большевики? Бесспорно, воспользовались. Совершенная под их руководством Октябрьская революция означала конец власти буржуазии, переход от частной собственности на банки, заводы, инфраструктуру к собственности государства. Радикальные перемены распространились на всю территорию бывшей Российской империи. Под революционными знаменами сражались сотни тысяч людей, которые победили в Гражданской войне. Можно ли все это считать верхушечным переворотом? Однозначно нет.

Небольшое отступление. В советский период тоже случалось не вполне корректное «размежевание» между революцией и переворотом. На этот раз не революция низводилась до переворота, а, наоборот, переворот возводился в категорию революции. Ввод советских войск в Афганистан в 1979 году мотивировался в том числе тем, что возникла необходимость помочь афганской революции, которой угрожают внешние силы. Уже после ввода войск меня в качестве директора Института востоковедения Академии наук пригласили на коллегию МИДа, которую вел министр иностранных дел СССР А.А. Громыко. Обсуждался вопрос о положении в Афганистане. Министр защитил меня от критики ряда дипломатов, несогласных со сказанным мною, что в Афганистане не было и нет никакой революционной ситуации. Показателем этого служил хотя бы тот факт, что крестьяне не восприняли провозглашенную аграрную реформу и в массовом порядке отказывались принимать передаваемую им землю со словами: «Земля принадлежит Аллаху». Таким образом, сохранялось феодальное землевладение. Изменение характера власти в Афганистане путем совершенного переворота, а не революции подтвердили последовавшие события.

Некоторые противники объективного характера Октябрьской революции договариваются до того, что она была организована группой людей, прибывших из Германии в запломбированном вагоне. С учетом победы Октябрьской революции такие «сенсационные» объяснения, по сути, являются оскорблением российского народа, которому, дескать, успешно и надолго навязали режим, запланированный извне с целью выбить страну из антигерманской военной коалиции. Ленин и группа лиц из его окружения, которых Февральская революция застала за рубежом, использовали все возможности для возвращения в Россию. Кое-кто в Германии, возможно, рассчитывал, что руководство большевиками революционным процессом усилит антивоенное движение в России. Но разве это затмевает тот несомненный факт, что на Финляндском вокзале в Петрограде возвратившихся на родину встречали тысячи восторженных людей? Не премину привести слова из выступления Ленина на IV конференции профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов Москвы в 1918 году – они звучат очень актуально: «Конечно, есть люди, которые думают, что революция может родиться в чужой стране по заказу, по соглашению. Эти люди либо безумцы, либо провокаторы». Революции «вырастают тогда, когда десятки миллионов людей приходят к выводу, что жить так дальше нельзя».[5]5
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 36. С. 457.


[Закрыть]

Констатация, что в октябре 1917 года в нашей стране свершилась настоящая революция, вполне совместима с признанием бескровного захвата власти (за исключением Москвы). Такая констатация не призвана также увести в сторону внимание от разыгравшейся позже кровавой Гражданской войны. Хочу лишь подчеркнуть, что Октябрьская революция вторглась в историю России не случайно.

Но естественно, нельзя отрицать негативные моменты, которые сопутствовали революционным переменам в жизни России. Гражданские войны – это всегда долго не заживающие раны всего общества. Хорошо, что мы отошли от утверждавшегося в советский период стереотипа – всех поголовно белых показывать как нелюдей, врагов отчизны и народа, начисто лишенных патриотических чувств. Однако восстановление справедливости не должно приводить к противоположному – возвеличиванию всего белого генералитета не только при замалчивании подвига красных командиров, но и акценте на «красном терроре», без упоминания кровавых злодеяний с противоположной стороны. Это отнюдь не способствует объективным оценкам действительно трагических событий, связанных с Октябрьской революцией.

Несомненно и другое – крайне негативное восприятие Октябрьской революции значительной частью русской интеллигенции. Эпиграфом к написанной Н.А. Бердяевым в 1918 году статье «Духи русской революции»[6]6
  Из глубины: Сборник статей о русской революции. М.: Изд-во МГУ, 1990. С. 55.


[Закрыть] этот выдающийся мыслитель взял слова из стихотворения Пушкина:

 
Сбились мы. Что делать нам?
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
 

Именно так мыслила та значительная часть русской интеллигенции, которая не приняла революцию и во многом оказалась заложницей разворачивавшихся кровавых событий.

Многие считали революцию бунтом, порожденным национальными особенностями русской души. В упомянутой статье Бердяев писал: «При поверхностном взгляде кажется, что в России произошел небывалый по своему радикализму переворот. Но более углубленное и проникновенное познание должно открыть в России революционный образ старой России, духов, давно уже обнаруженных в творчестве наших великих писателей, бесов, давно уже владеющих русскими людьми». Не соглашаясь с ассоциацией революции в России с национальными особенностями русских людей, тем не менее следует, как мне представляется, признать, что на Октябрьскую революцию и на события Гражданской войны наложились черты, присущие именно России. Такая характеристика – конечно, не основная – игнорировалась в советский период, когда справедливо упор делали на социальное содержание революции, но, по существу, сводили российскую специфику лишь к революционной ситуации, сложившейся в России.

И.В. Сталин подчеркивал отличие социалистической революции от буржуазной, так как первая начинается с захвата власти, а вторая заканчивается этим актом. Если руководствоваться таким выводом, то следует признать, что революционный процесс, рожденный Октябрем, вскоре был искажен практикой сталинского руководства. Превращение Советского Союза в мощную индустриальную державу, выигравшую войну с фашистскими захватчиками и ставшую после Второй мировой войны одной из двух супердержав в мире, произошло через череду трагических явлений. Сегодня много говорят – и совершенно справедливо – о преступлениях, связанных с репрессиями. Их жертвами стали миллионы людей, и этого нельзя ни списать, ни тем более оправдать.

Хотел бы подчеркнуть, что огромный исторический вред России нанес и последовавший вскоре после смерти Ленина отказ от новой экономической политики – НЭПа.

Весной 1921 года был провозглашен переход к НЭПу – реформистскому этапу развития. «По сравнению с прежним, революционным, это – подход реформистский (революция есть такое преобразование, которое ломает старое в самом основном и коренном, а не переделывает его осторожно, медленно, постепенно, стараясь ломать как можно меньше)», – писал Ленин.[7]7
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 222.


[Закрыть] По его словам, переход к реформистскому этапу вводился «надолго и всерьез». Под этим понималось – нужно это обязательно отметить – соединение с социализмом рыночной экономики. Очевидно, такой переход не был конъюнктурной мерой, а намечал стратегический путь социального обновления общества в России. Этот путь – от революции к реформам – не был пройден в Советском Союзе, что в конечном итоге способствовало крушению социализма в СССР.

К сожалению, тяжелая болезнь В.И. Ленина и его кончина в 1924 году не позволяют полностью, с высокой степенью достоверности проследить эволюцию его взглядов – от безоговорочного признания диктатуры пролетариата с ее насильственной функцией в виде единственно возможной власти в России после Октябрьской революции[8]8
  «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 320).


[Закрыть] до вывода о том, что «на место этого (революционного, по определению Ленина. – Е. П.) подхода, плана, метода, системы действий ставим… совершенно иной, типа реформистского: не ломать старого общественно-экономического уклада, торговли, мелкого хозяйства, мелкого предпринимательства, капитализма…». Ленин призывал к оживлению всего этого, подвергая лишь в меру их оживления государственному регулированию.[9]9
  См. там же. Т. 44. С. 222.


[Закрыть] Такая эволюция взглядов не свидетельствует об отказе Ленина от диктатуры пролетариата – этого не было. Но, по сути, провозглашалось притупление, ослабление насильственной функции власти, сосуществование социализма с капитализмом в России.

Конечно, В.И. Ленин был практиком-революционером. И он остро почувствовал, что политика продразверстки круто разворачивала крестьянство против Октябрьской революции. Кронштадтский мятеж, серия крестьянских восстаний свидетельствовали об этом. Он не мог также не видеть, что надежды на быструю революцию в европейских странах оказались иллюзией – в результате Россия оставалась в плотном капиталистическом окружении.

Однако сдвиг в сторону реформы, как представляется, не ограничивался сиюминутной потребностью. Он не мог не иметь и имел теоретическое значение, упор на которое делал один из руководящих деятелей партии большевиков Н.И. Бухарин. Преодолев свои леваческие взгляды времен военного коммунизма, он стал после смерти В.И. Ленина активным защитником НЭПа. Выступая с докладом на собрании актива Московской организации РКП(б) 17 апреля 1925 года, Бухарин сказал: «Смысл новой экономической политики, которую Ленин еще в брошюре “О продналоге” назвал правильной экономической политикой (в противоположность военному коммунизму, который там же, в этой брошюре, охарактеризовал как “печальную необходимость”, навязанную нам развернутым фронтом гражданской войны), – в том, что целый ряд хозяйственных факторов, которые раньше не могли оплодотворять друг друга, потому что они были заперты на ключ военного коммунизма, оказались теперь в состоянии оплодотворять друг друга и тем самым способствовать хозяйственному росту».[10]10
  Бухарин Н.И. О новой экономической политике и наших задачах. М.: Политиздат, 1988. С. 125.


[Закрыть]

Бухарин категорически возражал против утверждений о кратковременности НЭПа. Он писал, что страна будет «многие десятки лет медленно врастать в социализм».[11]11
  Правда. 1923. 30 июня.


[Закрыть] Более того, Бухарин считал, что отход от НЭПа не будет способствовать укреплению союза пролетариата с крестьянством, чреват опасностью гиперцентрализации управления экономикой в СССР и превращением значительного слоя администраторов в новый класс эксплуататоров «без частной собственности».

И.В. Сталин смотрел на НЭП абсолютно с других позиций. Не высказывая публично критику в адрес новой экономической политики, он сводил ее значение к небольшому по времени этапу, «когда советская власть допустила оживление капитализма при всемерном развитии социализма… Задача состояла в том, чтобы в ходе этого соревнования укрепить позиции социализма, добиться ликвидации капиталистических элементов (выделено мной. – Е. П.) и завершить победу социалистической системы как основной системы народного хозяйства».[12]12
  Сталин И.В. Доклад о проекте Конституции Союза ССР. М.: Госполитиздат, 1951. С. 15, 16.


[Закрыть]

Эти слова были произнесены в докладе о новой конституции в 1936 году, то есть уже тогда, когда произошел отказ от возможности оживить экономику страны, используя рыночные отношения.

15 марта 1938 года Н.И. Бухарин был расстрелян.

Закончу эту главу словами писателя Ю.М. Полякова – главного редактора «Литературной газеты», который сказал: «Мы пытаемся смотреть на “Аврору” с яхты Абрамовича».[13]13
  Интервью Юрия Полякова газете «Московский комсомолец» 6 декабря 2010 г.


[Закрыть] Думаю, что эти слова могут быть применимы в отношении тех, кто низводит сыгравшую огромную историческую роль Октябрьскую революцию к перевороту, устроенному кучкой большевиков.

И еще. Приходит на ум высказывание Мао Цзэдуна: «Чтобы выпрямить, нужно перегнуть». Перегнули. Может быть, уже достаточно?