Текст книги "Город Солнца. Сердце мглы"

Глава десятая. Металлические ящики

Артуро прислонился к истукану с рассечённой грудью. Наблюдал за суетой в лагере. Поначалу и сам перепугался – выскочив из палатки Скоробогатова, не понимал, что происходит. Пятился, в ужасе глядя на горевшую хозяйственную палатку. Подумал, что на экспедицию напали туземцы – из тех, кто подослал старую ведьму и выстелил их путь ловушками. Уткнувшись спиной в глыбу влажного базальта, решил затаиться. В шуме дождя, пламени и криков не удавалось разобрать, как именно разворачиваются события. Если туземцы играючи расправятся с людьми Скоробогатова – то дразня появлением на тёмных окраинах луговины, то исчезая в лесу и тут же появляясь вновь, – Артуро следовало идти прочь и надеяться, что сельва его укроет. Если же агуаруна, кандоши и метисы возьмут верх и хотя бы до времени защитят лагерь, бежать нельзя. За побег накажут смертью. За участие в победе, пусть и показное, обозначенное парой выстрелов под конец сражения, наградят доверием.

Артуро присматривался к мелькавшим под тентами фигурам и постепенно успокаивался. Побег каймана, огонь в палатке и ружейный залп – слабый вызов тридцати одному члену экспедиции. К тому же туземцы не стали бы палить из огнестрельного оружия, если только дикости в них не больше, чем в тех же агуаруна. Это вполне могли оказаться обычные бандиты, взявшие след от Омута крови и… Артуро тряхнул головой. Гадать бессмысленно.

Услышав, как метисы кричат о беглецах, Артуро успокоился. Всё встало на свои места. Никакого нападения. Беглецы… Артуро понял, что ночное откровение Димы – обычная уловка. Значит, к побегу готовились не первый день. Молодцы. Конечно, ринуться в сельву за сотни километров от цивилизации – самоубийство, но Артуро не собирался оплакивать ни Диму, ни Екатерину Васильевну. Жалел только, что не увидит Аню. Обещал Максиму позаботиться о ней. Артуро, вспомнив их последнюю встречу в Пасти каймана, безрадостно усмехнулся.

– Что делать? – неожиданно спросил Рауль.

Артуро не сдержал испуга. К счастью, ударившая по его телу дрожь в полумраке осталась незамеченной. Рауль, как верная собачка, пошёл следом. Даже не пришлось его подзывать. Хорошо. Решил, что Артуро воспользуется ситуацией. Почему бы и нет.

– Ждём, – по возможности спокойно произнёс Артуро.

– Может, помочь им? Найдём беглецов и…

– Не торопись. Тут главное – вовремя вступить в игру.

Рауль ждал распоряжений. Артуро не сомневался в его верности, однако знал, что для задуманного мятежа понадобятся другие сообщники. И сейчас, когда члены экспедиции уверены, что Скоробогатов зашёл в тупик, найти сообщников будет проще.

Артуро наблюдал, как по лагерю перебегают кандоши и метисы. Они продолжали носить воду в котелках, вытаптывали тлеющую ткань и разносили по сторонам поклажу из хозяйственной палатки. Агуаруна все до единого отправились в джунгли искать беглецов. Сам Скоробогатов и охранявший его Шахбан пока не появлялись. До первых криков в лагере Аркадий Иванович молча слушал донесение о трёх пройденных вехах и об истукане с рассечённой грудью. Салли и Артуро не сговариваясь преподносили всё так, словно решение головоломки пришло к ним спонтанно, во время затянувшегося обсуждения предыдущих загадок Шустова. Скоробогатов смотрел безучастно, будто не проснулся и продолжал дремать сидя в своём громоздком кресле.

За столом полевой кухни без видимой тревоги сидела Лиза. Эрнандес и Диас караулили женскую палатку, в которой Илья Абрамович допрашивал дочь Сальникова. Странно, что Зои не отправилась за Аней следом. Сальников тем временем обеспокоенно ходил возле загона с мулами. Любопытно, примкни его дочь к беглецам, как бы всё обернулось? Согласился бы Салли отправиться в погоню, а потом наказать Зои за её проступок? Скоробогатов обернул безумие Сальникова в свою пользу и, кажется, владел им без остатка, пообещав возможность однажды отомстить Шустову-старшему. Печальное зрелище. Артуро ещё многому стоило поучиться у Аркадия Ивановича.

Чуть дальше, у кромки леса, стояла старуха. Весь день пропадала в джунглях, а теперь объявилась, привлечённая заревом, криками и стрельбой. Артуро заметил ведьму, когда по ней скользнул луч одного из фонариков. Туземка умела слиться с темнотой. Удобный навык.

Артуро, не желая, чтобы его застигли прохлаждающимся возле истукана, направился к пустовавшей палатке Лизы. Рауль молча последовал за ним. Вместе замерли, заметив возле полевой кухни Аркадия Ивановича. Сменив пижаму на бежевый экспедиционный костюм, в котором он напоминал отставного военного, выехавшего развеяться на сафари, Скоробогатов захотел лично осмотреть потревоженный нападением лагерь и заодно выслушать Куньяча – проводника из агуаруна, отправленного за беглецами, а сейчас вернувшегося с первым отчётом.

Артуро шагнул вперёд. Обвёл взглядом два ближайших тента. Убедился, что под ними никого нет, и прошептал Раулю:

– Стой тут. Сторожи.

– Подожди, – Рауль испугался, – а если вернётся?

– Отвлеки.

– Как?

Артуро, не ответив, рванул молнию на палатке Скоробогатова, юркнул в тамбур. Стук собственного сердца оглушал, не позволял разобрать слов стоявших за полевой кухней людей. Одно точно – разговор сместился к тенту метисов. Тем лучше. Аркадий Иванович захочет осмотреть сгоревшие припасы, лично оценить потери, возможно, поставившие под угрозу его экспедицию. Задерживаться там не будет. Скоробогатов редко покидал палатку. В последний раз отлучался, чтобы осмотреть святилище, но тогда в палатке оставался Егоров. Тем важнее было не растеряться и воспользоваться шансом, который, сами того не понимая, беглецы подарили Артуро.

Из тамбура Артуро перешёл в саму палатку. Первым делом заглянул в личные вещи Аркадия Ивановича. Не торопился – перекладывал их бережно, не оставляя следов. Затем осмотрел складной стол с расправленной на нём картой. Главное – найти координаты лагеря. Оба навигатора, как и оба спутниковых телефона, хранились у Аркадия Ивановича. Он подпускал к ним только Егорова. Переписать координаты и молиться, чтобы Скоробогатов сдался. Всё шло к тому, что Аркадий Иванович откажется от поисков Города Солнца. Захочет вернуться в Лиму, изучить собранный материал, прикупить запасов, подыскать новых людей – это займёт пару месяцев, если не больше. Артуро тем временем пойдёт на опережение. Ему хватит двух недель, чтобы подготовить собственную небольшую группу. Он уговорит отца заложить дом, продаст дядину квартиру, возьмёт кредит – согласится на что угодно, когда цель близка. В отличие от Скоробогатова, Артуро знал, куда идти дальше.

– Нужно немножко потерпеть. – Артуро перекладывал вещи на столе Скоробогатова. – Скоро мои лишения окупятся.

– Что там? – снаружи, за тамбуром, прошептал Рауль. Парусиновые стенки едва пропускали его слова.

– Почти.

– Быстрее…

Прежде Рауль мог отступиться от Артуро. Страх за родителей, за молодую сестру с её новенькими брекетами – замечательно. Но страх за собственную жизнь сильнее. Теперь Раулю отступать некуда. Одно дело – говорить о богатствах возрождённого Эдема, рассуждать, какими окажутся сокровища Затрапезного и дель Кампо, другое дело – помогать Артуро рыться в вещах Скоробогатова. Они с Раулем пересекли черту, после которой нет возврата. Впрочем, Артуро при желании сумеет выкрутиться.

Они с Димой на пару справились с головоломкой соляриев. Дима вычислил нужного истукана, Артуро разобрался со святилищем, причём в первый же день. Простая задачка для того, кто специализируется на доколумбовой истории Перу и лично бывал в Урконе и Кабане.

– Есть! – Артуро нашёл тетрадь с координатами всех стоянок экспедиции: от Омута крови до истуканов.

Наскоро переписал в блокнот те из них, что указывали на шесть валунов конгломерата. Убрал блокнот в карман. Если его найдут, никакие оправдания не помогут.

– Скорее! – Рауль отбежал от входа в тамбур, спрятался за палаткой.

Не самый хороший напарник. Отвлекать Скоробогатова не возьмётся, в сложной ситуации поведёт себя так же трусливо.

– Учтём, – одними губами прошептал Артуро и прислушался.

Различил голос Егорова. Значит, Илья Абрамович закончил допрашивать Зои, вышел к Скоробогатову. Они наверняка обсуждали сгоревшие припасы, прикидывали, насколько существенны потери. Ещё несколько минут, и – бежать.

Разволновавшись, Артуро выхватил зажигалку. Большим пальцем отщёлкнул её, чиркнул колёсиком и тут же тихонько закрыл крышкой загоревшийся фитиль. Знал, что металлический звук может привлечь внимание, но с «зиппо» ему было проще сосредоточиться. Шахбан о зажигалке ни разу не спросил. Возможно, забыл про неё. Однако Артуро с «зиппо» не расставался. Чистил её от грязи, вовремя заливал бензин в вискозную набивку для топлива. И каждый день напоминал себе об оставленных на предплечье ожогах.

Артуро огляделся в последний раз. Палатку Скоробогатова сполна освещали две масляные лампы. Ничего интересного. Каминное кресло, укутанные в водоотталкивающую ткань ружья, коробочки патронов, развешенные на плечиках запасные рубашки, крепившиеся к деревянным стойкам гамаки, прочее путевое снаряжение и четыре металлических ящика, к которым прежде Артуро не удавалось приблизиться…

Когда пятью минутами позже Рауль пролепетал что-то неразборчивое, Артуро выбрался из палатки. Успел застегнуть за собой молнию. Скользнул за угол, затем перебежал к Раулю и затаился.

– Жди. – Артуро заметил, что Рауль хочет вернуться к истуканам. – Рано.

Артуро наслаждался разливавшейся по телу горячей кровью. Чувствовал напряжение мышц. Радовался, что наконец взялся за дело, и радость отчасти приглушила страх. Убедившись, что Скоробогатов, Шахбан и Егоров с Сальниковым вошли в палатку, указал Раулю на истуканов:

– Идём.

Рауль рванул первым. Бежал чересчур громко. В сухую ночь его бы вычислили – Баникантха остался снаружи, у входа в тамбур, и заинтересовался бы подозрительными шагами.

От истуканов пошли вниз, к реке. Артуро не хотел бы в темноте набрести на каймана или анаконду, но понимал, что только так сможет оправдать долгое отсутствие – скажет, что искал беглецов. Подозревал, что они скрылись в направлении, противоположном тому, откуда прозвучали выстрелы. Почему бы и нет? Хорошая версия.

Не доходя до берега, свернули на север. Метров на двадцать, не больше, углубились в лес, а затем вышли назад, к тенту агуаруна, и тогда уже полноценно возвратились в беспокойную жизнь лагеря.

Главное Артуро сделал. Координаты переписал. Оставалось найти новых сообщников. Хотя бы двух-трёх. Артуро надеялся переманить к себе кого-нибудь из метисов. Знал, что переводчик Хоан Ортис и лодочник Гонсало Диас недовольны жестокостью Скоробогатова, его нежеланием что-либо с ними обсуждать. Планировал начать с них. Ни Ортис, ни Диас, да никто из метисов, кандоши и агуаруна не имели представления о настоящей цели экспедиции. Довольствовались общими словами Егорова: якобы Скоробогатов задумал пройти маршрутом, по которому в девятнадцатом веке шёл его далёкий прадед – русский учёный, изучавший бабочек. Так и сказал: изучавший бабочек. Прадед тогда пропал, а с ним пропали труды его последних лет. Милая и совершенно неправдоподобная история. С другой стороны, правда никого не интересовала. Неважно, что они ищут, если оплата обещана сверх меры – на Амазонке столько не заработаешь и за пять лет. Егоров предупредил всех, что в пути возможны осложнения, и обещал по возвращении выплатить деньги ближайшим родственникам погибших, если таковые будут.

Артуро не сомневался, что Илья Абрамович сдержит слово. Предупредив о трудностях пути, он поступил честно. Смерть Шутки большинство восприняло спокойно – знали, куда идут и с чем столкнутся. Однако публичное клеймление Макавачи насторожило метисов, они стали задаваться вопросом, о каких бабочках идёт речь. Выцеживали отрывки разговоров – Дима с Артуро любили невзначай разбрасываться вполне конкретными намёками, – старались окольными вопросами выведать что-нибудь у Рауля, и Артуро задумал воспользоваться их растерянностью. Тут главное – договориться. Рассказать Ортису и Диасу правду. Пообещать им равную часть золота, серебра или чем там в Городе Солнца пробавлялся дель Кампо. И соблазнить их собственной экспедицией. А пока всячески досаждать экспедиции Скоробогатова. Никаких диверсий или убийств, нет. Просто с меньшим рвением выполнять работу, сбиваться с пути, случайно терять или портить снаряжение. Этого будет достаточно, чтобы в конце концов вынудить Аркадия Ивановича повернуть назад.

На днях хорошо бы исподволь навести индейцев на место с перенесёнными от святилища костями. Пусть индейцев сломит суеверный страх. Знать бы, чьи останки там лежат. Могла ли тётя Иса увидеть жестокую смерть мужа? Не это ли надломило её, заставило бежать через джунгли, а под конец, истощённую, обезумевшую от горя и болезней, объедать кору с деревьев и говорить о преследовавших её тенях? Покачалов предлагал выкопать общую могилу. Значит, допускал, что пришло время оплакать Серхио и тех, кто его сопровождал. Егоров ему не позволил.

Никита – ещё один кандидат в союзники. Обрюзгший, постаревший в сорок шесть лет, он не должен был одолеть и первой трети пути. Одолел. Продолжал идти в своих нелепых парусиновых штанах и помирать не собирался. Рассудив, что ничего не теряет, Артуро решил переговорить и с Покачаловым, а пока передал ему сигнальный пистолет, который минутами ранее выкрал из палатки Скоробогатова. Ничего особенного – обычная пластмассовая ракетница двенадцатого калибра с вставленным в ствол сигнальным патроном, закрученная в целлофан.

– Спрячь хорошенько, чтобы никто не видел. Мало ли, пригодится.

Секундное промедление, и Покачалов нехотя согласился. Сам того не ведая, стал соучастником заговора. В случае чего можно будет всё свалить на него. Пусть подержит ракетницу у себя, а дня через два Артуро признается, где её раздобыл. И тогда для Никиты пути назад не будет.

Суета в лагере стихла. Кандоши отнесли уцелевшую поклажу под тенты и в женскую палатку, к оставшейся в одиночестве Зои. Почти целиком выгоревшую хозяйственную палатку смотали в чёрный ком и бросили в камыши. Метисы обещали наутро сшить из кусков брезента новую. Бóльшая часть индейцев осталась в лесу искать следы беглецов, других Егоров отправил в караул.

Жаль, что Дима не додумался поджечь палатку Скоробогатова. Экспедиция сразу прервалась бы. И грохот её провала разнёсся бы на многие мили вокруг. Артуро, забравшись в гамак и представив эту картину, усмехнулся. В последнюю минуту он успел заглянуть в верхний из четырёх металлических ящиков. Замков на них не было, только тугие защёлки. Разумно. Замки в сезон дождей непременно заржавели бы, а силой вскрывать ящики, с учётом их содержи-мого, – небезопасно.

Под металлической крышкой лежали пакеты из плотного полиэтилена. В пакетах тесными рядами хранились пропитанные парафином бумажные гильзы, каждая размером с небольшую палку колбасы. Артуро растерявшись смотрел на светло-коричневую обёртку, на красную полосу с кириллическими буквами, серпантином обвивавшую каждую из гильз. Подумал, что обнаружил особые продуктовые запасы Скоробогатова; уже закрыв ящик и выбравшись из палатки, сообразил, что под металлической крышкой лежала взрывчатка. Самая настоящая, со всем тщанием защищённая от влаги взрывчатка. Зачем брать её в экспедицию, Артуро не знал. Меньше удивился бы, обнаружив у Скоробогатова запас ртути.

Пощёлкивая зажигалкой, Артуро не мог уснуть. Покачивался в гамаке, вновь и вновь проговаривал план саботажа, возвращался к мыслям о взрывчатке, а вскоре услышал, как Макавачи под кухонным тентом отчитывается перед Егоровым – говорит ему, что дождливая ночь укрыла беглецов. Следов обнаружить не удалось. Илья Абрамович нехотя согласился отложить поиски до утра.

Глава одиннадцатая. Бушмейстер

Беглецы останавливались и ничего, кроме шелеста дождя, не различали. Ни голосов, ни выстрелов. Пройдя не меньше двух километров через буйные заросли дождевого леса, включили фонари. Знали, что свет может их выдать, но боялись идти через тернистые заросли вслепую. Самое страшное осталось позади.

– В джунглях твоя жизнь ничего не стоит, – хмурясь, бросил Максим. Ливень местами смыл густую маску из ила, сделав его лицо зловещим. – Здесь у тебя те же права, что у других зверей. Будь сильнее, и выживешь.

– А если умрёшь, оплакивать тебя никто не станет, – с безразличием добавил Дима.

Ночь клокотала грозовыми перекатами, дышала смертью, но беглецы уверенно шли вперёд. Не собирались сдаваться. С азартом игроков, поставивших на кон свою жизнь, думали о сотнях километров ожидавшего их пути.

– Ты как? – Максим, пропустив Хорхе, Аню и Екатерину Васильевну, дождался Диму.

– Порядок, – нехотя отозвался Дима. Как назло, неудачно поставил ногу и шикнул от боли. – Когда-то и меня вела дорога приключений. А потом мне прострелили колено.

– Ясно.

Максим не оценил шутку. Наверное, пожалел, что Диму и вправду не подстрелили при побеге. Заряд дроби в спину – можно оплакать старого друга и спокойно двигаться к спасению.

Трость пришлось отдать сестре. Дима хватался за лианы, отчего изранил обе руки. Они зудели, будто ошпаренные. На левой кисти пульсировал нарыв. Шишковатые ветви жадно устремлялись к нему из дождливой ночи, норовили сорвать налобный фонарик, сбить самого Диму. Корни деревьев извивались по земле толстыми отростками, но, прикрытые перегноем палой листвы, оставались незаметны. Дима ловил каждый из них. Запинался через шаг. Приметив тёмную колоду, соблазнялся её мнимой твёрдостью – наступал на неё, и кора под его весом крошилась. Нога проваливалась в скрытый от дождя муравейник, застревала в земляных ямах и болотистой жиже.

Рюкзак с распечатками и прочим барахлом забрал Максим, но Дима и налегке шёл медленно. Едва ли в лесу оставались препятствия, с которыми он не успел столкнуться. Невезучий, неуклюжий, умудрился наступить на черепаху матамата. Шёл по щиколотку в воде и светил прямиком под ноги, однако не разглядел бугристого панциря, сливавшегося с коричневатой прелью. Наступил на черепаху и почувствовал под ботинком движение – испуг льдом сдавил виски. Голова до сих пор болела, словно разбитая о камень. Дима рухнул в воду и, взбивая грязную пену, засучил ногами. Силился отогнать от себя сам не зная кого. Разве что не верещал от страха. Когда Хорхе высветил матамату, рассмеялся лишь Дима. Его смех прозвучал пугающе неуместным, почти болезненным. Аня и Екатерина Васильевна, побледнев и, возможно, решив, что Дима угодил в настоящую беду, без улыбки отреагировали на черепаху. Максим вовсе не собирался её разглядывать, торопил всех двигаться дальше.

С ветвей чёрными лезвиями свешивались стручья разнообразных форм и невообразимых размеров. Притаившиеся за ними змеи ждали возможности вцепиться жертве в горло. Стоило одной из них, распахнув пасть, тёмной лентой броситься на Аню, Дима на лету разрубил её мачете. Не остановился, чтобы выслушать благодарность. Сурово кивнул и махнул рукой:

– Идём. И не зевай. В следующий раз меня может не оказаться рядом.

Беглецы с каждым шагом глубже опускались в чрево ночи. Джунгли играли с их воображением, сплетая из мрака самые страшные кошмары.

Книга о поисках Города Солнца, которую Дима раньше представлял журналистским расследованием в духе Капоте или Вулфа, окончательно превратилась в приключенческий роман. Тем лучше. Не надо указывать настоящие имена. Хотя концовка получалась невыразительной. Сбежали от опасностей, оставили тайну возрождённого Эдема другим… В приключенческом романе с ними непременно случилось бы несчастье – внезапный, быть может, трагичный поворот. Они поверили в спасение, а на следующей странице вынуждены вернуться к Скоробогатову и вместе с ним идти до конца – по тропе мертвецов или что-нибудь в этом духе. Но Зои была права: они не герои романа, а живые люди. Обойдутся без трагичных поворотов.

– Хорошо бы, – вслух промолвил Дима.

– Что? – переспросил шедший впереди Максим.

– Это я так… Слушай, а ловушек тут поблизости нет?

Максим расчищал путь. Вслед за Димой шли Аня и Екатерина Васильевна. Цепочку замыкал Хорхе. Диму нарочно загнали вперёд, поближе к Максиму, опасаясь, что он отстанет, и приноравливались к его медленному ходу.

– Ловушек? – не оглядываясь, переспросил Максим. – Не знаю.

– Уже не помнишь, где поставил? Молодец… – через одышку выдавил Дима.

– С чего ты взял, что ловушки ставил я?

– Значит, кто-то из твоих? Сколько вас там, кстати? И долго ещё?

– Скоро будем.

У Максима даже не сбилось дыхание. Он шёл ровно, не спотыкался. Только чуть прихрамывал на левую ногу, словно передразнивая Диму. Мерно размахивал мачете, будто не рубил толстые стебли вьющихся растений и мясистые опахала листьев, а лишь отмахивался от москитов.

– Там сможешь отдохнуть, – добавил Максим. – Потом двинемся дальше.

– Думаешь оторваться? – Говорить было тяжело, но Дима настойчиво выдыхал каждое слово.

– Скоробогатов своих охотников далеко не отпустит. Город Солнца ему важнее.

– Может, сдохнет в пути и наконец отстанет от нас?

– Хорошо, если так.

– Ясно… И кого ты привёл? Вас там много?

– Дим, сосредоточься на…

– Ответь.

– Скоро увидишь.

– А самострелы?

– Я не знаю, кто их настораживал.

– То есть как?

Максим не ответил. Шагал всё быстрее. Дима за ним не поспевал и последний вопрос задал громче:

– А чучело ленивца? Это вы повесили?

– Нет, Дим, не мы. И понятия не имею, кто его повесил. Кто-то бес-шумный и пронырливый. Надеюсь, нас не представят. Обойдёмся без новых знакомств.

– Что правда, то правда… На внутренней картине Берга был ленивец. Помнишь? Думаешь, чучело с ним связано?

– Марден сказал, что чучело – предостережение. Точнее, угроза.

– Марден?! Ты притащил сюда этого психа?

– Сосредоточься. И смотри, куда наступаешь.

– Подожди… Думаешь, самострелы ставил кто-то из туземцев или… какие-нибудь местные трапперы?

– Если и так, то охотились они на двуногого зверя.

– То есть?

– То есть на человека.

– Почему?

– Наконечники стрел в ловушках лежали параллельно земле.

– И?…

– Марден сказал, на зверя наконечник кладут перпендикулярно. Зверь идёт на четырёх лапах, и рёбра у него расположены вертикально. У человека – горизонтально. Индейцы кладут наконечники так, чтобы стрела в рёбрах не застревала.

– Феноменально… – выдохнул Дима и вынужденно замедлил ход.

Макс в несколько шагов оторвался от него.

– Иди, иди, – ухватившись за паутину густосплетённой растительности, Дима пропустил вперёд сестру.

Екатерина Васильевна ненадолго задержалась рядом, озабоченно посмотрела на Диму и ускорилась, чтобы нагнать Максима, – попросить его о минутном привале.

– Паршиво быть обузой, – по-русски прошептал Дима.

Хорхе, вставший перед ним, ни слова не понял, но кивнул с сочувствием, будто ответил: «Да уж. С такой ногой лежать на кровати с ортопедической подвеской, а не по джунглям расхаживать. Но, если забрёл сюда, терпи. Других вариантов нет».

Дима не думал о других вариантах. Туже затянул повязку. Скоробогатовцы, стрелявшие ему вслед, промахнулись, но последняя дробь предательским рикошетом зацепила его левую ногу. Рана кровоточила. Дима никому не сказал о ранении, не хотел пугать сестру.

Стиснув зубы, шёл вперёд. Знал о предстоявшей переправе через реку, полную пираний. Жадные твари, привыкшие заживо съедать своих жертв, устремятся по кровавому следу. Дима готовился пробиваться через их стаю. Думал о Софии, к этому времени наверняка его оплакавшей. Знал, что вернётся к ней, даже если придётся голыми руками разодрать пасти всем пираньям дождевого леса.

– Остановимся, ему будет хуже, – отчётливо произнёс Максим. – Потом придётся тащить на руках.

– Не придётся, – процедил Дима.

Он подгонял себя злобой, завистью, отвращением к собственной слабости, страхом перед людьми Скоробогатова. Цеплялся за любые чувства, помогавшие превозмочь боль и сделать новый шаг. Представлял, как они с Софией сидят на мягком диване. Летняя веранда, чистая льняная одежда, прохладный манговый сок на столе – по стакану стекают прозрачные капли конденсата. И София кладёт голову Диме на плечо, робко обнимает его, как Аня обнимала Максима. Не надо слов. Достаточно ощущать тепло её дыхания, слышать запах её волос…

– Ты как?

Озабоченный взгляд сестры раздражал.

– Иди давай, – выдавил Дима, ослепив Аню фонариком и неловко подтолкнув её в спину.

Лес внешне не менялся, но сменялись его запахи, словно каждый из них – то сладкий, то горький, то отдающий разложением – был отграничен от других явственными пределами. Запахи цветения оставляли привкус во рту, липкой плёнкой выстилали лицо и зудевшие от порезов руки. От их дурмана было не спрятаться. Ветви над головой переплелись и, законопаченные испанским мхом, укрытые веерными листьями, превратились в бесконечный арочный навес, под который едва проникали капли дождя – они сочились по стволам деревьев, наполняли шустрые протоки и лужи. Дима и без открытой мороси истекал потом – приходилось то и дело смахивать его со лба и бровей. От пота саднило глаза. Липкая одежда мешала. Ботинки хлюпали, и вода в них была похожа на толчёное стекло, в кровь стирала измученные стопы.

Хорхе, шедший сзади, светил себе в ноги, но время от времени поднимал голову и устремлял луч фонарика на ближайшие ветви. Поймав две светящиеся точки, предупреждал Диму об опасности – так отражались глаза засевшей на дереве змеи. Поймав крохотную, чуть синеватую точку, похожую на кристаллик льда, сообщал ему о близости ядовитого паука, которого называл «печика аранья». Дима покорно пригибался или, направленный Хорхе, обходил дерево стороной. Из лагеря Хорхе вышел налегке. Побоялся брать рюкзак и винчестер. Лишь заранее распихал по карманам брезентовой ветровки мелкие вещи, вроде сменного белья и зажигалок, и прихватил мачете. Иначе привлёк бы внимание спавших в соседних гамаках метисов. Оказавшись в лесу, уговорил Екатерину Васильевну отдать ему свой рюкзак. Тот не мешал индейцу двигаться и заодно помогать Диме. Хорхе подхватывал его на трудных участках пути, когда земля в ногах оказывалась размыта или выстилалась слишком глубоким слоем прели.

Впереди послышались голоса, и Хорхе резко ускорился, оставил Диму одного.

Дима замер. Сбившееся дыхание не позволяло ему разобрать, кто и о чём говорит. Постепенно он различил мужской голос. Испугался, что люди Скоробогатова настигли беглецов, но тут же сообразил, что Максим наконец добрался до Мардена. Никаких сомнений. Макс говорил с проводником, и Марден, судя по всему, был чем-то недоволен. По обрывочным английским словам Дима понял, что проводник отчитывает Максима за опоздание: беглецы слишком долго тащились по лесу. Преследователи, взяв верный след, настигли бы их без труда. Новый упрёк Диме. Правда, затем выяснилось, что Максим сбился с пути, и Мардену пришлось потрудиться, чтобы вовремя его перехватить. Дима тут был ни при чём. Эта мысль приободрила.

Аня, вернувшись, позвала брата. Сказала, что нужно двигаться дальше. Дима молча кивнул ей в ответ, попросил отдать ему трость и, сдавив стальную ручку, нехотя сделал первый шаг по направлению к маячившим в отдалении фонарикам. Хватило нескольких минут, чтобы ноги застоялись. Металлические иглы протиснулись сквозь онемение в стопах – пришлось опять насилу их расхаживать. Дима отмахнулся от сестры. Отказавшись от помощи, отослал Аню к Максиму.

Очередной шаг, и Дима наступил на скользкую ветку, а следом почувствовал обжигающую боль в лодыжке, будто на неё упала капля раскалённого воска. Шикнув, Дима удержал равновесие. Удивлённо посмотрел на брючину. Ничего особенного не заметил – обычная грязь из лесного сора и ткань, тёмная от влаги.

Впереди не прекращался разговор. Максим продолжал спорить с Марденом. Наверное, силился объяснить тому, что у них в группе – калека. Признавал: с такой обузой далеко не уйти и нужно… Дима вздрогнул. Отведя луч фонарика от ноги, поднял голову, но краем глаза заметил движение на земле. Испуганно повернулся и уловил, как под бурой массой листвы скользнуло нечто похожее на толстый резиновый трос. Светло-коричневый, с чёрными ромбами по всей длине. Трос мгновенно исчез, напоследок показав худенький отросток – такой бывает, если не до конца надуть шарик для моделирования, из которого в детских уголках скручивают собачек, цветы и прочую дребедень…

Шарик весь надулся, а на кончике болтается не растянутый воздухом латекс…

Когда начинаешь скручивать шарик, отросток постепенно…

Диму била дрожь. Он ещё не понял, что случилось, а из рук выпала трость. Опять разболелась макушка. Глаза, выжженные пóтом, слезились. Дима наклонился за тростью и с запозданием осознал, что видел змею. Она скользила где-то рядом, сливалась с покрывавшим её зловонным месивом. Дима попятился. Запнулся за искривлённый корень, но не почувствовал падения. Мгновение назад стоял на ногах, а теперь сидел под деревом, крутил головой, надеясь вовремя высветить опасность. Боль в стопах притихла. Но страшно зудела лодыжка правой ноги. «С чего бы?» Дима вспомнил обжёгшую его каплю воска. Озадаченно коснулся лодыжки рукой. Принялся расчёсывать её через брючину. Замер. Понял.

«Нет-нет-нет, пожалуйста, только не это. Только не сейчас, нет… Как глупо. Да что же… Я ведь смотрел… Смотрел! Я не мог, не мог увидеть. Господи, пожалуйста… Не сейчас. Нет-нет… Чёртова змея! Проклятье…» Через сжатые губы просочился стон – до того жалостливый, тонкий, что Дима следом выдохнул смешок. Был противен себе. Видел себя со стороны и в мыслях измывался над собственной беспомощностью. Кулаком ударил по правому бедру.

«Значит, тут и сдохнешь».

«Нет!»

Дима прислушался к пульсировавшей лодыжке. Похлопал по ней ладонью, проверяя, сильно ли она болит. Ведь змея могла просто проползти рядом. А лодыжка… Да на Диме живого места не осталось после полуторамесячной экспедиции, после побега и шатаний по ночному лесу! Повсюду синяки, ссадины, порезы. И это – очередной синяк. Ушибся обо что-нибудь и не заметил. Как будто в первый раз.

Восстановив дыхание, Дима посерьёзнел. Мысли упорядочились. Тут легко пораниться. О стебли трав, о зубчатые листья. Хуже всего – расщеплённый бамбук. Он рассекает кожу, как бритва. Порез получается тонкий и глубокий. Если занести грязь, так будет две недели болеть.

Дима сосредоточенно выщупывал лодыжку через брючину. Убеждал себя, что боль стихает. В первую минуту она была более выраженной, точно. Если сильно надавить, то жжётся, а если резко отпустить, то жжение на время пропадает. Хорошо.

– Дим? – Аня, вновь вернувшись, посветила на брата фонариком. – Нужно идти.

Решила, что он присел отдохнуть. Сидит себе, наслаждается привалом. Дима мысленно выругался на сестру. Захотелось сказать ей что-нибудь обидное. Сдержался. Раздражение мгновенно сменилось весёлостью: