Текст книги "Обретения и потери"

Во-первых до старости еще дожить нужно, во-вторых, минимальную пенсию я так и так получу, а особо напрягаться, зарабатывая какой-то там стаж мне абсолютно влом. Возможно, что и не прав, но… так я считаю.

А вот женщины обычно считают по-другому, они исключительно дотошно относятся к таким вещам и считают все дни до пенсии. Потому – если хочет Варя, я с Самохиным насчет ее стажа переговорю. Возможно (скорее всего) придется платить фермеру, чтобы числил Варю на работе – ведь за каждого работника он платит «социалку», так почему Самохин должен платить из собственного кармана? Я бы на его месте предложил компенсировать все взносы в социальные фонды, и давай, числись на здоровье! Лишняя работа бухгалтерии, конечно, но… чего не сделаешь ради хорошего человека. Меня, то бишь.

Пока ехали, Варя беспрерывно щебетала – рассказывала что-то о дочери, которая все спрашивает, куда мама исчезает и где обитает, о своих отце с матерью, которые очень хотели бы со мной познакомиться, о ее доме, который совсем что-то обветшал – этот чертов муженек совсем его забросил, а она сама не могла поддерживать дом в порядке, о курах, которых надо похоже что искоренять – нестись стали мало, толку от них никакого, только корм жрут да гадят. Об огороде, который пора уже поливать два раза в день – солнце печет, а дождя нет, и нет. Ну, и все такое прочее. А я слушал, поддакивал, хмыкал, удивлялся, вставлял междометия и думал о своем. Например о том – закончилось ли дело с банкиршей, или нет. И если закончилось – КАК оно закончилось.

– Эй, нечистая сила! – мысленно обратился я в моим бесам – Как там самочувствие моих жертв? Что банкирша, что ее доченька?

– Живы, но не вполне здоровы! – жизнерадостно откликнула Прошка.

– Еще как нездоровы! – вклинился Минька и радостно захохотал – рассказать, хозяин, что они сейчас делают и где сидят?

– Не надо – едва не поморщился я – Я понял, где они сидят. Вы лучше скажите – козней не строят? И еще – к ней ее начальник службы безопасности еще не подъехал?

– Подъехал. Сейчас она с горшка слезет, и он ей будет докладывать. Могу устроить трансляцию! Хочешь послушать?

– Хмм… хочу, но сейчас не могу. Ты запомни все, что они говорят, а потом мне расскажешь – в лицах, или просто так. Мы с Варей скоро в Тверь поедем, по дороге все мне и расскажешь. А сейчас не могу слушать – я занят.

– Знаю, вижу! – откликнулся Прошка и я снова неприятно «удивился» – он что, видит моими глазами? Хотя чего странного, Прошка фактически часть меня. Часть моего менатального поля, мои ментальные руки. Так почему ему не видеть моими глазами?

Самохин стоял возле ворот, смотрел, как из них выползает здоровенная фура-рефрижератор. Меня увидел, помахал, а когда я подошел, сунул руку для приветствия:

– Здарова! Живой, что ли? Вчера выглядел – в гроб краше кладут! А чего ты вообще туда полез? Ну, к пруду?

Рука Самохина ощущалась, как слесарные тиски – еще чуть, и кости просто хрустнут, раздавленные жутким давлением стальной ладони. Вот дал же бог силу! Я вроде бы и не хилый парень, а против него… мда, силен фермер, ничего не скажешь. Олигарх местного розлива!

– Ну… посмотреть – что и как. А у вас что вчера было-то? Я так и не спросил, не до того мне сталось…

– Да понятно, что не до того – у тебя вся башка была в крови. Хмм… а сейчас гляжу – вроде и нет ничего… как ты умудрился так быстро залечить?

Ну что ему сказать? Что бесы залечивают мои раны, откачивая жизненную энергию у людей? Что я черный колдун, питающийся неприятностями окружающих? Посмеется, и всех-то делов. Он искренне не верит во всякую там магию, бабу Нюру считает старой кликушей, а вчерашнее происшествие, когда деревню вдруг накрыла волна несчастных случаев и приступов агрессии ее жителей – результатом выброса болотного газа из бывшего господского пруда. И если я сейчас расскажу ему историю про то, как я некоторым образом с помощью русалки вдруг оказался в теле некого парня, погибшего во дворе господского дома сто лет назад и проклявшего своих односельчан за издевательство над господскими дочерьми и за свою гибель – Самохин решит, что я совсем спятил, и как в этом случае поступит – даже и не знаю. Может нахрен и не пошлет, но уже такого доверия как раньше между нами уже не будет. Кто всерьез общается с сумасшедшими? Если только такие же сумасшедшие.

– Там небольшая ранка была… стрептоцидом засыпал, да и все. Почти прошло. Голова такой предмет – чуть поранил, а крови будто из быка натекло. Ну вы же знаете.

– Знаю… – вздохнул Самохин и скривился, видно припомнив что-то неприятное – В девяностые пара придурков решили меня ограбить, кассу забрать. Один меня трубой по башке урезал. Кровищи было… жуть! Сшивали – десять швов наложили. Видишь, седая прядь? (он показал прядь на голове ближе к затылку) Вот потому она и образовалась, седая-то, на месте шрама.

– А что сталось с придурками? – с интересом спросил я, уже в общем-то зная ответ.

– Одного о стену шарахнул – он потом инвалидом остался – невозмутимо ответил Самохин, глядя на то, как фура осторожно объезжает дорожные рытвины – Другой нож достал, так пришлось ему руку сломать. И челюсть. Обоих закрыли, первого по болезни потом сактировали – инвалидов в тюрьме не держат, некому за ними ухаживать. А второй так и отсидел… половину срока. На зоне остался, ему кто-то заточку в печень загнал. Парень был гоношистый, права любил качать не по-делу, отморозок, в общем. А на зоне тоже любят порядок, им отморозки не нужны. Попер на смотрящего, вот его и уконтропопили. Я с тамошним Хозяином знаком, он мне и рассказал («Хозяин» – начальник колонии). Вот такие дела. Но да ладно – чего ко мне заехал? А! Забыл… спрашиваешь, что за разборки у меня были? Да с рабочими – сам знаешь, какой психоз начался. Орали, наезжали, типа я «сплотатор», у всех кровь выпил и все такое. Понимаешь, какое дело, Василий… когда ты чего-то добился, когда у тебя есть деньги – тебе обязательно завидуют. Особенно те, кто был рядом и вроде бы тоже мог… но не добился. Я вот большинство односельчан с детства знаю, и они все не могут поверить – как это Самохин сумел, а они – нет! Помалкивают, конечно, но стоит нажраться… или как вчера – психоз начался – так сразу все дерьмо наружу-то и полезло! Это как в революцию, помнишь, кто во власти был? Самая что ни на есть голытьба, пьянь! Они раскулачивали, они убивали, сжигали. Тоже – что-то вроде психоза было. Так и вчера – что-то вроде локальной революции… О! Привет, Варюша! Ну что, на работу выходишь, или так и останешься с Василием?

Я оглянулся, увидел Варю, которая подошла сзади и виновато улыбается и взялся отвечать за нее:

– Игорь Владимирович… это еще вопрос, по которому я заехал…

– Ты хочешь, чтобы она числилась на работе, а сама сидела дома и тебя ублажала, так? – Самохин ехидно улыбался, а Варя сразу порозовела, смутилась.

– Ну… примерно так – тоже улыбнулся я – Одному мне трудно, а мы вот… сошлись с ней. А смысл ей на работу ходить, пусть лучше меня обихаживает. А насчет социальных выплат – я все возмещу! Как скажете! Я бы и совсем трудовую забрал – вообще во все эти пенсионные стажи не верю, но Варя вот боится без пенсии остаться. Так что…

– Давай так сделаем – подумав, сказал Самохин – Я ее переведу в сторожа с самой минимальной ставкой, тогда социалки будет самый минимум. И сам все буду платить. Спишу это на спонсорскую помощь доблестной полиции. Кстати, тут такие слухи про тебя ходят! Это правда – то, что говорят?

– А что говорят? – насторожился я – Бастилию не брал! В свальном грехе вроде тоже не замечен! Хотя иногда и мечтается!

– Все мечтают! – хохотнул Самохин – Каждый второй мужик! Нет, тут говорят про тебя что ты кодируешь от пьянства. И что вроде как после твоей кодировки водку и в рот взять не могут! И что как шелковые делаются – ходят, тихие, как идиотики, только улыбаются. Любка Жижина обещала на тебя в суд подать, расстрелять и на костре сжечь как колдуна. Хе хе хе… Так правда, или нет? Насчет кодировки? Или трындит бабье?

– Правда! – решаюсь я – Не буду скрывать, могу!

– О как! – удивляется Самохин – А я думал – трындят! И что, любого можешь закодировать?

– Любого – снова киваю я.

– А если я тебя попрошу моих работников закодировать? Пришлю к тебе? С их согласия, конечно. Поможешь?

– Вам? Вам помогу – соглашаюсь я, и тут же добавляю – Только чтобы языком нигде… я не хочу, чтобы знали лишние люди.

– Шутишь?! – Самохин радостно хохочет – Да если тут кто-то один узнал, уже вся деревня знает! А если деревня знает – знают все в окружности семидесяти километров! Вот погоди, к тебе еще народ потянется – своих мужиков кодировать! Ты вообще тогда службу бросишь! Будешь только на этом и жить! Знаешь, сколько баб мечтают своих мужиков от пьянства отбить?! В деревне – каждая первая. Вот так, братец. Ну да ладно… вижу, вы куда-то намылились ехать… кстати, Варюха, выглядишь просто отпадно! В этих шортах… был бы я помоложе и не боялся бы твоего мужика-гипнотизера – точно бы за тобой ухлестнул! Пойдешь за меня замуж? Хе хе хе… Правда ты помоложе моей дочки, но щас модно на молодых-то жениться!

– Да ну вас, Игорь Владимирович! – Варя, пунцовая от смущения, машет рукой – Пойду я, ваши мужицкие разговоры меня смущают. Болтуны!

Самохин с удовольствием проводил Варю взглядом, внимательно осмотрев обтянутый шортами зад девушки, потом повернулся ко мне и тихо сказал:

– Поговаривают еще, что это ты ее муженька завалил и в лесу закопал. Я ничего не говорю, но ты будь поосторожнее… имей в виду. Понятно? Кто-нибудь может настучать… вернее – обязательно настучат. Та же Любка – она спит и видит, как тебе гадость сотворить. А уж что с Федькой вытворяет – ты бы знал! Впору ей самой морду набить!

– Что вытворяет?

– Бьет его, глумится. Бабам рассказывает, чего его делать заставляла… ну… типа в постели. И что он мол все исполняет, что она ни скажет. А она ему в рожу плюет, и… в общем – все с ним делает, что в голову придет. Мол, раз ей выпить не с кем, так пусть хотя бы прихоти ее исполняет. Хвастает, подлюка! Ее бы закодировать… это было бы просто отлично. У них дите, дите на нее смотрит – что с отцом творит эта гадина. Нехорошо. Знаю, Федька за дело получил, знаю, что они с Варькой сделали, так что тебя не виню. Но и эту тварь надо укоротить. Ладно, давай, поезжай. Или может зайдете ко мне, чаю попьете? Нет? Ну, пока! Бывайте!

Самохин сунул мне руку, даванул и скрылся в калитке, а я остался стоять один – злющий, как черт. А потом пошел к машине.

– Ты знаешь, где живет Жижин? – спросил я сходу, плюхаясь на сиденье.

– Ну… да! – непонимающе посмотрела на меня Варя и нахмурилась – Хочешь к ним заехать? С Любкой разобраться?

– Угу… – буркнул я, заводя движок УАЗа.

– Сейчас налево, вдоль улицы, потом будет переулок и я тебе покажу. Дом с красной крышей.

Любка копалась в огороде – то ли полола, то ли окучивала. Крепкая, плотная баба, в юности она вероятно была миловидной, даже симпатичной, теперь обабилась, расплылась, да кроме всего прочего алкоголь и курево не способствуют ни сохранению хорошего цвета лица, ни сохранению уходящей молодости. На вид ей было лет сорок, а то и больше, хотя я точно знал – Любка ровесница моей Вари. Вот что значит – нездоровый образ жизни и злоба, съедающая тебя изнутри.

– Ну-ка, иди сюда! – приказал я, медленно приближаясь к зловредной бабе.

– Чо?! Чо надо?! – Любка вытаращила глаза и подалась назад, а потом вдруг дико, явно на публику завопила – Чо, Варькинава мужичка-то ухайдокал, мусор поганый, меня пришел убивать?! Люууди… люууди… убивают! Убивает, мент поганый!

Я шагнул к ней и одним ментальным посылом превратил Любку в каменную статую. А затем принялся за дело. С толком, с расстановкой, внедряя в башку тупой бабы все, что пришло в мой злой, и очень даже изощренный разум.

Завершил сеанс за пять минут, и так впечатал ей своей Силой, что теперь выдрать это из мозга не сможет никто, ни один колдун – даже наверное я сам! Уж очень я не люблю подлых людишек, распространяющих по миру Зло.

Теперь эта баба не сможет пить спиртное, курить, не скажет ни одного грубого или матерного слова, не будет врать, будет любить своего ребенка, работу, мужа – последнего просто будет боготворить и посвятит ему всю себя… хе хе. Будет ублажать его, как настоящая гетера! С танцами, музыкой и всевозможными сладкими радостями.

А еще она будет держать диету, заниматься спортом, учиться, читать книги и не будет смотреть мыльные оперы и «Дом-2». Станет любить животных, и… больше ничего не придумал. Как оказалось, моя фантазия тоже имеет предел.

Когда уходил, мой браслет на руке у плеча был ледяным, как из морозилки. Браслет-накопитель, аккумулятор, который позволяет мне работать с Силой не исчерпывая свой личный запас, располагающий где-то в моем организме. Если я досуха исчерпаю свой запас Силы, то… хмм… не знаю, что будет, потому что я еще ни разу не сумел его исчерпать, но ничего хорошего точно не будет, потому что этот запас Силы связан с общим состоянием моего организма. Если Силы мало, ниже допустимого уровня – я чувствую усталость, недомогание, а если совсем мало, или ее нет… не знаю, может тогда я умру?

Проверять это очень не хочется, потому я и соорудил себе браслет-аккумулятор, который или я сам наполняю в Месте Силы, находящемся под моим домом (дом построен на Месте Силы – специально, как оказалось), или браслет потихоньку высасывает эту самую Силу из пространства, наполняя вначале себя, потом уже отдавая Силу мне. Очень полезная, практичная штучка, как и два амулета, сейчас висящие на моей шее на шелковых веревочках – один каменный амулет, из базальта – он защищает меня от пуль и всякого такого, служа чем-то вроде бронежилета, и второй – из мореного дуба, этот уже защищает от магии. Вчера он мне сильно помог, защитил от собственного проклятья, когда я шел к пруду это самое проклятье снимать.

Когда уходил, у Любки было очень светлое, умиротворенное лицо – ну просто ангел небесный, да и только! Тяжко ей будет в нашем мире, мире, построенном на лжи и насилии. Но я ни в чем не раскаиваюсь – «каждому воздастся по деяниям его». Я когда-нибудь возможно тоже отвечу за то, что делаю, но это будет еще не скоро. И я готов отвечать – если есть перед кем и за что. И ни в чем совершенно не раскаиваюсь. Я делаю все по совести, и верю в то, что делаю.

– Что ты с ней сделал?! – Варя смотрела на меня со смесью восторга и… опаски? Она что, боится меня?! Вот черт… даже неприятно стало. Я ведь с Варей-то ничего такого не делал. Хмм… нет, кое-что я с ней делал – обоюдоприятное, но то, что я ее для того не «гипнотизировал», это точно. Не внушал ей любви. И вообще ничего не внушал – по одной простой причине: я не желаю думать целыми днями о том, что рядом со мной живет кукла с наведенными эмоциями, желаниями, с промытыми мозгами. Мне это было бы неприятно.

Непоследовательно, да, я понимаю. Человек, который промывает мозги окружающим вдруг рассуждает о том, что ему не нравятся люди с промытыми мозгами. Как так?! А вот так! Я никогда не говорил, что являюсь святым и вообще офигительным мудрецом. Говорю то, что есть, и не обманываю себя.

– Все, что нужно сделал – коротко отвечаю я, и хлопаю дверцей моего «пепелаца». По виску стекает пот, рубашка на спине уже мокрая. Хорошо Варе – шорты короткие, под шортами трусики такие… что их считай и нет. И топик на голое тело титьки обтягивает – ветерком обдуло, вот ты и охладилась! А у меня форменная рубашка – довольно-таки плотная и теплая, хоть и с коротким рукавом, дурацкие форменные штаны – тоже из плотного сукна, и не босоножки, как и счастливой Вари, а черные форменные ботинки модели «Прощай молодость», самое то, чтобы ходить по июньской жаре!

Нет, разбогатею – куплю себе машину с кондиционером, хватит дурью маяться! На уазике только по грязи мотаться, осенью или весной. Зимой в нем холодно, летом от жары удавишься – военная машина, одним-то словом. На десять минут боя предназначена! Но не для комфорта водителя.

– Паа-ехали! – командую сам себе, и рывком срываю машину с места. Варю отбрасывает назад, на спинку кресло, она возмущенно смотрит на меня, но ничего не говорит. И опять мне вдруг кажется, что не говорит потому, что меня боится. Думает, что вот так вдруг возьму, и ее заколдую! И будет она потом ходить по струнке, как перепрограммированный робот! Точно думает об этом, боится…

Интересно, сколько продержится наша связь, при таком-то положении вещей? Побоится, побоится, а потом скажет – да пошел он нахрен! И сбежит куда глаза глядят. И будет она вся такая красивая, в новой одежде, купленной мной, стройная и сексуальная – искать себе нового мужика. И ведь найдет, не сомневаюсь. Варя и правда хороша, очень хороша! Даже Самохин вон сказал, предложил замуж – пусть и шуткой, но в каждой шутке… только доля шутки.

Да что я себя терзаю? Что за извечная русская привычка заниматься самокопанием и дергать за нити души? Что будет, то и будет, и нехрена устраивать сеанс саморазоблачения! Сбежит, значит – сбежит! А денег потраченных на нее мне не жалко – плевать на деньги. Еще заработаю. Да и не был я никогда жадным на деньги, тратил их легко и приятно – как и положено настоящему офицеру. Особенно на женщин. В общем – не о том надо думать.

– Эй, нечистая сила, расскажете мне как прошла встреча на Эльбе? То есть – что рассказал безопасник несчастной банкирше?

– Тебе как, хозяин, в лицах изобразить? Или просто суть передать?

– Хмм… давай-ка суть. А то мне кажется – это будет надолго.

– Ну если суть… этот человек рассказал своей хозяйке, что с ним и с остальными произошло. Потом передал ей твои слова. Женщина сильно ругалась, обещала стереть тебя в порошок. Потом мужчина сообщил, что он лично тебя стирать не будет и вообще участвовать в охоте на тебя не собирается – без объяснения причин. И что ему лично кажется, что проще было бы расплатиться с тобой, а не пытаться тебя уничтожить, так как это может обернуться гораздо большими финансовыми потерями, и уже вообще-то обернулась. На что женщина сказала, чтобы он не лез не в свое дело и не считал чужие деньги, иначе сильно пострадает – и совсем не финансово. Тогда мужчина сказал, что он увольняется, так как не считает возможным работать на человека, не способного адекватно оценить ситуацию, и с которым можно попасть такую беду, в которой никакие деньги уже не будут нужны. И что специалист его уровня всегда найдет нормального работодателя, ценящего советы своего консультанта безопасности и не пренебрегающего этими самыми советами. А ей он предрекает еще большие финансовые потери, унижение и даже смерть, если она не одумается и не поедет к тебе с предложением мира и дружбы. Что ты невероятно опасен, и если бы его информировали раньше – как следует информировали – он никогда бы не решился полезть к тебе так тупо и грубо. Такого как ты только взрывать, и лучше атомной бомбой. После этого он схватился за голову и упал, потеряв сознание. Как я предполагаю – от боли.

– Оно и понятно – ведь он косвенно дал этой бабе информацию о том, как нанести мне вред, а значит – соответственно получил и наказание.

– Теперь жди атомной бомбы, хозяин! Хе хе хе…

– Вряд ли. Какая-то убогая банкирша, и ядреная бомба? Чушь. Ну и что дальше? Что она предпринимает?

– Ничего. Смотрит на часы и блюет. Потом бежит в сортир на горшок. Ну и навестила дочку – та все делает как мама. Еще – рыдает, просит мать прекратить безобразие и с тобой помириться. Вот, в общем-то и все.

– Значит, она извещена. Через час вы прекратите их мучить и отправитесь смотреть телевизор. До завтрашнего утра.

– Ура! Ура!

– И что вы там такого интересного находите?! Наркоманы телевизионные! Впрочем – это ваше дело. Развлекайтесь.

Я прервал разговор, намеренно отгородившись от бесов вывеской «Беспокоить только в экстренном случае!» и постарался включиться в разговор с Варей, которая уже минут десять что-то мне упорно рассказывала. Что именно – я так и не понял. Что-то про деревню, про то, какая она была раньше, как много людей в ней жило и как из деревни начали уезжать люди. И если бы не Самохин, создавший здесь свое фермерское хозяйство, от деревни вообще остались бы одни развалины. И что раньше это вообще-то был колхоз-«миллионник», гремевший по всей стране.

– Слушай, а что за дочка у Самохина? Чем вообще занимается? – перебил я Варю – Она красивая?

– Хмм… хочешь жениться на его дочке? – улыбнулась Варя, и ее улыбка мне показалась искусственной.

– Ну что за глупости?! – поморщился я, объезжая очередную рытвину. Ну когда же этот чертов грейдер закончится?! Хоть по нормальной дороге поехать! – Просто интересно. Я вообще не хочу жениться. Молодой я еще для женитьбы! Женилка у меня не отросла!

Варя скептически на меня покосилась, хотела что-то сказать, но передумала. Вместо этого начала рассказывать о дочери Самохина.

– Да что сказать… училась в Москве, в хорошей школе. Потом вроде как в МГУ. Замуж вышла за парня – ее однокашника. Вот и все, что я знаю. Девка красивая.

– Как ты? – улыбнулся я.

– Неа! Я красивее! – хихикнула Варя – Но она… хмм… не знаю, как тебе сказать… холеная? Наверное, так. Никогда не работала как я, не жила по-деревенски, комфорт, приличный муж – он вроде как программист, фирма у него своя, что-то там насчет компьютерной безопасности. Или у нее фирма – тут не поймешь. Или это самохинская фирма… в общем – какая-то у них там фирма, и они в ней главные. Дочка там работает. Иногда приезжают сюда, к отцу. Девчонка у них, ровесница Ольки. Нормальная такая девчонка, Олька с ней как-то даже несколько раз играла, бегали вместе. Но Валька особо дочку к местным детям и не подпускает. Наверно – чтобы чего плохого от детей быдла не набралась.

– Не любишь ее? – усмехнулся я.

– А за что ее любить? Не скажу, чтобы была такая уж высокомерная, но держит себя королевной – фу-ты, ну-ты, московская гостья! Самохина здесь кто-то любит, кто-то боится, кто-то просто уважает, но он свой, и все признают, что без него здесь все рухнет и вообще – он голова, всему голова! А дочку его не любят. А что касается красоты… холодная она какая-то… стильная, да, холеная – я уже сказала. Едет по деревне – смотрит, как на рабов. Не здоровается. Или тебя конкретно интересует ее внешность? Ну… темненькая, волосы до плеч, фигура хорошая, как у меня. Кстати – мы с ней похожи, как сестры. Только я все равно красивее! Хи хи… Муж у нее… ну так, парень как парень. Этот здоровается. Симпатичный, пониже тебя, до тебя по внешности не дотягивает. Ты красавчик, гроза баб! А он так… ниочем. Не знаю, что в нем самохинская дочка нашла… Все, больше рассказать нечего. Обычно они по заграницам ездят, но и к отцу приезжают. Владимирыч внучку любит – аж трясется. Настенька, Настенька… таскается с ней целыми днями, хвастается ей. На работу приводил. Ну, все сразу сюсюкаться, и все такое. Девчонка так-то хорошая, еще не испорченная маминым воспитанием. Успеет еще испортить. В общем – они где-то там, а мы все тут. Это только Самохин всегда с нами. Денег у него куча, а все равно – надевает резиновые сапоги и пошел гавно месить по фермам! Или в поле вязнуть! Ему как-то сказали, мол, на кой черт тебе это надо? Денег уже хватает, Владимирыч, отдыхал бы, да и все! А он и говорит: «А вы что без меня будете делать? Уйду – ведь все к черту зачахнет! А то еще купит кто-нибудь мудак, так взвоете! Как я вас могу оставить? А еще – как только улягусь на диван валяться без дела, так сразу и сдохну. Пока двигаюсь – живу!» Вот так…

Мы помолчали. Машина наконец-то выбралась на асфальт – не очень-то хороший, но все-таки не тот жуткий грейдер, представляющий собой глиняно-песчаную ленту, в которой как изюмины в кексе торчали приличного размера булыжники, о которые запросто можно распороть покрышку либо замять защитку поддона. Дороги – больное место России, и наверное – они никогда не будут соответствовать европейским нормам. Я не знаю – почему так. Двигатели к космическим кораблям делаем, штатовцы на наших движках летают, но сделать приличные дороги – так и не можем! Мистика, однако…

Доехали быстро. После грейдера машина словно летела – ровно гудел движок, завывали родные уазиковые шины, свистел ветер, развевая Варины волосы, а над миром стояло солнце – горячее, летнее солнце, от которого летом так хочется спрятаться, а зимой так его не хватает.

Человек всегда чем-то недоволен. Ждет лета – а летом ему жарко. Ждет зиму, чтобы стало прохладно, чтобы кататься на лыжах и санках – так тут как тут морозы и снег, забивающий дороги, парализующий движение. Осенью дожди, весной распутица – где, когда человеку хорошо? На Мальдивах? Видел фильм о Мальдивах – живут там хорошо только туристы, местные же прозябают в нищете, полуголодные, питающиеся одной лишь рыбой да рисом. Нет в мире рая! И быть не может.

Вон, моя дорогая нечисть говорит, что Земля – это ад, и мы, люди, здесь отбываем свой срок. Вполне может быть… теперь, став колдуном, я уже на многое смотрю по-другому. Будто стою в стороне, разглядываю бегущую мимо меня толпу мотыльков, живущих всего неделю, и думаю о том – надо ли мне вмешиваться в их, короткую мотыльскую жизнь…

Нехорошо, наверное так думать, но… смотрю я на ту же Варю, а в голову приходит: лет через пятнадцать она начнет терять свою красоту, уйдет молодость, свежесть, а я так и останусь молодым, стройным, здоровым. Не возненавидит ли она меня? Не будет ли ненавидеть меня весь мир, если узнает о моем существовании – колдуна, живущего сотни лет?

Не зря ведь и колдунов искореняли все религии, все власти во всем мире! Обидно вдруг обнаружить, что ты всего лишь бабочка, пляшущая вокруг огня и не осознающая своей бренности. И что рядом есть те, для кого время не имеет такого уж большого значения. И которые (само собой!) виноваты в том, что с людьми случаются неприятности. А кто же еще виноват в человеческих бедах? Не сами же люди! Виноваты колдуны и ведьмы – это уже аксиома. Пакостят, гады!

Как только въехали, сразу же отправились в самый центр города, где я с трудом, через двадцать минут кружения по улицам все-таки нашел место для парковки – все беднеет народ, аж машину поставить некуда. Обнищали вдрызг! Рядом с тем местом, где поставили машину, обнаружили салон красоты и я отправил туда Варю с наказом ни в чем себе не отказывать – в разумных, разумеется, пределах. Ну в смысле не пытаться купить сам салон! Хе хе… Стрижка, педикюр-маникюр, эпиляция и все такое прочее – по полной. Стрижку попросил сделать покороче – мне всегда нравились девушки с короткими волосами, ну как у Шарлиз Терон, к примеру.

Сам пошел в торговый центр – увидел наискосок, через дорогу. Решил разведать, ну и себе что-нибудь из гражданской одежды прикупить. Смешно – Варю одел, купил домой кучу барахла, а сам хожу только в форменных штанах и форменной же рубашке! У меня и штанов-то нормальных нет! И рубашки убогие, из которых я по большей части уж вырос – в плечах раздался. Давно не покупал себе хорошей одежды и обуви. Вот так соберешься в театр сходить, или в ресторан – а что надеть? Китель, что ли? Смешно. До слез. Что-то уж больно резко я на себя рукой махнул, вроде как мне ничего не нужно. А мне тоже нужно! Я тоже хочу выглядеть прилично!

Пока шел к торговому центру, увидел мужской парикмахерский салон и вспомнил, что мне тоже давно уже нужно постричься – зарос, волосы на уши лезут. И зашел. И удивился ценам: да твою ж мать, самая дешевая прическа тысячу шестьсот стоит! Самая что ни на есть несложная, типа «полубокс»! Был даже момент слабости – хотел выматериться, развернуться и уйти оттуда подальше. Даже убежать. А потом подумал – я что, денег не зарабатываю?! Не могу себе позволить за две штуки постричься?! А на кой черт я тогда деньги зарабатываю, если хожу пугало пугалом?! И остался.

Как оказалось – не зря. Наглухо татуированный (до самой макушки) гееобразный парень постриг меня феноменально быстро и феноменально хорошо. Я попросил его сделать так, чтобы не было вызывающе – все-таки я человек в форме – но при этом и модно, и он сделал так, что я был просто потрясен. Вот есть же таланты, в самом-то деле! А ведь я бы постригся в райцентре за сто пятьдесят рублей, и ходил бы как стриженый осел, пугаясь своего изображения в зеркале. Преувеличиваю, конечно, но ненамного. И теперь явственно вижу, чем отличается стрижка за две штуки от стрижки за две сотни.

Даже немного досадно – вот так живешь, питаешься яичницей с колбасой, стрижешься за сто рублей, и вдруг узнаешь, на себе опробуешь – есть другой мир! Мир, где парикмахер не шмыгает носом, вытирая сопли грязной рукой и не стрижет тебя битый час, чтобы выпустить на волю стриженым бараном!

Мир, в котором прекрасные женщины одевают в театр свои лучшие драгоценности и глядя на них ты не понимаешь, как они влезли в эти платья – даже если без нижнего белья. И блеск их драгоценностей ослепляет тебе глаза.

Мир, где сидя в автомашине ты не вытираешь лоб запястьем, и не радушься сухому горячему ветру, хоть немного остужающему твою разгоряченную голову.

Мир денег, мир достатка, мир богатства. Вот и я к нему немного прикоснулся… и честно сказать, к стыду своему – это прикосновение мне очень понравилось. Хорошо быть здоровым и богатым! И плохо – бедным и больным. Это еще Боян говорил, наигрывая на своей бандуре. Или арфе? Или на жалейке? Неважно, на чем он там наигрывал, но говорил абсолютно верно.

Потом я пошел по бутикам на этажах торгового центра. Бутиками назвать их может только сельский участковый, это уж само собой разумеется, но… в общем – стеклянные закутки с вывесками на иностранных языках, торгующие дорогими шмотками. Дорогими – это когда от пяти штук за брюки. Смешно, ага… только вот я джинсы дороже полутора-двух штук никогда в жизни не покупал – считал это глупым расточительством. А теперь… человек меняется, точно. Иногда – за считанные дни. Вот и я стал немного другим человеком. А может и совсем не человеком.

Из торгового центра я вышел еле удерживая покупки в руках. Пакеты, коробки, сумки – девяносто с лишним тысяч как не бывало. Не знаю зачем – но я даже костюм себе купил! Куда в нем ходить и когда – не представляю. Но купил!

Из трехсот тысяч, что я получил от Зинаиды – осталось двести. Правда есть еще деньги на карте – около трехсот, и есть те самые, меченые деньги, которыми попыталась меня замазать банкирша, но меченые лучше не трогать, а деньги с карты оставить на черный день. Кто знает, когда я заработаю следующие деньги… вернее – получу. Заработать-то, как оказалось – это запросто, а вот получить… «Золотое руно твое, вот иди, и возьми его! Ха ха ха!» – идет Язон за руном, а там… драконище величиной с тепловоз. Неприятно!