Текст книги "Бастард-2"

Глава 4

Вызов прислали через два дня после моего эпического посещения Ректора Академии. Двое мужчин в цветах Клана, к которому принадлежит Сенрак подошли к проходной Академии, и передали письмо в запечатанном конверте, оставшись ждать ответа. Дежурный охранник вызвал курьера, тот нашел меня, сидящего на лекции по прикладной магии, и таким образом я узнал, что именно пишет мне мой противник.

А писал он гадко, что-то вроде письма казаков турецкому султану. Только что не сказал о том, как я голой жопой ежа не могу раздавить. И еще, в отличие от письма султану, присутствовали такие высказывания, как «поганый ублюдок», и «сын портовой шлюхи, и помойного кобеля». Ну и всякое такое, касающееся моего дурного происхождения.

Вообще берега потерял парниша. Я это письмо нарочно сохраню, и по окончании действа – подброшу его куда надо. Нет, а чего? Война, так война! Думай, что говоришь!

Вообще-то я бастард особы императорской крови, и если ты называешь моего отца помойным кобелем – жди, что к тебе прилетят неприятности. Какой бы я ни был ублюдок – вопросы крови одни из самых главных вопросов в мире. Уж не помню, кто это сказал… в прошлой жизни. На Земле. Фактически, оскорбление царственной фамилии.

И не надо было называть меня ублюдком. Зачем ты это делаешь? В местном языке существует два понятия для таких, как я. Одно обидное – тот самый ублюдок. Другое – бастард. То есть – незаконнорожденный ребенок. Вроде бы одно и то же, но… не совсем одно и то же. Я даже не знаю, с чем сравнить. Напрашивается только одно, гадкое сравнение: есть пидоры, а есть гомосексуалисты. Да, да, отвратительное сравнение! Но иного я не придумал. Первое кроме всего прочего служит еще и ругательством, что-то вроде определения нехорошего человека, который может быть гомосексуалистом, а может и не быть им. Просто негодяй.

Второе – определение человека нетрадиционной ориентации. Ну вот такой он, с психическим отклонением, но ничего плохого не сделавший.

Так и с понятиями «ублюдок» и «бастард». В отношении меня обычно употребляли второе определение, первое – когда хотели обидеть, задеть, уколоть. И… горько потом жалели, что допустили такое в в мой адрес. Как тот конюх, оборзевший до степени невменяемости. Какой бы я ни был ублюдок, а все-таки – дворянин! Даже если мой отец государственный преступник, удавленный по приказу своего брата.

Вообще, это даже забавно. Никто не имеет права пролить кровь императорского Клана, даже если эта кровь течет в жилах жалкого бастарда. Моего отца казнили не с помощью меча, как обычного мятежника – отрубив ему голову. Его удавили. И не на виселицу вздернули – а милостиво задушили шелковым шарфом, будто от этого казнь стала гораздо приятнее для казнимого. Но вот так – положено!

НО! Дуэль считается делом чести, и любой дворянин может вызвать другого дворянина на поединок – до смерти, или до первой крови, без разницы. И если вызываемый согласился – тут уже закон об императорской крови не действует, и тот, кто убьет члена императорского клана (или поганого бастарда, в котором течет императорская кровь), не понесет за это никакого наказания. Официального наказания, само собой.

В общем – бей Чапая на законных основаниях! Раз вышел на дуэль. Дуэль – святое дело, божественный промысел.

Это официальная версия. А неофициальная – Императорский клан сгноит того, кто пролил кровь Клана. Обязательно устроит какую-то пакость. Потому надо быть или очень глупым, или очень смелым, чтобы вызвать на поединок даже бастарда. Бастарды, между прочим, бывают и любимыми детьми, а иногда их даже признают законными наследниками.

Тогда что произошло? Почему Сенрак решился на такой шаг? Скорее всего, именно потому, что на балу я фактически растоптал его достоинство – в прямом и переносном смысле. Он не мог не вызвать меня на дуэль. В первый раз, когда Сенрак пообещал вызвать меня на дуэль, все было не так остро, и скорее всего закончилось бы тем, что бандиты или покалечили меня, или вообще убили. Потом бы убрали этих бандитов, и все шито-крыто. Никто не подумает на Сенрака. Спросят его, так он скажет: «Да, хотел вызвать этого юнца на дуэль! Но кто-то позаботился о нем до меня! Даю слово чести, что я к этому непричастен. И вообще – как вы могли подумать такое?!»

Но тут… любовница Сенрака видела меня, дала описание, какой я весь из себя. Сопоставить нахождение бастарда в доме Альфарец и происшествие на балу очень даже просто. И Сенрак попал в ловушку. Он НЕ МОЖЕТ не вызвать меня. Если не вызовет – перед ним закроют двери все высшие Кланы Империи, ибо он не защитил свою честь.

Хе хе… забавно. Это как молодому мужчине драться с пожилым человеком. Если молодяк его забьет, все скажут: «Как не стыдно было старика бить?! Бесчестно!». Если старик наваляет ему люлей, все скажут: «Да ему даже старик морду набил! Убогий какой-то!». Как там называется в шахматах положение, когда любой шаг только ухудшает положение? Цугцванг?

Теперь нужно подумать – что делать? Я убью его на дуэли, однозначно. Сумею убить. А дальше что? Вариант первый: родственники парня будут мне мстить, подсылая убийц. Мне что, весь Клан вырезать? Так у меня на то сил не хватит. Я теперь не черный маг, а простой ниндзя, который привык тихо травить и калечить. Я убийца, палач, а не Терминатор.

Ну, даже если исхитрился, и вырезал весь Клан, и? Мне это сойдет с рук? Я вообще очень удивлен, что за мои прежние художества мне ничего не обломилось. В смысле – никакого наказания. А я ждал какой-нибудь пакости от власть имущих. Думать, что убийство целого Клана сойдет с рук, что никто не узнает о том, что убийцей был я – глупо и опрометчиво. Все, кому надо – уже в курсе. И если меня еще не пришибли – значит, кому-то так нужно. И скорее всего – Самому. Дядюшке, так сказать. И не надо думать, что если сошло с рук один раз, значит, мне будут прощать любые бесчинства. В конце концов мои черные кудри примелькаются, и меня тихо ликвидируют.

Вариант два: я отклоняю вызов, пользуясь влиянием Содии. Она, мол, запретила мне участвовать в дуэли. Да, меня покроют позором. Мол, спрятался за спиной женщины. Меня не будут нигде принимать, если только я не буду вместе с Содией. Ей отказать от дома побоятся. Тогда Сенрак сохранит лицо, ну а я… я буду весь в говне. Все будут смотреть на меня, как на коровью лепешку.

Вариант три: устранить Сенрака тихо, без шума и пыли. Отравленная стрела, метательный нож с ядом, вылетевший из темноты. Будет расследование, доказать мою причастность к убийству конечно же не смогут, но родственники Сенрака точно будут знать, что это сделал я («Это же все знают!»), и на меня с регулярностью зимних дождей будут накатываться покушение за покушением. Тут много говорят о чести, но на самом деле аристократы не гнушаются никакими подлыми приемами. Главное – чтобы не поймали на горяченьком.

После здравого размышления, решил, что второй вариант для меня предпочтительнее. Если покушения продолжатся, тогда примусь за третий вариант. Нет, не так: предпочтительнее третий вариант, но к нему нужно хорошенько подготовиться. Никаких грубых приемчиков типа летящих ножей и сюрикенов. Все должно выглядеть несчастным случаем.

Выйдя к проходной, я холодно осведомился о том, кто конкретно принес письмо. Мне указали на двух мужчин, стоявших возле КПП, и державших в поводу лошадей, и тогда я вышел и направился к ним – неспешно, почти вразвалочку. Мне ужасно хотелось сказать им что-то гадкое, что-то оскорбительное, но… я задавил в себе эти порывы. В конце концов не они же писали этот пасквиль, они его только принесли. Хотя… нелишне будет и спросить – знают ли эти люди о содержимом эпического опуса.

– Я Эдвин Ольгард – холодно объявляю свое имя – вы кто?

– Помощник господина Сенрака Оссана – наклонил голову старший из мужчин – Мое имя Гессель Фарг. Вы получили послание моего господина, господин Ольгард?

– Как здоровье вашего господина? – проигнорировал я вопрос – Что сказал лекарь? Господин Оссан сможет иметь детей? Мне показалось, что он навсегда лишился этой способности, как и передних зубов. Я беспокоюсь – неужели он останется без наследников? Ведь некому будет передать накопленную им мудрость!

Фарг покраснел, закусил губу, и после паузы, выдал:

– Я не могу обсуждать здоровье моего господина. Но передам ваше беспокойство господину Оссану. Так что вы скажете по поводу вызова на дуэль?

– Увы, никакого вызова я не увидел – вздыхаю, делаю скорбное лицо – Я получил странное письмо, которое приличествует портовому грузчику, а не наследнику благородного Клана. Это письмо точно писал Оссан? Вы уверены? Может кто-то подменил это письмо? Не могу поверить, что господин Оссан оказался таким невоспитанным идиотом, который позволяет себе оскорблять особу императорской крови. Особенно мне понравились слова «сын помойного кобеля». То есть, мой отец помойный кобель? Это так господин Оссан относится к тем, у кого в жилах течет кровь императорского Клана? Не ожидал, что этот господин окажется самым настоящим бунтовщиком! Брата Императора назвать помойным псом?! Да, он провинился перед Императором, за что и понес заслуженное наказание, но помойный пес?!

Я помолчал, поочередно заглядывая в глаза собеседникам. Вернее – пытаясь это сделать, потому что оба они покраснели, и уткнулись взглядами в землю. А я добавил напряжения:

– А вы, господа, в курсе о том, что ваш господин называл особу императорского Клана помойным псом? Может вы принимали участие в составлении этой оскорбительной бумажки? Прежде чем дать ход делу, мне бы хотелось в точности узнать – участвовали вы в заговоре против трона, или нет. Ответьте, господа, какое участие вы принимаете в этом заговоре?

Теперь оба побелели. Мой дядюшка никогда не отличался терпимостью, а с годами, насколько я знаю, сделался совершеннейшим параноиком, видевшим заговор в каждой тени. И я не буду его в этом порицать – трон, это такая штука, на которую норовит залезть любой, кому вдруг покажется, что он может это сделать. Вот казалось бы – чего людям надо? Денег – куры не клюют! Власти выше крыши! Купайся в роскоши, бесчинствуй в своих владениях, казни и милуй – делай что хочешь! Все, что от тебя требуется – быть лояльным режиму. Но нет же! Зачем-то обязательно нужно залезть на верхний насест. Видимо для того, чтобы было удобнее обгаживать всех, кто ниже тебя.

Патология, я считаю. Мне бы тихое, сытое место, и чтобы никто не докапывался, не требовал того, чего я не хочу делать – и я был бы счастлив. Но эти придурки… болезнь какая-то. Сродни шизофрении.

Подождал, ответа не дождался, и продолжил, нагнетая в в голос как можно больше арктического холода:

– Я собирался принять вызов господина Оссана, но теперь решил этого не делать. По двум причинам: первая, это запрет моей работодательницы, госпожи Альфарец. Она желает, чтобы я продолжал исполнять свои обязанности телохранителя, и не разрешает мне участвовать в дуэлях до тех пор, пока срок контракта не выйдет. Вторая причина: я не могу ответить на вызов, сделанный в такой грубой, оскорбительной форме, и который может рассматриваться как бунт в отношении Трона. Я обязан доложить о данном факте в соответствующие структуры для принятия решения по этому факту. Никаких поединков чести с бунтовщиками.

Я снова замолчал, обвел взглядом бледных, с поджатыми губами собеседников. Они тоже молчали, и на меня не смотрели.

– Предлагаю вот какой выход, после пятисекундной паузы продолжил я – Я не даю ход делу, бумагу кладу в укромное место, где она будет лежать столько времени, сколько буду жив я. Если со мной что-то случится – болезнь, приведшая к смерти, нападение разбойников, яд, стрела, вылетевшая из-за угла, и я умру – бумага тут же пойдет наверх, в императорский дворец. И всем, кто причастен к этому делу не поздоровится. Кстати, я так и не услышал имени второго господина. Представьтесь!

Молчание. Отвел глаза, скривил губы – вроде как и не слышал. Стою, жду, потом резко, без замаха бью в поддых кривляке. Тот хекает, сгибается, выпучив глаза цепляется за полу камзола своего товарища, выдав протяжный, мучительный стон.

Футбольным ударом ноги бью ему в лицо – не так, чтобы убить, но пару зубов выбил точно. И губы рассек. А когда тип падает, добавляю еще и в бок, слыша, как хрустнуло ребро. Или два ребра. Или три. Сапоги зачетные, с металлическими вставками. Проверенные на господине этого придурка.

– Особа императорской крови задала тебе вопрос, простолюдин – мягко, даже ласково говорю я – Значит, нужно представиться, ответить, сделать то, что требует наследник древнего рода. Я имею право тебя убить за непочтение к дворянину, и мне за это ничего не будет. Неужели ты настолько глуп, что этого не понимаешь?

– Простите его, господин Ольгард! – вмешивает первый мужчина. Он старше, явно умнее, и все ловит слету – Это Алонс Шлигель, молочный брат господина Оссана. Простите его, господин! Я доложу господину Оссану о его поведении, и он накажет его своей властью!

Я киваю, подтверждая сказанное, и вдруг с силой бью Алонса в грудь носком сапога – раз, другой, третий! Потом в голову, ломая нос!

И все это с ласковой, доброй улыбкой, будто делаю что-то такое милое, хорошее. Пусть думают, что я безумный психопат. Чем больше так думают, тем лучше. Пусть боятся.

– Хорошо. Я не буду сейчас его убивать – смотрю на бесчувственное, окровавленное тело – Хотя и очень хочется. Наглых простолюдинов надо учить. Как и зарвавшихся аристократов, забывших о правилах приличия, и о том, как надо разговаривать с благородными людьми. Повторюсь – пусть ваш господин затихнет, и не появляется на моем горизонте. Это все, чего я хочу. Мне его смерти не нужно. Понял меня, Фарг? Передашь мое послание своему господину?

– Обязательно передам! – Фарг сгибается в глубоком поклоне. Еще немного, и он плюхнется на колени.

– И вот еще что: пусть напишет официальный отказ от вызова. Мол, я обознался, принял за другого человека, приношу свои извинения, вызов отзываю. Жду письма.

Я удовлетворенно киваю, и четко, по-военному повернувшись через плечо, иду к проходной КПП, возле которой собралась немалая группа людей, наблюдавших за происходящим. Увидев, что я иду к ним, зрители быстро рассосались, разбежавшись в стороны как тараканы. Ну а я пошел к себе в комнату, в ту самую, которую с боем, интригами и шантажом отвоевал у Академии. Теперь это мое место проживания.

Мы долго спорили с Содией, где мне следует жить, у нее в доме, или в Академии, и я все-таки победил. Само собой, она требовала, чтобы я жил в ее доме, спал в ее постели, и вообще был комнатной собачкой, бегущей по первому требованию с высунутым от восторга языком. Меня роль комнатного песика не устраивает, о чем я ей тут же и заявил. Мы равноправные партнеры, и она не будет мной помыкать. А я – ей. Мы любовники, да, и друзья. Помогаем друг другу, наслаждаемся сексом, но… у каждого своя жизнь. Я не претендую на то, чтобы оставаться единственным мужчиной в ее жизни, она не требует моей целомудренности и верности. Мы не обманываем друг друга и говорим все так, как оно есть, без обиды и ревности. А если наступит такой момент, когда наши дороги разойдутся – расстанемся без обид и претензий, не закладывая в душу черный камень обиды и злости.

Вот такой у нас состоялся жаркий разговор. Кроме того, я все-таки в большей безопасности, если нахожусь в Академии, охраняемой по всему периметру, в которую нельзя войти просто так, без соответствующего разрешения. Как, впрочем, и выйти.

Еще – я таким образом не навлекаю беду на мою подругу, ведь если мне случится закуситься с кем-то из власть имущих, и если кто-то задумает меня устранить – достанется и Содие, ведь жить я буду в ее доме.

В общем, пришли к выводу, что мое проживание в Академии предпочтительнее всех других вариантов. Если только не считать вариант, при котором я вообще покидаю этот континент и отправляюсь на юг, туда, откуда к нам прибывают редкие корабли, везущие экзотические товары.

Надо отдать должное Содие – никаких истерик, никаких бабских выпадов типа: «Ты меня не любишь!». Все четко, по-мужски, с аргументами, и контраргументами. Я даю ей расклад, она проставляет плюсы и минусы. Соответственно – она выдвигает свое предложение, я расставляю над ним нужные знаки.

С ней вообще приятно иметь дело – при всей своей прожженности и циничности, Содия имеет понятие о порядочности, о дружбе, о том, как должен поступать друг в моменты опасности, и чего не надо ожидать от друзей, чтобы не быть вконец разочарованным. Не надо надевать розовые очки, как не надо и замазывать глаза черной краской. Жизнь, она разнообразна в своих проявлениях, нет ничего абсолютно белого, или абсолютно черного.

Только лишь зашел в свою комнату – стук в дверь. Открываю. Содия!

– Рассказывай! – требует она, пытливо глядя мне в глаза – Вызвал?

Шагнул к столу, поднял бумагу с пасквилем мерзавца, подаю подруге. Она жадно хватает бумажку, впивается в нее глазами… лицо краснеет…

– ….тварь! … поганый! – она матерится еще секунд десять, ни разу не повторившись, потом смотрит на меня и серьезно говорит – Не слушай, забудь! Тебе рано знать такие ругательства!

Я не выдерживаю, прыскаю со смеху, Содия неуверенно смотрит на меня, хохочущего, и тоже начинает смеяться. Ну да, правда смешно – мы с ней в постели вытворяли такие штуки, что… в общем – ничего запретного в сексе. А тут – как юному нежному отпрыску богатого семейства, который из поместья выбирался только на балы. Смешно.

Отсмеявшись, рассказываю о том, что произошло на улице у КПП. Содия слушает, глаза ее широко раскрываются от удивления, а потом… она вдруг хватает меня за голову и крепко целует в губы:

– Молодец! Умница! Теперь этот тупой козел у нас в руках! Береги эту бумагу пуще всего! Теперь он не опасен! Ну надо же было ТАК подставиться?! Это каким надо быть идиотом?!

– А ты еще с ним… того. Не противно было… с идиотом-то? – не выдержал я.

– Хмм… – Содия озадаченно посмотрела на меня – Да всего пару раз! И кстати – в постели он был очень хорош. Нет, ты лучше, конечно! Гораздо лучше! Многократно лучше! Но тогда-то тебя не было. А для секса мозги не очень-то и нужны. Там совсем другое нужно… И вообще – какого демона ты это ляпнул?! Зачем вспоминать то, чего уже нет?! Тьфу на тебя! Даже настроение испортил.

И тут же переключилась на другое:

– Вечером пойдем с тобой в трактир. Сегодня, говорят, туда новенькие какие-то придут играть, хочу посмотреть. Ну и посидеть, выпить. Ты не будешь против, если Кирия тоже придет?

– Да пусть будет – пожал я плечами – Забавная девчонка.

– Девчонка! – фыркнула Содия – Они девушкой была… не скажу, сколько лет назад! Девчонка! Надо будет ей сказать, как ты ее назвал. Вот будет хохотать!

– Она слишком много хохочет – я повернулся и пошел к креслу – Даже там, где смеяться не надо.

– Ну-ну… она просто боится щекотки! – хихикнула Содия – Не сердись на нее! Она не над тобой смеялась, ты ей очень, очень понравился! У нее кожа очень чувствительная. Везде…

– Хватит! – скривился я – Никогда больше с вами двумя не лягу. Вы какие-то… ненормальные. Друг перед другом стараетесь, что ли? Показать, какие вы замечательные любовницы, лучше подружки? Соревнование?

– Не без этого – снова улыбнулась Содия – Но разве тебе не понравилось? Мне казалось, ты был в восторге. Ладно, ладно! Хватит, так хватит! Давай о деле.

– Еще и это – вы слишком много говорите о сексе – я укоризненно помотал головой – ощущение, что вы не опытные женщины, познавшие сотню любовников, а девчонки лет шестнадцати от роду, и хвастаетесь своим первым сексом. Даже странно это видеть.

– А нам всегда шестнадцать лет – лучезарно улыбнулась женщина – Всегда! И пользуйся, пока с нами. А что касается сотни… смешно! Сотня! Ха ха ха… сотня! Наивный мальчик…

– Давай к делу! – прервал я ее, чувствуя легкую досаду, и злясь сам на себя. А еще подумал: а сколько же лет Содие? И ее подруге? Сдается, сплю с такими древними старушками, что и подумать страшно. Лучше об этом не думать…

– С завтрашнего дня тобой займутся научники – серьезным голосом профессора сообщила Содия, в момент ставшей строгой бизнесвуман, не допускающей фамильярного обращения – Полное исследование, вплоть до «соковыжималки». Попробуем искусственным образом восстановить твои каналы для перепуска магической энергии, нагнетая ее в тело под давлением. Впрочем, это тебе должно быть не интересно. Наши проблемы.

– Ректор очень зол?

– А ты как думаешь? – хмыкает Содия, вернувшись к образу малолетней раздолбайки – Он булыжниками откладывал, бегая по кабинету. Его чуть удар не хватил от злости. Так что… хорошего от него не жди. Впрочем – и плохого тоже. Он слишком для этого осторожен. Зачем ему портить отношения, даже…

– Даже с бастардом – закончил я.

– Даже с бастардом – кивнула Содия, и облизнула губы – Послушай… у меня есть час до лекции, может…