Текст книги "В моем космосе. Стихи"

Евгений Николаевич Серзин
В моем космосе. Стихи

 
Пусть будет любовь, пусть будет любовь,
Ведь много её есть на свете.
Дари же другим её просто, вот так,
Как радость, надежду и ветер.
 

1996 – 1997

© Женя Серзин, текст, 2023

© Оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Я, к сожалению или к счастью, не могу сказать, что писать стихи и песни – моё призвание или профессия. Однако так случилось, что на протяжении своей жизни с детства я сочиняю их. Многое из того, что есть в этой книге, вы могли слышать на наших концертах и записях или читать в моих соцсетях. Однако есть много того, что я никогда не публиковал, и даже многое из этого не войдёт в данный сборник ввиду того, что, на мой взгляд, труды мои порой слишком далеки от совершенства. Тем не менее мне хочется верить, что есть люди, которым дорого моё творчество, и для них мы сделали эту книжку. В ней есть песни, которые не увидели свет в нашем коллективе; стихи, которые я писал в самые разные этапы своей жизни; и собрано то, что мы делали с группой «Не’Мой Фронт». Расположить стихи в хронологическом порядке оказалось довольно сложной затеей, потому что многие из них не оставили о себе информации, о сроках своего происхождения. С другой стороны, я подумал, что это в целом не имеет значения, потому что данный сборник скорее попытка рассказать немного обо мне, обо мне разном и состоящем из множества всего, что пока именуется моей жизнью.

Хочу сердечно поблагодарить всех, кто помог мне сделать эту книжку: мою семью, моего брата, моих родителей, Римму, Аню, Лену, Таню, Колю, Злобу, Пашу, Игоря, Гришу, Алишера, Аркадия Шапошникова, участников группы «Не’Мой Фронт» и всех тех, кто вдохновлял меня на эти строчки. Спасибо.

Только не завтра

 
Вечер осенний,
Последняя птица,
Ты в моей жизни
Как в запертой клетке.
Что это? Что это?
А, это сердце стучится.
Что это? В окна
Голодные ветки.
Милая, добрая,
И вы улетели,
Город холодный,
Медвежья берлога.
Лапой медовой
Укрылися детки,
Спят, пока ночь
И зима у порога.
 
 
Что же не спится мне
В шкуре медвежьей?
Что же не сладко
Под сахарной ватой?
Облаком тают
Вешние трели,
И исчезают
Ночные цикады.
Вечер осенний —
Последняя правда,
Поезд простился
Гудками с перроном.
В этом вагоне —
Железной коробке
Ты уезжаешь
С улыбкой Мадонны.
 
 
Нет, я не допел.
Нет, но это последняя строчка.
И сколько бы ни было выпито,
знаешь опять новый день.
Нет,
Только не завтра.
 

Французский багет

 
Я бы рад написать стихи,
Только некому их читать.
Я бы рад написать рассказ,
Только было бы, что сказать.
Я бы рад написать сонет,
Только было б кого влюбить.
Я бы рад всю ночь пить,
Только было бы, что пить.
 
 
И вообще я счастлив и рад,
И вообще я люблю жить,
Я люблю ложиться в кровать,
Только было б кого «ложить».
Кто сказал, что о грустном пою?
Кто подсматривал в мой стакан?
Нет, я весел, и я пою
Оды всем, кто бывает пьян.
Я кричу вам: «Привет, друзья!»
У меня всё в порядке,
Я добр и мыт,
И солнце люблю, как гиппопотам,
В листьях Африки что лежит.
И, программу не тормозя,
Посылаю вам свой привет.
Я не шутки шутил, я кричал,
Чтобы вы продолжали шагать,
Чтобы вы продолжали вальсом шагать
И жевать французский багет.
 
 
Французский багет,
Янтарный сырок,
Хотел написать блюз,
Но как-то не смог.
 
 
Французский багет,
Дешёвое вино,
Хотел вам спеть рок-н-ролл,
А получилось говно.
 

Мой май

 
Ты уйдёшь, и я выйду, я выйду,
И я выйду в окно
И увижу, увижу
Твой ласковый свет.
Ты мой мир, а я твой
Неродившийся зверь.
Ты уйдёшь, и я выйду,
И я выйду в окно.
 
 
Ты откроешь глаза и забудешь,
И забудешь, как спать.
Наваждением будет
Твой несбывшийся сон.
Твоей музыкой будет
Всепрощающий дождь.
Ты откроешь глаза
И забудешь, как спать.
 
 
Я проснусь и увижу, увижу
Удивительный мир.
Этот мир, этот мир
У тебя за окном.
Ты ведь знаешь, что этот
Шаг непростой.
Я проснусь и увижу
Удивительный мир.
 
 
Ты бежишь, и бежишь, и бежишь,
Знаешь, что и почём.
Если ты наливаешь,
То ты меряешь грамм.
Если это весна,
Я взошёл и расцвёл.
Если это возможность,
То я делаю шаг.
 
 
Мой май,
Ну где же ты?
Рассвет,
Следы.
Май мой,
Ну где же я?
Зима,
Снега.
 

Динь-диги-дон

 
Динь-диги-дон,
Кот убежал,
Капает с крыш,
Хочется пить,
И вот я проснулся.
Большая луна.
 
 
Динь-диги-дон,
Будит меня
Словами весны,
Жаждой любви.
И мне не до сна,
Ах ты, сука-луна.
 
 
Шаг, когда
Наступит новый рассвет.
Век, когда
Ты скажешь: «Я твоя».
Мир, когда
Наступит солнце, мой друг.
Мой новый друг.
Луна.
 
 
Динь-диги-дон,
Лопнул клаксон,
Смешной Карлсон,
Дурной патиссон,
И это твой сон,
Я его берегу.
Динь-диги-дон,
Режет глаза,
Хочет взлететь,
Боится упасть
Большая любовь.
Ах ты, сука-луна.
 
 
Шаг, когда
Наступит новый рассвет.
Век, когда
Мои глаза не мои.
Мир, когда
Ты у меня на руках,
Мой новый друг.
Луна.
 

Ответ

 
Ты не напишешь,
Я не обижусь,
Ты не доскажешь,
Сочту правдою.
Только на вечер
Стань моей верою,
Только на вечность
Будь моей жаждою.
Жуликом ставши,
Зайцем устал бегать,
Устал транжирить
Своею природою.
Правдою слов твоих
Дай кукарекать,
Радугой глаз твоих
В буре искать погоду.
Я же, как ты,
О верности обеспокоен,
Третий год
В себе её ищу.
От крайности к крайности,
Родная, дай мне покоя,
Хотя бы о нежности вашей
Вечность оповещу.
Может быть, этой зимою
В жизни всё направится.
Справиться —
Так это и мне по плечу.
Я же хороший,
Я и могу исправиться,
А всё остальное,
Как вещи выношенные, прополощу.
Студёные воды,
Студень говяжий,
Мне ваших рук дать —
Чего ещё…
Ты не напишешь,
Я не обижусь.
Ты не доскажешь,
Я промолчу…
 
 
В вытрезвителе звери
Скупые спрашивают:
«Чего тебе там
За решёткою мёрзнуть?»
А мне лишь Надежда
В окне кажется
Со своею громкой
Жульничества трещоткой.
Я и стихи писать научился
Ради Надеждиной
Долгожданной ласки,
Но только, видно,
Судьбы учитель
Кажет мне путь
Другою указкой.
Видно, легко с пером
Дурачку расстаться,
Как с ружьём,
Да с головою мне бы.
Но без имени
Как остаться?
Меня без него
Не разыщет небо.
И в этой зиме,
Где холодно, пасмурно,
Письмо меня
Не разыщет точно.
Пускай в письме:
«Не обижайся.
Ему привет».
И три точки.
 

Тема любви

 
Вот и закончился век
Этих бессмысленных слёз,
Бездонных ночей.
Вот и закончился век
Этих разлук.
Ты спросишь, о чём я пою.
Так о чём же мне петь?
Да на алой заре.
 
 
Вот и закончился век
Жестокой смерти детей —
Убийства отцов.
Вот и закончился век
Этих побед.
Ты спросишь, чего же я жду.
Так чего же мне ждать?
Да на алой заре.
 
 
И кто-то за.
И кто-то против.
Странные связи
В окнах напротив.
 
 
И я очнулся,
Белый от сажи.
Никто не спросит,
Никто не скажет.
 

Пропадай

 
А земля быстрее кружится,
Под одним небом ходим мы,
А моя душа потерялася,
Мне её не найти.
 
 
Птицы у людей кормятся,
Кто-то их назвал певчими,
А моей душе хочется
На покой заслуженный.
 
 
Пропадай, моя судьбушка,
Пропадай, жизнь ненастная,
Пропадай, тоска жгучая,
Пропадай пропадом.
 
 
Пропадай, моя любушка,
Пропадай, губы красные,
Пропадай, тоска жгучая,
Пропадай пропадом.
 
 
А моя жизнь закончится,
Люди все останутся прежними,
А моей душе хочется,
Чтобы все стали чистыми.
 
 
Песни у людей напишутся,
Ну а я останусь соколом,
А моей душе холодно,
Пропади оно пропадом.
 

Ты кажешься мне

 
Ты кажешься мне
Застенчивой тенью
Уснувших бульваров,
 
 
Укрытая хлебом,
Как будто весенним
Закатом.
 
 
Ты грезишься мне
Промокшая под
Листопадом
 
 
И мимо идущая
Рядом
Этим бульваром.
 
 
Ты кажешься мне
Нарисованной краскою
Климта.
 
 
Ты, кажется,
Будешь сердиться
На песню мою.
 
 
Я мог быть рождён
Двуногим мангустом
С единственным глазом,
 
 
Но как бы
Тогда я сказал, что…
Как бы
Тогда я сказал, что…
 
 
Как бы ни был мимо,
Как бы я пил жадно,
Просыпаясь собой.
 
 
Если мимо взглядом,
Как бы я цеплялся,
Опьянённый тобой.
 
 
Осень и прогулки,
Руки мёрзнут ветром,
Что спешит к нам от Невы.
 
 
Как бы я пил жадно
Обнажённый образ
Твоих рук. Как бы я…
 

Всё нормально

 
Всё нормально
В моей хате.
Под ковром,
На кровати.
Всё нормально
С моей жинкой,
Свет да любовь
И пелёнки.
 
 
Всё нормально
В моей дружбе.
Верны други,
Крепки руки.
Всё нормально
В моём поле.
Хочешь, ехай,
Ты на воле.
 
 
Всё нормально
В моём небе.
Летят птицы,
Ослик едет.
Всё нормально
В моей хате.
Под ковром,
На кровати.
 
 
Всё нормально,
Сердце бьётся.
Только в душе
Да печально.
 

Клоун

 
Клоун с осенью в сердце,
Клоун с осенью в сердце не спросит,
Где мои песни,
Где мои губы, где мои сны,
Где надежды,
Где желания новой весны.
Осень пришла.
 
 
Мы с ним вместе так долго ждали тебя,
Где остались пустыми мосты.
Где мои песни?
 
 
Клоун с осенью в сердце,
Клоун с осенью в сердце напишет
Тебе мои письма,
Тебе мои сказки,
Тебе мои руки,
Тебе мои руки подарит,
Возьми их с собой.
 
 
Мы с ним вместе так долго кричали:
«Не уезжай!
Возьми их с собой».
 
 
И наверно, покажутся чудом,
И наверно, наполнятся смыслом
Чужие портреты,
Красивые лица.
 
 
Нам, наверное, с ним идёт улыбаться.
Смеются трибуны,
Сверкают овации,
Аплодисменты…
 
 
Секреты под деревом прячет девчонка,
Под шапкой прячет глазки мальчонка.
Сентябрь.
Мой весёлый сентябрь.
 
 
За спиною что-то прячет мальчишка,
Девчонка что-то шепчет неслышно.
Сентябрь.
Мой весенний сентябрь.
 

Ванькины сказки

 
Мы заснули втроём,
Мы проснулись опять,
Кто-то должен бежать,
Это странные сны,
Это ласки ноги,
Я пишу вам ответ,
Я пишу вам стихи.
 
 
Мы заснули одни,
Мы проснулись опять.
Кто моментом живёт —
Исключительный бред.
Вам, наверно, хотелось
Дури и ласки —
Ванькины сказки.
 
 
Какой момент?
Какая чушь!
Правда одна.
 
 
Белее белого —
Не будет свет.
 
 
Стройнее стройного —
Не выйдет туш.
 
 
Мы заснули одни,
Мы проснулись опять,
Кто-то должен бежать,
Эти странные сны,
Эти ласки ноги,
Я написал вам ответ,
Я написал вам стихи.
 

Убегай

 
Несколько слов,
Несколько строк
Кто-то должен допеть.
Уезжает трамвай,
Если меня
Не окажется здесь,
Можешь отправиться в рай.
 
 
Четыре разлуки,
Четыре зимы,
Знал – не будет побед,
Знал – не будет конца.
Если ты думала
Снова прийти,
Убегай.
 
 
Думайте тут,
Думайте там.
Крысы в углах
Доедают свой сыр.
Видимо, я
Попался в капкан,
И мой сон – это мир.
 
 
Расхожести рук,
Бессмыслица глаз,
Теперь до утра,
Теперь до весны.
Если ты хочешь,
Чтоб я пел сейчас,
То молчи.
 
 
И опять, и опять
Мимо касс, мимо снега,
Доедая обед,
Мимо звёзд, мимо рыб,
Кто-то решился,
А кто-то раздетый
Допивает вино,
Доживает свой миг,
Доживает секунды,
Минуты, часы.
А она всё уйдёт,
А она всё спешит,
И если слова мои
Кажутся глупостью,
То кто мне судья,
Кто меня разрешит?
 

Дальше нельзя

 
Уже хуже не быть,
Уже дальше нельзя,
Уже некуда таять слезам.
 
 
Уже нету дверей,
Уже загнаны за
Мои сто пятьдесят лошадей.
 
 
Сердце входит за ритм,
Словно мелкая дробь,
Звук по крыше дождя.
 
 
Даже звоны трубы
Не пугают меня,
Даже мой оптимизм
Не пугает меня…
 
 
Ты не хочешь вставать,
Но проснуться тебе,
Как бы ты не хотела,
Я помогу.
 
 
И ты станешь нести
Все мои поцелуи
В новый день,
Как пустую суму.
 
 
Уже дальше никак,
Уже хуже не быть,
Уже нечего что-то сказать.
 
 
И прокуренным утром
Перед тем, как лечь спать,
Просто выдохнуть…
 
 
Я охуел
От такого счёта тебя,
От такого счёта меня.
А я заебался.
 

Если б я знал

 
Если б я знал
Твои глаза,
То я бы знал,
Где мне искать.
 
 
Если б я знал
Эти слова,
То я бы знал,
Что мне сказать.
 
 
Если б я знал,
Куда мне идти,
Я бы не ждал
Последний трамвай.
 
 
Если б я знал,
Куда мне бежать,
Я бы не ждал
Главную роль.
 
 
Если б я знал…
 

Приди

 
Отчего в последний миг
Расставанье тяжелей?
Отчего бросает в дрожь
Первый стук в пути колёс?
 
 
В мире из былых примет
Всё закончится быстрей.
Отчего прощальный взгляд
Хуже выстрела в упор?
 
 
Отчего так говоришь,
Что не хочется идти?
Если врут твои глаза,
Хватит вешать этот вздор.
 
 
В мире из прошедших лет
Всё закончилось давно.
Отчего прощальный взгляд
Хуже выстрела в упор?
 
 
Приди ко мне,
Моя мечта,
Я сам тебе
Открою дверь.
Но если вдруг
Меня там нет,
Ты знаешь, где
Меня искать.
 

Kava-machines

 
We all are kava-machines,
And we need a kava break.
We all are kava-machines,
And we need a kava break.
 
 
We all are children of fire,
And we need a kava desire.
We all are children of dream,
And we need a kava-machine.
 
 
Wherever you go,
“East” or the “West”.
Our great song
Is doing your best.
But I’m so alone
And I have a dream
The kava-machine.
 
 
Fly to the sky,
Fall into the sea,
You’ll see a shadow,
A shadow of me.
So open your eyes,
And you’ll see a dream —
The kava-machine.
 

Не брани меня

 
Не брани меня, не ругай,
Я сегодня не твой,
Этот чёртов мороз
Не даёт мне уснуть.
И морошковый мёд
Напоил эту грусть,
Я хотел бы забыться,
Да боюсь, не вернусь.
 
 
Вот опять
Чей-то сон
Лёг на чью-то
Замёрзшую грудь.
Вот опять
Я один,
И нет никого, ничего,
Что можно бы было вернуть.
 
 
Во дворе загораются лужи —
Восходит луна,
Их прощальный костёр
Согревает цветы.
По дороге своей я иду,
Не касаясь дна,
Всё равно задыхаясь в потоках
Тротуарной воды.
 
 
Вот опять
Чей-то страх
Не отпускает
Чьи-то мечты.
Вот опять
Я плыву,
Погружаясь туда,
Где хмелеет тоска,
Не давая вздохнуть.
 

«Может, солнце. Может, луна…»

 
Может, солнце. Может, луна,
Руки другой были б отданы, были б просты,
Узлом на спине ремень, сумка выше бедра,
Видимо, так по жизни легче идти.
 
 
Ноты ещё не успели залезть в тетрадь,
Нотам ещё несподручно спешить,
А я с головою бросаюсь в гладь
Чёрных, как смоль, твоих глаз воды.
 
 
Я думал, что сердце моё – погост,
Что больше не станет на нём жатва́,
Жа́тва твоих ещё неизвестных духов,
Жа́тва фиалок моих, закрывших глаза.
 

Но если когда-то

 
Белые крылья чьих-то костей —
Зачем это так?
Красные пятна больных голубей —
Что и к чему?
Сегодня лампа на потолке
Оспой больна.
Чахотка-сваха длинной рукой
Стучит в мою в дверь.
 
 
Но если когда-то
Случится беда,
Ты откроешь глаза,
Я увижу тебя.
И нам заиграет
Наш старый Марлей,
И белое море сильней…
 
 
Меня окружают
Чьи-то цвета.
Я открою глаза,
Ты увидишь меня —
И руки к рукам,
И дыханье быстрей…
 
 
Прощальный марш, как победный туш,
Всегда до утра.
Всегда до росы тянет палец
На холодном курке.
Четвёртые сутки гудки
В моём телефонном звонке,
Четвёртые сутки пожар
В моей голове.
 
 
В какие-то краски
Заперт мой мир.
Ты сама себе цель,
Ты сама себе тир.
Ну а я Твой последний патрон,
Хоть и сбитый прицел…
 
 
В меня попадают
Чьи-то цветы,
Ты откроешь глаза,
Вот он я и вот ты.
И в последнем пути
Ты попала в мишень:
Десять из десяти.
 

Что вам ещё сказать?

 
Что ещё рассказать?
А история кончена,
Я хотел написать
Ей другой конец.
Но, увы, наша молодость
Пропита, пролита,
Что ещё вам сказать —
Вот и сказкам конец.
 
 
Что ещё написать,
Если больше не пишется.
Моя повесть пуста,
Мои мысли чисты.
Что ещё вам сказать,
Мои строчки дописаны,
Только то и осталось,
Что в воду концы.
 
 
Что ещё вам допеть,
Если выпито, допито.
Мои крылья давно
Потеряли разбег.
Может, всё это к лучшему,
Но я седею от холода,
И свинцом покрывается
Мой расцветшийся век.
 
 
Мои вёсны заброшены,
Мои книги в пыли,
Мои песни повешены,
Только жарко внутри.
 
 
Моё тело разобрано,
Моё сердце шипит,
Задыхаясь от холода.
Только берег шумит.
 

Кризис среднего возраста

 
Ей вчера было шестнадцать,
А сегодня вдруг 35.
Маленький топик, короткая юбка,
Ей нужно срочно что-то менять.
Уже не зовут в кино,
Уже не зовут гулять,
Шарахается взгляда в зеркале —
У неё
Кризис среднего возраста.
 
 
Длинноносые туфли,
Белый свитер в чёрных штанах,
Расчёской по лысине,
В горле застряло детское «Ах».
Вчера было двадцать,
Сегодня вдруг сорок три.
Сегодня читает газету, смердит,
Вчера смотрел MTV —
Кризис среднего возраста.
 
 
Им сегодня за двадцать, за тридцать,
Хотя тринадцати не дать.
Они всё ещё носят венки
И мечтают научиться летать.
Они рисуют на стенах мелом
И поют рок-н-ролл,
Не закрывают в спальню двери
И не ведают, что за хрень,
И не знают, что за фигня —
Кризис среднего возраста.
 

«Возрадуйтесь, растопырьте уши…»

 
Возрадуйтесь, растопырьте уши:
Слышите, тестом взбитые лужи
Шлёпают так, что хочется честно
Где-то и как-то согреться.
Слушайте дальше:
Трамвай перекрёсток
Пересекает, и кажется, просто
Не опоздать, но нога опоздала.
Придётся пешком, время навалом.
Слушайте, радуйтесь,
Кричите, пойте,
В последнем прожитом дне успокойте
Душу зимой, бегущую к лету,
Тело, рождённое в Стране Советов,
Неоднократно знавшее сердце,
Знание, лишь притворявшее в эссе.
О любви? О любви. Но знание то лишь,
Что помогает наутро. Откроешь
Новую книгу. В устах фантазёра
Кажется лихо вот так, без зазора
Строчного быстро читать, и по сердцу
Вновь разольётся знакомая верца.
Верца, что ищет всё время рифму.
Как километр отмерен ритмом,
Стуком колёс по рельсам и шпалам,
Спасает, что в нашей стране их навалом.
Спасает, но это лишь так, надежда
Опять отыскать в знакомой одежде
Старого отблеск, былые ласки,
Туда и обратно, как в маминой сказке,
Налево, направо, такие мысли
Мне помогают остаться чистым.
Но, к сожалению, эти речи
Давно отказали в мыслительной течи,
Вот и осталось слушать и слушать
Мимо прохожих, прохожих по лужам,
Вот и осталось проснуться, проснуться,
Встать и себе, и себе улыбнуться.
 

«Мне похоти не раздобыть на век…»

 
Мне похоти не раздобыть на век,
Мне сна не раздобыть на ночь.
Мне ветер – сын,
Мне песня – дочь.
Мне не найти на жизнь приют,
Не отыскать любви слова,
Мне лес – отчизна,
Снег – трава.
 

«Морозной наледью покрылось утро…»

 
Морозной наледью покрылось утро,
Холодным ветром обдало щёки.
И кажется мне, как будто
Ты в глаз моих смотришь окна.
 
 
Залив замёрз, деревьев руки
Покрылись белого мрамора потом,
Но только сердце весны как будто
Предвещает ручьи.
 

«Не могу не писать, а не знаю, что…»

 
Не могу не писать, а не знаю, что
Мне положено при таковых вещах.
Моё тело в этом пространстве, но
Песня зреет моя на других дрожжах.
 
 
В моей музыке долго зреет мотив,
Как на севере долго солнца ждут.
Но выходит он из сердца двух,
Как из тела погибшего святый дух.
 
 
И проста этих строчек смешная цель —
Написать о том, что не знаешь сам.
Мои пальцы слагают из букв дребедень
За потребностью что-то сказать вам.
 

Добрая

 
А мне дышать теперь легко.
Пусть выпал снег, он мне так рад.
А мне бежать теперь смешно.
Я белый лист. Привет, зима!
 
 
В который раз меняю цвет,
Который раз бросаю пить.
И пусть весь мир твердит одно:
«Придёт конец!» А мне плевать.
 
 
Я тихий дождь, я длинный мост,
Иди ко мне, но не спеша.
Я знаю, что придёт конец,
Но лишь когда ускорен шаг.
 
 
Я великан, я людоед,
Мой добрый друг, иди скорей
Туда, где нас в помине нет,
Туда, где вечер вечно пьян.
 
 
Я тёплый снег, я сладкий сон.
Пишу отчаянно рассказ
Про свисты пуль забытых стран.
Я рад, что их в помине нет.
 
 
Нет ни потерь, нет ни огня,
Поганый страх не прячет зад.
Как сладко спать и знать, что всё
Всего лишь бред в твоих руках.
 

Кидайте меня

 
Кидайте меня
Большими руками,
Укрывшись нелепо
От тучи плащом.
Кидайте меня
Пустыми глазами —
Я полечу
До последних ветвей.
 
 
Можно,
Конечно,
Вернуться прошедшим дождём.
 
 
Можно
Внезапно
Прошедшим прийти октябрём.
 
 
Замучена ты
Словами внезапно.
Курить
И правда, и ложь
Может,
Ты дашь мне ввязаться
В твою паутинку
Запутанных слов.
 
 
Кидайте меня
Кривыми губами.
Подайте, пада́ю,
Лечите, лечу.
 
 
Губы
Я ваши высвищу,
Ветром прошедшим
Вернувшись потом.
 
 
Как же
Дальше?
Зимы.
Море.
Странный
Дядя
С пропеллером
К деткам
Стучится
В окно.
Молоко
И ватрушки,
Надежда
На дружбу
Сегодня
Покинут
Твой
Дом.
 

Ты ответь

 
Зачем было видеть
Мне всё это, мама?
Зачем было мне
Всё знать?
 
 
Как Бога делают клеем,
Уколом рушат стены,
В облака
Спешат летать.
 
 
Зачем было знать
Всё это, мама,
Зачем было мне
Гореть?
 
 
Ты знаешь, тлея,
Можно греть очень долго,
А пеплом только
Тлеть.
 
 
И ветер подобрал меня,
И ветер подарил слова…
 
 
Это необратимость,
Это просто шаг,
Который нужно дать.
 
 
Тебе просто вперёд,
Тебе просто вперёд,
А мне вспять.
 
 
Это просто возможность,
Которой никогда
Ты не встречал.
 
 
Так что маши руками, друг,
Пока
Ты не упал.
 
 
И ветер скажет: «От винта!»
А я скажу, что мне плевать.
 
 
Ты ответь мне, ответь,
Отчего мне так хочется петь.
Посмотри мне в глаза,
Ты увидишь – живая роса.
 
 
Ты скажи мне, скажи,
Отчего мне так хочется жить?
Мою смерть ты отсрочь,
Подари мне ещё одну ночь, ещё одну…
 

«Напрасно вечер…»

 
Напрасно вечер,
И эта ночь напрасна,
И губы кажутся, как плечи,
И грубость кажется, как ласка.
Напрасно лампа,
Мне этот свет не нужен,
Мне мягче сумрака зашторенных окон
Постели одеяла не застелют.
Твой контур вмятый на постели
Четвёртый день.
Забыл я сон.
 
 
Напрасно вечер,
Ты ничего не скажешь,
Ты не найдёшь ответов, как и день.
И что мне делать, если красно-ясно
Мне подчинить придётся вашему исходу
Дня солнечного в ночь и ночи в день.
 
 
Февраль.
Уж год один февраль.
Мне вьюги шепчут,
Меня любови учат.
Я думал было привыкать,
Но память сердца ранит знать,
Что мне февраль совсем не нужен.
Напрасно начал я писать —
Мой стих нескладен, простодушен.
Не получилось мне сказать,
Как кафель кухни греет ноги,
Когда идёшь стихи писать,
Оставив стыть вчерашний кофе.
 
 
Не вышло – всё вина – напрасно.
Напрасно – старое, забытое, оно
Нас всех одолевает, как вино,
Доставшееся ночью, с боем,
Холодное, приятное, легко
И выпито, и не даёт покоя.
 
 
Разучим, например,
Мы новый вальс-бостон.
Кто будет слушать?
Видите – напрасно…
Пожарите омлет, и съели, и смотрите кино,
Кино, омлет – конечно же, прекрасно…
Но вот от этих глаз, с тобой
Скучающих, не знающих, что делать,
Ты самолюбия повёл веретено,
Достал из живота наточенные стрелы,
Сказал: «Иди». Напрасно? Всё равно.
Иди, февраль.
Идёт.
Снегами пачкая порог, как будто мелом.
 

Кажется, просто прийти домой

 
Кажется, просто прийти домой,
Просто забыть весь этот день.
И мне прошепчет апрель:
«Скоро я буду твой друг».
 
 
Даже с отчизны идёт сигнал:
«В гавани нет твоих кораблей».
И мне подскажет апрель:
«Скоро я буду с тобой».
 
 
Кажется, проще стоять,
Ждать, пока в бо́шку ударит гром.
Я не могу убежать
От себя – выйдет кругом.
 
 
Может быть, просто нажать курок?
Можно теперь не дышать.
Господи, чей же я срок
Так здесь спешу скоротать.
 
 
«И только добела,
Досветла
Я твоя,
Ты моя», —
Шепчет мне заря.
 
 
«И только тихо так,
Не спеша,
Может быть,
Увидать», —
Шепчет мне душа.