Текст книги "Пираты офшорного моря"

– Она похорошела. Я не знал ее такой, – с горечью выдавил Рамзиль.

– Он хочет твою женщину. Тебе так не кажется?

– Я его сейчас убью! – Рамзиль попытался выйти из машины.

– Не надо. – Тяжелая рука Мухаджира опустилась на его плечо, заставив остановиться. – Сделаешь это позже… Когда я скажу.

– Хорошо, брат мой, я сделаю все, что ты скажешь, – смиренно согласился Рамзиль.

Мухаджир запустил двигатель.

– Вот и отлично, а теперь поедем доедать нашего барашка. А то боюсь, что он уже остыл.

Глава 6
Женские пристрастия

Откинув одеяло, Крис поднялась и направилась в ванную комнату. Абу Рахим невольно задержал взгляд на ее безукоризненно прямых ногах. Каким-то странным образом Крис заполучила над ним власть, чего прежде не удавалось ни одной женщине, что перешагивали порог его квартиры. Скорее всего, девушка даже не догадывалась, какое влияние она на него имеет, а уж если бы знала, так непременно бы воспользовалась на всю катушку.

А вообще Абу Рахима поражала привычка Крис ходить нагишом по комнате, причем делала она это столь изящно и столь естественно, словно на ее плечах было платье. Собственно, Абу Рахим ничего не имел против обнаженной натуры: девушка одинаково элегантно смотрелась как в вечернем наряде, так и вовсе без него. Кто знает, возможно, именно костюм Евы она считала наиболее целесообразным и правильным, ведь многие тысячи лет ее предки ходили нагишом, воспринимая наготу как нечто естественное, только сравнительно недавно они стали прикрывать интимные места тканями. А кроме того, она принадлежала к старинному сомалийскому роду Дир, отпрыски которого воспитывались при дворцах фараонов. А девочки, считавшиеся самыми красивыми в Сомали, танцевали во дворцах индийских князей.

Из ванной комнаты раздался шум льющейся воды. Представив, какие соблазнительные позы может принимать девушка, Абу Рахим мгновенно возбудился. В какой-то момент он даже хотел подняться, чтобы пойти к ней, но удержался. Несмотря на свою любовь к сексу, Крис предпочитала не разнеживаться часами в постели, получив удовольствие, она тут же поднималась и приводила себя в порядок. Тем самым давая понять, что, кроме удовольствий, существуют и такие банальнейшие вещи, как ежедневная служба, договора и обязательства перед партнерами.

Однажды он попытался поломать приоритет ее ценностей и вошел в ванную комнату в тот момент, когда она усиленно намыливалась губкой. Более эротического шоу Абу Рахим не встречал за всю свою жизнь. Глотая ком, застрявший где-то в середине горла, он с воодушевлением наблюдал за тем, как длинные пальцы поглаживали намыленную шоколадную кожу, и сама Крис, с головы до ног в пене, напоминала кофе со сливками. Ее хотелось выпить тотчас, до самой последней капли.

Абу Рахим очнулся в тот самый момент, когда девушка со смехом плеснула на него холодной водой, напрочь погасив испепеляющее желание. Выйдя из ванной комнаты, Абу Рахим услышал ее звонкий и беззаботный смех. На протяжении нескольких дней его охватывал жар, когда он вспоминал ее откровенное веселье.

Так что продолжения не получится, придется довольствоваться тем, что было полчаса назад. Поднявшись, Абу Рахим надел брюки, рубашку. Посмотрелся в зеркало: молод, красив, что еще можно желать от жизни?

Деньги?

Они у него тоже имеются и вложены в солидные предприятия, так что каждый прожитый день приносил ему изрядные дивиденды.

Женщины?

Их вниманием он тоже не был обделен. Правда, когда он встретил Крис, то свои прежние связи он ограничил до двух любовниц, к которым был особенно привязан. Оно и к лучшему, женщины требуют слишком много душевных затрат.

В его положении невозможно ходить по публичным домам только для того, чтобы снять накопившееся напряжение. Могут увидеть, предать огласке, тогда конец карьере. Все его нынешние любовницы – женщины с положением в обществе и знающие себе цену. К таким требуется определенный подход и внимание. Не скажешь ведь федеральному судье Лондона, красивой мулатке тридцати пяти лет от роду: «Повернись, дорогая, задом, у меня ровно пятнадцать минут, чтобы получить удовольствие, а затем расстанемся на пару дней». В высшем свете такое не приветствуется, полагается совершать некий комплекс ухаживаний, который отнимает время и нервные силы.

А как бы он хотел иметь дело с обычной кухаркой, не претендующей на повышенное внимание и которая рада была бы вознаграждению в десять фунтов стерлингов.

Шум воды прекратился. В горле вновь запершило: разыгравшееся воображение подкидывало пикантные картинки, одна соблазнительнее другой.

Женщина, растирающая свое тело полотенцем, это нечто!

И все-таки присутствие желанной женщины не сумело заглушить тревожные чувства, преследующие его последние несколько дней. Все началось со звонка, неожиданно раздавшегося в его офисе. Неизвестный мужчина поинтересовался, на месте ли адвокат Абу Рахим. А когда Абу Рахим ответил, что это он, то в трубке послышались короткие гудки. Но даже в этот момент он не проникся тревожными ощущениями, ведь это могло быть обыкновенной случайностью. Но когда он вышел на улицу, то вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Прежде он никогда не испытывал ничего похожего. У него просто не было ощущений, с которыми он мог бы сравнить подобную тревогу, просто вдруг понял, что стал объектом наблюдения, и человек, прожигающий взглядом его затылок, настроен к нему враждебно.

Впрочем, если покопаться в памяти, нечто похожее он испытал в далеком детстве, когда около их поселка объявился лев-людоед. Хитрый и необычайно коварный, он выслеживал людей около их домов и неслышно утаскивал в саванну. Зверь просто вырастал из ниоткуда, мог появиться во время многошумного праздника, парализовав человека неподвижным взглядом, а мог прийти ночью, но никогда не возвращался без кровавой дани. Не раз мужчины племени пытались выследить зверя, но каким-то немыслимым образом тот обходил капканы и вырывался невредимым из оцепления. Лев поступал так, словно ему помогал звериный бог.

Взгляд зверя Абу Рахим почувствовал в тот момент, когда набирал воду из колодца. В эту самую минуту в нем как будто проснулось его первобытное видение, а волосы на затылке поднялись от мысли, что через какую-то секунду зверь бросится на него из придорожных кустов. Каким-то теменным зрением ему даже удалось рассмотреть его морду, с клыков которой на светло-желтый песок капала тягучая длинная слюна, а на правой лапе он увидел глубокую заросшую рану, видно, полученную в схватке с гиенами.

Даже не пытаясь подавить первобытный ужас, Абу Рахим громко закричал, призывая на помощь отца, и со всех ног бросился в сторону ближайшей хижины. Поселок пробудился от короткой прицельной очереди. За спиной, в двух шагах от себя, он услышал львиный рык, перешедший в предсмертный хрип. С минуту Абу Рахим смотрел прямо перед собой, опасаясь натолкнуться взглядом на неподвижные желтые глаза зверя. А когда к месту гибели льва с радостным ликованием стали сходиться односельчане, Абу Рахим нашел в себе мужество обернуться.

На дороге, растянувшись чуть ли не в трехметровую длину, лежал зверь, который еще вчера наводил ужас на поселок. Даже с простреленной головой лев продолжал внушать страх всякому, кто подходил к нему близко. Невольно возникла мысль, а что, если он стряхнет с себя смертельную дрему и пустится в погоню за обидчиком? Но время текло равномерно, худшего не происходило, а некоторые из особо отчаянных ребятишек даже подергали зверя за кисточку его хвоста.

Абу Рахим посмотрел на переднюю правую лапу животного и даже не удивился тому, что на ней отчетливо была видна заросшая рана, оставленная крепкими зубами гиены.

Подошедший отец, привычно закинув автомат на плечо, как будто бы угадав мысли сына, произнес:

– Лев старый. Наверняка из прайда его выгнал более молодой и удачливый соперник. А тут его еще и гиены погрызли, – показал он на переднюю лапу. – За антилопами ему более не угнаться, вот он и нападает на людей. Только как ты его увидел, сынок? Ты же стоял спиной к нему?

От автомата разило порохом, отчего в носоглотке стало невыносимо кисло.

– Не знаю… Просто понял, что лев рядом, – честно признался Абу Рахим.

Отец широко и понимающе улыбнулся. На своем веку он встречал куда более удивительные вещи.

– Настоящим охотником растешь, Абу! Так что береги в себе это чувство.

Слова, сказанные отцом, Абу Рахим не позабыл. Даже переселившись в Лондон, он не спешил истреблять в себе инстинкт охотника. По существу, город представлял собой те же самые джунгли, в которых, кроме львов – финансовых магнатов и глав крупных концернов, – проживало зверье помельче, но столь же беспощадное и коварное. Это на первый взгляд может показаться, что все касты и сословия в городе перепутаны, в действительности в нем все четко упорядочено и отлажено, каждый знает свое место. И попробуй перебежать дорогу кому-то сильному. Порвут!

Так что инстинкт охотника в Лондоне только усилился, сделав его еще сильнее. И вот сейчас Абу Рахим почувствовал, что находится в опасности. После того таинственного звонка он сознательно решил проехаться в метро, что случалось крайне редко, и, оказавшись под землей, он снова ощутил на своем затылке горячее дыхание хищного и опасного зверя. Но всякий раз, когда он поворачивался, то натыкался на безмятежно скучающие лица, среди которых невозможно было заподозрить врага.

На следующий день Абу Рахим снова почувствовал за собой слежку. Худенький паренек в неброском костюме держался на предельном расстоянии, но Абу Рахиму удалось выявить его в первую же минуту, как только он вышел из подъезда. Для человека, чьи предки многие тысячи лет выживали среди диких животных, это не составляло большого труда.

А уже к вечеру он принял решение…

Крис уже вышла из ванной – распаренная, свежая, еще более красивая и желанная. Лицо миловидное и спокойное: ничто в ее внешности не свидетельствовало о недавнем совокуплении. На первый взгляд Крис являла собой воплощение добродетели и целомудрия.

Как знать, может быть, так оно и есть в действительности.

– Ты как-то странно смотришь на меня сегодня, – сказала девушка, причесываясь у зеркала.

– Я на тебя смотрю глазами любящего мужчины; впрочем, как и всегда, Крис.

– Хм… Это, конечно, приятно слышать, но все-таки ты сегодня немного какой-то другой.

– Какой же?

– Задумчивый, что ли. Кстати, как там наши дела с этой русской девушкой? – повернулась Крис, окинув его жгучим взглядом.

Потребовалось некоторое усилие, чтобы не отвернуться.

– Я выполнил твою просьбу, Крис. Сейчас эта девушка находится в гостях у моих… друзей.

– Что ж, хорошо. А как ее отец?

– Он скоро должен подъехать в Лондон для переговоров со мной. Что-то мне подсказывает, что этот разговор будет не из легких.

Приготовления были закончены. Крис всегда предпочитала все самое обтягивающее, так что через тонкую растягивающуюся ткань призывно выпирали все имеющиеся у нее овалы. И надо признать, смотрелись они весьма впечатляюще.

Крутанувшись на каблуках, девушка повернулась к нему. Высокая, едва ли не с него ростом, она была вызывающе красива.

– У тебя большой опыт, надеюсь, что все получится. А теперь мне надо идти… И не провожай меня, я доберусь сама.

Спорить с ней было бессмысленно. Но где-то в глубине души он даже был рад такому решению – просто захотелось побыть одному.

Дверь захлопнулась.

С уходом Крис квартира стала другой. Не то чтобы стала выглядеть иначе, просто как-то опустела, сделавшись при этом не такой комфортной, как минуту назад. Вот что значит присутствие любимой женщины. Оставался, правда, пьянящий запах ее духов, но он не в счет. Пройдет каких-то пятнадцать минут, пропадет и он. Правда, наличествовал еще бокал, из которого она пила свой любимый мартини.

Абу Рахим прошел на кухню. Бокал с мартини был почти нетронут. Девушка отпила только немного, тонкое стекло с алмазной гравировкой было испачкано бледно-розовой губной помадой под цвет ее десен, столь же сладкой, как и сама девушка.

Подняв бокал, он вдохнул запах напитка, словно бы вместе с ним хотел насладиться запахом любимой женщины, а потом выпил все до капли. После чего, не споласкивая, поставил бокал в сервант. Если ему захочется выпить вина, он будет пить именно из этого бокала.

Телефонный звонок вывел его из задумчивости. Глянув на экран телефона, Абу Рахим невольно хмыкнул. Нажав на кнопку приема, ответил:

– Слушаю тебя, Юсуф.

– Мне бы хотелось для начала выслушать тебя, Рахим.

Речь Юсуфа была размеренной, со слегка растянутыми интонациями в конце слов. Такое с ним случалось всегда, когда он бывал раздражен или крайне напряжен. У других тревога проявляется в повышенном голосе, зачастую срывающемся на крик, Юсуф Ахмед же, напротив, был размерен и нетороплив, будто в него вселилась «бацилла заторможенности». Слушая его на расстоянии тысячи километров, начинало невольно казаться, что в этот самый момент он просто клюет носом, засыпает. В действительности же он был собран, сосредоточен и расчетлив. Замедленные интонации могли сбить с толку кого угодно, но только не Абу Рахима – как-никак знакомы не один год.

Чувство неудовольствия буквально пробивалось через телефонные мембраны.

– Ты напрасно нервничаешь, Юсуф. Все идет свои чередом, и скоро ты станешь богаче еще на пять миллионов долларов.

– Хотелось бы верить.

– Верь мне!

– Я к тому, что мои гости проявляют некоторое нетерпение…

– Мне понятно их желание. Передай им, что в ближайшее время начнутся переговоры, и они вернутся домой.

– Я тебя понял. Надеюсь, что мои переживания не обоснованны.

Абу Рахим отключил телефон. Странное дело, но Юсуф Ахмед испытывал точно такую же тревогу, как и он сам. На ровном месте беспокойство не появляется, для этого у него должны быть подходящие основания. А потом эти странные звонки в офис, непонятная слежка…

Следовало оборвать все концы, которые хоть как-то вели к его офису.

Подняв трубку, Абу Рахим набрал московский номер.

– Мухаджир? – спросил он.

– Да, брат, это я, – отозвался тот.

О том, что их разговор может быть подслушан, он не волновался: линия была снабжена сильнейшим энергетическим сокрытием и помехами. Так что если кто-то захочет подключиться к телефонному кабелю, то услышит только досаждающий треск и попискивание.

– У меня к тебе просьба.

– Все, что угодно, брат.

– У меня дурное предчувствие…

– Оно не рождается на пустом месте; говори все, что от меня требуется. Сделаю, если это в моих силах!

– Есть ли трудности с отправкой последней партии оружия?

– Трудностей не вижу. Я создал несколько фирм-однодневок. Через них проходят оружие и деньги. Не беспокойся, брат, никто ничего не узнает. Фирмы мы уже закрыли. Вряд ли кто сумеет докопаться.

Облегчения не наступило.

– Ты забываешь, что остались еще люди, стоявшие во главе этих фирм. Это самое уязвимое наше место. На них могут выйти федералы, и тогда они узнают, по каким каналам доставлено оружие в Сомали. Наша борьба под угрозой, брат. Ты должен это понимать.

– Я все понял, брат, проблема будет решена в ближайшие часы.

Отключив телефон, Абу Рахим плюхнулся на диван, ощутив упадок сил. Желанное облегчение не пришло. Некоторое время он сидел неподвижно, собираясь с мыслями. Может, он зря драматизирует ситуацию, ведь в действительности ничего не случилось.

Самое время, чтобы взбодриться; может, тогда мир обретет должные краски. Абу Рахим подошел к бару и достал белый мартини, затем взял бокал, из которого совсем недавно пила Крис, и наполнил его до самых краев.

Повертел в руках бокал: где же след губной помады? Обнаружил узенький розовый ободок, будто накрашенный, и, приложившись к нему губами, выпил вино до последней капли.

Его невольно передернуло: как же она пьет такую приторную гадость! Впрочем, у женщин свои пристрастия.

Глава 7
Испытание

Весь следующий день Земфира оставалась под впечатлением от встречи с Тимофеем.

Распрощавшись с ним, девушка зашагала к автобусной остановке. На душе было прескверно. Парень понравился ей сразу. А как искрились его глаза в те минуты, когда он на нее смотрел! Непосредственный, жизнерадостный, он как-то очень легко сумел расположить ее к себе, хотя не прикладывал для этого особенных усилий.

С ним не хотелось расставаться, и когда она пошла в свою сторону, то ощутила нешуточную грусть. Успокаивало то, что она написала ему в блокнот свой адрес, и очень хотелось верить, что Тимофей зайдет к ней в ближайшие выходные. Почему же все время так несправедливо получается: стоит только повстречать хорошего человека, как тут же приходится с ним расставаться?

Прежде не ведавшая никаких сомнений, Земфира вдруг поняла, что стала сомневаться в правоте прежних понятий. Ей требовался человек, который сумел бы залатать возникшую трещину и вернуть ей утраченный покой.

Таким человеком был Мухаджир. Достав из сумочки телефон, Земфира набрала его номер.

– Слушаю тебя, детка, – отозвался Мухаджир.

Даже голос его, всегда такой холодный, как ключевая вода, действовал успокаивающе.

– Мухаджир, я просила тебя не называть меня «деткой», ты же знаешь, как мне это не нравится. Я уже выросла из того возраста.

– Хорошо, дитя мое, так пойдет? Что там у тебя?

– Мне бы хотелось с тобой встретиться.

– Что-то серьезное?

– Мне нужно посоветоваться… О важном.

– О важном, говоришь… Тогда это серьезно. Хорошо, подойду. Где ты сейчас?

– На станции «Кропоткинская».

– Где именно?

– На бульваре… В сторону Арбата.

– Знаю, не продолжай. – И уже более бодрым голосом заговорил, даже по телефону чувствовалось, как на его губах заиграла улыбка: – Похоже, что ты назначаешь мне свидание. Что ж, я ничего не имею против.

– Мухаджир, только давай не будем об этом. – Голос Земфиры заметно посуровел.

– Неужели нельзя пошутить с такой красивой девушкой?

– Сейчас я не склонна к шуткам.

– Хорошо, – вернулся Мухаджир к прежней тональности. – Я как раз нахожусь неподалеку. Буду минут через пятнадцать.

Земфира едва сдержала вздох облегчения. Сейчас ей требовался понимающий собеседник. Разумеется, совсем не для того, чтобы излить душу (в ее положении это непозволительная роскошь, да и опасно, пожалуй), а чтобы просто переговорить, опереться на дружеское плечо, увидеть участливые глаза.

Трудно сказать, насколько подходил для этой цели Мухаджир, но в разговорах с глазу на глаз он поступал как опытный психоаналитик, охотно выслушивал откровения собеседника и даже кивал в подходящие минуты. Не исключено, что Мухаджир немного владел какими-то азами гипноза. Если это не так, тогда почему же после разговоров с ним на душе становилось удивительно легко, как будто где-то внутри открывали все шлюзы, через которые уходило все дурное. После таких лечебных разговоров у нее возникало впечатление, что даже она сама становилась легче. Ей буквально хотелось парить. Невольно возникало ощущение, что достаточно лишь взмахнуть руками, и она воспарит над землей.

Однако полета не получалось, душа освобождалась только для того, чтобы заполнить ее новыми нечистотами, которые обычно дают знать о себе бессонницами и мучительными кошмарами.

Отыскав свободную скамейку, Земфира присела, поставив рядом с собой сумку. В одном из ее отделений помещалась наполовину опустошенная пачка сигарет. Вряд ли Мухаджир одобрил бы ее пристрастия, да и сама она ругала себя за эту слабость, но в этот раз справиться с собой не сумела. Волевые качества разбились о невеселые думы в брызги, предоставив возможность произрастать порокам. Впрочем, до встречи с Мухаджиром оставалось пятнадцать минут, если она выкурит сигарету минут за пять, а потом зажует ее жвачкой, то он вряд ли что-нибудь заметит. Да и не будет же он к ней принюхиваться! Ведь не целоваться же он сюда явится, в самом деле!

Решительно щелкнув замком сумочки, девушка извлекла пачку сигарет и привычно закурила. Едкий дым принес некоторое успокоение, во всяком случае, окружающий мир теперь она воспринимала не столь болезненно, как каких-то несколько минут назад.

Почему за помощью она обращалась всякий раз именно к Мухаджиру, для нее самой оставалось большой загадкой. Разве может внушать доверие человек с голубыми пьянящими глазами и с волосами цвета спелой пшеницы? Эдакий падший ангел!

Поговаривали, что Мухаджир был из кяфиров. Оставалось только гадать, какие именно причины побудили его стать правоверным. Но у имама Рахмана он был на хорошем счету, обладал немалым даром убеждения, иначе ему никогда бы не доверили руководство группой.

Земфира посмотрела на часы, минут через пять должен подойти Мухаджир. Отшвырнув сигарету далеко в сторону, она вытащила зеркальце и подправила прядь волос. Внешне она выглядела как обычно: ничто не свидетельствовало о смятении ее чувств.

На аллее бульвара показался Мухаджир. Земфира заметила его издалека: высокий, с русыми локонами, спадавшими на широкие плечи, он невольно притягивал внимание всякого шедшего ему навстречу. Земфира невольно обратила внимание на его костюм из тончайшей дорогой ткани. Вкус Мухаджира угадать было несложно, он был из того племени мужчин, что предпочитают все самое изысканное: дорогие костюмы, лучшие рестораны, шикарных женщин.

Однажды Земфира увидела его в сопровождении высокой блондинки и совсем неожиданно для себя испытала укол ревности, подумав, что точно так же под локоток он мог бы держать и ее. А ведь между ними не было даже намека на флирт. Тогда откуда же взялось подобное чувство?

Заметив сидящую Земфиру, Мухаджир кивнул ей и слегка ускорил шаги. Со стороны могло показаться, что их связывают романтические отношения. И вообще, они весьма неплохо смотрелись вместе: он блондин с голубыми глазами, она – роскошная мулатка с гордой осанкой и европейскими чертами лица, что лишь добавляло ее внешности очарования. И уж никто не мог бы подумать о том, что этих молодых красивых людей привели на бульвар даже не деловые отношения, а сомнения в душе девушки, которые не давали ей сомкнуть глаз в последние дни. И что высокому блондину предстоит играть роль не темпераментного любовника, а роль жилетки, в которую девушке придется выплакаться.

Впрочем, со слезами надо поаккуратнее: Мухаджир просто не терпел подобного проявления слабости и мог, не сказав ни слова, подняться и уйти.

Улыбнувшись, Мухаджир присел рядом. Между ними было всего-то каких-то несколько сантиметров. Земфира вдыхала запах его дорогого одеколона, который приятно щекотал ноздри, от всего его облика исходила уверенность и нешуточная сила. Именно такими качествами и должен обладать настоящий мужчина. Земфира подумала о том, что она не стала бы возражать, если бы он сейчас приобнял ее.

– Как все прошло? Ты с ним познакомилась? – посмотрел Мухаджир на девушку.

От его проницательного взгляда Земфире стало не по себе. Голубые, цвета горных озер глаза смотрели прямо. В них не было ничего: ни страха, ни удивления, ни желания.

Разговор пошел немного не так, как планировала его Земфира. И куда он может теперь повернуть, она совершенно не представляла.

– Да… Он оказался очень милым человеком.

– Разумеется, милым. Что же ему еще остается? Он назначил тебе свидание?

– Назначил… Записал адрес.

– Это хорошо. Молодец, девочка, ты меня не разочаровала.

– Только я думаю, что всего этого не нужно.

– Что ты имеешь в виду? – Голос Мухаджира посуровел. – Тебе он не понравился, я так понимаю?

– После таких встреч эти мальчики умирают. Мне не нравится именно это. Ведь они ни в чем не виноваты.

Земфира попыталась выдержать взгляд бледно-голубых глаз. Это оказалось труднее, чем она предполагала. Не получилось. На переносице Мухаджира залегла глубокая морщина, при этом его красивые выразительные глаза будто бы разделил овраг, безмятежный взор поменялся на взгляд опасного хищника. Но это не было суровое лицо воина, бьющегося за веру с неверными, а глаза палача, убежденного в правильности своих действий.

Отвернувшись, Земфира смотрела теперь на чугунную изгородь, за которой мелькали автомобили.

– Ах, вот ты о чем. Мне показалось, что ты их жалеешь.

Земфира пожала плечами. Отвечать не хотелось, а Мухаджир между тем продолжал:

– А разве они пожалели тебя, когда убивали Рамзиля? Кажется, вы собирались пожениться?

– Да. Дело шло к свадьбе.

– Ты поклялась отомстить за него. Разве не так?

– Да.

– А потом, такие, как он, разве жалели наших братьев? И ты предлагаешь простить их? Помни слова Мухаммеда, который сказал: «Нападать на неверных в любое время и повсюду!». А еще он сказал: «Мы вернулись с малого джихада, чтобы приступить к джихаду великому». Вот тебе сейчас предстоит идти по пути большого джихада. А борьба с собой, детка, это, поверь мне, гораздо более трудное занятие.

– Мухаджир, но эти юноши здесь ни при чем. Ведь дома наших братьев разрушили совершенно другие люди, ты это знаешь не хуже меня. Я даже уверена, что они не поступили бы так… как сделали те… другие.

– Земфира, ты доверяешь мне?

Мухаджир смотрел прямо, терпеливо дожидаясь от нее откровенного ответа. По спине девушки пробежал холодный озноб, от которого ей сделалось не по себе. Сил, чтобы не выдать своего страха, не нашлось, она лишь слегка кивнула.

– Ты должна все понять правильно, в нашей борьбе не бывает ничьих, как в шахматах… В борьбе со злом нет линии фронта. Мы не можем сказать, что на этой стороне располагаются враги, а на противоположной – наши союзники. Все гораздо сложнее, Земфира, и ты должна помнить об этом ежеминутно. В нашей борьбе линия фронта может пролегать через центральные площади больших городов, через малые поселки, быть всюду, где есть наши единомышленники и наши недруги. Но самая главная линия фронта пролегает через наши сердца. Как же мы станем убеждать колеблющихся в истинности нашей религии, если мы сами не веруем в то, что делаем? Ты согласна со мной?

Земфира успела справиться с нахлынувшими на нее чувствами и негромко, опасаясь выдать тревогу, произнесла:

– Да.

– Мы никого не принуждаем насильно воевать за веру. Тебя мы тоже не принуждали, вспомни!

– Я вспомнила, Мухаджир, – так же тихо произнесла девушка.

– Ты к нам пришла сама и сказала, что хочешь встать на путь борьбы, чтобы отомстить за своих братьев, и мы назвали тебя сестрой. Разве было как-то иначе?

– Все так, Мухаджир, – согласилась Земфира. Мухаджир всецело подчинил ее своей воле, и у нее не хватало более сил, чтобы противостоять его убежденности. – Но ты же знаешь, я всего лишь слабая женщина, я могу сомневаться.

– Сомнения играют только на пользу неверным. Мы идем по пути, по которому направил нас Аллах, и мы должны пройти его до конца, несмотря на все тяготы и искушения.

– Я поддалась этим соблазнам, Мухаджир.

– Мы должны присутствовать всюду, где притесняется наша религия, не только в России! Во имя наших великих целей мы должны быть готовы пойти даже на самопожертвование. В этом и заключается наша власть и наша сила над кяфирами. Каждый из них хочет жить хорошо, пользоваться всеми благами цивилизации, но они сами того не заметили, как погрязли в пороках. Они лишь заняты воплощением своих скверных желаний. А наш путь – это путь Аллаха! Или ты думаешь как-то по-другому, сестра?

Земфира подумала о том, что Мухаджир едва ли не впервые назвал ее сестрой, тем самым прочертив между ними границу. Ведь близких отношений между братом и сестрой быть не может.

– Я думаю так же, Мухаджир.

– Вот и славно. – Фраза прозвучала вздохом облегчения, словно Мухаджир решил какую-то сложную проблему. Возможно, что так оно и было в действительности. – А то я начал уже переживать за тебя, сестра. Это я могу понять тебя, но твои слова могут достичь нежелательных ушей, а это чревато для нашего общего дела, – покачал головой Мухаджир.

– А все понимаю, – еще тише произнесла девушка.

В какой-то момент Земфира почувствовала упадок сил. Ощутила какое-то полное бессилие. Мухаджир сумел всецело парализовать ее волю. Нечто подобное ощущает женщина, подвергшаяся насилию, психика ее в этот момент сломлена, и она понимает, что всецело находится во власти насильника. Правда, Мухаджир совершил не физическое насилие, а духовное, но еще неизвестно, какое из них будет страшнее. Теперь, разобранная по частям, она всецело принадлежала ему. Прикажи он ей сейчас спрыгнуть с крыши многоэтажного дома, она, не задумываясь, исполнила бы его приказ.

– Вот и договорились. Ты должна поберечь себя. Тебя ждет высшая миссия, и ты должна всегда помнить об этом.

– Я помню, брат.

– А этих кяфиров жалеть не нужно, они всего лишь угли для нашей великой борьбы с неверными.

– Я все поняла. Можно задать тебе вопрос?

Неожиданно Мухаджир улыбнулся.

– Я что-нибудь сказала не так? – забеспокоилась Земфира.

– Все так, сестра. Я просто подумал о том, что в последнее время мне стали много задавать вопросов. Так что ты хотела спросить, Земфира?

– Как тебя звали прежде?

Лицо Мухаджира помрачнело, что продолжалось всего-то мгновение: стремительная птица накрыла его лицо крылом и скрылась из виду.

– Гурий…

– Красивое имя.

– Возможно… Фамилия Мещерский. Как-нибудь я тебе расскажу обо всем поподробнее… А сейчас меня зовут Мухаджир, что значит «уехавший». Так оно и есть, я ушел от своей прежней жизни, чтобы с братьями и сестрами начать новую.

– Извини, если я причинила тебе боль.

– Со мной все в порядке, сестра, ступай!

Поднявшись со скамьи, Земфира пошла по аллее. Мухаджир невольно задержал взгляд на ее стройной фигуре. А девушка обладает весьма аппетитными формами. Если бы она носила платье немного выше колен, то ее крепкие мускулистые ноги только бы выиграли. Но вряд ли она отважится на такое: сейчас для нее подобный шаг невозможен, как для женщины Саудовской Аравии снять платок в общественном месте.

Земфира уходила по бульвару; вот ее платье мелькнуло вдали, и она исчезла.

Достав мобильный телефон, Мухаджир набрал номер.

– Слушаю тебя, брат, – прозвучал ровный голос.

– Рамзиль, ты ведь хотел быть рядом с Земфирой.

– Да. – В его голосе прозвучала надежда.

– Будешь следить за ней.

– С ней что-нибудь не так? – Голос Рамзиля неожиданно дрогнул.

– У меня есть основания для беспокойства. Я волнуюсь за нее. Будешь докладывать мне о каждом ее шаге: с кем она встречается, о чем говорит, что делает, с кем занимается любовью.

– Я могу отказаться?

– Нет, брат, – грустно произнес Мухаджир, как бы сожалея о сказанном. – Это испытание, и ты обязан пройти его до конца.

– Я все понял, – глухо проговорил Рамзиль. – Вся наша жизнь большое испытание.

– И не забудь, у тебя на очереди следующий.

– Сделаю все как нужно, брат.

Выключив телефон, Мухаджир направился вверх по бульвару, улыбнувшись красивой брюнетке, сидевший в одиночестве. Будь у него сегодня побольше времени, так, возможно, он поддался бы минутной слабости. Девушка ответила ему робкой, полной надежды улыбкой, но когда Мухаджир проследовал мимо, она лишь разочарованно поджала губы.