Текст книги "Горящие камни"

Глава 5
Начинайте штурм!

С наблюдательного пункта форта «Притвиц», больше других удаленного на восток, расположение русской армии, вытянувшейся по всему фронту, просматривалось очень хорошо. Все оно было испещрено едва заметными неровностями. Скорее всего, это были танки и артиллерийские батареи, укрытые маскировочными сетками.

За прошедшие четыре дня были отбиты три атаки русских. Две из них проходили при поддержке танков.

Следующее нападение следовало ожидать в ближайшие часы. На это указывало затишье, нежданно установившееся на позициях, а также передвижение войск в глубоких тылах русских, замеченное разведкой.

Абсолютного безмолвья не наблюдалось. Да его и не должно было быть. В окрестных лесах оставались немецкие части, задиристо стрекотали в отдалении пулеметы, изредка громыхали пушки. Но все это не в счет, так, бои местного значения, не влияющие на исход битвы за город. Главное состояло в том, что помалкивали русские гаубицы. Верный знак, что ожидается серьезная атака.

В прошлый раз основной удар Восьмой гвардейской армии русских был направлен именно на восточную часть города. Вряд ли что-то помешает им повторить такую попытку. Русские не могли не видеть, что стены после их артиллерийских залпов заметно обветшали. В некоторых местах появились значительные пробоины, через которые пехота могла проникнуть в крепость. Вот только за внешней стеной стояла еще одна, такая же крепкая.

Гарнизон настроился на предстоящее сражение. Особого напряжения не было, каждый защитник Познани занимался своим делом. Пехота на переднем крае углубляла окопы, запасалась боеприпасами. Отдыхали лишь те, кому это было положено.

Дозорные пристально всматривались в темноту. То и дело взлетали в воздух ракеты, освещали простреливаемое пространство. Артиллеристы подтаскивали к орудиям ящики со снарядами. Иной раз с крепостных стен летели короткие автоматные очереди. К ним подключались пулеметы и винтовки.

Эта перестрелка была вполне объяснима. У некоторых солдат не выдерживали нервы, в любой тени им виделся враг. Нечаянную пальбу нужно было просто перетерпеть.

Командование обороной самой важной, восточной части города генерал-майор Гонелл взял на себя и дважды в день в сопровождении офицеров обходил подразделения. Как и полагалось командиру, он умело подбадривал солдат, старался найти для каждого нужное слово. Дескать, фюрер оказал вам большое доверие, предоставил возможность защищать Познань. Он пристально следит за всем, что происходит в городе.

Отчасти это так и обстояло. Но другую сторону этой правды лучше было не вспоминать. Не исключено, что всем им предстояло умереть здесь, защищая стены крепости.

Проверив посты, Эрнст Гонелл в сопровождении начальника штаба полковника Мартина Ландманна направился в южную часть города, находившуюся под командованием майора Холдфельда, еще месяц назад воевавшего на Восточном фронте. Этот участок охраняли в основном отряды фольксштурма и части люфтваффе.

Гонелл считал, что русские не станут штурмовать город с южной стороны. Слишком неудобные там подходы, далеко от цитадели. На их пути протекает река, которую им предстоит форсировать, конечно же, с большими потерями, а городские стены здесь не уступают в прочности укрепленным фортам.

Комендант посмотрел на майора Холдфельда, выскочившего ему навстречу, и проговорил:

– В последние часы русские очень активизировались, и это мне не нравится. Они затевают что-то серьезное. Нам нужно быть готовым к любым неожиданностям. Отправьте в тыл к русским пеших разведчиков, пусть постараются зайти как можно глубже. Мы должны знать все о намерениях противника!

Начальник штаба отреагировал на это мгновенно.

– Мы только что получили результаты разведки, – заявил он. – По нашим данным, в ближайшие часы русские начнут очередной штурм с восточной стороны.

– Опять с восточной? Русские прекрасно знают, что эта сторона защищена надежнее других. Первые три попытки так вот войти в Познань у них провалились. Что-то мне подсказывает, что они изменят свое решение. Пусть разведчики постараются узнать, где находится самая большая группировка русских.

Генерал-майор Гонелл уже спустился со стены, когда неожиданно услышал голос русского агитатора:

– Немецкие солдаты и офицеры! Вас предали, вы находитесь в окружении.

Гонелл остановился и стал внимательно вслушиваться в обращение, звучавшее на правильном немецком языке. Обычно русские использовали собственных агитаторов, говоривших с явно выраженным славянским акцентом, реже – немецких перебежчиков. Этот же человек имел явно столичное произношение. Неужели в роли агитатора у них берлинец?

– Выявить, откуда вещает этот пропагандист, и сообщить мне! – распорядился генерал-майор, повернувшись к адъютанту.

– Слушаюсь, господин генерал-майор! Потом отдать приказ на уничтожение?

Эрнст Гонелл внимательно посмотрел на адъютанта, отчего тот невольно поежился.

– Я сам отдам приказ, когда это потребуется.

Офицер вытянулся и с готовностью произнес:

– Так точно, господин генерал-майор!

– Выполняйте!

Адъютант немедленно удалился, а сильный голос с правильно поставленными интонациями продолжал:

– Агонизирующая фашистская власть гонит вас на убой. Вами командует отъявленный нацист генерал-майор Эрнст Гонелл. Он будет жертвовать вами до тех самых пор, пока в крепости не останется ни одного солдата. Нам известно, что в ваших рядах немало рабочих и служащих. Некоторые из вас только вчера взяли в руки оружие. Немецкие рабочие не могут быть врагами советским пролетариям, именно поэтому вам нужно перейти на нашу сторону. Мы гарантируем вам безопасность, надлежащее лечение и жизнь. Вам будут созданы хорошие условия. После окончания войны вы вернетесь в свои дома, в родные семьи и окончательно позабудете кошмар, который вам принес нацистский режим Гитлера. Ваше сопротивление бесполезно. Оно приведет к ненужным жертвам. Предлагаем вам сложить оружие и вывесить над воротами белый флаг, который станет обозначением вашей капитуляции. На рассмотрение этого предложения командование Красной армии отводит вам три часа. Если по истечении указанного времени белый флаг не будет вывешен, то мы воспримем это как отказ от нашего гуманного предложения, и весь гарнизон крепости будет уничтожен.

Мимо, заглушая речь агитатора, прокатила зенитная самоходная установка «Вирбельвинд». Ее четыре ствола были направлены в небо. Эта машина весьма успешно показала себя в действиях против скопления пехоты. Уничтожить такую технику русским будет непросто. За девятигранную башню солдаты величали ее коробкой с кексом, но настоящее название самоходки было «Ураганный ветер», что полностью соответствовало предназначению такой машины. Всего за несколько секунд автоматическим огнем она могла уничтожить целый полк.

Из башни высунулась голова командира. Лицо сосредоточенное и строгое, полное решимости. Он знал, что воевать на такой грозной технике почетно. Увидев коменданта крепости, стоявшего на обочине дороги, он вскинул в приветствии руку. Генерал-майор Гонелл лишь одобрительно кивнул в ответ.

Двое солдат просунули в амбразуру стены ствол тяжелого противотанкового ружья, закрепили раздвижные станины лафета, поставили щитовое прикрытие. В сторону бастиона бодро прошагали парашютисты Геринга.

«Русские, сами не понимая того, лезут в огненную ловушку, – подумал генерал-майор. – Каждый метр в городе простреливается из всех видов оружия».

Двое патрульных не замечали Эрнста Гонелла, подошедшего к ним, курили на углу здания и негромко разговаривали. Обыкновенный солдатский треп.

– Франц, тебе не кажется, что у этого русского вещателя берлинское произношение? – усмехнувшись, сказал один из этих солдат, рослый, костистый с широким разворотом плеч.

– Я бы сказал, что этот русский не совсем обычный агитатор. Все свои выступления они начинают с пластинок, а он сразу зачитал ультиматум.

– Торопился. Очевидно, они уже назначили время штурма.

Ответить Франц не успел, заметил коменданта города, вышедшего из-за угла, отшвырнул сигарету, бодро вскинул руку и выкрикнул:

– Хайль Гитлер!

– Хайль! Как настроение? – спросил Эрнст Гонелл.

– Боевое! Будем биться до конца, господин генерал-майор, – охотно ответил Франц. – Город им не взять.

– Знаю, вы отличные солдаты. Фюрер очень надеется на вас.

К ним подскочил запыхавшейся взволнованный адъютант.

– Господин генерал-майор, наблюдатели выявили местонахождение русского пропагандиста.

– Где же он запрятался?

– Он на втором рубеже, в двадцать четвертом квадрате. Его особенного хорошо видно с наблюдательного пункта Тридцать второго батальона.

Генерал-майор Гонелл прекрасно представлял эту местность с сопкой и двумя неглубокими оврагами. Четыре дня назад эту территорию занимала рота истребителей танков из Четвертой полицейской дивизии СС под командованием капитана Шварцберга. Большая часть этого подразделения полегла при первом же наступлении русских, попытавшихся взять город с ходу. Тогда ими было подбито восемь русских танков. Смертельно раненного Шварцберга солдаты под огнем сумели принести в город, где он и скончался под сочувствующими взглядами сослуживцев.

«Надо отдать должное почившему. Он умел разговаривать с простыми солдатами. Это тот самый случай, когда подчиненные всецело доверяли своему командиру. Кончина столь опытного офицера обернется для нас большими потерями», – подумал Гонелл, не сказал ни слова и быстрым шагом двинулся на наблюдательный пункт Тридцать второго батальона.

Придерживая рукой распахивающиеся полы генеральской шинели, он поднялся на самый верх бастиона. В тесной комнате с узкими амбразурами, проделанными в стене, кроме командира батальона подполковника Гросса находился майор Эверест, отвечавший за западный сектор обороны.

– Господин генерал-майор, разрешите доложить, – после приветствия бодро проговорил командир батальона. – Обнаружен русский агитатор. Этот район у нас хорошо пристрелян. Мы можем уничтожить его одним пушечным выстрелом.

– Почему агитатор пришел именно в это место? Русский наверняка знал, что сопка находится под наблюдением. Он мог выбрать место пониже и куда более безопасное.

– Очевидно, он решил подняться повыше, чтобы вещание было как можно более отчетливым и громким.

– Русский очень рискует. Хочу посмотреть на этого храбреца, – сказал Эрнст Гонелл, иронически хмыкнул и шагнул к амбразуре.

– Он как на ладони, господин генерал-майор, – произнес майор Эверест, протягивая коменданту свой бинокль.

Тот невольно задержал взгляд на его черной поверхности, инкрустированной золотом. Не рядовая вещь, старинная. Выпущена в Берлине компанией Герца. Наверняка досталась майору от деда, такого же кадрового военного.

Гонелл приложил бинокль к глазам и взглянул на невысокую сопку, заросшую кустами. На крошечном плато, изрытом недавними разрывами, он рассмотрел небольшую движущуюся точку. Это был русский агитатор, волочивший за собой сани с рупором. До самой кромки сопки ему ползти оставалось немного, каких-то сто метров. Потом он скроется на противоположном склоне, и достать его будет куда труднее.

Гонелл вернул бинокль майору Эвересту и сказал:

– Пусть ползет дальше. Сегодня у этого русского чертовски хороший день! Я ему даже завидую. Не каждый раз подваливает такое счастье. – Генерал-майор улыбнулся и добавил: – Он даже не подозревает, что сегодняшнее число может по праву считать своим вторым днем рождения. Я оценил его геройство. Пусть русские знают, что мы не боимся ни окружения, ни агитаторов, с нами фюрер! Сделаем вот что. У нас ведь есть снайперы, способные уничтожить цель с расстояния в километр?

– Так точно, господин генерал-майор! – с готовностью ответил подполковник Гросс. – Это унтер-офицер Триста пятого пехотного полка Маркус Шпиц.

– Прикажите унтер-офицеру Шпицу уничтожить громкоговоритель, а русского не трогать. Пусть поймет, что мы подарили ему жизнь.

Понемногу рассветало. Там, где еще совсем недавно зияла чернота, теперь просматривались редкие деревья, порубленные крупными осколками.

Капитан Велесов откинул прочь куски дерна, вылез из норы и пополз к своим траншеям, подтягивая за собой сани с громкоговорителем. Полный рассвет мог застать его где-то на полпути. Михаила не покидало ощущение, что за ним кто-то внимательно наблюдает.

Велесов покинул лесочек и оказался на узком плато, которое могло просматриваться с крепости. Михаил прополз еще метров двести, как вдруг услышал сильный удар по жести. Он повернулся и увидел, что громкоговоритель разбит. Тяжелая пуля угодила в мембраны, без которых трансляция невозможна.

Капитан застыл на грязно-сером снегу, ждал следующего выстрела. Немецкому снайперу не составляло особого труда пригвоздить его к стылой земле. Теперь, когда практически рассвело, он осознал все изъяны выбранной им позиции. Его было хорошо видно с бастиона крепости «Привиц». Именно оттуда и был произведен выстрел.

До спасительной черты, за которой он будет недосягаем, оставалось ползти метров сто пятьдесят. За это время немец может прикончить его несколько раз. Так почему же он этого не делает?

Капитан вжался в землю, ожидал прицельного выстрела. Через пару минут Велесов понял, что он не последует, и пополз дальше, к траншеям, выделявшимся на фоне ровного поля невысоким земляным бруствером, вытянувшимся кривой линией.

Миновало три часа, однако отдавать приказ на штурм города-крепости генерал-полковник Чуйков не торопился. Ему были памятны ситуации, когда на обдумывание ультиматума немцам требовалось гораздо больше времени, нежели им было отведено.

В Сталинграде произошел такой случай, связанный с капитуляцией.

Бои в городе шли настолько плотные, что расстояние между немецкими и советскими окопами порой составляло пару десятков шагов. Было слышно, как немцы стучали ложками о котелки во время обеда. Положение их было скверным. Они были окружены, взяты в кольцо. Единственное, что им оставалось, так это принять капитуляцию, предложенную Чуйковым. Он предоставил противнику два часа на размышление.

Неожиданно в конце первого часа по всей линии траншей немцы стали одновременно выбрасывать белые флаги. Их было явно больше, чем требовалось по условиям переговоров. Что-то здесь было не так.

Еще через несколько минут в небе появились немецкие самолеты и принялись обстреливать из пулеметов советские позиции. Как выяснилось позже, белые полотнища немцам служили для разграничения своих и русских позиций.

Больших жертв удалось избежать из-за недоверия наших бойцов ко всему непонятному. За две минуты до налета немецких истребителей они попрятались в укрытия.

Звонок по высокочастотной связи вывел командующего из задумчивости.

– Жуков говорит, – услышал Чуйков голос командующего фронтом. – Когда наступление?

– Предъявили немцам ультиматум о капитуляции, ждем ответа.

– Думаю, напрасно ждешь. Комендант города Гонелл не из тех, кто сдается. Мы уже навели о нем кое-какие справки. Убежденный нацист! По решению Ставки тебе дается на взятие города десять дней. Так что постарайся уложиться в срок.

– Познань – не совсем обычный город. Он очень сильно укреплен. Потребуется еще…

– Тебе дали срок десять дней, будь готов в него уложиться! – перебил его Жуков. – Все, конец связи!

Чуйков положил телефонную трубку и прильнул к перископу.

«Крепость молчит. Немцы ждут, полагают, что главный удар мы, как и прежде, будем наносить с восточной стороны, так что наша атака с юга станет для них полнейшей неожиданностью», – подумал Василий Иванович, оторвался от наблюдения и посмотрел на командиров, собравшихся в блиндаже.

На наблюдательном пункте установилась тишина, все взгляды были обращены на командующего.

Он снял каракулевую папаху, вдруг перекрестился кулаком, посмотрел на начальника штаба и произнес:

– Время вышло. Ждать дальше не имеет смысла. На штурм!

О привычке командующего креститься кулаком перед решительными действиями в штабе знали многие. История такого жеста была связана с его чудесным спасением, что на фронте случалось нередко.

В сорок третьем, когда шли бои за Украину, Чуйков готовился к предстоящему наступлению, с группой офицеров из штаба армии инспектировал передовую. Как раз наступил период распутицы, да такой, что в жирном раскисшем черноземе вязли даже танки. Потому было принято решение выехать на позиции верхом.

В сгустившихся сумерках они случайно оказались на нейтральной полосе, где и попали под интенсивный немецкий артиллерийский обстрел, от которого им пришлось укрываться в глубокой траншее, заполненной жижей. Лошадей покосило сразу. Генеральскую шинель и папаху, по которой немцы били из всех орудий, Чуйкову пришлось оставить там же.

Так вот они пролежали несколько часов, под прикрытием ночи выползли из-под обстрела. Генерал и его свита заблудились, долго плутали в лесу, под утро набрели на какую-то часть, штаб которой размещался едва ли не посредине поля, в глинобитной деревенской мазанке.

Именно там Чуйков и узнал, что в штабе армии уже начался нешуточный переполох. Командующий пропал! На его поиски выдвинулись целые роты, а начальник штаба уже собирался докладывать о произошедшем в Ставку.

Чуйкову ничего больше не оставалось, как немедленно отправить в штаб армии радиограмму открытым текстом о своем местоположении, чтобы поисковая группа незамедлительно вернулась и забрала его. В целях конспирации своего имени Чуйков не называл, использовал псевдоним, говорил больше общими словами.

Но даже этого оказалось достаточно, чтобы немцы догадались, о ком именно идет речь.

Через несколько минут немцы отправили к месту нахождения генерала четыре пары штурмовиков. Они буквально изрешетили из пулеметов дом, в котором находился командарм. Погибли несколько офицеров из его сопровождения.

Командующий отскочил в угол мазанки, где и простоял, не шелохнувшись, пока не завершилась вся эта воздушная карусель с расстрелом. Когда самолеты улетели, он осознал, что стиснул в напряжении кулаки и окаменел у остатка стены. Над его головой висел образ Богородицы. Только это место не было пробито пулями во всей хате.

Василий Иванович глянул на спасительный образ и попытался перекреститься, как не единожды делал в детстве. Он вдруг понял, что не может разжать кулак и сложить пальцы в щепоть. Кисть сковала судорога. Чуйков перекрестился кулаком. Так у него и пошло с тех пор.

Генерал-полковник Чуйков поднял трубку и произнес:

– Начинайте штурм!

Глава 6
Бойня на кладбище

– Вызывали, товарищ генерал-майор? – спросил Бурмистров, зайдя в блиндаж командира дивизии.

– Вызывал, – сказал генерал-майор Баканов, поднялся и крепко пожал руку майора. – Как добрался?

Блиндаж был теплым, уютным. Под самым потолком горела электрическая лампа, бросая мягкие желтоватые тени на стены. В углу стояла панцирная кровать, рядом с ней – небольшая тумбочка, на которой лежала раскрытая книга с закладкой.

– Без происшествий. Все тихо.

– Ну и ладушки. Чего я тебя вызвал. Да ты присаживайся. – Баканов показал на свободный стул, стоявший у стены.

– Спасибо. – Прохор сел и с нетерпением посмотрел на генерала.

Тот грузно опустился на кровать, как это делают люди в возрасте, и проговорил:

– Принято решение в ближайшие шесть часов штурмовать город. Тебе, коммунисту, оказано большое доверие. Твой батальон пойдет первым. Решение это очень продуманное. Конечно, сейчас немец не тот, что в сорок первом, но он по-прежнему силен. Поэтому мы должны исключить любые случайности. Фашисты потеряли Варшаву, а наши начали Висло-Одерскую операцию и прорвали фронт. Теперь немцам как воздух нужна точка опоры, за которую они могли бы зацепиться. Познань подходит для такой важной цели как никакой другой город, так что они за него будут драться из последних сил. Вермахт хочет устроить здесь для наших войск настоящий ад, мы же должны сделать так, чтобы фашисты сами сгорели в этом пламени. Ты несколько раз бывал в разведке на южных позициях противника. Что можешь сказать о них?

– Перед первой линией немецких окопов, метров за сорок от них, проходят проволочные заграждения. На нашем участке рядов пятнадцать, но танки в первую атаку нам очень сильно помогли и всю эту проволоку смешали в кучу. Перед проволочными заграждениями уложены противопехотные мины. Часть их мои саперы уже сняли, так что на штурм мы будем идти по этим коридорам.

– Вижу, что не ошибся в своем выборе. К предстоящему наступлению ты готов. Со своим батальоном пойдешь вперед после трех зеленых ракет. Город будет атакован со всех сторон, но южное направление станет приоритетным. Все понятно, майор?

– Так точно! Разрешите идти?

– Ступай!

Воздух был наполнен январской свежестью. Морозец крепко прихватил снег, уже подтаявший, но в землянке было тепло, даже уютно. Электричество ярко освещало дощатый стол, на середине которого лежала карта-пятисотка.

– Действуем по привычной схеме, – произнес майор Бурмистров, указывая заостренным концом карандаша на карту. – Преодолеваем линии заграждения. Проходы будут вот здесь. Подходим к зданию и закидываем его гранатами. Врываемся в помещения, уничтожаем всех, кто там находится. – Майор посмотрел на командира первой роты капитана Кузьмина и продолжил: – Затем ты со своими людьми занимаешь позицию. Устанавливаешь станковые пулеметы, полковые пушки и готовишься к контратаке немцев. Не хуже меня знаешь, что в долгу они оставаться не любят и обязательно ответят.

– Сделаем все как нужно, товарищ майор, не в первый раз, – широко улыбнувшись, заверил комбата двадцатипятилетний капитан с красными как у девушки щеками.

Даже пороховая гарь, перепачкавшая его с головы до ног, не сумела скрыть этот почти юношеский румянец. Боевой, задорный, не умеющий унывать, Кузьмин невольно обращал на себя внимание.

«По этому парню сохнут все связистки в штабе. Будет жаль, если такого хлопца убьют», – подумал майор и сказал:

– Не сомневаюсь. Как только закрепитесь, оцениваем обстановку, готовимся к следующему этапу штурма. Двигаемся дальше, вот к этой точке. – Майор ткнул карандашом в небольшую ложбинку, обозначенную на карте. – Враг должен постоянно чувствовать наше давление. Не давать ему ни минуты роздыха! Сразу за нами двинется пехота с танками. Пойдут смешанными группами, в шахматном порядке. Танки прикрывают пехоту, уничтожают хорошо укрепленные точки противника, пехотинцы защищают машины от метателей гранат и фаустников. Активно работают химики! – Майор Бурмистров строго посмотрел на командира отделения старшего сержанта Корицына. – Дымовые гранаты и шашки не жалеть! Использовать все дымы без разбора – серые, черные! – для прикрытия атакующих отрядов, ослепления огневых точек противника. Об артиллерии тоже не стоит забывать. Без ударов прямой наводкой не обойтись. Держите крепкую связь с командирами батарей, прикрывайте расчеты, когда они выкатывают орудия на открытые позиции и когда к ним подвозят боеприпасы. Помните, вы – важная боевая единица. Ваша задача состоит в том, чтобы ослепить врага, не позволить ему видеть поле боя, дать возможность штурмовым подразделениям подойти как можно ближе к противнику. Помогайте связистам, прикрывайте вынос раненых. Задача ясна?

– Так точно, товарищ майор! – ответил старший сержант.

– Мы зайдем с южной стороны, – продолжал негромким голосом командир штурмового батальона. – Не нужно думать, что немцы будут встречать нас с цветами. Они начнут палить по нам из всех своих стволов! Сложнее всего нам будет перейти через это старинное кладбище. – Прохор прочертил линию карандашом. – Сами видите, оно расположено неподалеку от реки, очень большое, с огромным количеством гранитных плит, за которыми можно спрятаться от пуль и осколков. Нам бы только зацепиться за его часть, а дальше мы сумеем расширить свои позиции. Наша задача – пройти костел и выйти к площади. По нашим разведданным, немцы устроили в костеле наблюдательный пункт. Наш штурмовой батальон будет усилен двумя пятидесятисемимиллиметровыми орудиями батальонной артиллерии и двумя восьмидесятидвухмиллиметровыми минометами. Нас поддержат два танка. Все, разойтись! Штурм через пять с половиной часов!

Офицеры поднялись и дружно потянулись к выходу из блиндажа.

За два часа до начала атаки штурмовые батальоны вышли на позиции и стали ждать сигнал к атаке. Это дело было утомительным. Солдатам пришлось лежать в грязи, смешанной со снегом, и пристально всматриваться в ночь.

Когда наконец-то вспыхнули три долгожданные ракеты, Бурмистров, срывая голос, закричал:

– Вперед! В атаку!

Быстрым шагом, стараясь не сорваться на бег, батальон устремился через рваные ряды колючей проволоки, преодолел первые двести метров и залег. Здание, стоявшее на пути, солдаты взяли в коротком бою и ринулись к старому кладбищу, освещаемому вспышками орудий.

Справа и слева небо озарялось ослепительным светом. Ночь то и дело разрезали разноцветные ракеты. Звучали отрывистые выстрелы, отголосками доносились короткие команды. Все пришло в движение. Начался общий штурм!

С колокольни, острый шпиль которой возвышался над деревьями, дружно зачастили пулеметы. Очереди взрыхляли землю в опасной близости от наступающих солдат.

Несколько минометных взрывов разорвали кладбищенскую ограду. В проемы, образовавшиеся в ней, цепляясь полушубками за гнутое железо, хлынула штурмовая группа. Бойцы короткими очередями потеснили немцев, укрепившихся там, и разбежались по юго-восточному сектору.

– Закрепляться! – прокричал Бурмистров. – Держать оборону!

По-деловому, без лишней спешки, солдаты попрятались за гранитные изваяния и мраморные надгробья. Они меняли пустые магазины на полные, аккуратно прятали за каменные памятники гранаты, готовились к очередному броску.

Первая задача была выполнена. На очереди стояла вторая – провести разведку, выявить слабые места в обороне противника и совершить следующий короткий бросок.

Кладбище было старинным, о чем свидетельствовали высокие липы с толстенными шероховатыми стволами. Широкие аллеи очерчивали разросшиеся кустарники, за которыми возвышались стелы, скорбящие ангелы, массивные каменные монументы с памятными досками. На могильных черных плитах стояли вазы и лампадки.

На соседнем участке, в стороне от передовых окопов рвались одиночные мины.

Майор Бурмистров спрятался за массивный камень и выбрал подходящее положение. Оно было не столь удобным, как то, которое занимали персонажи, находящиеся под тяжелыми могильными плитами, но большего и не требовалось. Отсюда открывался вполне удобный обзор центральной аллеи, такой же широкой, как большая дорога.

В самой ее середине из каменных угловатых глыб оборудована была пулеметная огневая точка с расчетом из двух солдат, контролировавшая подходы к центральной аллее. На боковых находились еще две, обложенные со всех сторон мешками с песком. Фрицы палили, не жалея патронов, не давали поднять головы. Пулеметные очереди с ненавистью вгрызались в могильный камень, выбивали мелкую царапающую крошку из мраморных обелисков и щедро разбрасывали по могилам стреляные гильзы.

– Вот ведь черти, плотно палят! – посетовал майор Бурмистров. – Чтоб им повылазило! А ведь этих гадов как-то выкуривать нужно. Что скажешь, Петр? – Майор посмотрел на ординарца, неотступно следовавшего за ним всю дорогу.

Парень молодой, едва минуло двадцать лет, но воевал уже третий год. Назначение в ординарцы он поначалу воспринял как большую немилость. Мол, друзья фашистов бьют, а я с офицером в теплом блиндаже чай попивать буду да гимнастерку ему подшивать. Но парень узнал, что станет ординарцем у командира штурмового батальона, и понял, что служба его будет совершенно не такой.

Штурмовой батальон должен был взламывать оборону противника и прокладывать дорогу для пехоты. Прохор Бурмистров был не тот человек, который любил отлеживаться в блиндаже. Чаще его можно было повстречать на передней линии, нежели в штабе. В том, что в штурмовом батальоне потери были значительно ниже, чем в пехоте, во многом была заслуга майора Бурмистрова. Личный состав он берег и очень тщательно разрабатывал каждую операцию, не пренебрегал мелочами.

Петра Колесниченко комбат всегда держал при себе, во время боевых операций использовал его как посыльного. Этот расторопный парень весьма неплохо справлялся со своими обязанностями.

– Мы их непременно выкурим, товарищ майор, – ответил Петр, упрятав голову за могильный камень.

Кладбище было разбито предыдущим артналетом. Многочисленные деревья, вывороченные взрывами, перекрывали аллеи, ломали памятники. Стелы и могильные памятники изрядно расколотились и мусором валялись в разных концах кладбища.

«Как-то не по-христиански получается, но тут уж ничего не поделаешь. Мы и рады бы не тревожить мертвецов, но по-другому не получается. Немцам следовало бы позиции выбирать в другом месте», – подумал майор Бурмистров.

Отделение химиков спешно приступило к исполнению своих обязанностей. Пахучий едкий дым постепенно заполнял территорию кладбища, мягкими покрывалами стелился на могильных плитах, окутывал статуи, стоящие в рост, уходил в глубину, стремился занять центральную аллею. Иногда взрывная волна пробивала в толще сгустившегося дыма брешь, через которую просматривались вражеские позиции и солдаты, стремительно перебегавшие от одного укрытия к другому.

Майор Бурмистров прочитал на могильном камне, что под ним покоился некий Петер Кетцер, родившийся в 1890 году и проживший сорок восемь лет. На плите не было ничего такого, что могло бы указывать на его род деятельности или увлечения. Лишь только в углах две старинные лампадки, посматривающие друг на друга.

«Вот бедолага, рассчитывал после смерти обрести покой, а вместо привычного грома над кладбищем звучит пушечная канонада. Ему-то еще повезло. Он лежит себе спокойно под камешком, слегка поцарапанным, а вот у других вместо могил теперь воронки».

К этому времени совсем рассвело. Теперь можно было увидеть, что день будет погожий, хотя и морозный, что в этих местах большая редкость.

Автоматная и ружейная стрельба, как это бывает во время интенсивного боя, иногда вдруг усиливалась, а потом, словно подустав, едва ли не умолкала. Штурмовая группа дважды пыталась пробить в обороне немцев коридор, но продвинулась лишь на десяток метров и потеряла четверых бойцов.

Разведгруппа капитана Велесова, отправленная выявлять слабые места в позициях противника, возвратилась ни с чем, лишилась одного человека. Немцы не считались с потерями, врылись в землю плотным неразрываемым полукругом и постоянно подтягивали резервы из тыла.

Как-то незаметно наступил вечер. Вместе с его приходом улеглась и пальба. Сплошная пелена светло-серого дыма плотно закрыла багрящийся горизонт и немногие уцелевшие постройки, стоявшие на переднем плане.