Текст книги "Заповедь Варяга"

– У вас очень любезные слуги, – весело начал господин Юрьев. – Они отобрали у меня не только пистолет, но даже перочинный ножик.

– О! Они явно перестарались, – рассмеялся дон. – Если бы они знали, какого профессионала им приходится лицезреть, то не стали бы поступать подобным образом. Нам ведь прекрасно известно, что для вас не существует невыполнимого заказа.

– Однако вы обо мне осведомлены больше, чем я думал. Ну что ж, это даже лучше. В конце концов, такой оборот дела позволяет опустить некоторые условности. Признаюсь, если бы я пришел сюда за чьей-нибудь душой, то меня не остановили бы даже стены вокруг вашего замка. – При этих словах веселье в голосе киллера испарилось, уступив место полной серьезности.

– Не сомневаюсь, – сдержанно согласился Гобетти и посмотрел на застывшую в дверях охрану.

– Но разговор сейчас не об этом, – продолжал Юрьев. – Мне достоверно известно, что вам на пятки наступает русская мафия. По своей агрессивности она значительно превосходит первых сицилийских мафиози, что в течение одного поколения сумели завоевать всю Америку.

Дон Гобетти нахмурился:

– Это спорное утверждение.

– Тогда почему же вы уступили им самые прибыльные места в Монреале и Торонто? – напрямую спросил убийца.

Разговор принимал неприятный оборот, и Луиджи Гобетти поспешил напомнить русскому нахалу, что хозяин в этом доме все-таки он:

– В своих делах я разберусь сам, господин Юрьев, и, поверьте мне, я знаю, что делаю. Думаю, вы пришли не для того, чтобы упрекнуть меня. Прошу вас говорить о главном!

Сержант едва заметно улыбнулся:

– Узнаю делового человека. Что ж, мне это нравится. Буду с вами откровенен, за всеми вашими неудачами стоит один человек... Русский! Если вы не уберете его сегодня, то завтра будет уже поздно. Он станет полноправным хозяином Канады.

Луиджи невольно улыбнулся.

– Ваша информация устарела, любезный друг. Впрочем, хочу говорить с вами откровенно, мы приняли кое-какие меры. Вы ведь говорите о господине Севастьянове?

Гобетти источал радушие. И вообще выглядел как самовлюбленный болван, что весьма не понравилось киллеру. По мнению Юрьева, его следовало опустить с небес на землю, и как можно скорее. Сержант отрицательно покачал головой:

– Совсем нет! Назар Севастьянов – всего лишь подставное лицо, он действует от имени совершенно другого человека.

– Вот как? Это очень любопытно, – не скрыл удивления Гобетти. – Для меня это полнейшая неожиданность... Кто же тогда, по-вашему, настоящий крестный отец русской мафии?

Юрьев оглянулся на стоящих за его спиной двух мужчин крупного роста, как будто опасался, что они могут подслушать тайну, и, убедившись, что они неподвижны, почти мертвы, глухо произнес:

– Это доктор Игнатов, управляющий фирмой «Интеркоммодитис».

Луиджи Гобетти всегда гордился тем, что умел скрывать свои истинные чувства. И даже в минуту наивысшего раздражения он мог усыпить неприятеля изысканной учтивостью и любезной улыбкой. В этот раз он сполна использовал свое умение и расхохотался так громко, что вызвал недоумение у стоящих в дверях гранитоподобных детин, лица которых как будто бы раскололись в предупредительной улыбке.

– Вы хотите сказать, что доктор Игнатов и есть отец русской мафии?! – хохотал он все громче, пытаясь скрыть нарастающее смятение. – Не смешите меня!

– Вы напрасно относитесь к этому так легкомысленно, – вежливо заметил Юрьев, с презрением наблюдая за странным поведением собеседника. – Повторяю, если вы не остановите его сегодня, то уже завтра он вытряхнет вас из собственного халата.

Луиджи продолжал хохотать, хотя смех его был уже не столь оптимистичен, – еще минута подобного веселья, и оно перерастет в истерику. Дон Гобетти умел не только громко смеяться, но и знал, когда следует вовремя остановиться. Смех умолк так же неожиданно, как и возник.

– Он производит такое благоприятное впечатление.

Сержант невольно хмыкнул:

– Да, он очень мил.

– У вас есть какие-то доказательства? – спросил Гобетти и напрягся в ожидании ответа.

На губах Сержанта мелькнула злая улыбка:

– Скажите мне, уважаемый дон Гобетти, разве я произвожу впечатление несерьезного человека?

– О! Что вы?! Как раз наоборот! Я слышал о вас как о человеке, с которым стоит иметь дело.

Сержант удовлетворенно кивнул:

– Ну, вот видите! А доктора Игнатова я знаю уже очень давно... Правда, под другой фамилией!

– Очень интересно!

– В России он был одним из лидеров уголовного мира. Вы извините меня, дон Гобетти, но его слова в Москве значили гораздо больше, чем ваши в Нью-Йорке... – пояснил киллер.

– Хм.

– ...Еще я вам могу сказать, что это очень умный человек, он ничего не делает просто так и каждый свой шаг просчитывает с точностью компьютера. И если он приехал в Америку, то уж совсем не для того, чтобы заниматься пустяками. Его нужно убрать, и сделать это следует как можно незаметнее.

Дон Луиджи Гобетти достал коробку с сигарами и закурил, разглядывая через серый клубящийся дым белоснежный потолок. Сполна насладившись ароматом, он заговорил размеренно и веско:

– Вы действительно тот человек, который внушает уважение.

Сержант невольно хмыкнул:

– Очень надеюсь на это.

Улыбнувшись, дон Гобетти подумал о том, как часто приходится расставаться со сложившимися стереотипами. Всего лишь час назад он считал, что порог его дома перешагнет высоченный монстр с одним желанием – сокрушать все живое. А вместо этого в комнату вошел думающий собеседник, способный не только расположить к себе, но и дать весьма толковый совет.

– Но, насколько мне известно, сейчас он находится в исправительном центре.

– Несколько часов назад его выпустили под залог!

По лицу Гобетти пробежала растерянность:

– Ах, вот оно что.

– Вы не так близоруки, как показалось мне в самом начале. А может быть, вы просто чрезвычайно хитры? – в свою очередь расхохотался Сержант.

Гобетти пришла в голову невеселая мысль, что известный киллер способен рассмеяться даже над остывающим трупом. Брр! Все-таки этот русский – ужасный человек. Дон невольно поежился, подумав о том, как Сержант, производя контрольный выстрел, заглядывает в лицо обреченному. Луиджи сделалось холодно, как будто через распахнутое окно ворвался леденящий ветер и остудил все живое. Гангстер в раздражении бросил недокуренную сигару. Неожиданные откровения Юрьева высветили многие темные стороны в общении с господином Севастьяновым. После каждой встречи всегда чувствовалась какая-то недоговоренность. Русский коллега никогда не спешил давать определенного ответа, всегда ссылался на то, что ему следовало бы подумать, и только при следующей встрече говорил по существу дела. Конечно, Гобетти следовало бы догадаться обо всем пораньше. Теперь вскрывается причина самоуверенности господина Севастьянова – за ним маячила могучая фигура крестного отца русской мафии с его колоссальными финансовыми возможностями.

– Я вас отлично понял, у меня нет никаких оснований, чтобы подвергать ваши слова сомнениям. Но какой ваш интерес во всем этом деле? – спросил Гобетти.

Сержант хищно улыбнулся, показав крупные желтоватые зубы, и объяснил:

– Удовлетворение от того, что господина Игнатова больше не станет... В России его больше знают как Варяга... Это долго объяснять, но у меня к нему имеются личные счеты. Прошу вас помнить, что он очень опасный человек и все недоразумения, которые возникают в вашем бизнесе, не обходятся без его непосредственного участия.

Дон Гобетти теперь прекрасно понимал, почему при встречах доктор Игнатов был столь учтив. Его вежливость была сродни иронии: он знал о Гобетти все, зато тот не мог похвастаться тем же самым. И если бы не появление мистера Юрьева, пролившего свет на это обстоятельство, то он до сих пор продолжал бы пребывать в глуповатом неведении. Впрочем, от господина Игнатова при каждой встрече веяло какой-то смутной опасностью. Угроза сквозила даже в его радушной белозубой улыбке, ощущалась в открытых голубоватых глазах. Чем-то он напоминал акулу – вроде бы красивая и стремительная, но одновременно очень хитрая и коварная. Проглотит с потрохами, даже не поморщившись. Дон Гобетти, наконец разобравшись в собственных ощущениях, негромко полюбопытствовал:

– Что вы еще можете о нем рассказать?

Вопрос был уместен – о противниках нужно знать как можно больше. Сержант понимающе кивнул и сказал:

– Почти половину своей жизни он провел в заключении. Тюрьмы России – не ваши исправительные учреждения, которые больше напоминают пансионаты. Это – настоящие тюрьмы! Именно там он получил главное свое образование. В русских лагерях и тюрьмах он пользуется огромным авторитетом. Достаточно лишь одного его слова, чтобы поднять восстание заключенных от Урала до Магадана. Это очень волевой человек и сильный вор! Он не промотал мозги даже после того, как вышел на волю... А такое случается со многими. Варяг поменял имя, сумел изменить внешность, стал вести совершенно другой образ жизни. А через несколько лет добился невиданных успехов. Он очень осторожный и умный человек и практически не делает никаких промахов. Но я глубоко убежден, что за ним стоят какие-то очень крупные люди, вращающиеся в очень высоких кругах. Я даже не исключаю, что это какие-то весьма влиятельные политики.

Дон Гобетти поежился.

– Хорошо... Я приму меры, как только он вернется, – неуверенно сказал он.

– Вы правильно меня поняли, дон Гобетти. Но я бы хотел устранить его значительно раньше. Еще до того, как он возвратится в Канаду, – живо откликнулся киллер.

– Так в чем же дело? Устраняйте! – с энтузиазмом кивнул дон.

– Мне потребуется ваша помощь.

Всем нужна помощь дона Гобетти, даже этому русскому киллеру.

– Какая именно? – поинтересовался Луиджи.

– Мне нужен человек, который безоговорочно подчинялся бы мне. И в то же время он должен быть настоящим профессионалом. У вас имеется такой человек? – Юрьев в упор взглянул на собеседника.

– Мне надо подумать... – Гобетти слегка потер подбородок холеной ладошкой. – Когда вы хотите приступать?

– Завтра!

После некоторой паузы Гобетти произнес:

– У меня есть такой человек. Он полностью поступает в ваше распоряжение.

– Благодарю вас, дон Гобетти, – слегка улыбнулся Юрьев.

Луиджи Гобетти вновь подумал о том, что господин Юрьев больше напоминает владельца булочной, чем многоопытного киллера.

У самого порога Сержант обернулся:

– Дон Гобетти, а ведь за вами один небольшой должок.

– Вот как? – удивленно подпрыгнули брови Гобетти. – В таких вопросах я очень щепетилен и не люблю ходить в должниках. И что же я вам должен? – заинтересовался дон.

– Дело в том, что я несколько раз выполнял вашу работу, – сообщил киллер.

– Продолжайте, это очень интересно.

– Мне пришлось уничтожить шесть человек, которых мистер Игнатов отправил на завоевание новых рынков, – открылся Сержант.

– Что ж, мистер Юрьев, когда-нибудь я попытаюсь вас отблагодарить. Для нас, сицилийцев, это дело чести, – произнес Луиджи Гобетти. При этом тепло, исходившее от его улыбки, с успехом соперничало с южным солнцем. – Кажется, вы скоро уезжаете в Россию?

Сержант ответил не сразу. Откуда ему это известно? С этим господином следует держать ухо востро!

– Да. Сразу, как только уберу мистера Игнатова, – с некоторой заминкой откликнулся Юрьев.

* * *

Поль Ласарильо был одним из доверенных людей Луиджи Гобетти. Через несколько лет он должен был бы стать «солдатом» и взять под свое начало с десяток безропотных подчиненных. В структуре мафии это было весьма высокое положение, ибо подобной чести удостаивается далеко не каждый. А там он сможет устроить детей в престижный колледж, и вообще перед ним откроются совсем другие перспективы.

Выглядел Поль Ласарильо весьма молодо. Трудно было поверить, что он уже давно перешагнул рубеж четвертого десятка и имеет троих детей, старшему из которых в прошлом году исполнилось двадцать лет. На первый взгляд Полю можно было дать не более двадцати восьми – тридцати лет: был он длинноног и сухощав, как чистокровная борзая; имел густую шевелюру; изящные тонкие черты лица придавали породистость, и единственное, что его портило, так это поломанные уши – свидетели его бурной молодости. Прежде чем начать свою карьеру мафиози, он был профессиональным борцом. Уже в восемнадцать лет заявил о себе как об одном из самых перспективных спортсменов. Вокруг боксерского ковра всегда вертелись мафиози, которые чувствовали запах больших денег так же остро, как мухи тление разлагающейся плоти. Они брали под свое покровительство наиболее одаренных парней, а по завершении их карьеры устраивали вышибалами в бары. Профессиональные спортсмены брались за любую работу, будь то галантное ухаживание за овдовевшей миллионершей или проламывание черепа оступившемуся коллеге. Со временем многие из бывших спортсменов сумели занять в руководстве кланов ведущие позиции, и на встречах семей они сталкивались уже не как бывшие соперники в спорте, а как союзники в криминальном бизнесе.

В тот день у Поля Ласарильо были собственные планы: он собирался сходить с сыновьями на хоккей. Однако ему позвонил Гобетти и назначил встречу, а с желанием дона приходилось считаться.

Ровно в восемь вечера Ласарильо был в его загородном замке. Предложив устраиваться в кресле напротив себя, дон Гобетти деликатно поинтересовался:

– Тебе нравится у меня работать?

Ах, уж все эти итальянские причуды! При каждой встрече приходится доказывать свою преданность и объяснять, что тебе невыносимо приятно вышибать из кого-то мозги! Впрочем, к этому Поль Ласарильо начинал понемногу привыкать.

– Дон Гобетти, вы хотите обидеть меня? – искренне возмутился Поль Ласарильо. – Если бы не ваша постоянная забота, так я бы до сих пор шастал неприкаянным от бара к бару. Вы мне дали работу, защиту, приблизили к себе. Я сделался своим человеком в клане. Все, что я имею сейчас, все благодаря исключительно вашей поддержке, – голос у Поля прозвучал твердо, а стальные интонации даже на секунду не позволили усомниться в искренности его слов. Дон удовлетворенно прикрыл глаза.

– Поль, ты же знаешь, как я ценю тебя. Побольше бы таких людей, как ты. Мне с ними не страшно будет отправиться даже в ад! Хотя с этим делом стоит немного повременить, – добавил он через паузу. – Ты случайно не слышал о человеке по фамилии Юрьев? Он больше известен как Сержант.

– Мой бизнес, дон Гобетти, не адвокатская практика... Но я всегда интересуюсь своими коллегами. Насколько мне известно, Сержант, кажется, самый высокооплачиваемый киллер в Соединенных Штатах, – вежливо отозвался Ласарильо.

– Хм... Верно. Что ты еще о нем знаешь?

– Мне известно еще и то, что он русский и не существует заказа, которого бы он не выполнил, – доложил Поль.

– Все верно. Вижу, что ты владеешь информацией. А ты бы хотел познакомиться с ним лично? – почти весело поинтересовался Луиджи Гобетти.

Глаза Ласарильо удивленно расширились:

– Это как?

Дон Гобетти весело расхохотался, поняв, чего испугался его подчиненный:

– Ха-ха-ха! Это совсем не то, что ты думаешь! Скажем так, встретиться с этим человеком?

Ласарильо хотел ответить, что это не самое благодарное занятие – дергать за хвост задремавшего тигра, но постарался угодить своим ответом боссу:

– Разумеется, дон Гобетти!

В этот раз Поль Ласарильо не сумел удержаться от лукавой улыбки, которая больше напоминала ухмылку многоопытного жениха, готового променять предстоящее венчание на многообещающее подмигивание ядреной вдовы. Была бы его воля, так он не знал бы этого русского вообще, но не считаться с желанием дона Гобетти было бы просто глупо.

– Хотел бы поработать с ним в паре?

Цепкий взгляд Гобетти застыл на лице Поля с напускной невозмутимостью. Он сумел отыскать некоторые признаки волнения своего пехотинца и удовлетворенно улыбнулся.

– Дон Гобетти, я посчитал бы это за великую честь. А потом для меня это было бы очень хорошей школой. У этого русского парня есть чему поучиться! – Ласарильо явно переигрывал в своем желании угодить боссу.

Однако дона было не так-то просто обмануть. Луиджи Гобетти на секунду застыл, как будто бы пытался уловить своим абсолютным слухом в плавной и слегка тягучей речи Ласарильо нотки ядовитой иронии. А когда наконец убедился, что вся партия была проговорена без единой фальшивой нотки, дружески улыбнулся:

– Я знал, что ты мне не откажешь, – и он дружески похлопал Поля по колену. – Знаешь что, я ведь думаю о твоей будущей карьере. Такому честолюбивому человеку, как ты, наверняка не очень приятно ходить под началом каких-то молокососов, которые младше тебя лет на десять, а то и на пятнадцать! – Гобетти искренне сочувствовал Полю.

Впервые за время долгого разговора брови киллера недовольно сошлись на переносице – босс с точностью профессионального боксера ударил в самое больное место.

– Но что поделаешь, Поль, таковы традиции нашего народа. Мы всегда жили кланами. И это правильно! Где же еще искать поддержку, как не в лице сородичей? Даже здесь, в свободной стране, мы нуждаемся в плече друг друга. И поэтому вынуждены считаться с волей родственников...

– Я ни о чем не прошу, дон Гобетти, – поспешил заметить Ласарильо.

– ...Пойми меня правильно, Поль, я ни в коем случае не хочу сказать, что ты чужой нам, – мягко продолжал Гобетти. – Наоборот, мы с радостью приняли тебя в свою семью, но существуют некоторые условности, с которыми всем нам нужно считаться.

– Все это мне известно, дон Гобетти. Я знаю, что мне никогда не суждено войти в руководство клана, – попытался показать свое безразличие киллер.

– Здесь я хочу с тобой поспорить... Я обязан по заслугам оценить твою преданность. Как только ты выполнишь мою просьбу, так я сразу сделаю тебя представителем своей семьи в Чикаго... У тебя подрастают двое сыновей и дочь. А сколько же сейчас Валерио?

– Ему двадцать лет, дон Гобетти, – скромно отвечал Поль.

– Боже мой, как идет время! Я ведь знал его совсем мальчишкой! Я должен помочь тебе обеспечить им будущее. Твое жалованье с сегодняшнего дня я увеличиваю в два раза!

– Я благодарен вам за это, дон Гобетти, – искренне отвечал Поль, слегка поклонившись.

Трудно было сказать, какие чувства испытал Поль Ласарильо. С одной стороны – это действительно было повышение, с другой – появляться в Чикаго от имени дона Гобетти было куда опаснее, чем совершать праздные прогулки в полночь по африканской саванне. Главная проблема заключалась в том, что практически все доходные места там уже были поделены между сицилийской, еврейской и китайской мафиями, и на сегодняшний день невозможно было пройтись по тротуару, чтобы не задеть интересы того или иного клана. С нахалами разделывались беспощадно: закатывали в асфальт, хоронили на свалках, топили в озере. И то, что дон Гобетти хотел представить как огромную честь, на самом деле следовало воспринимать как великую немилость.

За жалкую надбавку к жалованью Поль Ласарильо отправлялся на убой! Вот она – плата за верную службу. Чтобы утвердиться на чикагских просторах, следовало перестрелять добрую половину всех мафиози! Но на такой подвиг не отважился бы даже легендарный Аль Капоне.

Тем не менее Поль Ласарильо решил до конца сыграть роль безропотного солдата. Отказываться пока не стоит, посмотрим, как там будет еще складываться. А между тем Гобетти продолжал, пробуя силу своих голосовых связок:

– С сегодняшнего дня ты поступаешь в распоряжение Сержанта. Его приказы тебе следует выполнять так же неукоснительно, как мои собственные.

– В чем будет заключаться моя работа? – полюбопытствовал Ласарильо.

– Нужно устранить господина Игнатова! – дон смотрел прямо в глаза киллера.

– Игнатов? – удивился Поль. – Это случайно не управляющий фирмой «Интеркоммодитис»? Ведь у него есть собственный банк.

– Совершенно верно, – кивнул Гобетти. – Позволь узнать, откуда у тебя такая осведомленность? – настороженно спросил он через секунду.

– Все очень просто, – улыбнулся Ласарильо, – просто мы с женой держим деньги в его банке. Нас уверили, что он чрезвычайно надежен. А потом, они дают весьма неплохие проценты.

– Ах, вот оно что! Советую перевести свои сбережения в другой банк. После смерти доктора Игнатова этот банк лопнет!

– Я непременно последую вашему совету, дон Гобетти, – легко согласился Поль, сожалея о возможной утрате высоких процентов. – Можно задать вам один вопрос?

– Задавай, – великодушно разрешил дон.

– В чем он провинился?

– Хм, – дона Гобетти удивило здоровое нахальство Поля Ласарильо. Хотя кто знает, может быть, именно таким и должен быть представитель семьи в Чикаго. – Он представляет угрозу нашему бизнесу, этого вполне достаточно.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– И еще вот что, – Гобетти выглядел слегка озабоченным. – Когда расправишься с Игнатовым, не забудь разделаться и с Сержантом. Не удивляйся, так надо.

– Я все понимаю, дон Гобетти.