Текст книги "Тайна древнего кургана"

9

На встречу с Татьяной Рощиной Сошников на подержанной «Ладе-Приоре» приехал ровно в полдень, как и договаривались. От своего дома на западной окраине города он добирался больше часа, – перед мостом над глубоким оврагом образовалась огромная пробка, машины сигналили, водители ругались, но это ничего не меняло, двигались легковушки, автобусы и фуры очень медленно, а жаркая погода превращала автомобильный салон в парную. Мост был границей между старой, начавшей строиться почти три столетия назад частью Южнограда, и новыми послевоенными районами. Отличались они сильно – купеческие особняки мало походили на хрущевские пятиэтажки и панельные здания брежневских времен. Зато в них получили собственные отдельные квартиры десятки тысяч горожан. Западный район Южнограда расширялся год от года, здесь появлялись школы, поликлиники, больницы, кинотеатры, универмаги и гастрономы. В девяностые годы пришла пора строительства супермаркетов и торговых центров. Все здесь менялось, развивалось, росло вверх и вширь. Впрочем, и в центре полным ходом шла точечная застройка – и вместо кирпичного дома, помнившего первую русскую революцию, к небу поднималась башня в двадцать и более этажей из бетона, железа и стекла. Краеведы сетовали, что скоро помпезных зданий с элементами различных архитектурных стилей, включая модерн, барокко и ампир, совсем не останется. Им возражали, напоминая об отсутствии во многих строениях столетней и более давности канализации, водоснабжения и централизованного отопления, а также о деревянных перекрытиях и аварийной электропроводке, грозящих пожарами. Сошников как владелец автомобиля твердо знал одно: увеличение количества жителей, а в новомодных высотках их становилось в разы больше, чем в прежних малоэтажных домах, требовало прокладки дополнительных транспортных магистралей, в старом городе найти им место представлялось просто невозможным. Так что основное строительство велось на окраинах, захватывая все новые пустыри и выровненные овраги.

Редакция газеты «Южные новости» располагалась в неплохо сохранившемся здании возле железнодорожного вокзала, Рощина ждала его у входа и сразу же предложила поговорить в кафе напротив. Выглядела эта привлекательная, невысокая, похожая на цыганку жгучая брюнетка с тонкой талией довольно эффектно – клипсы, модные дырявые джинсы, белые сандалии, светлая рубашка с коротким рукавом навыпуск.

– Я ведь уже все рассказала в полиции, – начала она нетерпеливо, – что еще вы хотите услышать?

Сошников широко улыбнулся:

– Постараюсь вас долго не задерживать. Ответьте мне, пожалуйста, всего на несколько вопросов о вашей подруге.

Рощина фыркнула, но потом сказала нехотя:

– Хорошо, надеюсь, это в последний раз. Я вас слушаю.

– Скажите, Таня, Оксана не рассказывала вам в последнее время чего-то необычного о своих делах, о профессоре Свиридове?

Рощина пожала плечами:

– Смотря что считать необычным. У Ксаны был серьезный роман с Виктором Антоновичем, они планировали в августе подать заявление в ЗАГС.

– Даже так? – удивился Сошников.

– Да, пожилой профессор сделал предложение молодой красивой аспирантке, что здесь необычного? Не он первый, не он последний.

– Но вскоре его убили, а ее похитили.

– Свиридов стал жертвой случайных грабителей, разве не так? А похищение – у Ксаны ведь отец миллионер, в этом, я думаю, и есть причина.

– Возможно. Но все-таки – что происходило особенного с Оксаной в апреле и в мае?

Рощина достала из сумочки пачку сигарет, закурила и только потом произнесла загадочную фразу:

– Ну, о Дэне вам, я так полагаю, все уже известно.

– Нет, лично мне – ничего. Кто это такой?

– Денис Свиридов, сын Виктора Антоновича.

– И что же?

– Да чего теперь скрывать, когда Ксана исчезла. Дело в том, что Дэн как-то случайно узнал о связи отца с Лопатиной и устроил папаше большой скандал. Как же так, предал память об умершей не так давно жене, связался с молоденькой девушкой, стыд и позор в благородном семействе! Ксана переживала по этому поводу, решила их помирить и назначила Дэну встречу на набережной. Знала бы она, к чему это приведет!

– И к чему же? – Сошников понял, что необходимо постоянно инициировать новые реплики Рощиной, которая в противном случае замолкала, предлагая собеседнику самому догадываться о дальнейшем.

– Свиридов-младший влюбился с первого взгляда в невесту своего отца. Просто обезумел, потерял голову, обалдел, – ну я не знаю, как это еще сказать. Вот так!

Журналистка рассмеялась, словно случившееся с подругой ее очень позабавило. Сошников чуть не присвистнул – вот это поворот! Да, сюжет редкий, драматический, хотя известен с древних времен. Но правда ли это и как такая внезапно вспыхнувшая любовь могла быть связана с последующими событиями?

– Как вы узнали обо всем, Таня?

– От самой Ксаны, разумеется. Она позвонила мне и предложила посекретничать, мы ведь дружим со школы. Рассказала с большим огорчением, что попала в нелепую историю, ведь Дэн пытался ухаживать за ней, предлагал забыть об отце и начать встречаться с ним.

– Возможно, он просто хотел их поссорить?

– Может быть. Ксана его вежливо отшила, но Дэн продолжал ей надоедать.

– Она рассказала об этих ухаживаниях профессору?

– Нет, что вы, молчала как рыба об лед. Ведь у них и до драки могло дойти, оба горячие, темпераментные, а Ксана добивалась примирения. Дэн, конечно, парень видный, но недалекий, одно слово – охранник. Из тех, кто путает каршеринг с кейтерингом. Я посоветовала Ксане просто подождать, пока он перебесится.

– Вы полагаете, Денис Свиридов может быть причастен к исчезновению Оксаны Лопатиной?

– Ну да, конечно, захватил и увез в свое тайное логово, как злой волшебник Черномор княжну Людмилу. Ерунда, ее из-за богатенького отца похитили. Еще есть вопросы, господин частный сыщик?

– У матросов нет вопросов. Спасибо, Таня, вы очень помогли следствию. Но почему не рассказали об этом раньше, во время беседы в полиции?

Рощина нахмурилась.

– Не хотелось сплетничать, да и спрашивали меня о другом – не угрожали ли Ксане раньше, не вымогали ли денег. Личная жизнь полицейских не интересовала, понятное дело – в наши дни молодые люди не похищают девушек из-за любви.

– Ясно. Еще раз спасибо и до свидания.

– Очень хочется верить, что нам встречаться больше не придется, так что прощайте.

Татьяна встала и быстро вышла из кафе, но перед окончанием перерыва решила немного посидеть на скамейке в соседнем сквере. Рассказала она этому пожилому и простоватому дядьке далеко не все, что знала. Эх, Оксана-Ксана-Ксюша, подружка, ставшая соперницей, как же нас с тобой жизнь столкнула лбами, да так, что искры посыпались!

Учились когда-то в одном классе, сидели до самого выпуска за одной партой две красотки – блондинка и брюнетка, первая повыше ростом, вторая пониже, учились на отлично, кружили мальчишкам голову, ходили вместе в театр и в кинозалы, где боевики с погонями и стрельбой, попкорн и кока-кола. Потом поступили с первого раза в универ, Ксана на исторический, Таня на журналистику. И вот на третьем курсе обе влюбились в веселого, остроумного, обаятельного, симпатичного, да сколько еще слов можно найти, чтобы описать этого парня, Гошу Горецкого. Но он выбрал Оксану, а Таню воспринимал лишь как ее подругу, и только. Она тогда мучилась, переживала, думала постоянно – почему? Была ли та более обворожительной, более очаровательной, или все-таки из-за папы, крупного и влиятельного строительного босса? А потом случилось с Гошей несчастье, его осудили и посадили. По собственной глупости и жадности попался Горецкий, ну разве можно было связываться с этим уродом, которого сторонились все приличные студенты? Тогда они с Ксаной проплакали весь вечер после оглашения приговора и помирились, решив забыть о «веселом и находчивом» капитане навсегда. Прошло несколько лет, Таня успела сходить замуж и разойтись, сохранив девичью фамилию. Она продолжала встречаться с Лопатиной, будто и не было той давней размолвки. И вот недели три назад, да, в конце апреля… Ксана позвонила и предложила пересечься в уютной кафешке «Парижский дворик» на Лермонтовской, там продают такой вкусный торт «Наполеон», можно взять целый или попросить отрезать кусочек, как пирожное. Ели торт, пили эспрессо, и подружка рассказывала о неприятной истории с сыном ее научного руководителя и предполагаемого мужа. Парнишка совсем «ошизел» и стал предлагать свои руку и сердце будущей мачехе, вот смеху-то! Но Ксане было совсем не смешно, она переживала. Таня принялась ее успокаивать, и тут Лопатина выдала такую новость, что у молодой, но уже бывалой журналистки дыхание перехватило. В загородном коттедже профессора Свиридова Ксана нежданно-негаданно встретилась с Гошей Горецким, давно освободившимся, жившим в Южнограде и работавшим в антикварном салоне на третьем этаже торгового центра «Запад-Плаза». Таня долго ее расспрашивала о подробностях разговора и потом задала вопрос в лоб:

– Он тебе по-прежнему нравится?

– А тебе? – мгновенно парировала подруга.

Тогда Таня собралась и ответила безучастно:

– Что было, то быльем поросло. Уголовник, бывший зэк – зачем он мне нужен? Небось, постарел лет на десять.

– Нет, Танька, он выглядит великолепно: как молодой древнегреческий атлет с тех ваз, что находят в развалинах дворцов Боспорского царства. Раз ты к нему теперь равнодушна, то признаюсь – я уже пожалела, что дала согласие на брак Виктору Антоновичу. Он умный, деликатный, добрый, но он ведь старик, понимаешь, а Гоша… Если честно – готова бросить все и увезти его в Москву, папа нам квартиру подарит и работу для него найдет непыльную.

Таня Рощина озадаченно взглянула на Оксану Лопатину:

– Но ведь ты опозоришь Свиридова на весь универ?! Ведь сама говорила, что многие судачат о ваших отношениях.

– Ничего, Виктора Антоновича все равно все будут уважать, а он меня поймет.

Рощина ухмыльнулась:

– «Поймет и простит»?

Оксана обиделась, сухо попрощалась и ушла. С того вечера странные, необузданные и преступные мысли полезли в бедную голову журналистки Татьяны Рощиной. Ведь если бы не Оксана, она тоже могла встретиться с Горецким – и как знать, вдруг он посмотрит теперь на нее совсем другими глазами. Если бы не было Ксаны, которая готова для исполнения своих желаний через все переступить, подставить влюбленного профессора, купить свое счастье на папочкины деньги… Если бы Ксана исчезла, испарилась, улетела за тридевять земель… А ведь этого можно добиться, если очень захотеть. И тогда Таня вспомнила кое о ком и решила попробовать…

Рощина докурила, встала со скамейки и выбросила окурок в урну. Не думать об этом, не рефлексировать, не травмировать собственную психику. Пусть полиция ищет Лопатину, им за это зарплату каждый месяц платят. Может быть, найдут. А может быть, и нет.

10

Георгия Горецкого пригласили по телефону на беседу в городское УВД на следующий день после разговора с Лонским. Беседовали с ним, а точнее, допрашивали его пожилой следователь областного СУ СКР Дмитриев и двое сотрудников уголовного розыска в штатском – майор Сергеев, приземистый и полный полицейский средних лет, все время вытиравший носовым платком пот со лба, и молодой худощавый офицер, представившийся капитаном Парфеновым. Сначала вопросы задавал Дмитриев, потом его сменил майор, капитан только слушал. Длился допрос более часа, интересовало следователя и сыщика буквально все – за что сидел (а то они сами заранее не выяснили), как давно был знаком со Свиридовым и Лопатиной, зачем приехал в дачный поселок, о чем разговаривали тем вечером, встречался ли после этого с позднее убитым профессором и исчезнувшей аспиранткой. Говорить Горецкий начинал после некоторой паузы, сначала обдумывал каждый вопрос, искал в нем скрытую опасность для себя. Потом отвечал так, как учил Лонской. О беседе с Аркадием Евгеньевичем на следующее утро после поездки к Свиридову Гоша, конечно, умолчал. Ведь общались они тогда вдвоем, без свидетелей, так что самому возводить подозрения на себя и на хозяина салона было совсем ни к чему. Меньше болтаешь – дольше живешь на свободе. И вообще дольше живешь. Потом он расписался в своих показаниях и вышел из кабинета, провожаемый внимательными взглядами. Когда Горецкий закрыл дверь, Дмитриев убежденно заявил:

– Уверен я, ребята, что этот мачо чего-то недоговаривает.

Парфенов сразу согласился:

– Похоже на то. Раз сидел, значит, могли остаться связи в криминальной среде. А Лопатину ловко захватили, никто и не заметил, сработано профессионально.

– Вот-вот, – оживился майор Сергеев из убойного отдела, – и дачу покойного профессора грабили профессионалы, замок не взломали, а открыли отмычкой, потом убили хозяина хладнокровно и без особого шума, на такое только преступники-рецидивисты способны. К тому же владелец и директор антикварного салона, где сейчас работает Горецкий, – тоже темная личность, скупает незаконно добытые из-под земли древние предметы. Правда, пока с поличным его не взяли, но опера из ОБЭП этим делягой уже давно занимаются.

Дмитриев кивнул:

– Все так… но у Горецкого есть алиби: в ночь ограбления и убийства он приехал вечером на съемную квартиру и уехал утром на работу, этот факт зафиксировала камера наблюдения из здания напротив, единственный подъезд башни как раз попадает в ее объектив. С пятого этажа на тротуар не выпрыгнешь, да и в дом незамеченным потом не войдешь, не правда ли?

– Это верно, – сказал с сожалением Сергеев, – и еще мотив. Зачем Горецкому грабить коттедж? Да, там находилось несколько дорогих картин русских художников, но ни одна из них не была украдена. А уж похищать свою бывшую сокурсницу Лопатину – с какой целью? Разумеется, Горецкий мог обратиться за помощью к уголовникам, знакомым ему по колонии. Те не ожидали встретить на даче профессора, редко ее посещавшего в последнее время, после вынужденного для них убийства всполошились и сбежали, ничего не забрав. Но последующее похищение аспирантки в эту версию никак не вписывается. Скорее всего, они никак не связаны, просто случайность.

– Хорошо бы проследить за ним, Сан Саныч, – осторожно заметил Парфенов.

Майор вздохнул:

– Сам знаешь, Алик, людей у нас на все катастрофически не хватает. Но я попрошу начальство выделить оперов хотя бы на несколько дней.

– Я со своей стороны тоже походатайствую, – заверил Дмитриев.

В это время довольный Георгий Горецкий решил немного расслабиться и еще раз обдумать создавшийся к сегодняшнему дню расклад. На своей новенькой «тойоте» (взял в кредит) он подъехал к ресторану «Шапито», припарковался на стоянке и спустился по ступенькам в полутемный зал, где работал кондиционер, было свежо и негромко играла приятная для взыскательного слуха джазовая музыка. Гоша заказал сто граммов «Хеннесси» и стакан томатного сока, в ожидании коньяка набрал на трубке номер Лонского.

– Категорически приветствую, Аркадий Евгеньевич, – нарочито уверенным и бодрым голосом произнес он. – Да, дело сделано, все записано и подшито. Встреча прошла вполне успешно, как писал классик, «правду говорить легко и приятно», а мне скрывать нечего, как вы знаете, чист я, как белый лист бумаги для лазерного принтера. Только вот перенервничал немного, сами понимаете, так что хочу на сегодня попросить отгул.

Получив согласие директора, Гоша самодовольно усмехнулся и положил мобильник в карман рубашки. Похоже, его теперь оставят в покое, по крайней мере, на ближайшее время. Лонской прав, со Свиридовым и Лопатиной встречались десятки людей, в том числе в загородном коттедже, так что же, всех подозревать? Да, он отсидел, но вышел по УДО за примерное поведение и с тех пор закон ни разу не нарушал.

Принесенный коньяк придал еще большего куража, захотелось продолжить начавшийся праздник души. Горецкий снова достал мобильный телефон.

– Привет, крошка, – ласково и фамильярно проворковал он, – если ты не слишком занята сегодня, можем встретиться у меня на квартире через час.

Услышав ответ, чуть улыбнулся и сказал:

– Так, заметано, жду.

* * *

Медленно выпивая сок из высокого стеклянного стакана, Гоша размышлял о том, что умный человек всегда сумеет правильно повести себя в самой сложной ситуации. Сказкам взрослых, что любое преступление будет рано или поздно раскрыто, что любой некрасивый поступок станет когда-нибудь известен всем, он перестал верить еще в школе. Нет, не так важно не совершать нечто запрещенное, сколько не попадаться. И трезво оценивать возможные риски тех или иных действий, стараясь максимально их снизить. Уже в колонии Гоша убедился в справедливости того, что молчание – золото. Поэтому он сегодня был немногословен и убедителен. Да, может быть, Лонской и в самом деле не причастен к ограблению и убийству? А Оксану, вполне вероятно, похитили для получения выкупа, она никогда не скрывала, кто ее отец. Все чисто, к нему у полиции вопросов быть не должно. Горецкий вызвал такси и через десять минут вышел из него рядом с подъездом двенадцатиэтажной панельной башни, в которой снимал квартиру на пятом этаже.

Поднявшись на лифте, он открыл обитую дерматином дверь, быстро принял душ, надел махровый халат и приготовил на кухне чашечку кофе. Страх прошел, появилась уверенность в себе, кураж. Гоша достал из шкафчика початую бутылку «Чивас Ригал», подаренную шефом на день рождения. Да, Лонской фартовый малый, с ним не пропадешь. Виски еще больше подняло настроение, Горецкий открыл окно и закурил…

А минут через сорок в дверь позвонили. Гоша открыл, и в прихожую вошла рыжеволосая и зеленоглазая молодая женщина со стройной фигурой и тонкими чертами лица, в цветастом платье и лакированных бежевых туфлях на высоком каблуке. Горецкий обнял и нежно поцеловал гостью в шею, сказал с довольной улыбкой:

– Привет, Анюта, рад снова тебя видеть.

Анна Звонарева в ответ тоже улыбнулась:

– Не будем терять времени, у меня есть только час…

Потом они лежали на мятой простыне на раскладном Гошином диване и обсуждали ее мужа, ставшего недавно заведующим кафедрой.

– Пока что Коля – только исполняющий обязанности, не думаю, что его в итоге утвердят, – с сарказмом произнесла Звонарева.

– Почему? – удивился Горецкий.

– Понимаешь, Гоша, мой Николай Семенович – настоящий лузер. Он не в ладах с начальством, вечно заступается за других в ущерб своим интересам. А главное – так и не научился добывать деньги, дожив до седых волос. Бессребреник, одним словом.

– А так ли это плохо?

– Времена Дон Кихота давно прошли, сейчас ветряные мельницы любого сотрут в пыль, – с досадой бросила Анна. – Лучше расскажи, как твои дела?

– Да все в шоколаде, как и всегда. Вот ведь тесен мир – твой муж сменил в универе Свиридова, с которым я встречался за неделю до его гибели.

Они замолчали, каждый думал о своем. Горецкий вдруг вспомнил, как познакомился с Аней Звонаревой, смазливой, хитрой и любвеобильной дамочкой, ловко обманывающей своего пожилого супруга. Анна приехала в тот солнечный день в торговый центр с обычной своей задачей: найти новых потребителей услуг рекламного агентства «Речные пороги». Она привычно ходила по офисам, магазинам и киоскам, беседовала с менеджерами или старшими продавцами, оставляя им красочные проспекты с восторженными отзывами прежних заказчиков. Большинство слушало бойкую рекламистку вполуха, стараясь побыстрее выпроводить ее в общий коридор, но Звонареву это ничуть не смущало, она продолжала обход все с тем же апломбом, граничащим с бесцеремонностью. В антикварном салоне Гоша поначалу тоже хотел прервать презентацию нагловатой посетительницы, но потом пригляделся к ней и увидел в глазах Анны явный интерес к своей персоне, никак не связанный с рекламным бизнесом. Они улыбнулись друг другу, обменялись телефонами, встретились на следующий день – и появилась у Горецкого новая любовница. Никаких особых планов на будущее со Звонаревой Гоша не строил, да и она тоже прекрасно понимала суть их отношений, но обоих устраивало такое положение дел. Встретились днем на час-другой, занялись любовью, поболтали о том о сем в постели – и разбежались. О женитьбе Горецкий пока и не думал, но, прощаясь со Свиридовым и Оксаной Лопатиной, он вдруг почувствовал, что по-прежнему не безразличен ученице профессора. Однако Гоша решительно запретил себе даже думать о возобновлении каких-либо отношений с Оксаной, это значило бы предать Виктора Антоновича, так хорошо отнесшегося к своему бывшему студенту, а предателем Горецкий быть не желал. Однако сболтнул по глупости Лонскому о посещении коттеджа с подлинниками картин знаменитых живописцев. И все-таки, не стало ли это причиной последующей трагедии? Опять дурацкие мысли полезли в голову, пора с ними распрощаться раз и навсегда…

Анна встала, заскочила в душ и через пять минут уже одевалась, озабоченно взглянув на часы. Проводив ее, Гоша поставил на проигрыватель виниловый диск «Квин», чемпионская мелодия победно полилась с него, но настроение у Горецкого снова испортилось. Действительно ли закончилась для него вся эта неприятная криминальная история или, как говорится, «продолжение следует»? Гоша был очень расстроен оттого, что случай свел его снова со Свиридовым и Оксаной. Ведь теперь он превратился в одного из подозреваемых в двух преступлениях. Наличие судимости, пусть и по совершенно другой статье, только усугубляло возникшую ситуацию. И это теперь, когда он начал неплохо зарабатывать, стал жить в свое удовольствие…

Гоша прошел на кухню, снова налил себе виски. Алкоголь позволил немного расслабиться, подавить тревогу и ожидание больших неприятностей. Горецкий стал мечтать о том, что через несколько лет он прочно станет на ноги, заведет собственную семью, помирится с родителями. Не может же так не везти, неужели он снова влип в дурную историю? Оставалось надеяться, что следователь и оперативники во всем разберутся. И главное – найдут настоящих преступников.