Текст книги "Краткое содержание «Сказать жизни «Да!»»"

Сказать жизни «Да!»

Введение

Почему некоторые люди добиваются своего, несмотря на обстоятельства, а другие сдаются при первом испытании? Австрийский психолог Виктор Франкл (1905–1997) нашел ответ на этот вопрос, пережив все кошмары концлагерей. Книга рассказывает о его размышлениях и выводах, которые были сделаны в Освенциме, Терезиенштадте и Дахау.

Автор был обычным заключенным и поведал читателю, как ужасы и мучения лагерной обыденности повлияли на душевное состояние товарищей по несчастью. Жестокая борьба за выживание велась на всех фронтах, даже между арестантами.

Произведение Виктора Франкла раскрывает правду о том, какая внутренняя опора помогла узникам не только выстоять, но и совершить рывок вверх в нравственном развитии. Автор на реальных примерах показывает, что возможности человека безграничны, и мы сами определяем, насколько эффективно их использовать.

Психолог в концлагере

Человек, который не пережил ужасы лагеря, даже отдаленно не может представить себе настоящую картину жизни заключенных. Возможно, для него она наполнена сентиментальной атмосферой и тихой грустью. Люди не осознают, насколько жестокая борьба за существование велась за стенами зданий. В ходе конфликтов между собой арестанты отвоевывали положенный кусок хлеба, защищали себя и жизнь самых близких людей.

Как только узник оказывался внутри стен, у него забирали все имущество и документы. В некоторых случаях была возможность придумать себе любое имя, образ и профессию. Неизменным оставался только номер, нанесенный на кожу. Это единственное обозначение, которое интересовало лагерное начальство.

Подобные условия отсекали желание и время на абстрактные размышления о жизни и моральных принципах. Все усилия концентрировались на защите себя и родных людей. Арестант думал только о доме и о самых близких, кто его ждал за стенами лагеря и ради кого он должен выжить; о некоторых товарищах по несчастью, с которыми он тесно связан.

Фаза 1. Прибытие

«Шок прибытия» – так называли первую фазу. Это период, когда люди осознавали, куда их привезли, и понимали весь ужас ситуации. Многих сопровождали сильный страх и ужасные картины будущего. Все знали, что в Освенциме построены газовые камеры, этого было достаточно для мрачного прогноза предстоящих дней.

В психологии выделяют особое состояние человека – бред помилования. Оно проявляется непосредственно перед казнью и сопровождается полным безумием приговоренного к смерти. Он начинает по-настоящему верить, что его помилуют. Среди новых, только что прибывших узников атмосфера ужаса сменялась бредом помилования: «может не все так плохо?». Подобные мысли основывались на виде заключенных, которые неплохо выглядели и были вполне сытые. Позднее стало понятно, что только лагерная элита удостоена лучших условий. Ее представителей специально отбирали для встречи новых групп, пополнявших ряды Освенцима несколько лет подряд. Затем они забирали багаж и проверяли, нет ли там припрятанных ценностей.

Первый отбор вновь прибывших заканчивался тем, что 90% заключенных отправлялись в газовую камеру, а остальные 10% окончательно осознавали, в каком месте они оказались. Происходящие внутри душевные события можно обозначить термином «пик первой стадии психических реакции»: узники подводили черту под прежней жизнью. Ее больше не существовало. Человек терял лицо, имя, индивидуальность и биографию, а взамен получал номер. Его больше нельзя было идентифицировать как личность. Для лагерей смерти это обыденное явление.

Все иллюзии заключенных испарялись. На смену им неожиданно приходили черный юмор и интерес к окружающей обстановке. Люди оценивали происходящее со стороны, вели отстраненное наблюдение и проявляли холодное любопытство. Это была внутренняя защитная реакция: душа требовала забытья, выключения и отстранения от реальности хотя бы на небольшой промежуток времени. Арестантам было интересно, что ждет их дальше. Например, вполне обыденно и нормально воспринимались рассуждения: «Как мы абсолютно голые после процедуры дезинфекции выйдем осенью на улицу, в холодную погоду?»

Но никто не простудился и даже не схватил насморк. Поводов для удивления было много. Физические возможности человека значительно превосходили показатели, описанные в медицинских справочниках. В концлагерях люди несколько лет испытывали существенный недостаток в отдыхе, сне и пище, но это не убивало их. Ежедневный рацион не превышал 700 калорий. Это меньше необходимого даже в обычной жизни. В лагере ситуация дополнительно усугублялась тяжелым физическим трудом и холодом. Насекомые, летавшие и ползающие в бараках, не давали заключенным полноценно отдохнуть ночью.

Ни о каких средствах личной гигиены речи быть не могло. Арестанты не пользовались зубными щетками, страдали от сильного авитаминоза, но десны отличались лучшим состоянием, чем в периоды правильного питания.

Из других подобных неожиданностей можно упомянуть следующие: разумеется, пришлось забыть о зубных щетках, разумеется, мы испытывали жесточайший авитаминоз, но состояние десен было лучше, чем когда-либо раньше, в периоды самого здорового питания. Да мало ли что еще оказалось возможным! Полгода носить одну рубашку, пока она буквально не истлеет на теле, много дней подряд не умываться, потому что замерз водопровод, не мыть руки, вечно грязные от земляных работ, и обойтись без ран и воспалений – правда, до тех лишь пор, пока не начались отморожения. Или: человек, которого прежде будил малейший шорох в соседней комнате, сейчас засыпает, едва свалившись на нары, спит бок о бок с товарищем, храпящим ему в самое ухо.

У каждого узника хотя бы раз на мгновение возникала мысль о самоубийстве. На это подталкивало отсутствие надежды на спасение и ежесекундная угроза смерти. Стоит отметить, что первичный шок не сопровождался страхом гибели. Через несколько дней пребывания в стенах лагеря газовая камера тоже перестала вызывать ужас. Большинство воспринимало ее как способ избавления от мучений и забот о самоубийстве. Ближе ко второй фазе, когда происходили значительные перемены характера, вместо панического настроения приходило безразличие.

Фаза 2. Жизнь в лагере

Первое время заключенные не могли наблюдать картину издевательств над своими товарищами. Они отводили взгляд в сторону, когда надзиратели заставляли других арестантов несколько часов приседать и вставать в луже грязи под темп ударов. Но через несколько дней и недель реакция менялась.

Узники становились апатичными, безразличными ко всему происходящему, их одолевало внутреннее отупение. Это характерные черты второй фазы, которые защищали заключенного от внешних событий, снижая чувствительность к ежедневным побоям. Для наказания не требовались причины.

На стройке, где я работаю, пришло время раздачи хлеба. Мы выстраиваемся в очередь, в затылок друг другу. Человек, стоявший за мной, вероятно, немного отступил от прямой линии. Хотя с точки зрения дисциплинарной это не было нарушением (ведь стояли мы там, где положено), это чем-то не понравилось конвоиру, возможно, оскорбило его чувство симметрии. Во всяком случае, я не мог иметь представления о том, что происходит у меня за спиной и что думает конвоир. И меня просто ошеломили два внезапных сильных удара по голове. Только тогда я увидел, что возле нас стоит конвоир и он пустил в ход дубинку.

В побоях самое болезненное не физические страдания, а презрение, которым тебя наделяют в процессе ударов.

На стройке приходилось переносить тяжелые шпалы через железнодорожные пути, покрытые льдом. Если хотя бы один человек поскользнулся, то повлек бы за собой всю группу. Справедливости ради стоит сказать, что на стройплощадке попадались бригадиры, которые сочувствовали положению заключенных и старались его облегчить. Со временем широта мыслей терялась, область рассуждений сужалась, и чувства становились концентрированными на единственной задаче – выжить.

Какие мечты встречались у заключенных в ла

...

конец ознакомительного фрагмента