Текст книги "Неспособность любить"

26 февраля, воскресенье

С Варей могло произойти что угодно, и Лиза старалась уверить себя, что у девочки просто сломался телефон или случилось что-то непредвиденное, но вполне объяснимое.

– Я беспокоюсь, – пожаловалась она портрету мужа, и Саша ободряюще на нее посмотрел.

Лиза беспокоилась всегда и обо всем. В институте боялась экзаменов, потом, на работе, боялась сокращений, а больше всего боялась, что Саша ее разлюбит.

И все-таки настоящий тоскливый страх пришел, когда она вышла из женской консультации.

– Саш, – позвонила мужу Лиза. – Все точно. Ждем ребенка.

– Здорово! – засмеялся Саша, а она вдруг почувствовала, что они с малышом совсем одни в этом мире. Никому не нужные.

Чувство было жутким, Лиза закусила губу и велела себе перестать сходить с ума.

«Я истеричка», – поставила себе тогда диагноз Лиза.

Потом она старалась быть веселой, и ей это даже удавалось, и только когда позвонил Данила и сказал совершенно невозможное, она поняла, что беду предчувствовала.

Лиза проваливалась в сон, снова из него выныривала, протягивала руку к будильнику и смотрела на часы. В половине седьмого она тяжело поднялась, посидела у портрета, выпила кофе. За окном стояла еще глубокая ночь. Тонкий серпик убывающей луны был таким аккуратным, что казался нарисованным. Ночное небо любила рисовать Ника, и Лизе, глядя на ее рисунки, тоже хотелось взять в руки кисти. Однажды Саша даже подарил ей набор гуаши, но начать рисовать Лиза так и не собралась, и нераспечатанная гуашь до сих пор валялась в стенном шкафу.

Есть не хотелось совсем, но она сварила яйцо в мешочек и покорно съела, стоя у окна и разглядывая тонкую луну, словно не могла от нее оторваться.

Потом надела куртку-пуховик, достала из тумбочки ключи от машины и спустилась вниз. Машины у них с Сашей были одинаковые, двухлетние «Рено». Только у Саши машина оливковая, а Лиза выбрала себе белую и долго радовалась недешевой покупке.

Одну машину нужно будет продать, и быстро, пока совсем не проржавела. Им с малышом потребуются деньги.

Сейчас она подошла к оливковой, поежилась на холодном сиденье, включила печку, медленно выехала со двора.

К Вариному дому подъехала по почти пустому городу. Места для парковки около дома не оказалось, к тому же дорогу перегородила «Скорая», стоявшая прямо между подъездами.

Лиза медленно сдала назад, завернула за угол, приткнула машину на улице, около покрытого снегом газона, и пешком направилась к подъезду. За ночь здорово подморозило, подтаявший днем снег лежал на асфальте тонкой ледяной коркой. Лиза поскользнулась, едва не упала, пошла медленней.

Она еще надеялась, что «Скорая» приехала к кому-то другому, не к уютной улыбающейся женщине, которая терпеливо и спокойно ждала вчера вечером свою дочь.

С негромким стуком, который в тишине утра показался оглушающим, открылась дверь Вариного подъезда, двое мужчин выкатили носилки-каталку, подняли, спустили по ступеням крыльца. Лиза бросилась к каталке, едва не столкнувшись с появившейся следом женщиной лет на пять старше самой Лизы.

– Она умерла? – посмотрев на безжизненное лицо лежавшей на каталке Вариной мамы, обернулась Лиза к незнакомой женщине.

– Не мешайте, девушка, – отодвинул ее один из санитаров, а второй хмуро бросил:

– Бог даст, выкарабкается.

Незнакомая женщина неуверенно двинулась к «Скорой» вслед за каталкой, но медик, который обнадежил Лизу, женщину остановил:

– Вам ехать незачем, ее в реанимацию надо.

Лиза до этого никогда и никому не совала денег, а сейчас отреагировала мгновенно, рванула из сумки кошелек, сунула мужчине пятитысячную купюру. Мужчина помедлил, но купюру взял. Сегодня Лиза отличалась завидной сообразительностью, вслед за купюрой сунула визитку:

– Пожалуйста, позвоните!

Мужчина кивнул, «Скорая», замигав огнями, скрылась за поворотом.

– Я вчера приходила к Вариной маме… – повернулась Лиза к кутающейся в пуховик женщине. – То есть я приходила к Варе, но ее не было. Что случилось? Вы соседка?

Раньше она никогда не заговаривала с незнакомыми и очень переживала из-за неспособности быстро сходиться с людьми.

– Убили Варю. – Лиза только теперь заметила, что женщина плачет.

«Я знала, – тоскливо подумала Лиза. – Я знала и ничего не сделала».

– Пойдемте. – Женщина передернула плечами, нажала кнопки домофона, принялась подниматься по лестнице. Наверное, ей было страшно оставаться одной.

– Меня зовут Лиза.

– Людмила. Люда.

Женщина поднималась быстро, Лиза почувствовала, что задыхается. Дверь в Варину квартиру была приоткрыта. Люда шагнула внутрь, тут же вернулась с ключами в руке:

– Пойдемте ко мне.

Соседка жила этажом выше, в точно такой же крохотной квартирке.

– Тише, ребенок спит.

Лиза сбросила сапожки, босиком прошла вслед за хозяйкой на маленькую уютную кухню. Кухня была обставлена с любовью, у Лизы никогда не получалось придать квартире по-настоящему ухоженный вид. У них с Сашей в неположенных местах валялись книги, мобильные и планшеты оставлялись где попало, а одежда по истечении сезона иногда неделями продолжала пылиться на вешалке в прихожей.

Лиза была плохой хозяйкой, но Саша все равно ее любил.

Мысли цеплялись за что-то постороннее, потому что думать о настоящем было страшно.

– Наталья Семеновна с моим сыном сидела. – Людмила включила чайник, села, обняв себя за плечи. – Что я теперь буду делать, не представляю…

– Привозите ко мне, – неожиданно предложила Лиза. – Пока новую няню не найдете.

Вообще-то, ей тоже пора было выходить на работу, но несколько дней уже не имели никакого значения.

– Да он в школу ходит. Только болеет часто, тогда Наталья Семеновна меня и выручала. Я ведь сына одна ращу.

– Будет нужна помощь, звоните.

– Спасибо. – Людмила засыпала заварку в заварной чайник, залила кипятком. Чайник был старый, на носике виднелся небольшой скол.

Чашки тоже были старые, у Лизиной мамы когда-то был похожий сервиз. Пока его не выбросили.

Хозяйка села, обняла чашку руками.

– Варя вчера только приехала. Завезла вещи и убежала.

– Я знаю, – сказала Лиза. – Она должна была ко мне приехать. Только не приехала. Вот я и забеспокоилась.

– Вечером она не пришла, и телефон у нее не отвечал. Я Васю уложила и у Натальи Семеновны весь вечер просидела. Господи, ясно же уже было, что хорошего ждать нечего! Часов в одиннадцать все-таки к себе вернулась, ребенок один в квартире, страшно. А часа через два проснулась, слышу, на лестнице голоса…

Людмила махнула рукой и заплакала по-настоящему, уткнув лицо в ладони.

– У Натальи Семеновны была полиция. Варю нашли где-то на пустыре около лесопарка. Задушенной. Хорошо, что документы были при ней, матери быстро сообщили. Полиция уехала, я с ней посидела, а под утро Наталье Семеновне пришлось вызывать «Скорую». Упала около дивана. Я даже сначала подумала, что несчастная мать умерла.

– Пустырь далеко отсюда?

– До лесопарка минут пятнадцать. А где точно тело нашли, я не знаю. Собачники вечером вышли гулять, вот и обнаружили Варю.

Варя не могла отправиться в лесопарк, зная, что ее ждет Лиза. Отвели насильно? В городе такое невозможно, везде люди. Заманили в машину?

– Я сюда два года назад переехала, – рассказывала Людмила. – Мы с мужем развелись и квартиру разменяли. Представляете, одна, никого не знаю… А тетя Наташа с Варей мне сразу как родные стали. Они обе такие хорошие, добрые. Господи, что я теперь буду делать?

Зазвонил мобильный, который Лиза предусмотрительно держала в руках. Врач «Скорой» доложил, в какой больнице оставил пациентку. Предупредил, что отвезли ее в реанимацию и навещать ее в ближайшие дни наверняка будет нельзя.

– Люда, полиция визитки не оставила? – спросила Лиза.

– Не знаю, – покачала головой Людмила. – Не помню.

– Давайте посмотрим.

Зачем Лизе полиция, она не поинтересовалась. Пришлось вернуться в квартиру Вариной мамы. Визитки нашлись, лежали на тумбочке рядом с входной дверью.

Лиза сфотографировала контакты, оставила Людмиле свой телефон, записала ее.

К машине она шла медленно. Сейчас в доме уже светились редкие окна, но на тротуаре, кроме нее, не было никого, даже дворники еще не вышли. Это днем едва ли можно выбрать момент, когда дорожка вдоль дома окажется совсем безлюдной. Силой затаскивать девушку в машину очень рискованно. Варя села к кому-то знакомому. Звонить полицейским было рано, и Лиза вернулась домой.

Голые ветки за окном еле заметно покачивались на фоне уже по-весеннему голубого неба. В детстве Данила не понимал, почему март считается весенним месяцем, когда еще стоят морозы и до настоящей весны целая вечность. Это он потом прочувствовал, что россиянам больше всего не повезло с климатом.

Вообще-то, ему много с чем не везло, с до последнего времени еле дышащим бизнесом, например. Тьфу, тьфу, тьфу, суеверно мысленно сплюнул Данила.

Впрочем, Кириллу и Сашке не повезло больше.

Он выпил две чашки крепкого чая и съел несколько бутербродов с колбасой, пока наконец не проснулась Уля.

– Вставай! – услышав из комнаты шум, крикнул Данила. – Вставай, я соскучился.

Уля выползла со слегка припухшими со сна глазами, он любил ее такую. Впрочем, он ее всякую любил.

– Давно встал? – Она потянулась, смешно зевнула.

– Давно. В питомник поедем?

– Ну что ты, Дан! – укоризненно опешила она. – Нужно же отдать вещи Кирилла в храм!

Вчера Уля весь вечер занималась устройством одежды покойного друга. Вообще-то, не столько барахла было у Кирилла, чтобы сильно морочить голову и себе, и другим. Данила просто отнес бы вещи к помойке и положил рядом – бомжи возьмут. А не увидят, так и ладно.

Уля звонила приятельнице, занимающейся помощью бездомным, потом Елене Сергеевне, потом снова приятельнице. Жена была очень озабочена и сосредоточена, Даниле было забавно за ней наблюдать.

– Так ты же договорилась вчера! – удивился он. Вчерашние переговоры закончились тем, что приятельница должна была сегодня утром приехать на машине к Елене Сергеевне.

– Нужно проконтролировать, – твердо заявила Уля.

«Контролировать» ему не хотелось до смерти. Данила устал от чужого горя, и ему хотелось хотя бы один выходной провести нормально, как прежде.

– Потерпи, Дан. – Жена у него умница, уловила его настроение. – Елене Сергеевне надо помочь.

– Надо, – согласился он, отлично понимая, что любой «контроль» уже лишний. Все, что можно и нужно сделать, они с Улей сделали.

Жена достала йогурт, долго думала, какой чай заварить, остановилась на зеленом, не торопясь и с удовольствием позавтракала.

Потом опять позвонила приятельнице и Елене Сергеевне, а потом стала торопить Данилу, потому что приехать к Кирилловой матери нужно было уже через полчаса.

Опоздали они ненамного, минут на пять. Приятельница, оказавшаяся теткой неопределенного возраста и настолько потрепанной, что скорее походила на законченную алкоголичку, чем на благотворительницу, ласково рассказывала Елене Сергеевне, что вещи пойдут для погорельцев. Что она сегодня же отвезет их в какую-то подмосковную деревню, где два дома сразу сгорели. Такое горе, такое горе!

– Люди очень бедствуют, очень, – качала головой благотворительница.

Данила предполагал, что дома спалили спьяну. Но в разговор не вмешивался.

Как ни странно, несмотря на весь свой неопрятный вид, тетка Даниле понравилась. Было в ней что-то наивное и искреннее, и он, уже давно привыкший никому и никогда до конца не доверять, сразу понял, что женщина не обманывает. Впрочем, обманывать никакого смысла не было, Кирилл хорошую одежду любил, но обогатиться на его шмотках проблематично.

Уля Елену Сергеевну обняла, поцеловала и сразу сделалась центром происходящего.

– Неси в машину, – заглянув в чемодан, велела она приятельнице. Заглянула в большую коробку и решила. – А это Данила отнесет.

Он послушно понес коробку вниз, загрузил благотворительнице в багажник. Машина, кстати, была неплохая, новенькая «Шкода Октавия». Уля спустилась следом, нетерпеливо топталась рядом.

– Нужно подняться, попрощаться с хозяйкой, – решила приятельница, растерянно оглядываясь около раскрытого багажника.

– Не надо, – решительно поторопила Уля. – Поезжай, не теряй время!

Благотворительница помялась, но послушно села за руль, жена потянула Данилу опять к подъезду.

Дверь в квартиру осталась отпертой, Данила осторожно постучал, переступил через порог, пропустил Улю.

– Как я вам благодарна ребята! – вышла к ним Елена Сергеевна. – Что бы я без вас делала! А Ника-то так и не позвонила!

– Бог с ней, – быстро сказала Уля. – Если что-то потребуется, звоните в любое время.

– Спасибо, Уленька. – Елена Сергеевна достала платок, промокнула глаза. – Все время плачу.

– Ну что же делать, – посочувствовала Уля. – Должно пройти время. Время – лучший лекарь.

– Леночка, зови гостей чай пить, – выглянул из кухни друг. Посмотрел на Данилу с женой, кивнул – поздоровался. Опять скрылся. Елене Сергеевне повезло, друг казался надежным.

– Спасибо, но мы пойдем, – быстро отказался Данила. Все было правильно, хотя почему-то показалось ему хорошо отрежиссированным спектаклем.

– Да, Данила, – вспомнила хозяйка. – Ника говорила, ты хочешь взять компьютер Кирюши. Возьми. Сейчас принесу.

Она прошла в комнату, вернулась с ноутбуком и тянущимся за ним зарядным устройством.

– Только если он вам не нужен… – Данила подхватил протянутый ноутбук.

– Бери, бери, – покивала Елена Сергеевна. – Зачем он мне?

Уля опять поцеловала женщину и, спускаясь вниз, недовольно показала глазами на ноутбук.

– Зачем он тебе?

Данила пожал плечами. Странный вопрос, от жены даже неожиданный.

– Как память о Кирилле.

Товарищеский долг можно было считать выполненным, и впереди был еще целый день с Улей. Друзей не стало, но его-то жизнь продолжается.

– Давай больше не думать о плохом. Мы ведь очень помогли Елене Сергеевне, правда, Дан?

Уля была довольна. Она любила делать добрые дела, а еще больше любила, когда другие это ценили. Елена Сергеевна, судя по всему, оценила.

– Правда, – кивнул Данила.

Ему тоже не хотелось думать о плохом. Это удалось ненадолго, на несколько часов.

С просьбой свекрови насчет вещей Кирилла Нике хотелось покончить как можно быстрее. Покончить и забыть и о бывшем муже, и о бывшей свекрови. Они-то о Нике не вспоминали все прошедшие три года.

Утром пришла простая и правильная мысль, Ника даже повеселела и только удивлялась, что мысль не пришла в голову сразу, еще вчера. Вещи нужно отдать папиному приятелю отцу Валерию. Отец Валерий служил настоятелем в каком-то храме недалеко от Бульварного кольца.

Дядя Валера Нике нравился. Он был веселый, смешливый и ничем не отличался от обычных мужчин, если не считать бороды и стянутых резинкой волос. В облачении Ника видела отца Валерия только на фотографиях, там он выглядел строгим, серьезным, но все равно сквозь строгость и серьезность проглядывали доброта и понимание.

– Мам, – позвонила родителям Ника. – Елена Сергеевна просит отдать вещи Кирилла в храм. Спроси у дяди Валеры, куда отвезти.

– Привози к нам, – сразу решила мама. – А Валерке папа позвонит. Много вещей-то?

– Большой чемодан и коробка.

– Привози. А хочешь, мы сами к Елене съездим и заберем?

Нике очень хотелось сказать, что именно этого и она хочет, никогда больше не встречаться со свекровью. Ей было очень плохо три года назад, а Елена Сергеевна ни разу ей не позвонила.

– Хочу, – решила Ника. – Но не надо. Сама привезу. По-моему, Елена Сергеевна обиделась, что я сразу вещи не забрала.

– Это правильно, – подтвердила мама. – Ты теперь для нее единственный близкий человек.

– Что? – опешила Ника. – Я близкий человек? Да она обо мне не вспомнила ни разу!

– Несчастье все поменяло, Ника.

– Что оно поменяло? – Нике показалось, что от обиды она сейчас расплачется. – Я заменю ей Кирилла?

– Перестань! – В мамином голосе послышался металл. Это папа всегда так говорил, когда мама злилась, – зазвенел металл в голосе. – Нельзя быть такой жестокой! Ты ей тоже не звонила три года!

– И еще тридцать лет звонить не хочу!

– Перестань, Ника. – Это мама сказала уже нормальным голосом, без металла. – Несчастная женщина, пожалей ее. Не хочешь к ней ехать, давай действительно мы с папой съездим.

– Не надо, я сама, – буркнула Ника. – Ты уверена, что она стала бы нам помогать, если бы – не дай бог – у нас случилось несчастье?

– Не уверена, – спокойно сказала мама. – Но она – это она, а мы – это мы. У нее своя совесть, у нас своя.

Ника помолчала и рассказала:

– Я ездила к Лизе. Отвезла ей платок, она платок на похоронах потеряла. Пуховый. Очень ее жалко, плачет все время и какая-то… потерянная.

– Очень жалко, – подтвердила мама. – Ты ей звони, вы же когда-то дружили.

– Да нет, сказать, что мы дружили, нельзя. Так… Она мне нравилась. И я ей вроде бы тоже. Но с тех пор много воды утекло.

– Все равно. Позвони ей, попробуй поддержать. В горе человеку нужны другие люди.

– Ладно. – Нике действительно было жаль Лизу, но набиваться в утешительницы она не собиралась.

Нику никто не утешал, когда ей не хотелось жить. Сама утешилась.

– А платок я видела, – вспомнила мама. – Данила на похоронах ко всем подходил, спрашивал, кто потерял. Кто-то сказал, что Лиза. Она ведь одна на поминки не осталась. Елена сразу платок взяла у Данилы и сунула в сумку. Я еще удивилась, Даниле-то проще передать Лизе.

– Елена Сергеевна решила, что проще всего будет, если передам я.

– Ну перестань, Ника, – упрекнула трубка. – Не старайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Если Елена ищет повод лишний раз тебя увидеть, значит, ей просто очень плохо, вот и все. – Мама вздохнула. – Я Данилу и Сашу только по твоим рассказам помнила, а кажется, что умер кто-то близкий.

– Ты видела их на свадьбе…

Ника еще немного поговорила с мамой и позвонила свекрови. Елена Сергеевна ответила быстро, но таким усталым, старушечьим голосом, что Нике неожиданно стало стыдно неизвестно за что.

– Елена Сергеевна, – быстро предложила Ника. – Давайте я сейчас приеду, заберу вещи. У моих родителей есть знакомый священник, он все устроит.

– Данила с Улей только что забрали, – медленно сказала свекровь, как будто ей было тяжело произносить слова. – Они мне очень помогли.

– Ну… – Что еще сказать, Ника не знала. – Если что нужно, звоните, пожалуйста.

– Ты меня не забывай, Ника.

– Конечно. До свидания, Елена Сергеевна.

Ника положила трубку, пытаясь отделаться от неприятного осадка. Наверное, надо было спросить, как свекровь себя чувствует, а она не спросила. Впрочем, едва ли можно хорошо себя чувствовать, похоронив сына.

Разговоры со свекровью и раньше оставляли неприятный осадок. «Кирилл на работе», – объясняла Ника, когда Елена Сергеевна, позвонив, не заставала сына дома. «А он обедал?» – спрашивала свекровь, и Ника начинала чувствовать себя виноватой, потому что понятия об этом не имела. Единственное, что она могла предположить, это то, что Кирилл едва ли станет мучиться от голода, потому что любил комфорт во всем.

Еще свекровь очень переживала, что сын много работает, и Ника опять чувствовала себя виноватой, что не может уговорить мужа вести более размеренный образ жизни. Как будто кто-то в мире может себе позволить работать немного, а жить при этом хорошо.

Ника не любила свекровь, и сейчас ей было от этого стыдно.

Освободившийся день она решила использовать по полной. Запустила стиральную машину, пропылесосила квартиру, протерла пыль.

И занимаясь привычными домашними делами, неожиданно поняла, что ей очень хочется знать, отчего погиб ее бывший муж.

Как работает полиция, Лиза не представляла. Вполне возможно, что у мужчин, оставивших Вариной матери свои визитки, сегодня выходной, но, дождавшись десяти часов, она набрала один из номеров.

– Извините, – услышав в трубке мужской голос, быстро сказала Лиза. – Я по поводу Варвары Веденеевой…

– Вы родственница? – перебил голос.

– Нет. – Лиза села за Сашин письменный стол, свободной рукой поправила неровно лежавшую папку с бумагами. – Варя работала у моего мужа. Он частный врач.

– Подождите, – опять перебил голос. – Мать сказала, что девушка работала в больнице.

– Да, – подтвердила Лиза. – А еще она помогала моему мужу. Неофициально.

– Понятно.

– Моего мужа убили восемнадцатого февраля.

– Вы где находитесь? – Лизе показалось, что мужчина тяжело вздохнул.

– Дома. – Лиза назвала адрес, собеседник немного помолчал, прикидывал, как им лучше встретиться.

– В отделение приехать сможете? – Отделение находилось почти у Вариного дома.

– Смогу.

– Через час?

– Хорошо.

– Как вас зовут?

– Вербицкая Елизавета Антоновна.

Отделение полиции она нашла сразу и сразу нашла нужный кабинет.

– Константин Степанович? – сунулась в кабинет Лиза.

– Елизавета Антоновна? – уточнил сидевший за столом мужчина лет тридцати.

Мужчина – худощавый, уставший, посмотрел на нее пытливо и сурово.

– Да.

– Проходите. Присаживайтесь.

Лиза прошла. Вблизи было видно, что стол старый, на нем виднелись многочисленные царапины. Компьютер перед полицейским тоже был не из новых, клавиатура совсем грязная.

– Моего мужа убили в прошлую субботу…

Она говорила, полицейский внимательно слушал. На столе перед ним лежал телефон. Записывает разговор, поняла Лиза. Напрасно он показался ей суровым, сейчас мужчина поглядывал на нее с сочувствием.

Лиза рассказала, как отдала подмосковным полицейским Сашин компьютер.

Она не знает, есть ли у них подозреваемые…

Она не представляет, кто мог желать смерти ее мужу…

Варя могла помочь, но Варю тоже убили.

– Почему вы считаете, что убить хотели вашего мужа? Там был и второй парень.

– Варя к Кириллу не имела никакого отношения. Где ее убили? – зачем-то спросила Лиза. – Где конкретно?

Полицейский вздохнул, пощелкал мышью, повернул к ней экран.

– Мы не знаем, где ее убили, – уточнил он. – Тело нашли здесь.

– Варя ехала ко мне.

– Я понял.

Он разговаривал спокойно и терпеливо, и впервые за все последние дни к Лизе пришла уверенность, что убийцу найдут. Что-то было в этом усталом парне, внушающее такую уверенность.

– Звоните в любое время, если что-то вспомните, – сказал он, протягивая визитку.

Лиза поднялась, попрощалась.

Пошел снег. Тротуар успело занести тонким белым слоем.

В машине было холодно, Лиза поежилась, включила печку. Не успела тронуть машину, как зазвонил телефон.

– Да, Люда, здравствуйте.

– Я сейчас в больницу звонила, – сказала Варина соседка. Наверное, у нее не слишком много подруг, если она звонит почти незнакомой Лизе. – Говорят, Наталья Семеновна в реанимации. Может, все-таки к ней съездить, как вы думаете? Правда, мне сказали, что посещения запрещены.

– Если запрещены, значит, не пустят. – Лиза прижала телефон плечом, тронула машину. – Люда, я совсем близко. Хочу съездить на место, где нашли Варю. Я только что из полиции.

– Хотите, я с вами схожу?

– Хочу. Я подъеду минут через пять.

С почти незнакомой Людой Лиза отчего-то чувствовала себя уверенней. Даже уверенней, чем с умным и рассудительным Федором.

Когда Лиза затормозила у подъезда, Людмила ее уже ждала. Быстро села рядом, пристегнулась. Она была ровесницей Лизы, это утром казалась старше своих лет. Бессонная ночь и несчастья, даже чужие, не красят и не молодят.

– Ребенка с кем оставили? – спросила Лиза, пропуская серую «Вольво».

– С мамой. Мама приезжает по воскресеньям. А в будни сидеть не может, работает, она вздохнула. – Что вам в полиции сказали?

– Больше я говорила. – Лиза сверилась с картой, тронула машину. – Моего мужа убили в прошлую субботу. Отравили.

– Господи! – ахнула Люда. – Что же ты сразу не сказала?! Царствие небесное!

– Варя у него работала. Он врач.

Людмила покачала головой, помолчала, вздохнула.

– Так что же, кто-то им отомстил?

– Мужу не за что было мстить, он хороший врач. А Варе тем более.

– Так что же тогда?

– Не знаю. Я надеялась, Варя мне поможет.

Ведущая к лесопарку дорога повернула, пошла вдоль стены деревьев. Лиза остановила машину, огляделась.

Снег под деревьями казался чистым, свежим. В городе сугробы уже осели, почернели, а здесь зима осталась красивой, как на картинке. Впрочем, возможно, это от того, что снег продолжал идти.

– Куда теперь?

Лиза подвигала пальцем карту на телефоне, нерешительно показала направо.

Пожилая пара, перебирая лыжными палками, медленно прошла мимо. Палок у каждого было две, кажется, это называется скандинавской ходьбой. Мужчина вырвался вперед, оглянулся, подождал жену. Эти люди наверняка жаловались на здоровье, на детей, на что-нибудь еще и даже не подозревали, какие они счастливые.

– Надо у дворников спросить. – Людмила заметила впереди мусорные баки и двоих мужчин в оранжевых жилетах.

Лиза согласно кивнула, прибавила шагу, чтобы не упустить мужчин.

– Здравствуйте! – запыхавшись, издалека крикнула Люда.

– Здравствуйте, – покивали азиаты-дворники.

Один был постарше, второй совсем молоденький паренек.

– Извините, – быстро заговорила Люда. – Здесь вчера девушку нашли, убитую. Вы ничего не знаете?

– Это наша подруга, – объяснила Лиза, видя, что мужчины насторожились.

– Не знаем мы ничего, – сказал тот, что постарше. – Ничего не знаем.

По-русски он говорил правильно и почти без акцента.

– Женщина прибежала… С собакой. Большая такая собака, пушистая. Часто здесь гуляет, – заговорил молодой. – Кричит, девушка там. Мы говорим, в полицию звони. Она и позвонила. А мы ничего не видели, так полиции и сказали.

Лиза достала кошелек, вынула две сотни, протянула старшему.

– Покажите, где лежала девушка. Просто покажите.

Старший кивнул, молодой повел приятельниц по расчищенной асфальтовой дорожке.

– Мы правда ничего не видели, – заверил парень, и Лиза ему поверила.

Он остановился совсем близко, метрах в двадцати, показал рукой под дерево.

– Здесь она лежала. Утром не было, утром я тут проходил.

– Утром не было, – кивнула Лиза, оглядываясь. – Утром я с ней разговаривала.

Сквозь голые ветки виднелись высокие дома – недавно выстроенный квартал. Наверное, из окон домов место просматривалось, но подробности точно разглядеть нельзя – далеко.

От дороги метров десять, физически развитый мужчина запросто донесет труп.

Парень ушел, они постояли немного и побрели к оставленной машине.

– Пойдем ко мне, – позвала Люда. – Мама уедет сейчас. Пообедаем. Я борщ вкусный сварила.

– Спасибо, – отказалась Лиза. – В другой раз.

Она и так потеряла много времени, не сейчас, раньше. Нужно напрячь мозги и память. Чем-то Саша мешал убийце, и она должна понять чем. Вари больше нет, и никто ей помочь не сможет.

Уля разговаривала по телефону. Сначала позвонила в питомник, выслушала отчет дежурившей тетки, дала указания. Потом позвонила приятельнице, отбывшей с вещами Кирилла. Вещи приятельница, как понял Данила, удачно пристроила. Потом позвонила какой-то подружке, рассказала, как они очень, очень помогли несчастной матери погибшего Данилиного друга.

Даниле стало скучно, и он включил ноутбук Кирилла. Комп оказался забит фотками и видео. Данила никогда не думал, что друг такой любитель собирать собственные изображения. Данила считал, что этим увлекаются только девочки-школьницы.

Кое-какие видео оказались Данилы, и эти он удалил сразу. Собственно, для того ноутбук и брал. А потом под звонкий голосок жены принялся листать фотоархив друга. На тех фотках, которые относились ко времени присутствия в жизни Кирилла Ники, ничего интересного не было. Кирилл с Никой где-то у моря, на даче, на фоне вечерней сияющей огнями предновогодней Москвы… Они все вместе – Кирилл, Данила, Саша, Лиза. Еще была одна Ника, веселая, смотревшая в объектив счастливыми глазами. Некоторые из снимков были не то чтобы совсем интимными, но явно не предназначенными для чужих глаз. Эти Даниле захотелось удалить, Ника ему нравилась, а такие фотки не должны находиться ни у кого, кроме нее самой. Удалять он не стал, не его дело. Комп Ника сама отказалась брать.

Потом пошли фотографии поинтереснее – куда более откровенные изображения Машки Безруковой.

– Что ты делаешь? – Данила не успел закрыть просмотрщик файлов, Уля подошла сзади, уткнулась ему в шею. – Фу, какая гадость! Кто это?

– А это Маша Безрукова и есть, – засмеялся Данила. – Кирюхина любовь.

– Тебе нравится на это смотреть, Дан? – Уля насупилась, он потянул жену за талию, посадил на колени.

– Его убили, Ульяша, – напомнил он. – Любая инфа может послужить ниточкой, понимаешь?

– Нужно отдать это в полицию! – Уля дернулась, наверное, собралась немедленно звонить ментам, но Данила ее удержал.

– Сначала я хочу посмотреть сам. Не нужно создавать кому-то неприятности на ровном месте.

– Какие неприятности? – возмутилась Уля и снова дернулась. – Человека убили, а ты говоришь о каких-то неприятностях!

– Машка замужем.

– Ты думаешь, Кирилла отравили из ревности? – Уля отодвинулась, заглянула ему в глаза.

– Я понятия не имею, из-за чего Кирилла отравили. Я понятия не имею, кого хотели отравить, его или Сашку. Но…

– Послушай, нужно немедленно отдать это в полицию!

– Нет! – отрезал Данила. – Сначала я все посмотрю сам и хорошо подумаю! У Машки муж где-то при Думе околачивается, а мы сунемся с этим к подмосковным ментам!

– Тогда верни компьютер Елене Сергеевне.

– Верну. Но сначала все посмотрю и подумаю.

– Дан, зачем тебе эта гадость? – Уля кивнула в сторону экрана.

– Гадость я больше смотреть не буду, – пообещал он. – Но что здесь есть еще, я хочу знать.

– Зачем?

– Уля, Кирилл и Сашка были моими друзьями.

– Но ты не полицейский и не ясновидящий! Ты что, хочешь искать убийцу?

Данила промолчал. Он не собирался искать убийцу. Но и равнодушно захлопнуть ноутбук не мог.

– Знаешь, я бы позвонил Машке, – задумался Данила. – Но я телефона не знаю.

– Зачем ей звонить? – Идея Уле явно не понравилась.

– Хотя бы сказать о смерти Кирилла.

– А она что, не знает?

– Понятия не имею. На похоронах ее не было.

– И тебя это волнует?

– О господи! – вздохнул Данила. – Уля, не цепляйся. Меня волнует, что Кирюху и Сашку убили, понимаешь?

– Эта Маша тебе нравилась?

– Нет, – честно ответил Данила. – Она мне не нравилась. Я ее и не знал почти.

Безрукова никогда ему не нравилась. Глупая и наглая девка. Когда-то ему нравилась Лиза. Не настолько, чтобы попытаться отбить ее у Сашки, но все-таки…

– Я же тебе рассказывал, – напомнил он. – У Саши рано умерла мама, и мы тусовались у него дома. Саша с Лизой в одном классе учились, а мы с Кириллом в параллельном.

– А Маша?

– Она на год моложе. Кирилл ее привел, когда мы уже школу кончали.

Уля слезла с его колен, прислонилась к столу.

– Потом, когда в институты поступили, мы часто уже не собирались. Так, в выходные… Ну а потом и совсем редко, несколько раз в год.

Он снова притянул жену к себе, уткнулся ей в живот и неожиданно почувствовал себя совершенно одиноким.

С Сашкой они ходили вместе еще в детский сад. Потом, уже в школе, ждали друг друга после уроков. Кирилла они тоже ждали, но Кирилл все-таки был чуть-чуть чужим. Для Данилы, во всяком случае.