Текст книги "Школьные сказки (сборник)"

Евгения Хамуляк
Школьные сказки

© Евгения Хамуляк, 2017

© ООО “СУПЕР Издательство”, 2017

Взрослым обязательно нужно слушать и читать сказки, от этого они становятся добрыми, а их дети счастливыми. А если читать и слушать мудрые сказки вместе, то оба становятся добрыми, счастливыми и мудрыми

От автора

«Школьная обязаловка». О чем эта история? Если коротко, то о Великой Отечественной войне. А если более развернуто, то это рассказ об одной обычной на первый взгляд школьной обязаловке – внеклассном занятии, на которое пригласили бабушку-ветерана, чтобы она поведала нерадивым ученикам-подросткам о тяжелых событиях во время войны, с которыми пришлось столкнуться селянам… И что она такого им рассказала, что после встречи хулиганы и прогульщики превратились в добрых ребят, понимающих, как важно знать и чтить свою историю?..

«Славная Галя, или Новогоднее Желание». Главная героиня этой сказки – хорошая, добрая девочка по имени Галя, у которой много друзей и знакомых, но самое ценное и дорогое у нее – это ее замечательный папа, помощник и советчик в трудных делах, который рассказывает дочке, как отличить настоящую дружбу от обычного приятельства, а также как вырасти хорошим, верным товарищем. Например таким, каким является лучший друг папы – мама. Ну, и Новогодняя история не обходится без вмешательства волшебства.

«Бедная, бедная Саша и бедная, бедная Лиза». Это не сказка и не повесть, а настоящий школьный детектив, где мудрая пожилая учительница Михеева Валентина Алексеевна потихоньку распутывает клубок проблем и недоразумений, вызванных нехорошим поведением выпускниц одиннадцатого «В» Худовой Саши и Неугодниковой Лизы. Что же такого натворили девочки? И почему отличницы и отличники первого колледжа страны не поедут на Бейкер-стрит, 226 в гости к лучшему сыщику всех времен и народов?

«Верино счастье». У всех счастье, несомненно, разное. Для кого-то это удачный шопинг, кому-то – победа любимого чемпиона, кому-то – подарки или приглашение сниматься в кино. Но для всех нас, чего бы мы ни желали, всегда основной составляющей счастья будет дружная и любящая семья!

И в этом еще раз убеждает нас сочинение одиннадцатилетней девочки Веры Прошкиной.

«Алиса и Волшебный Папоротник». Одна очень впечатлительная фантазерка, думающая, что является настоящей черной ведьмой, решает идти ночью в дремучий лес, чтобы найти там Волшебный Папоротник, который исполняет любое сокровенное желание. Например, может сделать так, чтобы у мамы было всегда хорошее настроение и она прожила тысячу лет.

Необычная сказка о том, как детям трудно бывает порой понять сложную жизнь родителей.

«Приключения Славика Вселенского». Славик живет в детдоме и точно знает, что у его родителей был очень веский повод оставить его здесь на время. И что они его ищут! И он их тоже ищет! Парню уже целых одиннадцать лет, и он самый лучший ученик в классе, много читает и знает и оттого иногда приводит в замешательство учителей своими странными вопросами. Об этом-то поиске себя и своей судьбы, перемешанном с мальчишечьими переживаниями, собственно, и идет речь в этой философской сказке с хорошим концом.

Школьная обязаловка

Суббота прекрасного майского денька для учеников предпоследнего, десятого «Б» класса Вадика Сидорова, Жени Цаплиной, Димы Субботина и Антона Артамонова не задалась с самого утра. В прошлом месяце они прогуляли внеклассную встречу с ветеранами Великой Отечественной войны, когда пришедшие бабушки и дедушки рассказывали о своих подвигах и показывали медали и награды. Ничего особенного – ежегодная встреча накануне большого праздника, всего-то двадцатиминутное мероприятие, которое обычно, конечно же, растягивалось, потому что разные умники начинали задавать вопросы. Однако только двадцать минут утра субботы было официальной обязаловкой, после которой все желающие могли бежать по своим делам.

Все злились на Артамона, точнее Антона Артамонова, который тогда подговорил не идти на обязаловку, и теперь в наказание директор школы, а по совместительству классный руководитель 10 «Б» Войнова Валентина Фридриховна, устроила для ребят в беспрекословном порядке личную часовую встречу с ветераном.

Великолепный солнечный день за пыльным окном предвещал смертную скуку, и все присутствующие бросали злобные взгляды на Артамона. Антон отбрехивался, но ясно понимал, что тогда лоханулся с побегом.

– Ребята, ветеран придет с минуты на минуту, – сказала Валентина Фридриховна, показавшись в дверях класса, где уныло сидели прогульщики.

Каждый грустно думал о том, как бы он провел этот день: проспать до часу дня, пошататься по дюнам, телек тупо посмотреть. Однако все они явились в школу, так как вопрос, поставленный директором, стоял ребром: или – встреча, или – вон из школы с волчьим билетом. А с таким поворотом даже в ПТУ не возьмут на слесаря. Остается пацанам вагоны разгружать, пока спина не треснет, как у Димкиного отца, а Женьке – на рынке торговать помидорами да мандаринами, как ее мамка тетя Ксана делает.

– Коза немецкая, – зло выругалась Женя.

Вдруг дверь вновь открылась, пропуская в класс пожилую женщину. Двигалась она грузно и дышала тяжело, однако, оглядывая обстановку, светло улыбалась. За ней следовали директриса и маленький мальчик дошкольного возраста.

Не здороваясь с вошедшими, ребята стали возмущаться.

– А время опоздания ветерана засчитывается в этот час каторги? – невежливо спросил Субботин Дима.

– Сядьте и замолчите, – тихо, но жестко отдернула Валентина Фридриховна, морщась от неприкрытого подросткового хамства. – Тебя, Субботин, медведи в лесу воспитывали?!

Ветеранша будто не замечала переполоха. Переводя дыхание, она тяжело опустилась на приготовленный для нее у доски посередине стул и дружелюбно разглядывала лица присутствующих. В ее голубых, почти прозрачных глазах читалось благодушие. И даже прогульщики, морщась от предстоящего тягостного урока памяти героев войны, все-таки уселись за парты и замолчали.

– Итак, уважаемая Балашова Мария Степановна приглашена нашей школой рассказать вам, как простые люди боролись с фашизмом и победили его силой своего духа, чтобы вы никогда не знали ужасов войны и не забыли тех, кому обязаны жизнью, – осуждающе глядя в лица учеников, произнесла Валентина Фридриховна и, тяжело вздохнув, вышла из класса вместе с мальчиком.

Наступила тишина. Вдруг Вадик толкнул Антона в бок и громко сказал:

– Артамон, ну спроси бабулю о фашистах…

– Сидор, ты задолбал! – огрызнулся пацан, но, глядя на ветераншу, все-таки спросил: – Ну, а какие они, фашисты? Страшные?

Все дружно захихикали.

– Да не сказать… На вас были похожи, – наивно ответила бабушка.

– Понял, Сидор, ты – фашист! – заржал Субботин.

– Да не в том плане, – добавила Мария Степановна, – когда к нам в деревню они пожаловали летней ночью сорок четвертого, я вышла на улицу, не спалось что-то. Глядь, стоят четыре тени. Поначалу я испугалась, за вурдалаков их приняла, но присмотрелась – фашисты в форме и касках с автоматами. И подумалось мне тогда: «Лица-то то у них заколдованные». Вот прям как у вас сейчас. Я ведь такое сразу вижу.

Деревенька маленькая у нас, дворов двадцать, из каждого дома по одному мужику взрослому ушло, только бабы одни остались. Так двадцать баб со скарбом да семейством и осталось родину малую защищать. Мы, конечно же, ждали, что нагрянут окаянные, ведь на границе село располагалось. С одной стороны – наши воюют, с другой – фашисты проклятые. Вот и пришло время.

В общем, смотрю в лица их заколдованные и вижу, что передо мною просто ребята молодые стоят, «зеленые» совсем. Ну, я им рукой показываю, мол, пойдемте, что зря шум поднимать, детей будить. И повела их в сарай, где корова Дочка с теленком располагались. Пришли, – почесала нос Мария Степановна, разглядывая заинтересованные лица подростков, – сели на скамьи, ну, и язык давай меня расспрашивать…

– Подожди, бабуль, не гони, – встрял Субботин Дима, – какой язык?

– Языком звали человека, который мог на разных языках изъясняться, ну, чтоб обстановку разузнать, у военнопленных секреты выпытывать перед пытками или перед расстрелом приговор озвучить.

– Перед пытками? – переспросила Женя Цаплина, недоверчиво морщась, будто ее кто-то ущипнул.

– Ну так война, деточка. Пытали, били, насиловали, расстреливали почем зря. Некоторые сразу же фашистам сдавались, боясь истязаний, таких немцы не трогали. Да после войны зато свои находили предателей и расправлялись за измену. Уж лучше в войну было помереть достойно за своих, чем в мирное время – от руки родных за слабость.

– Ну, хватит вопросов! – возмутился Сидоров. – Продолжайте, пожалуйста, что там дальше было с фашистами.

– Я так поняла, что ребята совсем молодые, неопытные. Может быть, даже первое задание выполняли. Ведь на поле боя, что недалеко от деревеньки располагалось, много померло в битвах, поэтому и послали за провизией да данными тех, кто жив остался. Стал язык расспрашивать, мол, сколько здоровых мужчин в деревне, сколько оружия, патронов. Я ему отвечаю, что мужья ушли на фронт, остались только бабы. Оружия, кроме вил, нет. Язык говорит: «Ты врешь. Разведка давеча донесла, что видела в окуляры свои спецформу на территории». Тут я вспомнила. Действительно, мы с женщинами после каждого боя наведывались на поле битвы, искали раненых, но попадались все мертвые. Тогда искали знакомых с той или иной деревни, приносили их домой и складывали в ледник, чтоб потом в семью вернуть, дабы не мучились родные, не искали своих сыновей по братским могилам. Вот, видимо, форма и засветилась. Много погибших перенесли. Он мне опять: «Врешь». А я ему: русские не врут. Да и вам, ребята в живых недолго ходить осталось. С таким колдовством и мороком в голове тоже скоренько в сырой земле лежать окажетесь. Стал язык переводить остальным сказанное, стали они совещаться, что со мною сотворить недоброе. Ну а я знай свое продолжаю. Говорю, у кого сердце заколдованное – тому везет поначалу, а потом все равно могила позовет. Язык как крикнет: «Замолчи, ведьма!» «Так мы все русские – ведьмаки и ведьмы, потому никогда и никому нас победить не удается. Ибо кто русской крови коснется – сам русским становится. А против себя – не пойдешь, как известно. Вот и вы войну проиграете, милые, и будем вместе с вами за одним столом победу великую праздновать. Русские с русскими». Они принялись надо мною смеяться. «Как это русские деревенщины могут против вооруженной танками профессиональной армии воевать и выиграть, которая специально обучалась и планы строила нападения?!» «Такое вот колдовство сильное, ребята. До вас французы пробовали, до них – басурмане. Все одно. Хочешь – не хочешь, а если хоть капля русской крови коснется – наутро русским душой просыпаешься. А не веришь, подойди сюда, бугай, – это я языка позвала. – Коли не трус, сам увидишь».

И хотела Мария Степановна дальше продолжать, но дверь в классе открылась и показалась Валентина Фридриховна.

– Ребята, время беседы истекло. Вы все свободны.

– Подождите, Валентина Фридриховна, Мария Степановна не дорассказала, – завозмущались старшеклассники.

– Ну, если уважаемый ветеран войны не торопится…

– Да куда уж мне торопиться, – весело рассмеялась бабуля.

– Ну ладно, – слегка удивленно сказала директор и закрыла за собой дверь.

Ребята придвинулись поближе.

– Ну и что там дальше было? – Вадик деловито потер руки в предвкушении развязки.

Мария Степановна вздохнула, закрыла глаза, будто вновь возвращаясь в прошлое.

– Подошел он ко мне ухмыляясь, протянул руку. Я достала булавку из волос моих, которые тут же рассыпались волнами пшеничными по плечам, посмотрела в глаза его заколдованные…

И Мария Степановна вдруг открыла глаза затуманенные, в никуда смотрящие таинственно, от взгляда такого проникновенного всех присутствующих словно холодом обдало, по рукам и по телу побежали мурашки.

– Не боялся фриц боли, не вскрикнул, только дернулся от укола. Проткнула и свой палец, выдавила вторую капельку в чарку, что неподалеку от кадушки с водой колодезной стояла. Положила земли крупицу, сена душистого соломинку, волосом своим размешала все хорошо, ну, и, чтоб фашисты не заподозрили чего неладного, первой глотнула, им чарку передавая. Смеялся бугай да выпил. «Теперь живой с войны придешь»…

– Извините, – встряла девушка Женя, – он, когда выпил вашу кровь, это типа вы его инициировали, как вампира?

Посмотрела Мария Степановна на девушку и усмехнулась по-доброму:

– Хорошая ты, Женечка, большая выдумщица, как погляжу. Писательница из тебя выйдет замечательная!.. В общем, закурила травы горькие, что под потолком висели, мною на заре росной собранные. Заговорила заговоры древние, землей через уста матушки с колыбели напетые. Остальные тоже отпили чуток и уснули все мертвецким сном.

– Ух ты! Я так и знал! Ну, вы, блин, даете! – воскликнули Антон и Вадик.

– Вы их загипнотизировали? Это была ловушка, да?! – раззадорился Дима.

– Ну, вроде того, – кивнула Мария Степановна.

– А дальше что было? – спросила взволнованно Цаплина Женя.

– А дальше мы с моими подругами перетащили спящих в ледник, где растерзанные тела советских солдат лежали, жизнь отдавшие, чтоб мы с вами живыми остались и могли разговоры разговаривать, учиться, работать и счастью радоваться. Наутро проснулись фрицы, а вокруг оторванные руки-ноги лежат, головы с белесыми глазами наших ребят с укором смотрят. И запах смерти стоит невыносимый. Закрыли мы их, чтоб они внимательно в эти глаза посмотрели. И свершилось чародейство: завыли молодчики нечеловеческими голосами, а к вечеру затихли, опять в людей превращаясь.

Открыли мы их с бабами к ночи звездной, вилы наготове держа, ибо сама до конца я не верила, что фашист вновь человеком стать сможет. Однако зря сомневалась: вышли, в пояс поклонясь, а потом и вовсе пали на колени, слезами горькими обливаясь, прощения прося. И спросил меня бугай, чем они могут милость заслужить. Как могут оправдаться перед невинными? Подумали мы с женщинами и вот как решили: с каждого дома по одному кормильцу убыло, осиротели дети, овдовели жены. Зима впереди и голод с холодом. Не переживет деревенька такого испытания. А это большая несправедливость. Поэтому эти четверо должны уравновесить миропорядок: остаться навсегда в наших краях, возместить ущерб и горе трудом честным и с собой привести еще шестнадцать сильных, крепких, верных помощников. Таким образом горе закончится и все на свои места встанет.

Ребята сидели не шелохнувшись, с таким изумленным видом, что никто из них даже не обратил внимания, что за окном давно стемнело.

А Мария Степановна неожиданно посмотрела испытующе на Антона глазами своими добрыми, голубыми-голубыми:

– Голова болит? – спросила она, разглядывая бордовые пятна на лбу.

А у старшеклассника и в самом деле раскалывалась голова: вчера вечеринка у него дома закончилась распитием родительского арсенала, состоявшего из двух бутылок коньяка, привезенных из поездки в Дербент, и одной бутылки водки. Оттого с утра будто металлическим обручем скрутило лоб и пошли эти предательские багровые пятна, портящие его красивое юношеское лицо.

– Немного, – промямлил мальчик.

Мария Степановна вытянула вперед руку, растопырив мозолистые трудовые пальцы, покрытые старческими пятнами, а Антон уставился на ее открывшуюся ладонь. А была она очень интересная: глубокие линии бороздили мозолистые бугры, сходясь посередине в большую многоконечную звезду. Вдруг Антону показалось, что линии задвигались и впрямь стали между собой соединиться в разнообразные крестики и звездочки, которые вспыхивали голубым сиянием. Он не мог отвезти взгляд от такого волшебного зрелища.

– Знаешь ли ты, Антоша, что значит счастливым быть? – спросила Мария Степановна.

– Не знаю, – безвольно проговорил старшеклассник.

– Это означает – знать и помнить, кто ты есть на самом деле. Откуда ты родом и кто твои родные, их история. Гордиться и любить место рождения – свою землю и страну. Уважать крепко отца и мать и старших… Всему вопреки идти вперед с открытым сердцем. И как только это получается, человек становится счастливым. Но самое главное, Антон, запомни: русский человек не должен пить, иначе он забывает все это. И чем больше пьет, тем больше становится похожим на врага своего. И тогда никто его не сможет спасти от самого себя. Ибо враг селится внутри, а против себя не пойдешь, как известно. Таких людей легко видно, начинают они ругаться и поносить мать и отца своего, жену и детей, землю, где родился. И умрет он от усталости и жалости к себе. Очень горькая судьба, как та водка…

– А может он назад вернуться? Себя спасти, если поймет? – вдруг глаза Антона наполнились нечаянными слезами, которых он будто не замечая, смахнул в сторону.

Остальные ребята тоже устремили внимательные взгляды на мудрую женщину, ожидая ответа.

– Кто-то должен ему пример показать, шаг первым сделать из омута поганого. Путеводной звездой стать. И тогда, возможно, свет от звезды высветит путь для заколдованного человека. Но помни, нельзя ошибиться. Один раз обернешься – никогда не вернешься! Как в сказке.

– А женщина русская что должна делать для счастья? – робко спросила Женя.

– Доброй должна быть и другим помогать. Взрослых уважать, младших не обижать, дружить уметь, за хозяйством следить, чтоб дом был полная чаша. Да вы лучше меня должны все это знать, если в школу каждый день ходите и не прогуливаете, – улыбнулась сердечно ветеран войны и пальцем своим в лоб Антона Артамонова ткнула, от чего он обалдел слегка, а потом за голову схватился, очки на пол роняя. – НЕ БОЛИТ!

– Не болит! Ну и чудеса! – воскликнул парень, вставая.

– Да разве это чудеса? Вот влюбишься, тогда чудеса начнутся. Хороший ты парень, Антошка. Голова у тебя светлая, лоб большой, глаза милые. Тебе б эти самые, как их там, компутеры чинить.

Изумленно переглядывались ребята меж собой. Вдруг Дима не выдержал:

– А что с немцами стало после войны?

– Судили их, как и положено, но за помощь народу-освободителю отпустили после двух лет каторжных работ. И вернулись они домой живыми. Все двадцать молодцов крепких.

– Да… Дела, – не расходились ребята после такого рассказа.

Встала со своего места Мария Степановна, нечаянно забренчало что-то.

– Ой, да вы ж нам про медали не рассказали, – вспомнила Женя.

– Да про медали в другой раз, – махнула рукой ветеранша.

– Ну, хоть просто покажите, – попросил Вадик.

Мария Степановна расстегнула пиджак, и ребята ахнули. Вся грудь до самого пояса была увешана наградами, медалями и значками.

– За храбрость… – читал Вадик.

– За подвиг… – читала Женя.

– За мужество… – Дима.

– За верность… – Антон.

– Да, было времечко – потрудились малек, – улыбнулась Мария Степановна, глядя в светлые детские лица, по которым блуждали лучики от сверкающих наград.

– А как же вы не испугались?

– Так отступать некуда было! Немцы-то, небось, у себя на неметчине живут, у них свои там защитницы. А у нас кроме себя никого не было. Так что, бойся – не бойся, а вперед! За Родину! – и кулак задорно вверх подняла. – Ну что, ребята, давайте прощаться. Приятно было познакомиться, побеседовать. Хорошие вы, любознательные, вон до ночи старушку продержали. Ну, с наступающим праздником 9 мая! Не забывайте стариков. Поздравьте и своих бабушек и дедушек. Победа над фашизмом – общая, все участвовали, кто чем мог. Всем поклон. Ну, бывайте, – и, махнув рукой, пошла к выходу.

– До свидания, – кричали в след старшеклассники, а глянув в окно, обомлели от удивления. Часов десять просидели в классе, не меньше, даже на минуту не отвлеклись от сказок ветеранши. Ну и ну!

* * *

– Ну, что скажешь? Могу я надеяться? – с надеждой спросила с порога Валентина Фридриховна, которая все это время просидела в своем кабинете.

– Хорошие ребята, Валя, не беспокойся, – кивнула Балашова Мария Степановна. – Мне бы с их родителями встретиться. Понимаешь, Валь, плохих детей не бывает. Дети – лишь отражение.

– Хорошая идея, мам! Обязательно сделаем родительское собрание с ветеранами. Позовем и тетю Марусю, и тетю Галю, и дядю Олафа. Если хороший резонанс даст – я вынесу предложение на уровень ГОРОНО, – замечталась Валентина Фридриховна.

– Бабушка, – тихонько потянул за пиджак сидевший недалеко мальчик. – А ты чего там этим ребятам понарассказывала? Какая трава? Какие вилы? Ты ж совсем про танк отбитый и про госпиталь в избе организованный даже ничего не сказала.

– Германчик, – весело щелкнула по носу Мария Степановна мальчишку, – ты давай бабулю не учи сказки рассказывать. Мал еще!

И, встряхнув плечами, как ни в чем не бывало, легкой походкой, словно девчонка, попрыгала на одной ноге к выходу.

Конец сказочки