Текст книги "Заслоняя радугу"

Евгения Кретова
Заслоняя радугу

© Евгения Кретова, 2023

Гайза́ неторопливо доел свой обед, убрал со стола крошки и выбросил упаковки – за собой надо оставлять чистую планету: привычка, выработанная годами работы в Управлении экспериментальной космогации. За плечами – месяцы, проведенные в экспедициях, сотни световых лет, намотанные по галактике. И первый оглушительный провал в послужном списке.

Потому что на Киалла́н, седьмой планете системы Эниф Пегаса, никакой жизни нет.

Девять лет назад над планетой был установлен мониторинг и выдвинуты десятки ботов-разведчиков и спутников, в задачи которых входило подтверждение (или опровержение) расчетных данных – Киаллан пригоден для заселения. Дистанционное зондирование уловило сигналы ментальной активности, свидетельствовавшие о наличии разумной жизни на планете.

Пять лет назад мониторинговая группа была свернута, а материалы оказались переданы в Управление экспериментальной космогации: датчики зафиксировали на Киаллан очаговую ментальную активность. Подтверждение наличия разумной жизни на Киаллан должно было стать последним, самым убедительным доводом в пользу гипотезы, над которой годами трудились десятки ученых Земли.

Так капитан Гайза Аталла́н оказался на Киаллан.

«Могу это доверить только тебе», – сказал Вася Грибов, пожимая руку перед посадкой на космолет – он специально прибыл на стартовую площадку.

И вот сегодня – последний отчет и итоговое, тяжелое решение – снять наблюдение.

– Что, друг, притих? – спросил внутренней связи с кораблем, зависшем на орбите и обеспечивавшем безопасность его пребывания на поверхности. – Грустишь?

– Всегда печально осознавать тщетность усилий своих собратьев, – механический голос искина Зоси, не визуализированного носителя искусственного интеллекта проекта Заслон-500, окрасился грустью.

Гайза усмехнулся:

– Это ты о аппаратах мониторинговой группы? Они не твоей конфигурации, а значит, не могут восприниматься тобой как собратья, не придумывай, – мужчина вернулся к столу, стал упаковывать креодиски с данными отчетов и наблюдений.

Искин неодобрительно проворчал:

– Вечно ты придираешься…

– Я просто лишаю тебя возможности впасть в нейронную депрессию, ты мне нужен активным и бодрым…

– Когда-то этот прием назывался абьюз, – напомнил Зося, но тут же вернулся к деловому тону, уточнив: – На какое время ставить запуск двигателей?

Гайза выпрямился, прищурившись посмотрел на малиново-красный диск местной луны, Сфари́ты – щербатый, с сильно искривленной траекторией, которая вызывала лютые штормовые бури на поверхности.

– Давай на четыре по средне галактическому.

Искин прошелестел удовлетворенно:

– Я вынужден напомнить, что на катере установлены батареи, которые должны были пройти плановую замену еще три недели назад… Поэтому фактическая наполненность батарей и их готовность к работе могут отличаться от расчетных.

– Зося, не морочь мне голову: тебе прекрасно известно, что у нас не осталось новых батарей. Сделай расчет с учетом износа оборудования и ставь на зарядку исходя из полученных данных.

Если бы у искин было бы тело и глаза, то Зося сейчас бы закатил их. Но у него в арсенале взаимодействия с человеком было интонирование.

– Мои расчеты подтверждают достаточность выделенного для загрузки времени, – пробормотал оскорбленно.

– Ну, вот и отлично. Тогда отбой, – отрезал Гайза и выключил передатчик.

Мужчина поставил пластиковый короб с креодисками к остальным коробам, приготовленным к погрузке на катер, подошел к иллюминатору жилого модуля – неприветливая чернота разлилась над горизонтом, спрятав неоткрытую тайну этой планеты. Он знал – десять часов ночи скоро завершатся, все торнадо и грозовые фронты ослабеют, природа стихнет. И как только Эниф поднимет свою рыжую голову над горизонтом, над Киаллан разгорится новый день. Не такой яркий как предыдущие – планета в ходит в зону апогея и отдаляется от своего светила.

«Как же мониторинговая группа могла ошибиться?» – он снова и снова возвращался к теме своего отчета, снова и снова пытаясь найти причины, которые заставили потерять так много времени, сил и ресурсов.

В его практике это случилось впервые. Искин проверил – и в практике наблюдений за экзопланетами – тоже. Именно поэтому он последовал совету Зоси и задержал отчет на месяц – чтобы еще раз проверить все параметры и собрать свежие данные орбитального мониторинга. И все равно полная, что называется – гробовая – тишина.

Логика подсказывала, что точно настроенное оборудование не могло ошибиться и неправильно расшифровать сигналы ментальной активности, не могло их спутать с чем-то еще. Зафиксированных очагов мыслительной активности было больше десятка, в разных частях планеты. В данный сектор, согласно данным диспетчерской службы Единой галактики, никто из «соседей» не прилетал, еще и такими значительными миссиями. Значит, очаговая активность была своя, местная, а не занесенная поселенцами или космотуристами.

«Что это было?» – Гайза вздохнул и заставил себя вернуться к сборам времени оставалось все меньше, Киаллан входила в десятилетний ледниковый период, погружаясь в зону максимального отдаления от Эниф, своего светила. Если верить наблюдениям, уже в течение ближайших пятидесяти часов температура на поверхности приблизится к минус 70 градусам по Цельсию на экваторе планеты. Обсерватория Гайза находилась севернее, а значит, температура здесь упадет до критических отметок. Гайза намеревался убраться отсюда до того, как система жизнеобеспечения станции начнет трещать по швам.

«Могли это быть переселенцы-нелегалы? – мысль свербела в мозгу, не позволяя расслабиться и отвлечься, капитан то и дело возвращался к ней. – Допустим, в разгар Киалланского лета для дозаправки сюда прибыли… скажем, фраппийцы, они часто путешествуют колониями и стабильно игнорируют требования транспортного управления о регистрации маршрутов и путевых листов. Отдохнули какое-то время, дозаправились и полетели дальше. За это время наше мониторинговая орбитальная группировка зафиксировала их мыслительную и языковую активность, биотелеметрия поймала гуманоидный тип расы и довольно высокий уровень ее развития. И даже успела сфотографировать с орбиты их небольшие временные поселения… – Гайза достал фляжку с водой, сделал жадный глоток. – Но почему я при обследовании поверхности на месте, не нашел никаких следов пребывания фраппийцев или кого бы то ни было еще? Бытовой мусор, органика, следы посадки фраппийский кораблей на Киаллан, изменение структуры и осадки почв – ничего, что бы подтвердило эту гипотезу».

Он брал пробы, он сканировал поверхность как точечно, так и коврово, надеясь зафиксировать мельчайшие следы – волосы, волокна одежды или выпавший в драке молочный зуб. Он оставлял фотокамеры, он выстраивал датчики то по системе Кра́диса, то зеркально. За эти два месяца нахождения на Киаллан он обследовал каждый камень в локациях, зафиксированных орбитальной группировкой. Перебрал каждый камешек в поисках тех поселений – круглых, словно подносы в кафетерии на Арбате. Ни-че-го.

«Такого просто не может быть», – в который раз повторил он себе. И в который раз услышал голос искина – «Но это очевидный факт, спорить против которого – затея глупая и бесперспективная».

– Бесперспективная, – повторил он вслух.

– Я здесь, капитан, – Зося отозвался мгновенно.

Гайза вздохнул:

– Ничего. Это я просто так, сам с собой. – Он убрал фляжку и вернулся к сборам. – Расскажи, как там погода на орбите?

– Навигационная погода стандартная, местное светило входит в период понижения активности, прошедшая вчера магнитная буря прошла по касательной, едва задев дальние батареи. Я фиксирую очаговые магнитные колебания на Киаллан, которые могут повлиять на скорость и безопасность взлета и возможность консервации жилого посадочного модуля. Источник выясняю. По предварительным данным, колебания находятся на глубине 100–150 метров под поверхностью Киаллан и имеют множественный характер.

Голос Зоси лился фоном, Гайза упаковывал результаты анализа образцов грунта и проверял правильность маркировки по журналу, сосредоточенно крыжил в файле-напоминалке выполненное и просматривал список дел на оставшуюся ночь.

– В каком смысле «множественный»? – он зевнул.

– В том смысле, что очагов более десятка. Пятнадцать, в частности. Меня, признаться, беспокоит, что один из них находится в непосредственной близости от вашего транспортного модуля, капитан. Я бы предложил ускорить подготовку к возвращению на борт, но по моим расчетам ускорение процедуры позволит вам подняться с поверхности на один час тринадцать минут ранее, что не является фактором, существенно влияющим на вашу безопасность… В силу этого…

– Зося, ты знаешь, как я «люблю», когда ты так говоришь…

Искин помолчал.

– Я так выражаю свою обеспокоенность. – отозвался, наконец. – В конце концов, это очень неразумно – потерять капитана исследовательской миссии, нацеленной на поиск внеземного разума, на излете этой самой миссии. Мое существование потеряет всякий смысл.

Капитан усмехнулся. Проигнорировав последнее замечание, поправил:

– Нацеленной на поиск и защиту малоразвитых разумных популяций.

– Я так и сказал, – искин обиженно смолк.

Программа поиска и защиты малоразвитых разумных популяций стала одним из основных направлений работы Управления экспериментальной космогонии. Проверить действительность уравнения Дрейка[1]1
  Уравнение Дрейка – формула, предназначенная для определения числа внеземных цивилизаций в Галактике, с которыми у человечества есть шанс вступить в контакт. В 1961 году вскоре после эксперимента «Озма» состоялась первая конференция SETI по поиску внеземного разума (ET). На этой конференции сам автор эксперимента, астроном Фрэнк Дрейк, предложил коллегам посмотреть на следующее эвристическое уравнение: N = R * F_p * N_e * F_l * F_i * F_c * L
  Теперь его называют «уравнением Дрейка» – возможно, одна из самых известных формул в истории науки. Она включает следующие параметры:
  N – число разумных цивилизаций, которые готовы к вступлению в контакт
  R – число звёзд, появляющихся в течение года в галактике «Млечный путь»
  F_p – процент звёзд, которые имеют планеты на своих орбитах
  N_e – среднее число планет и их спутников, условия которых подходят для зарождения жизни
  F_l – вероятность появления жизни на подходящей для этого планете
  F_i – вероятность появления разумных форм жизни на планетах, где вообще возможна жизнь
  F_c – соотношение количества планет, на которых разумные формы жизни способны на контакт и ищут его, к числу планет, на которых вообще есть разумные формы жизни
  L – время, в течение которого разумная жизнь существует, может вступить в контакт и хочет этого.
  В настоящее время уравнение претерпевает «второе рождение» – в статье «Уравнение Дрейка через 60 лет: переосмысленное и отброшенное», опубликованной 19 мая 2021 года на сайте препринтов arXiv.org (arXiv:2105.03984v2), принятой к публикации в журнале Британского межпланетного общества (JBIS), говорится как раз о новом звучании уравнения.


[Закрыть] – доказать или, наконец, окончательно опровергнуть расчет вероятности внеземной разумной жизни, опирающееся на переменную n_e в качестве числа жизнепригодных планет в звёздных системах с планетами. Вывести унифицированные значения, подтверждающую заурядность формирования жизни на Земле миллионы лет назад, найти и запротоколировать исходные факторы, которые влияют на обитаемость планеты и возможность стабильного развития на ней разумной жизни. Доказать, что разные величины вулканической активности, приливных эффектов, массы планеты и даже радиоактивного распада могут повлиять на уровни тепла и излучения на планете и снижать или увеличивать предпосылки зарождения жизни на планетах так называемой обитаемой зоны Златовласки. Программа «Заслон»: когда-то амбициозный проект поиска внеземных рас, серия радиолокационных станций и систем улавливания сигнала, – позволила Земле обнаружить себя и войти в галактическое сообщество.

Сейчас «Заслон-500» должна была доказать существование механизмов, которые влияют на распространение разумной жизни. Механизмов, которые можно корректировать и которыми можно управлять. Мечта человека – конструировать разумную жизнь и безошибочно прогнозировать ее развитие.

И вот расчетными способами специалисты проекта вышли на Киаллан – именно здесь, если верить уравнению Дрейка, должна была сформироваться разумная биологическая жизнь. По этой причине планета вошла в проект «Заслон-500» и попала под наблюдение мониторинговой группы.

«Интересно, Грибов меня сразу вздернет на рее, или все-таки подождет возвращения и полного отчета со всеми выкладками?» – Гайза вздохнул: Вася Грибов, старинный друг и руководитель проекта, больше всего горел «разумностью» Киаллана. Именно он настаивал на продлении наблюдательной миссии, именно он больше и громче всех кричал «ура!» в ЦУПе, когда система радиолокационной разведки Заслона передала сигнал с Киаллан. Вася Грибов больше всех верил в успех проекта, было особенно жаль его разочаровывать. Гайза снова вздохнул, на этот раз – печально. Столько лет исследований псу под хвост.

– Нда-а, – протянул Гайза.

– Я с вами абсолютно согласен, – тут же отозвался искин, – хоть и не уверен, что правильно идентифицировал повторный вздох.

– Зося, давай без аналитики…

Гайза поморщился. Он был благодарен, что инскин, доверившись программе распознавания человеческий интонаций, смолк.

Капитан Аталлан насторожился – пол посадочного модуля задрожал и почти сразу накренился, пирамида приготовленных к погрузке на катер коробов рассыпалась. Внутри них лихорадочно заблестели огоньки потревоженных датчиков и сбитых настроек. Он пошатнулся, но успел ухватиться за угол рабочего стола, прикрепленного к полу. За иллюминатором жилого модуля еще укрытая ночной мглой поляна осветилась – густой оранжево-красный свет лился из-под земли, прорываясь сквозь расширяющиеся разломы в коре. Пара мгновений – и вот небольшое помещение посадочного модуля оказалось освещено так ярко, словно наступил Киалланский день, хотя небо – Гайза специально посмотрел на него – было по-прежнему черным.

Мигало красным аварийное освещение, автоматика сообщала о массовых сбоях системы жизнеобеспечения и подсвечивала путь эвакуации экипажа.

Перешагивая через разбросанные короба и не закрепленное оборудование, капитан подобрался к монитору, вывел на дисплей изображения с внешних визиров – подождал данные со сканера внешней поверхности: трещин и опасных повреждений грунта вокруг модуля не зафиксировано. Подземные толчки прекратились. В динамиках шумело – оказался поврежден передатчик, а это было скверно – с планеты, очевидно, нужно было скорее убираться.

Не мешкая, Гайза перевел костюм в спецрежим, добавил функцию обогрева – температура за бортом жилого модуля стремительно падала, а мощности скафандра он планировал перебросить на увеличение времени работы во внешней среде – мало ли какие повреждения обнаружатся у передатчика и катера после землетрясения. Он надел гермошлем и забрался в легкий скафандр для работы на поверхности – не такой прочный как для работы на орбите, но компенсирующий не слишком благоприятную среду Киаллан и ее низкие температуры. Фиксируя на запястье портативный информер, зацепился за ячейки запасных ампул для парализатора. Зачем парализатор включен в комплектацию скафандра, если тебе предстоит работать на необитаемой планете, он и сам не знал. Но таковы инструкции. Капитан застыл – надо бы вытащить, чтобы не мешали, но тогда придется блокировать систему защиты, а это привлечет внимание Зоси, потребует фиксации в журнале производства внешних работ и отражения отчетах.

Гайза, с тоской смотрящий на все бюрократические проволочки в его работе, махнул рукой – черт с ним, пусть болтается.

И, задраив за собой гермопереборку, перебрался в стыковочный шлюз. Еще раз проверил связь – Зося молчал, в наушниках прорывалось только монотонное шипение. Капитан активировал персональный информер на предплечье и вывел на него все необходимые функции, включая навигатор. Проверил страховочный трос. И только после этого нажал кнопку готовности выхода на поверхность.

Воздух словно полыхал – желто-оранжевые языки света тянулись к небу как натянутые до предела тросы в цирке. Датчики, вмонтированные в скафандр, сообщили, что состав воздуха изменился – в нем добавилось азотистых соединений. Не опасно, но динамика, рассчитанная информером, настораживала. Гайза отсоединил от внешней стенки жилого модуля и снял с предохранителя бота-разведчика. Пустил его перед собой, активировав поиск безопасного маршрута. Медленно направился за роботом вокруг модуля, к углу платформы, к блоку с поврежденным передатчиком.

Подойдя ближе, застыл – угол платформы, на которой стоял катер, оказался приподнят и отодвинут в сторону выступившим из-под поверхности камнем. Капитана бы это не удивило, если бы камень не имел идеально гладкие грани, правильную форму параллелепипеда с абсолютным совершенством линий. Да, этот булыжник столкнулся с обработкой, в этом у капитана Аталлана не было сомнений.

«Кирпич?» – он продолжал растерянно осматривать обнаруженный предмет.

Трещина в грунте расширилась, выпустив на поверхность еще несколько таких же кирпичей. Гайза посмотрел вперед и присвистнул: все они оказались частью массивной кладки, которая начиналась у жилого модуля и тянулась к устью «реки» и каменной гряде, обозначенной на картах планеты грядой Валентины. При чем, чем дальше от платформы, тем выше была каменная кладка. И, как бы это не выглядело невероятно, она появилась только что.

Дойдя до подножия гряды Валентины, стена уходила влево, дугой огибая гряду и теряясь за плотным «подлеском» из креонитов – особой каменной структуры, внешне напоминающей торчащий из грунта рыбий скелет.

Гайза в задумчивости повернулся к передатчику, перезагрузил его вручную – синие огоньки индикатора заиграли обнадеживающе весело, и уже через пару мгновений мужчина услышал в наушниках знакомый механический голос:

– …кин вызывает кап. на. Искин вызы…ет капитана. Капитан, отзовитесь, не слышу…вас… Фиксирую обширные геомагнитные колебания, зона опасно расширяется, внимание, зона геомагнитных колебаний опасно расширяется. Рекомендую немедленно покинуть посадочный модуль, переместиться в шлюпку и вернуться на корабль.

– Зося! Рад тебя слышать.

Искин заметно повеселел:

– Капитан, я – работающий с человеком искусственный интеллект и участник программы «Заслон», меня надо беречь и не подвергать таким волнениям, в противном случае…

Гайза снова обернулся, пристально разглядывая обнаруженное строение – за время, пока он настраивал передатчик и говорил с Зосей, казалось, оно стало еще выше. Капитан посмотрел на прижатый стойкой платформы кирпич – он заметно больше выглядывал из почвы.

«Геомагнитные колебания, значит», – подумал, усмехнувшись. Но вместо этого сыронизировал:

– Когда же ты научился волноваться?

– То, что я только что пережил, определенно можно назвать волнением, – парировал Зося. – Повторю, если вы не слышали – настоятельно рекомендую покинуть посадочный модуль и немедленно вернуться на корабль…

Гайза не дослушал, перебил его:

– Зося, скажи, ты видишь очертания новообразования в непосредственной близости от моей платформы? – он задыхался от восторга и теперь вынужденно перевел дыхание, надеясь спрятать эмоции. Застыл в ожидании.

Зося молчал, определенно сверяя динамично меняющийся рельеф местности с данными предыдущего зондирования и архивными картами.

– Зося. Не молчи. Говори как есть. – Гайза поторопил его.

– Площадь образования в форме правильного круга размером в два с половиной квадратных километра. Отмечаю массивную стену высотой до семи метров на северо-западе и протяженностью четыре километра двести метров, окончания неясные… похоже, стена обрывается… Этот квадрат еще не проверен.

– Она уходит под поверхность, – Гайза присел, чтобы видеть тот кирпич, что приподнял угол посадочного модуля и продолжал выбираться на поверхность, только на этот раз плавно, будто не желая разрушить препятствие или навредить самому себе. Достав из портативного ремкомплекта молоток, подковырнул рукоятью грунт, сделал углубление – камень уходил глубоко в породу. Тогда Гайза легонько ударил по кирпичу – от места удара разбежались волны, которые погасли ближе к гребню. В месте удара при этом не осталось следов даже незначительного скола.

Запустив сканер состава сред, дождался результата предварительного анализа. Диоксид кремния с незначительными вкраплениями риолита и гранита. Твердость камня – шестерка. На просвет – лучеобразные вкрапления креонита, настолько тонкие, будто пыль, осевшая на липкую поверхность.

Замеры подтвердили то, что с первого взгляда вертелось на языке – кирпичи оказались тщательно ошлифованы.

– Зося… – голос сорвался на шепот, капитану пришлось откашляться. – Это сделано не природой…

– Что вы имеете ввиду, капитан? – уточнил искин.

Капитан сделал несколько шагов назад. Идеально гладкие стены из полупрозрачного диоксида кремния упирались в красное небо, наполняясь его отсветами, будто кровью. Идеально подогнанные к друг другу плиты не содержали следов каких-то креплений, отверстий бойниц, сколов или повреждение. Казалось, стена была отлита буквально вчера.

– Это строение, Зося, представляешь? Его возвело разумное высокоразвитое существо. Ты видишь?

Зося среагировал мгновенно:

– Готов согласиться с вами: по обновленной шкале Бене-Симона[2]2
  Шкала Бине-Симона – шкала для оценки интеллекта, разработанная в 1916 году. Французский психолог Альфред Бине и его коллега Теодор Симон создали ряд тестов для определения умственных способностей школьников. Бине сосредоточился на таких умственных способностях, как внимание и память, а не на усвоенных знаниях, таких как математика и чтение. Сотрудничество ученых привело к созданию шкалы интеллекта Бине-Симона, первой общепризнанной шкалы IQ.


[Закрыть] уровень мышления и развитости интеллекта строителей можно оценить на высший балл… и плюс семь пунктов.

Гайза нахмурился?

– Плюс семь пунктов? Это как?

– Я вижу данные сканирования поверхности, капитан. Это не просто стена, это группа строений со сложной, математически выверенной планировкой. Те, кто построил город из обсидиана, были примерно вдвое умнее самого интеллектуально продвинутого землянина. Оцените сами, я выслал вам схему построек…

Гайза присвистнул.

– Капитан, что делать с командой свертывания станции и внешнего наблюдения за Киаллан?

– Отменять, Зося. Все отменять… Мы остаемся…

Мужчина посмотрел на присланную с орбиты карту, развернулся, выстроив в навигаторе направление, которое должно было привести его к центру обозначенной стеной окружности – капитан Гайза Атталан чувствовал, что ответы он получит именно там – и шагнул в отражающий свет восходящего светила город. Направленный Зосей скутер подвис рядом с ним, готовый в любой момент подхватить капитана.

– Зося, – попросил искина, – сверься с картой ментальных очагов, зафиксированных орбитальной группой, и пришли мне данные с размещением на местности.

Пустив впереди себя бота-разведчика, Гайза пробирался к центру сооружения. Динамики улавливали шелест его шагов, прерывистое дыхание, а внешние камеры фиксировали геометричные очертания города: массивные колонные, упиравшиеся в красно-бурое небо, острые шпили зданий и напоминающие шестеренки строения без окон и дверей. То и дело поднимаясь на скутере над городом, капитан с восторгом осознавал – вот оно, неопровержимое доказательство, которое так ждал Вася Грибов!

– Магнитные колебания прямо по курсу, прогнозирую временную потерю связи, прошу прекратить движение, – бормотал из динамиков его механический голос. И через треск помех, действительно, пропадал на время. Гайза успевал сделать несколько шагов вперед, сверяясь с последними загруженными данными. Впереди поблескивал металлическими боками бот-разведчик, сканируя маршрут и заранее предупреждая о пустотах и небезопасных изгибах местности.

Плотный гравий, которым была покрыта Киаллан, остался на поверхности города и теперь поскрипывал под подошвами тяжелых ботинок, но капитан видел, как сквозь пыль и камни проступали границы отполированных квадратных плит со стороной в двадцать пять сантиметров. Кое-где можно было различить фрагменты тонкого узора, выполненного в камне, вероятно, декоративного орнамента – Гайза задержался у него, затаив дыхание, очистил от пыли, чтобы увидеть узор. Ему открылся сложный геометрический узор, ювелирно точный и мелкий, словно прочерченный иглой, в котором все элементы оказались кратны пяти. Капитану пришлось подняться на скутере и отлететь чуть в сторону, чтобы поймать в кадр весь рисунок – открывшаяся часть украшения оказалась частью масштабного барельефа с ленточным орнаментом, отдаленно напоминающий древне-греческий. Перенеся на карту место его обнаружения и сделав несколько снимков в высоком разрешении, он с разочарованием выдохнул – надеялся, что здесь будет изображен житель этого города. Или его божество. «Но орнамент – это тоже информативно в наших целях», – успокоил себя и улыбнулся, представив, как будет ликовать Вася Грибов, рассматривая сделанные снимки.

– Ну, Василий Григорьевич, готовь магары́ч[3]3
  Магары́ч – угощение.


[Закрыть], дружище!

В наушнике опять зашелестел голос Зоси:

– Капитан, вы меня огорчаете: продвигаясь без должного прикрытия с воздуха и игнорируя инструкции, вы рискуете не только собственной жизнью, но и успехом всей миссии. Если вы будете вести себя так опрометчиво, я не смогу гарантировать вашу безопасность, – ворчал искин, поймав новую локацию капитана.

– Не бузи, дорогой, я помню, что без меня ты потеряешь смысл своего существования… Зато смотри, что я обнаружил, – он отправил на орбиту панорамные фотографии барельефа. – Видишь?

– Вижу…

– Ну то-то же… А ты все «огорчаете», «огорчаете», – передразнил Зосю Гайза. – Ты только представь, как мы Грибова порадуем!

Зося скептически хмыкнул:

– Могу представить… Мои расчеты показывают, что вы находитесь в одном из секторов незавершенной трансформации наземного объекта.

Гайза уточнил:

– Незавершенная трансформация – это как?

– Наш модуль помешал строению выйти на поверхность, поэтому сохранился крен. Сейчас он постепенно выправляется, выходя на нулевой уровень. Высылаю вам обновленный план города.

Гайза дождался загрузки – на мониторе персонального информера город напоминал разбитую надвое тарелку, с абсолютно одинаковыми, симметричными долями.

– Что это по-твоему? – спросил Зосю, оглядываясь по сторонам, прикидывая, как выстроить маршрут дальше. – По каким причинам он находился под поверхностью?

Искин отметил:

– Это предстоит узнать космоархеологам… Капитан, мне кажется, я зафиксировал то, что вас действительно заинтересует, – в его голосе появились горделивые ноты. – Я направил три дрона к центральной группе. Это круг с радиусом двадцать метров. – Он сделал драматическую паузу: —По периметру статуи…

– Статуи?! Ты серьезно? – У капитана загорелись глаза.

– Показать?

– Веди меня к ним! – Гайза вскочил на подножку скутера.

Зося забеспокоился:

– Обратите внимание на ров… Не знаю, зачем он тут, возможно, когда-то он был заполнен чем-то или являлся частью неизвестного механизма, но сейчас это траншея шириной десять метров и глубиной двадцать пять, и от нее фонит гамма-излучением. Я запустил отладку подробного сканирования, как только будут результаты, что это может быть, сообщу.

«И тут кратно пяти», – отметил капитан.

Чуть дальше, с противоположной от Гайзы стороны, полукруг этого не то устройства не то города полностью завершил свою трансформацию и вышел на нулевой уровень, сравнявшись с поверхностью планеты. Сторона же, находившаяся под скутером капитана, упиралась в грунт по линии сгиба и чуть приподнималась на горизонте.

«Это может быть каким-то устройством, – предположил капитан, по старой привычке делая помимо традиционного видео-протокола панорамные фотоснимки высокого разрешения: он уже представлял, как находясь на корабле Управления экспериментальной космогации будет их изучать. – Тогда оно может активизироваться, завершив трансформацию. И…»

В памяти всплыла фраза, брошенная искином – про гамма-излучение из рва. Фантазия тут же подбросила парочку сценариев такого устройства – от гигантского трансформатора до ядерного реактора: все варианты предполагали быструю и неминуемую смерть человека, потому что его скафандр от такого не защищал.

«Да прям, Гайза Робертович, прям тебя оно тут и ждало, чтобы прикончить», – усмехнулся, успокаивая себя. Но неприятный осадок остался: полученный орбитальной станцией сигнал мыслительной активности мог быть записью, оставленной древней, уже погибшей цивилизацией, а открывшееся по пока неизвестной причине сооружение – передающим устройством, которое с определенной периодичностью транслирует сигнал о помощи или предупреждение. Об этом скажут ксенолингвисты, но капитану Гайзе Аталлану это уже будет все равно.

Но с другой стороны, если бы речь шла о сигнале, позывном, или записанном сообщении, спутниковая группировка на орбите за время наблюдения зафиксировала бы повторяемость сигнала. Иначе какой в нем смысл?

– Зося, что там с картой ментальных полей? – вспомнил капитан. – Ты провел анализ и сопоставление?

– Совершенно верно, – отозвался искин.

Это было бы очень некстати – он как раз пролетал над теми самыми рвами, о которых предупреждал искин. Краем глаза Гайза отметил, что по дну рва тянется пять рядов углублений, расположенных на одинаковом друг от друга расстоянии и заполненных сейчас какой-то голубоватой жидкостью, от которой поднимался синеватый дымок.

Но не они его сейчас занимали, а приближающиеся статуи.

Капитан уже мог различить гладкие, как куриное яйцо, головы статуй.

– А чего не делишься? Перекинь мне карту с координатами.

Информер на запястье пискнул принятым сообщением, которое автоматически открылось, выбросив на небольшой экран карту Киаллан. Стараясь не отвлекаться от управления скутером, Гайза, поглядывал, как отмеченные желтым точки на поверхности планеты окрасились в зеленый.

– Ты не мог мне просто сказать, что очаги полностью совпадают? – проворчал в микрофон.

– Вы бы мне все равно не поверили и заставили присылать карту, – искин повеселел. – Я взял на себя смелось и сравнил прежние период активности с сегодняшним происшествием.

Он замолчал. Гайза теперь видел центральную часть «города» – круглую, покрытую красновато-прозрачными плитами, под которыми угадывались внутренние помещения, ходы и какое-то оборудование. Он видел ровную площадку, обрамленную обсидиановыми фигурами.

«Это гуманоиды!» – сердце застучало так быстро, что у капитана зашумело в ушах и перехватило дыхание.

– У вас изменились параметры телеметрии, – пробормотал Зося.

Капитан едва не потерял управление скутером и не свалился с него.

Узкие плечи застывших в вулканическом стекле существ, изящные и довольно длинные для землян шеи. Маленькие, немного вытянутые головы, полностью лишенные волосяного покрова.

– Так что с периодами активности, – вспомнил брошенную искином «затравку».

– Они совпадают.

Так капитан и подумал.

– То есть эти сооружения выходят на поверхность в одно и то же время… И как долго они были активны в прошлый раз?

Он был уже почти на месте, сердце билось лихорадочно, Гайза боялся что-то упустить, не зафиксировать, поэтому включил все камеры и активировал запись. Сигнал передатчика подтвердил, что запись грузится на сервера замершего на околопланетарной орбите корабля. Останется только сопоставить изображение со всех четырех камер и у исследователей будет полный три-дэ эффект, полное погружение.

– Киаллан вращается вокруг своего светила по высокой эллиптической орбите, зафиксированная ранее ментальная активность начинается при входе на высоту апогея и теряется на высоте перигея, – констатировал Зося. – Собственно, сейчас Киаллан как раз и входит в первую фазу апогея.

Гайза бросил взгляд на кроваво-рыжий диск местного солнца.

«Получается, что бы это ни было, оно активизируется в отделении от Эниф… Избегает помех? Выходит на нужную зону покрытия? – догадки сыпались одна за другой. – И то, и другое может быть верным».

Он сделал круг по круглой и осмотрел статуи со всех сторон.

Их было десять. «Снова кратно пяти».

Напоминающие готические статуи – одинаково высокие и узкоплечие, в одинаковых свободных балахонах, статично ниспадающих тяжелыми складками, они повторяли один и тот же жест – правая рука прижата к груди, левая обращена в центр круга и открыта. Гайза обратил внимание на ладони статуй – плоские, вытянутые, с тонкими и невыразительными пальцами. Лица – с одинаковым выражением благоговейного смирения: прикрытые веки, губы чуть изогнуты в улыбке. При этом, капитан отчетливо понял, что изображены разные люди: старец, молодая девушка, горделивый юноша, зрелый мужчина, еще один старец с татуировкой на гладком черепе, девушка с закрытыми глазами, мужчина, держащий в правой руке свиток, мальчик в тоге, девочка в платье с лентами. Рядом с ней – женщина с такой же диадемой и звездой, зажатой между пальцев.